Скачайте приложение, чтобы слушать «Эхо»
Купить мерч «Эха»:

Выпускник 2012. Опыт выживания в российской школе - Михаил Дегтярь, Александр Рыклин, Милана Минаева - Родительское собрание - 2012-07-01

01.07.2012
Выпускник 2012. Опыт выживания в российской школе - Михаил Дегтярь, Александр Рыклин, Милана Минаева - Родительское собрание - 2012-07-01 Скачать

К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Родительское собрание». У нас оно сегодня исключительно родительское – нет ни одного педагога, чиновника, одни счастливые родители. В нашей студии Михаил Дегтярь, журналист и отец выпускника. Здесь же Милана Минаева, журналист и родитель выпускника. Александр Рыклин, главный редактор «Ежедневного журнала», журналист и отец выпускника. Ни и Ксения Ларина тоже, кстати, родитель выпускника. Тема: «Выпускник 2012. Опыт выживания в российской школе». Я напомню нашим слушателям средства связи. Номер прямого эфира 363-36-59, номер СМС +7-985-970-45-45.

Сильно ли отличается школьная жизнь ваших детей от вашей?

М.МИНАЕВА: Мой ребенок и ребенок Миши учились в одной школе, которая необыкновенная, достаточно демократичная. Это 57 школа. Их жизнь кардинально отличается от нашей. Но стрессы от ЕГЭ тоже несравнимы с нашими комфортными условиями сдачи выпускных экзаменов. Это серьезное испытание, на мой взгляд, не знаний, а стрессоустойчивости, способности адаптироваться к условиям ЕГЭ, и не каждый способен это сделать. Вот в нашей школе большое количество ребят по результатам олимпиад поступили еще в феврале, но они все равно сдавали ЕГЭ и по своим профильным предметам получили крайне низкие баллы. Я не думаю, что им было наплевать, просто это система, к которой они не смогли приспособиться. Например, взять экзамен по иностранному языку, мне кажется странным, что нет устной части. И мой ребенок говорит, что это обидно. Рядом с ним сидела девочка, она раз 17 вышла в туалет, очевидно, что она списывала. И списывать можно: в разных школах разные условия. Это происходило не в нашей школе, но знаю, что покупались ответы.

К.ЛАРИНА: Саша, твои впечатления?

А.РЫКЛИН: Достаточно тяжелые. Потому что вспоминая наше время. Я учился плохо, но те люди, которые учились хорошо, вынесли много из школы. Я не очень вникал во всю эту историю с ЕГЭ по началу. Потом когда он начал мне рассказывать, что собирается сдавать, я осведомился о его дальнейших планах. Он сказал, что помимо обязательных будет сдавать язык и литературу. Он сдал английский прилично, литературу гораздо хуже. И когда я взял его работу по литературе, стал вопрос, что нужно изменить что-то в этом всем. Я сказал ему, ты же можешь писать приличные тексты, почему ты здесь так все это написал? Он начал объяснять мне, что, оказывается, я в этом ничего не понимаю, что в этом задании должно быть так, в этом так. Причем в той части, которую проверяла машина, он не допустил ни одной ошибки. Там были такие ремарки – «речевые ошибки». Он запретил нам идти с ним на апелляцию. Но мне было интересно, что же это такое. Я вроде могу понять, что является речевой ошибкой, а что – нет. На апелляции он в итоге отбил баллов 10.

М.МИНАЕВА: Мне кажется, что для будущих выпускников и для тех, кто собирается сдавать ЕГЭ совершенно непонятно, как выстраивать отношения с такого рода экзаменом.

К.ЛАРИНА: Миш, пожалуйста.

