Олег Кашин, Лиза Лазерсон - Атака с флангов - 2021-10-28
Е. Бунтман
―
Добрый вечер. Это программа «Атака с флангов». Я ее ведущий, вернее, модератор – Евгений Бунтман. С одного фланга у нас – журналист Олег Кашин. Олег, добрый вечер.
О. Кашин
―
Добрый вечер, добрый вечер.
Е. Бунтман
―
И Лиза Лазерсон, феминистка, у нас в студии – с другого фланга. Добрый вечер.
Л. Лазерсон
―
Добрый вечер.
Е. Бунтман
―
Ну что ж, как говорится, чтобы не терять времени, начнем с оскорблений Моргенштерна и тех, кто оскорбился его всевозможными высказываниями.
О. Кашин
―
Лиза.
Л. Лазерсон
―
Спасибо, Олег.
О. Кашин
―
Прячусь за женщину, конечно.
Л. Лазерсон
―
Да, да, да.
О. Кашин
―
По-нашему, по-феминистски.
Л.Лазерсон: Это же Моргенштерн. Он суперумный. Я уверена, что он прекрасно знал, что делает
Л. Лазерсон
―
Я думаю, что все эту историю прекрасно знают. И, на самом деле, давайте просто обозначим, что конкретно он имел в виду. Он говорил, что пошлый и стыдный клип Давы, в котором он снимался в роли солдата советского…
О. Кашин
―
Дава – это бывший муж Ольги Бузовой, такой плохой рэпер.
Л. Лазерсон
―
Ну, он достаточно известный. Он какие-то фиты делает со всеми людьми: с тиктокерами, с Киркоровым и так далее. То есть он всячески пиарится, в том числе через ориентацию. Об этом мы поговорим чуть-чуть ниже. Так вот он сказал, что это совершенно стыдный контент, который не нужно выпускать во имя Великой Отечественной войны, во имя Победы.И хочется вспомнить аналогию. То же самое примерно говорил Артемий Лебедев 10 лет подряд про памятники. Он говорил, что по всей стране ставят натурально уродливые, ужасные памятники и никакой войной великой нельзя оправдать вот это уродство, и что памятники, на самом деле, унижают святое событие – Великую Победу, и так далее. В общем, он это писал 10 лет подряд, и все было в порядке.
О. Кашин
―
Не, не, не, на Тёму ссылаться… Да, ты правильно говоришь. С некоторых пор он так не говорит.
Л. Лазерсон
―
Вот, я хотела сказать. И в 2020 году в один момент у него просто списали миллион рублей. Он везде про это рассказывал. Он посмотрел, ему пришло сообщение: списан миллион рублей – штраф по поводу оскорбления чувств защитников Отечества, ветеранов. И он понял, что все, стоп, так нельзя, даже уродливые памятники теперь нельзя называть уродливыми, если они связаны с войной.И вот, видимо, Дава теперь тоже такой уродливый памятник, на который нельзя сказать, что он реально ужасен и что его участие в том клипе как-то непотребно, стыдно, кринжово, если хотите. А Моргенштерн, конечно, должен был бы знать, что времена изменились, и что нужно быть очень точным в своих формулировках. Это же Моргенштерн. Он суперумный. Я уверена, что он прекрасно знал, что делает.
О. Кашин
―
Что меня смутило. Потом он извинился через сутки…
Е. Бунтман
―
Как положено.
О. Кашин
―
Да, как положено. Такое унизительное извинение. Но обычно люди извиняются, которых ломают. Кого могут сломать проще: студента, которого могут отчислить, или человека, которого могут в тюрьму посадить, запугивают. Перед нами, наверное, последний, кого можно запугать: богатый, молодой, то есть не отягощенный ипотеками или семьей, человек, которого нельзя уволить, нельзя отчислить. И тем не менее даже его вынуждают извиняться. Это «министерство извинений», конечно.
Л. Лазерсон
―
Нет, нет, нет. Ему можно концерты позакрывать. То есть главный его хлеб с чего?
О. Кашин
―
Представить себе запрещенного Моргенштерна, кумира миллионов… Это даже интересно, когда все эти подростки, которые его любят, вдруг начнут понимать, что государство не только сажает, как либертарианца Глеба Марьясова. Сегодня пронзительнейшее видео, как его жена плачет у суда и говорит: «Глеб – христианин, он считает, что все мрази после страшного суда пострадает. А я – не христианка, я буду добиваться того, чтобы мрази были уничтожены прямо сейчас». Понятно, не добьется. Но, естественно, прямо слезы льются.Но вот интересно ты про Тёму сказала. Тёма, который 10 лет назад мог себе позволить говорить, что памятники уродливые (а памятников реально много уродливых), теперь он немножко по-другому устроен – теперь он голос и госконтрактов, и пресловутого «RT» (у него рубрика в стриме «Бу-бу-бу»).
И вот, кстати говоря, одним из главных наряду с Бастрыкиным, который на этой неделе в каждой бочке затычка, спикером против Моргенштерна оказался Антон Красовский на том же «RT», где он произнес такую дикую совершенно речь, что вот, Моргенштерн, ты башкир, а вот помнишь башкира – имя произносит Героя Советского Союза, – которого трижды танк переехал, а он все равно еще танк подорвал, хотя был моложе, чем Моргенштерн сейчас?
Л. Лазерсон
―
Бог ты мой.
О. Кашин
―
Да. То есть абсолютная сорокинщина. И вот опять-таки я не хочу там как-то говорить «а вот раньше говорил», просто к вопросу, как времена меняются. Тот же Антон Красовский, «Эхо Москвы», 5 лет назад, У меня под рукой стенограмма. Просто хочется прочитать, что были времена, когда так можно было говорить.
Е. Бунтман
―
Да, да, да. Ему припомнили все цитаты, которые только можно.
О. Кашин
―
«Мне непонятно, - говорит Красовский, - почему главным движущим или движущей силой России является прошлое. И почему мы все готовы объединиться вокруг прошлого, почему готовы убить друг друга ради прошлого, но совершенно не интересуемся нашим будущим. Тем будущим, ради которого погибли 42 миллиона человек, живших здесь в Советском Союзе. Компания “Эппл” сейчас стоит дороже, чем вся Россия».Еще раз. Вот меня поражает, конечно, всегда, когда ты здраво, объективно смотришь, на какие-то вещи (действительно капитализация «Эппла» по крайней мере 5 лет назад больше, чем капитализация России), а потом как будто бы вдруг к тебе черный человек приходит, садится на край кровати и говорит: «Пора».
И более того, я Моргенштерна через 5 лет представляю тоже человеком, который, замыв свою татуировку «666», тоже будет говорить: «Вы знаете, деды воевали».
Л. Лазерсон
―
Да нет, но лучше уж прямо в татуировке. Никто не сможет этим оскорбиться.
