Родители против чиновников - Олег Смолин, Наталья Авилочева, Татьяна Осипова, Наталья Матвеева - Родительское собрание - 2019-12-01
01.12.2019
Родители против чиновников - Олег Смолин, Наталья Авилочева, Татьяна Осипова, Наталья Матвеева - Родительское собрание - 2019-12-01
Скачать
А.Кузнецов
―
Что у нас случилось в отечественном образовании на уходящей неделе? А вот, например, что: Совет при министерстве просвещения Российской Федерации по школьным образовательным стандартам одобрил проект новых федеральных государственных образовательных стандартов с последующей доработкой утверждений. Это ключевой документ, отражающий суть школьной программы, на который ориентируются все образовательные организации и учителя страны. Новый ФГОС не содержит нововведений, которые могли бы привести к нагрузке на школьников или иным негативным последствиям, - отмечается в пресс-релизе министерства. В стандартах также закреплены требования, сохраняющие фундаментальный характер образования и укрепляющие межпредметные, внутрипредметные связи. Напомним, что проект стандартов подвергли критике различные организации от Общероссийского народного фронта до Комитета гражданских инициатив и многие видные педагоги. Например, Российская академия образования отметила, что стандарты больше ориентированы на контроль учащихся, чем на создание благоприятной ситуации интеллектуального развития и развития личности учеников, в необходимом объеме не предусматривает профилактика эмоционального выгорания и профессиональной деформации педагогов, не учитывают в необходимом объеме поручения президента снизить внеучебную нагрузку на школьников и опираются на неясную методологическую и научно-методическую основу, которая не отвечает вызовам эпохи современного развития. Зампред Государственной думы Ирина Яровая выступила с предложением ввести в образовательных организациях дисциплину «Моя Россия». В ходе заседания Совета при президенте по реализации государственной политики в сфере защиты семьи и детей она напомнила, что школьники начинают изучать отечественную историю лишь с 6 класса, поэтому предлагается ввести для младшеклассников предмет «Моя Россия», в рамках которого они будут получать базовые знания о родном крае и всей стране. Кроме того, Яровая предложила добавить в учебнике по всем предметам справочный раздел «Наши имена», содержащие данные о цивилизационном вкладе России и отечественных деятелях. Она также заявила о необходимости дополнения программ учреждений системы среднего профессионального образования и вузов обязательной дисциплиной, касающейся цивилизационного наследия России. Всех классных руководителей в Свердловской области обязали заниматься мониторингом соцсетей, - заявил глава региона Евгений Куйвашев в ходе заседания Совета общественной безопасности. По его мнению, контроль доступа к информации в интернете необходим для обеспечения безопасности детей, прежде всего, это касается ресурсов, провоцирующих насилие и экстремистскую деятельность. Заместитель губернатора Павел Креков отметил, что из общего массива интернет-ресурсов будет выделен перечень аккаунтов и сайтов, на которые следует обратить особое внимание. Затем эти данные будут переданы руководителям образовательных организаций для персональной работы. Ну, а мы сегодня обсуждаем тему, которая напрямую вроде бы никак не связана с теми новостями, которые вы только что слышали. Тема эта сформулирована нами таким образом: родители против чиновников. Разбирать эту тему мы будем на совершенно конкретном примере, чтобы все не ушло в общие разговоры, и вот для этого у нас сегодня три гостя в студии. Это председатель регионального отделения Всероссийской организации родителей детей-инвалидов Наталья Авилочева. Здравствуйте.
Н.Авилочева
―
Здравствуйте.
А.Кузнецов
―
Бывший заместитель директора школы-интернета для слабовидящих детей Татьяна Осипова. Здравствуйте.
Т.Осипова
―
Здравствуйте.
А.Кузнецов
―
И председатель общешкольного родительского комитета этой школы-интернета Наталья Матвеева, здравствуйте.
Н.Матвеева
―
Добрый день.
А.Кузнецов
―
По телефону у нас еще будет включение, я надеюсь, что сейчас у нас технически все будет хорошо. По телефону у нас должен быть первый заместитель председателя комитета по образованию и науке Государственной думы Российской Федерации, доктор философских наук, академик Российской академии образования Олег Смолин. Олег Николаевич, здравствуйте.Смолин: Добрый день.
