Дожили до понедельника - Евгений Ямбург, Вячеслав Шмыров - Родительское собрание - 2018-09-02
02.09.2018
Дожили до понедельника - Евгений Ямбург, Вячеслав Шмыров - Родительское собрание - 2018-09-02
Скачать
Алексей Кузнецов
―
13 часов 12 минут в Москве. В эфире программа «Родительское собрание». У микрофона Алексей Кузнецов. За звукорежиссерским пультом Светлана Ростовцева. Нас транслирует сетевизор. Нас транслирует YouTube-канале «Эхо Общество». Телефон для ваших смсок как обычно +7 985 970 45 45. Тема нашего сегодняшнего «Родительского собрания»: «Дожили до понедельника». Хотя по идее, конечно, с учетом всех обстоятельств нынешнего 1 сентября нужно было бы, наверное, назвать «Суббота начинается в понедельник». Но так по крайней мере только в Москве, насколько я знаю, в других регионах во многих по крайней мере в субботу пошли дети в школу. Мы говорим сегодня о совершенно легендарном фильме и не только о нем, конечно же, потому что примерно в эти недели исполняется 50 лет выходу на широкий экран, на узкий экран вышел раньше, об этом поговорим, по практически единодушному мнению лучшего послевоенного советского фильма о школе. И я с огромным удовольствием представляю гостей. Традиционный гость нашей программы директор центра образования № 109 города Москвы, заслуженный учитель Российской Федерации, академик Российской академии образования Евгений Ямбург. Здравствуйте, Евгений Александрович!
Евгений Ямбург
―
Доброе утро!
А. Кузнецов
―
И историк кино, кинокритик, кинопродюсер, лауреат премии Союза кинематографистов Вячеслав Шмыров. Здравствуйте, Вячеслав Юрьевич!
Вячеслав Шмыров
―
Здравствуйте!
А. Кузнецов
―
Евгений Александрович, вот дети, которые являются главными на самом героями этого фильма, они Ваши полные ровесники. Да? Они были в 9-м классе, когда снимался фильм, а это зима 67-го года.
Е. Ямбург
―
Да. Ну, я, правда, был в 10-м, но это не имеет значения. Да? Ну, я могу сказать, что у меня к этому фильму вообще особое отношение, потому что, как ни странно, я участвовал в некоем обсуждении, где фильм пытались не пустить.
А. Кузнецов
―
Да.
Е. Ямбург
―
Я объясню. Мама – учительница. Она меня приучала с самого начала к этой профессии, и я давал и уроки иногда, значит…
А. Кузнецов
―
Будучи еще школьником.
Е. Ямбург
―
Школьником, 10-классником. Проверял тетрадки. И она меня взяла в Институт усовершенствования учителей на обсуждение этого фильма. И я замер.
А. Кузнецов
―
А шли полузакрытые такие обсуждения до…
Е. Ямбург
―
Да.
А. Кузнецов
―
… до широкой премьеры.
Е. Ямбург
―
И сегодня это классика, а тогда это… Трудно пробивал фильм дорогу. Ну, высказывания были совершенно потрясающие. Выступала такая опытный методист и говорила: «В этом фильме слишком много секса». Я не знаю, где она там нашла секс, потому что на самом деле, ну, тогда у нас не было секса, как мы знаем, в России. Какие-то намеки были на эротику. «Это фильм безнравственный». Кстати, я думал, что сегодня его тоже с трудом бы пустили. Там есть эпизод, когда расстроенный герой приходит домой и говорит: «Мама, дай водки».
А. Кузнецов
―
Ну, всё, это завернули.
Е. Ямбург
―
Что это за учитель, который просит водки?
А. Кузнецов
―
И с таким, надо сказать, искусством он намазывает масло на ломтик черного хлеба…
Е. Ямбург
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
Да.
Е. Ямбург
―
То есть я видел эти горячие обсуждения. Это одна сторона. Во-вторых, не без влияния этого фильма я и подобные мне юноши бледные со взором горящим пошли в педагогический институт на учителя истории, потому что он выглядел чрезвычайно благородно, тонко. И я даже могу сказать, что вообще какие-то, может быть, вполне сформированных диссидентских взглядов у нас и не было тогда, но фильм-то был по меркам диссидентский, потому что на самом деле там же ставились те вопросы, которые вообще не обсуждались. Да? И эти вопросы вот о цинизме, – да? – о том, какая профессия ценится, какая нет. Там есть совершенно фантастический эпизод, – да? – когда…
А. Кузнецов
―
С Дальвином Щербаковым тогда в машине…
Е. Ямбург
―
Да!
А. Кузнецов
―
Конечно.
Е. Ямбург
―
В машине…
А. Кузнецов
―
Мой КПД мог бы быть и выше.
Е. Ямбург
―
Выше. Да. И так далее. Вот растишь, растишь, а вырастает чертополох. Вообще сегодня тоже это от части может сказать ни один учитель. И так далее. Да? Вы знаете, я когда бываю вот на Новодевичьем кладбище, обычно туда хожу и к родственникам, и к Булату Окуджаве, проходя мимо автора фильма, могилы, я просто кланяюсь. Фильм был прорывный, человеческий фильм. А самое главное, вот эта фраза вот этого мальчика, что самое главное. Главное – когда тебя понимают.
В. Шмыров
―
Счастье.
А. Кузнецов
―
Счастье – это когда тебя понимают.
Е. Ямбург
―
Счастье. Да. Вы знаете, это же, в общем, довольно недостижимая вещь. Это трудно понимать. Вот я с большим трепетом слушаю, потому что я по ночам мало сплю, Ваши передачи. Я не буду называть эту милую девочку, которая вела недавно передачу «Один». Вот. И она попросила вспоминать о 1 сентября слушателей этой передачи. Ну, посыпалось такое количество обид и травм. И вообще детские травмы – это трудно изживаемая вещь. Да? И почти ни одного хорошего слова в адрес учителей… Я с пониманием к этому отношусь, потому что, видимо, эти люди, став невротиками, они ночью не спят. Вот кому повезло со школой, они вот как-то всё-таки…
В. Шмыров
―
Они молчат…
Е. Ямбург
―
… они спят спокойно.
А. Кузнецов
―
Об этом была наша предыдущая передача. Да. Но, кстати говоря, в пандан к Евгению Александровичу я хочу обратиться к нашим слушателям, обиды и травмы, ну, если можете удержаться, сегодня не надо. А вот ваше мнение о фильме, ваши размышления о фильме, о каких-то отдельных его сторонах, пожалуйста, мы с удовольствием ждём по смс или Twitter-аккаунт @Vyzvon.
Е. Ямбург
―
И вот, кстати, раз со мной уважаемый киновед, а я вообще обожаю просто кино и даже виду факультатив по теории истории кино у себя в школе. Да? Совершенно недавно с потрясающим в интервью выступил Гармаш.
А. Кузнецов
―
Да.
Е. Ямбург
―
Он вспоминал свое детство. И вспоминал о том, что вот когда даже внешне видно, что паинькой он не был. Он и сейчас не паинька. Да?