М.ДЕГТЯРЬ: Я не завидую своему сыну, хотя он уже был в странах 15 в отличие от меня в его возрасте, у него такие красивые девушки, с которыми он встречается. Но то, что он закончил 57 школу, я ему завидую. Когда я пришел туда и увидел этих детей, я таких вообще никогда не видел, их нет в природе. Атмосфера там идеальная, концентрированная. Даже если были конфликты все они решались как-то интересно, по-взрослому. Там такие преподаватели, которые с ними разговаривают, ездят в какие-то походы. Ну и конечно, математические классы там просто потрясающие. Кто закончил этот класс, поступает в любой математический вуз мира без разговоров. А что касается ЕГЭ, я тоже долгое время не понимал, что это такое. Меня поразило, что мы выбрали условный факультет, на который он поступает, но выяснилось, что одного ЕГЭ ему не хватает, и он сдать уже не может. Оказывается, надо было за полгода до этого записаться. Но это же абсурд. В их возрасте все меняется быстро: сегодня сюда хочет поступать, завтра туда. Дайте человеку возможность поступить. Теперь все, эту специальность он не получит. Для того, чтобы теперь сдать, надо писать какие-то заявления, должны дать какие-то разрешения, и надо доказать, что он был болен в тот день, когда было ЕГЭ по этому предмету.

К.ЛАРИНА: А традиционная экзаменационная форма лучше или хуже сегодняшней?

М.МИНАЕВА: Сложно сказать. Если говорить о форме тестов, которые существуют во всем мире, понятно, чтобы ввести достойную тестовую систему, надо не 2 и не 3 года. В нашей ситуации полезно готовиться к любому экзамену, пусть даже это тест. Другой вопрос, сколько ты времени тратишь на то, чтобы получить какие-то знания. Дочка моей приятельницы пошла на апелляцию. У нее было сочинения о «Медном всаднике». Ей говорят, вы не написали, что это памятник. Она говорит, это очевидная вещь. А они говорят, нет, должны были указать.

А.РЫКЛИН: Либо мы говорим про тесты, либо мы говорим про человеческий фактор. Если тесты, то пусть машина. Я могу понять. Литература такой предмет, где умение составлять из слов предложения имеет большое значение. И человек должен продемонстрировать это свое умение. Но если в одной работе половину проверяет машина тупая, а половину изумительно компетентный человек. И в той половине, которую проверяет машина 100% результат, а там, где проверяет человек, результат плохой, то что-то не так.

М.ДЕГТЯРЬ: Почему мы похоронили советскую систему? Ведь мы всегда говорили, что это выдающаяся система. Почему мы должны переходить на эти тесты? Потому что весь мир перешел? Если у нас хоть что-то было. Может быть, это было не очень хорошо, но все ведь говорили, что у нас лучшее метро, лучшая школа, лучший балет. Но это же не так. Выяснилось, что в Париже метро не хуже, балет не хуже и школы не самые плохие.

К.ЛАРИНА: Я думаю, что это миф, что касается советской системы образования. Вопрос не в форме экзамена а вопрос в форме преподавания. И раньше списывали, все билеты были заранее известны – их зубрили, сейчас – натаскивают. Ну и конечно человеческий фактор, когда просто помогали людям.

М.МИНАЕВА: Сегодняшняя система во многом нацелена на минимизацию индивидуальности ребенка. У нас мальчик в классе получил, как ему казалось, недостаточно высокий балл по математике, хотя все было решено правильно. И он очень настойчивый, сначала они сидели с 2 преподавателями, потом он добился, чтобы позвали старшего. Он решил задачу каким-то нестандартным способом. И ему сказали, что не могут это засчитать, потому что способа, которым решена задача, нет в программе. И то же самое происходит с сочинением.

К.ЛАРИНА: Мы тоже ходили на апелляцию по литературе. Вопрос был, какое настроение создает автор в конкретном стихотворении. И мой сын написал хороший текст, который точно передает настроение. И на апелляционной комиссии мне отвечают, что там нет слова настроение, как в твоей истории про «Медного всадника». Понятно, что это чушь.

Сейчас Новости, потом продолжим.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Продолжаем наш разговор. Наверняка за все школьные годы есть, что вспомнить помимо ЕГЭ, если говорить о каких-то проблемных точках. С чем связаны эти проблемы?

