Жизнь после детского дома: всем спасибо, все свободны - Елена Альшанская, Анастасия Мельникова - Родительское собрание - 2018-08-19
19.08.2018
Жизнь после детского дома: всем спасибо, все свободны - Елена Альшанская, Анастасия Мельникова - Родительское собрание - 2018-08-19
Скачать
Алексей Кузнецов
―
13 часов почти 12 минут в Москве. В эфире программа «Родительское собрание». Здравствуйте ещё раз! Это Алексей Кузнецов. За звукорежиссерским пунктом… пультом Светлана Ростовцева. Мы говорим сегодня о том, есть ли жизнь после детского дома, и как она устроена. И я представляю моих гостей. Сегодня у нас в гостях президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская. Здравствуйте, Лена!
Елена Альшанская
―
День добрый!
А. Кузнецов
―
И активист, сотрудник благотворительного фонда «Дети наши» Анастасия Мельникова. Здравствуйте, Анастасия!
Анастасия Мельникова
―
Добрый день!
А. Кузнецов
―
Когда мы с Вами неделю назад примерно договаривались о вот сегодняшней передаче, ещё не было вот той громкой новости, обсуждению которой мы обязательно посвятим сегодня достаточно значительную часть времени, поскольку не пришлось даже тему менять. Неразрывно связаны эта новость с этой темой. Ну, давайте начнем всё-таки вот с той темы, которая была заявлена. Дело в том, что есть проблема, и Вы подтвердите, насколько эта проблема велика, каков ее масштаб, которая заключается в том, что очень многие выпускники детских домов практически сразу после того, как они выходят во взрослую самостоятельную жизнь, оказываются в очень сложной ситуации и самых разных сложных ситуациях. И есть достаточно не радостная статистика о том, что очень большое количество попадает и в различные… Ну, вот Вы скажите, насколько это все соответствует действительности. Но есть по крайней мере такое представление. Буквально сегодня в «Фейсбуке» одна из реакций на законопроект Министерство Просвещения. Написала мама с несколькими приемными детьми. Она написала, что 9 из 10 выпускников детских домов попадают в криминальную среду. Вот насколько это соответствует действительности? И что можно с этим сделать? Как повлиять на эту ситуацию в лучшую сторону? Ну, давайте вот начнем с оценки ситуации. Вот насколько соответствует действительности вот это представление, что практически все выпускники детских домов не могут благополучно устроиться во взрослой жизни?
Е. Альшанская
―
Вы знаете, на самом деле вот сейчас как раз-таки я начну, а потом передам слово Насте, потому что их фонд… они делали такую оценку в отношении детей, подопечных конкретных учреждений, потому что на самом деле такой статистики всероссийской просто-напросто нет.
А. Кузнецов
―
Нет.
Е. Альшанская
―
Мы не можем делать никакую оценку на территории Российской Федерации, потому что у нас нет данных. Их никто не собирает полноценно, так, чтобы действительно отслеживать не через год после выпуска, а там через 10 лет, чтоб действительно сказать: да, там удалось, не удалось, чего, как социализироваться. У нас эти данные не собираются.
А. Кузнецов
―
Кстати, почему?
Е. Альшанская
―
Потому, что человек, который выпустился из детского дома, не отличается ничем от любого другого гражданина Российской Федерации. Его никто не чипирует, чтобы отслеживать его там не… Он не вышедший из тюрьмы, которого обязуют где-то отмечаться раз в сколько-то лет. Поэтому в основном его теряют из виду. И, в общем-то, в этом есть с одной стороны, ну, такая понятная совершенно вещь – о свободе вообще этот человек нигде не наблюдаться. Он ничего такого не совершил.
А. Кузнецов
―
Ну, да. И о праве, чтобы ему не напоминали каждый раз о том, что он выпускник…
Е. Альшанская
―
Откуда он вышел. Да.
А. Кузнецов
―
Конечно.
Е. Альшанская
―
А с другой стороны, конечно, это не рабо… неработающие в достаточной степени социальные службы, которые бы отслеживали не в формате контроля, там каждые 3 года проверяют, насколько ты благополучен, ты или неблагополучен, Ваня Иванов. А просто помогали бы детям и были с ними за счет этой помощи в контакте, и действительно в контакте там длительном, чтобы эти данные мы могли каким-то образом собирать. Такое есть не везде. Постинтернет у нас появился сравнительно недавно как такая какая-то государственная функция. В основном речь идет о том, что у ребенка до 23 лет есть право обращаться за какой-то помощью, есть какие-то места, которые в регионах эту помощь могут оказать, но в основном это социально какая-то поддержка, юридическая там. Да? Но…
А. Кузнецов
―
Но он должен проявить инициативу.
Е. Альшанская
―
Ну, конечно. Да. Это не обязательная история. Поэтому единственные данные, на которые мы можем опираться, – это вот такие как бы точечные истории вот как вот то, что делает фонд «Дети наши», например. Да? Я хочу сказать, что они ужасно отличаются по регионам и по временам, потому что, например, выпускники, которые выпустились вот там в те же самые 90-е – начало 2000-х, вот самые страшные цифры, что нам рассказывают они. Мы только в целом по стране можем посмотреть… выпускников там 90-х, там на свой класс. И то же будет так себе на самом деле. Да?
А. Кузнецов
―
Да, много историй печальных.
Е. Альшанская
―
Много историй будет печальных. То есть это история про время и, конечно, про территории, потому что мы там были… Ну, вот мне… Не хочется мне никого обижать, называть некоторые регионы прям…
А. Кузнецов
―
Тревожные очень.
Е. Альшанская
―
Тревожные регионы там и не очень успешные, там это прямо сейчас видно, что криминальная среда, извините, уже внутри этого детского дома. То есть им не нужно даже выйти для того, чтобы в нее включится. Да? Вот мы тоже про это слышали. Я думаю, многие Ваши слушатели. Да? То есть есть территория там, когда вот… У нас тоже недавно было. Мальчика выпустили, дали ему квартиру. А вокруг 3 исправительных колонии. Вот тут, тут, и на одну из них прямо она окнами выходит. Все понятно. Да? Как бы какое окружение, и что дальше будет с ним практически гарантированно. Но эта вещь пока еще не на уровне статистических данных.
А. Кузнецов
―
Пожалуйста, Анастасия, что Вам удалось собрать? Какова Ваша оценочная статистика?
А. Мельникова
―
Да, спасибо. Мы стараемся вести статистику и отслеживать судьбу наших подопечных. Ведем мы её три года. Она действительно является уникальной. Да, к сожалению, она пока что только по Смоленской области. Но тем не менее она позволяет хотя бы примерно отслеживать, во-первых, и наши позитивные какие-то изменения вот сопровождения. И, во-вторых, ну, мы все-таки надеемся, что она полезна и для других регионов, и для понимания ситуации в целом. Основная сложность действительно заключается в том, что отследить мы можем где-то только 40 процентов тех выпускников, которые вышли. А вместе с тем…
А. Кузнецов
―
Имеется в виду, что 40 идут на контакт с Вами?