А. Кузнецов
―
Не паинька.
Е. Ямбург
―
И когда его маме жаловались учителя на его там всякое поведение, он рассказывал, мама отвечала как Станиславский: «Не верю», - и окружала его любовью. За то отец не пренебрегал методами, как бы сказал, прикладной педагогики, врезал, как следует.
В. Шмыров
―
Прикладывал.
Е. Ямбург
―
Да, да. Прикладывал.
А. Кузнецов
―
Прикладывал как педагог.
Е. Ямбург
―
За что Гармаш ему благодарен, поскольку он воспитал в нём привычку к труду и ответственное отношение к жизни. Поверьте я не фанатик кнута в педагогике, но я не фанатик и пряника, потому что когда сегодня вот эти благоглупости: учение только с увлечением, всё должно радовать, ты-ты-ты-ты. Ну, ещё что-нибудь…
А. Кузнецов
―
Учение – это труд, а труд не бывает без насилия.
Е. Ямбург
―
Да. И есть весёлые вещи и творческие вещи. Ну, простите, то, что «не» с глаголом пишется отдельно, надо выучить наконец, в конце концов.
А. Кузнецов
―
Хотя это кажется нелогично некоторым…
В. Шмыров
―
… я хотел Ваш вопрос-то…
Е. Ямбург
―
А?
В. Шмыров
―
Вы сказали: «Вопрос к киноведу». А в чем Ваш вопрос?
Е. Ямбург
―
Нет, не воп… А! Это не мой вопрос к киноведу. Этой мой как бы отсыл к киноведу…
В. Шмыров
―
А! Отсыл к киноведу. Понятно.
Е. Ямбург
―
Потому, что на самом деле вот эта тонкая вещь: баланс между свободой и ответственностью – это как два плеча коромысла. А вот сегодня, ну, по сравнению с теми временами, и даже когда я шел в школу… Господи, Боже мой, я стал вспоминать после ночной передачи свое 1 сентября. И так 58-й год. Значит, постригли наголо, только чубчик было разрешено. Ну, в гигиенических целях. Вши могли быть и так далее. Эта фуражка с кокардой, гимнастерка серого цвета с ремнем таким…
А. Кузнецов
―
Армейским совершенно. Да, да.
Е. Ямбург
―
… армейским. Тогда все так ходили, потому что дипломаты, горные инженеры…
А. Кузнецов
―
Были в форме. Да, да.
Е. Ямбург
―
Да, были в форме…
А. Кузнецов
―
Даже лесники и те…
Е. Ямбург
―
Даже… Да. Сейчас это возвращается, кстати, так очень трогательно. Вот. И на самом деле… Да, учительница. Блестящая учительница была Дина Кирилловна Васильева, помню всю жизнь ее, но у них был как у моей мамы свой дресс-код: белая блузка, черная юбка, уложенная коса, значит, на затылке. В общем, а-ля Надежда Константиновна Крупская. Никакой косметики. Никаких украшений. Мама так до конца жизни и ходила в школу, в общем, таким образом. Да? Вроде свободы не было, но ведь эта свобода определяется не рамками. Умные учителя, мудрые, в любых рамках приучены работать. И последнее здесь, вот то, что меня, конечно, возмутило. Понимаете, какая штука? Вот на самом деле я просто думаю и думаю, и думаю вот все время про это, что вот сегодня свободы более, чем достаточно… А, кстати, еще одну вещь помню замечательную: песня прозвучала: «Бегут по общей лестнице, мотив услышав звонкий, ровесники, ровесницы, мальчишки и девчонки». Я тогда не понял, но когда стал директором, что это за общая лестница? Может быть, какая для ВИПов была лестница? Для директоров? Завучей? Да, да. Работников РАНО. И потом 54-го года песня. Впервые отменили раздельное обучение. Да? Мальчишки, девчонки. Девчонки, мальчишки. Мы учимся вместе. Друзья. Да здравствует дружба. Ура! Это радовало. Сегодня многие школы переходят опять на раздельное обучение. Тогда это был глоток… Да, да. Да, да. Тогда это был глоток свободы. Как всё повторяется! И как всё это забавно и заставляет думать.
А. Кузнецов
―
Вот нам тут пришел упрек: «Дорогие! Почти 10 минут Вы говорите о фильме. Пожалуйста, произнесите», - ну, видимо, название фильма. Мы его в названии передачи произнесли. «Доживем до…»
Е. Ямбург
―
«Доживем до понедельника». Да.
А. Кузнецов
―
Вячеслав Юрьевич, вот фильм… Действительно я не встретил ни одного рейтинга в интернете фильмов, советских фильмов о школе, где фильм бы занимал не первое место. Да? Он абсолютно общепризнанный лучший, хотя мне кажется, что советскому кино послевоенному, ну, есть чем похвастаться в этой теме.
Е. Ямбург
―
Да.
А. Кузнецов
―
А «Ключ без права передачи»?
В. Шмыров
―
Это позже.
А. Кузнецов
―
Позже. Но я имею в виду тем не менее…
Е. Ямбург
―
Ну, хорошо. А «Летят журавли»?
А. Кузнецов
―
Нет, я имею в виду о школе. О школе.
Е. Ямбург
―
О школе. Да.
А. Кузнецов
―
Я имею в виду замечательный фильм…
В. Шмыров
―
… был фильм Райзмана «А если это любовь?» Да?
А. Кузнецов
―
«А если это любовь?»
В. Шмыров
―
Это 50-м там…
А. Кузнецов: 8
―
й…
В. Шмыров: … 8
―
й. да? 59-й. Но это как бы… Это разные эпохи. Да?
А. Кузнецов
―
Но тем не менее. Это как бы вот для Вас, специалиста, разные эпохи, а люди-то куском воспринимают. Послесталинское время. Да? Вот.
В. Шмыров
―
… ну, я муссону послесталинское. Оно разное все равно.
А. Кузнецов
―
Ну, я имею в виду советское. Да, конечно. Вот…
В. Шмыров
―
Знаете, кто-то сейчас и советское время воспринимает как единый кусок.
А. Кузнецов
―
Да, это тоже, конечно, бывает.
В. Шмыров
―
А внутри-то там сколько разных подэпох. Правда ведь?
А. Кузнецов
―
Конечно. Вот скажите, пожалуйста, на Ваш взгляд, что обеспечило фильму вот такое место? Это только постановка тех проблем, о которых от части Евгений Александрович уже упомянул? Или в нём есть некая выдающаяся именно киносоставляющая? Он в чём-то был передовым для того времени?
В. Шмыров
―
Ну, Ростоцкий Станислав Львович, он, конечно, абсолютно традиционный режиссер. Абсолютно традиционный. Такого большого кинематографического новаторства в этом фильме, конечно же, нет. Да оно и не требуется, потому что Ростоцкий всегда работал на достаточно большую аудиторию. А любое новаторство – это сужение аудитории, это всё-таки примат…
Е. Ямбург
―
Это артхаус, разгадывание ребусов и многие другие вещи. Да, да.