А.Кузнецов
―
Олег Николаевич, вы недавно публиковали на одном известном интернет-ресурсе, который посвящен проблемам образования статью, посвященной ситуации в школе-интернате для слабовидящих детей в Малаховке. Вот с вашей точке зрения, что в этой ситуации больше всего должно нас тревожить?Смолин: Давайте я начну, как говорят, от печки. Существует международная тенденция в образовательной политике, которая называется «развитие инклюзивного образования». В международной практике она трактуется как совместное обучение лиц с особыми образовательными потребностями и лиц, таких потребностей не имеющих. При этом к особым образовательным потребностям, к детям, у которых особые образовательные потребности, обычно относят не только ребят с инвалидностью и другими нарушениями здоровья, а также детей мигрантов, детей из семей, находящихся в трудной жизненной ситуации и так далее. У нас обычно инклюзивное образование понимается достаточно узко, а именно как совместное обучение ребят с нарушениями здоровья и здоровых ребят в специально созданных условиях. Так вот, когда в новом законе об образовании появилось понятие инклюзии, многие чиновники восприняли это как стремление закрыть существующие коррекционные школы. И по данным министерства образования и науки, этих школ было закрыто порядка 280. Но после того, как в 2016-ом году к власти в министерстве пришла Ольга Юрьевна Васильева, она заявила, что коррекционные школы закрывать не надо и, есть официальные статистики, за три года количество коррекционных школ осталось на прежнем уровне – 1664. Но это все еще вступление. Дальше происходит следующее: тем не менее, профанация инклюзии в России не кончились. И выражается она в двух основных позициях: первая – часть ребят с нарушениями здоровья принудительно выводят на дистанционное обучение, на домашнее обучение, в том числе, условное. В каких-то случаях другого варианта нет, но ко мне лично обращались ребята с жалобой, что их вывели на дистанционное обучение, а потом как пришла пора поступать в профессиональные учебные заведения – оказалось, что они намного хуже подготовлены. И вторая тенденция, которую мы имеем на примере Малаховской школы. Тогда ребят с разными нозологиями соединяют вместе, что называется, инвалиды изо всех краев собираются до кучи. При этом к инклюзии в нормальном смысле слова это не имеет отношения, потому что, во-первых, инклюзия – это совместное обучение здоровых и с нарушениями здоровья, а здесь соединяют всех только с нарушениями здоровья, и во-вторых, потому что это в специально созданных условиях, а здесь условия ухудшаются. Как минимум, для ребят с нарушениями зрения. Самое интересное, что мы недавно эту тему обсуждали, в том числе, с представителями министерства образования Московской области, и они говорят, что они тоже разделяют эту позицию, и пытались давать правильные указания коллегам из местного самоуправления, но те их не очень слушают, и тенденция соединять ребят с нарушениями зрения с ребятами с нарушением интеллекта продолжается. Не путем формальной организации школы, а путем просто перемещения части ребят в эту самую школу для ребят с нарушением зрения. Мы считаем, повторяем, что к инклюзии нормальной это отношения не имеет и что следовало бы руководству Московской области, по примеру многих других регионов, взять это учебное заведение в областное ведение и сохранить его специфику.
А.Кузнецов
―
Олег Николаевич, как вам кажется, почему? Ведь эта история тянется уже не первый год и при том, что вы, в общем, орудие очень крупного калибра в отечественном образовании, министерство вроде бы за, другие общественные организации. То есть, в общем, такое существует, как я понимаю, редкое в нашей сегодняшней ситуации единодушие по этому вопросу. Почему на низовом чиновном уровне такое сопротивление? За что они цепляются? За эти дутые цифры инклюзии?Смолин: Нет, в данном случае, скорее всего, речь идет о деньгах. Дело в том, что, соответственно, одна высокопоставленная чиновница на вопрос о том, зачем мы такие вещи делаем, мне сказала: «мы должны управлять имущественными комплексами». То есть считается, что нужно как можно эффективнее использовать здание, да? А я заметил, что я всегда полагал, что образование – это прежде всего дети и педагоги, а уж потом имущественный комплекс. Вот этот псевдоэкономический подход, я бы сказал «бухгалтерский», он как раз лежит в основе, скорее всего. Почему мы и советуем брать учебные заведения школ на областное ведение. Они ссылаются на то, что это более эффективное использование денег местного самоуправления, которых мало.
А.Кузнецов
―
Понятно, спасибо, Олег Николаевич, за исчерпывающий комментарий. Ну, а мы переходим, собственно, к более подробному разбору ситуации, хотя Олег Смолин, как мне представляется, очень четко и емко изложил суть проблемы. В Московской области есть, было до недавнего времени, две самостоятельные организации образовательные, две школы с довольно разной спецификой. Хотя и та, и другая, вроде бы… Чиновнику что хорошо? Он видит строчку в отчете. Вроде бы они обе помещаются в одну строчку в отчете: это дети с особыми возможностями, ограниченными возможностями здоровья, с ОВЗ. На самом деле, ограничения совершенно разные, потребности у этих детей, в том числе и учебные, из этих ограничений вытекают тоже разные. Специалисты ими занимались разные. И, на самом деле, как Олег Смолин сказал, образование – это дети и учителя. На то, чтобы создать коллектив вот таких вот учителей-единомышленников, специалистов в именно данной области педагогики, уходят годы и десятилетия. Это не всегда получается. Поэтому я, первым делом, хотел бы предоставить слово Татьяне Осиповой, которая много лет проработала в школе для слабовидящих детей, для того, чтобы она нам пояснила, в чем уникальность этого учебного заведения, скажем так.
Т.Осипова
―
Я сейчас расскажу сначала. Мне посчастливилось работать, когда интернат был в областном подчинении и когда в муниципалитете был. В областном подчинении когда был интернат наш, была наполняемость полная – 150 человек, как и должно это здание принимать, 150 человек. Полностью было 150 человек, некоторые дети из дальних регионов жили у нас от каникул до каникул.