О. Кашин
―
Лучше в татуировке, да, естественно. Кстати говоря, отдельная история. Ладно Моргенштерн, вот эта тема 1945 года, которая сакрализована законом федеральным. Но нельзя, оказывается, ограничиваться только им. Дикая история в «Эрмитаже». Давайте имя скажем парня – Кирилл Смородин, который повесил свой портрет в углу в том зале, где висят герои 1812 года. Собственно, «У русского царя в чертогах есть палата». И сфотографировался там: вот прикольно, вот мой портрет.В итоге сам «Эрмитаж», вот эти люди, которые в самые лихие годы при сталинизме, при большевизме были хранителями наследия, хранителями культуры, теперь они – команда Пиотровского – бегут в прокуратуру и написали заявление о проведении проверки и оценки действий посетителя – этого Смородина – на предмет возможного нарушения им законодательства по части публичного оскорбления защитников Отечества. То есть даже уже нельзя шутить по поводу ветеранов 1812 года. То есть, не знаю, фильм «Гусарская баллада», комедия про 1812 год, сейчас тоже невозможен, потому вот так уже все улетели куда-то.
И вечный Бастрыкин над каждой темой от исчезновения Светланы Светличной до как раз Моргенштерна. Возникает тень вот этого опять же пожилого безумного человека, который, если помните, на той неделе говорил: «У меня батя с фронта вернулся», и его подчиненные дрожат и потом идут кончать с собой. Безумные времена. Как-то на этой, на прошлой неделе все ускорилось. Вот просто как будто бы такая слизь уже сочится из их ртов, ноздрей, глаз.
О.Кашин: Я Моргенштерна через 5 лет представляю человеком, который будет говорить: «Вы знаете, деды воевали»
Л. Лазерсон
―
Олег, вот мы только с Евгением говорили перед эфиром о том, что действительно каждый человек высказывается именно таким образом. Если ты вспомнишь прошлый эфир, я про валдайскую речь Путина сказала именно это же: «Где наше будущее? Почему мы все время смотрим назад?» И, в общем-то, понятно почему. Это же только предлог. Мы прекрасно понимаем, что молодому человеку в «Эрмитаже» предъявляют оскорбление чувств верующих за то, что он сам в роли солдата выступил. По этой логике мы же должны Даве предъявлять обвинения в том, что он тоже оделся солдатом 40-х годов.
Е. Бунтман
―
Кому-то – повезло, кому-то – нет.
Л. Лазерсон
―
Да, да, да. То есть вот эта совершенно странная логика, что мы можем и так направлять этот закон или принцип, и по-другому. Это же говорит о том, что это просто повод, а на самом деле Моргенштерну предъявляют за то, что он богатый, что он везде кичится этим богатством. Его просто все ненавидят.
О. Кашин
―
За его власть над умами и душами, которая есть, конечно. Умы и души школоты, допустим. Это вызывает ревность людей, которые считают, что власть должна принадлежать только им, даже на этом уровне. То есть не должно быть независимого даже рэпера, который скажет: «Ребята, модно делать татуировку», и все сделают татуировку. Нельзя, нельзя.
Л. Лазерсон
―
В принципе, наверное, ты прав. Потому что мы помним, что была такая странная дихотомия между Фэйсом, у которого полностью концерты открыты, он полностью весь тур свой проезжает по всей России и дает концерт в Москве прям накануне локдауна, и почему-то он считается главным оппозиционным притесняемым рэпером, и на фоне был Моргенштерн, у которого реально запрещали концерты, при этом он топил за «Крым наш» на интервью Дмитрию Гордону.То есть, наверное, да, к этому власть ревнует. Но все-таки люди, конечно же, будут хотеть его добивать просто потому, что он поет песню: «Бе-бе-бе, я очень богат, а ты очень нет». Нельзя петь, что мне за эту фигню дали лям баксов, а тебе дадут за это звезды. Это раздражает.
О. Кашин
―
Нельзя петь: «Я съел деда», потому что деды из Совбеза, деды у власти обижаются. Ну и давай тоже скажем, я это уже писал, что одной это фразой матерной про Крым в беседе с Гордоном он буквально сделал для пропаганды нашего Крыма гораздо больше, чем все люди на зарплате, весь коллектив фильма «Крымский мост» и прочие-прочие. Вот он сказал, что ему по барабану позиция Украины по Крыму, и, соответственно, люди, которые его любят, ему верят, тоже подумали: «Действительно, какие украинцы? Крым наш».Но даже вот такое высказывание, если оно исходит от несакционированного деятеля, оно проходит по незаконной категории: «Что он себе позволяет?! Кто его уполномочил беседовать с Гордоном?» Наверное, так
Е. Бунтман
―
Сейчас нам нужно прерваться на полторы минуты. Лиза Лазерсон и Олег Кашин. Это «Атака с флангов». Мы вернемся через пару минут.РЕКЛАМА
Е. Бунтман
―
Пока удивительное единодушие проявляют Олег Кашин и Лиза Лазерсон в программе «Атака с флангов». К следующим темам перейдем.
О. Кашин
―
Лиза, ты хотела говорить про «Норд-Ост». Мы договорились как-то спорить. И я не понимаю, как мы с тобой поспорим.
Л. Лазерсон
―
Я думаю, мы особо на «Норд-Осте» не поспорим. Поспорим дальше про «Муз-ТВ», надеюсь. На этой неделе годовщина «Норд-Оста». И я подписалась на канал ««Норд-Ост. Минута в минуту», где воссоздавались сообщения новостные и полностью вся последовательность событий, как она преподносилась в прессе.И почему-то, когда сегодня это смотришь, ужасает не столько сам захват заложников, сколько вот этот способ существования СМИ, постоянно камеры везде: в больницах, среди родственников, внутри этого здания, в штабе, в кабинете президента и так далее. Потому что СМИ, наверное, в принципе так работают. Сегодня это называется словом «хайп», а раньше это можно было описать, наверное, как такое накачивание массовой истерии. Постоянно подъезжающие селебрити, депутаты…
Е. Бунтман
―
Ну вот и Путин так говорил.
Л. Лазерсон
―
Вот-вот.
О. Кашин
―
Да, да, да. Я как раз и хотел подхватить
Л. Лазерсон
―
Подожди секунду. Можно я закончу? Депутаты, который, по сути, торговали лицом. Они вступали в эти переговоры совершенно ничего не значащие и дальше давали комментарии под камеры. Это, конечно, очень красиво выглядело, но это ни к чему не приводило, только к каким-то плачевным последствиям. То есть было такое ощущение, что прям сейчас сюда войдет Собчак… А, нет, она же еще маленькая девочка и вообще в Петербурге живет (или уже не в Петербурге).И, уж извините, вспоминая Бодрийяра, который говорил, что суть терактов именно заложена, вписана в средства массовой информации, которые будут транслировать этот теракт, по этой логике, терроризм – это просто вид информационной войны. И поэтому мы понимаем, что терроризма не существует без того, чтобы его полностью транслировали и про него везде говорили постоянно сотни камер, все каналы и так далее. И, конечно, глядя сегодня на то, как вели тогда себя средства массовой информации, в частности канал «НТВ», как освещался «Норд-Ост», можно сказать, что именно вот это освещение и было терроризмом.