В. Шмыров
―
Ну, нет, это ему… Это ему как раз было очень не свойственно. Он был человеком своего времени. Ему важна была та аудитория, которая его услышит. Вот поэтому… Что для меня этот фильм? Я вот… Ведь в 68-м году, когда этот фильм вышел, я только пошел в 1-й класс.
Е. Ямбург
―
Ой, какой молодой!
В. Шмыров
―
Ну, уже не молодой. И я смотрел эту картину, конечно…
А. Кузнецов
―
А я родился. Я еще моложе. Тоже в 68-м.
В. Шмыров
―
Тоже… Ну, в общем, и я смотрел эту картину, конечно же, не в 68-м году, она первокласснику ни к чему, я смотрел ее позже. И я вдруг себя поймал на мысли, что я всю жизнь жил в гармонии с этим фильмом, потому что мне… У нас не было такого, именно такого учителя. Но в основном класс учителей был достаточно хороший, высокий. И вот я не смотрел вот это, как некоторые сегодня даже по отношению к этому фильму говорят: вот на экране… А вот жизни все было по-другому. Вот для меня как в фильме, так и на экране. Вот я 10 лет жил, казалось бы…
А. Кузнецов
―
Как в фильме, так и в жизни.
В. Шмыров
―
Да, так и в жизни. Абсолютно… абсолютная – как? – гармоничность. Значит, теперь…
А. Кузнецов
―
То есть у Вас никогда ощущение диссонанса фильма и жизни не возникало?
В. Шмыров
―
Нет, может быть, я жил в каком-то таком олитературенном, придуманном мире, но это благо, если учителя создавали такую атмосферу. Правда ведь? Поэтому здесь…
А. Кузнецов
―
То есть, скажем, как минимум Ваше собственное впечатление – доказательство того, что такое бывало. Это не выдуманное.
В. Шмыров
―
Это… Это, ну, там не именно эти ситуации…
А. Кузнецов
―
Я понимаю. Да. но вот именно…
В. Шмыров
―
Но атмосфера, когда люди жили этой музыкой, этой… этими стихами, этими интонациями. Это… это всё…
А. Кузнецов
―
Этими проблемами между детьми, этими проблемами между учителями…
В. Шмыров
―
Да. да. Конечно. И мы так по-взрослому, и мы не сказали, извините, даже по государственному где-то как дети мыслили. И вот я сейчас вспоминаю, что, скажем, например, вот директор нашей школы и учитель географии, они были оба фронтовики. И я понимал, что директор школы никогда не может сделать замечание учителю географии. А учитель географии все время был очень замкнутый, очень колючий, совершенно отторгающий детей. Но я даже тогда каким-то детским умом понимал, что между ними какая-то внутренняя драма, вот как между может быть этой Светланой Михайловной, которую играет Нина Меньшикова в фильме «Доживем до понедельника», и между учителем, который ей нравится…
А. Кузнецов
―
Мельников. Да.
В. Шмыров
―
… Мельников, которого играет Тихонов. Вот понимаете, я вот… я вот почему-то об этом помню, что вот этот наш директор, он мог всё. Он был и заразительный, и где надо весёлый, где надо очень строгий, где надо педантичный. А вот с учителем географии он никогда… Вот такое ощущение, что они как бы просто сосуществовали. И такое вот впечатление осталось. Значит, за этим что-то стоит. И это тоже есть в фильме. Вот эта вот тема.
А. Кузнецов
―
О Тихонове. Ведь известно, что, во-первых, сам Тихонов не хотел. Он переживал в тот момент определенный профессиональный кризис. Он не был доволен только что, так сказать, исполненной ролью князя Андрея. Вообще его там не взяли, не утвердили на роль, которую он очень хотел. Он очень пессимистически на себя в тот момент смотрел. Полонский видел другого человека. Полонский видел Зиновия Гердта. И не только самого Гердта, он вообще видел своего героя человеком постарше, не таким красавцем. Он об этом прямо говорил. Ростоцкий продавил вплоть до того, что поставил Тихонову ультиматум, если ты мне друг, а они были очень близкими друзьями, если ты мне друг, ты будешь сниматься. Вот в результате это успех или нет? Вот сейчас Вам как кажется?
Е. Ямбург
―
Вы знаете, вот мне просто повезло в жизни, ну, хорошо знать Зиновия Гердта, очень любить его, дружить с этой семьей. Это совершенно потрясающий актер, который, кстати, сыграл маленькую роль учителя физики в другом фильме.
А. Кузнецов
―
Конечно.
Е. Ямбург
―
Да.
А. Кузнецов
―
В «Ключе без права передачи». Конечно.
Е. Ямбург
―
В «Ключе без права передачи». Да? Но я считаю, что это успех Ростоцкого, потому что Гердт – это другая материя актерская. А вот здесь был виден такой же интеллигентный как Гердт учитель. Кстати, очень привлекательный и для девочек, и для мальчиков, что очень немаловажно. Никто не отменял еще такой фактор влияния на детей как…
А. Кузнецов
―
И что оправдывало вот эту вот влюбленность Ирины Печерниковой…
Е. Ямбург
―
Да, влюбленность…
А. Кузнецов
―
… точнее ее героини в него. Да?
Е. Ямбруг
―
И Вы знаете, я имел счастье год назад, не знаю, почему-то не пошла передача у Галкина там быть с Печерниковой. Я на нее смотрел. Какой же это достойный и скромный человек, и она просто красавица была. И есть, кстати говоря, не смотря на прошедшие годы…
А. Кузнецов
―
Я сразу хочу сказать, что мы пробовали пригласить и Ольгу Остроумову, и Ирину Печерникову, и Юрия Чернова. Не получилось. Мы очень хотели позвать сегодня в передачу…
Е. Ямбург
―
Ну, может быть, потому что это снималось на Первом канале. Дай, Бог, может быть, они покажут. Да? Но это действительно такой актерский ансамбль, где просто невозможно вынуть кого-то. И даже словесница, казалось бы, злая, ну, видишь ее трагедию, она же влюблена…
А. Кузнецов
―
Конечно! И она прямо об этом говорит практически.
Е. Ямбург
―
Вот откуда эта бедная методистка увидела сексуальность этого фильма.
А. Кузнецов
―
Вероятно. Конечно.
Е. Ямбург
―
Да, вероятно. Да, да.
А. Кузнецов
―
Вероятно. Вероятно.
Е. Ямбург
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
Как Вам кажется, Тихонов попал в…
В. Шмыров
―
Ну, конечно, его личное смятение, оно легло на ту роль, которую ему надо было сыграть. Да безусловно.
А. Кузнецов
―
А когда-нибудь Ростоцкий как режиссер думал об этом, что вот ему нужен актер в смятенном человеческом своем состоянии?
В. Шмыров
―
Ну, может быть, понимаете, вот может быть, так совпало. Все-таки Вы правильно сказали, они дружили. Да?
А. Кузнецов
―
Да.