А. Мельникова
―
Да.
А. Кузнецов
―
Именно по этому…
А. Мельникова
―
То есть есть с большей частью…
Е. Альшанская
―
…40 процентов.
А. Мельникова
―
Да. С большей частью связь теряется. Это не значит, что они пропадают без вести. И более того, скажем так, по основным точкам роста – да? – наших подопечных, которые остаются на связи, мы понимаем, что из тех, не попавших в статистику 60 процентов, достаточно большая вероятность того, что они находятся в благополучном и стабильном состоянии. Ну, вот, значит, по этим 40 процентам что можно сказать? Во-первых, все не так ужасно. И, например, вот 19 человек за 2017 год у нас по статистике закончили в школу и поступили в высшие учебные заведения.
А. Кузнецов
―
Из скольки? Вот наблюдаемая группа сколько? Вот 19 человек – понять, сколько это.
А. Мельникова
―
Значит, в 2017 году у нас в статистику попало 114 человек.
А. Кузнецов
―
То есть 19 человек – это примерно одна шестая.
А. Мельникова
―
Да, которые… Да, которые учатся или вот поступили куда-то. Да? При этом, значит, что мы можем сказать? Что многие дети не заканчивают 10-11-й класс. Вот с чем это связано в регионе, где мы присутствуем? В том, что там, где школы совмещены… Не школа-интернат, где дети учатся отдельно, а где дети посещают обычную школу, их очень часто подводят к тому, что им нужно после 9-го класса уходить.
А. Кузнецов
―
То есть их выдавливают просто-напросто.
А. Мельникова
―
Ну, я не могу сказать, что их выдавливают. Конечно, им сложнее учиться. Да? И они менее мотивированы. На них нужно больше сил. Никаких специальных программ по профориентации в школах в наших естественно программы не предусмотрены…
А. Кузнецов
―
Могу себе представить, что родители детей, других детей в школе, тоже не очень рады, что…
А. Мельникова
―
Да, я думаю, что есть…
А. Кузнецов
―
… учатся детдомовские…
Е.Альшанская: Человек из детдома не отличается от любого другого гражданина. Его никто не чипирует, чтобы отслеживать
А. Мельникова
―
… скажем так, да, такая история. То есть там, где школа находится в стенах детского дома, процент детей, которые заканчивают 11-й класс, он гораздо выше.
Е. Альшанская
―
Можно здесь скажу, что это никаким образом не делает эту ситуацию позитивной, потому что, собственно говоря, процент детей, которые учатся на территории – это… это как раз-таки настолько лишает их возможности потом социализироваться…
А. Кузнецов
―
Хоть какой-то социализации.
А. Мельникова
―
Да, это 2-я сторона…
Е. Альшанская
―
… а потом эти оценки, к сожалению, очень часто внутри рисуются. У нас есть опыт, когда вот таких вот детей, которые учились в формате школы-интерната, потом их выводили на общее обучение, и мы их тестировали. И вот эти дети, которые там получали 4-5, их реальная оценка была 2.
А. Кузнецов
―
Ну, да. То есть совсем закрытая школа такая…
Е. Альшанская
―
Ну, да. и они сами…
А. Кузнецов
―
… школа…
Е. Альшанская
―
… рисуют, рисуют…
А. Кузнецов
―
… для своих детей это естественно…
Е. Альшанская
―
Иногда и рисуют. Иногда просто хорошо учат, конечно.
А. Мельникова
―
Ну, в нашей ситуации это компенсируется тем, что так, как работают программы профориентации и подготовки ко взрослой жизни, дети успевают за эти два года как-то всё-таки больше социализироваться и соответственно выйти более подготовленными после учебного…
А. Кузнецов
―
Ну, а те вот, кто не идут в 10-й класс, подразумевается, что они поступают в училища, в колледжи…
А. Мельникова
―
Да, подразумевается, что они поступают в училища или в колледжи. Вот, например, в 2015 году 87% из выпускников 2-х детских домов – да? – поступили в средние учреждения, и 13 пошли в высшие. В 2016 году 100% детей пошли в средние учреждения. Вообще выпускников, которые бы шли в высшие учебные заведения у нас не очень много. Мы всяческих их поддерживаем, стимулируем. Есть программы даже и стипендий отдельных, специальных для таких детей, потому что им действительно очень сложно пробиться.
А. Кузнецов
―
Вот смотрите, какая ситуация. Значит, у нас огромное количество детей воспитывалось в детских домах после Великой Отечественной войны, разумеется. И я разговаривал с несколькими такими детьми бывшими. И как раз вот те, кто выходили из этих детских домов в начале 50-х, в середине 50-х зачастую были лучше подготовлены к взрослой жизни, чем дети из обычных семей, поскольку они рассказывали, вот мы, когда мы были старшими, мы там в детском доме помогали ухаживать за младшими, пришивали им пуговицы, там стирали, гладили и так далее. Сейчас ситуация, как я понимаю, развернулась просто вот на 180 градусов. Вот нам слушатель из Петербурга пишет: «В квартиру к одной знакомой поселили парня из детского дома, - ну, видимо, в коммунальную, - так мы учили его буквально всему: гладить рубашки, пришивать пуговицы, ходить в магазин, жарить яичницу. Не был, к сожалению, подготовлен к самым простым бытовым действиям».
Е. Альшанская
―
Слушайте, можно я на это как отвечу? Я смотрю, тут… сравнивать вообще тех, кто выпускался из детских домов в 50-е годы и сегодняшних нельзя. Это вещи, которые кроме названий учреждений никак не… на друг друга абсолютно не похожи. Во-первых, нужно понимать, что дети, которые попадали вот так тогда в детские дома, они попадали не потому, что родители там, не знаю, спились или реально отказались, не потому, что их изъяли из семьи…
А. Кузнецов
―
Конечно. Конечно.
Е. Альшанская
―
они имели обычные совершенно как бы хорошие детско-родительские отношения. Ну, там, конечно, тоже разные были семьи, но тем не менее в большинстве своем родители либо не справлялись, прокормить ребенка не могли…
А. Кузнецов
―
Да.
Е. Альшанская
―
… с голодом, либо, извините, погибли во время 2-й Мировой. Это значит, что у детей была заложена совершенно нормальная вся эта история в семье.
А. Кузнецов
―
Да.
Е. Альшанская
―
Они редко, кто попадал туда при рождении. Маленьких в основном родственники все-таки забирали. Это в основном были дети более старшего возраста, которые получили нормальное…
А. Кузнецов
―
Ну, это дети-сироты, как правило. Да.
Е. Альшанская
―
… воспитание детское. Детско-родительские отношения были нормальными. Вот тот самый быт, как, что делают люди в семье, они успели как-то посмотреть. Но из этого совершенно не аналогичная ситуация сегодняшняя…
А. Кузнецов
―
Конечно.
