Почему срываются учителя? - Дмитрий Быков - Родительское собрание - 2018-12-30
30.12.2018
Алексей Кузнецов
―
Это программа «Родительское собрание». В студии Алексей Кузнецов. За звукорежиссерским пультом Сергей Кузнецов. Было бы логично, если бы гостями были тоже Кузнецовы. Но нет. У нас, во-первых, сегодня один гость. Мы не будем это делать общей практикой. Но сегодня так получилось. И, во-вторых, фамилия гостя Быков. Я представляю поэта, писателя, журналиста и преподавателя литературы в школе «Золотое сечение» Дмитрия Быкова. Здравствуйте, Дмитрий!
Дмитрий Быков
―
Здравствуйте! И родители.
А. Кузнецов
―
И родителей. Да. И родители. В общем, во всех педагогических ипостасях. У нас сегодня такой… не совсем новогодняя тема. Но тема эта, которая последние два-три месяца звучит особенно громко, хотя и раньше, к сожалению, нельзя было пожаловаться на то, что она не звучало. Тема печальная. Учителя, как кажется, всё чаще и чаще, и все в более и резкой грубой форме стали срываться на своих учеников. Дело доходит уже до прямого рукоприкладства, до каких-то совершенно немотивированных, на первый взгляд, грубостей. В профессиональной среде, разумеется, уже возникла конспирологическая версия, что ничего особенного не происходит, просто именно средства массовой информации как-то педалируют, акцентируют, преувеличивают и так далее. Вот мы хотим попытаться сегодня разобраться в том, что это может быть, и насколько действительно есть ощущение, что этого становится больше. Или нет такого ощущения? Этого всегда было много. А сейчас, ну, просто подобралось как-то.
Д. Быков
―
Это было безусловно. Но сегодня это усиливается тем, что положение учителя, конечно, катастрофично. Оно будет ещё хуже. Мы вступаем в кризисные годы, ничем не отличающиеся от 90-х не в смысле криминального беспредела, не в смысле экономической нестабильности. Турбулентность это принято называть. По уязвимым категориям населения: врачам, учителям, офицерам, бюджетникам это ударит больнее всего. Конечно, учитель чувствует себя практически беззащитным. При всей формально декларируемой заботе государства о нём он подотчетен тысяче инстанций. Ему надо отчитываться постоянно. Он забюрократизирован. Ну, и кроме того дети пошли такие, с которыми сладить достаточно непросто. Социальные проблемы этих детей, проблемы с адаптацией в школе. И то, что учитель срывается, к сожалению, это неизбежно. А во фрустрированном обществе, в котором постоянно врут две явные приметы всегда. Первая примета – школьной травли, которых стало больше. И 2-я – истерические учителя, срывы которых приводят зачастую к совершенно дикой атмосфере в классе.
А. Кузнецов
―
Вот это было в конце… такое же похожее было в конце 80-х – начале 90-х?
Д. Быков
―
Было. Было. И просто, понимаете, вот страшную вещь приходится говорить, но уже и в 70-е это было. Учитель находится в центре моральных конфликтов, уже начиная вот с прозы Тендрякова 70-х годов. Много было тогда такой прозы у Полонского…
А. Кузнецов
―
Вы имеете в виду «60 свечей» Тендрякова…
Д. Быков
―
«60 свечей», конечно, «Расплату». А имею в виду и Полонского, прежде всего, конечно, «Драму из-за лирики» и в последствии «Ключ без права передачи». С чем это связано? Учитель, хотим мы того или нет, – носитель этической позиции в обществе всегда. В каком смысле он моральный авторитет. А в обществе сейчас нет этической позиции, потому что общество сейчас кривое. Я не знаю, чье поведение сейчас этично. Вы посмотрите, какое количество свар и склок разворачивается сейчас на всех публичных площадках от «Фейсбука» до Малахова. Это кошмар! И эта тотальная склочность, она именно тем и вызвана, что люди не делают дело, у них нет консенсуса ни в какой области. Когда класс срывается в травлю, когда классу неинтересно, это травля может обернуться и против учителя. Я видел массу случаев, когда класс дружно не принимал хорошего педагога, потому что этот педагог тревожит уютный застой, в котором они живут. Классическая примета застоя – это начало школьной травли и конфликтов учитель-ученик.
А. Кузнецов
―
С этим что-то можно сделать, не меняя ситуации в обществе? Или если ситуация будет оставаться такой как сегодня мы будем всё это наблюдать?
Д. Быков
―
… объективно говоря, нет, нельзя, потому что вы ничего не сделаете с ростом жестокости общества, если у общества нет каналов для вывода энергии. Она копится, выбраживает и превращается в свою противоположность, превращается в такую… ну, в тотальное безделье, которое вяло разноображивается драками. Значит, есть в принципе два реальных выхода. 1-й – это создание в обществе… Циничный очень выход, грязный. Создание в обществе островков, которые застой затрагивает в меньшей степени. Создание таких оазисов. Эти оазисы были в 70-е. Это были разнообразные театры-студии, передовые классы, классы учителей-новаторов. Другое дело, что там создается абсолютно сектантская обстановка. И вот об этом сектантстве первым Полонский сказал в «Ключе без права передачи». Учитель-новатор – это очень хорошо. Но что если этот учитель превратиться для детей в такой светоч, мы будем получать ситуацию с элитными школами, в которых, как правило, нравы не лучше. И это будет ещё, ещё усугубляться. Это первый вариант. 2-й – готовить таких учителей, которые готовы найти нестандартный психологический выход в трудном классе. Но я пока не вижу таких учителей. Я не вижу, где были их готовили. Понимаете, вот я бываю иногда в педвузах. Обстановка в них мега застойная. Это очень грустно. Там методика не поменялась с 50-х годов…
А. Кузнецов
―
И преподаватели не поменялись с 50-х годов.
