Наталья Сенчукова - Бабник - 2010-10-16

Н. ТАМРАЗОВ: Если правда звучит, когда ее никто не слышит, есть сомнение, правда ли это. Вот когда правда звучит при свидетелях в огромном количестве, тогда, мне кажется, в этом есть правда. Потому что пусть слышат, пусть судят, пусть думают, что хотят. И я не боюсь этого сказать, потому что это моя правда. Я сегодня пригласил замечательную совершенно красивую женщину, замечательную артистку, которую я очень давно люблю. Если ее супруг слушает нашу передачу, пусть гордится моей любовью, потому что я очень редко себе позволяю это чувство выбрасывать изнутри. И не буду сейчас задерживать ваше внимание – я познакомлю вас с ее голосом. Может быть, вы сразу вспомните, кто она.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ

«Смешались в одно целой жизни картинки». Замечательная совершенно фраза. Мне хочется, чтобы сегодня в нашей передаче пусть не смешались картинки жизни нашей гостьи, но пусть так вот мелькают между нами, чтобы мы познакомились поближе с ней, чтобы мы действительно поняли, что такое жизнь сугубо творческого, очень талантливого музыкального человека. Сегодня у меня в гостях, сегодня у вас в гостях Наталья Сенчукова. Здравствуйте, Наташа!

Н. СЕНЧУКОВА: Здравствуйте, здравствуйте!

Н. ТАМРАЗОВ: Наташа, я очень рад вас и видеть, слышать. И те слова, которые я в самом начале сказал о любви к вам, это абсолютная правда. Вы действительно как-то ворвались вот тогда, хорошо ворвались в эстраду - тогда это еще можно было эстрадой назвать, сейчас это уже только шоу-бизнес – и очень значимо ворвались. И как красивый человек, и талантливая певица. А потом почему-то «жизни картинки» перестали мелькать перед нами, вашей жизни картинки перед нами мелькать стали реже и реже. Давайте поговорим о вас, о жизни.

Н. СЕНЧУКОВА: Да, конечно.

Н. ТАМРАЗОВ: Говорите о себе, что хотите – где родилась, откуда упала с неба, с какой планеты прилетела к нам.

Н. СЕНЧУКОВА: К счастью, я вместе со всеми своими жила здесь , на Земле, поэтому и живу, и продолжаю. Сама я из Ставропольского края. Папа просто у меня был военный, поэтому я родилась в каком-то «почтовом ящике». Был только почтовый ящик, адреса особо не было.

Н. ТАМРАЗОВ: Да, сейчас молодежь не знает, что такое «почтовый ящик». Это были засекреченные города, зоны такие – почтовый ящик номер 365. Это значит Красноярск. Почтовый ящик 366 – это где-то Сибирь.

Н. СЕНЧУКОВА: Это было Георгиевское Ставропольского края. Был бы папа в другом месте, родилась бы я в другом месте.

Н. ТАМРАЗОВ: Это уж куда послал министр обороны.

Н. СЕНЧУКОВА: Да. И, конечно же, я там училась, потом уехала в 14 лет в Ставрополь учиться дальше. В 17 я приехала в Москву и тут осталась.

Н. ТАМРАЗОВ: В Москву приехала как – сама, каприз?

Н. СЕНЧУКОВА: Конечно же, мечта. Я хотела учиться, но так получилось, что по стечению обстоятельств появился человек, который смог меня как-то соединить с тогда очень популярным, если вы помните, Владимиром Александровичем Шубариным.

Н. ТАМРАЗОВ: Конечно!

Н. СЕНЧУКОВА: Ну, вот, я к нему попала тогда на, как сейчас называется «кастинг». Тогда такого слова не было – просто на просмотр.

Н. ТАМРАЗОВ: Напомни, что это был танцовщик, чтобы люди знали. Действительно, молодежь мало знает этих актеров.

Н. СЕНЧУКОВА: Владимир Александрович Шубарин – это был великий танцовщик. Танцовщик и классический, и эстрадный. Он и пел, и играл на гитаре, выбивал степ… был очень талантливый человек. К сожалению, не так давно ушел из жизни. И так получилось, что я попала к нему в первый же день, как приехала в Москву. Я приехала к нему на базу репетиторскую, и меня взяли на работу.

Н. ТАМРАЗОВ: В качестве певицы?

