Нужен ли общественный контроль за СМИ? - Михаил Федотов - Осторожно, история: 90-е лихие или время надежд - 2011-06-24
В.ДЫМАРСКИЙ: Как кто-то нам написал «Или бремя надежд». Это программа «Осторожно, история», мы ее ведущие, Владимир Рыжков…
В.РЫЖКОВ: Виталий Дымарский.
В.ДЫМАРСКИЙ: Сегодня у нас очередная программа, и мы обязательно должны вам напомнить те каналы связи с нашей студией, которые существуют, их великое множество. Итак, смс +7-985-970-45-45, Твиттер – аккаунт vyzvon, Сетевизор, думаю, что он работает, наше сетевидение, и это на всех персональных компьютерах, айфонах, айпадах, и на всем, что работает на платформе Гугл Андроид. По-моему, я все перечислил, не говоря уже о том, что у нас накануне эфира пришло очень много вопросов, так что есть нам сегодня, что обсудить. Представлю уже нашего гостя для того, чтобы вам полную картину нашего сегодняшнего эфира обрисовать. Это Михаил Александрович Федотов, здрасьте, Михаил Александрович…
М.ФЕДОТОВ: Здрасьте.
В.ДЫМАРСКИЙ: Один из авторов закона о печати, и советского, и российского. Был Михаил Александрович у нас министром печати, а сейчас возглавляет президентский Совет, вот сейчас я могу запутаться, там очень много слов.
М.ФЕДОТОВ: Нет, меньше стало. Два слова выкинули.
В.ДЫМАРСКИЙ: Президентский Совет по взаимодействию…
М.ФЕДОТОВ: Нет, по развитию гражданского общества.
В.ДЫМАРСКИЙ: «Институтов гражданского общества» было.
М.ФЕДОТОВ: Было, уже нет.
В.ДЫМАРСКИЙ: По развитию гражданского общества и правам человека. Так?
М.ФЕДОТОВ: Да. С 1 февраля называется так.
В.ДЫМАРСКИЙ: И, Володя, почему, собственно говоря, сегодня у нас тема, которая требует присутствия Федотова.
В.РЫЖКОВ: Мы, как всегда, отталкиваемся, на протяжении всего этого годового цикла «Осторожно, история. 90-е лихие или время надежд?», мы всегда отталкиваемся от какой-то даты. Сегодня мы вспоминаем человека, очень важного для 90-х годов, для нынешней России, это журналист «Московского комсомольца» Дмитрий Холодов, который родился как раз на этой неделе, 21 июня 1967 года. Конечно же, мы все помним его трагическую смерть, это было классическое заказное убийство. 17 октября 1994 года он погиб в результате взрыва мины-ловушки, и это было, Михаил Александрович, я думаю, одно из первых громких заказных убийств журналиста. Насколько я понимаю, дело до сих пор, вот уже скоро будет почти 20 лет, дело до сих пор не раскрыто.
М.ФЕДОТОВ: Знаете, там действительно дело очень сложное, очень тяжелое, потому что как бы дело раскрыли, дошло до суда, и в суде оно развалилось.
В.ДЫМАРСКИЙ: Через суд присяжных, по-моему.
М.ФЕДОТОВ: Да.
В.РЫЖКОВ: Не смогли обвинить или доказать.
М.ФЕДОТОВ: Не смогли доказать. Очень трудно вообще доказывать заказные убийства.
В.ДЫМАРСКИЙ: Вообще это работа сложная, безусловно. Вообще нет легких работ. Надо ее выполнять.
М.ФЕДОТОВ: Даже найти карманного воришку в переполненном трамвае очень трудно.
В.ДЫМАРСКИЙ: И Бен Ладена сложно найти.
М.ФЕДОТОВ: Но нашли.
В.ДЫМАРСКИЙ: Но нашли почему-то.
М.ФЕДОТОВ: И вот, кстати говоря, убийцу Ани Политковской, слава Богу, нашли.
В.РЫЖКОВ: Но мы еще не знаем, чем кончится суд, потому что…
М.ФЕДОТОВ: Конечно. Но суд у нас уже состоялся по убийце Насти Бабуровой.
В.РЫЖКОВ: Осуждены.
М.ФЕДОТОВ: Да. И Станислава Маркелова.
В.РЫЖКОВ: Пожизненные сроки.
М.ФЕДОТОВ: Приговор уже вынесен.
В.ДЫМАРСКИЙ: Тогда уже как в упрек вспомним все-таки еще нераскрытое дело Листьева.
М.ФЕДОТОВ: Да, листьевское дело нераскрыто абсолютно.
В.ДЫМАРСКИЙ: И еще многие журналисты вспоминаются. Но у нас, как обычно, наша программа начинается, хотя уже разговор-то завязался, но программа наша традиционно начинается с портрета Николая Троицкого, сейчас вы его послушаете, портрет Дмитрия Холодова.
