Я - феодал. Из истории Красноярска - Геннадий Быконя - Интервью - 2013-11-09

М. ПЕШКОВА: Вы слушаете специальный выпуск программы «Непрошедшее время». У микрофона Майя Пешкова. Здравствуйте. Профессора Геннадия Федоровича Быконю в Красноярске, кажется, знают все, его работы по истории края читают повсюду. Читала и я книгу об основателе города Дубенском. Геннадий Федорович – автор двух сотен научных работ и девяти учебников. Тема его научных интересов – это история Приенисейского края. (неразб.) Сибирь профессор Быконя обосновал концепцию многоукладного российского феодализма, но при встрече на завершившейся на этой неделе красноярской ярмарке книжной культуры начала разговор с биографии исследователя.

Каков был ваш путь, где вы учились?

Г. БЫКОНЯ: Я в Красноярске учился, в Педагогическом институте нашем красноярском, который сейчас университет с 97-го года. В школе работал, потом в армию попал. После армии еще год работал директором вечерней средней школы в рабочем поселке. Ну, почувствовал, что многое теряется, что какой-то пласт информации не используется просто в работе, и как-то мне не по себе стало. Повезло, у нас как раз преподаватель Павел Николаевич Павлов уходил в докторантуру – ну, вот меня на кафедру приняли. С 1966-го года и я до сих пор работаю вот в одном институте на одной кафедре. Ну, кафедра была истории, сейчас она отечественной истории. Ну, если учесть, что я учился в этом вузе, прибавим, вот, значит, 5 лет, с 66-го – больше 50 лет. У Онегина это… вернее, в одном из сочинений школьных: вся сознательная жизнь Онегина прошла на руках няни. Моя вся сознательная жизнь прошла в стенах нашего Педагогического института.

М. ПЕШКОВА: Почему вы считаете себя феодалом?

Г. БЫКОНЯ: (смеется) Читаю истории России, ну, раньше историю СССР, с древнейших времен до конца 18-го века. Ну, а спецкурсом, спецсеминаром невольно приходится расширять эту проблематику. Я, допустим, читаю и курс по выбору «Русский национальный характер»: становление, инновации, деформации. То здесь приходится брать весь пласт, допустим, от Адама до наших дней. Но все-таки основное направление моих интересов научных – это феодальный период. Как сейчас говорят, традиционная эпоха, традиционный период.

Хотя, кстати, и «феодализм» появился термин именно на (неразб.), конечно, Средневековье, даже еще хуже. Средние века – это нечто между Античностью и Новым временем, непонятно что. Иногда, значит, темные века. А чем плох феодализм? То от социально-экономических учений не отказывался, просто ее, так сказать, усложнили, дополнили цивилизационным подходом и так далее новым. И периодически экономические кризисы и перепроизводства. «Капитала» Маркса недаром резко подскочили продажи, именно «Капитала» Маркса, в последние вот десятилетия и последние годы даже. Это же пытаются все-таки осмыслить: а где же причины?

Феодалом, я в шутку говорю, что обозначает, что я занимаюсь периодом вот этим Средневековья, или традиционного общества, либо феодальным периодом. А если учесть, что феодализм, как любая социально-экономическая структура, так сразу не уходит… как говорят, все новое прорастает в старом, и мы все еще в родимых пятнах феодализма. Тот же, допустим, волюнтаризм в силу исторических особенностей нашего, так сказать, развития, и геополитического развития, конечно, у нас гипертрофирована была вот верховная власть, центральная власть. Поэтому феодализм, который захватывал огромный период нашей отечественной истории, конечно, он мне, допустим, очень интересен. И все время выходы невольные, все время в современность обнаруживаются. Вот откуда шутливое название – с профессиональных интересов.

М. ПЕШКОВА: Хочу вернуться к старым временам, ко времени периода основания вашего города, к тому человеку, кому поставлен памятник у вас в городе. Этот памятник очень хорошо просматривается со стороны реки. Это левобережье, да?

Г. БЫКОНЯ: Да, да, это левобережье. Ну, можно спорить о месте нахождения памятника, поскольку высадился отряд Дубенского вместе с отрядом в 303 человека на стрелке, но мы знаем год (неразб.) воевода отправлял подыскать место. Раз подыскивал место, то, возможно, он и поднимался на крутой яр и обозревал окрестности. Потому что надо признать, что очень удачное место было выбрано. И неслучайно Красноярск сейчас – самый крупный город Восточной Сибири, он очень перспективно развивается, и с точки зрения инвестиций, в том числе международных, и мы миллионником стали – это яркое доказательство того, что он все-таки поступательно развивается, несмотря на то, что был отлив населения, в том числе, допустим, немцев, других лиц, которые в свое время, так сказать, не по своей воле оказались в нашем крае, и в том числе в городе.