А.Кузнецов
―
То есть даже на выходные не уезжали.
Т.Осипова
―
Да, на выходные не уезжали, были воспитатели выходного дня, с которыми дети тоже занимались.
А.Кузнецов
―
И это все решалось без всяких чиновников на уровне администрации школы?
Т.Осипова
―
Да, без всего.
А.Кузнецов
―
Нужны воспитатели – значит, будут воспитатели.
Т.Осипова
―
Да-да-да. Все было великолепно.
А.Кузнецов
―
Нужны дополнительные занятия – значит, будут дополнительные занятия.
Т.Осипова
―
Все это было. Потом на некоторое время я покинула интернат, потом вернулась обратно, уже 13 лет почти отработала после этого. Уже как раз при администрации. И что случилось? Все было хорошо, все было прекрасно. Мы жили в родном доме, у нас было все.
А.Кузнецов
―
Который, по сути, сами и построили?
Т.Осипова
―
Сами и построили. Мы старались, чтобы детям было уютно. Чтобы родителям было хорошо, чтобы они приходили и чувствовали, что их детям здесь очень хорошо. Дети не хотели даже уходить домой. У нас были конкурсы всевозможные, мы выходили на региональные, на областные конкурсы, на всесоюзные. Даже на международные. И всегда занимали призовые места. Детям это очень нравилось. У нас проходили вечера досуга великолепные, дни именинника проходили. Особенно хорошая у нас была, как бы передача, мы сделали «Минуту славы», где дети могли показать себя, показать свои таланты. Дети у нас действительно очень талантливые: и художники у нас, и вокалисты замечательные.
А.Кузнецов
―
Как любые дети, вы дали возможность им проявить себя.
Т.Осипова
―
А они себя проявляли и на сцене. Именно вот сцена им помогла в социуме адаптироваться.
А.Кузнецов
―
Как, кстати, у них складывались судьбы потом, когда они заканчивали школу?
Т.Осипова
―
Великолепно. Во-первых, после школы поступали на бюджетные места во все вузы. И вот, например, даже мой выпуск. Дети закончили не один, а два вуза. Высшее образование. И все устроены очень хорошо. Никто в этом мире из нашего интерната не потерялся.
А.Кузнецов
―
То есть, вот та социализация, которую выдвигают, наверное, правильно, как главное достоинство инклюзии, она в вашей школе происходила и так. Другими средствами.
Т.Осипова
―
Какими? У нас были даже незрячие дети. Здоровые. Они помогали нашим детям – тем, как бы… Понимаете, совместно все это было. Никто не замечал, никто не говорил «да он там в очках, он ничего не видит» - у нас такого никогда не было. Даже приходили из общеобразовательной школы, родители говорили: «Как хорошо у вас, уютно. Даже заходишь сразу – и домашняя атмосфера». Никто не кричит «очкарик» или еще что-то. Именно, понимаете, подход к детям совершенно другой. А сейчас? Что сейчас происходит?
А.Кузнецов
―
Разумеется, и директор знал всех учеников? И в лицо, и по именам?
Т.Осипова
―
Я вам хочу сказать, я по фамилиям иногда терялась. Я только знала в лицо детей, только знаю имена. Дверь у меня никогда не закрывалась. Когда надо, в любую минуту, ребенок заходил или родитель. Особенно малыши всегда заходили – «можно у вас побыть?». У меня например Филиппов Алешечка и говорит: «А можно с вами сегодня побеседовать? Вы сегодня свободны?». Конечно, всегда находилась минута. Ребенок всегда приходил. Выпускники приезжают к нам. Если что-то трудно – всегда приезжали за помощью. А сейчас… Мне просто жалко, что интернат наш гибнет. Нет этой атмосфере, понимаете. Я попала даже на выпускной, когда пришла. Я увидела казенное здание. Не домашняя обстановка, которая у нас была, а казенное здание. Когда Виктория Юрьевна приходила со своими…
А.Кузнецов
―
Виктория Юрьевна это кто?
Т.Осипова
―
Это как раз управляющий нашего образования.
А.Кузнецов
―
Вашего районного?
Т.Осипова
―
Именно районного. И когда они говорили, что надо группки создать…
А.Кузнецов
―
Давайте на географии закончим, это Люберецкий район Московской области.
Т.Осипова
―
И когда они мне говорили, что надо после… Что детей очень мало во второй половине дня, надо их объединять. Я говорю, что нельзя их объединять. Потому что интернат – это что? Это круглосуточное, это процесс. Воспитание несет классный руководитель и воспитатель несет, они отвечают за этот образовательный и воспитательный процесс. Почему у нас и проходило так интересно все? Потому что воспитатели вечером добавлял все, что делал классный руководитель. Сама подготовка проходила у нас. А сейчас самоподготовки как таковой нет, потому что набили из разных классов в эти, как они говорят, группки, и самоподготовки нет. Она ослаблена. Во-первых, физминутки, которые обязаны проходить на уроках и на самоподготовке – их сейчас нет.