Н.ТРОИЦКИЙ: Дмитрий Холодов навсегда вошел в историю российской журналистики. Он стал первой жертвой, принесенной на алтарь свободы слова. А если выражаться не так высокопарно, то он стал первым, да, к сожалению, не последним нашим коллегой, газетчиком-репортером, убитым за то, что правильно и хорошо исполнял свои профессиональные обязанности. Убили парня 27 лет, молодого, в расцвете сил, только начинавшего свой путь в профессию. Таким образом, темные криминальные силы начали убивать целый жанр, который называется «журналистское расследование». Жанр тоже убили, уничтожили, истребили. Оставили от него, в буквальном смысле, мокрое место. Мокруха пришла на смену цензуре. В советские годы самовольные, несанкционированные журналистские расследования тоже не допускались – мешал Главлит, партком, райком, горком, аппарат ЦК, тупые чиновники, трусливые редакторы. Но все эти старые профессиональные горести и невзгоды выглядят как полный пустяк по сравнению с нынешней цензурой свинцом и кровью, когда могут не просто отредактировать, а сократить, вычеркнуть, зарубить жизнь человеческую, когда к оружию приравняли перо, да вовсе не так, как мечтал Маяковский. Уголовники, которые строят капитализм, а вместе с ним якобы демократию и свободу, стреляют без промаха, взрывают без жалости, не знают пощады. Но самое главное – не ведают расплаты. Их преступления остаются без наказаний. И если изредка находят исполнителей, то заказчиков практически никогда. А если находят, не умеют или не хотят доказать их вину. Часть преступников, правда, тоже впоследствии поубивали. Зато те, что уцелели, стали хозяевами жизни и теперь уже сами устанавливают правила, понятия и порядки, как и те подонки в погонах, что стоят за убийством Дмитрия Холодова. А подобная безнаказанность порождает беспредел без границ и без берегов.
В.ДЫМАРСКИЙ: Вот такое страстное выступление нашего коллеги Николая Троицкого по поводу Дмитрия Холодова. Наши радиослушатели это не видели, а телезрители видели, там, на фоне портрета, который сделал Николай Троицкий, там были кадры, и там мелькнул кадр одиночного пикета по поводу Олега Кашина. Я почему вспоминаю про эту историю, относительно недавно, слава Богу, Олег жив и даже, по-моему, уже здоров… но я помню дискуссию, которая возникла вокруг вот этого эпизода в нашем обществе, когда получило довольно широкое распространение мнение – а что это журналисты себя считают особенными? У нас не только журналистов убивают, у нас не только журналистов бьют, избивают бейсбольными битами и еще чем. Почему журналисты чувствуют себя особой, что ли, кастой в такого рода историях? Михаил Александрович, вам есть, что ответить на это?
М.ФЕДОТОВ: Да есть, конечно.
В.ДЫМАРСКИЙ: Ну, ответьте тогда.
М.ФЕДОТОВ: Я давно уже бьюсь вместе со всем нашим Советом при президенте по развитию гражданского общества и правам человека, за то, чтобы ввести усиленные меры ответственности за нападение на журналистов. Потому что журналист защищает своей деятельностью не себя, отстаивает не свои интересы, а отстаивает интересы общества. Именно поэтому общество в ответ должно его защитить. Он в каком-то смысле выполняет ту же работу, которую выполняет милиционер, вернее, полицейский, следователь, прокурор. Он стоит на страже интересов общества. Но у полицейского есть пистолет, дубинка, электрошокер, как мы теперь узнали, другие спецсредства. Плюс к этому, за ним стоит закон, который говорит, что он может проводить соответствующие процессуальные действия. Следователь может проводить выемку, обыск, задержания. А что может журналист, что у него есть, кроме авторучки, в лучшем случае, диктофона? Ничего у него больше нет. Чем он может защититься? Листом бумаги?
В.РЫЖКОВ: Словом.
М.ФЕДОТОВ: Чтобы защититься словом, нужно иметь возможность это слово сказать в эфире или напечатать. Именно поэтому нападения на журналиста особенно опасны, потому что они нацелены на то, чтобы лишить журналиста возможности сказать, написать и опубликовать. То есть, журналист – это наши, я имею в виду аудиторию СМИ, наши глаза, наши уши. И когда нападают на журналиста, это нападают на общество. Вот почему журналист должен быть особенно защищен. В этом есть смысл. Более того, мы же предлагали, наш Совет предлагал ввести повышенную ответственность. У нас есть уникальная статья, такой статьи нет во многих странах мира, но мы ее впервые ввели в России в 1990 году в Уголовном кодексе, она существует у нас по сей день, и она есть во многих странах СНГ, в их Уголовных кодексах. Статья о воспрепятствовании законной профессиональной деятельности журналиста.
В.РЫЖКОВ: Статья за воспрепятствование?
М.ФЕДОТОВ: Да. Вот за воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналиста установлена уголовная ответственность.
В.ДЫМАРСКИЙ: И сколько проходит по этой статье, ноль?
М.ФЕДОТОВ: Значит, так. В 2010 году – ноль. А в 2009 – три.
В.РЫЖКОВ: То есть, не препятствуют журналистам? Раз так мало дел.
М.ФЕДОТОВ: Если бы. Я недавно выступал в Вильнюсе на конференции ОБСЕ по безопасности журналистов, приводил всю эту статистику, статистику нашего Верховного суда, который с точностью до единицы может сказать, сколько осуждено за воспрепятствование профессиональной деятельности…
В.РЫЖКОВ: «ОсУждено» они говорят.
М.ФЕДОТОВ: Они говорят «осУждено», но все-таки…
В.ДЫМАРСКИЙ: Давайте будем говорить все-таки по-русски.
М.ФЕДОТОВ: Потому что я, входя сюда, как раз встретил Марину Королеву.
В.РЫЖКОВ: Она бы нам не позволила говорить «осУждено».
М.ФЕДОТОВ: Она бы меня осудила просто, если бы я такое сказал.