Н. СЕНЧУКОВА: Да какой же певицы? Я же танцовщица была.

Н. ТАМРАЗОВ: Серьезно? Ох ты, как все интересно закручено! Молодец!

Н. СЕНЧУКОВА: Да, я всю жизнь танцевала, училась в хореографическом.

Н. ТАМРАЗОВ: Мы родственные души. Первая моя профессия была танцовщиком закончил хореографическое училище, танцевал в Музыкальном театре 7 лет. А потом вдруг сошел с ума… Значит, мы оба сумасшедшие. Значит, ты попалась, стала танцевать рядом с этим великим мастером.

Н. СЕНЧУКОВА: На самом деле, великим. И тогда еще, в 17 лет у меня брали уже автографы из-за того, что я танцевала у него, что такой был руководитель. Мы приезжали с сольными концертами по стране, и уже тогда я научилась давать автографы. Это было так необычно, потому что я сама когда-то брала автографы у тех, кто приезжал в Пятигорск или в Ставрополь. Потом, видимо, уже это так вошло в привычку. Короче, так начался мой путь здесь, в Москве. Очень удачно. Но не все так гладко получается, естественно. Какое-то время я поработала, а потом ушли на репетиционный период, а так как я без родителей, и деньги-то мне надо зарабатывать, я ушла, конечно, дальше искать какие-то коллективы.

Н. ТАМРАЗОВ: Прожиточный минимум.

Н. СЕНЧУКОВА: Да. Ходила-ходила, нашла потом джаз-балет. Там хорошо зарабатывала деньги. Я танцевала в варьете в Будапеште в ресторане.

Н. ТАМРАЗОВ: Это все была нормальная жизнь согласно образования, согласно увлеченности. А вот где наступил момент сумасшествия, когда Наталья Сенчукова сошла с ума, бросила свою профессию, любимую, родную, и занялась вот тем, чем и сегодня занимается? Собственно говоря, мы вас как танцовщицу и не очень знаем.

Н. СЕНЧУКОВА: Конечно же, да. Хотя у меня остались какие-то…надо найти в Госфильмофонде. Я танцевала в «Утренней почте»…

Н. ТАМРАЗОВ: Это я буду делать телевизионную передачу, – я вас приглашу – и тогда мы поднимем все телевизионные фонды и покажем вот эту грань вашего таланта. А сегодня больше , наверное, о песне.

Н. СЕНЧУКОВА: А сошла я с ума, когда влюбилась в Виктора Рыбина из группы «Дюна». Это произошло, когда я еще танцевала, а потом, когда мы уже стали ближе общаться, он сказал: давай ездить со мной. Хотелось быть всегда вместе, а просто так ездить ни к чему, и решили мы учиться петь. Я брала уроки вокала.

Н. ТАМРАЗОВ: И вот от Виктора вы и заразились этой болячкой, да?

Н. СЕНЧУКОВА: Ну, конечно же! В детстве я всегда пела, у нас с братом был магнитофон…

Н. ТАМРАЗОВ: А первая песня, с которой вы вышли на сцену? В том жанре, где по спине вода от страха текла, и руки-ноги дрожали? Какая была первая песня, помните?

Н. СЕНЧУКОВА: Я записала, какую песню. Это был блюз «Америка», текст которого написал Леонид Петрович Дербенев

Н. ТАМРАЗОВ: А блюз «Америка» это уже шлягер был. А вот самую первую, с которой вы вышли на сцену как вокалистка , вы не помните?

Н. СЕНЧУКОВА: Это было четыре сразу песни. Был концерт 14 февраля, с четырьмя песнями. Дело в том, что, конечно, мне помог Леонид Петрович Дербенев, потому что он мог дать какой-то толчок, с кем-то познакомить. Мне очень нравилось, какие он писал тексты, потому что с таким голоском петь какие-то песни про малину, про пирожки, про дурачков – то, что не пели у нас эстрадные певицы – он просто он хотел, ему это нравилось. Такой был эксперимент.

Н. ТАМРАЗОВ: Потом, когда такой мэтр, как Дербенев, верит, уже есть какие-то крылья за спиной.

Н. СЕНЧУКОВА: Конечно! Он очень помог. Потому что Витя говорил, что он даже не ожидал, что так может повернуться.

Н. ТАМРАЗОВ: Честно говоря, мне бы не очень хотелось говорить сейчас ни про «Дюну», ни про Рыбина…

Н. СЕНЧУКОВА: Жаль!