Е. Бунтман
―
Олег хочет ответить на тейк.
О. Кашин
―
Можно я влезу? Тем более, что здорово, что это в эфире «Эха» звучит, а за спиной Лизы встает тень Михаила Юрьевича Лесина покойного, конечно же, и живого Путина, и Сергея Иванова какого-нибудь и так далее, потому что на этом мифе, что «НТВ» тогда как-то себя неправильно вело, потом же «НТВ» разгромили то парфеновское правильное между Гусинским и тем трэшем, который теперь. Было 3 года хорошего «НТВ».
Л. Лазерсон
―
Олег, но это был трэш. Я маленькой была девочкой. И сегодня это смотреть невозможно. Это какая-то вакханалия просто на боли людей.
О. Кашин
―
Да, да, да. Подожди, подожди, подожди. Теперь бы, если, не дай бог, представить захваченный театр в центре Москвы, естественно, по телеку будет подряд шоу «Голос##», «Давай поженимся!», все передачи. Не будет даже экстренного выпуска. Все нормально. Тогда как раз сложился консенсус. Более того, мы с товарищем, с коллегой моим, который выступает под псевдонимом «Russia calls» (он гений поиска в архивах), пытались найти эфир «НТВ». И были фрагменты этой трансляции как раз в эфире «Эха» в то утро, в ту ночь.
Л. Лазерсон
―
Да, «Эхо» тоже закрывали из-за того, что они давали слова захватчикам.
Е. Бунтман
―
Нет, «Эхо» не закрывали тогда.
Л. Лазерсон
―
Ну подождите, в канале «Норд-Ост. Минута в минуту» был момент, что эфир «Эха»…
Е. Бунтман
―
Я слушал тот эфир. Там были и заложники, и…
Л. Лазерсон
―
Да. И потом какой-то санкции подвергли «Эхо Москвы».
О. Кашин
―
В общем, самая главная претензия, такая черная легенда, с помощью которой, как дубиной, прессу уничтожали, и сейчас, я думаю, спроси Путина, за что он не любит прессу, он скажет: «А вот за то, что они тогда показывали передвижение спецназа».
Л. Лазерсон
―
За «Норд-Ост».
Л.Лазерсон: Глядя на то, как освещался «Норд-Ост» СМИ, можно сказать, что именно это освещение и было терроризмом
О. Кашин
―
Более того, есть даже такая, которая не подтверждается и не проверяется, красивая легенда о том, что как раз покойный Михаил Юрьевич – думаю, Венедиктов об этом может рассказать – принес Путину показать специально смонтированную кассету фальшивого эфира «НТВ» за то утро, когда якобы показывали. Хотя нет, нет, нет. Не было подготовки приготовления. Была фраза Цекало, продюсера мюзикла, если ты его называешь селебрити, который там торговал лицом… Нет, это было его мероприятие, на которое он пьяный-непьяный прибежал.
Л. Лазерсон
―
Я прекрасно знаю, что там делал Цекало. Там было огромное количество депутатов Госдумы, журналистов.
О. Кашин
―
Там был Кобзон, там был Немцов.
Л. Лазерсон
―
Кобзон, Политковская, Немцов, Явлинский, Хакамада.
О. Кашин
―
И доктор Рошаль. На самом деле, я о нем впервые тогда услышал в молодости своей. Если перечислять самопиарщиков, конечно, первым надо назвать Рошаля. А так, тот же самый Кобзон, конечно, буквально спасал детей, и здесь вопросов нет.
Л. Лазерсон
―
Ну вот тоже. Смотри, он спасал детей каким образом. С ним отпустили, чтобы как-то подтвердить свои намерения о переговорах какое-то количество человек, но при этом это похоже было на какое-то отрубание хвоста по кусочкам, потому что это ни к чему не привело. Естественно, никто ни о чем договариваться не стал.
О. Кашин
―
Те дети, которые вышли в этот момент, ты им расскажи: «Ребята, вот вы бы лучше посидели до субботы. Может быть, вас бы убили».
Л. Лазерсон
―
Нет, я, конечно, этого не говорю. Олег, не передергивай. Как я и не говорю, что правильно закрывать «НТВ», потому что они себя как-то неэтично, на мой взгляд, вели. Путин пускай это использует как предлог. Я не оправдываю закрытие и разгон «НТВ». Я просто говорю о том, как в принципе изменился способ существования прессы в таких ситуациях, не только у нас. Я подозреваю, что это просто какой-то общемировой тренд. Потому что вот эта тотальная транспарентность, что камеры буквально везде: в любой палате, в морге…
О. Кашин
―
Но это неправда. Лиза, подожди. Как раз в те же годы, я еще в Калининграде жил, у меня в «Норд-Осте» был в заложниках мой, собственно, не знаю, на наши деньги как это звучит, Венедиктов. У меня на местном радио была передача. И главный редактор поехал в Москву получать лицензию на вещание. Проиграл конкурс и с товарищем пошел бухать. И говорят: «Пошли бухать». Жены говорят: «Пошли лучше на модный мюзикл». И, в общем, семьи разделились. Мой главред с семьей пошел туда и погиб 26-го числа. Я, собственно, морги обзванивал, слал им по факсу его портрет. То есть, действительно, такой тоже личный опыт.И через пару лет, когда в Москве были теракты каждые 2 месяца, я тоже по моргам, по больницам лазил. И не считаю себя стервятником, не считаю себя негодяем, потому что, конечно же, если люди в России переживают такую трагедию, с ними нужно разговаривать, и общество должно их видеть, а не прятаться.
Л. Лазерсон
―
Вопрос «как?», Олег. Ты понимаешь, то камера, нож, боевик – это способ Усамы бен Ладена, который он придумал.
О. Кашин
―
Есть другой уже способ. И давай обсуждать не историю, не прошлое, а современность. Вместо «камера, нож, боевик» сейчас «хлопок, возгорание, задымление, жесткая посадка».
Л. Лазерсон
―
А это только такая альтернатива может быть?
О. Кашин
―
Да, буквально такая. Торжество этого коллективного Михаила Юрьевича покойного и привело к тому, что у нас постоянно происходят предположительно теракты, и даже уже терактом мы их не считаем. Что было в Воронеже в автобусе? Мы не знаем. От чего поедатели арбузов в Москве поумирали? Мы не знаем. Что было в Магнитогорске 3 года назад? Мы не знаем.
Л. Лазерсон
―
Ты считаешь, какая-то есть конспирологическая теория вокруг семьи, которая погибла от того, что они съели отравленный арбуз?
О. Кашин
―
Не семья, а полподъезда.
Л. Лазерсон
―
Там полподъезда разве?
Е. Бунтман
―
Ну да, там достаточно много людей, которые непонятно чем отравились.