Д. Быков
―
И преподаватели какие-то гимназические совершенно. Там это… Это по-прежнему остается таким глубоко застойным местом, и не говоря уже о том, что были… были же попытки как-то обновить там кадры. Ну, назначить Семёнова в МПГУ. Я это помню, я тогда там работал. Но сейчас, к сожалению, при нынешних, значит, данных, при нынешнем министре образования, при нынешней школьный политике очень затруднительно ждать каких-то радикальных новшеств. Я не знаю, откуда сейчас возьмётся учитель-новатор. Разве что он вырастет где-то, неважно в Москве или не в Москве, но вырастет вот где-то в среде более-менее творческой. Но таких учителей как Волков, скажем, достаточно известных, я точно свяжу немного. Я вот был…
А. Кузнецов
―
Да и он, в общем, довольно мало работает в школе.
Д. Быков
―
Довольно… довольно одинок. Да. Я был сейчас вот, кстати, в эстонской гимназии. Пригласил меня довольно известный один учитель. И чтобы его не палить, не буду его называть. И он блестяще работает с детьми. Я просто с радостью это увидел. Но если Вы могли себе представить, уровень его сложности там, разбираемой вот русской гимназии, раздираемой русскими, эстонцами, политиками, – да? – значит, всеми этими конфликтами, тоже застоявшимися и загноившимися, это очень нелегко. Поэтому такому одиночке я сейчас, во-первых, не позавидую. А, во-вторых, боюсь, что с сегодняшним ребёнком может справиться только учитель очень большого опыта и большого самообладания. И к тому же учитель, который не чувствует себя униженным. Хорошо бы, чтобы ему хотя бы платили.
А. Кузнецов
―
Ну, вот полное ощущение ещё совсем недавно было, что учителей со всех сторон окружили всеми возможными внутренними, внешними методами контроля…
Д. Быков
―
Да.
А. Кузнецов
―
… от прокуратуры до, так сказать, внутришкольных каких-то… И казалось бы, такой зависимый в массе, несамостоятельный, человек должен был бы этого испугаться и наоборот стать, так сказать, скорее даже безразличным к тому, что дети творят.
Д. Быков
―
Нет.
А. Кузнецов
―
Наоборот мы видим…
Д. Быков
―
Мы видим, что они…
А. Кузнецов
―
… всплеск агрессии.
Д. Быков
―
… срываются на детях. Ну, ещё он же не будет срываться, там условно говоря, на инспекторе, директоре и так далее. На что направлена всегда агрессия? На тех, кто не может ответить. И я учителей совершенно не оправдываю, хотя корпоративно, профессионально я, конечно, там в душе на их стороне, но приходится признать, что действительно учителя, доведенные до отчаяния безнадегой, а это профессия ведь без вертикальной мобильности.
А. Кузнецов
―
Да, да.
Д. Быков
―
Куда вы денете…
А. Кузнецов
―
Да.
Д. Быков
―
Да? Куда они… У них нет возможности после 40 лет выходить на пенсию, хотя им не легче, чем танцовщикам в балете. У них нет возможности превращаться в городских методистов, переходить преподавать в вуз. У них в перспективе вертикальной мобильности нет. Учитель после 40 – это уже фрустрация в квадрате. И как он будет срываться, на ком? Естественно, что… A профессия, кстати, физически очень тяжелая. Понимаете, рано вставать. Климат неважный. По морозу переться в школу. И ученику трудно, но ученик молод. Учителю трудно вдвойне. Денег нет. В семье, как правило, проблемы. Количество одиночек среди учителей не поддается учету. На каком он будет срываться? На членах семьи? Да нет, конечно. Он будет срывать на детях. И это еще потому печально, что на учителей давят ведь ещё и политически, понимаете. Поэтому начинаются всякие эти разговоры: ты ходил на митинг, ты предатель Родины. То, что это говорят учителя, которым положено нести просвещение в массы! Это невозможно представить, что мы от них выслушиваем! Но это тоже, в общем, проблема. Я боюсь, профессиональная черта учителя сегодня – это политический консерватизм, тотальная зависимость и злоба. Да? Мы же раньше вот… Это интересная, кстати, вещь. Мы раньше могли думать, что в политическом консерватизме есть свои привлекательные стороны, – да? – что это целое идейное течение. Да? Но теперь мы видим, что политический консерватизм стабильно приводит к полный человеческой порче и к вырождению таланта, потому что, ну, нельзя строить свою политику на сохранении, а не на развитии, когда любой ценой ты останавливаешь развитие. Это консерватизм современного извода. И видя уже, как это человеконенавистническая идея погубила на наших глазах множество первоклассных талантов, давайте уже признаем, что для учителя это тоже гибельное дело. И учитель, который прорабатывает учащихся за хождение на митинги, – это учитель, который дискредитирует профессию и не место ему в школе.
А. Кузнецов
―
Ну, вот раньше всё-таки, я вспоминаю, наши с Вами школьные годы, они одни и те же.
Д. Быков
―
Да.
А. Кузнецов
―
Как-то вот общее место на своих собственных личных детях учителя дома срывались, и была такая, и есть такая серьёзная проблема – дети учителей…
Д. Быков
―
Проблема. Да. Учитель – это неприятный родственник. Да.
А. Кузнецов
―
Да, да, да. Очень неприятный, особенно если ты учишься в той же школе, где работает твоя…
Д. Быков
―
Да.
А. Кузнецов
―
… мама, это вообще беда.
Д. Быков
―
Да.
А. Кузнецов
―
Вот.
Д. Быков
―
Но мы, слава Богу, избежали.
А. Кузнецов
―
Да, Вы избежали. Я в свое время избегал, как мог, так сказать…
Д. Быков
―
Но это не легко.