Н. ТАМРАЗОВ: Я не скажу, почему. Потому что я действительно, мне кажется, настоящий бабник. Потому что я каждую женщину , которая ко мне приходит в гости, я ее обязательно должен успеть полюбить. А разлюбить потом очень трудно, до следующей передачи…

Н. СЕНЧУКОВА: Понимаете, только у «Дюны» есть песня «Бабник».

Н. ТАМРАЗОВ: Серьезно?

Н. СЕНЧУКОВА: Ну, конечно – «Борька-бабник». Может быть, и «Коля-бабник».

Н. ТАМРАЗОВ: Вот я не хотел бы говорить о Викторе, о «Дюне», но мы будем говорить о них.

Н. СЕНЧУКОВА: Конечно, это моя семья.

Н. ТАМРАЗОВ: Не только семья. Это огромная страница в жизни вашей творческой тоже, и я не хотел бы – еще раз повторю – от ревности… Будем! А сейчас давайте, что-нибудь подарите нам независимо от Виктора и «Дюны» просто вашу песню.

Н. СЕНЧУКОВА: Песня называется очень позитивно «Все шоколадно». Мы только-только отсняли клип, и в скором времени она появится, видимо, на телевидении.

Н. ТАМРАЗОВ: Кто ее авторы?

Н. СЕНЧУКОВА: Текст Юлии Старостиной, а Светлана Кулемина написала музыку.

Н. ТАМРАЗОВ: А Витя пишет музыку?

Н. СЕНЧУКОВА: Ну, так… Они только свою могут где-то подкорректировать, что-то придумать… Не сразу все получается. Они думают, пишут, тогда только получается что-то оригинальное.

Н. ТАМРАЗОВ: Ну, хорошо, давайте послушаем. Наталья Сенчукова «Все шоколадно». ЗВУЧИТ ПЕСНЯ

Н. ТАМРАЗОВ: У микрофона Николай Тамразов. Это передача «Бабник». Сегодня у нас в гостях, дорогие наши слушатели, замечательная – поверьте мне, я просто сейчас говорю «повезло мужикам, что это не телевизионная передача – сошли бы с ума миллионы, наверное, и так сходят и сходили – довольно известная певица, известный человек Наталья Сенчукова. Наташа, вы правда красивый человек. Передача, та, в которой может существовать и должно существовать человеческое откровение - ночью нельзя врать, ночью нельзя ничего придумать, ночью разговор как разговор с подружкой, а подружки не терпят лжи – так вот, когда ночью приглашаешь гостя , и он к тебе приходит, значит, он не боится быть то ли подружкой, то ли тем существом, которое говорит как с подружкой. Много морочили головы? Свели с ума сколько тысяч мужиков?

Н. СЕНЧУКОВА: Не знаю, сколько тысяч, но были, конечно, были письма… Дело в том, что эти письма публиковались в «Комсомольской правде» тогда.

Н. ТАРАЗОВ: Серьезно? А как это?

Н. СЕНЧУКОВА: Да, вот так.

Н. ТАМРАЗОВ: Откуда же попадали в газету?

Н. СЕНЧУКОВА: Не знаю. До меня эти письма не доходили. Видимо, какие-то редакции присылали.

Н. ТАРАЗОВ: А-а-а! «Дорогая редакция, помогите…» - вот это, да?

Н. СЕНЧУКОВА: Наверное. Но там такие откровенные были… дело в том, что сейчас меня поставили в «Одноклассники», и я там бываю. Иногда захожу просто… люди с хорошим отношением, и я отвечаю на вопросы, просто на что-то. Дело в том, что даже сейчас 22-летние мальчики предлагают мне замуж!

Н. ТАМРАЗОВ: Серьезно?!

Н. СЕНЧУКОВА: До сих пор, да. Видимо, они были совсем маленькие, когда я начинала. И теперь они выросли и зовут меня замуж.