Ну, а Дубенским я из досады стал заниматься. Думаю: ну, как так?.. Вот начал работать в вузе и, думаю: почти ничего нет о нем. Есть, конечно, работа крупного историка Бахрушина Сергея Владимировича. Это московский Бахрушин, один из родственников театраловеда, через которого музей театральный его имя носит. Сам Сергей Владимирович был депутатом Думы Московской в свое время. Ну, вот он ударился в историю, занимался историей серьезно. И, судя по всему, красноярцы, когда 200-летие… уже, получается, 300-летие, они обратились к нему с просьбой написать о ранней истории Красноярска. Он начал писать, но не докончил, умер, и поэтому комиссия по увековечению наследия опубликовала его научных трудов в 4-м томе вот очерки по истории Красноярского уезда в 17-м веке.

Вот там он довольно подробно пересказал статью Оглоблина, крупного архивиста. Он много лет занимался описанием фонда Сибирского приказа – это огромнейший фонд, сотни тысяч дел, до сих пор его еще продолжают описывать, это неисчерпаемый кладезь. Вот Оглоблин, что-то он и сам, потому что это очень крупный историк. Он даже не поленился, так скажем, переписал сам полностью вот эту переписную подворную книгу по Красноярскому уезду 1761-го года, сам переписал.

Вы знаете, я тоже многое переписывал, потому что начал давно, множительной техники не было такой. И когда переписываешь сам, то мысль-то работает, и тогда вылазят некоторые детали, какие-то связи. То есть, не та явная информация, а уже как бы второго плана информация, скрытая информация вылазит. Поэтому я стараюсь и студентам давать работы очень малые, не огромную территорию, и очень небольшую по площади, чтобы можно было как бы до повседневной истории, до человека добраться, чтобы ощутить. Потому что как говорят? И в капле воды отражается солнце. И пусть в истории одного района, или города, или истории одного человека – много высвечивается.

Вот и у Дубенского, оказалось, он настолько связан многими аспектами своей жизни и предками с наиболее яркими событиями 15-го, 16-го, 17-го века. Ну, вот последнее. Я им занимаюсь более 40 лет. Ну, не специально, так собирал, думаю, раз ничего нет, попадалось, я, так сказать, накапливал, накапливал материал. И мне вот в последнее время, последние 10-15 лет интересовал вот новгородский след. Потому что в писцовых книгах Новгородской земли встречаются вот эти родственники Аничковы, Хрипуновых, из кланов, которыми Дубенские были связаны. Думаю: как же так? И они встречаются в московских, в центральных уездах. Потом там выяснилось, и Иван Третий, и его сын Василий Третий массовое переселение устраивали из центральных уездов на новгородские земли, к рубежу, а новгородцев переселили в центральные уезды. То есть, политических противников, типа Марфы Борецкой… там целая партия же была пропольско-литовская, потому что это… можно сказать, новгородцы – это были первые западники русские. Там, мы знаем, и ереси были, так сказать, интересные, и они были теснее связаны с западной цивилизацией.

И вот прошло вот такое о больше тысячи дворов, и семи тысяч людей переселились. Тоже вот нужно было решить: а все-таки кто? Или это новгородцы переселенные на московские земли уже во Владимирском уезде, уже следы встречаются… вотчина деда и прадеда была Дубенского, и они потом унаследовали, представители трех ветвей Дубенского… они как бы унаследовали там вотчину в Колпском стане, так сказать, вот Заболотье село. Либо, наоборот, либо, наоборот.

Ну, и совсем недавно удалось выяснить… здесь, конечно, очень помогли мне публикации московских архивистов. Сейчас вот, благо, (неразб.) издательства, гранты пошли. Вот архивисты стали широко использовать вот этот Поместный приказ. Это тоже потрясающе интересный материал по землевладению дворян. И Кистерев, московский архивист, заинтересовался первой полной грамотой, холопьей грамотой некоего Анциферко. А этот Анциферко с семьей заложился за одного из Дубенских. И он в связи с этой полной грамотой… он ее датирует концом 14-го – первой четвертью 15-го века. Вот он в связи с этим и Дубенских немножко зацепил. Стал смотреть, он еще и нашел, что отец Дубенского Андрей завещал отдать во Владимирский монастырь пустошь Романово, землю, ну, уже с крестьянами, поскольку это время-то было после опричнины, и многого опустели земли. Архиерей вот Кистерев нашел и опубликовал вот эту данную, они оформили как данную, поскольку это была вотчинная земля, оформили эту данную, но от всех Дубенских, кто имел хотя бы потенциально право наследовать эту землю. И вот оказалось, что там и дяди Андрея, трое дядей, и вдова, поскольку Ануфрий же умер, отец Андрея (то есть, Андрей никогда своего отца не видел), Анна Мартюшева. И она указала еще вдобавок… вот люди и тогда пытались рациональными быть. Ну, одно дело за помин души, он завещал отца своего Пимена, то есть, внука деда Андрея своей матери, у нее девичья фамилия была Симонова. Кстати, именно эту пустошь, деревеньку Романово, вот эта Симонова принесла в приданное, когда замуж вышла за Пимена, деда Андрея. То есть, таким образом, вот эти данные. И еще вдова Анна приписала, что это вклад, вклад от них, от нее и от ее сыновей.