А.Кузнецов
―
Это все то, собственно, о чем Олег Николаевич и говорил, да. Чиновник видит лишний квадратный метр, чиновник какой-то формально в плане не расписанный час и стремится его полностью укомплектовать.
Т.Осипова
―
Виктория Юрьевна говорила, что два здания останутся. Так зачем тогда перемещение? Из Марусино к нам.
А.Кузнецов
―
Вот теперь давайте, собственно, историю этих двух интернатов. Как они начали объединяться, или, точнее, как их начали объединять. Поправьте меня, если я ошибаюсь. Есть два интерната, расположенные в одном Люберецком районе, но довольно далеко друг от друга. Один 4-го типа, это дети слабовидящие – это Малаховка, это, собственно, Вы представляете ее, ее педагогический коллектив, Наталья, ее родительский коллектив. И есть интернат в Марусино с совершенно другого типа заболеваниями. Это дети с интеллектуальными проблемами, интеллектуальными сложностями. У них был свой коллектив педагогический, который тоже, наверное, делал школу и тоже, разумеется, знал своих детей по именам и относился к ним как к родным. Вот в чем, на ваш взгляд, Наталья, Вам слово, в чем, на ваш взгляд, с точки зрения чиновников, плюс вот это перемещение марусинских детей в малаховское здание?
Н.Матвеева
―
Добрый день. Про плюсы сейчас скажу. Хотела бы отдельно остановиться на том, что школа-интернат 4 вида в Малаховке это историческая совершенно школа, ей 100 лет исполняется в 19-ом году. Это школа с 54-го года для слабовидящих детей, до этого была образовательным учреждением для детей-сирот. И вот такую школу мы сейчас теряем. Теряем уже в течение года. Мы бьем во все колокола и надеемся, что нам помогут. Плюсов мы со своей стороны не видим, но плюсы для чиновников, наверное, какие-то есть. Как сказал Олег Николаевич, скорее всего, там экономические какие-то выгоды.
А.Кузнецов
―
Мы сейчас вынуждены прерваться, мы с этой фразы через пять минут начнем после новостей и короткой рекламы.НОВОСТИ/РЕКЛАМА
А.Кузнецов: 13
―
35, вновь в эфире «Родительское собрание». Напоминаю, мы с гостями, очень долго их еще раз представлять, мы с гостями обсуждаем тему родителей школ против чиновников на примере школы-интерната, расположенной в подмосковной Малаховке, для слабовидящих детей. Вот как раз перед перерывом председатель школьного родительского комитета Наталья Матвеева начала излагать свое мнение, отвечая на мой вопрос – в чем интерес чиновников в том, чтобы в одно здание совместить два интерната для детей с разными проблемами?
Н.Матвеева
―
Я однозначно не могу утверждать, но ходят слухи о том, что нужно высвободить здание. Или хотят высвободить здание школы 8-го вида – это новое здание, построенное в 15-ом году. Вот такие слухи упорно ходят.
А.Кузнецов
―
То есть на самом деле, это же объективно происходит? Здание высвобождается, перевод детей оттуда к вам?
Н.Матвеева
―
Перевод осуществляется, да. В двух словах хочу сказать вообще о том, кто такие слабовидящие дети, которые у нас учатся. Это дети с остротой зрения от 500-ых до 02. Или до 04 с угрозой потери, ухудшения зрения вплоть до слепоты. Таких детей нужно, они у нас учатся по 8-12 человек в классе. Таких детей нужно сопровождать офтальмологически, тифлопедагогически. Учителя специально…
А.Кузнецов
―
Разъясните, пожалуйста, что такое тифлопедагогика.
Н.Матвеева
―
Тифлопедагогика это область педагогики, которая занимается слабовидящими или слепыми детьми. Значит, вот это все было создано раньше в этой школе. Мы порядка 10 лет учимся и это все было всегда… Выходили 100-балльники из школы еще 3-4 года назад. Сейчас школа находится в катастрофической ситуации. Почему? Нужно смотреть шире на эту проблему. Потому что в Московской области, по данным Минобразования, порядка 2,5 тысяч детей слабовидящих дошкольного возраста. Порядка двух тысяч детей дошкольников. Всего школ таких две в Московской области – это наша, пока еще существует, благодаря общественности, депутатам и родителям. Борьба идет год. И школа в Королеве, но она не конкретно для слабовидящих, она для слепых и слабовидящих. То есть там две с половиной тысячи не смогут учиться так же, как и в нашей. Понятно, что есть инклюзия, но для потери такой школы для региона – это гуманитарная катастрофа. Я не понимаю, куда, в какую школу может пойти ребенок с пятью сотами остроты зрения.
А.Кузнецов
―
Ну и вот к теме, собственно, основной заявленной теме нашей сегодняшней передачи. Что в этой ситуации делать родителям? Что начали делать вы, когда эта проблема возникла?