Н. ТАМРАЗОВ: Прекрасно! Такие маленькие зовут – это всегда оправданные ситуации. Маленьким всегда нравятся чуть постарше, а уже когда они приходит в какой-то возраст, скажем, в мой возраст… мне нравятся уже такие… ну, вот вашего возраста. Нормальный, закономерный момент жизни. Ну, хорошо. И всю эту любовь вы отвергли. Я вам должен признаться, что во все эти газеты писал письма я. Наконец-то теперь вы знаете виновника всех головных болей ваших и всех ваших бессонных ночей, и ревности вашего Рыбина замечательного, которого вы очень любите, и он вас тоже. Значит, будем считать, что вы меня отвергли. Если это письма мои, и вы на них не отвечали, значит, вы меня отвергли. Кстати, я в детстве тоже был Виктором. Меня называли Виктором, а потом записали Николаем. Ну, это очень длинная история. Давайте, поговорим теперь о моем тезке. И вот на жизненном пути, прочитав очередное письма в «Комсомольской правде», разорвав все эти послания, не признав этих чувств, вы встречаете… не хочу даже произносить лишний раз его имя, ужасно расстроен. Расскажите лишний раз о том, где, как, когда, чего. Это же интересно молодым людям, которые слушают передачу.

Н. СЕНЧУКОВА: Да, конечно же, я каждый год об этом говорю, и тысячи раз, но я могу еще раз повторить.

Н. ТАМРАЗОВ: А что, спрашивают, да?

Н. СЕНЧУКОВА: Ну, конечно!

Н. ТАМРАЗОВ: Тогда снимаем этот вопрос, снимаем. Давайте, не где познакомились, а как познакомились.

Н. СЕНЧУКОВА: Познакомились на работе. Витя пел, я еще в подтанцовке работала.

Н. ТАМРАЗОВ: А кто кого – вы знаете такое слово? – «закадрил»?

Н. СЕНЧУКОВА: Витя – меня, конечно. Потому что он меня увидел, подошел. Конечно же я сначала не поняла, кто это подошел, потому что в кепочке, с этими орденами…

Н. ТАМРАЗОВ: Ну да, она ждала розовые паруса…

Н. СЕНЧУКОВА: Конечно! Высокого, длинноволосого… А пришел Витя, а мы поговорили… Он спросил о наших костюмах, которые мы сами шили.

Н. ТАМРАЗОВ: Его это так глубоко интересовало?

Н. СЕНЧУКОВА: Потому что там костюмов, как он говорит, и не было. То есть, это была видимость костюма. Это было из тюли сшито с люрексом, обшито блесками… Он увидел издали. Как его костюмерша говорила: «у Вити сразу снесло крышу». И Витя влюбился. Но дело в том, что я даже не понимала недели две, что он за мной ухаживает. Потому что не было никаких…

Н. ТАМРАЗОВ: Цветов?

Н. СЕНЧУКОВА: Были как раз цветы, конфеты, торты, индейка…

Н. ТАМРАЗОВ: И что, вам было непонятно, что это ухаживание?

Н. СЕНЧУКОВА: Потому что он такой был веселый, такой…

Н. ТАМРАЗОВ: А-а-а! Без придыхания, не вздыхал как возлюбленный.

Н. СЕНЧУКОВА: Да. Это потом, когда мне голову… у меня какие-то чувства проснулись, в сердце куда-то кольнуло…

Н. ТАМРАЗОВ: После очередного торта стало плохо, и я задумалась.

Н. СЕНЧУКОВА: И потом я думаю: надо же, как он ко мне относится. А оказывается, это он так ухаживает. Знаете, как мальчики дергают за косички девочек? Вот было как-то так.

Н. ТАМРАЗОВ: Вы сколько лет уже вместе?

Н. СЕНЧУКОВА: Двадцать.

Н. ТАМРАЗОВ: Боже мой, как время пролетело! А вот тогда я хочу обратиться к вам, и хочу, чтобы наши радиослушатели мне поверили – особенно радиослушательницы! - а как вам удается себя так сохранить? Ну, честное слово, больше 23 вам не дашь! Ну, правда! Ну, 22, ну, 23, я человек не жадный, я могу дать и больше, но не получается у меня!

Н. СЕНЧУКОВА: Ну, что вы!

Н. ТАМРАЗОВ: Посоветуйте женщинам, которые нас слушают: чего надо жрать, чего не жрать, чтобы быть вот такой, как вы. Тем более балерина, когда бросает работу – я знаю по себе, я в этом деле мальчик искушенный – они распухают, расползаются будь здоров как.