А. Кузнецов
―
… расходился со своими детьми…
Д. Быков
―
Но это не легко.
А. Кузнецов
―
… по разным школам. Ну, вот всё-таки мне кажется, может, это потому, что много времени прошло, это всё подернулось каким-то таким розовым флёром. Мне кажется, что учителя конца 70-х – начала 80-х лучше умели держать себя в руках, чем нынешние.
Д. Быков
―
Да я вам больше скажу. Они поощряли гражданскую активность. Они поощряли самостоятельное мышление. Учитель, который ругал бы ученика за собственное мнение в 70-е – это почти немыслимо.
А. Кузнецов
―
Выглядело анахронизмом.
Д. Быков
―
Это выглядело анахронизмом. Да. Это вот такая была, помните, училка в «Доживем до понедельника»…
А. Кузнецов
―
Конечно. Прекрасно. Да.
Д. Быков
―
… антагонист Мельникова, которая как раз вот ругает за… Это был, в общем, персонаж такой… такой диплодок, динозавр. А сегодня подавляющее большинство требует четкого выполнения… следования пунктам, упомянуть то и это, соблюсти абсолю… формы, эпиграф и три пункта. Понимаете, вот это отвратительно. Но… А с другой стороны, а где учителю взять силы и энергию на творчество, хотел бы я знать? Где у нас сегодня методические совещания для учителей? Где у нас книги, в которых учитель мог бы освоить новую методику? Где у нас директора типа Сухомлинского? И даже школы типа 57-й? Школы с великими прорывами, надо сказать, у нас компрометирует велико возможно. Что после этого ждать от учителя рядового?
А. Кузнецов
―
Ну, вот очень многие как раз наши коллеги жалуются на то, что да, в последнее время как только скажешь «учитель», это ты сфальсифицировал выборы, это ты педофил пришел в школу, понятно зачем, это ты… 5-е, 10-е.
Д. Быков
―
Ну, с этим…
А. Кузнецов
―
От чего это всё? Почему так радостно бросились…
Д. Быков
―
Топтать учителя?
А. Кузнецов
―
Да.
Д. Быков
―
Это легко объяснить. Видите ли, я действительно не понимаю, каковы стимулы у сегодняшнего молодого человека прийти в школу. Или он педофил естественно, или он надеется примазаться к политике партии и правительства и сделать карьеру на этом, или просто он больше нигде не пригодился. Извините, уж как он пошел в педвуз. Да? Ужасно об этом думать. Ну, правда, вот почему учителя чаще всего считают педофилом? Вероятнее всего потому, что общение с детьми – это единственный бонус, который ему достался. Кроме того есть огромное количество родителей педагогически совершенно неграмотных, родителей, которые спихивают ребёнка в школу, чтобы им не заниматься, и они предъявляют к учителю массу требований, совершенно забывая, что главные базовые навыки ребёнок получает в семье. Навыки отношения к миру закладываются там. Если интернат, ради Бога. Если лицей, пожалуйста. Но это не лицей. Да? И он приходит из школы и видит то, что видит, понимаете. Поэтому упрекать учителя в том, что он не готовит ребенка в нравственном отношении, вы посмотрите, какие уроки вы даете ему в собственной семье, уроки абсолютного рабства. Это то, о чем Пушкин писал, почему ребёнок должен расти вне семьи в записке о народном воспитании. Потому, что семья – это школа рабства. И он получает, смотрите, как правило, родителя, срывающегося на всех окружающих, перманентные конфликты естественно, и самое главное – школу лицемерия, школу двойной морали. Дома говорим одно, на работе – другое. Чего вы после этого хотите от школы? Ребята, все навыки заложены дома.
А. Кузнецов
―
Ну, вот смотрите, ведь действительно великолепный ряд выдающихся умов от Томаса Мора, а на самом деле гораздо раньше, конечно…
Д. Быков
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
… через Пушкина к братьям Стругацким…
Д. Быков
―
Да.
А. Кузнецов
―
… у которых тоже были интернаты…
Д. Быков
―
Идеи лицея. Конечно.
А. Кузнецов
―
Да, идеи лицея и так далее.
Д. Быков
―
Ну, лицей – это главная русская педагогическая утопия. Я не настаиваю на том, чтоб ребенок жил в лицее, но пусть он ночевать приходит домой, а всё время будет занят. Он должен быть школе занят постоянно. Опять-таки где взять учителя, который будет с ребёнком готов заниматься так, как занимались учителя лицея Стругацких, ночами просиживая над книгой и готовясь им дать полный ответ? Это должен быть человек либо дьявольским мотивированный, фантастически озабоченный профессией… Таких нет. Или очень мало. Или это должен быть, простите, человек, материально стимулируемый так, что… Ведь, извините, наслаждаться работой с учащимися могут далеко не все. Педагогические потенции, потенции общения с ребенком есть не у всякого учителя. Да и к тому же скажу Вам честно, далеко не с всяким классом можно интересно поговорить. Мне повезло, у меня сейчас есть два класса, с которым я отвожу душу. До этого был класс, с которым я вот мог вот башкой биться об стенку, они всё отзубривали, все говорили, что надо, но диалога у меня не было, потому что… не потому, что я плохой или они плохие, ну, у них другие интересны. Поэтому я боюсь, чтобы… ещё чтобы растормошить сегодняшнего ребёнка, чтобы с ним поговорить на его языке, чтобы знать его субкультуры, учитель должен предпринимать настоящие погружения. Но боюсь, что таких учителей я пока не встречал.
А. Кузнецов
―
Почему вся эта ситуация, во что она будет дальше выливаться, как Вам кажется? Пока то, что мы с Вами на пару описали, это какой-то… абсолютно безысходность.
