Евгений Весник - Интервью - 1998-01-30

М. АСТВАЦАТУРЯН – Евгений Яковлевич Весник. Евгений Яковлевич подготовил книгу мемуаров. И как только что нам стало известно, Евгений Яковлевич председатель комиссии, которая изучает вопросы захоронения. Это шутка такая. На самом деле речь идет о том, что мемуарный жанр это совершенно уникальный жанр, особый и мало конечно, найдется людей, которые не мечтали с детства стать автором мемуаров. Я предполагаю, что Евгений Яковлевич прочел немало мемуаров, и в силу своей биографии, сложное было детство у Евгения Яковлевича, я так думаю. Непростое.

Е. ВЕСНИК - У меня? Очень веселое.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Есть что вспомнить.

Е. ВЕСНИК - Есть.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Шутка, конечно, оказалась неудачной по поводу комиссии по перезахоронению. Но вся система и все, что…

Е. ВЕСНИК - Я председатель комиссии по захоронению злости. Хочу похоронить всю злость человеческую.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Я как раз хотела подвести к этому вопросу. Что все, что сейчас мы обсуждаем и все так или иначе каким-то образом отозвалось на личной судьбе. Но на этом передаю слово Майе Пешковой, и речь идет о книге мемуаров, которую подготовил Евгений Весник.

М. ПЕШКОВА - Евгений Яковлевич, это уже третье издание вашей книги мемуаров в «Вагриусе»?

Е. ВЕСНИК - Нет, три вышли. Да, сейчас последнее.

М. ПЕШКОВА - А чем отличается это последнее издание, приуроченное к вашему юбилею, от тех двух? И почему вы взяли такое название - «Дарю, что помню».

Е. ВЕСНИК - Это совершенно случайно и подарила мне его жена моего старого друга, учительница, женщина очень сообразительная, если так можно сказать. Она мне подсказала это название. И мы никак не можем от него отделаться. Первая книжка была просто «Портреты». Я для себя их назвал «Уроки добра». Я вспоминаю учителей, театр и так далее. Потом это немножко расширили, что ли мои воспоминания и получилась вторая книжка, уже из серии «20 век». А сейчас тоже из серии «20 век», с другим портретом и она совершенно переработана. Там кое-что осталось. Но там очень много новых материалов. Мои рассуждения кое-какие. Не очень смешные. Воспоминания о фронте. Там целое эссе большое. А потом там сто страниц моей беседы с Мишелем де Монтенем.

М. ПЕШКОВА - Монтень ваша настольная книга «Опыты»?

Е. ВЕСНИК - Да, она у меня всегда на столе, я пользуюсь очень часто, я очень люблю этого человека. Мне кажется, что я с ним беседую, какой-то он духовник мой что ли. Так же как Салтыков-Щедрин я считаю из русских писателей выше всех. Он может быть слабее как романист, но как социальное явление, как гражданин, ему равных нет. Никого. Недаром его все побаивались. Это человек честнейший, принципиальнейший человек, который не боялся ничего. Будучи в ссылке, он писал все страшно разоблачительные произведения. Это вообще феноменальный человек, я в него влюблен совершенно.

М. ПЕШКОВА - Какое издание вы читаете? «Наши литературные памятники» Монтени или более ранние.

Е. ВЕСНИК - Наши издания слишком громоздкие, эти три тома, толстые. Большой шрифт. А я приобрел, не помню даже где, где-то на выезде. Я приобрел компактные три тома, причем перепечатка старого издания, где уже советская власть не могла прикоснуться к неправильным мыслям товарищей капиталистов.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Вы считаете, и к товарищу Монтени бы прикоснулась? Казалось бы, вне времени и пространства мудрость такая.

Е. ВЕСНИК - Да ну что вы. Монтень самый современный писатель сейчас, по-моему. Так что у меня самое-самое настоящее, там ничего не вымарано. И там есть вещи, я понимаю бывшую власть советскую, там конечно, выкидывали кое-какие вещи. Неудобно как-то.

М. ПЕШКОВА - Но сейчас вы работаете над 8-й книгой. Что это будет за книга?