Н. СЕНЧУКОВА: Ну, во-первых, мне тогда некогда было, потому что я сразу для того, чтобы придти и не потерять форму, Витя меня отправил в «качалку». Раньше фитнеса не было, было там, где качались. И я, конечно, со штангами, с гантельками себя держала в форме, а потом пошли уже концерты по 3-4 в день, и куда там – не потолстеешь. А есть, к сожалению, тогда особо и нечего было, поэтому никакой диеты…

Н. ТАМРАЗОВ: Вы сейчас не обольщайтесь, что еды стало много. То, что сегодня на прилавках лежит, половина из этого есть просто невозможно, и запрещено есть. Тогда было мало, но оно было калорийно, поэтому мы все и подпухали от того голода. И, значит, вот так вот произошло в вашей жизни. А у кого родилась мысль петь вам, а не быть артисткой балета? Можно было найти применение вам как артистке балета в коллективе «Дюна», и Витя мог бы придумать какой-то трюк. А у кого появилась мысль, что вы будете петь?

Н. СЕНЧУКОВА: Ну, во-первых, у «Дюны» была всегда подтанцовка поначалу. И поэтому, когда мы познакомились, и он попросил телефон, у меня же никаких мыслей не возникало, кроме коммерческой. Потом Витя искоренил балет, потому что это чисто мужской такой коллектив, и балет, хоть и смешной он был, но все равно ни к чему. И просто понял, что балет – это очень тяжело. С утра до вечера пашешь, денег почти не зарабатываешь, а целый день меня не видит. И рядом нет. Поэтому решили попробовать петь. Даже была такая мысль: взять девочку, которая будет петь, а я открывать рот.

Н. ТАМРАЗОВ: Даже так?

Н. СЕНЧУКОВА: Да. И даже уже записали песни. Я сидела на студии, и мне так хотелось подойти к микрофону. Я думала: Почему же она поет, а не я? А потом Витя сам послушал и говорит: давай, ты становись. И уже другую песню я пела, со слезами, конечно же, все равно не получалось как хотелось бы. Но потом все, конечно, получилось.

Н. ТАМРАЗОВ: А вот насчет скромности, насчет наглости? Как вы себя ощущаете – наглым человеком, скромным человеком? Знаете, я почему спросил? Потому что вы сейчас сказали одну страшную фразу: «А потом все получилось». Я не знаю такого артиста, у которого уже все получилось. Если у него все получилось, он уже не…

Н. СЕНЧУКОВА: Я имею в виду – получилось петь песни в тот момент.

Н. ТАМРАЗОВ: А получилось? Или было удобоваримо, что как бы не шокировало и дало возможность сделать первый шаг?

Н. СЕНЧУКОВА: Ну, конечно же, это было… во-первых, это были муки творчества на самом деле. Как я мучалась, как я плакала…

Н. ТАМРАЗОВ: Я знаю певицу, вы тоже ее знаете – у нее муж был музыкальным руководителем архизнаменитого коллектива. И он ее просто физически ставил в строй песни. Он запрещал ей делать самовольность любую и даже прикладывал ручки иногда, чтобы было так, как это должно быть в песне. Он вправду был архиталантливым человеком, композитором был. У вас не было таких… что Витя требовал чуть ли не с палкой в руке?

Н. СЕНЧУКОВА: Витя требовал просто попадать в ноты для начала.

Н. ТАМРАЗОВ: Всего лишь? Со слухом еще плохо?

Н. СЕНЧУКОВА: Нет, Вы знаете, что в этой песне - первым было блюз «Америка» - от самых низких до самых высоких нот, и мне без опыта было сложно выпевать и попадать в ноты. Не всегда получалось. Тогда не было такого как сейчас, когда на студии можно подделать ноты как-то, помочь артисту. Приходилось самому это делать, тогда приходилось петь. Но Витя услышал мой тембр и поэтому он настолько успокоился – тембра такого нет, и это уже хорошо. Это самое главное – тембр узнаваем, и поэтому он так успокоился, и пошли уже другие песни на запись.

Н. ТАМРАЗОВ: Замечательно!. Тогда мне кажется, что у миллионов людей, которые вас любят и которые помнят даже, наверное, первые ваши шаги, у них очень много общего с вашим Виктором. Потому что они, наверное, услышали то, что услышал он. Они услышали неповторимость интонаций, они услышали неповторимость тембра. Ко всем людям, которые это услышали, я отношу себя, правда. Когда-то услышал, увидел, и мне стало предостаточно вас и в музыке, предостаточно вас и во внешности, предостаточно вас и в вашей фактуре. И сегодня, сколько бы вы не пели, все будет мало. Поэтому давайте, что-нибудь еще споем, а мы с удовольствием послушаем.