В.РЫЖКОВ: Осудила (смеется).
М.ФЕДОТОВ: Данные Верховного суда показывают, что у нас этот показатель числа осужденных за воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов колеблется от нуля до максимум трех, а в то же время данные Центра экстремальной журналистики, которые фиксируют все ставшие известными, ставшие известными, я подчеркиваю, то, что появилось, в конце концов, в Интернете, случаи нападения на журналистов, там, извините меня, речь идет о сотнях.
В.РЫЖКОВ: Значит, эта статья просто мертвая, она не работает. Можем гордиться, что она есть.
М.ФЕДОТОВ: Мы можем гордиться, что она есть, и мы должны сделать все, чтобы заставить ее работать. А для того, чтобы заставить ее работать, мы придумали в Совете такую вещь: добавить к ней третью часть. Потому что часть первая – просто воспрепятствование, охранник не пускает журналиста, разбивает видеокамеру. Вторая часть – то же самое, но с использованием служебного положения, то есть, это не охранник, это, например, глава местной администрации. Или генеральный директор какого-то ОАО. Вот он виноват в том, что журналисту не дали работать. Мы предлагаем ввести часть третью, где то же самое, но сопряжено с насилием, не опасным для жизни, или с угрозой такого насилия.
В.РЫЖКОВ: А если первые две не работают, то третья почему будет работать?
М.ФЕДОТОВ: По третьей, поскольку она связана с насилием, как правило, это связано с насилием, на самом деле, там мы предлагаем ввести наказание в виде лишения свободы. По второй части, там до двух лет лишения свободы, а мы предлагаем до шести. Почему до шести? Мы не кровожадные. Но как только эта статься становится с наказанием до шести лет лишения свободы, она автоматически становится тяжким преступлением. Тяжкое преступление – это звездочки на погонах…
В.РЫЖКОВ: Особый контроль.
М.ФЕДОТОВ: Это особый контроль, это всякие премии, повышение по работе, благодарность и так далее. За то, что ты, следователь, раскрыл незначительное преступление, на тебя никто даже не посмотрит. Наоборот, все будут говорить – что ты занимаешься всякой ерундой? А вот если ты раскрыл тяжкое преступление, тут уже серьезное дело, это уже имеет серьезные последствия. На самом деле, это очень важно. И, как показывает пример другой статьи в Уголовном кодексе, 146-ой, «Нарушение авторских прав», пока там было два года лишения свободы, у нас по статистике было, в целом примерно 130-135 человек осуждали за пиратство. Как только они повысили до шести лет, и статья перешла в тяжкие преступления, увеличилось число осужденных в 20 раз.
В.РЫЖКОВ: А не смущает, что в значительной степени это были правозащитники, оппозиционеры, независимые СМИ?
М.ФЕДОТОВ: Кто?
В.РЫЖКОВ: За пиратство (неразб.) Я знаю массу случаев, когда приходили, забирали компьютеры, возбуждали уголовные дела.
М.ФЕДОТОВ: Нет, это единичные случаи. Такие случаи были, буквально я знаю два таких случая. Но, кстати говоря, они закончились оправданием в конце концов. Но то, что в 20 раз увеличилось число осужденных означает не то, что в 20 раз у нас увеличилось пиратство, пиратство какое было, такое и осталось. Но в 20 раз увеличилась раскрываемость преступлений.
В.РЫЖКОВ: Может быть, заработки милиции?
М.ФЕДОТОВ: В том числе. Моя задача сделать так, чтобы сблизить вот эти два показателя – показатель Верховного суда о числе осужденных за воспрепятствование законной деятельности журналиста и реальные показатели по числу таких нарушений.
В.ДЫМАРСКИЙ: Мы сейчас говорим о защите журналистов, да?
М.ФЕДОТОВ: В принципе, моя задача заключается в том, чтобы этот показатель свелся к нулю. Нет нарушений, нет нападений на журналистов, ноль. И тогда – ноль осужденных.
В.ДЫМАРСКИЙ: Замечательно. Но давайте не будем закрывать глаза на совершенно очевидную вещь, что в нашем обществе есть огромное число людей, во-первых, и вообще, существует настроение антижурналистское, я бы так сказал. Недовольны телевидением, недовольны засильем порнографии, насилия на экране. Чего мы только не слышим по этому поводу. И в связи с этим все чаще и чаще выдвигается контрмера. Это различного рода советы, Общественный совет, что-то, каким-то образом контролируется массовая информация.
В.РЫЖКОВ: Моральный цензор. Не политический, а именно какой-то моральный цензор.
В.ДЫМАРСКИЙ: Поскольку мы предоставляем слово представителям разных… людям с разными мнениями, с разными точками зрения, то сейчас давайте послушаем мнение одного такого человека. Это известный очень актер Николай Бурляев. Давайте мы Бурляева дадим, пленку.