Е. Альшанская
―
… когда дети очень многие попадают как бы, ну, из ситуации такого острого неблагополучия, и тоже у них нет опыта там нормальных семейных отношений. А потом они попадают в среду, где вообще никаких нормальных семейных отношений нет. И да, Вы правы, тот элемент, что если раньше действительно там была очень свободная атмосфера. Дети ходили к своим родственникам после школы. Они ходили в школу. У нас школа-интернат появилась только в 60-е годы. То есть они ходили в обычную школу. После школы они могли сходить к своим родственникам или родителям, тусить там, извините, до вечера, а потом вечером идти ночевать в детский дом. Это была совершенно как бы другая атмосфера, намного более свободная. Не вот эта история жизни за забором, охрана, ничего делать нельзя, с родственниками общаться по разрешению опеки там. Да? Потом ещё нечего делать внутри нельзя.
А. Кузнецов
―
Вот!
Е. Альшаская
―
За тебя все делают другие.
А. Кузнецов
―
Конечно.
Е. Альшанская
―
Но поймите, это же не ключевой момент. Он не самый ключевой…
А. Кузнецов
―
Не ключевой.
Е. Альшанская
―
Он… он важный. Он очень важный. Он действительно важный. Но если при этом мы их заставим там внутри работать, ну, точно также у них не будет опыта семейных взаимоотношений, они никогда не будут жить в семье и видеть семью, это не изменит ничего кроме того, что у нас будут люди с трудовыми навыками, но также не приспособленные…
А. Мельникова
―
Я вот хочу…
А.Мельникова: Материальная поддержка единоразовая, она не дает эффекта. Мы стараемся везде находить системный подход
А. Кузнецов
―
Понятно, что это не решение проблемы.
А. Мельникова
―
Я хочу поддержать Лену, и вернувшись вот к той же там статистике, сказать, что те дети, которые поддерживают кровные отношения. То есть отношения с какими-то родственники… Потому, что я хочу заметить, что круглых сирот, ну, вот по крайней мере в наших учреждениях, и это тоже опять-таки достаточно общая картина по стране, только 22%. То есть всё остальное это дети, у которых либо есть один родитель – да? – либо 2 родителя…
А. Кузнецов
―
Не лишенные родительских прав…
Е. Альшанская
―
Даже не 22. Это варьируется цифра от 10 до 20. От года зависит там, да?
А. Мельникова
―
Да.
Е. Альшанская
―
Когда-то больше, когда-то меньше.
А. Мельникова
―
То есть у остальных детей родители есть, или хотя бы один родитель. То есть они по каким-то причинам лишены родительских прав.
А. Кузнецов
―
А! Все-таки лишены родительских прав?
А. Мельникова
―
Да.
Е. Альшанская
―
Ну, или ограничены. Да.
А. Мельникова
―
И в тех случаях, когда ребёнок общается с родственниками или с родителями, его участие, его успешность, его дальнейшее развитие, – да? – оно более стабильное и более благополучное. Это совершенно четко прослеживается.
А. Кузнецов
―
Мы сейчас перейдем как раз естественно к законопроекту, который устрожает вот эту вот возможность для детей попадать в такого рода семейные отношения, но перед этим, Настя, скажите, пожалуйста, несколько слов о той программе сопровождения пост-детдомовской, которого Вы запустили, и благодаря которой, как я понимаю, Вы в том числе и статистику эту получаете.
А. Мельникова
―
Да, конечно. У нас есть программа «Вместе в большой мир». И в ней очень много проектов, которые начинают работать еще до того, как ребёнок выпустился. То есть не когда он уже выпустился, вот давайте, мы ему помогаем. Мы его еще в детском доме начинаем готовить ко взрослой жизни. То есть это проект «Компас», который помогает ему там готовится в каком-то… в какое-то учреждение, определяться со своей будущей профессией. Это проект «Наставничество: будем вместе», это проект «Пост-интернат», который помогает решать детям юридические проблемы, и которых очень много. Да? Где-то…
А. Кузнецов
―
Ну, и с жильем в том числе.
А. Мельникова
―
Где-то – да, – около 30% в среднем выпускников испытывают очень серьезные сложности с жильем по разным причинам. Это «Вектор развития», который позволяет детям, кроме там положенных по программе государственной, там 2-х кружков. Мальчики идут пилить. Да? Девочки идут шить.
А. Кузнецов
―
Шить. Да.
А. Мельникова
―
Выбрать то, что они хотят. И соответственно попробовать определиться, посмотреть, что еще бывает. И вообще вот этот вот вопрос выбора, который начинается там с «можно ли мне пойти туда, куда я хочу», он очень серьезно отражается в дальнейшем на их самостоятельной жизни. То есть это дети, лишенные выбора, которые и взрослыми не могут выбирать, и за них начинают выбирать остальные. И вот появляется та статистика, о которой мы говорим. Также мы и на каникулах проводим такие же содержательные программы, чтобы поддерживать мотивацию детей. Здоровье отдельно, чтобы ребёнок вышел и – да, – в хорошем состоянии из детского дома. Если у него есть какие-то сложности. И мы специально с 2006 года запустили путеводитель «Гид по жизни». И с 2016-го сделали в электронном виде. Он так и называется. Он доступен для скачивания в бесплатном варианте для любых телефонов, где вот как раз рассказывается, как сварить макароны, как пришить пуговицу, как заплатить за ЖКХ, как там посчитать налоги. В общем, самые основные потребности. К нему еще делается рабочая тетрадь. Она у нас каждый год печатается, рассылается по учреждениям бесплатно, которые готовы работать с детьми…
А. Кузнецов
―
А насколько учреждения готовы вот идти Вам на встречу и работать…
А. Мельникова
―
Вы знаете, ну, динамика позитивная все-таки есть. И мы часто видим, что если до того, как мы приезжали, – да? – не было подвижек в тему общения – да? – там с кровными родственниками – да? – и попыток там заниматься с детьми профориентационной подготовкой и подготовкой к самостоятельной жизни, – да? – то некоторые руководители детских домов буквально кардинально меняют свое отношение, например, к работе по кровным связям. Да? То есть если они до этого считали, что, значит, если родители пьют, то детям не надо с ними общаться, и пускай они лучше будут изолированы, – да? – то естественно там еще ресурсы очень ограничены. Ну, может быть, есть родственники, – да? – которые также готовы были бы взять детей в семью. Ну, откуда у детского дома такой ресурс, чтобы поехать там на другой конец области, найти этих каких-то родственников, провести с ними какую-то работу, дать им – да? – там психологическую, социологич… социальную поддержку, начать какую-то работу по сближению. Это же все очень энерго… и затратно и финансово. Поэтому, ну, все-таки, в общем, подвижки есть, и мы работаем.