Н.Матвеева
―
Год назад нам сказали, что школу реорганизуют. Мы начали сопротивляться, писать письма. У нас появились помощники. Это министерство просвещения в первую очередь.
А.Кузнецов
―
Федеральное министерство просвещения?
Н.Матвеева
―
Федеральное. Оно начало давать разъяснения активно на тему, что школу надо сохранять оно даже рекомендовало ее сохранять. Оно рекомендует ее перевести на областной уровень.
А.Кузнецов
―
То есть то, о чем Олег Николаевич говорил – в непосредственное подчинение областного министерства образования.
Н.Матвеева
―
Еще наши помощники это общественники, это ВОРДИ, которая активно включилась, и представителю по Московской области Тропина Людмила Ивановна.
А.Кузнецов
―
Давайте опять-таки проясним, что ВОРДИ это та Всероссийская организация родителей детей-инвалидов, которую представляет Наталья Авилочева, которая вслед за вами свое слово скажет.
Н.Матвеева
―
И, соответственно, депутат Государственной думы Олег Николаевич Смолин, который тоже активно нам помогает вместе с его помощниками. Факультет тифлопедагогики МПГУ, то есть вся общественность, эксперты. Институт коррекционной педагогики в лице академика Малафеева, который дал заключение о том, что нельзя эту школу объединять, нельзя детей переводить с той нозологии, которая сейчас приводится. Тем не менее, мы продолжили борьбу, реорганизация была остановлена благодаря натиску общественности и депутатов. Реорганизация была остановлена, но мы видели, что школу продолжают готовить к переводу детей. Было открыто в мае, что вы планируете перевод, на что нам сказали «нет, вы ошибаетесь» и прислали официальное письмо 28 мая за подписью Виктории Юрьевны Бунтиной, где было написано, что не будет перевода массового из школы.
А.Кузнецов
―
В смысле перевода к вам?
Н.Матвеева
―
Да. Не будет перевода детей ни летом, ни в течение следующего вот этого года 2019-2020. Однако, 1 сентября, когда мы пришли, мы увидели, что к нам привели 35 детей, перевели или там методом отчисления-зачисления, сейчас в терминологии я не буду.
А.Кузнецов
―
То есть родители этих детей формально забрали их из той школы и подали заявление в вашу школу.
Н.Матвеева
―
Да. Фактически мы увидели то, что мы боялись. То, что на руках нас просто обманули, был ответ, что не будет перевода – перевод состоялся. Кроме того, у нас вся администрация тоже из той школы. То есть у нас уже сменилось четыре директора за год вместе с ио директоров. У нас сейчас и первый директор, который поменялся, был из той школы преподавателем физкультуры, и сейчас у нас директор из той школы, и завучи. У нас вся администрация сейчас из той школы. Идет перевод и детей, и администрации. То есть нарушаются собственные обещания чиновников и нарушаются все рекомендации вышестоящих организаций, а именно министерства просвещения Российской Федерации.
А.Кузнецов
―
Я вот сижу, вас слушаю и думаю над тем, что вот, предположим, я бы не имел никакого отношения к образованию даже в качестве родителя, не говоря уже учителя. И просто впервые слышал бы этот рассказ от вас сейчас. Вот первый вопрос, который бы у меня возник: ну хорошо, если вы, чиновники, считаете необходимым зачем-то – мне непонятно, зачем – эти два коллектива объединить, то ведь гораздо логичнее детей из школы, из здания 100-летней давности переводить во вновь отстроенное, насколько я понимаю, по новым стандартам, с большими рекреационными площадями и другими замечательными вещами… Почему-то оттуда детей переводят в школу… Какой бы она ни была, но если стенам 100 лет, то стены нуждаются в определенных мероприятиях. Не пытались им задавать такой вопрос?
Н.Матвеева
―
С вашей логикой не поспоришь.
А.Кузнецов
―
Спорить с ней, наверное, можно, но мне кажется, что она больше похожа на логику, чем то, что осуществляется в данном случае… Наталья, пожалуйста, с вашей колокольни. Как все это выглядит? Вы занимаетесь, ваша организация, представляет интересы в масштабах всей Московской области. То есть вы можете видеть ситуацию не только на примере, значит, интерната из Малаховки. Что у нас происходит?
Н.Авилочева
―
В Московской области до недавнего времени, Московская область была, можно сказать, единственным регионом в Российской Федерации, где не закрывали коррекционные школы. Это было гордостью всегда, что в других регионах закрывают, а у нас нет. Но процесс пошел с Коломны, где детский сад присоединили к школе. Если мы правильно говорим, то не только коррекционные школы – коррекционные учреждения отдельные. Есть перечень министерства, тогда еще, образования и науки, теперь уже министерства просвещения. Перечень коррекционных отдельных организаций, которые нельзя закрывать, реорганизовывать, ухудшая условия обучения детей. Коломна у нас объединила детский сад для детей с нарушением слуха со школой с нарушением слуха. Электросталь у нас объединила интернет для детей с интеллектуальными нарушениями и интернат с нарушением слуха, интернат для детей… не интернат, а детский сад для детей с нарушением зрения. Три учреждения. И в Малаховке у нас объединение фактического не происходит, но так как детей переводят, персонал переводят.