Н.БУРЛЯЕВ: (неразб.), то они дают клятву Гиппократа «Не навреди». Почему же журналисты, оканчивая наши вузы, не дают подобной клятвы и абсолютно освобождены от всякой ответственности перед обществом, перед людьми? Я считаю, что эти неправильные последние 25 перестроечных лет показали, к чему приводит подобная разнузданная вседозволенность в СМИ. В частности, на нашем телевидении. А ведь экран – это оружие массового поражения. И вот уже который год, четверть века фактически, наше телевидение уничтожает наш народ. Причем шесть лет тому назад главные руководители шести главных телеканалов приняли некую хартию телерадиовещателей по контролю за присутствием на экране агрессивности, крови, насилия и так далее, хартию, которая бы заботилась о нравственном, духовном и психическом здоровье наших детей. Все было бы прекрасно, только вот эти руководители шести главных телеканалов, принимая эту хартию, забыли прописать механизмы действия этой хартии, этой бумаги, и санкции за нарушения этих правил. Тем самым они сделали эту хартию пустой бумажкой, и растление народа продолжилось. Но если сами не могут журналисты, и телевидение, и кино быть в рамках приличия и не уродовать, не будировать сознание нации, значит, им надо помочь экспертными советами. Не политическими абсолютно, я против любой цензуры политической, избави Бог. Но общественный контроль отцов и матерей за тем, что делается в СМИ, должен быть обязательно, и в этом нет ничего нового, все это есть в странах Западного мира, в Англии, Франции, Германии.
В.ДЫМАРСКИЙ: Вот такое мнение Николая Бурляева. Михаил Александрович, вы что-то улыбаетесь так хитро. Ну, прокомментируйте.
М.ФЕДОТОВ: Я с ним почти во всем согласен.
В.РЫЖКОВ: Кроме?
М.ФЕДОТОВ: По поводу вот этой самой хартии, кстати говоря, хартия была принята, по-моему, в 1999 году, он немножко спутал. Потом была еще декларация о предотвращении насилия на экранах. Это уже было позднее, действительно. И он абсолютно правильно говорит, что в этой хартии ничего не прописано про механизм контроля. Правильно, в хартии не прописано. Но помимо хартии, есть еще и другие документы. Есть большое жюри Союза журналистов, которое появилось еще в 1998 году, а в 2005 году и по сей день действует Общественная коллегия по жалобам на прессу. Под прессой имеется в виду не только печатная пресса, но и электронная пресса. Пожалуйста, ради Бога. Если у господина Бурляева есть какие-то претензии к нашим СМИ – пожалуйста. У нас эта Общественная коллегия по жалобам на прессу, там 50 человек, кстати говоря, очень уважаемых, там две палаты. Одна палата называется Палата медиасообщества, там собраны журналисты, издатели, вещатели, рекламодатели. А другая палата, Палата медиааудитории, там собраны люди, которые не имеют никакого отношения к журналистике, которые по другую сторону экрана, по другую сторону газетной полосы. Тем не менее, когда они собираются вместе и решают конкретные жалобы, они всегда находят общий язык. Они всегда приходят к решению, которое принимается с консенсусом. Значит, представления о добре и зле у всех одинаковы. Вот что удивительно.
В.РЫЖКОВ: Мне тут пришло в голову: может, оппозиции пожаловаться, что есть студлисты политиков оппозиционных?
М.ФЕДОТОВ: Да ради Бога.
В.РЫЖКОВ: И что консенсусом они решат, эти ваше две замечательные палаты, и у нас расцветет свобода на телевидении?
М.ФЕДОТОВ: Ну, а почему нет?
В.РЫЖКОВ: Хорошая идея.
М.ФЕДОТОВ: А почему им не пожаловаться? К нам кто только не жаловался.
В.РЫЖКОВ: Вы это сейчас серьезно говорите?
М.ФЕДОТОВ: Абсолютно.
В.РЫЖКОВ: Недавно вот Путин разрешил Познеру звать оппозиционеров. С тех пор так все это и скисло.
В.ДЫМАРСКИЙ: Он Ясина позвал.
В.РЫЖКОВ: Ясин не оппозиционер, он ученый.
В.ДЫМАРСКИЙ: Я прошу прощения, моя задача вас сейчас прервать, обоих, и себя тоже, поскольку у нас сейчас небольшой перерыв, после чего мы продолжим нашу программу.
М.ФЕДОТОВ: Сейчас зато мы узнаем новости.
НОВОСТИ
В.ДЫМАРСКИЙ: Еще раз приветствую нашу аудиторию, аудиторию радиостанции «Эхо Москвы», телеканала RNVi и всех, кто смотрит Сетевизор, тех, кто будет потом читать на сайте радиостанции «Эхо Москвы» распечатку, ролик с нашей сегодняшней программой. Напомню, что Владимир Рыжков и Виталий Дымарский, мы ведущие этой программы, а в гостях у нас сегодня Михаил Федотов, который возглавляет президентский Совет по развитию гражданского общества и правам человека. Я даже выучил это название. Не говоря уже о том, что Михаил Александрович, напомню, автор и советского, и российского закона о печати, который… кстати, оба закона в свое время, советский, он такой, времен перестройки, российский уже времен российской власти, оба закона, насколько я помню, поскольку мы сегодня в профессии достаточно давно, в свое время были признаны законами лучшими, пожалуй, которые у нас действуют. Кстати говоря, сколько,20 лет уже практически прошло?
М.ФЕДОТОВ: Да.
В.ДЫМАРСКИЙ: И он не меняется, да, закон?
М.ФЕДОТОВ: Как не меняется? Очень даже меняется.
В.РЫЖКОВ: Я бы сказал, что за 20 лет очень сильно изменились СМИ, изменился уровень свободы слова. У нас последние 10 лет Россия просто падает камнем во всех мировых рейтингах свободы слова, сейчас находится на уровне арабских и африканских стран. Значит, дело, видимо, не в законах.