В. Шмыров
―
И собственно биографию Тихонову дал не Герасимов. Тихонов «Молодую Гвардию» никогда не считал своим фильмом. А именно «Дело было в Пенькове».
А. Кузнецов
―
Конечно. Конечно.
В. Шмыров
―
Потом Ростоцкий, скажем, снимал, он делал экранизацию «Героя нашего времени». Там Печорина играл Владимир Ивашов, озвучивал его Тихонов. Он без Тихонова вообще не мог обойтись. И я думаю, этот момент, когда ему директор студии дал этот сценарий, Ростоцкому, и в тот момент, когда он естественно переживал за своего друга, вот, видимо, вот этот материал… одно эмоциональное состояние легло на другое эмоциональное… Он увидел, что он… у него есть готовый фильм. Уже видение это было. Гердт, конечно же, герой более камерных интеллигентских историй, и он… И при всей гениальности этого человека он бы, конечно, не имел такого воздействия ни на аудиторию, и фильм бы не стал столь культовым, потому что он действительно…
А. Кузнецов
―
Думаете, нет?
В. Шмыров
―
Нет. Конечно же… У него был фильм «Фокусник» до этого…
А. Кузнецов
―
Конечно.
В. Шмыров
―
… свой замечательный.
А. Кузнецов
―
Ну, что Вы? Да.
В. Шмыров
―
Редчайший фокусник – это который, кстати, Володин обиделся, потому что он считал, что это чуть ли не провал и халтура там. Вот. И так далее. Нет, ну, это, понимаете, это как бы надо бы очень глубоко понимать. А здесь требовалась вот материя вот доступная, понятная всем. Ну, на то они и есть герои нашего времени и актеры, которые…
А. Кузнецов
―
Ну, да. И, наверное, сейчас по прошествии 50 лет представить себе другого Мельникова просто…
В. Шмыров
―
Да уже не возможно.
А. Кузнецов
―
Мы прерываемся на пять минут. Оставайтесь, пожалуйста, с нами и присылайте нам свои мнения о фильме и свои воспоминания.**********
А. Кузнецов
―
Продолжается программа «Родительское собрание». Мы говорим о 50-летнем юбилее фильма «Доживем до понедельника». Меня поправляют, Гердт сыграл в «Розыгрыше». Нет, в «Розыгрыше», правда, в том же 78-м году он сыграл учителя химии, а физика он сыграл именно в «Ключе без права передачи».
Е. Ямбург
―
То есть учителей он наигрался, конечно.
А. Кузнецов
―
Да. Причем как-то то густо, то пусто, что называется. Да.
Е. Ямбург
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
Вот очень трогательная смска из Петербурга: «В 68-м учились в восьмом классе. С подругой купили 3 билета, позвали учителя. Он пошёл. Обсуждали. Спасибо ему. Альтаир Иванович Шаша. Светлая память». Так звали этого учителя.
Е. Ямбург
―
Ой, спасибо. Вот видите, в отличие от…
В. Шмыров
―
Минута…
Е. Ямбург
―
В отличие от «Одна» стали звонить люди, не ушибленные школой.
А. Кузнецов
―
Да.
Е. Ямбург
―
Но Вы знаете, о чем я подумал, Алексей? Я сейчас немножко не иронично. Форма будет такая ироничная. Дело в том, что в этом фильме заложены были мощные методические вещи. Объясняю. Когда учитель истории рассказывает о Шмидте, о личной жизни, о частной жизни, вот то, что мы сегодня говорим, повседневной жизни людей, то, что обогащает любой урок, то, что превращает историю из мертвого сборища дат и так далее, вот в этом фильме тоже было. И клянусь Вам…
А. Кузнецов
―
И то, что настоящий Шмидт, как мы сегодня понимаем, не такой, это важно или нет?
Е. Ямбург
―
Нет. Вы знаете, что? Вот смотрите, я как бы всё про это читал, и, конечно, Шмидт – там фигура очень неоднозначная. Да? Но меня как учителя интересует не это.
А. Кузнецов
―
Да.
Е. Ямбург
―
Вот мы сегодня многое знаем, а именно страстное личностное отношение к этой истории, оно передавалось.
А. Кузнецов
―
Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой.
Е. Ямбург
―
… сон золотой. Да, да, да. Второй момент – вот принципиальность учителей реальности. Вот он должен ставить «двойку», а приходит эта мать и говорит: «Он же родился недоношенным…»
А. Кузнецов
―
Потрясающий эпизод, конечно.
Е. Ямбург
―
«Куда он пойдет?» Вот. И так далее. Это ведь то, о чем мы сегодня думаем, когда имеем дело с детьми. Сегодня мы знаем, что это коррекционные, ну, и так далее. То есть там заложено…
А. Кузнецов
―
Можно я сейчас…
Е. Ямбург
―
Да.
А. Кузнецов
―
… одно мнение прочитаю как раз вот к тому, о чем Вы говорите. Я его нашел на обсуждении на одном из форумов кино в интернете. Вот такое мнение: «Мне всегда сложно ответить на вопрос: твой любимый фильм? У меня много любимых фильмов, но первым делом на ум приходит «Доживем до понедельника». Я обычно его не называю, потому что у меня много любимых фильмов. Но на ум-то приходит он… За что люблю? И за школу совершенно, кстати, не похожую на мою. И за Тихонова. И за директора, Николая Борисовича», - кстати, потрясающая игра Андрея Зимина.
Е. Ямбург
―
Да.
А. Кузнецов
―
«И за Сыромятникова (я приятельствовала в школе с похожим парнем-«шутом»). И за песню про иволгу. И за маму Мельникова с совершенно потрясающей шуткой про дождь. И за тот момент, когда мать двоечника кричит на Мельникова. Вот эту сцену я, стыдно признаться, не могу смотреть без слез… не хочется представать излишне сентиментальной, но это так же пронзает, как «Я мог спасти больше» в устах Оскара Шиндлера».
Е. Ямбург
―
И Вы знаете, эта линия продолжается. Есть очень жесткий фильм, который мало прошел у нас - «Класс коррекции». Это страшный…
В. Шмыров
―
Ивана Твердовского.
Е. Ямбург
―
А?
В. Шмыров
―
Молодого режиссера…
Е. Ямбург
―
Да, да.
В. Шмыров
―
… Алексей…
Е. Ямбург
―
Уже на новом этапе еще более жестко. А тогда это только вызревало. Об этом вообще не говорилось.
А. Кузнецов
―
Вот я прошу Вас обоих ответить вот на какой вопрос. У Дмитрия Быкова есть достаточно давнишняя лекция о Георгии Полонском, и вот, что он говорит: «Я думаю, сценарий Полонского (который в литературном своем виде ничуть не уступает фильму) был о подсознательном ощущении кризиса собственно советского романтизма, о том, как количество пошлости переходит в качество и начинает душить всех сколько-нибудь симпатичных персонажей». Вот Вы согласись, что этот фильм о кризисе романтизма и собственно Тихонов порывает… герой Тихонова порывается уйти из школы именно потому, что его собственный романтизм…
В. Шмыров
―
Безусловно. Безусловно. Это прежде всего стык эпох. Это закат Оттепели. Это переписывание учебников, о чём они говорят очень вскользь, потому что это как раз была жертва. Там осталась фраза…
А. Кузнецов
―
А я в этом году преподаю историю до 17-го года. Да? Вы ее имеете в виду?