Н. СЕНЧУКОВА: Эта песня называется также сладко «Сахарная вата». Она медленная, душевная…

Н. ТАМРАЗОВ: Вата, но сахарная. Давайте, послушаем.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ

Н. ТАМРАЗОВ: У микрофона Николай Тамразов. Передача «Бабник». Сегодня в гостях у нас замечательная Наталья Сенчукова. И эту передачу я делаю назло Виктору Рыбину, пусть знает, что не только он один ее любит – ее люблю я, любят миллионы слушателей, и еще не разлюбили те, кто писали ей признания во всякие разные газеты. Удивительная штука эти газеты. Я помню был такой журнал «Работница», туда писали: «Дорогая «Работница»! Помоги – я люблю женатого, а он …» Это было замечательно ! И там какие-то от имени этой «Работницы» чего-то писали – не разбивай семью, нельзя-нельзя… Это удивительное было! И вот в этом во всем, мне кажется, была наивность. Кто-то скажет, была глупость, а мне кажется - была чистота. От души! Вот я сегодня эти старые фильмы смотрю. Да, не все там ладно. Но я смотрел недавно «Иван Бровкин». Ну, нет такого сумасшедшего обаяния артистка, как был Харитонов. Ну, сумасшедшее обаяние! Просто фотографию смотришь, и оттуда тепло, от этой фотографии идет. Вот это и есть искусство! Вот это и есть бог! Говорят: его бог поцеловал. Поэтому талант – это когда поцелует бог. Когда ты молчишь, ты все равно приятен, ты все равно красив. Вот. Наталичка, я говорю все в какой-то грустной тональности, грустной манере, да?

Н. СЕНЧУКОВА: Ночной.

Н. ТАМРАЗОВ: Ночной, с одной стороны, но ночью тоже можно веселиться, если граммов 250 опрокинуть. Но, правда, я говорю с грустью, потому что, действительно, у вас светлое искусство, вы светлый человек, красивый человек, и коллектив Витин он светлый, он не придуманный. Ты с ними встречаешься – и ты их знаешь, ты их до этого где-то видел, в тебе какая-то генетическая память этих героев, которые представляют артисты ансамбля «Дюна». Они в каждом из нас есть. Непридуманные люди, с которым встретился, и надо изучать. Не надо их изучать – их надо слушать! Так вот, куда вас пропали? И кто вас пропал? Почему мы не можем встречаться с этими ребятами, которые нам и близки, и открыты? Что происходит?

Н. СЕНЧУКОВА: Вы понимаете, что раньше, например, было меньше телевидения, самих каналов, но больше в них музыки. Можно было посмотреть клип, можно было передачу какую-то посмотреть об артисте. Сейчас есть музыкальные каналы, где, конечно, мы присутствуем, где мы есть. И со старым материалом, и с новым. Но есть кланы, которые сейчас на главных каналах. Вы видите, что это одни и те же, да? Но это не зависит, к сожалению, от нас. Мы общаемся, мы пишем новые песни, мы не сидим и не думаем: чего это нас не показывают? Сегодня я принесла именно новые песни. И вот та песня «Служебный роман», которая была первая моя, в том году она продержалась на всех хит-парадах в одних из первых мест. Я попала в «Золотой граммофон». И, понимаете, я снялась в «Золотом граммофоне» и получила «Золотой граммофон», так как была лауреатом. И Первый канал меня просто вырезал из эфира.

Н. ТАМРАЗОВ: Звезды зажигаются, значит, это кому-то надо. Звезды гасят – тоже это, наверное, кому-то надо.

Н. СЕНЧУКОВА: Да, конечно. Но это было очень неприятно. Многих артистов вырезают отовсюду, эта практика, к сожалению, у нас присутствует. Церемония вручения – это премия. Как они могли?

Н. ТАМРАЗОВ: Это уже игнорирование всего и вся, да?

Н. СЕНЧУКОВА: Конечно! Дело в том, что люди, которые за меня голосовали – там миллионы голосуют, ведь платят же деньги, чтобы голосовать, послать смс, проголосовать в компьютере – это огромное количество, это не купленные песни, за которые дали денег , и ее поставили в эфир. Конечно, нет! Это именно настоящее народное голосование. И так, конечно, со мной поступить… это просто было как обухом по голове. Во-первых, я женщина, я для этой церемонии у Игорю Чепурина сшила шикарное платье. Вы же понимаете: если выглядеть – так надо выглядеть!