А. Кузнецов
―
Вот Евгения спрашивает из Москвы: «Читала, что у детей… что детям в детдомах диктуют, в какой ПТУ идти, на какую специальность, и не дает выбора. Насколько это так?»
Е. Альшанская
―
Да. Ну, это так. Но нужно понимать опять же, какая ситуация для вообще как бы у ребёнка, живущего в детском доме. То есть ему диктуют выбор не только, куда поступать в ПТУ. Он живет в ситуации абсолютно отсутствия вот этого выбора. Вот это есть такая одна из ключевых, если мы говорим о таких ключевых моментах, а что мешает потом из детского дома. Мы про это мало говорили. Мне кажется, нужно хотя бы обозначить. То есть 1-е, что ему мешает – конечно, это отсутствие опыта детско-родительских отношений, привязанности. То есть вот такая депривация нормальных близких отношений со значимым взрослым. Это ключевая на самом деле вещь, которая мешает ребенку в будущем строить какие-то свои отношения и чувствовать себя там свободным, стабильным. Как мы там освобождаемся от родителей, ура! Нужно от кого-то освободится в нашем понимании этого. 2-я история, конечно, связана с тем, что когда мы живем в детском доме, мы учимся… Ну, любой ребёнок учится. Вот он учится тому, чему его учат окружающие взрослые и вообще среда, в которой он находится. Он впитывает как губка. Чего… Что он впитывает как губка в детском доме? Среда, где всё абсолютно же регламентировано не им и даже не этим воспитателем, а ещё выше, где есть четкий график там передвижения детей, там их кормления. 10-дневное меню…
А. Кузнецов
―
Ну, здесь опять же нет выбора никакого.
А. Мельникова
―
… пространства, заметьте. Да?
Е. Альшанская
―
Да. И да, ребёнок учится там чему? Что у него нет вообще… То есть как… как наш ребёнок, когда он растет, у него появляется некая вот такая большая ответственность и большая свобода. Вот мама что-то уже разрешила самому там в своей комнате делать, что он хочет. Вот уже он сам ходит в магазин. Вот уже он пошёл с друзьями сам. Здесь ничего не растёт. Никакой самостоятельности, никакой ответственности. Все время живёшь в условиях как бы чужих правил и регламентаций. Поэтому, конечно, всё выбирают за тебя другие взрослые. Они всё для тебя решают. Ты так привык. То есть – да? – вот это то, чуть что мы растим…
А. Кузнецов
―
Оставайтесь с нами. Мы уходим на новости и рекламу.**********
А. Кузнецов
―
Продолжается «Родительское собрание». Напоминаю, у нас в гостях Елена Альшанская, президент фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам», и Анастасия Мельникова, сотрудник благотворительного фонда «Дети наши». Мы говорим о детских домах, об их выпускниках. Нас можно слушать, разумеется, по радио и смотреть на YouTube-канале «Эхо Общество» или в сетевизоре. Вот из Вологодской области смска пришла от Насти: «Помню, 15 лет назад была в детском лагере, и там вдруг нам направили и сформировали целый отряд из детей из интернета Ярославля всех возрастов. Так вот этих детей мы всегда узнавали среди других домашних по какому-то другому взгляду. Они были другие». Значит, насколько я понимаю, речь идет о том, что какие бы замечательные люди не работали в системе детских домов, как бы мне не финансировались хорошо эти дома и так далее, всё равно отсутствие семьи так или иначе на человеке отрицательно скажется. Да?
Е.Альшанская: Тревожные регионы не очень успешные, это видно, криминальная среда, извините, уже внутри детского дома
Е. Альшанская
―
Однозначно.
А. Кузнецов
―
По целому ряду позиций. И в некоторых ситуациях даже не очень любящие и очень пьющие родители могут оказаться всё равно в чём-то лучше вот этого казённого учреждения. Вот мы собственно подходим ко 2-й части нашей передачи. Тот законопроект, который анонсирован в четверг, если я не ошибаюсь, был. Да? И который вышел из недр Министерство Просвещения, свежереорганизованного. Я не специалист в этой тематике, но я увидел как по крайней мере часть… моя friend-лента в том же сам «Фейсбуке» встретила это резко отрицательно. Да? Скажите, пожалуйста, в чём главные, на Ваш взгляд, отрицательные стороны этого законопроекта?
Е. Альшанская
―
Причем я даже скажу, что так резко отрицательно. В 1-ю очередь встретила его вот прямая целевая аудитория…
А. Кузнецов
―
Совершенно верно.
Е. Альшанская
―
… приемные родители, усыновители…
А. Кузнецов
―
Да, да.
Е. Альшанская
―
То есть те люди, которым на самом деле он адресован. Да? И, конечно, главным образом по тому, что он носит такой достаточно характер в основном ограничительный. Да? У нас есть совершенно понятная ситуация, есть объективные проблемы. Более того вот мы начали говорить. Мы начали говорить про выпускников, про детские дома, про вот ту ситуацию, про которую говорила Настя – да? – с кровными родителями, с которым не выстраивается на самом деле работа. Да? То есть у нас действительно такие вот авгиевы конюшни. То есть у нам столько нерешенных проблем в этой сфере! Их очень много. И много лет и общественные организации говорят о том, что нужно менять эту систему довольно принципиально. И вот раз! Выходят такие как бы новшества, довольно как бы резкие, критические. Тем не менее они не решают, как мне кажется, большинства тех проблем, которые есть на самом деле в этой сфере, и способны породить еще некоторое количество новых. А что там есть? Вот я все же отмечу, что там всё-таки есть какие-то моменты, которые можно как бы оценить как позитивные там. Да? Это, например, то, что вводится обучение, подготовка кровных родственников. То, чего не было до сих пор. И, конечно, очень много возвратов, в том числе и с кровно… опеки, усыновления, потому что тяжело одинаково справиться с этой ситуации любому человеку. И вводится психологическое тестирование и проверка сотрудников учреждений, чего тоже не было. И это как бы тоже очень важная история там. Да?
А. Кузнецов
―
То есть надо понимать, что в органы опеки люди попадали без какой-то определенной, специальной подготовки?
Е. Альшанская
―
Речь идет о сотрудниках учреждений для детей-сирот. Ну, да, вот как бы да, и в органы опеки…
А. Кузнецов
―
А! Имеются в виду детские дома.
Е. Альшанская
―
В детские дома попадали люди без специальной подготовки. Но я вернусь к тому, какую проблему, собственно говоря, судя по крайней мере по интервью нашего министра, она пытается этим решить. Да? То есть речь идет о возвратах детей из приемных семей, насилие в отношениях, жестоком обращении в отношении детей, которые происходят… Ну, вот мы сейчас говорим широко «приемные семьи». Под приемными семьями на самом деле у нас закон предполагает только одну форму устройства, но мы все обычно в разговорной речи проявляем эту, ну, как любые формы устройства: усыновление, опека, приемная семья. Мы все называем их в разговорной речи приемной семьей. Судя по всему, министр имела в виду то же самое. Да? Вот у нас была очередная как бы… две как бы истории в Смоленске: было убийство там – да? – в приемной семье, и вот в Татарстане, не помню, в каком городе, после которых вроде как вот эта вся история, видимо, и возникла. Ну, по крайней мере их упоминают…
А. Кузнецов
―
То есть несколько громких случаев…
Е. Альшанская
―
Да.