Е. ВЕСНИК - Сейчас продается мой трехтомник моих записных книжек. Который называется «Врать не буду», вторая называется – «Куда ни глянь – смешно», а третья – «Смешно - куда ни глянь». Четвертую, как у Монтени называлась «Солнцем полна голова», я хочу – «Улыбками полна голова». Если пройдет.

М. ПЕШКОВА - Но вы взяли какой-то очень интересный эпиграф.

Е. ВЕСНИК - Я вам не буду рассказывать свое эссе, я только скажу, что начинается с того, что я вам рассказывал перед нашей беседой, что нам дано природой все, не зная, кто Бог, Бог есть ли, если не было, надо было выдумать, может быть, природа, не знаю. Не мое дело, но нам все дано – людям. И вот все ученые, премии, изобретают какую-то химию, это все делается из того, что нам дано. Мы перемешиваем все, что нам дано. Да, новый анализ. Но он же из того, что нам дано. Так что мы до того перемешали, что, по-моему, уже выхода нет. У меня такое впечатление. Смешная книжка, да? Ха-ха-ха.

М. ПЕШКОВА - Она, наверное, так и закончится.

Е. ВЕСНИК - Ха-ха-ха. Обязательно. У меня кончаются, все трагические новеллы кончались – смешно, не правда ли. Так вот эпиграф такой из «Серапионовы братья» Гофмана, мне кажется удачный: люди удивительно склонны лишать себя даже той небольшой доли свободы, которая им уделена. А любят везде смотреть на светлое небо, не иначе как через построенную ими же искусственную крышу.

М. ПЕШКОВА - А вы не хотели назвать свою книгу – «Искусственная крыша?»

Е. ВЕСНИК - Резко. А «Улыбками полна голова» - разбирайтесь, смешно это или нет.

М. АСТВАЦАТУРЯН – У кого полна, у кого не полна.

Е. ВЕСНИК – Пускай, может быть, я сумасшедший. Я же везде пишу: ха-ха-ха.

М. ПЕШКОВА - Могу ли я вас попросить вернуться к курсу ВКПБ, вы его изучали в свое время.

Е. ВЕСНИК - Краткий курс? О, что вы. Это я могу даже новеллу рассказать, если хотите.

М. ПЕШКОВА - Да, прошу вас.

Е. ВЕСНИК - Потрясающе. Пожалуйста, молодежь-то не знает, было время, когда изучали все, помните, может быть, краткий курс, гоняли просто, сгоняли, записывали, кто ходит на лекции. Как правило, преподавали из горкомов, райкомов партии товарищи. И там после каждой главы - краткие выводы. И всех убеждали, я не знаю так или нет, что это написано рукой самого Сталина. Попробуйте не явиться. И вот на гастролях, это было в 1949-50 году, на лекции, которую проводил в Оперном театре Одессы чуть ни второй секретарь горкома партии, на его лекции заснула билетерша, старая женщина иудейского происхождения. Полная, с придыханием. Мы ее знали.

М. ПЕШКОВА - Помогала проводить.

Е. ВЕСНИК - Зайцами пропускала девочек знакомых. Мы были молоды, хороши собой, черт возьми.

М. ПЕШКОВА - Артисты из Москвы.

Е. ВЕСНИК - Да. И она такая добрая женщина, нам программки бесплатно давала. Там же акцент не еврейский, там особый одесский акцент. Там полу вроде как бы блатной. И вот она уснула. Она была, по-моему, членом партии. Лектор это заметил. А так как эти лекторы очень любят возвыситься над каким-то пороком, над какой-то слабинкой. Он подождал, пускай, она спит, и она посапывала. Он закончил лекцию и сказал: Беренштейн. Она: а, что? - Какие выводы вы сделали из лекции? Она сказала: краткие. И все рухнуло. Все участники этой лекции упали, рухнули. Он какой-то побитый ушел. Выиграла она.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Это вошло в книгу новую?

Е. ВЕСНИК - А как же.

М. ПЕШКОВА - Из той одесской жизни есть еще история, связанная с воротами.

Е. ВЕСНИК - Это очень резкая.

М. ПЕШКОВА - Прошу вас.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Но вы же это напишите, мы прочитаем.

