Разные судьбы в гостях Вячеслав Тихонов - Вячеслав Тихонов - Интервью - 1991-09-09

С. БУНТМАН – «Беседа муз». Добрый вечер. Сегодня моя роль сводится к обязанностям шпрехшталмейстера. По вторникам у нас «Кинематограф», в «Кинематографе» разные судьбы. У микрофона Елена Тришина.

Е. ТРИШИНА – В начале июля, готовясь к очередной своей передаче, я позвонила Вячеславу Тихонову. Мне давно хотелось узнать самой, что это за таинственный актер. Казалось бы, благополучной судьбы. Сыгравший великое множество героических ролей. От Володи Осьмухина в «Молодой гвардии» до легендарного Штирлица. Последний особенно не давал мне покоя. Я перечитала Юлиана Семенова и позвонила Тихонову. Но, увы, от интервью он отказался. Причина? - что за радиостанция такая «Эхо Москвы». – Независимая, - гордо заявила я. У нас не может быть независимых радиостанций. Никаких интервью, - отрезал Тихонов. Нашпигованная Семеновым, я тут же про себя процитировала: «Штирлиц вспомнил, как однажды Геринг сказал своим штабистам: это непатриотично слушать вражеское радио. Но временами меня так и подмывает послушать, какую ахинею они о нас несут». Вообще мне так резко никогда не отказывали. Я затаила в душе обиду. Прошло время, другие актеры охотно давали интервью. Но о Тихонове я не забывала. Конец августа. Я снова звоню ему. На этот раз «Эхо Москвы» воспринимается уже иначе. Буквально на следующий день я у дверей квартиры Максима Максимовича, ой, простите – Вячеслава Васильевича. Звонок – дверь открывается. - Я где-то определенно вас видела. – Верно, - ответил Штирлиц. Когда мне вручали крест, вы сказали, что у меня лицо профессора математики, а не шпиона. Да, да, это был Штирлиц. Единственный человек в разведке Шелленберга, к которому я относилась с симпатией. Спокойный, без истерики, и без показного рвения. - Извините, я задержалась в дороге. – Очень хорошо, - сказал Штирлиц, что вы не сели в первое такси, а только во второе и ни в коем случае не следует садиться в случайные попутные машины. Мы прошли в уютный кабинет Вячеслава Васильевича, и дальше: «В спектаклях и лентах о разведчиках принято давать время на раздумье. Я вам на раздумье времени не даю. Я спрашиваю сразу: как все начиналось?» По-моему, все начиналось с герасимовского фильма «Молодая гвардия», с роли Володи Осьмухина. Так?

В. ТИХОНОВ - Да, это было, мы еще были студенты. Еще не артисты. И в этом фильме о молодогвардейцах мы просто-напросто играли самих себя. Ибо молодогвардейцы были того же возраста и видимо, мы поступили бы также. Если бы в те места, где мы были, пришел бы враг, и нас бы тоже было не удержать. Поэтому было очень легко играть, когда ты играешь самих себя. Да, с этой картины началась моя творческая самостоятельная биография. Надо было увидеть себя, что я такое в жизни, что я такое на экране. Надо было познать кинематограф как профессию, надо было проверить свое ремесло, в данном случае ремесло для меня это очень важное понятие. Без ремесла невозможно обрести крылья. Без крепкого ремесла крылья, с тем, чтобы в будущем можно было взлететь. Это уже я теперь говорю, будучи опытным актером, за плечами 40 лет работы в кино. Не всегда удается скрыть суть актера на экране. Она непонятно, какими лазейками пролезает в ту роль, картину и как бы ты ни маскировался, как бы себя ни устраивал в роли, это не удастся, все равно зритель улавливает нечто то, что ты пытаешься спрятать.

Е. ТРИШИНА – «Мне нравится, что вы идете напролом. У меня нет иного выхода, и потом я всегда люблю ясность. Ясность это одна из форм полного тумана».

В. ТИХОНОВ - Ваше определение, что я актер благополучной судьбы, я не очень разделяю. Потому что следующая роль, в которой до сих пор помнят меня, это «Дело было в Пенькове».

Е. ТРИШИНА – Матвей.