В. Шмыров
―
Да. Это, кстати, тоже замечательная фраза, потому что это выдает Тихонова как вот этого человека…
А. Кузнецов
―
Полудиссидента такого.
В. Шмыров
―
Нет, нет. Он полудиссидент, а с другой стороны он человек вот той модели истории, которую еще Ленин прописал. Это история революционных демократов.
А. Кузнецов
―
Да.
В. Шмыров
―
Это Чернышевский. Это… это вот отсюда и этот романтический Шмидт. Это всё ему близко. Я про другое хотел. Там была фраза: «Можно ведь было переписать диссертацию?» Это была главная жертва, которую Ростоцкий принес цензуре, чтобы фильм вышел, потому что там было написано: «Можно ли переписать историю?» Реально история переписывалась. Да? Но в тоже время этот фильм – ворота в новую эпоху и эпоху не безнадежную, что интересно, потому что здесь читают Баратынского, здесь звучат не стихи Маяковского, а стихи… а стихи Заболоцкого.
А. Кузнецов
―
Заболоцкого. Да.
В. Шмыров
―
Понимаете, происходит полная смена вех. Если там, допустим, мы вспоминаем фильмы Оттепели, это обязательно там, если Хуциев, застава Ильича. Это обязательно площади…
А. Кузнецов
―
Да, да.
В. Шмыров
―
… танцы… танцы, так сказать, у Мавзолея…
А. Кузнецов
―
И в «Июльском дожде» сцена ветеранов у Большого театра.
В. Шмыров
―
Москва, Москва, Москва. Да? То здесь посмотрите, в нашем городе дождь, если есть улица, то она, так сказать, либо в вечернее время сумерек, и всё комнатные истории. И это действительно начало новой эпохи. Потом будет и…
А. Кузнецов
―
Причем даже снято не в реальном классе, а в построенной декорации, хотя реальная школа была снята…
В. Шмыров
―
Да, да. Там у нас… Да, да.
А. Кузнецов: 234
―
я. Да, конечно.
В. Шмыров
―
Поэтому это, конечно, стык, но это… это не… И кризис, – да? – человек переживает смятение, потому что все эти идеалы, которыми он жил, ну, по крайней мере в хрущевское время – да? – или там…
Е. Ямбург
―
Трещат уже.
В. Шмыров
―
… трещат, из загоняют в угол.
А. Кузнецов
―
Ирина Печерникова, вспоминая о том, как боролся Станислав Иосифович за фильм, когда ему там 30 – что ли? – правок предъявили необходимых…
Е. Ямбург
―
Ну, да.
В. Шмыров
―
28.
А. Кузнецов
―
28. Да. И вот она вспоминает, только один эпизод переозвучили. Сначала было: «Все напишут, что счастье в труде», - говорил Тихонов про сочинение. Ростоцкому заявили, что с этой фразой фильм просто сотрут, и стало так: «Все напишут, как полагается».
В. Шмыров
―
Ну, так это была речь Брежнева, и у кого-то, что-то…
А. Кузнецов
―
Конечно. Да.
Е. Ямбург
―
Ну, Вы знаете, я тоже немножко отнесусь к этому. Понимаете, это ведь вообще очень странная вещь. Вот ведь что такое там послесталинский романтизм? Он же тоже не пустой был. Ведь это не только вот эти фильмы. Это и песни Окуджавы. Между прочим, это послесталинский сентиментализм.
А. Кузнецов
―
Да.
Е. Ямбург
―
Безусловно. И он многое нам дал. Да? Что это такое? Это ещё и определенная ирония такая мягкая пока. Вот эта фраза: «России с царями всегда не везло», значит, она…
А. Кузнецов
―
Да.
Е. Ямбург
―
… была…
А. Кузнецов
―
После Петра I. Да.
Е. Ямбург
―
… она была, есть и будет актуальной всегда. Но вот здесь я соглашусь с коллегой, потому что – вот как Вам сказать? – есть ещё у меня взгляд специалиста подобен флюсу. Я ж все-таки педагогическими глазами через эту оптику смотрю. Да? Да, наступало время, я бы сказал, такое скептически приспущенное, но педагог не может работать без романтически приподнятого настроения, веря в то, что не смотря ни на что, вопреки всему можно растить нормальных детей. Поэтому я не увидел в этом какого-то… Ну, как Вам сказать? Ну, понятно, что там чернухи не было. Чернуха появилась позже. Да? Но безысходности там тоже не было.
В. Шмыров
―
Нет, не было.
Е. Ямбург
―
Не было. Да.
А. Кузнецов
―
Какая же безысходность с таким открытым финалом замечательным, что увидимся в понедельник.
Е. Ямбург
―
Да, да.
В. Шмыров
―
А, кстати, слащавый финал. Я вот сейчас пересмотрел…
А. Кузнецов
―
Может быть, да, чуть-чуть…
В. Шмыров
―
Когда все веселятся, и вроде как все решено.
А. Кузнецов
―
Да.
Е. Ямбург
―
Ну, знаете, Александр Сергеевич тоже любил счастливые концы там в «Капитанской дочке»…
А. Кузнецов
―
Так, может быть, это один из этапов стратегии Ростоцкого за отбивание фильма. Да.
В. Шмыров
―
Может быть. Вообще ведь для Ростоцкого с этой картины и началось его настоящее время в кинематографе. Потому будут «А зори здесь тихие»…
А. Кузнецов
―
Да.
В. Шмыров
―
Потом будет «Белый Бим, черное ухо». Это его лучшее время…
А. Кузнецов
―
Да, да.
В. Шмыров
―
… потому что, ну, там «Дело было в Пенькове», таких картин было много.
А. Кузнецов
―
Да.
В. Шмыров
―
Хотя это замечательная картина. И вот с этой картины начинается его признание, прорыв…
А. Кузнецов
―
Да, да.
Е. Ямбург
―
Ну, Вы знаете, вот я вот, если сравнивать эти два фильма «Белый Бим» и вот этот, я, конечно, поставлю выше.
В. Шмыров
―
Конечно.
Е. Ямбург
―
Потому, что всё это, извините, слезовыжимание…
В. Шмыров
―
Да, я согласен.
Е. Ямбург
―
… это всё-таки удар ниже пояса. Это всё-таки приемы, ну, лобовые.
А. Кузнецов
―
Приемы. Да, именно приемы.
Е. Ямбург
―
Приемы лобовые…
А. Кузнецов
―
Приемы и приемчики. Да.
Е. Ямбург
―
Приемчики. Да.
А. Кузнецов
―
Евгений Александрович, для Вас как для ровесника вот тех мальчишек и девчонок из этого фильма, что сегодня в нём главное вот?