М.МИНАЕВА: На каждом этапе свои проблемы. В 5-6 классе они отвратительно ведут себя на уроках и мучают преподавателей, которые нежные и не могут их держать. Многие их них не хотят учиться.

К.ЛАРИНА: Ты ходила в школу?

М.МИНАЕВА: Не часто, но бывало. Хотя в последнее время практически никак не участвовала в этой жизни. Я посмотрела на этот чудовищный 83 Федеральный Закон об образовании. И все наши проблемы ничто по сравнению с тем, что предстоит несчастным детям, которые будут дальше учиться в наших школах. Я говорила, что сегодня ЕГЭ нацелено на ликвидацию индивидуальности ребенка, но то, что будет происходить дальше, просто сравнивание всех детей в общую массу.

К.ЛАРИНА: Саш, были конфликты серьезные?

А.РЫКЛИН: Да, сколько угодно. Я ходил раза 2, когда моя жена говорила, сходи-ка ты теперь. У нас были проблемы с математикой. И там тетенька интересная, они седла и стала мне объяснять, что он не может понять. Я, конечно, не мог ей показать, что я ничего не понимаю, а сзади сидел Марк и ухмылялся. Но каким-то образом разрешались эти проблемы. Все эти конфликты – это социализация. Так что может быть, это и положительный опыт. Чему-то он в школе научился, для меня это очевидно. Все, что мы сегодня обсуждаем, имеет прямое отношение к будущему наших детей. В этом весь драматизм ситуации. От оценки зависит, поступит он сюда, или туда, или никуда не поступит. Для сидящих в студии, я не думаю, что платное обучение станет непреодолимой преградой, но ведь у людей могут быть разные ситуации. И это позволяет говорить, что что-то в этой системе плохо. Оно и в наше время было плохо. Я по блату поступал в МГИМО, я не хотел никуда поступать. Моя мама тогда работала в Министерстве внешней торговли. Я пришел на экзамены, сдавать математику, которую тогда знал не лучше, чем сейчас. У меня был преподаватель, который со мной занимался, она и принимала экзамен. Мне надо было упростить функцию, я не знал, что с этим делать. Впереди меня сидела девочка, и у нее каждая последующая запись была короче предыдущей. Я решил, что тоже буду так делать. А там еще были и буквы и цифры, меня это смутило. И отсекая с 2-х сторон, я потихоньку сокращал все это. И я сдал эту бумажку, мне было невероятно стыдно. И когда мне сказали, что у меня 4, я подумал, наверное, я гений. И ощущения дичайшего стыда пришло только к вечеру. Я поступил и через 3 месяца ушел, не стал там учиться. Ушел в армию. А детей же нельзя в армию отпускать.

К.ЛАРИНА: Нельзя. Поэтому у нас поступают в университет пачками, потому что у мальчиков это основная мотивация.

М.МИНАЕВА: В школе еще важно ощущение того, что за тебя готовы постоять твои учителя. И у нас в школе так. И дорого стоит, когда в день выпускного дети говорят, какой это чудовищный день, им жалко уходить.

К.ЛАРИНА: Миш, а у вас какие школьные проблемы были? Приходилось защищать?

М.ДЕГТЯРЬ: Конфликтов было много. Один раз – да. Когда поменял одну школу на другую. Сначала ходил в обычную районную гимназию, и в 9 классе у него начался конфликт в школе, который сводился к тому, что он высказывает свое мнение. В итоге вызвала меня директриса и сказала, что он блестяще знает математику, и его надо отдать в математическую школу. И мы пошли в 57 школу, где такое поведение радостно воспринимается. И я благодарен этому конфликту.

К.ЛАРИНА: А вообще про школьную программу, которая у нас тотально везде одинаковая. Меня волнуют гуманитарные предметы прежде всего. Вы не заглядывали в учебники по литературе, по истории?