Д. Быков
―
Нет. Как сказал Глеб Павловский, в России нет ничего более долговременного, чем «пока». Вот это… Мы думаю, что это будет пока, а это будет всегда. То есть это очень долго. Это может никаким кризисом не разрешаться. Это может приводить к всё большему расхождению, к всё большему отсутствию общего языка у учителя и класса. Ну, это нормальная ситуация. Слушайте, при Брежневе это ситуация началась, вот если так брать, отсчитывать от 68-го года с фильма «Доживем до понедельника», она 20 лет и длилась, и ничего в этом не было ужасного. Ну, были школьные травли. Была патологическая детская жестокость. Было озверение на всех уровнях жизни. Ничего, жили с этим. Потом пришла Перестройка, и тем слаще всем показалось свобода. Значит, надежда только на одно. Все спрашивают, что будет после Путина. После Путина будет лучше. Вот и всё. А остальное неважно. Будем надеяться. Это плохая ситуация может оставаться плохой очень долго, не приводя ни к какому фазовому переходу. Это возможно.
А. Кузнецов
―
Молодой человек, который сегодня сознательно выбирает школу, потому что он действительно хочет реализовать, вот дал ему Бог, этот самый интерес к работе с детьми.
Д. Быков
―
Педагогический дар. Да.
А. Кузнецов
―
Да, некий педагогический дар. И он хочет… Он понимает какие-то, не все, конечно, какие-то угрозы, которые профессия, так сказать, в себе несет. Что можно ему посоветовать, как ему вопреки ситуации его искусственно сохранять?
Д. Быков
―
Ну, знаете, единственное, что… Ну, 1-й совет, конечно – сменить профессию. Это единственное. Когда мне говорят: «Куда сейчас пойти честному журналисту?» Двумя словами можно ответить на это вопрос. Там менять профессию. А если говорить серьезно, то единственная ситуация по всей видимости – это как-то поддерживать в себе искусственно, не скажу любовь, любить не надо, но нужно радоваться общению, получать какой-то интерес общения. Понимаете, то, что наша профессия похожа на экстремальный спорт – это довольно очевидно. Мы с Вами это знаем. Но люди же наслаждаются горными лыжами, это приносит им какие-то вот приятные эмоции, соответственно и учитель должен находить радость и в своем положении. Вот и все.
А. Кузнецов
―
Вот на этом образе…
Д. Быков
―
Мы должны прерваться на рекламу…
А. Кузнецов
―
… горные лыжи – да, – мы прерываемся на 5 минут на новости и короткую рекламу. Оставайтесь с нами.**********
А. Кузнецов
―
Мы вновь в эфире. Вновь в эфире передача «Родительское собрание». В студии Дмитрий Быков и Алексей Кузнецов. И мы остановились на вопросе о том, как человеку, который… молодому в 1-ю очередь человеку, недавно пришедшему в школу, который пришёл туда не за деньгами, не за карьерой, потому что глупо сегодня искать там и то, и другое, а пришёл именно за смыслом, как ему постараться это не растерять. 1-й… 1-я рекомендация от Дмитрия Быкова?
Д. Быков
―
Ну, поддерживать в себе интерес. Понимаете, ведь общение с детьми… Ну, всем кажется, что можно, сколько угодно говорить, что наша профессия подвижническая, но кто умеет вот как те же горные лыжи, это удовольствие. Во-первых, с детьми чисто физически легче пребывать, чем со стариками. Они здоровы, бодры, они заряжают тебя молодостью. Перед ними стоят серьёзные проблемы. Наше поколение, встречаясь, уже говорит о бабках и о здоровье, а детей ещё волнует любовь, смысл жизни, освоение пространства. С ними интересно. Это вот первое.
А. Кузнецов
―
При чем о бабках и о деньгах, и о бабушках – жёнах.
Д. Быков
―
И а бабушках и женах. Совершенно верно. Но мы не такие еще с Вами старики, но, конечно, разговоры о здоровье и деньгах невыносимы. Второе, что вот из числа преимуществ профессии: дети обладают свежим, незамыленным взглядом на многие вещи. Это касается и математики, и особенно литературы, и прежде всего истории. Мне безумно интересно говорить об истории, потому что они задают правильные вопросы типа: а почему общество это терпело? Да? А почему бы ему это было не терпеть? Ведь это очень комфортное состояние радоваться тому, что каждую ночь забирают соседа. Когда кончаются соседи, могут забрать и тебя, – да? – но предыдущие 10 ночей ты ликовал. Потом каким образом опять-таки можно подсчитать эффективность того или иного правительства? Да? В выгоде, которую приобрело государство, в числе жертв, которых оно потратило, в квадратных километрах, которые оно захватило. Это неинтересно. Поиски критерия, концепции… У нас почему сейчас хорошее время? У нас идеология носится в воздухе, но она не сформулирована. Поэтому дети как бы формируют ее для себя заново. Зачем учиться? Какие нужно мотивации для этого? В чём смысл изучать математику, если у тебя не лежит к этому душа? Я иногда задачи Сканави решаю просто для того, чтобы держать себя в тонусе. Всё-таки я золотой медалист, и кое-что я помню. А математику за тем учить надо, что она ум в порядок приводит. В филологии нам, в общем, замечательные открываются перспективы, потому что очень многих персонажей начинаешь понимать по-новому, начинаешь задумываться о Лопахине. Лопахин, оказывается, был неправ. Права была Раневская. Потому, что вот он сделает на месте вишневого сада что-то, а через 13 лет это все уничтожится. А она уехала в Париж и правильно сделала. В общем, можно подумать как-то. Поэтому время, оно благоприятствует свежему взгляду и увлекательным разговорам с детьми, если вы умеете задать им увлекательным вопрос. Я не говорю уже о том, что ведь никто вам не возбраняет говорить с ними, например, о Гарри Поттере, о «Фантастических тварях». Вообще я за то, чтобы говорить на уроках с детьми о чём угодно, лишь бы им было интересно. Чтобы вы не преподавали, вы можете обсуждать с ними современность, не навязывая своих взглядов. Но сегодня школа – это единственное место, – единственное! – где может быть легальный дискуссионный клуб.