О. Кашин
―
Непонятно чем. Не бывает таких арбузов, которые на солнышке подкисли – и все мрут.
Л. Лазерсон
―
Нет, но там же обвинили вот этого санпин что-то там, который обрабатывал от насекомых.
О. Кашин
―
Да, да, да. А водителя маршрутки в Воронеже тоже обвинили, что он перевозил газовый баллон, которого на самом деле не было. И вот да, именно генезис этого умолчания… Ну тоже вот я чуть-чуть по детству застал. Первая катастрофа, о которой всем сказали почти сразу, была Чернобыль.
Л. Лазерсон
―
Ничего себе «почти сразу».
О. Кашин
―
Через 2 недели.
Л. Лазерсон
―
А, это было почти сразу, да, тогда считалось?
О. Кашин
―
Да. Ну, по тем временам. Потому что, извини, все наши «титаники» советские, кода самолеты падали, корабли тонули и так далее, о них люди узнавали по сарафанному радио. А на первых полосах газет была уборка зерновых. И вот теперь мы к этому приходим ровно потому, что как раз Путину и тогдашней пропаганде удалось убедить людей, что виновата в том, что погибают заложники, пресса, а не, допустим, менты, которые автобус с боевиками чеченскими пропустили до самой Дубровки почти в центре Москвы. Кто за это ответил? Кто ответил за гибель заложников от газа?И вот опять же сын за отца не отвечает, все такое. Но когда говорит наверняка прекрасная Екатерина Проничева, дочка генерала ФСБ, который был одним из ответственных за штурм… Я представляю, как опять же она была маленькая тогда. И вот приходит папа домой, вытирает руки от крови, она там: «Батя, батя пришел!» Ну, буквально, да. Как раз об этом надо говорить, кто виноват в том, что тогда так было. Пресса – в последнюю, конечно, очередь.
Л. Лазерсон
―
Пресса, конечно, невиновата в способе штурма, который был выбран ФСБ и главой государства. Но все-таки я не знаю, почему у меня такое впечатление. Но когда сегодня человек, который привык к современному способу существования прессы, к Телеграм-каналам, к постоянным даже сообщениям, вот это все кажется странным, потому что это действительно какая-то пляска на трупах людей, на их трагедии.Я с огромным уважением отношусь к Анне Политковской, которая зашла с Рошалем и заносила воду. Но когда она выходит и говорит: «Купите сок детям, – обращаясь к росгвардейцам на камеры, – вот вам тысяча рублей». Я не знаю, как это объяснить. Это выглядит так, что мне сразу представляется на ее месте Ксения Собчак, которая из сумки «Шанель» или «Биркин» достает тысячу долларов и говорит: «Купите детям соки». Я не знаю, как это объяснить. Мне кажется, это просто какое-то некорректное совпадение.
Е. Бунтман
―
Но просто это была не Ксения Собчак.
О. Кашин
―
Лиза, пример опять-таки из личной практики, причем более поздней.
Е. Бунтман
―
Минутка у нас до новостей.
О. Кашин
―
Про те деньги. 10 лет спустя, уже более стабильное время. В Крымске наводнение. И тоже вот я прихожу. Там гораздо меньше, понятно, медийность, чем у «Норд-Оста». И мне говорит полковник МЧС из Краснодара: «Слушайте, вот у нас есть список, чего нам не хватает, что купить. Можете помочь деньги собрать?» И дает бумажку: сапоги резиновые, перчатки, топоры, ведра. Опять-таки это нормальная ситуация в чрезвычайной ситуации. Купить сока? Да, купить сока. Пиара здесь нет. Ну правда, Политковская – последний человек, которого можно обвинить в том, что она Ксения Собчак.
Л. Лазерсон
―
Ну, Политковская ни при чем. При чем вот эта камера, которая всегда существует рядом с чьим-то лицом.
О. Кашин
―
Потому что это миссия прессы – показывать реальность.
Л. Лазерсон
―
Вот великий Кобзон, который молодец, что он вывел детей. Что он хотел сделать? Он пришел в Госдуму и собрал письма заложников. И хотел их зачитать под камеры опять же на заседании Госдумы. Что там были за письма? Естественно, все заложники по указке вот этих вот боевиков просили вывести войска из Чечни. Надо было это зачитывать? Наверное, нет.
О.Кашин: Спроси Путина, за что он не любит прессу, он скажет: «За то, что они тогда показывали передвижение спецназа»
Е. Бунтман
―
Нам нужен перерыв сейчас на новости и рекламу. После этого вернемся к разговору. «Атака с флангов».НОВОСТИ / РЕКЛАМА
Е. Бунтман
―
«Атака с флангов» продолжается. Олег Кашин, журналист, и Лиза Лазерсон, феминистка. Опять продолжаем новости культуры, Лиза?
Л. Лазерсон
―
Олег что-то хотел ответить.
О. Кашин
―
Я хотел сказать, что если новости культуры, вернемся к тому, что мы так лихом говорим: «Моргенштерн самый популярный». По данным ВЦИОМа, самый популярный российский певец – Олег Газманов, который новых песен давно не поет. Но он на радио «Комсомольская правда», комментируя это, сказал: «Поклонники Моргенштерна бесятся, что я популярнее его. Так же и либералы думали, что они здесь власть, а всего набирают полпроцента». Вот, собственно, да.
Е. Бунтман
―
Но новые песни пишет, как известно, тот, у которого старые плохие.
О. Кашин
―
У которого старые плохие, да. И, конечно, Газманов – гений. Но, Лиза, ты об этом хотела говорить?
Е. Бунтман
―
Не совсем.
Л. Лазерсон
―
Нет, нет, нет. Газманов… Понятно, там какой-то опрос ВЦИОМ, который сделали из тысячи респондентов. Это, конечно, невалидно. Где они опрашивали? В доме престарелых?
Е. Бунтман
―
И все оказались фанатами Газманова?
Л. Лазерсон
―
Нет, просто там, наверное, была какая-то нерепрезентативная выборка, что называется. Нет, хотелось бы поговорить про «Муз-ТВ» и такую последовательную гомофобную атаку на гей-пропаганду. Мне кажется, что очень быстро все восприняли речь валдайскую Путина антитолерантную, на мой взгляд. Прям реально восприняли как команду «фас». Потому что вот эти два кейса, за которые сейчас обвиняют «Муз-ТВ» в гей-пропаганде среди подростков, это Даня Милохин, который был полгода назад, и Дава, который тоже был, наверное, несколько месяцев назад с Филиппом Киркоровым.И вот знаете, что странно… Сегодня в «Русском шаффле» было отличное видео 2014 года…
О. Кашин
―
Его ведет муж одной моей знакомой.
Л. Лазерсон
―
Моей тоже. 2014 год, Олимпиада в Сочи, главное событие национальное и международное. И там группа «Тату» поет песню «Нас не догонят». И это слушает Владимир Путин. Я просто вам напомню, если кто-то что-то не понимает. Конечно, эта песня презентовалась как песня про спорт: нас не догонят, мы первые. Но, вообще, эта песня про двух маленьких школьниц, которые убегают из своих домов.