А. Кузнецов
―
… и как обычно сразу вот мы информируем…
Е. Альшанская
―
Да. Да, да.
А. Кузнецов
―
Да. Да.
Е. Альшанская
―
Да. И как… У нас такая стандартная история – да? – ну, такая вот реакция идет резкая, реакция идет как бы не совсем адекватная той проблеме, которая есть. А проблема реально серьезная. И много лет уже говорят о том, как на самом деле нам сделать так, чтобы, ну, как бы государство, которое взяло на себя ответственность за детей, оно действительно им помогало, чтоб оно каким-то образом гарантировало, что оно хуже им не сделает, в том числе когда их забирают из кровной семьи в детский дом, где точно также огромное количество случаев насилия, там – да? – жестокого обращения. И мы время от времени, но намного реже слышим о них в СМИ, потому что система более закрытая, информация просто редко в СМИ попадает там. Да? Но они есть, и мы о них знаем. Их на самом деле очень много. И я верю, что их больше, чем в приемных семьях. Да? И когда там ребенку потом устраивают из учреждения в приемную семью, и он опять же становится жертвой, жертвой жестокого обращения. Да? Понятно, что государство как-то хочет это предотвратить. Это совершенно разумный подход, я согласна. Теперь вопрос: каким образом сокращение количества детей, которых можно устроить в семью там до 3-х. Все, в семье должно быть 3 вместе с устроенным или без них там. Да? И в опекунском, и в усыновленном… сейчас проблема жестокого обращения. Можем ли мы сказать, что каким-то образом только большие семьи могут бить, там убивать и насиловать детей. А если в семье до 3-х детей, то каким-то образом она от этого защищена, и автоматически ни один там педофил, садист там или нехороший человек, или просто сорвавшийся родитель не может оказаться в семье, где такое количество детей. То есть не очень понятна эта…
А. Кузнецов
―
Ну, мы количество потенциальных жертв таким образом сокращаем.
Е. Альшанская
―
Так нет же, в основном…
А. Кузнецов
―
Другой логики я не вижу.
Е. Альшанская
―
Нет. Ну, я не знаю. В основном ребенок, какой-то один пострадавший во всех этих громких историях был. Остальных как бы не трогали. Но был вот какой-то ребёнок-жертва там. Да? И семьи эти были разные. Если брать те же громкие истории, которые есть в СМИ, где произошло там убийство жестокое какое-то, там есть семьи, в которых вот там двое-трое детей было там. Да? То есть они не все совершенно большие. То есть я понимаю, здесь немножко другая логика, что большие семьи действительно – это большая нагрузка для родителя, это действительно некоторые риски очевидные, потому что дети же там не рождаются по очереди. Обычно все сразу приходят, например, как сиблинговая группа.
А. Кузнецов
―
Ну, да.
Е. Альшанская
―
Это тяжело. Они все дети с таким травмирующим опытом…
А. Кузнецов
―
Не все родители выдерживают.
Е. Альшанская
―
Конечно.
А. Кузнецов
―
Их надо готовить. Да.
Е. Альшанская
―
Здесь то, что нужно как-то отдельно к этому относиться, я обеими руками за. Да? Вот такая многодетная приемная семья – это по сути семейная воспитательная группа или семейный детский дом. У нее должно быть другое обучение, другое сопровождение. Да, должен быть контроль. Контроля не надо бояться. Это нормально, что государство контролирует как бы эти ситуации. Но это не значит, что…
А. Кузнецов
―
Но оно и так, насколько я понимаю, очень много контролирует.
Е. Альшанская
―
Ой, нет! Простите, конечно, но то, как оно контролирует – это вопрос не в количестве, а в качестве контроля. То есть мы… Вот Вы сами об этом говорили, – да? – когда мы говорили в начале про то, что там есть уже терпеть пункт про подготовку специали… про тестирование специалистов. Да? Но тем не менее как бы у нас сегодня сотрудники органов опеки – это люди, у которых нет специального образования. Сотрудники детских домов – это люди, у которых нет специального образования. Те, кто ведут в школы приемных родителей, обучают усыновителей, опекунов – это люди, у которых нет специального образования, потому что такого специального образования не существует.
А. Кузнецов
―
Вот! Я хотел как раз спросить: а какое специальное образование?
Е. Альшанская
―
Его просто нет. Понимаете, вот у нас такая удивительная история, что министерство, правда, сейчас разделили, я так понимаю, что за эту часть сейчас уже отвечает как бы как раз-таки второе как бы Министерство образования, не подготовило кадры для этой, ну, абсолютно такой как бы тонкой деликатной, очень страшной на самом деле работы, когда люди принимают решение, с кем будет ребенок или не будет. Представляете, Вам скажут: «Теперь Вы, Алексей, будете с завтрашнего дня решать там, в какие семьи детей, из каких их забирать». Вы говорите: «Ой, я ж ничего не знаю». Они: «А это неважно. Вот Вам законодательство. Прочитайте, пожалуйста, там». Да?
А. Кузнецов
―
Ну, да.
Е. Альшанская
―
То есть в этом смысле, конечно, нужно иметь серьезное образование для того, чтобы принимать такие решения. Серьёзнейшее образование для того, чтобы преподавать в школе приемных родителей. У нас есть опять же истории из разных регионов, когда те, кто преподает в школах приемных родителей до того, как они туда пришли преподавать, в глаза не видели ни детей из детских домов, ни приемных родителей, вообще занимались чем-то другим. Какой-нибудь там педвуз. Ему назначили, и он – пожалуйста. Да?
А. Кузнецов
―
Ну, видите, вот комментаторы обратили внимание в первую очередь на следующую фразу, прямо фразу из заявления министра, я цитирую по РБК: «Мы ужесточим подбор так называемых родителей. Ужесточим, здорово ужесточим. Очень ужесточим», - заявила Васильева. Вот уже понятно, – да? – в каком плане, так сказать…
А. Мельникова
―
Ну, да. Вы знаете, мне это все напоминает историю вот с нашими остановками автобусными.
А. Кузнецов
―
Так?
А. Мельникова
―
Вот я думаю, что Вы их все видели… Да?
А. Кузнецов
―
Некоторыми даже пользовались.
А. Мельникова
―
Да. И некоторые ими даже пользовались. Они… Они… Ими пользоваться в принципе очень неудобно, потому что сидеть на них неудобно, они железные, они прозрачные, они не закрывают ни от снега, ни от дождя, ни от солнца. Ну, в общем, функционал их явно сильно ограничен. Но у них есть важное качество: они антивандальные.