М.ФЕДОТОВ: На самом деле, Володя абсолютно прав. Дело не в законах. Потому что, когда я сравниваю наши законы о СМИ с законодательством зарубежных стран, у них гораздо более жесткие. Но у них практика, там гораздо более жесткие законы, но там практика гораздо более разумная, чем у нас. Но что меня все-таки обнадеживает? Вот я недавно делал специальный доклад, посвященный теме безопасности журналистов. Я разложил безопасность журналистов на несколько составляющих: физическая безопасность, информационная безопасность, юридическая безопасность, и так далее. И дальше стал смотреть статистику, статистику независимую, негосударственную. Статистику Центра экстремальной журналистики. И я увидел то, что мне показалось очень симптоматичным. Есть незначительное движение в сторону свободы, есть незначительное движение в сторону сокращения числа нарушений прав журналистов. Сокращение, но незначительное. И я сразу вспоминаю слова президента Медведева, которые были им сказаны в Петербурге: «Мы будем двигаться к свободе медленно, но неукоснительно».
В.РЫЖКОВ: Мне особенно интересно это слушать сейчас, после отказа в регистрации «Партии народной свободы» позавчера. Я слушаю вас с особым интересом. Или это не имеет отношения к свободе?
М.ФЕДОТОВ: К свободе слова – нет.
(все говорят одновременно)
В.ДЫМАРСКИЙ: (неразб.) говорить более подробно об этой истории, а сейчас все-таки вернемся к средствам массовой информации.
М.ФЕДОТОВ: Кстати говоря, может быть, здесь тоже есть та же самая тенденция. Потому что, может быть, несколько лет назад «Партию народной свободы» не просто не зарегистрировали бы, а всех еще…
В.РЫЖКОВ: Посадили бы.
М.ФЕДОТОВ: Может быть, было бы что-нибудь хуже. А сейчас немножко лучше. Вот это вот движение в правильном направлении, но очень медленное. Хотелось бы, чтобы оно было более быстрым. Но хотелось бы, чтобы оно было тоже в правильном направлении. Я предпочитаю медленное движение в правильном направлении, чем быстрое – в неправильном.
В.ДЫМАРСКИЙ: Это правда. А мне хотелось бы просто движения, хоть какого.
М.ФЕДОТОВ: Нет, все-таки движение должно быть в правильном направлении.
В.ДЫМАРСКИЙ: Миша, но движение должно быть. Но его нет, медленного тоже нет.
М.ФЕДОТОВ: Нет, есть.
В.ДЫМАРСКИЙ: Есть только слова. Ну, ладно, не тот спор у нас, не об этом разговор.
М.ФЕДОТОВ: Я говорю о статистике. Статистика показывает медленное движение, но в правильном направлении.
В.РЫЖКОВ: Почему Россия продолжает падать в рейтингах международных по свободе слова?
М.ФЕДОТОВ: Поднялась. В последний год поднялась.
В.РЫЖКОВ: Обошли Тунис или какой-нибудь там… Буркина-Фасо?
М.ФЕДОТОВ: Я не знаю, кого они там обошли.
В.ДЫМАРСКИЙ: Ну да, со 158 поднялись на 145.
М.ФЕДОТОВ: На самом деле, это неправильно, потому что здесь как раз и возникают вопросы о цене этих рейтингов. Потому что ну как же так? Если страны, в которых только что произошли революции, эти страны были по рейтингу свободы прессы выше, чем Россия, а там произошли революции. Может быть, там свергли свободу? Может быть, там свергли демократию?
В.ДЫМАРСКИЙ: Мы не знаем вообще, что там свергли и что там будет.
В.РЫЖКОВ: Популярная тема – зарубежные рейтинги, (неразб.)
М.ФЕДОТОВ: Дело не в этом. Когда я смотрю…
В.ДЫМАРСКИЙ: Давайте мы прекратим этот разговор, мы не успеем…
М.ФЕДОТОВ: … конкретную страну, на основании каких данных они присвоили той стране тот или иной рейтинг? Оказывается, у них вообще нет никакой информации об этой стране. Просто никакой.
В.РЫЖКОВ: Оценочное просто суждение.
М.ФЕДОТОВ: А они ее выставляют на 70 позиций выше России. Почему?
В.ДЫМАРСКИЙ: Давайте вернемся к общественному контролю. Я напоминаю, что еще у нас есть один партнер у нашей программы, это сайт «СуперДжоб», и как обычно, они нам провели опрос, достаточно репрезентативный, где люди отвечали на все тот же вопрос, вопрос опроса: нужен ли общественный контроль за СМИ? Тихон Дзядко нам сейчас расскажет о результатах.
Т.ДЗЯДКО: На этот раз у пользователей сайта «СуперДжоб» мы спрашивали, нужен ли общественный контроль за СМИ. Большинство участников опроса, 69 процентов, отвечает – да, нужен. Как следует из комментариев, участники опроса считают, что в обратном случае СМИ будут необъективны, ангажированы и политизированы. «В наше время СМИ являются оружием массового поражения, защиты от которого нет. Контроль над ними не только нужен, он необходим», - пишет системный администратор из Ростова-на-Дону. «Обязательно. Люди должны контролировать СМИ, иначе они становятся карманными», - добавляет главный бухгалтер из Уфы. Карманность и политическая ангажированность – вот одни из причин для общественного контроля за СМИ, по мнению пользователей сайта «СуперДжоб». Другая – уровень интеллектуальности современных СМИ. Кто-то из пользователей пишет о необходимости контроля за каналом ТНТ, а системный администратор из Краснодара попросту говорит: «Контроль еще как нужен. Много дебилизма стало». В свою очередь, 31 процент опрошенных считает, что контроль не нужен. Собственно, они опасаются подобного контроля. «СМИ – четвертая власть. Если будет контроль, то о какой свободе слова может быть речь?», - комментирует свой ответ технический переводчик английского языка, москвичка. А житель Санкт-Петербурга довольно неожиданным образом и вовсе думает, что общество СМИ уже контролирует. «Общество и так контролирует СМИ, голосует за рейтинговые и интересные издания рублем, а низкокачественные и недалекие издания загибаются из-за объективного недофинансирования».