А.Кузнецов
―
Наоборот, не происходит юридически, а фактически как раз происходит.
Н.Авилочева
―
Да. А фактически получается, что мы потеряем интернат для детей с интеллектуальными нарушениями. Это тоже большая катастрофа. Ухудшение условий обучения недопустимо, а в этом есть письма с самых-самых больших верхов. Но это происходит, на мой взгляд, потому что у нас вся система образования в Российской Федерации перешла в на подушевое финансирование. И если раньше школа, когда она была областного подчинения, она финансировалась не по количеству детей, которые туда зачислены, а просто там должны быть 12 классов по 12 человек, на каждый класс должен быть один такой педагог, один такой воспитатель, такое-то количество медиков. И финансировалось просто штатное расписание. То сейчас система финансирования изменилась на подушевое. И стали высчитывать на каждого ребенка. А так как муниципалитет стал учредителем этой организации, то, соответственно, он принимает детей только со своей территории. Дети с других территорий и со всей Московской области принимаются на вакантные места, оставшиеся. Родители не могут ждать, когда произойдет полный набор до июля-месяца, чтобы быть в курсе, куда пойдет их ребенок. Они начинают так же, как и все обычные родители со здоровыми детьми, за год думать, куда ребенок их точно пойдет.
А.Кузнецов
―
А некоторые и раньше, чем за год.
Н.Авилочева
―
Да. И когда начинают донабор в июле, родители просто не дожидаются. Они уже где-то находят какие-то варианты, какие-то частные школы, какие-то в Москву умудряется, там сделать прописку и переехать. Это стресс для родителя. То, что он не может… Вот он знает, что у него ребенок с нарушением зрения, что есть такая школа, что там недонабор идет в первый класс, но ему говорят – нет, мы вас не можем взять, у нас нет оснований. Вы не с нашей территории. Меняйте регистрацию.
А.Кузнецов
―
Сугубо мое личное мнение, но у меня такое ощущение, что дело не столько в подушевом финансировании. Я, честно говоря, не вижу в нем ничего особенно криминального. А дело все в том, что вообще все руководство образования целиком и полностью ушло в руки чиновников, у которых совершенно другие приоритеты. Они и без подушевого финансирования могли устроить свою чехарду, просто решив, что почему вы должны учить детей с соседнего района.
Н.Авилочева
―
Это тоже, да. Но финансирование… Я считаю, что финансирование на первом месте, потому что нам даже в феврале… мы были в управлении образования, в Люберцах нам говорили, что, вот, на этих детей больше денег получают, поэтому мы им больше можем дать. Если мы их к вам переведем, то мы будем вашим детям больше давать возможность.
А.Кузнецов
―
Вот теперь, собственно, главное. Что с этим можно делать? Вы как общественная, авторитетная организация. Чем вы можете помочь в этой ситуации и чем вы помогаете?
Н.Авилочева
―
Мы в первую очередь просим привести в соответствие с федеральным законодательством все, что происходит. Согласно 273-ему федеральному закону об образовании…
А.Кузнецов
―
У вас есть юрист?
Н.Матвеева
―
Да, включились уже юристы. Это Ксения Савина. Она представляет Общероссийский народный фронт как раз. Она известная достаточно юрист. Это я просто немножко вклинилась, и в ВОРДИ есть юристы.
Н.Авилочева
―
Да.
А.Кузнецов
―
Вопрос был – что можно в этой ситуации родителям сделать? Есть определенное..?
Н.Авилочева
―
Настаивать. Настаивать, чтобы перевели школу в подчинение Московской области. Потому что по федеральному законодательству, это должно быть так. Закон об образовании содержит несколько статей о разделении полномочий между федерацией, субъектом, муниципалитетом, и конкретно в полномочиях субъектов написано, что такие школы отдельные и детские сады, они должны быть областными.
А.Кузнецов
―
Областное министерство готов принять школу?
Н.Авилочева
―
У нас уже сейчас сменился министр образования. У нас в последний год министр образования совмещал должность с первым замом губернатора. Поэтому с новым министром образования, скажу честно, мы еще не встречались. Поэтому я очень надеюсь, что она нас услышит.
Н.Матвеева
―
У нас есть ответ на одно из писем, где министерство образования Московской области пишет о том, что перевод возможен, и даже ссылается на норму закона, по которой возможен перевод. Поэтому мы будем настаивать, и в Московской области есть четыре коррекционных школы, которые в областном ведении. Мы хотим стать пятой.
А.Кузнецов
―
То есть, в принципе, даже прецеденты уже есть такие?
Н.Авилочева
―
Нет, они не становились вообще муниципальными.
А.Кузнецов
―
А, то есть они всегда находились в подчинении? Но я имею в виду, что есть прецеденты того, что областное министерство напрямую руководит подобного рода…
Н.Авилочева
―
Да.