А. Кузнецов
―
Вот Вы упомянули фильм «Доживём до понедельника».
Д. Быков
―
Да.
А. Кузнецов
―
Там герой Тихонова Илья Мельников переживает определенный кризис, который мы не знаем точно, чем он вызван, там можно разные предположения ставить…
Д. Быков
―
Гениально сформулировал Игорь Старыгин…
А. Кузнецов
―
Так.
Д. Быков
―
«Это учитель истории, которому надоело преподавать эту историю».
А. Кузнецов
―
Может быть, и это. А, может быть, какие-то личные накопились… А, может, ещё что-то…
Д. Быков
―
Ну, КПД низкое…
А. Кузнецов
―
КПД низок. Там просто устал человек в конце концов. Да?
Д. Быков
―
Да.
А. Кузнецов
―
Вот он находит, так сказать, способ, ну, как-то попытаться избыть это всё, в общем, грубо говоря, прооравшись. Да? На протяжении 2-х дней он находится в состоянии почти постоянной истерики.
Д. Быков
―
Ну, не только истерики. Вокруг него есть любовь. Это как уже…
А. Кузнецов
―
Да.
Д. Быков
―
Его давит с разных сторон разное, но его проблема в том, что говорит: «Мой КПД мог быть гораздо выше. Я их учу, а жизнь учит их противоположному». Да? Но это, понимаете, в чём был глубокий смысл названия? У нас была Оттепель. Кончилось воскресенье. Мы дожили до понедельника. Как нам жить в условиях понедельника? Как нам жить в условиях этих будней? И тут вот парадоксально, но фильм говорит: дети – наши союзники, потому что жизнь свою, а мы свое, и им с нами интересно. Костя Батищев всё равно терпит историческое поражение. Да? И всё равно Оля Остроумова, условно говоря, от Старыгина пересаживается к Шестопалову. Вот…
А. Кузнецов
―
Хотя мы прекрасно понимаем, что в понедельник она сядет к Старыгину.
Д. Быков
―
Мы… Мы понимаем, что она вернется, но на какой-то момент Шестопалов побеждает. И, кстати говоря, учитель может в детях найти союзников. Не надо, конечно, делать из них секту, но единомышленников из них сделать можно. Понимаете, они… вот надо учителю понимать, дети – не враги, дети потенциально на твои старания против директора, против начальства, против родителей, против политики, они твои, и ты их, и они не дадут тебе сдохнуть.
А. Кузнецов
―
Совет молодому учителю. Вот ты чувствуешь, что ты вот-вот сорвешься не на этого, так на того. Да? Что-то подходит. Не ненависть к конкретному ребенку, а просто вот ты в таком нервном состоянии. Как попытаться это предотвратить? Что можно сделать? Как, что называется, выдохнуть?
Д. Быков
―
Я в таких случаях перехожу на такие темы, на которых я могу легально проораться. Ну, вот, например, там я преподаю литературу сейчас начала века. Я дохожу до сборника «Вехи» и говорю все, что я о нем думаю. Да, это мне нравится. Да. Или там можно проораться на теме Горького, можно на теме Маяка. Очень хорошо, если вы филолог, если вы словесник, очень хорошо бывает почитать вслух Маяковского, там особенно «Вам», «Нате». Вот такие вещи.
А. Кузнецов
―
Да, да.
Д. Быков
―
Историку тоже легче. Наш историк Страхов, человек совершенно гениальный, он когда говорил о фашизме, все свои личные антипатии прокрикивал там. То есть можно это как-то транспорнировать, наверное, к теме урока. Если же вот это… вот это серьезно. Если в классе у вас сидит так называемый антилидер, человек, который прицельно вас травит и мешает вам, вы имеет полное моральное право применить к нему любые темные искусства, если возвращаться к Гарри Поттеру. Вы можете любой круциатус ему устроить. Вы учитель, вы в своем праве. Он мешает вам работать. Вы можете его публично унизить. Вы можете его обломать, разумеется, без рук, но публично унизить антилидера – это милое дело. Они же всегда такие самовлюбленные. Они жутко лажаются. Он придумывает вам мерзкие клички. Он… Ну, это Градусов из «Географа». Там географ просто тряпку ему прижал. Это делать не надо, потому что это фильм об учительском непрофессионализме.
А. Кузнецов
―
Абсолютно.
Д. Быков
―
Грубо говоря.
А. Кузнецов
―
О полном.
Д. Быков
―
Да. Надо уметь его немножечко потоптать…
А. Кузнецов
―
Обойтись без тряпки.
Д. Быков
―
Обойтись без тряпки, но из него сделать тряпку, показать его полную безграмотность, его тупость, показать его не изобретательность. Вы учитель, вы взрослый, вы многое умеете. Помните об этом. Да? Во всяком случае не церемоньтесь с подонками, потому что он сегодня травит вас, а завтра он пойдёт в большую жизнь и будет травить остальных. Не надо. Остановите.
А. Кузнецов
―
Фрустрация есть и у родителей, у большинства. Да? И естественно, что в ситуации, когда у них не получается и с подростком, собственным ребенком…
Д. Быков
―
Она на вас.