Значит, вот благодаря публикациям московского архивиста-историка Кистерева стало известно даже, так сказать, круг ближних родственников Андрея Ануфриевича. Значит, вот деда Пимена, его жены Агриппины Симоновой, его матери, значит, вот Анна Мартюшева, его дядей, трех дядей. И подтвердилась информация, что у него были брат Иван, и был еще один брат. Был Иван-старший, Иван-младший. Любопытно, что в дарственной Андрей-то не назван был, не назван был. А дарственная была… датировалась – к сожалению, месяца нет – 1587-м годом. Ну, и вот то, что Андрей не назван, но есть два Ивана и назван отец Ануфрий и дед Пимен, и все, круг родственников, по другим документам все подтвердилось, я позволил себе предположить, что мама была в положении Андреем, еще они не знали, кто родится. Вряд ли она нагуляла после смерти мужа, тогда бы вряд ли дяди… она вряд ли бы тогда участвовала в этой данной, что от ее имени был тоже вклад земельный. Значит, они делали вклад вот той бабушкиной землей.

Таким образом, и можно было датировать рождение Андрея 1588-м годом. А значит, ему было 40 лет, когда он основал Красноярск. Это очень важно. И даже удалось выяснить, что прозвище-то было у Дубенских от Пимена Комак. Я долго искал: ни у Даля нет… Коллега младший, бывший аспирант, нашел, что вот как бы северо-восточный говор, двинских, восточная окраина, можно так сказать, тогдашней новгородской земли, это означало что-то… комок, рыхлый комок.

И все Дубенские были, в общем-то, приказными людьми, они не были воинами. А прозвище пошло от Пимена. То есть, это был рыхлый человек, грузный, очевидно. Они все были грамотные. И написал данную тоже один из Дубенских, Иван Дубенской, один из дядей. Вот, может быть, поэтому они и были вынуждены выбрать другой род службы. Конечно, в случае необходимости, они и в походы ходили. Делопроизводство везде нужно было. И писать разрядные списки, и прочее-прочее. И тогда делопроизводство вели.

Затем вот в самый последний момент выяснилось, что предки-то были не просто, допустим… обычно писалось, что вот они как-то были тесно связаны с Хрипуновыми, были князья Хрипуновы, и младшие ветвь. Ну, князья и (неразб.), и Стародубские. Ну, Стародубская ветвь князей, они восходят к Владимиру Мономаху, к Рюриковичам. А это потом побочные ветви, допустим. Ну, тогда детей много. Если выживали, все время дробились земли, удельные земли, вотчины. И вот, допустим, сыну отдавали в вотчину эту землю, и он принимал нередко и фамилию по местности, которой владел. Вот так село Погар отдали одному из сыновей Ряполовских, отсюда пошли (неразб.) Дмитрий Михайлович Пожарский. Он в соседях был, это прямой, так сказать, родственник вот этих Ряполовских из клана Стародубских. Позже и Иван Иванович Кривоборский, там и Гагарины, и Татевы – целый букет настоящий. Больше 20 княжеских вот этих отростков получилось. Вот в рамках, допустим... по истории русского дворянства по 18-му веку они все почти в списках родословных, и многие имеют, кстати, гербы.

Случилось, что вот был известен Пимен. А вот дальше, к более ранним предкам. Короче говоря, был в 1922-м году опубликован интересный сборник документов памяти одного из крупных тогдашних ученых. И там было, опять же, завещание, князя Ивана Ивановича Кривоборского. Он был бездетным. И среди многочисленных родственников и послуживцев, он, в частности, распорядился, чтобы братьям Ивану, Никифору и Андрею по ковшичку серебряному для пития. То есть, эти вот братья Дубенские входили в круг ближних людей князя Кривоборского Ивана Ивановича.

Опять же, это случайно. Я второй раз стал перечитывать документы 16-го века, в частности, Тысячную книгу и Дворцовую тетрадь. Это когда молодой Иван Четвертый в годы реформ Избранной рады решил тысячу человек дворян поместить в Московском уезде и вокруг, чтобы, в случае чего, под рукой всегда иметь, так сказать, вот этот контингент вооруженный. И я вижу, что там один из сыновей Никифора и два его брата младших, они расписаны в этой Тысячной книге. И писцы указали… они, значит… Дворцовая книга и Тысячная книга, они повторяют друг друга, только в одном случае их как бы назначали, а в другой уже они записаны были. И там писцы отметили Дубенских, что это Репеховы дети Дубенские.

М. ПЕШКОВА: Что означает «Репеховы»?

Г. БЫКОНЯ: Ну, это фамилия, или прозвище от фамилии. Репеховы дети. Поскольку были и московские Дубенские, там целый клан, их было человек пять, они там проходят… были при дворце, там, судя по всему, это были от дьяка еще Василия Второго, потом Ивана Третьего, был Иван, Федор Дубенский. Вот от этой линии, московские Дубенские их называют. Я стал искать Репеха. Помните новгородский след? Я вспомнил, что вот был Юрий Репехов, Репех, который входил в кружок Марфы Борецкой. Это был целый кружок, и причем ряд крупных очень гостей, купцов, и часть бояр были антимосковской позиции, они старались войти в Литву с Польшей, поскольку там значительно больше политические привилегии были, чем в Московии, где более жестко, так сказать, Иван Третий гайки закручивал. Недаром современник говорил, что он суровый был.