А. Кузнецов
―
Антивандальные. Совершенно верно.
А. Мельникова
―
Да. То есть соответственно вот у меня такое ощущение, что вот это та же ситуация, понимаете. Какова была задача проекта, видимо, вот – да? – вот сделать его антивандальным. Да? О том, что он направлен должен быть на работу с приемными семьями, как-то вот здесь немножко потерялось. И, кстати, говорите… Вот Лена сказала верно про специальное образование. Очень хочется, чтобы оно была ещё у людей, которые занимаются законотворчеством в этой сфере.
Е. Альшанская
―
Ну, я, кстати, к этому антивандальному что хочу сказать? Действительно у него явная прослеживается задача снизить риски, – да? – потому что есть вот есть эти громкие истории. Это факт. Нельзя отрицать, что их нет там. Да? И есть ситуации возврата. Их многовато. Это тоже факты. То есть это все…
А. Мельникова
―
… затыкание дыр. Вы понимаете, это просто затыкание дыр…
А. Кузнецов
―
… риски. Это совершенно классический чиновный подход.
Е. Альшанская
―
Да.
А. Кузнецов
―
Прикрыть мою драгоценную государственную…
Е. Альшанская
―
Но я боюсь, что даже вот здесь…
А. Кузнецов: … 5
―
ю точку.
Е. Альшанская
―
… вот эти меры, они не совсем снижают риск. Единственная мера, которая там, ну, похожа на меру, направленную на снижение рисков – это вот то самое психологическое обследование…
А. Кузнецов
―
Ну, да.
Е. Альшанская
―
… опекунов и тех, кто с ними проживает.
А. Кузнецов
―
Но ведь мне кажется, оно и сейчас предусмотрено.
Е. Альшанская
―
Нет.
А. Кузнецов
―
Нет?
Е. Альшанская
―
Не предусмотрено. Здесь действительно удивительная история: на сегодня оно не предусмотрено. У нас что есть? У нас есть психиатрическое освидетельствование. Оно очень формальное. И поэтому оно действительно вроде даже не очень адекватное, как бы попадает под эту ситуацию у потенциального опекуна. А с другой стороны у нас есть подготовка в школах приемных родителей. Там не вписано какое-то обязательная психологическая индивидуальная работа с человеком. Я считаю, что бояться индивидуальной психологической работы, если у нее не будет какого-то решающего значения не надо, но здесь она прописана так, что возникает ощущение, что это как бы вот они нашли ключ, который откроет все двери там. Да? Сейчас мы как-то человека протестируем до…
А. Кузнецов
―
И сразу вся его подноготная и вылезет. Да?
Е. Альшанская
―
Ну, вот… Да. Можно я еще добавлю, что это важный момент. Смотри, там написано, что они будут тестировать до того, как они выдадут ему заключение, вы можете быть опекуном или усыновителем. Это значит, что они будут не тестировать, а как-то обследовать, что… что все эти действия будут производиться в тот момент, когда он понятия не имеет, о каком ребенке идет речь. Когда человек просто потенциально такой… Ну, в принципе готов к семейному устройству. И вот здесь как бы, с моей точки зрения, самая главная грустная история, потому что это история, которая не снизит никаких рисков, потому что нет никакого сферического приемного родителя в вакууме. Есть родители в отношении этого конкретного ребенка. И вот здесь может быть какое-то обследование на счёт того, как они друг другу подходят. И ребенка, и родителя. Да? Действительно они справиться друг с другом, грубо говоря. И в этой ситуации действительно оно было бы логично. Но оно же в другое место впихнуто. И в этой ситуации оно было бы логично только тогда, когда мы понимаем, что у нас есть люди, которые умеют это делать. У меня главный вопрос к министерству: где эти люди? Где эти кадры, которые в состоянии адекватно оценить ресурсы родителя – да? – на этапе как раз-таки подбора ребенка, потому что оценивать его ресурсы на этапе сферического желания кого-то взять, абсолютно бессмысленно. Конечно, он…
А.Мельникова: Какие деньги выделяются на стимулирование приемных семей, на поддержку, чтобы детей не изъяли из семей!
А. Кузнецов
―
Ну, только, чтобы убить у него это желание, видимо.
Е. Альшанская
―
Ну, нет. Ну, как бы если вы пройдете какой-то тест там, ну, что? Ну, пройдете вы его там. Да? Ну, с вами побеседует психолог. Если он спросит вас, будете ли выбить детей, вряд ли вы ответите: «О, да, я буду его головой о стену…»
А. Кузнецов
―
У Вас вопрос к министерству. А у меня вопрос про министерство. Скажите, Ваше два фонда безусловно совершенно профильные в этом вопросе как раз. Да? Вы занимаетесь детьми-отказниками. Вы занимаетесь детьми в детских домах, выпускниками детских домов. Министерство к Вам обращается с какими-то вопросами, просит какие-то оценки, предложения и так далее? И…
А. Мельникова
―
Да. Мы по возможности, когда к нам обращаются, это делают не очень часто и в очень, скажем так, ограниченной форме, естественно мы сразу же представляем свое какое-то экспертное мнение, – да? – какие-то… Вот я как раз хотела сказать эту… поднять этот вопрос, почему нет в данном случае – да? – какой-то экспертной оценки? Почему вот в том же фонде «Волонтеры в помощь детям-сиротам» есть комплексное сопровождение приемных родителей, которые взяли – да? – там сложных детей к себе сознательно – да? – и занимаются их восстановлением и реабилитацией? Почему нельзя привлечь уже имеющийся наработанный опыт? Что это каждый раз за какое-то выдумывание велосипеда, причём какого-то по типу автобусной остановки?
Е. Альшанская
―
Мне кажется, что вот эта история, она общая у нас для всех министерств и ведомств, – да? – что у нас решения принимаются, к сожалению, не на основе анализа, экспертиз, долгого и выверенного…
А. Кузнецов
―
Ну, на этой же неделе гениально выступила Скворцова по поводу количества детей в стране, – да? – которым нужны специфические препараты.
Е. Альшанская
―
Ну, если так… так данные собираются, то вот такие потом мы получаем результаты. Да, это вопрос в том, что у нас до сих пор люди не умеют работать с обратной связью. Они не видят реальные источники информации снизу. Но я хочу сказать, что мы сейчас инициируем обсуждение этого законопроекта 29-го числа в Общественной палате, потому что я еще член Общественной палаты. Так вышло. Да. И, соответственно говоря, там мы хотим собрать на площадке общественные организации, пригласить министерства, что бы действительно начать… Да, как бы есть уже текст законопроекта, но он ещё, слава Богу, никуда не внесён там вот официально, по крайней мере мы про это ничего не знаем. Да? Были бы данные в системах там специальных. Да? Поэтому нас есть некое время, я надеюсь, что мы сможем действительно донести до министерства вот все те на самом деле риски, которые таит в себе законопроект, задача которого была эти риски снизить там, потому что там есть, ну, очень специфический вещи.