В.ДЫМАРСКИЙ: Я не сказал бы, что низкокачественные и недалекие издания загибаются у нас из-за объективного недофинансирования.
М.ФЕДОТОВ: Я бы сказал, что у нас как раз очень высококачественные издания загибаются из-за объективного недофинансирования, это точно.
В.ДЫМАРСКИЙ: Совершенно, по-моему, ужасная ситуация в регионах, она еще хуже, чем в федеральных СМИ, по-моему.
М.ФЕДОТОВ: Ну, пожалуйста, вам пример «Известий».
В.ДЫМАРСКИЙ: Нет, ну это федеральное СМИ, безусловно. Во всяком случае, сейчас я должен, я не могу это не прочитать. Журналисты Тольятти нам прислали такой список. «Андрей Уланов, главный редактор газеты «Тольятти сегодня», убит 13 октября 1995 года. Сергей Иванов, директор телекомпании «Лада-ТВ», убит 3 ноября 2000 года. 3 ноября 2000 года главный редактор телекомпании «Лада-ТВ» убит. Главный редактор газеты «Тольяттинское обозрение», убит 21 апреля 2002 года. 9 октября 2003 года убит следующий главный редактор газеты «Тольяттинское обозрение». В 2004 году погиб директор телекомпании (неразб.) Владимир Логанов». И подписи, видимо, журналистов Тольятти.
В.РЫЖКОВ: Просто была серия убийств.
В.ДЫМАРСКИЙ: Это что вообще?
М.ФЕДОТОВ: Я бы сказал так – место смерти. Вот такие места, где становиться главным редактором телеканала или редактором газеты означало, что ты уже обречен. В Тольятти это было так. Тольятти – это город особый, и в советское время он был городом особым. Там профессиональная преступность чувствовала себя всегда очень хорошо.
В.ДЫМАРСКИЙ: У меня вот еще в связи с этим какой вопрос, возвращаясь к общественному контролю. Меня удивили цифры, что 69 процентов по опросу за этот общественный контроль.
М.ФЕДОТОВ: Ничего удивительного. Как только мы начнем внимательно…
В.РЫЖКОВ: Я бы, кстати, «за» голосовал, хоть я и либерал. Потому что я считаю, что нам нужно общественное телевидение, которое бы выражало весь спектр.
М.ФЕДОТОВ: Общественное телевидение, безусловно…
В.РЫЖКОВ: Это тоже элемент общественного контроля над властью, над повесткой дня.
М.ФЕДОТОВ: Правильно. Общественное телевидение – безусловно.
В.РЫЖКОВ: Это ключевой вообще институт.
М.ФЕДОТОВ: Конечно. Я очень надеюсь, что в нашей стране нам удастся убедить президента трансформировать государственное телевидение в общественное.
В.ДЫМАРСКИЙ: Чего я боюсь – что введение в нашей стране любой формы контроля, даже самой правильной, оборачивается в конечном итоге ограничениями.
В.РЫЖКОВ: У нас пока только один контроль – государственный.
М.ФЕДОТОВ: Дорогие мои, я хочу напомнить, что ваша передача называется «90-е лихие, или время надежд». «Лихие 90-е или время надежд». Я хочу вам сказать, вот у меня здесь в руках книжка, которую мы недавно сделали, она называется «Закон о СМИ: 15 лет на страже свободы». И здесь в приложении даны некоторые нормативные акты, в частности, указы, подписанные президентом Ельциным как раз в 90-е годы. Я вот тут назову некоторые названия. Можно текст даже не читать. «О средствах массовой информации в РСФСР», «О деятельности ТАСС, информационного агентства «Новости» и ряда газет по дезинформации населения о событиях в стране и в мире», «О бюро независимой радиостанции «Свобода», «О мерах по защите свободы печати», «О дополнительных мерах правовой и экономической защиты печати», «Об освещении событий в районе чрезвычайного положения», «О защите свободы массовой информации», «О гарантиях информационной стабильности и требованиях к телерадиовещанию», и так далее.
В.РЫЖКОВ: Однозначно время надежд.
М.ФЕДОТОВ: Действительно время надежд.
В.ДЫМАРСКИЙ: А в двухтысячные годы, в нулевые, как их называют…
М.ФЕДОТОВ: Пожалуйста, я прочитаю, здесь тоже есть.
В.ДЫМАРСКИЙ: Тоже занимались свободой печати, да?
М.ФЕДОТОВ: Я вам назову эти указы, пожалуйста. Сейчас, одну секундочку. «О концепциях национальной безопасности», «Доктрина информационной безопасности», «Об утверждении общих принципов служебного поведения государственных СМИ»…
В.РЫЖКОВ: Совсем другая музыка зазвучала.
М.ФЕДОТОВ: «Об утверждении положения об управлении президента по внутренней политике», ну и так далее.