И вот, да, новгородского самостоятельность ликвидировал Иван Третий еще в 478-м году. Я считаю, что Марфу Борецкую с внуком, и сын там, муж был, погибли от рук московитов, что называется. Она с внуком и пять крупных купцов, в том числе Юрка Репехов, были взят в Москве. На государя отписали все имущество, и взят в Москве, репрессирован. Ну, я стал так еще больше искать Репехова. есть интересная работа Вернадского по Новгородской земле 16-го века, у Руслана Григорьевича Скрынникова. И выясняется, что Репех был посадский человек, из Старой Руссы. А Старая Русса – это была крупнее Москвы конца 15-го века. В окрестности ее было больше 600 солеварен. Он был крупным солеваром, имел (неразб.). Тогда в Новгородской земле и крестьяне могли быть феодалами, вотчинниками, имели земли, холопов и крестьян. И, мало того, он, оказывается, был наместников архиепископа новгородского. А Кривоборский Иван Иванович с двумя братьями были боярами, служили у новгородского архиепископа. Он их лично знал.

И у меня вот эта версия, на мой взгляд, наиболее рабочая версия, достоверная, что Юрий Репех, да, был репрессирован, понимал, умный человек, понимал, чем дело закончится. Он своих сыновей отдал на воспитание Кривоборскому князю. Очевидно, за мзду солидную. Вот они оказались в окружении, и до 1513-го года Кривоборский написал завещание, где как раз впервые упомянул об этих детях. Раз только по ковшичку для пития… кому-то он давал сбрую, доспехи, еще что-то, а им, значит… значит, они довольно были… То есть, вот социальный лифт. Он решил своим хотя бы детям (неразб.) московские порядки. они грамотные были, вели, судя по всему, делопроизводство у этого Кривоборского, затем он их через Аничковых-Хрипуновых, которые служили в приказах, устроил на приказы. Не исключено, что Юрка Репехов дал деньги, и вотчину купили небольшую вот в Колпском стане. И фамилию другую. Как же, там, антимосковские симпатии. Колпа – приток реки. Короче говоря, это часть Владимирского уезда. Это бассейн реки Дубны. Значит, вот Дубенские. Тем более были московские Дубенские – легче затеряться. Но московские писцы, когда писали Тысячную книгу, они отметили, что это Репеховы дети, Дубенские, а не обычные Дубенские московские. Вот такие случайные зацепки, вот они соединились в очень рабочую гипотезу.

А наместник по Новгороду, владыки новгородской, их же выбирали новгородцы на вече, так же, как и архиепископа. Они же считались автономными, владения великой новгородской Софии были огромны, у него владычный полк был, он выводил (неразб.), так сказать, во всех, это отдельное было подразделение. А Кривоборские, они уже обмельчали, и Хрипуновы. Позже они из князей стали просто стольниками, московскими чинами, а некто позже, уже к концу 18-го века, уже просто дворянами были. Не случайно Петр Первый ввел единонаследие. Правда, в отличие от Западной Европы, где разрешалось только старшему сыну передавать, майорат был, Петр разрешил родителям самим выбирать, кому наследовать землю, недвижимое имущество. Движимое – пожалуйста, всем детям. А недвижимое, чтобы не дробились имения, чтобы был костяк крупных землевладельцев, которая была опора, так сказать, центральной власти.

А вот получается, что потомок посадского человека, который смог в 15-м веке, в конце 15-го века вот как бы переиграть судьбу и встроить в московские порядки вот своих сыновей. А вот откуда среди Дубенских были очень интересные люди и почему они все были очень религиозны… все-таки он отличался, судя по всему, религиозностью, этот Юрий Репехов. Кстати, их целый клан был, в 17-м веке числилось около 8 человек-землевладельцев.

М. ПЕШКОВА: Профессор Геннадий Федорович Быконя рассказывает о себе, о своих штудиях и, в частности, об основателе города на Енисее.

НОВОСТИ

М. ПЕШКОВА: Продолжение рассказа профессора Красноярского государственного педагогического университета имени Астафьева историка Геннадия Федоровича Быкони об основателе города на Енисее.

Г. БЫКОНЯ: И любопытно, что четвероюродная сестра Дубенского канонизирована, она известна сейчас как Иулиания Лазаревская, муромская святая, местночтимая муромская святая. Она вошла в основной синодик, и в Сибири ее культ, даже житие переписано немножко на сибирский лад ее. Она (неразб.) лет умерла. В Смутное время была замужем за дворянином Осорьиным в Муроме. Ну, не самом Муроме, а рядом. Лазаревская – по названию имения. Есть житие, и вот в официальном, так сказать, описании святых, русских святых, она есть. Она все имение растратила на то, чтобы кормить бедных, голодных. В Смутное-то время, известно, когда недород был несколько лет, в 601-м – 603-м годах. А в 604-м году она умерла. И когда она все раздала, затем она отдала отпускные всем холопам, подписала отпускные. Выгоняли раньше просто, без отпускных. Выживет – можно сыскать, сказать, беглый, и все, вернуть. А здесь она всем дала официальные отпускные. А кто остался с ней, она тех стала кормить, лепешки делала какие-то из травы, из еще чего-то. Умерла от голода, ее захоронили. А через 15 лет, когда ее сына стали хоронить рядом, то открылась часть могилы, гроба, и оказалось, она нетленная, из нее миро идет. Ну, и народ: чудо! Потянулись люди, стали чудеса случаться, исцеления. Очевидно, вот эффект плацебо. Выяснилось... ну, а ее сын Дружина Калистрат написал житие ее, где описал: не разрешала ноги мыть холопам, сама одевалась, умывалась, и жила истово по десяти заповедям христианским. Всех на «вы». Интересно, что там один холоп убил ее сына, она все равно проявила такое вот милосердное отношение, не стала ничего делать, простила. И, естественно, вот он написал житие ее, и потом ее канонизировали.