В. ТИХОНОВ - Мне уже было под 30 лет. А до этого у меня ничего интересного в кино не было. Для меня, для моей творческой биографии эта роль простого деревенского парня в этом фильме сыграла, может быть, главную отправную точку как трамплин, именно оттуда я полетел, и завязалась эта цепочка от роли к роли. И не сыграй я эту роль, неизвестно, как бы сложилась моя судьба. Так как ничего прочного в судьбе, профессии киноактера, я подчеркиваю – киноактера, к сожалению, у нас нет. Я знаю очень много замечательных, талантливых, очень одаренных актеров и актрис, которые так просидели всю жизнь, ожидая ту свою заветную роль, какой была для меня, допустим, эта роль Матвея, так и не дождавшись ее. Годы уходят и люди уходят, не раскрыв себя. Старые мхатовцы говорили, вы, наверное, слышали это, что актера делает драматургия. Вот этой драматургии нам, актерам кино и не хватало. Блаженны и счастливы те актеры, которым удалось встретиться в кинематографе с хорошей драматургией, которая позволила бы им раскрыться. Раскрыться как глубоким интересным актерам.

Е. ТРИШИНА – Но вам, может быть, повезло в драматургии, если вспомнить хотя бы фильм Бондарчука «Война и мир». Что может быть лучше такого автора как Толстой?

В. ТИХОНОВ – Конечно, повезло. И я это сознаю и никогда не скрываю.

Е. ТРИШИНА – «Не слишком ли в открытую играл он. Чувство меры - вопрос вопросов любой работы. В разведке – особенно. Порой даже чрезмерная подозрительность казалась Штирлицу менее безопасной, чем избыточная откровенность».

В. ТИХОНОВ - Но к везению надо быть готовым и надо готовиться. Не может быть на пустом месте что-то подойдет, и не сумеешь сыграть, не сумеешь. К этому случаю, про который говорим - везение, надо повторяю, готовиться. Но тут не только «Война и мир», все-таки, если говорить об интересной драматургии, над которой мне пришлось работать, посчастливилось работать, это и Чехов, и Толстой, и Шолохов. И Всеволод Вишневский. Видите, какие имена. Дай бог такую одну работу кому-то. А вот у меня так получилось, их несколько. Да и не только громкие имена. Я, например, высоко, очень высоко ставлю работу по оригинальному сценарию, который написал Гоша Полонский - «Доживем до понедельника». И если учесть, что эта работа была сделана 20 лет тому назад, в 70-м году, даже в 69-м, то можно себе представить в тот период, если мы вспомним, что это был за период самый-самый застойный в жизни нашего искусства, кинематографа в частности. Тем не менее, вышла такая острая картина, которая и тосковала по тому времени, которое потом наступило в 1985 году. И вот сегодня мы можем сказать, что мы дожили до понедельника. Какой он будет: хмурый, дождливый, солнечный, радостный – трудно сказать. Но мы до него дожили. И это, слава богу, это благо и мы его своим искусством звали, торопили, мечтали, тосковали по этому дню.

Е. ТРИШИНА – «Когда Штирлиц ночью, да и то изредка позволял чувствовать себя Исаевым, он рассуждал так: что значит быть настоящим разведчиком? Разведчик, если он оказывается в средоточии важнейших событий, обязан быть человеком бесконечно эмоциональным, даже чувственным - сродни актеру». У вас ведь была целая цепочка героев. Это и мичман Панин, и в фильме «ЧП» неожиданный персонаж. И последний, наверное, наиболее известный это Исаев-Штирлиц.

В. ТИХОНОВ - Да.

Е. ТРИШИНА – Вы не задумывались в эти дни, Вячеслав Васильевич, как бы повели себя ваши герои в этой ситуации, в эти три дня, страшные три дня?

В. ТИХОНОВ - Какие герои, тут надо разобраться.

Е. ТРИШИНА – Давайте порассуждаем. Начнем, предположим, с героя «ЧП».

В. ТИХОНОВ - Герой «ЧП» просто был бы, я думаю, на баррикадах. Этот одессит, человек совершенно открытый, остроумный, который только и ждал и искал и создавал экстремальные обстоятельства, чтобы там раскрыться. Я думаю, что он бы конечно, был там, у Белого дома. Что касается других героев, то мне сейчас трудно сказать, ибо я в какой-то степени стал этими героями. Произошло какое-то взаимопроникновение их в меня. И если, так сказать, вспомнить меня, то я сразу понял суть этого путча, суть этого переворота: задавить в зародыше то демократическое, что нарождалось и народилось в нашей стране. И тут в данном случае я ощутил тревогу, естественно за тех, кто там. И если говорить о результате того, что произошло, о финале, я почувствовал гордость, во-первых, за народ. Мне все время хочется поздравить народ, который избирал Ельцина. Он не обманулся в выборе своего президента. Президент оправдал доверие народа. Тем, как он себя вел. Можно было заболеть, можно было уехать куда-то на Север, на восток, оставить от себя какое-то правительство второе. Ельцин сделал наоборот: он создал второе правительство, но второе правительство отправил туда. А сам остался здесь. Вот это и вдохновило всех. В общем, победа. И должен сказать, что если идти в размышлениях дальше, выходя на международную орбиту, то мне думается, что вот эта победа не ниже, во всяком случае, а может быть и более значительна для международной жизни, нежели такая блистательная победа американцев в Персидском Заливе. Я думаю, что это больше.