В.РЫЖКОВ: Совсем другая музыка.
М.ФЕДОТОВ: А я вам скажу, что слова…
В.ДЫМАРСКИЙ: Лихие нулевые.
М.ФЕДОТОВ: Слова о том, что «в целях укрепления свободы массовой информации в РФ» последний раз в указах президента я видел в 1994 году. А потом я их увидел, по-моему, в 2009 или в 2010 в указе, подписанном президентом Медведевым. Я был просто потрясен, я отвык от этих слов. И вдруг они появились. Я стараюсь ловить вот эти маленькие дуновения ветерка.
В.РЫЖКОВ: До нас не долетают.
М.ФЕДОТОВ: Я понимаю.
В.ДЫМАРСКИЙ: Миша, ты там просто ближе.
В.РЫЖКОВ: Видимо, они такие слабенькие, что в Кремле что-то шевелится, а уже на Красной площади такая густая…
М.ФЕДОТОВ: Вот я пытаюсь вылавливать эти дуновения. Я понимаю. Но я пытаюсь вылавливать эти дуновения ветерка, и потом своей папкой для бумаг пытаюсь как-то немножко усилить этот ветер. Так вот, тогда, в 90-х, как раз президент Ельцин в своем указе «Об информационной стабильности и требованиях к радиовещанию», он сказал о том, как нужно обеспечить как раз вот этот общественный контроль. Это было. Вот здесь написано: «Министерству печати разработать проекты положений Российской государственной телекомпании….», и так далее. «Предусмотреть создание попечительских советов, имеющих функции разрешения споров и разногласий между политическими группами, попытками введения цензуры или незаконного контроля средств массовой информации. Нарушение конституционного права искать, получать и распространять информацию, а также связанных с реорганизацией либо ликвидацией информационных телепрограмм и подразделений. Установить обязанность сельских советов обращаться в правоохранительные органы с требованием привлечения к ответственности должностных лиц государственных органов и организаций, виновных в ущемлении свободы массовой информации». И в минимальном стандарте написано, что «журналистские коллективы обязаны подчиняться нравственному авторитету попечительского совета. Попечительский совет формируется журналистскими коллективами и утверждается (неразб.)»
В.ДЫМАРСКИЙ: (неразб.) моральный авторитет, того и включают, да?
М.ФЕДОТОВ: Да. Это правильно, в этом есть логика.
В.ДЫМАРСКИЙ: У нас очень мало времени осталось, я хочу задать очень важный вопрос, на мой взгляд. Ваш президентский Совет, я думаю, что СМИ – это все-таки институт гражданского общества.
М.ФЕДОТОВ: Безусловно.
В.ДЫМАРСКИЙ: Поскольку гражданское общество входит в сферу вашего интереса и вашей деятельности, у меня такой вопрос к вам. Грядут выборы. Будет ли ваш Совет наблюдать в какой-то мере за соблюдением некоего паритета, баланса в освещении предвыборной кампании тех или иных партий? Или это не ваша… это не ваша функция прямая….
М.ФЕДОТОВ: Конечно, это не наша функция. В Избиркоме есть для этого специальная комиссия, которая рассматривает информационные споры, есть специальные механизмы мониторинга, они наблюдают. Но наш Совет, конечно, не будет стоять в стороне. Только не сам Совет, потому что есть масса общественных организаций, которые входят, чьи руководители входят в состав Совета, они в этом участвуют.
В,ДЫМАРСКИЙ: (неразб.) «Народный фронт», я тогда не знаю…
В.РЫЖКОВ: Шутка. Какая-то полемика между некоторыми проправительственными партиями, конечно, должна четко контролироваться. Как иначе?
М.ФЕДОТОВ: Да почему они проправительственные? Там же есть разные партии.
В.РЫЖКОВ: Ну они как-то все какие-то вяленькие.
М.ФЕДОТОВ: Они разные. Например, КПРФ я бы не назвал проправительственной. Тем более, что у меня с ней такие личные конфликтные отношения.
В.РЫЖКОВ: Они, кстати, вчера выступили решительно против вот этого закона, который сейчас идет, о выходе из-под юрисдикции ЕСПЧ. В этом плане молодцы.
М.ФЕДОТОВ: Я, к сожалению, этот законопроект еще не читал, но мне каким-то странным показался комментарий господина Торшина о том, что он согласен с приоритетом ЕСПЧ только в том случае, если во главе ЕСПЧ будет стоять Иисус Христос. Поэтому он предлагает, чтобы приоритет был у российского суда, но разве во главе российского суда стоит Иисус Христос?
В.РЫЖКОВ: Видимо, лицо, еще более облаченное доверием.
М.ФЕДОТОВ: Здесь, в общем, есть некоторые вопросы. Я обязуюсь прочитать внимательно этот проект и изучить его.
В.ДЫМАРСКИЙ: У нас остается буквально пять минут до конца программы, я бы очень хотел поднять еще один вопрос, связанный с общественным контролем, поскольку я думаю, что это наше будущее. Ваше мнение по поводу контроля какого-нибудь государственного над Интернетом?
М.ФЕДОТОВ: Государственный контроль над Интернетом может осуществляться очень просто. Китай это показал. Это такая техническая цензура, которая осуществляется с помощью нескольких десятков тысяч людей, которые сидят и контролируют Интернет, потому что контролировать его программными средствами невозможно.
В,РЫЖКОВ: (неразб.) такие фильтры стоят, но их можно обходить.