А. Кузнецов
―
А с ними почти всегда с этими подростками не получается. Большинство родителей… Вот мне безумно повезло. У меня был последний класс, где у меня были мудрейшие родители, которые по крайней мере могли постараться объективно взглянуть на ситуацию. Но я прекрасно понимаю, что это редчайший случай. Да? И в этой ситуации вот понятно же, что ребёнок придёт домой, родители займут скорее всего его сторону, и вы оказываетесь… У вас кругом противники.
Д. Быков
―
Да.
А. Кузнецов
―
Администрация скорее всего не союзник, если это не мудрая администрация…
Д. Быков
―
Не союзник. Не союзник. Да.
А. Кузнецов
―
Родители – противники, дети – противники. Кто ваши союзники, учитель?
Д. Быков
―
Нет, ну, как я уже сказал, дети – идеальные союзники в принципе. Да? Но вот на этом я Паки и Пакина оставил. Учителям нужен какой-то центр, я его называю для себя центр экстремальной педагогики, куда они могут обратиться в случае проблем. Бывают психологические проблемы у врачей, когда он может обратиться к психологу и сказать, что я ненавижу пациентов, я наслаждаюсь муками пациентов. Психологическая реабилитация. Да? У учителя это должно быть. Должен быть методист, которому он может пожаловаться, вот, понимаете, у меня в классе все травят одного, я не могу его защитить. Что делать? Приезжает инспектор, разруливает проблему. То есть вот «прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете». Я абсолютно верю, что пути развития педагогики лежат на путях педагогики экспериментальной и экстремальной. Почему это нужно? Потому, что завербовать туда молодых будет гораздо проще. Вы привлечете их интересной задачей. На факультет экстремальной педагогики я бы пошёл, и это было бы мне интереснее журналистики.
А. Кузнецов
―
Кто может преподавать сегодня на таком факультете?
Д. Быков
―
Психологи, методисты с большим опытом. А, кстати говоря, МЧСники, которые просто владеют навыками поведения в экстремальной ситуации. А и я бы приглашал туда на консультации продвинутых детей. Знаете, вот дети, они очень понимают. У меня был в классе ребёнок, который в нашу школу попал именно в порядке реабилитации, потому что он подвергался дикому буллингу там. Очень был умный, очень сильный, очень агрессивный. И его травили, а он отвечал на это дикими вспышками ненависти. У нас он довольно быстро взял себя в руки. Сейчас что он историк довольно известный. Но мне всегда его советы очень помогали, потому что он уже через что-то прошёл и понимал, самые умные дети – это дети протравленные. И вот их бы я приглашал для консультации обязательно. Они уже не покончили с собой и не знают, как от этого удержать других.
А. Кузнецов
―
То, как сегодня общество реагирует на каждый случай, а они довольно разные всё-таки, если в деталях разбираться, на каждое сообщение о том, что вот опять где-то ребенка обозвали, где-то ребенка стукнули, где-то ребенка зажали в угол. Вот я вспоминаю, за 30 лет я один раз поднял руку на ребёнка, причём не от ненависти, а от неожиданности. Я его не видел. Он стоял у меня за спиной. Он не видел меня. Он неожиданно выматерился громко. Я неожиданно дал ему подзатыльник. Тогда это всё закончилось тут же, не начавшись, потому что…
Д. Быков
―
Молодец.
А. Кузнецов
―
Да. И мальчик был… Он понял, за что он получил подзатыльник. И я как-то смутился. И дети поняли, что это не со зла. Сегодня я прекрасно понимаю, что как только происходит такое, у всего коридора начинается праздник, потому что кто-то в этот момент снимал, просто пейзаж снимал, – да? – это попало и может быть залито в YouTube…
Д. Быков
―
Вы знаете, Леш, я думаю, что было бы, кстати, гораздо остроумнее, если б Вы ему так цветисто и забористо, как он бы не мог. Фильм «Председатель» помните?
А. Кузнецов
―
Конечно. Хороший ты мужик, но не орел.
Д. Быков
―
Да. И там он произносит это. Не единого звука мы не слышим, но мимика Ульянова очень красноречива.
А. Кузнецов
―
Да.
Д. Быков
―
Вот так и надо. Я думаю, что, кстати, дети, они вообще более чуткие к тому, если вы как бы бьете их их же оружием, если вы их троллите. Да? Но вот здесь Вы подняли вопрос очень важный. Вот казуз сестер Хачатурян. Только что Каныгин в нём довольно подробно разобрался. Ну, и хотя большинство сведений-то было уже известно. Ну, просто это хороший очерк. И вот мы видим два типа реакций в ситуации, которая абсолютно…
А. Кузнецов
―
Давайте напомним в 2-х словах, в чем казус.
Д. Быков
―
Сестры Хачатурян убили своего отца.
А. Кузнецов
―
Да.
Д. Быков
―
Это казус был абсолютно очевиден. Он был явно психически неадекватен. Он их бил, распылял им в лицо перцовый газ и заставлял заниматься, простите, фелляцией. Это называл полезным массажем. Значит, сексуальное принуждение доказано. Физическое и психическое насилие доказано. Психическая неадекватность доказана. Общество разделилось. Половина пишет, что он их кормил и содержал, и они должны были, значит…
А. Кузнецов
―
По гроб жизни ему…
Д. Быков
―
По гроб жизни. Да. Другие пишут, убить такого отца к свиньям, девушек наградить. Ну, то есть этической реакции в кривом обществе, ещё раз говорю, нет. Оно кривое всё. Значит, сегодня нет ситуации этически однозначной, когда… Вот посмотрите, вот учитель ударил ученика. Да? Общество готово, увидев эту ситуацию по телевизору, взять точку зрения ведущего. Своей точки зрения у него нет. Можно сказать, что довели, не было вариантов. Можно сказать: ах, сука, педофил! Простите. Да? Пошёл туда и… Ясно, чтобы насиловать детей. То есть общество дико готово подхватить любую…
А. Кузнецов
―
Люблю травлю.