Любопытно, что Ключевский, историк Василий Осипович, а потом Лихачев, уже в советское время, все, когда говорили об истинно христианском поведении… Ключевский первый сказал, когда благотворительные лекции читал в честь сбора для голодающих, там, конца 19-го века, он говорил, что вот пример Иулиании Лазаревской – это пример вот простой русской женщины, которая истинное показала, так сказать, настоящее милосердие, настоящий гуманизм, встала над своим временем, эпохой, над сословностью. Считали, вот символ бескорыстного, такого истинного, так сказать, христианского поведения.

Дубенскому было лет 11, ей было за 60. Если он жил с матерью или с братом Иваном-старшим, Муром с Владимиром совсем рядом, там тем более, так сказать, Колпский стан южнее самого Владимира, то есть, это ближе к Муромским землям. И поэтому они были все очень религиозны, и среди Дубенских было довольно много интересных людей. Правда, его род прямой пресекся к концу 18-го века на внуке, а ветвь его, так сказать, дядей, его братьев двоюродных, там были и Дубенские с Судогды, с Судогодского уезда.

М. ПЕШКОВА: Судогда, да.

Г. БЫКОНЯ: Судогда, да. Он… один Дубенский был первым исследователем «Слова о полку Игореве», он написал первую статью об этом. Другой Дубенский был генералом-майором, участвовал в Крымской войне. А еще один Дубенский был членом даже Государственного совета при Александре Первом. То есть, вот…

М. ПЕШКОВА: И они имеют какое-то отношение к Сурикову? Кто был в родстве с Суриковым из предков? Не имеет касательства никакого?

Г. БЫКОНЯ: Нет.

М. ПЕШКОВА: Мать Сурикова, да, к кому-то там имела отношение, нет?

Г. БЫКОНЯ: Ну, мать Сурикова Торгошина – это другой сюжет. Я Суриковым тоже начал заниматься в связи с… был юбилей Суриковых, мы хотели проект продвинуть. Клан Суриковых, показать ту почву, тех людей, в среде которых вырос вот этот русский гений, почему у него историческая, так сказать, тематика особенно ярко проявилась. Но, к сожалению, этот проект не прошел…

М. ПЕШКОВА: Зарубили.

Г. БЫКОНЯ: Да, поскольку чисто художественное сделали, опять очередное переиздание картин сделали. Ну, а я занялся генеалогией Суриковых. И здесь, конечно, очень любопытно выясняется. Во-первых, удалось восстановить более ранние звенья Суриковых. Был Мамеев, он уроженец нашего севера, Красноярского края, крупный очень библиограф. Он и в томской библиотеке, и когда Томский университет стал Тобольский, у нас потом работал при советской власти в архивном деле тоже. Вот он по заказу Третьяковской галереи составлял родословную Суриковых по прямой. Но он выписывал все из исповедных росписей, местных церковных книг, обывательских книг. Но все осталось у него только в выписках. И карандашные были выписки, все. Не успел он это сделать, упокоился на нашем красноярском кладбище. Я вот поднял его материалы и свои материалы, особенно столичные материалы по не только исповедным росписям, но были же подворные переписи, переписи подушные. Первая подушная перепись учитывала всех, в том числе и казаков, податных, не податных. А потом уже стали их четко… податные – значит, не стали в перепись ставить.

М. ПЕШКОВА: То есть тех, которые не платили подати?

Г. БЫКОНЯ: Да, да, кто налог не платил. Если он, допустим, занимался чем-нибудь дополнительно, промыслом каким-то или торговлей, он платил пошлины обычные. А вот прямого налога не платил. Петр Первый когда ввел подушный налог, 70 копеек, все платили, в том числе холопы. Ну, и плюс еще заместо помещичьего дохода еще 40. То есть, у нас и горожане все были крепостные, только государства, Петр Первый это, так сказать, четко, юридически обозначил.

Так вот, выясняется, что Суриковы пришли минимум 3 человека, 3 брата: Илья, Петр и Иван. Был еще Григорий. Очевидно, это двоюродный брат. То есть, какой-то клан пришел. Где-то в 80-х годах 18-го века. Ну, и Мамеев считал, что Петр – сын Ильи, и так выставил эту родословную. А мне удалось найти в архивных материалах и потом материал 702-го года, отзвуки (неразб.) Наталья Дмитриевна, новосибирский историк, она опубликовала полностью вот эту челобитную огромную. И там четко сказано, что вот коллективная жалоба была на произвол дьяка Полянского, и подписались, там сказано прямо: за дядю Илью, Петра Иван, их племянник, их просьбой подписался, Ивашка, Григорьев сын, Суриков. То есть, еще был какой-то Григорий. Вот четверо. И я методом исключения проследил за каждым и пришел к выводу: прямой предок – это Иван Суриков, один из родных братьев Ильи. Вот такой мощный клан.