М.ФЕДОТОВ: Они неэффективны. А вот фильтр в виде человека, этот фильтр обойти труднее.
В.РЫЖКОВ: Цензора.
М.ФЕДОТОВ: Да.
В.ДЫМАРСКИЙ: Социальные сети, это же просто.
М.ФЕДОТОВ: Дорогие мои, ну как? Десятки тысяч человек посадить на эту работу, по-моему, это, мягко говоря, неэффективно. И нерационально, потому что все равно то, что ты хочешь утаить… тоталитарный режим, он чем был силен? Герметичностью. Как только в шарике появляется маленькая дырочка, шарик лопается. А дырочки сейчас, они всюду. Поэтому это бессмысленно.
В.ДЫМАРСКИЙ: Я хочу начать голосование, потом продолжим этот разговор. Поскольку у нас народ высказывается за общественный контроль в СМИ…
В.РЫЖКОВ: Включая меня.
В.ДЫМАРСКИЙ: Включая тебя. А вот нужен ли контроль, общественный ли, государственный, некий контроль за Интернетом?
В.РЫЖКОВ: Тут я против.
В.ДЫМАРСКИЙ: Вот этот вопрос мы и задаем сегодня нашей аудитории с просьбой ответить на него. Если «да, нужен контроль» - 660-06-64. Если «нет, не нужен» - 660-06-65. Мы запускаем голосование.
ПОВТОР ВОПРОСА ДЛЯ ГОЛОСОВАНИЯ
В.ДЫМАРСКИЙ: Я думаю, что большинство выскажется против контроля. Но почему же эти люди, которые выступают против контроля в Интернете, они выступают за контроль, большинство, 70 процентов, за контроль в СМИ?
В.РЫЖКОВ: Мне кажется, это очевидно. Многие из них хотят, чтобы общество контролировало СМИ, а не власть.
В.ДЫМАРСКИЙ: А Интернет?
В.РЫЖКОВ: А Интернет – это вообще частное пространство. Это личное дело каждого человека. Интернет, сети социальные, это личное пространство людей. Многие воспринимают именно так.
М.ФЕДОТОВ: Я-то считаю, что вообще контроль нужен, но только контроль должен быть самоконтролем.
В.РЫЖКОВ: Контроль – что? Запрещать сайты, запрещать социальные сети? А в чем тогда контроль?
М.ФЕДОТОВ: Нет-нет. Саморегулирование.
В.РЫЖКОВ: Пример контроля в чем? Что контролировать?
В.ДЫМАРСКИЙ: То есть, я должен сесть и думать…
В.РЫЖКОВ: Те, кто размещает конструкцию гранаты, или что?
М.ФЕДОТОВ: Нет-нет. Те, кто размещает, например, матерщину. Давайте договоримся, что на нашем сайте….
В.ДЫМАРСКИЙ: В вопросах в нашей программе половина мата.
В.РЫЖКОВ: У нас писатели известные употребляют, драматурги, художники.
М.ФЕДОТОВ: Нет, это другое дело. Это уже такие художественные приемы. Это литература, это театр.
В.РЫЖКОВ: А кто решает, художник это или просто матерщинник?
М.ФЕДОТОВ: У нас даже в законодательстве есть такая формула: «если это не оправдано художественным замыслом».
В.РЫЖКОВ: А кто решает, оправдано или нет?
М.ФЕДОТОВ: Всегда кто-то решает.
В.РЫЖКОВ: У нас обычно прокурор решает.
ПОВТОР ВОПРОСА ДЛЯ ГОЛОСОВАНИЯ
В.ДЫМАРСКИЙ: Мы заканчиваем наше голосование.
М.ФЕДОТОВ: Когда в автобусе ты слышишь мат, ты понимаешь, что он не обусловлен художественным замыслом творца.
В.РЫЖКОВ: У нас трудно найти место, где я не слышу мат.
М.ФЕДОТОВ: К сожалению, да.
В.ДЫМАРСКИЙ: Мне еще надо успеть рассказать о результатах, они очень предсказуемые. 17,6 процента выступили за контроль за Интернетом…
В.РЫЖКОВ: Я удивляюсь, кто эти люди?
В.ДЫМАРСКИЙ: Не знаю. 82,4 процента выступили против контроля.
М.ФЕДОТОВ: Я знаю, кто эти люди.
В.РЫЖКОВ: Те, кто не пользуется.
М.ФЕДОТОВ: Это именно те тысячи, которые хотят стать цензорами в Интернете. Они просто ищут работу.
В.РЫЖКОВ: Может быть.
В.ДЫМАРСКИЙ: У меня вопрос к Бурляеву и к другим людям, которые выступают за общественный контроль в СМИ: почему журналисты должны давать какие-то клятвы, как он говорит? А вот, когда он заканчивал ВГИК, режиссеры давали какие-то клятвы, что они будут делать хорошие фильмы? Или актеры давали клятву, что они будут хорошо играть?
М.ФЕДОТОВ: Насчет актеров и режиссеров не знаю, но журналист, когда он вступает в Союз журналистов России, он подписывает свое заявление на вступление в Союз, он пишет: «Обязуюсь выполнять Кодекс профессиональной этики российского журналиста».
В.ДЫМАРСКИЙ: Мы будем этим заниматься и будем стараться соблюдать этот Кодекс. Это была программа «Осторожно, история», до встречи чеез неделю.
В.РЫЖКОВ: Спасибо.