А.Кузнецов
―
А какие аргументы, значит, за последний год, там, несколько раз назначалось сверху, естественно, как это теперь принято, администрация вашей школы-интерната. Какие аргументы эта администрация приводит в пользу того, что ничего страшного не происходит и что никакого объединения нет, а происходит обычный рабочий процесс?
Н.Матвеева
―
Да, значит, один из основных аргументов, которые мы постоянно слышим: «мы уже перевели их надомно, они надомники. 35 человек будут обучаться надомно». Но надомное обучение – одно из самых дорогих, как говорит Наталья Сергеевна Авилочева, и вообще в принципе в законодательстве любой надомник в любой момент может стать учеником, когда родители придут, напишут заявление и скажут: «мы хотим учиться внутри, как все дети». Это один из аргументов. Больше, ну, с нами постоянно играют в какие-то игры, в кошки-мышки. Мы задаем конкретные вопросы, а нам отвечают одно и то же: школа работает в штатном режиме. Но не в штатном режиме она работает! Начиная от атмосферы и кончая, что уволился офтальмолог. Все, в школе даже офтальмолога нет с ноября этого года. Мы приглашаем всех в эту школу, ну приедьте кто-нибудь, пожалуйста. Вот Наталья и Людмила Ивановна Тропина приезжали в сентябре на общешкольное родительское собрание, которое было запланировано. Мы предупредили администрацию, что мы пригласили общественность. Их даже не пустили на территорию школы.
А.Кузнецов
―
Чем мотивировали? Террористической угрозой?
Н.Авилочева
―
Нет, требованием согласовать с управлением образования, так как оно является учредителем школы.
А.Кузнецов
―
То есть администрация школы заявила, что она не полномочна решать, кто может пройти на ее территорию?
Н.Авилочева
―
Исполняющий на тот момент обязанности директора… он исполнял их предпоследний день, у него уже было написано заявление об увольнении. У него был предпоследний рабочий день, он сказал, что без прямого письма от управления образования о том, что нам можно присутствовать на родительском собрании в школе, он нас не пустит.
А.Кузнецов
―
Замечательно. Родители едины в желании отстоять школу? Вот самое опасное, когда начинаются расколы, так сказать, в своем собственном стане.
Н.Матвеева
―
Это очень хороший вопрос, спасибо. У нас был инициирован такой раскол новой администрацией или управлением образования, не знаю, чья это была инициатива. Был написан пасквиль: 11 ноября директор школы заступил на свое место, должность. 13 был написан пасквиль.
А.Кузнецов
―
Который по номеру это был директор за последний год?
Н.Матвеева
―
Как раз четвертый. Был написан пасквиль на имя председателя Общественной палаты Московской области, на имя депутата Олега Николаевича Смолина и на имя министра образования. Значит, мы узнали об этом пост-фактум. Мы узнали об этом на родительском собрании 21 числа, что было такое письмо, которое подписал педагогический состав и подписали родители, ну, там, 22 родителя, по-моему, было подписано. Часть из них – это родители-педагоги. Совершенно… то есть нам передали это письмо после родительского собрания 21 числа, потому что о нем говорила Виктория Юрьевна на этом собрании, что вот. И там вот как раз раскол основной произошел. То есть новый директор вместо того, чтобы сделать медиацию, посадить всех за круглый стол и сказать, что готов развивать школу, она обращается и пишет, что активисты не дают работать. Но мы не активисты. Я вот волею судеб была избрана на должность председателя, чтобы сохранить эту школу. Но обращаются все родители – по 70-80 подписей у нас письма. Мы сейчас опять отправим несколько писем, но там слабовидящих детей порядка 136 в этой школе, и все они хотят сохранить коррекционный профиль. К сожалению, нашлись родители, которым все равно, что их дети пострадают от объединения и смешивания и, соответственно, все дети пострадают.
А.Кузнецов
―
Вряд ли есть родители, которым все равно, что их дети пострадают. Может, они не считают, что они пострадают?
Н.Матвеева
―
Может и не считают, или не понимают, или у них есть какая-то другая выгода. Может быть, им что-то пообещали, а может и не обещали. Может, это просто отсутствие позиции. Но большинство родителей имеют четко сформированную позицию, но раскол, к сожалению, вносится. Вот это письмо от администрации не совсем нам было, конечно, понятно…
А.Кузнецов
―
По моим представлениям и даже по некоторому опыту: учителей расколоть обычно проще, чем родителей. Татьяна, вы уже не работаете в этой школе, но, я так понимаю, у вас остались там люди добрые и знакомые, с которыми вы проработали много лет. Вы, наверное, в курсе того, что происходит. Что с учителями?
Т.Осипова
―
Учителя работают под страхом, боятся, что их уволят. Многие учителя ушли, потому что не смогли с администрацией работать и не могут смотреть на это безобразие. Воспитатели, конечно, страдают. Потому что классы все разъединили, классов теперь таковых нет. Работы никакой воспитательной нет. Только просто, ну, какая-то самоподготовка и прогулка. Все. В общем, как бы, пасут детей, грубо говоря, и все. А вот именно такого воспитательного процесса уже нет.