Е. Ямбург
―
Вы знаете, я еще скажу, он никакой актуальности не потерял. Более того сегодня, когда мир стал еще более прагматичным, еще более жестким, изменились даже вот коннотации. Вот посмотрите, вот если в наше время, вот а я же жил тогда и живу сейчас, такие слова как «амбициозный, престижный, карьерный» звучали с отрицательной коннотацией. Значит, ты можешь пойти через трупы и так далее. Сегодня это тренды времени. Всех призывают к конкуренции, к завоеванию пространства и так далее…
А. Кузнецов
―
Чтобы КПД был как можно выше. Да? Как у героя Дальвина Щербакова.
Е. Ямбург
―
Да. А ведь это довольно опасная история. За этим такие бездны сейчас открываются. Я не к тому, что мы можем переломить этот тренд, но, скажем, и с помощью этого фильма и многих других показать, что вот есть же и другая форма у Окуджавы: «Может, и не проживешь счастливо, но зато умрешь как человек». Она, конечно, для детей рановато, но есть ценности повыше, ценности и смыслы. У меня мой один замечательный знакомый, друг… Ну, я собственно… Это Казарновский Серёжа. И у него… И у меня свой театр, и у него театральная там школа и так далее. Он тут звонит намедни и говорит: «Ямбург, я, - говорит, - придумал новую должность у себя в школе: заместитель по смыслу».
А. Кузнецов
―
Да, прекрасно. Прекрасно.
Е. Ямбург
―
Я… я аплодирую просто Сергию, потому что на самом деле важно всё сегодня и рейтинги, и многие другие вещи, финансовые механизмы. Ну, это куда без этого? Здесь…
А. Кузнецов
―
Это ответственный за вечные ценности, я правильно понимаю?
Е. Ямбург
―
Ответственный за вечные… А если говорить о сути педагогической деятельности, я все равно считаю, у нас есть одна единственная задача – мы переводчики с языка культуры на язык современных ребят. А это переводить. Мы исполнители. Мы не творцы. Мы порох не изобретаем. Я не создам фильма «Доживем до понедельника» и многих других, но я смогу разговаривать об этом фильме. И мне нужен этот материал.
А. Кузнецов
―
Вячеслав Юрьевич, вот Вы пересмотрели фильм, как я понимаю…
В. Шмыров
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
… идя к нам на передачу. Вам что-нибудь режет глаз сегодня в этом фильме?
В. Шмыров
―
Ну, немножко есть какая-то благостность в финале, конечно, но я думаю, это, ну, так, может быть, получилось. Но есть какие-то вещи, на которые я впервые обратил внимание.
А. Кузнецов
―
Например?
В. Шмыров
―
Встре… Разговор в актовом зале, когда…
А. Кузнецов
―
Вечер, Вы имеете в виду, сцена, когда…
В. Шмыров
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
… он сидит за роялем.
В. Шмыров
―
… когда играется Григ. И когда Светлана Михайловна не угадывает Воротынского…
А. Кузнецов
―
Воротынского. Да. И говорит, что он поэт 2-го ряда. Да, да.
В. Шмыров: 2
―
го ряда. С тех пор как бы помнится.
А. Кузнецов
―
Да, да.
В. Шмыров
―
Но дальше она говорит, ну, обвиняет его в пессимизме и говорит, что это политически неправильно.
А. Кузнецов
―
А на это он и говорит про историю…
В. Шмыров
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
… до 17-го года.
В. Шмыров
―
И… и вот, понимаете, я в 1-й раз обратил внимание на слово «политический».
А. Кузнецов
―
Ага.
В. Шмыров
―
Это же значит дама из того… Она… И… Как она себя ведет, когда она заходит в учительскую. Она хозяйка. Да, это немножко дурочка. Да, это болтливая. Это, так сказать, сухарь.
А. Кузнецов
―
Да. да.
В. Шмыров
―
Она всё… Но это как бы в рамках того, что должно, возможно, не портит, так сказать, отчётности, общей картины.
А. Кузнецов
―
Да.
В. Шмыров
―
Да и то, что неправильно слова произносит, это всё неважно. Вот этот слишком умный…
А. Кузнецов
―
Это даже народно. Да?
В. Шмыров
―
Вот этот слишком умный. Вот этот слишком образованный. Вот это, так сказать, ее… Понимаете? И это персонаж, который… Она перешла в новое время. Она душой немножечко, так сказать, расслабилась. Она уже не стукачка. Но в принципе персонаж – это абсолютно… И вот это… Через эту фразу я вдруг понял, кто она была, понимаете, какой это замечательный образ, созданный тем более актрисой Ниной Меньшиковой, которая была женой…
А. Кузнецов
―
Образ сложный. Ростоцкий жены не пожалел родной для такой, в общем, не самого…
В. Шмыров
―
Да, да. Он ей подарил лучшую роль.
А. Кузнецов
―
Да, конечно.
В. Шмыров
―
И вот, понимаете, ведь в чем парадокс времени? Ведь фильм, ну, там могли запретить. Да? Значит, выпускали его – да? – очень осторожно через учительскую общественность…
Е. Ямбург
―
Общественность. Да.
В. Шмыров
―
С тем, чтобы как бы прозондировать. А учителя за там. Ну, в целом медленно-медленно он выкатывается.
Е. Ямбург
―
Да.
В. Шмыров
―
Дальше, значит, обеспечивается победа Московского международного фестиваля.
А. Кузнецов
―
Сначала был приз «Лучший фильм года» по версии «Советского экрана».
В. Шмыров
―
А это позже. Это позже.
А. Кузнецов
―
Даже позже, да?
В. Шмыров
―
Для этого фильм… год должен был закончиться. Вот, значит, этот приз, он ручной был, он абсолютно был советский. Ну, это жюри, конечно, имело свою точку зрения, но всё равно там наши приоритеты были прежде всего. Значит, это… это было… Это было как-то продвинуто. И потом государственная премия. И, понимаете…
А. Кузнецов: В 70
―
м году. То есть очень быстро.
В. Шмыров
―
Да. И государство признает то, что потом начинает отрицать, ну, постепенно сдавая позицию за позицией. Да?
Е. Ямбург
―
Давайте не забудем, что уже танки входят в Прагу.
В. Шмыров
―
А! Да.
Е. Ямбург
―
Извините.
В. Шмыров
―
Точно. Точное замечание. Но фильм-то показывают раньше на месяц, там, может быть, на полтора…
Е. Ямбург
―
На месяц…
А. Кузнецов
―
На II Всероссийском съезде учителей.
В. Шмыров
―
Да, да. Это июль.
А. Кузнецов
―
4 июля. Да.
В. Шмыров
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
На полтора месяца раньше.
В. Шмыров
―
Это, кстати, существенно, потому что потом, может быть, было сложнее. Но здесь ларчик открыли…
А. Кузнецов
―
Открыли. Все. Да?