А. Кузнецов
―
Вам лично, что кажется наиболее опасным риском вот в случае, если он будет принЯт… прИнят в том вариант, в котором он сейчас?
Е. Альшанская
―
Ну, понятно, что качественно исполнить его просто невозможно. Ну, просто невозможно! Ну, нет этих специалистов, которые будут кого-то там оценивать, ещё и всех проживающих вместе. Просто затормозит процесс семейного устройства. Породит огромное количество споров, которые, скорее всего, пойдут в судебную как бы инстанцию, потому что, ну, а непонятно, как их решать. Ситуация, когда люди, у которых нет компетенции, будут принимать решения, которые требуют высочайшего уровня компетенций. Да как я уже сказала, само это решения в законопроекте засунуто в неправильное место, там, где, в общем-то, ему никакого особого места и нет, этому решению. Плюс, конечно, там идут сильные ограничения на там жилье, на там совместно проживающих людей. Да? И опять же у нас… Хотя и там есть некая градация между кровными родственниками и посторонними, но тем не менее все равно она недостаточная. И мне кажется, что здесь есть такой очень важный момент, который мы все время упускаем, когда у нас огромное количество детей не оказываются в семьях близких людей, которые готовы их взять, потому что они живут в плохих условиях и мало зарабатывают. Да? У нас, например, требования по финансам одинаковые к постороннему человеку и к бабушке, например. И мы понимаем, что чаще, например, если мама там спилась, и все живут в деревне, вряд ли эта бабушка заработает… зарабатывает достаточно денег, или у нее там пенсия высокая. И в этом смысле…
А. Кузнецов
―
То есть вот это…
А. Мельникова
―
И вот здесь мы…
Е. Альшанская
―
И оно сохраняется…
А. Мельникова
―
… возвращаемся к проблеме, собственно говоря, откуда идет социально сиротство, откуда столько детей, оказавшихся в детских домах и имеющих при этом родственников…
А. Кузнецов
―
Скажите, пожалуйста, вот мы с Вами сейчас поговорили о том, какие государство ставит и планирует еще больше ставить барьеры. А вот…
Е. Альшанская
―
Сейчас еще один маленький момент…
А. Кузнецов
―
Ну, пожалуйста.
Е. Альшанская
―
… потому что совершенно удивительная такая история. То есть там написано, что переезжать семья может только с разрешения опеки. Это тоже специфическая история, потому что у нас свобода передвижения вроде как. Единственное, что там… Там есть один пункт, где написано, что когда семья переезжает, то она должна обязательно… другой опека по месту, куда она переезжает…
А. Кузнецов
―
Ну, то есть как с военкоматом. Да?
Е. Альшанская
―
… посмотреть жилье…
А. Кузнецов
―
… встать на учет.
Е. Альшанская
―
Да. Это нормально. Так и сейчас. И действительно сейчас жилье не осматривает другая опека, а должна. Это прекрасная история. Но дальше там написано, что дело не только в осмотре жилья, а в том, что вообще разрешение на то, что люди куда-то приехали дает опека. Да?
А. Кузнецов
―
Просто, мягко говоря, не конституционно. А вот как у нас… Мне интересно, как у нас государство стимулирует людей к тому, чтобы брать приемных детей?
Е. Альшанская
―
Ну, слушайте, я хочу сказать, что в ряде регионов оно их перестимулирует. То есть у нас это неравномерная история, потому что все выплаты региональные. Государство мыслит пока исключительно материальные способы стимуляции. С моей точки зрения, это совсем неправильно, хотя, ну, и порождает в том числе ситуации, когда люди там в одном регионе получают там 2 тысячи в месяц пособие на ребенка, а в другом – 50. Да? И понятно, что у нас возникают вот как бы эти самые переезды там из одного региона в другой с опекаемыми детьми просто потому, что реально эта ситуация крайне неравновесная. Но на самом деле мы не должны людей мотивировать деньгами. Мы должны понимать, в какой ситуации им эти деньги нужны, например, опять же когда мы говорим о больших профессиональных приемных семьях, конечно, должна быть хорошая материальная поддержка, потому что люди, ну, очевидно не смогут где-то еще работать там, – да? – воспитывая больше, чем одного…
А. Кузнецов
―
Ну, да. По сути для них это воспитание становится…
Е. Альшанская
―
… до 3-х детей. Конечно.
А. Кузнецов
―
… основной профессией.
Е. Альшанская
―
Становится основной профессией там. Да? А в ситуации, когда мы говорим, что у нас просто ребёнок нуждается в семье, у нас не может быть ситуации, что мы эту семью всячески как бы раскачиваем исключительно материальными мерами стимулирования, когда там на Сахалине… боюсь тоже ошибиться, в Белгородской области там до миллиона давали единовременно при усыновлении. Ну, понимаете, люди, которые живут в глубинке, для которых это огромные деньги, вот они этого ребенка привезли. Они… они на самом деле… Какая у них, собственно говоря, дальше как у них сложится – большой вопрос.
А. Кузнецов
―
Ну, то есть это опять чиновный способ возгонки результатов. Да? Мы выделили средства, получили большое количество усыновлений…
Е. Альшанская
―
А можно совсем по-другому, конечно.
А. Мельникова
―
Да, показали большой процент желающих…
А. Кузнецов
―
… от скольких там потом отказались, скольких там потом будут бить в семье, там не важно.
Е. Альшанская
―
То есть Вы понимаете, нет, нет вообще как бы этого понимания… Вот они жонглируют этими цифрами: уменьшить, увеличить, что вообще-то не в этом… ну, как бы не в этом проблема. Не здесь кошка зарыта там. Да? Не здесь вообще мы можем эту проблему решить. И действительно у нас эти меры, они настолько формализованы там, – да? – тут мы деньгами, тут мы что-то наоборот прикрутим. То есть реальные дети, реальные родители, реальные семьи, реальные судьбы, они как бы внутри этого просто теряются.
А. Мельникова
―
То есть попытка унифицировать, когда мы говорим о ситуации, когда люди берут сложного ребенка с какими-то диагнозами и занимаются его там восстановлением и лечением – это одна история. И когда люди там где-то в глубинке, где нет денег, они взяли вот ещё там 2-х детей, которые им там помогают на огороде, может, они их там и не бьют там, и всё, и живут они более или менее спокойно, но это совершенно другая история.
А. Кузнецов
―
Абсолютно другая.