А потом-то они в 18-м веке оказались и крестьянами, и посадскими, а только вот одна ветка была чисто казачья. И потом уже пошли некоторые ответвления на уровне, так сказать, четвертого деда и третьего деда, там, прапрапрадеда, вот там пошли чисто казачьи. Выясняется, что они были… у Суриковых вроде была вторая фамилия – Нашивошниковы, которые примерно в то же время пришли. Об этом Мессершмидт пишет, что он был на подворье у Суриковых. А потом он в феврале-апреле… ну, до начала мая. А в октябре вернулся когда из юга нашего края в Красноярск, остановился на прежней квартире, как он написал. Но на следующий день хозяин запросился, чтобы он съехал. Говорит: мне хватило еще весной. И воевода поддержал его просьбу. Подыскали ему другую квартиру. И вот он записал, он три дня… и поскольку он вот немец, педантичен, когда нужно было по делам, так он письменно общался с красноярким воеводой, через бумаги, такой. И поэтому он четко отметил все эти перепетии со своим этим квартирным вопросом и написал: я остановился у сибирского дворянина Нашивошникова-Сурикова. И его сын есть Иван Суриков, который вел делопроизводство и переписывал бумаги на русском языке, которые шли русским инстанциям, в Академию сам Мессершмидт писал, он был… Блюментросту, там, лекарю одному. По-русски не умел писать, вот ему Суриков писал. И Суриков его провожал вместе с Табертом до пределов Томского уезда. Уже там Таберт (Страленберг) поехал восвояси через Москву и Петербург и дальше на родину. А Мессершмидт поехал на юг, опять же, описывать царства природы.

И Иван Суриков, который, очевидно, был казак, но в канцелярии, раз был грамотный. Мало того, судя по всему, он был и переводчиком, потому что он понимал еще, так сказать, говор местных татар. Вот так как-то сошлись судьбы. То есть, есть автографы Суриковых в архивах, в бумагах Мессершмидта, в бумагах Академии наук, я уверен. И вот у меня даже коллега-аспирант Игорь Геннадиевич Федоров, очень активный, увлекающийся человек, он тогда был директором Дивногорского музея. Вот он работал в Москве в архиве, и вот он даже скопировал, вот это подлинное 1719-го года отношение. Кое-что у меня еще есть, и можно даже восстановить руку предков Суриковых.

М. ПЕШКОВА: Очень интересно.

Г. БЫКОНЯ: Этот сюжет меня интересует. Поэтому, вот надо выяснить, почему, что это такое. Все, кто был знаком с дневниками Мессершмидта, недоумевали, в чем дело. Потом по переписям дальше Нашивошниковы отдельно, Суриковы отдельно. А вот это случай, когда их одновременно называют. Или это прозвище было одного из них. Потому что и в (неразб.) 1695-го – 98-го года, там Суриков указан, Петр и Илья Суриковы. Оглоблин, архивист, он это написал, эту историю, большую статью опубликовал. Я к нему с высокой степенью доверия отношусь, потому что он описывал эти дела, наиболее интересные дела. Вот писал статьи, помещал в различных периодических журналах того времени. Или связано с суриком, с цветом, какой-то забавный случай, или это тот же Илья Суриков-Нашивошников.

А этот Илья, он был строителем Саянского острога. Этот Саянский острог раскопали полностью, Скобелев в Новосибирске ,ученый-историк, полностью раскопали – это одно из поздних полностью раскопанных, обследованных крепостей на юге Сибири. Недавно конференция была посвящена юбилею Саянского острога, и уже есть общество. Ну, вот намечено, всячески пытаемся мы часть укрепления Саянского острога восстановить. Там же недалеко дальше Саяно-Шушенская ГЭС. То есть, это сделать… там станица Саянская казачья. То есть, это очень интересное туристическое место. И там как раз недалеко мне Федоров показал переправу, где Мессершмидт переправлялся. Он посетил это место, специально посещал и описывал. Это нашло отражение в дневниках Мессершмидта Даниила Готлиба. Настолько наша Сибирь многими нитями связана с различными регионами России, и, видите, с Новгородской землей.

Кстати, любопытно, что вот сейчас в Великом Новгороде новгородцы поставили скульптурную группу, памятник борцам за независимость Новгорода. Там на первом месте стоит Марфа Борецкая, а на втором плане 5 человек, которые были высланы, взяты Иваном Третьим на себя. То есть, и там есть и памятник его предку Андрею Ануфриевичу Дубенскому. Потому что о нем писали в ряде художественных произведений, повестях местных северо-западных издательствах. Мне встречалось, и, насколько я помню, Дмитрий Балашов – это один из интересных писателей, он сам литературовед по основному образованию. И просто чисто писатели, краеведческие такие, проза художественная. Там он фигурирует, в интернете выдержки приводятся.