Е. ВЕСНИК - Нет, это из старой книжки. Но я могу рассказать, но я боюсь это слишком резко. Тогда мне надо характеристику этой женщины рассказать. Это был 1948 год. Нас по квартирам размещали. Я был начинающий артист, нищий был, получал какую-то ерунду. Кстати она мне сказала, когда уезжал: Женечка, вы такой хороший мальчик, но у вас страшная болезнь. Я говорю: боже мой, какая? - У вас редкие пальцы. – Почему? – У вас все идет мимо. Между пальцами. Так вот когда я приехал, это я спросил: где море. А ей было лет 70 с чем-то. Она долго смотрела налево, говорит: море? Потом направо: море. Ой, я забыла. А море оказалось метров 700. Так эта женщина, там ее муж был потрясающий. Ну ладно, я расскажу. Но я стесняюсь, там грубое слово есть, ничего? В общем, она кричала, я помню в 6 утра: одесситы, и тогда в Одессе везде открывались форточки. Жить нечем, но когда кто-то кричит, обязательно надо открыть и все высовываются. Она кричит: расскажите мне, этот паразит новый дворник не пустил мою дочку в полпервого. Он не открыл ворота. Вы слышите, он назвал ее проституткой? А если она таки да, проститутка, что ей ворота нельзя открыть? Он же открывает артисту Веснику в час ночи ворота. Где же Конституция, мы же все ровные. А про ее мужа рассказать? Это вы затронули Одессу, потом скажете, что я одессит.

М. ПЕШКОВА - А Одесса это национальность согласитесь.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Это колорит.

Е. ВЕСНИК - Да, но почему-то вы вывели, значит, вы влюблены в Одессу. Это не моя инициатива, ваша.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Мы берем ответственность на себя.

Е. ВЕСНИК - Когда я прощался, я говорю, я хочу отдать свой рыболовецкий костюм, он весь уже побелел от соли. Он говорит: что вы даете мне. Он старый человек. Я говорю: вот вам пиджачок, брюки. Ой, как-то он назвал, я не помню: ты слышишь, что он дает, наш родной сын платка носового никогда не дарил. – Подождите, вот вам кепочка, сумка для рыбы. – Ай, что он делает. – Да минутку, вот вам поясочек, и еще такая накидка специальная для поплавков. Истерика была. Я говорю: вот и все. Он бросил кричать и сказал: а галстук? Вот такая квартира. И рядом я помню, проживал прокурор, это я запомнил. Города Одессы. Вот вы меня пригласили, я предлагаю вам приглашать человека на весь день, как бывает в передачах в Лондоне.

М. АСТВАЦАТУРЯН – А между прочим, эта идея носится в воздухе.

Е. ВЕСНИК - Сева Новгородцев. Вот там приглашают в 12 часов, и уходит человек в 5. Но с ним не только беседуют, узнают, какую он музыку любит, какие спектакли, что он любит слушать в природе.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Евгений Яковлевич, ловлю на слове. Придете? На весь день. Соведущим.

Е. ВЕСНИК - На 4 часа, если вы мне подарите Мерседес, и еще тысяч 5 долларов.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Эфир или Мерседес?

Е. ВЕСНИК - Или 10 тысяч иен японских. Тогда я приду и с раскладушкой могу здесь, пожалуйста. Поселиться.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Все дело за малым. Мы с вами добываем иены и Мерседес, Евгений Яковлевич приходит к нам.

Е. ВЕСНИК - Кое-что выпить надо. Потому что я засну.

М. АСТВАЦАТУРЯН - Конечно.

М. ПЕШКОВА - Мы испечем вкусный пирог.

Е. ВЕСНИК - Это прекрасно. Не забудьте огурчики солененькие.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Евгений Яковлевич, успехов вашей новой книге.

Е. ВЕСНИК - Тьфу-тьфу-тьфу. Рано, рано.

М. АСТВАЦАТУРЯН – Евгений Яковлевич похоронит все зло, нет сомнений. Председатель собственной комиссии.

Е. ВЕСНИК - Любая книга у меня кончаться так: ха-ха-ха. Многоточие. Не правда ли?

М. АСТВАЦАТУРЯН – Я напомню, что у нас был Евгений Яковлевич Весник.