Н. ТАМРАЗОВ: Ну, естественно!

Н. СЕНЧУКОВА: Ну, я же женщина! Хотела показать это платье. Я говорю: ну, вот, песня – ладно, платье не показали. Поначалу, конечно, мы были с Витей просто в шоке. Но поняли, откуда дует ветер. Конечно, не Эрнст виноват в этом, ему до этого дела нету.

Н. ТАМРАЗОВ: У него несколько глобальнее, чтобы в каждую передачу лезть.

Н. СЕНЧУКОВА: Но все равно я написала ему открытое письмо. Сначала ему послали письмо, потом опубликовали. И, конечно, начался бум – интернет, газеты… Потому что я подняла руку…Это было нормальное письмо, корректное. У меня просто был вопрос: почему это сделали? Кто виноват?

Н. ТАМРАЗОВ: А ответ был?

Н. СЕНЧУКОВА: Конечно, нет, потому что ответить нечего.

Н. ТАМРАЗОВ: А то ты не знаешь ответ на этот вопрос!

Н. СЕНЧУКОВА: Да, просто музыкальная редакция на Первом канале нас с Витей… Просто я знаю, что директор музыкального канала, наш друг закадычный Юрий Аксюта…

Н. ТАМРАЗОВ: Задушевный…

Н. СЕНЧУКОВА: Задушевный, да, который нас душит на самом деле, он как-то обронил такую фразу, что семейная пара не может быть популярной и продвинутой в музыкальном плане. Видимо, это какая-то зависть, я не знаю, я не могу сказать, что. Я ему написала смс-ку, конечно, в тот день, не очень лицеприятную. Я не скрыла, что это я написала. Я знаю просто, откуда ветер дует.

Н. ТАМРАЗОВ: А я знаю, в чем дело. Хочешь я тебе расскажу в эфире, в чем дело? В песенке одной, кажется Эшпая – не помню сейчас, и пусть меня простят композитор и автор – там есть такие слова: «Над рекой лениво наклонилась ива, я ее спросила – я ли не красива? И сказала ива, услыхала ива и сказала ива: не родись красивой, а родись счастливой». А может быть, ситуация просто не такая сложная – просто есть человеческая ревность? Правда, она принимает злые формы, злые обороты-повороты, но, может быть, кто-то любит и дергает за косички. Может быть, так?

Н. СЕНЧУКОВА: Думаю, что нет. Я думаю, просто какая-то есть антипатия…

Н. ТАМРАЗОВ: Глупая, на самом деле причина – семейная пара…

Н. СЕНЧУКОВА: Да, глупая причина, но он ее озвучил. И не хочу даже о нем говорить!

Н. ТАМРАЗОВ: Киркоров с Пугачевой семейная были пара. Сейчас они с Галкиным семейная пара. Но они же оба существуют, и имеют право на существование, и даже в одном жанре существовал Киркоров с Пугачевой.

Н. СЕНЧУКОВА: Дело в том, что они могут взять и закрыть. Если, например, на Первом канале выходила передача «Пока все дома», наша с Витей, и мы, и Тимур Кизяков, который 20 лет ведет передачу, и в 90-х годах мы сколько раз там были… Витя говорит: «Ты смотри, мало ли что – возьмут нас и вырежут» - Не дадут. Он говорит: «Ну, щас!» И на самом деле, перед тем, как должна была быть передача. Аксюта бегал по всему телевидению: вы что их… как будто мы фашисты с Витей…

Н. ТАМРАЗОВ: Серьезно? Ах вот, значит, все те, кто выступает с мечом и всякими другими оружиями против этой замечательной пары – Натальи Сенчуковой и Виктора Рыбина – вот назло вам всем радиостанция «Эхо Москвы» сегодня посвящает передачу нашей дорогой Наталье, показываем ее песни, и больше того – я вот сейчас через тебя делаю предложение Виктору. Я его приглашаю на передачу. Если он найдет время, я тебе оставлю свои телефоны, и буду рад познакомить радиослушателей с тем, что сегодня делает Виктор и делает группа «Дюна». А сейчас, давай, познакомим наших слушателей кое с чем, что делаешь ты – ты сегодня героиня.