А.Кузнецов
―
Если я правильно понял, школа работает в штатном режиме с бюрократической точки зрения. А с точки зрения фактической…
Т.Осипова
―
Как НРЗБ школа, такого уже нет.
А.Кузнецов
―
Во-первых, это уже другая школа, по сути. А во-вторых, работает она все-таки в нештатном режиме, потому что это не штатно, когда все время происходят какие-то собрания, подписи собираются, да. Когда, так сказать…
Т.Осипова
―
У нас была тихая, спокойная обстановка, домашняя.
Н.Матвеева
―
Приезжаешь прямо в уголок какой-то волшебный.
Т.Осипова
―
И даже приезжали к нам и волонтеры, очень много к нам людей приезжало. Все говорили: надо же, такой уголок. Именно уголок.
А.Кузнецов
―
Я хочу сказать, что в вашу поддержку пришло довольно много SMS-ок. Я некоторые прочитаю, все просто не смогу. «Здравствуйте, Алексей. Гости, несмотря на более высокие оценки, ко мне относились как к уроду всего лишь из-за плохого зрения. Меня не терпели учителя и дети в обычной школе, а в вузах не понимали, зачем я хочу учиться у них. Здоровые хотят учиться. Общество такое – не замечаем или гнобим», - написал Саша из Москвы. Неподписанный из Москвы или области. «Мы теряем все школы, после объединения их в крупные образовательные центры, забыта история каждой школы. Школы похожи на офисы с администрацией». Бывший учитель пишет: «В коррекционных школах Москвы происходят то же самое по сути, хотя, формально, их объединяют с обычными школами». Из Москвы: «Я вашу уважаемую передачу слушаю через раз, детей у меня нет, только племянники в Королеве. Но как услышала, что будет про произвол чиновников, сразу решила слушать, так как он у нас везде. Желаю участникам передачи успехов в их нелегкой борьбе и полной победе». Аня пишет: «Желаю благополучия хорошим людям, переживаю за них». Так что видите, по крайней мере, наши слушатели… ну, я не вижу ни одного, скажем так, послания, которое бы не выражало вам поддержку и возмущение. Только что пришло из Москвы: «Но если бы эти горе-администраторы присоединили туда детей с нарушениями слуха и опорно-двигательного аппарата, это я бы еще хоть как-то могла понять, хотя тоже безобразие. Но детей с нарушением интеллекта нельзя присоединять ни к кому, разве что к таким же детям без увеличения количества детей в классе, а то, что сделали чиновники, это вообще катастрофа». Как вам видятся сейчас перспективы вашей школы? Я имею в виду, есть ли надежда на то, что не только юридического, но и фактического объединения не произойдет и школа вернется на какие-то, понятно, не на те же, но какие-то нормальные рельсы работы?
Н.Матвеева
―
Ну, перспективы – мы в них верим, безусловно. Мы начинаем переходить юридическую плоскость, обращаться в суды и так далее. НРЗБ своих прав уже готовятся иски. Мы хотим, чтобы к нам, на нас обратили внимание, например, Левицкая Александра Юрьевна. Это достаточно человек, который неравнодушно относится к судьбам инвалидов, а у нас порядка 40 детей-инвалидов в школе учатся по зрению. Это советник президента России, как раз по делам инвалидов. Мы хотим, чтобы омбудсмен Кузнецова Анна Юрьевна тоже обратила внимание на нашу школу. Мы хотим, чтобы коллегиально нам помогли перевестись в область, чтобы сохранить профиль. Потому что область прекрасно будет понимать, какое количество детей и какие возможности у этой школы. Из нее можно будет создать некий кластер, который поможет и обычным школам инклюзию слабовидящих детей делать, и там, сетевое наладить…
А.Кузнецов
―
Конечно, ситуация, когда школа явно совершенно регионального значения, хотя бы из того следует, что не в каждом же районе Подмосковья есть своя школа такого рода. Понятно, что если их всего две, то, значит, каждая из них областного значения. Что вот эти школы находятся под контролем районной администрации. Как это может быть? Все равно как федеральное министерство находилось бы под контролем какого-то регионального правительства, да. Я со своей стороны желаю вам всяческих успехов и не только в борьбе за отстаивание школы, но и в вращении ваших детей и собственных этих, за которых вы, как общественники, тоже приняли определенную ответственность. Очень грустно. У нас приходят SMS-ки, вот Ираклий пишет: «Еще некоторое время назад отношение к инвалидом было другое. Буквально вчера ездил в метро, мне никто не уступил места. Я незрячий. Мне не надо, я могу постоять, просто как-то странно». А из Перми пишут, что в Перми закрыли интернат для детей, больных туберкулезом. В общем, печальная у нас сегодня получилась передача. Это не наша с вами вина, это наша с вами беда. Спасибо большое моим гостям за участие и еще раз желаю вам всяческих успехов в вашей борьбе. Плохо, что вам приходится ей заниматься – хорошо, что вы ей занимаетесь. Спасибо всем, кто нас слушал. Всего доброго и до следующего воскресенья.