Е. Бунтман
―
Вот она роль контекста.
Л. Лазерсон
―
Ну, там такие слова, да: «Нас не догонят. Дальше от них, дальше от дома». Это песня в духе Алены Швец, которую сегодня тоже пытаются запретить за распространение гомосексуальной пропаганды среди молодежи, среди подростков. Какие там слова? «Лучше никак, только не с ними». То есть девочки реально готовы к смерти, они готовы самоубиться, только чтобы не вернуться домой.
Е. Бунтман
―
А можно же потом тоже изменить контекст и в пользу изоляции России, например: лучше никак, только не с ними.
О. Кашин
―
Лиза, подожди. Ты ведь сейчас тоже выступаешь как дед буквально, что 20 лет назад в наше время были песни хорошие, была свобода, а сейчас – несвобода.
Л. Лазерсон
―
Нет, я говорю не про то. Это всего-навсего 2014 год. Какие 20 лет назад? Я все время, когда говорила о том, что наше общество негомофобное и оно последние 10 лет накачивается… Нет, потому что в 2009 году опять же группа «Тату» на «Евровидении» выступала с огромным военным российским хором, и хор поет: «Нас не догонят». Представляете, военный хор такой пафосный. Это, конечно, производило впечатление. И, наверное, тогда в 2014 году президент смотрел, сидя в своей ложе на группу «Тату», которая поет: «Нас не догонят, нас не найдут, нас не изменят», он, наверное, послушал и подумал: «Догоним и изменим».И вот начали догонять и пытаться изменить. Действительно, начали с «Муз-ТВ». И, конечно, это страшно. Но, самое главное, ты говоришь, что я, как дед, как бабка, вспоминаю прошлое. Но действительно это же какая-то странная ситуация. Почему у нас Советский Союз и запрещены гомосексуальные отношения, потом у нас 90-е и полный расцвет песни, шоу-бизнеса, все это разрешено, в нулевые тоже разрешено, апогеем является вот это выступление псевдолесбийское, но тем не менее на официальном главном событии вообще тысячелетия, можно сказать… Я, конечно, загнула. Но тем не менее начала 20 века.
О. Кашин: 21
―
го.
Л. Лазерсон
―
Но это точно одно из главных событий вообще путинского правления. То есть вот так было можно, а теперь вдруг опять нельзя и опять полная гомофобия в стране. Что происходит? Что это за какая-то политика Шредингера?
О. Кашин
―
Лиза, как раз тебя хотел спросить как феминистку, разбирающуюся в женщинах, грубо говоря. Кстати, наша рубрика «Любимые юморески». Не могу пройти мимо.
Е. Бунтман
―
Новые анекдоты, Олег?
О. Кашин
―
Да, да, да. Свежие. Шахматист шел с феминисткой по парку, и на них напали хулиганы. И шахматист, оценив риски, решил пожертвовать слоном. Но я имел в виду другое.
Е. Бунтман
―
Это очень старая юмореска, надо сказать. С бородой, как у Кехмана.
Л.Лазерсон: Если вы насколько топите за семью, за эту ячейку общества, тогда дайте геям создавать браки
О. Кашин
―
Да. Но тем не менее. Слушай, откуда берутся эти новые консервативные женщины? Новым омбудсменом по правам детей стала сенатор Львова-Белова, такая праздничная, очевидно, женщина из Пензы. Опять-таки этот типаж, как и Анна Кузнецова. Вот эти молодые твоих, Лиза, лет девушки, у которых, во-первых, 25 детей у каждой, во-вторых, набор консервативных ценностей, такая Америка 50-х годов: долой аборты и все такое…
Л. Лазерсон
―
Я так понимаю, что она, конечно, не говорит «долой аборты». Это речь про Кузнецову, наверное. Тоже я в этом сомневаюсь.
О. Кашин
―
Одна тусовка все-таки. Но вот этот типаж откуда берется?
Л. Лазерсон
―
Я не знаю, Олег. У меня есть абсолютные эксперты, которым я доверяю. Например, Елена Ольшанская, которая глава фонда «Отказники». Женя Беркович, которая сама является матерью приемной двоих детей. И они почему-то единодушно все, в общем-то, ее приветствуют. Я думаю, что там какая-то с ней совершенно хорошая история. Она является опекуном детей с особенностями.
О. Кашин
―
Мы все читали «Крутой маршрут», что вот Ежова убрали, сейчас пришел товарищ Берия, порядок наведет.
Л. Лазерсон
―
Наверное. Я не исключаю, что в принципе такая роль будет всегда сохранена за этой консервативной женушкой из 50-х, как ты говоришь. Я не знаю. Я вообще не понимаю, кто, почему и зачем придумывает вот этот конструкт традиционных ценностей, традиционной семи. Его не существует. У нас 70% браков распадается. У нас миллиардные долги по алиментам (152 млрд). Никто за этим не следит. Они висят висяком. Всем вообще на это по фиг. Владимир Владимирович развелся и у него 100 жен, 5 детей, никто не знает их фамилии, они скрываются. Почему он сам скрывает настолько свою семью, и у нас почему-то должна быть такая традиционная семья презентоваться в обществе?
О. Кашин
―
Да, древние чеченские традиции, которые придумали пиарщики Кадырова в наше время.
Л. Лазерсон
―
Да, талибы. Я совершенно этого не понимаю. Главное, если уж вы за такую традиционную семью…
Е. Бунтман
―
Запрещенные в Российской Федерации талибы. У нас штрафов уже на миллион. Так на всякий случай, Лиза.
Л. Лазерсон
―
Ой, да? Ну, ничего.
Е. Бунтман
―
Террористические талибы.
Л. Лазерсон
―
Я тогда не понимаю, если вы насколько топите за эту семью, за эту ячейку общества, тогда дайте геям жениться и создавать браки, потому что они очень этого хотят. И они, я уверяю вас, будут тем самым консервативным костяком общества.
Е. Бунтман
―
Интересно.
О. Кашин
―
Согласен абсолютно. Да, естественно. Вот возвращаясь, опять-таки если мы договариваем про Газманова, все-таки тоже хотел сказать, что он предложил закрыть Ельцин Центр. Каждый раз какие-то деятели искусства предлагают закрыть Ельцин Центр.
Л. Лазерсон
―
А Газманов тоже уже?
О. Кашин
―
Газманов тоже, конечно. Более того, поскольку теперь ему аплодирует КПРФ, и люди спрашивают: «Подождите, он же за Ельцина агитировал», на сайте КПРФ сегодня объявление, что Газманов никогда не участвовал в проекте «Голосуй, или проиграешь». Наверное, в тур не ездил (болел или занят был), но тем не менее я помню его интервью газете «Не дай бог», помню, естественно, ролики, где он тоже… Ну кто был за Зюганова тогда? Все деятели шоу-бизнеса, кроме Пугачевой, которая на год отошла…
Е. Бунтман
―
Бард Александр Харчиков.