В. Шмыров
―
Да. И загнать картину как бы в обратную…
Е. Ямбург
―
А вот смотрите, вот я… Спасибо, что Вы обратили на это внимание. Это политически неправильно. А Вам не кажется, что сегодня многие наши реакции на многие исторические события особенно излагаемые в школе… Конечно. Получается…
А. Кузнецов
―
Конечно.
Е. Ямбург
―
… такой… такую оценку…
В. Шмыров
―
Это безусловно.
Е. Фмбург
―
… политически неправильную. Вот опять Вы понимаете, как этот фильм продолжает там действовать.
В. Шмыров
―
Да, да. Безусловно.
А. Кузнецов
―
Вот есть два циника в этом фильме. Один циник состоявшийся. Это выпускник, который встречает… подвозит на машине вот героя Щербакова. А 2-й циник формирующийся. Это герой Игоря Старыгина. Да?
Е. Ямбург
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
Но вот тем не менее мне кажется, что он еще незаконченный, из него еще может выйти…
Е. Ямбург
―
Арамис, Арамис.
А. Кузнецов
―
… романтик… Романтик. Это самый из них трезвомыслящий романтик…
Е. Ямбург
―
Да.
А. Кузнецов
―
… Арамис тем не менее. Да? Вот интересно, как, конечно, у Игоря Старыгина, его слава началась всё-таки именно с этой роли, потом уже будет адъютант Мика.
В. Шмыров
―
Ну, и Ольги Остроумовой тоже. Такая красавица…
А. Кузнецов
―
И Ольги Остроумовой, разумеется. Ну, вот Остроумова, по-моему, играет всё-таки несравненно более симпатичный персонаж – да? – чем…
В. Шмыров
―
Да она выбирает. Она приценивается.
А. Кузнецов
―
Они…
В. Шмыров
―
… надо сказать, психология простая…
А. Кузнецов
―
Я тоже… Это же она приценивается не в базарном смысле слова.
В. Шмыров
―
Нет…
А. Кузнецов
―
Она пробует свои силы женские впервые.
В. Шмыров
―
Да, да. Ей важен и этот парень…
А. Кузнецов
―
Конечно, конечно, конечно.
В. Шмыров
―
… может быть, до которого ей дела-то нет. Ну, как вот…
А. Кузнецов
―
А тем более он ей стихи все-таки читает.
В. Шмыров
―
Да, да. Нет, это там все очень важно, конечно.
Е. Ямбург
―
Нет, Вы абсолютно правы. Вы знаете, я, откровенно говоря, ну, может быть, раза два в своей жизни, я всё-таки уже вот только 43 года вот в этой школе директор, – да? – встречал совершенно законченных циников. Не бывает так. За этим всегда какие-то есть… пласты стоят, но я к тому, что, ну… Вы знаете, как вот в христианстве бороться надо с человеком, а с грехом в нем. Да? И в этом смысле 2-я вот эта тир… что душа христианка. Всё-таки у каждого что-то есть, за что можно зацепиться. Только для этого – ой! – требуются такие силы и такое внимание. И каждого можно чем-то взять. Вот я… Вот такой же как этот учитель у меня был учитель русского языка и литературы. Он пришел к нам в 8-й класс. И был он неказистый такой какой-то, и очки диоптрические, и хромал на одну ногу, и ортопедический ботинок. И имя было довольно странное – Адольф. Адольф Александрович Тиханов. Да?
В. Шмыров
―
… был по полной…
Е. Ямбург
―
Да! По полной программе. Но он взял класс мгновенно. Значит, он вдруг начал нам читать поэму Багрицкого «Дума про Опанаса». Он взял и читал, и читал он полтора урока. Мы были потрясены, оказывается, сколько можно наизусть сразу читать. Началось между пацанами соревнование. Там мой друг Женя Крат выучил «Евгения Онегина», а я «Демона». Он зацепил. Потом он вошел в класс, сказал: «Сегодня будем писать сочинение «Моя правая рука». 5 минут». Ну, мы какую-то чушь писали, описывали. А после этого читает стихотворение… Извините. Назыма Хикмета «Когда мне стыдно моя правая рука прикрывает лицо» и так далее. Он мгновенно обратил нас к духу литературы, к метафорам, к… Ну, вот всё.
А. Кузнецов
―
Вот здесь есть такое мнение, которое очень созвучно моему восприятию этого всего. Я в свое время во многом под влиянием этого кинообраза, но в большей степени, конечно, под влиянием своего реального школьного учителя истории Роберта Яковлевича стал учителем истории. Вот пишет нам Ирина из Москвы: «С годами понимаю, Мельников герой далеко не положительный. То есть не образец, - важное уточнение. - Не женат, хотя пора бы уже. Своих детей нет, чужих поучает. А к матери как относятся? Как к мебели, по-моему. Сама мать об этом говорит и тоже говорит очень сильно, - да? Что у тебя, оказывается, еще есть старая мать, которая бы хотела, чтобы ей иногда уделяли внимание и так далее. – Конечно, я сегодня смотрю на Илью Семёновича Мельникова как на человека очень далекого от идеала. Он, по-своему, догматичен. Он, по-своему, не терпим. Он, по-своему…»
В. Шмыров
―
Да, он жесток…
А. Кузнецов
―
Он, может быть, груб даже.
В. Шмыров
―
Да. Поначалу ведь его еще так и подавали, что он, безусловно, положительный. А когда всматриваешься в подробности, в детали, очень резок. Там где-то он пытается исправиться. Там вот несет цветы, 20 лет на одном месте, значит, этой Светлане Михайловне, и тут же…
А. Кузнецов
―
Вручает абсолютно формально. Да, да, да.
В. Шмыров
―
А иначе не умеет он…
А. Кузнецов
―
Не умеет.
В. Шмыров
―
… вот, кстати, это очень такая сдержанная…
Е. Ямбург
―
Слушайте, а у нас вот такой вопрос.
В. Шмыров
―
… природа.
Е. Ямбург
―
Я когда все обсуждают, какой должен быть учитель, я, конечно, понимаю, чтоб не пил, не курил, тещу мамой называл вообще…
В. Шмыров
―
Да, да.
Е. Ямбург
―
… великолепно знал свой предмет, любил детей. Ну, братцы, это же не святой, и так не бывает. Так не бывает!
А. Кузнецов
―
И вот показано же в фильме, что он не святой. Правда же?
Е. Ямбург
―
И это правда, честно. И детям, им совершенно не обязательно… То есть как? И дети не могут всю жизнь иметь дело только с такими сладенькими, замечательными там… там. Это и есть какая-то социальная, человеческая адаптация. Люди разные. Вот и всё. Поэтому здесь честно.
А. Кузнецов
―
Полгода назад у меня был… я выпускал в этом году 11-й класс, замечательный класс. Очень умные, очень тонкие ребята. И я показал желающим, пришли не все, но больше половины пришло, показал этот фильм. Большинство видело его в 1-й раз. По-моему, кто-то один видел его…
В. Шмыров
―
Да, да. Это характерно для сегодня…
А. Кузнецов
―
… не в 1-й раз. И я спросил их потом, они смотрели как завороженные…
В. Шмыров
―
Так?