М. ПЕШКОВА: Его не стало, его, по-моему, убили, Балашова, нет?

Г. БЫКОНЯ: Про Балашова я не помню, его судьбу…

М. ПЕШКОВА: Года три назад, как раз по осени…

Г. БЫКОНЯ: Да? Что-то я вот, значит, пропустил, не помню.

М. ПЕШКОВА: Да, и такой маленький человек, я имею в виду, он был маленького роста…

Г. БЫКОНЯ: … трилогию что ли написал вот о Симеоне Гордом, Иване Третьем…

М. ПЕШКОВА: Да, вообще запутанные истории, одна перекликается с другой. Они словно одна другую вызванивает колокольчиком…

Г. БЫКОНЯ: Да-да-да. Потому что относительно немного населения было, поэтому они как бы в разных ипостасях выступали: и администраторами, и, кстати, какой-то, опять же, Илья Нашивошников с Мессершмидтом… то есть, уже Герхарду Фридриху Миллеру рассказывал, и, так сказать, о тех… о Саянах, так сказать, и населении (неразб.), об этом есть в знаменитых портфелях Миллера, и исследователи об этом вспоминают. Ну, я вскользь упоминал, но сейчас это приходится восстанавливать родословную Нашивошниковых. Они у меня проходили как часть сначала казачества, казачья старшина, ну, а потом часть из них и купцами были, и крестьянами, и посадскими. Ну, кто разбогател… правда, в 19-м веке Нашивошников уже не удержался в купцам. А вот были мещанами и даже крестьянами.

А Торгошины пришли примерно тоже в это время, но они были крестьянами. Почему позже и называли, что это торгующие казаки. Позже их поверстали только в связи со строительством как раз Саянского острога, я бы так сказал. Там больше 300 человек, брали всех: и из посадских, из гулящих людей, все, верстали в казаки. И даже отставных казаков гнали, чтобы… нужно было… ведь Абаканский острог строили почти тысяча человек, и брали из Томска и Кузнецка, из Енисейска и прочее.

А потом их начали, когда Петр реформу провел податную, их начали возвращать в прежние сословные принадлежности. Бывших крестьян – в крестьяне. А кто не готов был или... или такой момент: резко штаты сократили, у нас в Красноярске 70% было не податное население, казаки и связанные с ними. Ну, это непорядок. Если мы знаем, что в России конца 17-го века было только где-то 3-4% не податного населения, то есть, дворянства, иже с ними, ну, часть служивых людей «по прибору», то у нас две трети, пожалуй, населения вообще налоги не платили. Что это такое? Нонсенс. И Петр Первый вот властной рукой изменил этот непорядок. Все записали, кто... в разночинцы. И поэтому нередко казаки решали сами на казачьем кругу: кого-то из семьи оставляли казаком, чтобы статус был, а остальные разночинцы или крестьяне. И, понимаете, в одном подворье были одновременно и казак, и крестьянин, и посадский. И, в случае чего, они говорят: а мы ведь это… и статусом пользовались. Поэтому, землей занимались все, фактически две трети казаков штатных верстанных имели пашню в той или иной степени. Вот у того же Ильи были две десятины пашни и полторы десятины покоса на ближнем лугу. То же самое его братья были. Ну, количество менялось, но тем не менее. Они все… в общем, Ленин в чем-то был прав, когда говорил, что казачество российское, особенно вот сибирское – это вооруженный крестьянин с наделом. Этот нонсенс. Мы знаем, в любом государстве власть старается народ простой разоружить – это железное правило. Иначе как удержишь, так сказать?..

М. ПЕШКОВА: … возьмется за свое оружие.

Г. БЫКОНЯ: А здесь был вооруженный народ долгое время. И даже в середине 18-го века каждый десятый двор крестьянский по всей России записали в записные казаки. То есть, он оставался крестьянином или разночинцем… а разночинец считался, приравнивался к крестьянам. И, по требованию властей военных, он должен был с вооружением влиться в ряды, южные границы держать. Вот оно, записные казаки. 40-е – начало 50-х годов, существовало вот такое. Каждый десятый. То есть, власти вынуждены были даже все-таки часть народа простого, трудового населения, разрешать им иметь оружие. Поэтому-то и нередко замашкам крепостническим заезжих и доморощенных администраторов-крепостников давали отпор очень эффективный.

Причем в Красноярске, насколько мне удалось установить, уже было даже три (неразб.), а не две. Еще в конце 70-х годов, ну, и вот в конце 90-х годов. И в 1717-м – 18-м годах, уже при Петре позднем, когда был губернатор князь Матвей Петрович Гагарин, которого Петр велел вздернуть на воротах его дома за казнокрадство и злоупотребление властью. Самый первый сибирский администратор так печально окончил жизнь. Я обычно люблю это местным властям говорить (смеется).

М. ПЕШКОВА: Ну, и как они реагируют?