О. Кашин
―
Да, Харчиков был с Зюгановым.
Л. Лазерсон
―
Егор Летов.
Е. Бунтман
―
Это только деды вроде нас с Олегом помнят, да.
О. Кашин
―
Да, да, да.
Л. Лазерсон
―
Кто эти люди?
Е. Бунтман
―
Не надо, Лиза.
О. Кашин
―
Давайте скажем аудитории «Эха».
Е. Бунтман
―
Олег, только не надо петь. Я упомянул уже штрафы на миллион.
О. Кашин
―
Я процитирую словами. У него песня о прекрасном сне, который ему снится.
Е. Бунтман
―
Она, по-моему, входит в список экстремистских материалов.
О. Кашин
―
По-моему, нет.
Е. Бунтман
―
Нет? Хорошо, доверяю.
О. Кашин
―
«Представляется мне мрачных виселиц ряд. И на них – от версты до версты. Либералы висят. Либералы висят. И молчат их поганые рты». Замечательный бард известный. В общем, интересный момент, что вот сейчас эти деятели шоу-бизнеса, которые были мейнстримом в 90-е как раз, когда там Боря Моисеев с Трубачом изображали гомосексуальную любовь на сцене, и теперь, оказывается, все эти люди тогда в 90-е уже были за Путина, которого не было, и ненавидели Бориса Николаевича. Это тоже удивительная оруэлловщина.Оказывается, никто-никто. Конечно, какой Ельцин? Мы все были против Ельцина. Никита Михалков был против Ельцина, Газманов был против Ельцина. И только покойный Евгений Осин, который, во-первых, с Ельциным плясал, во-вторых, уже умер, его не жалко, вот он был за Ельцина один. А так, все были против.
К вопросу о временах. Ты говоришь, Лиза: «Вот как же так? Были лесбиянки 20 лет назад». Не было лесбиянок, Лиза, были две молодые патриотки, которые пели песню о Родине, о патриотизме. И если тебе показалось, то это тебе показалось. Ты испорченная и плохо думаешь о наших женщинах.
Е. Бунтман
―
А Вадим Самойлов тоже был против Ельцина?
О. Кашин
―
Конечно.
Л. Лазерсон
―
Это две девушки, которые бегут из либеральной семьи.
О. Кашин
―
Традиционная семья, да, естественно. Мы же помним Юлию Волкову уже сейчас на праймериз «Единой России». Она там не говорила ни о чем лесбийском. Она говорила как раз о трудящихся.
Л. Лазерсон
―
Да. Но если вернемся все-таки к Ельцин Центру и к Вадиму Самойлову, то такие двойственные чувства. С одной стороны, естественно, я против этой гомофобной речи какой-то дикой, отбитой. Ну, у человека что-то не все в порядке.
Е. Бунтман
―
Или, наоборот, все в порядке.
Л. Лазерсон
―
Ты написал, что он наркоман, что это была какая-то наркоманская речь. Но, насколько мне известно, наркоман его брат, а он абсолютно чистый, ЗОЖник, и так про него пишут.
О.Кашин: Людей, совершающих преступления, больше, чем посадочных мест в российских колониях просторных
О. Кашин
―
А он чисто алкоголик.
Л. Лазерсон
―
Это важно. Понимаешь, наркоман – это бы все объяснило, как говорится. А тут все-таки он был в полном сознании.
Е. Бунтман
―
Я слышу наркофобию в нашем эфире.
О. Кашин
―
Да, никакой наркофобии.
Л. Лазерсон
―
Нет, нет, нет. Но измененное сознание реально бы объяснило такое поведение хамское откровенно.
О. Кашин
―
С тобой как с ветераном Минкульта тоже, конечно, хочу это обсудить. Там Ельцин Центр и еще у нас есть Татьяна Доронина Центр. Про это же, про перевертышей. Вот я помню, когда ликвидировали «Тангейзер»… Ты, по-моему, работала еще в Минкульте, да?
Л. Лазерсон
―
Вот я пришла и прям первое задание: комментарий про «Тангейзер». Представляете, как я офигела?
О. Кашин
―
Вот. И я помню, как уже бородатый вот этот консерватор Кехман говорит: «Я православный. Я не могу этого потерпеть». И мы знаем, что Кехман…
Л. Лазерсон
―
Ну скажи. Ты хочешь это сказать: «Он еврей!» Ты хочешь это сказать.
О. Кашин
―
Нет, нет, нет!
Л. Лазерсон
―
Ты это хотел сказать?
О. Кашин
―
Ты ку-ку, Лиза. В бандитском Петербурге 90-х годов… Вот представь, 1994 год, петербургский порт, там стоят такие люди…
Л. Лазерсон
―
Господи, ты дед.
О. Кашин
―
Естественно.
Л. Лазерсон
―
Зачем мы это вспоминаем? Мы будем это вспоминать в контексте Кехмана?
О. Кашин
―
Конечно. Как люди меняются. Вот ты возишь бананы. Есть легенда, что невозможно возить рентабельно бананы.
Л. Лазерсон
―
Я думаю, неужели мы будем это обсуждать на эфире: Кехмана и бананы? Господи, Олег, давай что-то более актуальное.
О. Кашин
―
Нет, подожди. Есть Кехман. Кто был его партнер по бананам знаешь, да?
Л. Лазерсон
―
Кто?
О. Кашин
―
Адоньев. Тоже важная фигура в культуре. И вот скажи Кехману тогда, когда он пистолет достает из кармана и следит, чтобы не украли брикетик бананов опять-таки из его корабля, скажи ему, что пройдет 20 лет, и он будет, во-первых, традиционные ценности возрождать, а во-вторых, во МХАТе имени Дорониной, имени Горького. Это ж действительно поразительно – именно метаморфозы, которые с людьми происходят.
Л. Лазерсон
―
По-моему, все как раз у Кехмана хорошо с его метаморфозы. Поэтому это, в любом случае, движение в нужном направлении. Его религия меня, конечно же, не интересует.
О. Кашин
―
Не религия. Когда модно быть полукриминальным бизнесменом…
Л. Лазерсон
―
В смысле модно? Так выживали люди. Это такой был бизнес. Он так строил свою какую-то империю.
О. Кашин
―
Сейчас люди выживают как бородатые консерваторы. Завтра будут выживать как геи – Кехман будет первый гей. Я об этом говорю.
Л. Лазерсон
―
Понятно. Хорошо. Мне кажется все-таки, что Кехман, скорее всего, геем, мягко говоря, вряд ли будет.
О. Кашин
―
Почему?
Л. Лазерсон
―
Ну, мне так кажется.
О. Кашин
―
У него нету ануса?
Е. Бунтман
―
Вопрос повис в воздухе.