Е. ТРИШИНА – Давайте продолжим наши рассуждения о ваших героях. Значит герой «ЧП» стоял бы на баррикадах. Но я думаю, что рядом с ним стоял бы учитель из фильма «Доживем до понедельника». Я уверена в этом, и он был бы окружен своими учениками. Интересно, как бы себя повел Штирлиц? Где бы он был?

В. ТИХОНОВ - И мне трудно сейчас решать, где был бы он. Стоит ли сейчас за них решать, где бы они были.

Е. ТРИШИНА – Но тот самый Максим Максимович Исаев, которого вы играли. Человек, безумно рискующий ради великой цели, великой идеи. Мне кажется, что вы по-человечески отстаивали какие-то святые, общечеловеческие идеалы в этом герое.

В. ТИХОНОВ - Да, естественно, конечно и не могло быть иначе. От иной роли я бы просто отказался. Но сейчас мне, человеку, который их воспроизвел на экране, мне трудно сейчас о них говорить. Я думаю, что это должны говорить те люди, для которых были сделаны эти картины. После фильма должен оставаться очень важный теплый след в душе надолго-надолго об этом человеке. Порой невозможно это впечатление заключить в слова. А есть ощущение внутри, какое-то очень доброе и помогающее жить. Вот люди, видимо, должны сами, если такой праздный вопрос задать «где бы они были» - они должны решить. Кто же мы актеры. Мы очень легко поддаемся, мы очень наивные люди и это одно из главных положительных черт нашей профессии – быть наивным и верить в необыкновенные ситуации, в которые попадает человек, такой Дон Кихот обязательно должен быть. Это один из моих любимых литературных героев. Вот, пожалуйста, видимо, в своей профессии мы сочетаем и педагогику, я и педагог, я и может быть ученый. Может быть и дипломат. И доктор. Вместе со служителями культа мы лечим души людей. То есть в актере, когда он берет глубокую интересную роль, в нем сочетается очень много явлений нашей жизни. И я это знаю. Я это понимаю, и это делает мою работу очень ответственной и серьезной. Поэтому я себе иногда говорю: я лучше посижу годик-другой, поживу поскромней, но я дождусь, сберегу себя, дождусь роли, и придут люди, которые мне верят, и я им в чем-то помогу.

Е. ТРИШИНА - «Штирлицу нужно было мгновение, чтобы собраться с мыслями и перепроверить себя».

В. ТИХОНОВ - И вообще я склонен больше не сниматься. Уйти.

Е. ТРИШИНА – Ну что вы.

В. ТИХОНОВ - Уйти из кинематографа, ну достаточно - 40 лет. Уже нового ничего мне сыграть после Шолохова, Толстого, Чехова вряд ли удастся. И можно назвать Юлиана Семенова «Семнадцать мгновений весны». Хватит, наверное, хватит. Сейчас другие люди, другой нужен кинематограф. Мы останемся на экране какое-то время и поможем молодым своей работой, поможем не повторить наших ошибок.

Е. ТРИШИНА - «А профессионал он первоклассный, - отметил Мюллер. - Он понимает все не через слово, а через жест и настрой. Если он работал против нас, я не берусь определить ущерб, нанесенный им рейху. Один такой артист стоит тысяч наших несчастных солдат».

В. ТИХОНОВ - Могу вам сказать другое. Как надежда маленькая. Эти ведь события, ведь простой это не значит, что мы живем и не работаем. Работа все равно происходит. Только не получаешь за это зарплату. Все равно ты ищешь своих героев, и вот сейчас за эти три дня я нашел несколько человек, которых бы я с удовольствием сыграл. Это Ельцин, это Руцкой и еще много-много людей, которых я вижу сейчас, замечательные люди. Очень интересные, со сложной биографией. Вот их интересно сыграть. Но я их должен взять не из жизни, а из драматургии, которую мне должны принести. А ее не приносят.

Е. ТРИШИНА – «Запоминается последняя фраза - это Штирлиц вывел для себя, словно математическое доказательство. Важно, как войти в нужный разговор. Но еще важнее искусство выхода из разговора».

В. ТИХОНОВ - И все-таки я думаю сейчас, закончится кризисное положение и в литературе и в кинематографе, сейчас начнет наконец-то появляться то, что необходимо людям. И в театре, и в кинематографе.

Е. ТРИШИНА – «Штирлиц догадался, как жестоко ошибался он, когда говорил Кэт, что теперь уже все позади, все кончено. Ничего еще не кончилось. Наоборот, понял он – все еще только теперь и может начаться».