Г. БЫКОНЯ: Сдержанно (смеется). Если говорить, допустим, о интересных сюжетах, вот сейчас очень раскручивают, я бы сказал, культ Чингисхана: и художественные фильмы, и публикации. Вот на этой книжной ярмарке я видел целых две книжки – я, к сожалению, не успел одну купить – связанных с характеристикой Чингисхана, и социальное устройство монгольского государства. И, кстати, наша история, нашего края, Красноярского края, она тоже тесно связана именно с историей татаро-монголов, ранними страницами их истории.

И так уж многие знают, специалисты, конечно, могут знать узкие, о том, что прародина Чингисхана – это как раз Тува с Хакасией, где-то на границе Тувы с Хакасией. Не случайно место захоронения искали и в Туве. И один тувинский профессор искренне считает, что захоронили Чингисхана именно в Туве, поскольку на родине предков. Ну, можно сказать даже так, что даже одни японцы некоторые считают, что Чингисхан – это был самурай японский, которого судьба забросила в монгольские степи, и вот он свое бусидо мог, так сказать, развернуть в полной мере.

А вот сокровенная история монголов и секретная история монголов, она говорит, что еще во времена позднего матриархата прародительница рода прижила, будучи вдовой, трех сыновей. И младший сын Бодончар, его отец был метисом. А между северо-западными монголами и тагарцами. А тагарцы – это европеоиды, население, которое обитало в наших степях, хакасских, тувинских степях, где-то вот в первом тысячелетии. И он в отца, был более высокого роста, голубоглазый, светло-русый и светлокожий. И вот этот Бодончар со своим родом откочевал в Забайкалье. И там от него пошел род Борджигинов. В этом роду Борджигинов вот и родился Темучжин, будущий Чингисхан. Его отец был Есугей-багатур, то есть военный вождь, не был он родоплеменным, родовитым, а именно вот багатур называют, богатырь который. Около которого и сгруппировались, естественно, удальцы такие же, вот нукеры назывались.

Так вот, память-то об этом монголы сохраняли. Не случайно начало завоеваний масштабных этого самого крупного в истории человечества завоевателя Чингисхана было, так сказать, сделано в бассейне Енисея. Он послал своего сына Джучи, старшего сына, с войском, вот чтобы… какой правитель согласится, чтобы, там, земли предков были, так сказать, в чужом владении? Это был (неразб.) Кыргызский каганат. И войско Джучи, значит, вот разгромило вот этих киргизов, а там еще одна волна была, так сказать, монголов, которые вмешались. И вот енисейские киргизы, русские их стали называть. И это где-то в верховьях реки Амыл (приток Кана). И есть предание, я встречал, конца 18-го века, топографические описания Тобольской губернии топографов, и записал, что название Кан идет от Джучи, который после победы спешился, чтобы напиться, но увидел, что прибрежные воды окрасились в бурый цвет, и вот он крикнул гортанно воинам: кан, кан! «Кровь». Предупредил, что пить нельзя. Отсюда река Кан и наш город Канск поэтому же. Ну, и переводится «кровь» с тюркского «кан».

Вот почему некоторые тувинцы тянут одеяло на себя. Поиски, кстати, захоронения Чингисхана не увенчались успехом, потому что он знал, какова печальная судьба некрополей все, так сказать, что грабят, и всячески не хотел, чтобы его прах потревожили. Вот это связано с историей нашего края. Я студентам в шутку говорю: вот вы земляки Чингисхана. И вдвойне земляки, потому что он сибиряк и еще он там (неразб.) бассейн Енисея. Вот что касается этих татаро-монголов.

М. ПЕШКОВА: Какие еще, ну, условно говоря, байки, мифы, легенды?

Г. БЫКОНЯ: Ну, видите, к сожалению, от нашего периода, вот традиционного периода феодального, не так много осталось источников. И в устной традиции тоже не много дошло.

М. ПЕШКОВА: Источников, скажем, надписей на бересте, почему их нет?

Г. БЫКОНЯ: Ну, почему?..

М. ПЕШКОВА: Записки на бересте, я бы так назвала.

Г. БЫКОНЯ: Нет, берестяных грамот как таковых у нас нет, но, допустим, в Якутии в 17-м веке ясачные книги велись на бересте. То есть, у нас тоже береста использовалась как, так сказать, материал для письма. Вот это тоже так, можно сказать, как бы в шутку сказать, что вот традиция использовать бересту в качестве письменного материала, она продолжилась и в 17-м веке, не только что началась она, там, в Новгороде и сохранилась, а, очевидно, ее раньше использовали многие. Просто не обращали внимания. Ведь тоже при Арциховском, когда впервые… не обращали внимания. Хорошо, (неразб.) вот обратила внимание, что там продавлены были какие-то письмена, Арциховскому обратила внимание. И когда распарили, посмотрели – ахнули. Вот с этого и пошли выискивать эти берестяные грамоты.

М. ПЕШКОВА: Об Андрее Дубенском, основателе Красноярска, книге Геннадия Федоровича Быкони, профессора Государственного педагогического университета на берегу Енисея, была эта передача. И не только об этом, но и о Красноярске, об истории. Вы слушали специальный выпуск программы «Непрошедшее время», она записана в Красноярске. До встречи. Майя Пешкова.