Л. Лазерсон
―
У него есть пенис. Мне просто кажется, что, действительно, предъявлять Кехману за старое и говорить о том, как он поменялся, очень странно и сложно.
О. Кашин
―
Не предъявление, а именно зависимость людей от времени.
Л. Лазерсон
―
Подстраивается под контекст.
О. Кашин
―
Как Красовский тот же самый.
Л. Лазерсон
―
Но тем не менее подстраивается он очень удачно. Он реально офигенно продуктивный менеджер, он такой интерпренер. Это, в принципе, не отличается быть директором театра от директора базы овощной и так далее. То есть к нему претензии как к человеку, который является каким-то неподходящим на роль худрука или директора театра, не вижу, потому что он реально поднял Михайловский театр из такого низа.
О. Кашин
―
Но это было нетрудно. Такой театр, который…
Л. Лазерсон
―
Но тот же Новосибирский театр оперы и балета. Я тоже ничего плохого про это не слышу. Только слышала, что там были какие-то хорошие премьеры, что там были ремонты, были построены какие-то другие сцены и так далее. То есть ничего плохого сказать про него как про культурного менеджера мы не можем.Но можно я вернусь все-таки к Ельцин Центру? Потому что двойственные чувства. С одной стороны, конечно, отвратительный этот Самойлов, просто дурачок какой-то. Хочется сказать другое слово. И с другой стороны, я, наверное, понимаю в некотором смысле его недовольство Ельцин Центром, если он первый раз там оказался. Олег, вот ты был в Ельцин Центре? Евгений не был. И я ему рассказывала, как это выглядит.
О. Кашин
―
Я не был. Я знаю, там сценарий Лунгина.
Л. Лазерсон
―
Если тебе интересно, то там, – я прям искала этот момент, – во-первых, там…
О. Кашин
―
Чечня.
Л. Лазерсон
―
Нет, Чечня – ладно. Во-первых, там такой огромный холл и он разбит на секции по дням. День первый: буквально создание мира, и там какое-то солнце. День второй, или вторник: как он создавал Россию. Я искала, где же 1993 год, где 200 убитых, расстрелянных детей, студентов и женщин.
Е. Бунтман
―
А Самойлова это возмутило?
Л. Лазерсон
―
Полагаю, что в том числе вот эта дикость.
О. Кашин
―
Не, Самойлов про ЛГБТ тоже говорил почему-то.
Л. Лазерсон
―
И знаешь, что там написано было про 1993 год? «Он был вынужден обороняться против этих людей».
О. Кашин
―
Не, мрази, конечно.
Л. Лазерсон
―
А про 1996 год, про выборы, конечно, было написано, что он не допустил вот этих красных, воссоздание совка, это важно было не допустить любыми методами. Поэтому, конечно, мне он тоже, мягко говоря, не очень понравился. Наверное, Самойлов выбирает ЛГБТ как некий синоним такого либеральства. Мне это само не нравится. Конечно, я за ЛГБТ, но я категорически вне удовольствия нахожусь от этого формата Ельцин Центра. Действительно, какая-то секта с днями создания мира. Господи, вы сумасшедшие?
О. Кашин
―
Как раз здесь скажу неделикатно, чем хорош Владимир Путин: он понимает, что чем больше в обществе и в элитах таких свободных атомов, электронов, которые могут потом прибиться буквально к ЦРУ и ему вредить, лучше, чтобы каждый, даже самый бессмысленный, чувачок был при деле. Вот кто там руководитель Ельцин Центра? Людмила Телень. Пускай она там сидит и руководит. Пускай системные либералы или старые либералы из 90-х собираются там и камлают на свое великое прошлое. Пускай всем найдется место опять же.И вот как раз эти новые тренды, когда вдруг оказывается, что уже нет места для Моргенштерна, нет места для прессы-иноагентов, для меня места нет элементарно, эти тренды пугают как раз, потому что это в итоге приведет к тому, что, действительно, людей, желающих смести вот это все, окажется больше, чем людей, заинтересованных в сохранении того, что есть. Вот такая история буквально политическая уже и, может быть, действительно, поколенческая. То есть когда вождь достигает 70-летия, ему кажется, что пора уже что-то делать так, чтобы уже все взвыли. Может быть, буквально об этом речь идет.
Е. Бунтман
―
Давайте еще про Савельева и ФСИН. Успеем?
Л. Лазерсон
―
Конечно, успеем.
О. Кашин
―
Давайте-давайте. Вчера вижу заголовок – Москалькова говорит: «То, что сделал Савельев – это подвиг, раскрытие преступлений». И ты думаешь: «Какая молодец Москалькова, что спорит с МВД, которое объявило его в розыск». А она – хитрее. Она говорит: «Да, он совершил подвиг, сделал хорошее дело. Теперь пускай приедет и даст показания».
Л. Лазерсон
―
О, боже.
Л.Лазерсон: То есть Хаматова просит за своих: «Вот нас не трогайте, а остальных – пожалуйста-пожалуйста»
О. Кашин
―
То есть буквально приезжай, Савельев, мы тебя посадим.
Л. Лазерсон
―
Мы тебя примем. Навальный, приезжай, мы тебя примем.
Е. Бунтман
―
Там еще есть очень интересная деталь ко всей этой истории, которая из Центральной Африки пришла, что там обвиняют «вагнеровцев» в изнасилованиях.
О. Кашин
―
Опять-таки, вы знаете, готов не то что защищать «вагнеровцев» (я думаю, в этом они не нуждаются), но все-таки мы знаем, постоянные скандалы: как раз и миротворцы ООН насилуют там каких-то женщин и мужчин, и французы насилуют. И вдруг оказывается, что нет страшнее ничего для Африки, чем «Вагнер». Это больше похоже, конечно, на сведение счетов, на конкуренцию иностранного легиона французского, условно говоря.
Е. Бунтман
―
Просто очень вовремя это.
О. Кашин
―
Естественно. Мы видели, как «вагнеровцы» расчленяли этого сирийского несчастного парня. Видео было в «Новой газете». Да, естественно, по поводу их гуманизма ни у кого сомнений нет. Но когда мы читаем в документе ООН, что ООН призывает буквально убрать из Африки все парамилитарные организации, особенно группу «Вагнер», думаешь: «Эй, подождите, вы уверены, что это объективная оценка, а не такая недобросовестная конкуренция?» Вот здесь не уверен как раз.
Л. Лазерсон
―
Про Савельева, если можно. Я просто хочу, чтобы состоялась эта дискуссия. Потому что в прошлом эфире ты говорил о том, что тебе приятна вот эта такая консервативная и антиЛГБТ риторика, которую берет Владимир Путин: к сожалению, есть швабры. И я говорю: «Как же? Это же продукт один и той же гомофобной культуры». И я сейчас тебе попытаюсь показать, почему это так. И вообще, почему вот такая странная логика, что реально у нас берут героя за слив этого компромата и пытаются его посадить и как-то доказать этим самым его вину?Он очень интересную вещь сказал на интервью Ксении Собчак об этом архиве. Как вообще образовался этот архив, Олег? Этот архив просто существует, потому что ФСИНовцы считали, что вот это все будет компроматом на тех, кого насилуют. То есть это был изначально компромат на жертв, не на насильников. Они это таким образом не воспринимали. Потому что в среде заключенных, естественно, это считается позором, унизительным – пассивное гомосексуальное участие, тем более изнасилование. И, естественно, опять же это одно и то же: изнасилование в тюрьмах – это результат и следствие гомофобии, и то, о чем говорит Владимир Владимирович, – это тоже результат и следствие гомофобии.