Е.Альшанская: Любой ребёнок учится тому, чему его учат окружающие взрослые и среда. Он впитывает, как губка
А. Мельникова
―
Да? И вот эта вот попытка всё причесать под одну гребенку, она порождает такое вообще…
Е. Альшанская
―
Ну, да. Тем более что вот мы вернемся к тому, потому что ничего… ничего плохого нет там, что они будут помогать действительно где-нибудь в глубинке. Плохо, когда это, например, действительно… У нас были истории, когда детей взяли на…
А. Кузнецов
―
Эксплуатировать…
Е. Альшанская
―
… собирать урожай и сдали, когда закончился, обратно. Да? Чтобы вот такого не было. Так вот в этой ситуации в первую очередь то, чего не делается до сих пор, нужны вот те самые кадры, кто будет сопровождать семьи, кто будет в конце концов проводить это обследование, о котором столько они говорят. Кто эти люди? Я пока просто не вижу вообще у нас это… это… этой кадровой прослойки ни в каком виде ее как в не готовили, так и не готовят. Кому это поручат? Людям, которые в этом ничего не понимают? Как они будут делать это… решение в отношении судеб детей, судеб семьей, не имея никакое по сути…
А. Мельникова
―
А еще можно…
А. Кузнецов
―
Конечно.
А. Мельникова
―
… вот очень маленький комментарий по поводу того, посмотрите, какие деньги всё-таки выделяются, всё-таки они выделяются на стимулирование приемных семей, и что выделяется на поддержку того, чтобы детей не изъяли из кровных семей. Вот над чем мы бьемся?
А. Кузнецов
―
А что?
А. Мельникова
―
Ничего. То есть вот единственная функция, а точнее единственный инструмент у опеки, если семья находится в кризисе, ну, например, там нет работы – да? – там…
А. Кузнецов
―
То опека не может выделить средства, чтобы как-то помочь семье…
А. Мельникова
―
Она не может оказать никакой помощи. Даже если хотят, они…
А. Кузнецов
―
Опека может только забрать.
А. Мельникова
―
Она… Они могут забрать. Они могут забрать и сказать: «Вот, ребята, у нас дети поживут, а вы вот пока…»
А. Кузнецов
―
Вот вам месяц на исправление.
А. Мельникова
―
Не месяц. Как правило, на месяц никто не забирает. Да? Как правило, забирают где-то на время в течение…
Е. Альшанская
―
От полугода, год.
А. Мельникова
―
… полгода, год. Да? И вот как показывает наша там практика и статистика, если семья в течение года ребенка не забрала, то она скорее всего его потом уже не заберёт. Это очень сложно потому что вот уже начинается – да? – там всякие…
А. Кузнецов
―
Отторжение определенное.
А. Мельникова
―
… психологические процессы. Не отторжение. Нет. Просто разные психологические процессы, и уже людям сложнее. Более того, когда ребенка забирают, у большинства родителей теряется всякая мотивация найти какие-то выходы из тяжелой ситуации. И как раз многие и начинают пить и от чувства вины, и от чувства безысходности, от того, что у них нет денег даже на то, чтобы доехать и навестить этого ребенка. А это всё галочки, и потом родители приходят, и говорят: «А вы же не приезжали. Так вот вам он и не нужен. Всё, там по решению суда – до свидания». То есть на то, чтобы выделить средства, например, на подъем там собственного приусадебного хозяйства, там ведения… получения хоть какую-то урожая… Тут у нас один там из проектов там мы придумали, бились, бились, потому что просто материальные… материальная поддержка единоразовая, она не дает никакого эффекта. И мы стараемся везде находить какой-то системный подход.
А. Кузнецов
―
Ну, то есть мы в очередной раз наблюдаем исключительно… попытку исключительно чиновными, сиюминутными какими-то, так сказать, средствами решить чрезвычайно сложную, многоплановую, так сказать…
А. Мельникова
―
Ну, мы просто затыкаем дыры…
Е. Альшанская
―
Вот мы тут говорили…
А. Мельникова
―
… гигантской вообще проблеме.
Е. Альшанская
―
… про родственников, про воспитанников, про выпускников, про разные типы приемных семей, усыновителей. Им нужна разная… разные услуги, разная социальная помощь, разная поддержка…
А. Кузнецов
―
Вот…
Е. Альшанская
―
Все не решается вон там.
А. Кузнецов
―
… Вы не государство. Вы, Ваши фонды, Вы гражданское общество. Если государство Вас привлечет к этой работе, для Вас это будет скорее хорошо или скорее плохо?
Е. Альшанская
―
Это… Мы участвуем. Уже Настя сказала, если… если какие-то законопроекты вносят на общественное обсуждение, мы всегда участвуем, что важно, чтоб мы могли… Примут, не примут – уже как бы их воля, – да? – но чтобы донести свою позицию…
А. Кузнецов
―
Ну, они, так скажем…
А. Мельникова
―
Ну, мы же работаем…
А. Кузнецов
―
… я имею в виду…
А. Мельникова
―
… с опекой. Но это всё на местном уровне. Да?
А. Кузнецов
―
В законопроект, скажем, в закон будет вписано там, что что-то, там не знаю, например, отбор этих самых родителей осуществляется обязательно с учетом привлечения представителей общественности.
Е. Альшанская
―
А такого… такого не может быть, потому что в рамках того, как оно устроено, законодательство, потому что у нас сейчас оно просто по-другому устроено. У нас по сути для любых услуг могут сейчас привлекать, кого угодно, хоть коммерческие компании. Да? Это на уровне…
А. Кузнецов
―
Вообще на аутсорсинг отдавать.
Е. Альшанская
―
На аутсорсинг отдавать легко. Ну, как бы это уже вопросы дальнейшего решения не на уровне закона вот этого, а там дальше, когда уже начинают там на уровне региона определять, как эти услуги будут оказаны, их могут действительно отдать на аутсорсинг. Да? Но у нас пока нет критериев качества требований действительно к специалистам. Специалистов нет. Вузов, где их готовят нет. То есть вот чтобы вот эту ситуацию построить качественно и действительно, ну, говорит: «Да, мы… мы способны отбирать приемных родителей таких, которые, там не знаю, ребёнку не навредят и которые ему помогут». Так для этого нужно сначала создать систему этих кадров, специалистов и услуг. Пока ее нет, это всё как бы какие-то непонятные абсолютно игры. То есть что? Действительно никого такого универсального теста, которому любой неспециалист сможет там обучиться, его не будет. Нет такого инструмента. Нужно готовить людей.
А. Кузнецов
―
Ну, вот всё упирается в то, что нужно готовить людей, и нужно не сиюминутными мерами, а какими-то долгосрочными программами заниматься, такими, которые не дадут быстрого результата, такого результата, который можно будет предъявить в красивой упаковке. А пока эти кадры будут подготовлены, министр, скорее всего, уже министром быть перестанет и так далее, и так далее. Всё это чрезвычайно печально. Спасибо большое моим гостям за участие в сегодняшней передаче. Проблема, которая поднята, разумеется, будет нами продолжать обсуждаться. Спасибо всем, кто был с нами сегодня. До следующего воскресенья! Всего вам доброго!