А. Кузнецов
―
… сказали: «Спасибо, что Вы показали нам этот фильм». Я говорю: «Вы хотели бы у него учиться?» И возникла пауза. И они думали. То есть вот потом кто-то сказал: «Да, я бы хотела вот потому-то. Он мне тем нравится». А кто-то сказал: «Я бы не хотел за это…» Но возникла пауза. Для них… Вот у них не возникло вот того, что возникало 50 лет назад у их сверстников.
Е. Ямбург
―
Это вполне закономерно.
А. Кузнецов
―
Почему?
Е. Ямбург
―
Потому, что поколение изменилось. И в этой ситуации нет, не всё, конечно, это… говорить обо всём поколении глупо, это анекдоты…
А. Кузнецов
―
Ну, конечно.
Е. Ямбург
―
Да. Но я Вам должен сказать, конечно, здесь больше критических взглядов, здесь возможность там, ну, скажем, грубо говоря, сегодня после такой тирады этого учителя о Шмидте, вы залезаете в интернет, смотрите материалы, и у вас меняется точка зрения о Шмидте. Я ж когда говорил об эмоциональной, это другая… другая история. Поэтому никто сегодня глотать на веру ничего не будет. Это другое поколение. Он – да, –харизматичен. Он увлекал тогда, но сегодня нет, нет, нет, нет. И поэтому сегодня и перевернутые уроки бывают, когда они разные точки зрения рассматривают, учитель выступает в роли модератора, ну, и так далее, и тому подобное. Я понимаю, почему они так ответили. Нормально.
А. Кузнецов
―
Скажите, пожалуйста, сегодня может быть снято кино о школе не чернушное? Вот не фильм Гай Германики «Школа». Да? А вот такой вот проблемное кино о школе, которое будет обсуждать полстраны.
В. Шмыров
―
… Вы знаете, как только у нас вот этот сегмент кинематографа начисто утрачен. И хоть про школу, хоть там просто что-то, про больницу. Потому, что в нынешней практике финансирования кино психологическая драма, социальная драма, все то, чем сильны были Кира…
А. Кузнецов
―
То есть не рыночные жанры, да?
В. Шмыров
―
… вот артхаус, он имеет свой спрос, потому что кинофестивали. Это очень модно, так сказать, продвижение…
А. Кузнецов
―
Сериал купят каналы.
В. Шмыров
―
Да.
А. Кузнецов
―
Понятно.
В. Шмыров
―
А вот этот кинематограф, он совершенно сегодня не… не… не встроен как бы вот, ну, не поставлен. Потому сегодня эти вопросы задавать очень даже наивно, понимаете. Потом смотрите, какая…
А. Кузнецов
―
По рыночным… по… Понятно, по рыночным причинам не могут…
В. Шмыров
―
… великая существовала сценарная литература? Ведь Полонский… Это же его диплом.
А. Кузнецов
―
Конечно.
В. Шмыров
―
Он же потом всю жизнь боялся, что ничего лучше он не напишет. И как ни странно, оказался прав.
А. Кузнецов
―
Его диплом на Высших режиссерских курсах.
В. Шмыров
―
Высших курсах. На Высших курсах. Да.
А. Кузнецов
―
Ему было 27, по-моему, или 28 лет.
В. Шмыров
―
Но в те-то времена «Мосфильм» закупал 3 сценария, чтоб поставить один.
Е. Ямбург
―
Да.
В. Шмыров
―
Минфин-то с этим всю жизнь боролся, считая, что это бесхозяйственно. А это самая, что ни на есть, была хозяйственность. Профессия была на плаву.
А. Кузнецов
―
Да.
В. Шмыров
―
А сейчас этого нет. Сейчас со 2-3-го курса идешь писать халтуру на телевизор… на телевидение, и вот оттуда уже не возвращаешься.
А. Кузнецов
―
Живым по крайней мере.
В. Шмыров
―
Да. Этой профессии нет как вот той профессии, которой владели и Гребнев, которой сделал, скажем, «Дневник директора школы», и Полонский с фильмом, о котором мы сегодня говорим.
Е. Ямбург
―
Лёш, Вы меня ударили в самое сердце. У меня есть мечта.
А. Кузнецов
―
Так.
Е. Ямбург
―
Я пытаюсь реализовать. Я… Ну, как сказать? Я линейки синопсис сделал. Я мечтаю снять лирическую комедию по своей книжке «Педагогический декамерон». Да? Вот. И я, ну, буду стремиться это делать. И я думаю, мы найдем…
В. Шмыров
―
О школе лирическая комедия?
Е. Ямбург
―
Лирическую комедию о школе.
А. Кузнецов
―
Да, да. Вы вселяете в меня оптимизм, потому что я знаю, что мечты Ямбурга имеют тенденцию сбываться. Школу мечты Вы построили. Несколько книг-мечт Вы написали. Спектакли мечты вы поставили.
Е. Ямбург
―
Ну, я боюсь сглазить, но, в общем, так сказать, вот мы ведем переговоры, потому что… Я еще раз… Понимаете, я к Гай Германике очень спокойно отношусь, к тому, что ее фильм «Все умрут, а я останусь» замечательный фильм.
А. Кузнецов
―
Да нет, я тоже спокойно.
Е. Ямбург
―
Но когда его размазали на 15 серий, ну, конечно, это уже… ну, и так далее, и так далее. Поэтому это я не хочу делать там фильм… Я надеюсь, что с хорошим режиссером будем работать, если удастся нам это сделать. И с хорошими актерами. Вот. Не хочу делать фильм – какую-то сказку новогоднюю и так далее. Он должен быть с одной стороны довольно честным, а с другой стороны не отбивающим вот тот же романтический и… Даже слово сейчас не могу подобрать. То есть он должен быть вот со светлым не финалом…
В. Шмыров
―
Ну, подтекстом каким-то.
Е. Ямбург
―
Подтекстом.
В. Шмыров
―
Да…
Е. Ямбург
―
Да, да. Потому, что не может человек жить всё время с ощущением, что завтра конец света.
А. Кузнецов
―
Вот 50 лет с момента выхода на широкий экран этого фильма, десятки тысяч учителей, сотни тысяч учеников живут со светлым ощущением, которое этот фильм в них заронил, и продолжают жить. Тут такой у нас Present Perfect Continuous открытое английское. За это, я думаю, этот фильм уже заслужил определенный памятник в народном сознании. Поэтому сегодня мы с большим удовольствием посвятили ему передачу. В лице Евгения Александровича Ямбурга я поздравляю всех моих коллег с завтрашним… а кого-то уже и со вчера произошедшим началом учебного года. Поздравляю родителей и учеников! В общем всех тех, кто находит в школе радость, не смотря ни на что. Спасибо моим гостям. Спасибо всем…
Е. Ямбург
―
Спасибо Вам. Спасибо.
А. Кузнецов
―
… кто писал нам сегодня. Всего доброго! До следующего воскресенья!
В. Шмыров
―
Спасибо Вам. Спасибо.