О. Кашин
―
Лиза, меня гораздо сильнее впечатлила такая традиционная история. В московском ДЕЗе есть зарплата дворника 100 тысяч рублей, условно говоря, нанимают за 10 тысяч рублей таджика, 90 забирают себе. И здесь ведь то же самое. Во ФСИНе, в тюрьмах, в колониях есть штатная единица айтишника, и они оформляют себе каких-то своих родных и близких на айтишника, а работу делает бесплатно заключенный. Это же буквально коррупция убивает. Такая классика навальнизма.
Е. Бунтман
―
Взяли бы кого-нибудь из «Касперского» – никто бы и не узнал.
О. Кашин
―
Да, да, да. Но, как говорится, чтобы взять из «Касперского», надо ему еще подкинуть наркотики. А потом окажется, что он кому-то дозвонится – и тоже ничем хорошим не закончится. Здесь не угадаешь, у кого сильнее окажется крыша в нашей такой конкурентной феодальной системе.
Л. Лазерсон
―
По поводу «вагнеровцев». Если преступления были, то там неважно, военное время или не военное. Это страшная вещь. Я не понимаю, почему всегда ты строишь какую-то конспирологическую теорию вокруг очевидных нарушений прав человека, изнасилований каких-то страшных.
О. Кашин
―
Не, не, не. Я говорю, что просто есть сомнения в объективности ООНовцев.
Л. Лазерсон
―
И вот эти трупы миротворческие «Красного Креста», который тоже совершали все эти изнасилования. Их, конечно, тоже надо судить всех.
О. Кашин
―
Лиза, если всех судить, то планета превратится в концлагерь. Вот тоже такой важный момент. Потому что людей, совершающих преступления, все же больше, чем посадочных мест даже в российских колониях довольно просторных.
Л. Лазерсон
―
Смотря что считать преступлением. Как-то высказываться критически о войне так, чтобы это стало настолько же опасно, как высказываться негативно Рамзане Кадырове – вот это не должно считаться преступлением, а реальное изнасилование – должно.
О. Кашин
―
На мой вкус, воспарю, условно говоря, в геополитику, преступление – это дружба с Эрдоганом в тот момент, когда Эрдоган продает «Байрактары» украинцам, а эти «Байрактары» убивают русских людей в Донбассе. И вопрос: «Кто турецкий шпион в российской власти: лично Владимир Путин или те люди, которым Год Нисанов баню организует, как Сергей Нарышкин тот же самый?»
Л. Лазерсон
―
Мне кажется, Год Нисанов вообще всем организует баню, не только Нарышкину.
О. Кашин
―
Да. Даже Владимиру Рудольфовичу Соловьеву.
Л. Лазерсон
―
Я думаю, что вообще не повод как-то продавать Родину за баню.
О. Кашин
―
А они буквально продают.
Л. Лазерсон
―
Но почему за баню-то, Олег? Я помню, что ты к этому расследованию прикипел. Я уверена, что в этот бассейн ходят все.
О. Кашин
―
Там не только баня, там еще у Года Нисанова работает дочка Нарышкина – это уже более серьезно. Ну и так далее.
Л. Лазерсон
―
Ну за сколько? За 150 тысяч рублей? Там какие-то огромные, думаешь, суммы?
О. Кашин
―
За 150 тысяч рублей, Лиза. Ну почитай, правда. Хотя «Проект» в России уже запрещен, тоже нежелательная организация.
Л. Лазерсон
―
Да нет, я все прекрасно помню. Просто гостиница «Украина»… Понятно, что там абсолютное большинство вот этих вот чиновников пользуются вот этим фитнес-центром, потому что это просто единственное место, где они могут поплавать.
О. Кашин
―
Не, Лиза, ты же тоже пользуешься каким-то фитнес-центром. Потом же ты не звонишь, как Соловьев звонит его хозяину и говорит: «Вы знаете, вот я Алиева вчера хвалил». – «Да, хвалил Алиева». – «Не волнуйтесь, Год Семенович, я не за армян». Об этом же речь. Вот это лобби, которое в итоге покрывает Эрдогана, который своими «Байрактарами» в Донбассе убивает русских людей. Кто ответит за это? Вот преступление, а не то, что там группа «Вагнера» в Африке что-то не то делает.
Л. Лазерсон
―
Олег, ты заговорил про иноагентов.
Е. Бунтман
―
Минутка у нас осталась буквально до конца, к сожалению.
О. Кашин
―
Внезапно.
Е. Бунтман
―
Да, да, да.
Л. Лазерсон
―
Про иноагентов.
О. Кашин
―
Свободу иноагентам.
Л. Лазерсон
―
Одновременно Хаматова и Хабенский попросили вывести благотворительные организации из закона об иноагентах. И Лиза Пескова написала, что закон об иноагентах нужно уточнить, передать от Минюста судам.
О. Кашин
―
А Луиза Розова ее лайкнула.
Л. Лазерсон
―
И вот знаете, что в этом самое страшное? Что никто уже не оспаривает существование самого закона.
О. Кашин
―
Конечно.
Л. Лазерсон
―
То есть это нормализуется у нас.
О. Кашин
―
Чтобы швабру обматывать не изолентой, а чем-нибудь более мягким, условно говоря, допустим.
Л. Лазерсон
―
Ну да. То есть Хаматова просит за своих: «Вот нас не трогайте, а остальных – пожалуйста-пожалуйста. Или можно оставить, только не Минюсту, а судам давайте передадим эти полномочия». Хотя как в России разница между Минюстом и судами, камон? Вот это, конечно, самое жутковатое.
О. Кашин
―
Это и есть логика диктатуры, логика тоталитаризма, конечно: вот этих убивайте, нас не трогайте, тогда мы будем за вас. Ну вот такая история грустная, конечно, предельно. В общем, фиксируем усиление уровня мрака на этой неделе еще на 2 пункта и думаем, что на следующей неделе будет вообще полная катастрофа. Так?
Л. Лазерсон
―
Абсолютно.
Е. Бунтман
―
Да, будет хуже наверняка. В этом как раз фланги и центр, который я сегодня представляю, совершенно согласны. Олег Кашин, журналист, и Лиза Лазерсон, феминистка, у нас сегодня были в программе «Атака с флангов».
Л. Лазерсон
―
До свидания.
Е. Бунтман
―
Спасибо.
О. Кашин
―
До свидания.