Д. Быков
―
… внятно артикулированную точку зрения. Вот в этом кошмар. Ну, и что здесь можно в таком обществе делать? Значит, естественно со всех сторон подпираться аргументами. Ничего другого здесь быть не может. И надо просто привыкнуть к тому, что да, это общество, которое травит, оно постоянно ждет жертву. Мы живем сегодня в обстановке, когда любая публикация о любом человеке готова привести вот к этой ситуации травли. Вам страшно будет выйти на улицу. Вам будут плевать в глаза. На завтра забудут. У такого сетевого сообщества очень короткая память, но травля будет в любом случае. Сегодня травля – единственная форма функционирования социума. К этому надо привыкнуть. К этому надо готовиться. Значит, ну, что здесь можно сделать? Понимаете, пианист Петров, человек, страдавший избыточным весом и наслаждавшийся им, рассказал один анекдот. Когда толстуха приходит к врачу: «Что мне делать с фигурой?» - «Донашивайте».
А. Кузнецов
―
Донашивайте.
Д. Быков
―
Что делать с этим обществом? Донашивайте. Понимаете, оно уже износилось, оно скоро… Это все скоро кончится. Но пока это не кончится… Что делать зимой? Кутаться в шарф.
А. Кузнецов
―
У Вас, наверное, не бывает проблемы, поскольку Вам есть… Я имею в виду проблемы такой вот, ну, профессиональной депрессии, потому что Вы постоянно переключаетесь…
Д. Быков
―
Да.
А. Кузнецов
―
… от одного вида деятельности к другому, к третьему и так далее. У большинства учителей такой возможности нет. Да? Они…
Д. Быков
―
Во-первых, она может появиться. Они могут найти себе второе занятие и реализоваться в хобби. Во-вторых…
А. Кузнецов
―
И Вы бы посоветовали это сделать? Это облегчает жизнь.
Д. Быков
―
Ну, конечно, человеку надо играть на многих полях. Но это 1-е. А 2-е, Леш, знаете, всё-таки вот есть только две профессии, которые помогают в процессе как-то исцелиться. Это актер, когда выходит на сцену, и учитель, как он входит в класс. У меня бывают ситуации, когда я приезжаю в школу с омерзительным самочувствием. Да? Вот давеча я туда пришёл с таким бронхитом, до сих пор не вполне прошедшим, и детей видеть не хочется, и говорить невозможно. И будь она проклята эта работа! Был Маяковский как раз, значит. Да? Первый вопрос, заданный мне про Маяковского, чем объяснить эту дикую агрессию в молодости у здорового человека. И пошло, пошло, пошло. И поговорили и как… и вышел здоровый и, знаете, без всякого аспирина. То есть я боюсь, что мы просто недооцениваем физический потенциал этой профессии. Час в умном классе гораздо лучше лечит, чем 2 часа в СПА. Поэтому, наверное, давайте… давайте использовать нашу каторжную работу как некоторый физический заряд.
А. Кузнецов
―
Обращение к родителям, вот о чём бы Вы хотели… Не родителей своего класса, которых Вы знаете – да? – в лицо и не только в лицо…
Д. Быков
―
Да.
А. Кузнецов
―
А вот к неким нашим современникам, ведь большинство нынешних родителей школьников – это люди нашего примерно с Вами поколения, ну, чуть помоложе там, может быть.
Д. Быков
―
Вот одну вещь я могу сказать, которую тоже, наверное, не надо было бы говорить. Так получилось, что я преподаю в достаточно, ну, не скажу элитной школе, но всё-таки в школе с довольно состоятельными детьми. Многие учителя, всё-таки зная какие-то мои книги, и многие родители особенно смотрят с полным непониманием, зачем я это делаю, ну, и относится к нашей профессии довольно снисходительно. Это…
А. Кузнецов
―
В смысле, зачем Вы преподаете?
Д. Быков
―
Да, и зачем…
А. Кузнецов
―
Не зачем Вы книги пишете.
Д. Быков
―
И зачем вообще это делать. Да? Значит, ребята, что я хочу сказать? Наша профессия главная. Это нам вы отдаете самое дорогое, что у вас есть – своих детей. Нам вы их доверяете. Учитесь эту профессию уважать, понимайте ее значение и свою зависимость от нее. Не смотрите на учителя как на педагога. Педагог – это в Древней Греции...
А. Кузнецов
―
Раб.
Д. Быков
―
… раб, сопровождавший ребенка в школу. Значит, мы не педагоги. Мы это… Как я, кстати, вот в гимназии давеча детей спросил, чем отличается педагог от педофила. Помните, да?
А. Кузнецов
―
Ну, да. Тем, что…
Д. Быков
―
Педофил детей любит. Да.
А. Кузнецов
―
По-настоящему.
Д. Быков
―
Вот почему я настаиваю на том, что любить не надо, надо воспитывать. Надо помнить, педагог – это не ваш раб. Учитель – это главный человек в обществе. Ребята, относитесь к этому с уважением. Мы обладаем даром внушения. И если мы им скажем то, что хотим, вы их не переубедите. Мы будем моральным авторитетом. Учитесь нас уважать с нами сотрудничать.
А. Кузнецов
―
Вот в любом уважающем себя зоопарке на вольерах висит – да? – детей… зверей не кормить.
Д. Быков
―
Не кормить. Да.
А. Кузнецов
―
Вот появилась буквально несколько недель назад подобная надпись и на…
Д. Быков
―
Детей не кормить?
А. Кузнецов
―
Нет. Нас не кормить. И на нашем вольере, кроме канцелярских принадлежностей, цветов никакие другие подарки не разрешены.
Д. Быков
―
Да, есть такое.