Н. СЕНЧУКОВА: Хорошо. Тоже такая песня, позитивная. Про любовь она, но шуточная, наверное, больше. Называется «По пятам».

Н. ТАМРАЗОВ: Вот-вот – по пятам. Это когда идет любимая женщина, а ты не можешь от робости к ней подойти, просто идешь по пятам. Поехали!

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ

Н. ТАМРАЗОВ: Николай Тамразов у Микрофона. Наталья Сенчукова сегодня наш гость. И в песенке, которая прозвучала, она так категорически сказала, что осенью, зимой, летом ответа я тебе не дала. А какое время года твое? Или все времена года для тебя одинаковы?

Н. СЕНЧУКОВА: Конечно же, как девушке, мне нравится весна, естественно. Начало, когда все расцветает…

Н. ТАМРАЗОВ: Ведь у каждого своя весна может быть.

Н. СЕНЧУКОВА: Наверное, но вот у меня все равно весна, начало лета, потому что впереди много тепла, так хорошо! А так я принимаю все времена года. И в каждом есть своя прелесть. И даже сейчас, когда осень, холодно, а ты дома и тебе тепло…

Н. ТАМРАЗОВ: А я ненавижу зиму! Я не могу ее терпеть.

Н. СЕНЧУКОВА: Я тоже холод не люблю, я же южный человек!

Н. ТАМРАЗОВ: Дело не в южности. Понимаете, человек ко всему привыкает. Я вот не очень понимаю роскошь всего того, что как капуста ты одет. И вот эту роскошь я не понимаю. Я понимаю роскошь красоты человеческого тела, роскошь человеческого дыхания… Когда ты дышишь не только грудью, а всем своим существом! У меня даже есть стихи: «Родила меня мать, когда был снегопад, когда вьюги январские пели. Я бы зиму любить был бы искренне рад, но мне ближе апреля капели. Мне сродни летний зной, листопад в октябре, а зима с моей сущностью в споре». Ну, и дальше. Я, знаешь, почему тебя об этом спрашиваю? Потому что это принадлежность душевная, принадлежность к какому-то времени года определяет характер человека. И вот сейчас я могу сказать, - раз ты все-таки склоняешься больше к весне, - что ты добрый человек, что ты лиричный человек. И даже при всех возмущениях, которые ты сегодня позволяла себе - не называя адреса все-таки послать – ты делаешь это очень корректно, очень мило. Это замечательно! Ты весна. Оставайся ею, тебе это очень идет. Наталичка, мы находимся все среди друзей, среди людей, которым мы безразличны, но мы обязательно находимся среди того, что нам враждебно.

Н. СЕНЧУКОВА: Бывает.

Н. ТАМРАЗОВ: Не «бывает», а так оно и есть. Нам сегодня с тобой , в нашей передаче нашим врагом является время. Оно летит с такой скоростью, что его не поймаешь ни за какие части, если даже попытаешься - время летит. Передача подходит к концу. Я попрошу тебя еще подарить какую-то песенку нашим слушателям, а сейчас несколько слов скажи им. Они у нас самые замечательные!

Н. СЕНЧУКОВА: Конечно же, спасибо всем, кто слушал, присутствовал с нами в этом разговоре. Я хочу пожелать все-таки больше тепла, тепла душевного, природного, тепла отношений друг к другу. Чем мы будем больше беречь друг друга, тем нам будет лучше жить и слаще друг с другом общаться. Мне хочется, чтобы побольше было улыбок, хорошего настроения, ну, и любви, естественно. Без любви мы никто.

Н. ТАМРАЗОВ: Замечательно! Виктор, вы слышите нас? Вы передачу слушаете? Это вас тоже касается. Любите Наталью, она того заслуживает. Она светлый, красивый, замечательный человечек! Спасибо тебе, Наталичка, что выбрала время, пришла. Мы сейчас еще послушаем твою песенку, и с твоими интонациями отойдем ко сну.

Н. СЕНЧУКОВА: Да. Песня, наверное, немножко бодрит – она такая семейная, разборки…

Н. ТАМРАЗОВ: Бодро будем спать!

Н. СЕНЧУКОВА: «Разборки семейные» - это мы с Витей поем.

Н. ТАМРАЗОВ: Всего доброго! Через неделю встретимся.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