А. Кузнецов
―
Даже вот такими мелочами, даже вот буквально вот нечем уже больше уесть, но вот этой ерундой напоминают, вы обслуга, вы обслуга, вы обслуга.
Д. Быков
―
Ну, а мне в это смысле везет. Мне всегда дарят книжки, как правило, неплохие. А что мне еще подарить? Я не курю. Совершенно не пью. Конфеты как-то… Ну, не женщина я. Цветы вообще смешно. Поэтому книги или какие-то хорошие пластинки. Это я с удовольствием принимаю, потому что это способствует моему интеллектуальному развитию. Да.
А. Кузнецов
―
Я к тому, что сколько бы мы не говорили на нашей замечательной радиостанции о том, что…
Д. Быков
―
Ну, это унизительно.
А. Кузнецов
―
… если вы относитесь к учителю как к обслуге, то тогда не ждите от него не подвижничества…
Д. Быков
―
Да.
А. Кузнецов
―
… ни сколько-нибудь серьёзной работы. Он будет номер отбивать в лучшем случае. Да?
Д .Быков
―
Конечно.
А. Кузнецов
―
Но государство-то и значительная часть общества как раз радостно подхватили эту мысль, что образование – это сфера услуг.
Д. Быков
―
Да, подхватили радостно. Точно так же, понимаете, в свое время новые русские поехали за границу, радостно подхватили мысль о том, что стюардессы или портье – это их рабы, и можно к официантам относиться как халдеям. Ну, раб всегда хватается за возможность кого-либо ещё обрабить, ещё больше. Да? Но это, прости, Господи, за такую аналогию, но после Кенгирского восстания, что зеки первым делом построили в захваченной ими зоне? Карцер. Вот человек несвободный, человек рабского сознания, он будет всех считать рабами. Но у меня вся надежда на то, что большинство родителей все-таки понимают власть учителя и ещё по школьным годам помнят благоговение перед ним. И я не встречал вот такого массового отношения как к обслуге. Они понимают, мы что-то такое умеем. Помните, как вот Мандельштам говорил: «Сталин нас побаивается. Все-таки мы шаманы. Вдруг мы чего-то нашаманим». Вот отношение к педагогу, оно такое. Раб-то он раб, но всё-таки чёрт его знает, что он умеет. Поверьте мы умеем. Нас этому учили.
А. Кузнецов
―
Вот нам практическая рекомендация, нам нужно периодически…
Д. Быков
―
Вот именно.
А. Кузнецов
―
… их поддерживать в этом обаянии, да?
Д. Быков
―
Да. Да.
А. Кузнецов
―
То есть серой…
Д. Быков
―
… не удержать.
А. Кузнецов
―
То серой запахнуть, – да? – то невзначай зеленым пламенем полыхнуть.
Д. Быков
―
Надо немножко понимать, что учитель – это действительно немножко волшебник. И для меня никогда не было общение с учителем просто. Для меня он всегда стоял на определённом пьедестале, кстати, как и большинство моих учителей. Я мог с ними спорить, но я понимал, что это человек немного необычный. У него даже физиология другая. Он может себя заставить работать в любой обстановке. Он владеет собой. Это, понимаете, я вообще считаю, что такое отношение к учителю как к шаману, оно правильно, мы ребята непростые. И если мы захотим, мы ваших детей такому научим, что вы уже ничего не переправите.
А. Кузнецов
―
Но мы должны уметь этого шамана сыграть. Мы должны им быть. Да?
Д. Быков
―
Мы должны уметь это делать.
А. Кузнецов
―
Да.
Д. Быков
―
Разумеется. Мы должны сделать так, чтобы школьник 45 минут смотрел на нас как змея на факира. Слава тебе, Господи, русская литература и русская математика нам в этом очень хорошо помогают.
А. Кузнецов
―
И надо понимать, что если мы срываемся раз, другой, третьй, мы вот эту часть своей ауры шаманской безнадежно…
Д. Быков
―
Нет. Тут…
А. Кузнецов
―
… теряем.
Д. Быков
―
… знаете, вот последнее, что я хочу сказать, Лёш, сделать класс послушным и умным очень просто. Надо внушить детям, что они умны и хороши. Они поверят и будут такими. Надо всё время повышать самоуважение.
А. Кузнецов
―
Это правильно.
Д. Быков
―
А учителя у нас сегодня так себя ведут, потому что им всё время доказывают, что они ничто. Надо помнить, что мы боги.
А. Кузнецов
―
Вот давайте на этой абсолютно, на мой взгляд, 100-процентно с ней согласен, фразой, единственный путь нормального нашего сосуществования…
Д. Быков
―
Это уважать себя и учить их тому же.
А. Кузнецов
―
Да. И соответственно ребята, кто нас слушает сейчас…
Д. Быков
―
Вы тоже боги.
А. Кузнецов
―
Вы тоже боги. Да. И мы тоже вас побаиваемся, потому что мы тоже знаем…
Д. Быков
―
Если вы захотите, вы сделаете нашу жизнь невыносимой.
А. Кузнецов
―
Конечно.
Д. Быков
―
Но кому от этого будет хорошо?
А. Кузнецов
―
Да. Кому от этого будет хорошо? Спасибо большое. Я благодарю Дмитрия Быкова за то, что мы смогли сегодня, в канун праздника поговорить об этой не радостной, но очень важной для нас по крайней мере…
Д. Быков
―
Вполне весёлой теме.
А. Кузнецов
―
Вполне веселой как и всё… как и все ужасы в нашей жизни вполне весёлой этой теме. И всем нам… Всем нам, как нас называют, участникам образовательного процесса…
Д. Быков
―
Удачи в Новом году!
А. Кузнецов
―
Удачи в Новом году и большого-большого человеческого терпения и присутствия духа! Всего вам доброго!