М.МИНАЕВА: Я нет. Я никогда не видела учебника по литературе. Мне кажется, что у нас его просто не было. И в нашей школе преподаватель преподает, видимо, опираясь на собственные методические разработки.

К.ЛАРИНА: А он успевал читать все, что проходили по программе?

М.МИНАЕВА: Скорее да. Что-то прочитывалось летом, что-то истерически дочитывалось в течение года.

А.РЫКЛИН: Тут все зависит от компании. Когда появляется компания, в которой надо чего-то почитать, надо посмотреть какое-то кино, это очень способствует.

К.ЛАРИНА: А была проблема с компьютерами, что человека невозможно оторвать?

А.РЫКЛИН: Конечно. 5-7 класс, и скандалы были, и по часам приходилось. Компания подобралась хорошая.

К.ЛАРИНА: А по поводу истории никогда не возмущался?

А.РЫКЛИН: Нет. У них многонациональный класс. И я спросил, как там у них национальный вопрос. И он ответил, что есть в классе пара-тройка русских, их никто не обижает (смеется).

М.ДЕГТЯРЬ: Я тоже никуда не заглядывал, особенно в учебники. Потому что он не учил ничего серьезно. Он способный парень, все берет вот так. Заставлять его учиться бесполезно. Он просто в ночь перед экзаменом садился и сдавал потом. И он совершенно не волновался перед экзаменом.

Мы сейчас мечтаем выстроить своим детям будущее. Я например, совершенно не мог определиться. Я был мастером спорта. Меня пригласили в какой-то железнодорожный институт, я пошел, т.к. мне было все равно. Это, конечно, абсурд. Я только в 34 года понял, что хочу заниматься тем, чем сейчас занимаюсь. А им сейчас по 17.

К.ЛАРИНА: Сфера интересов понятно где лежит. Но спросить, кем ты хочешь стать, не ответит.

М.ДЕГТЯРЬ: И поэтому когда мне хочется на него накричать, как ты не можешь выбрать, я не знаю. Надо получить базовое образование.

М.МИНАЕВА: Есть такая система Liberal arts. у тебя есть возможность изучать определенный набор предметов в течение 2 лет. Дальше ты можешь выбирать. И ты понимаешь, что тебе интересно.

А.РЫКЛИН: Надо еще учитывать фактор денег. С определенного момента наши дети должны будут зарабатывать деньги.

К.ЛАРИНА: Саш, а если бы была возможность отправить учиться не в России. Воспользовался бы?

А.РЫКЛИН: Мы с ним много раз это обсуждали. Только я был за то, чтобы его куда-то отправить. А жена и он сам – нет. Даже я предлагал просто поехать куда-то в лагерь, посмотреть, нет, он отказывается.

М.ДЕГТЯРЬ: 3 года подряд мы отправляли его в Ирландию. Он не против поехать, и мы бы отправили его, если бы он определился, чего хочет. Есть такой подготовительный курс Foundation – он длится 1 год, и ты определяешься, чего хочешь. Но это тоже глупость тратить бешеные деньги, чтобы он там определялся. Поэтому надо года 2 пожить здесь, определиться.

К.ЛАРИНА: А политику обсуждаете? Были разговоры на тему, что об этом в школе лучше не говорить? Или приучали правду говорить?

М.ДЕГТЯРЬ: В 57 школе были постоянно капустники, там и Путин, и Медведев склонялись как угодно, и учителя этого не боялись.

К.ЛАРИНА: А в контексте будущего не обсуждается с ними политическая ситуация в стране?

М.МИНАЕВА: Безусловно, все это обсуждается. По крайней мере, с моим ребенком, он во всем участвует. И если говорить о политических перспективах, настроение довольно печальное. У друзей моего сына идеалистические настроения, что все можно изменить к лучшему. Больше, наверное, некому, это именно то поколение, которое нас всех спасет. Но у нас в школе нет нигде портретов ни Путина, ни Медведева, и одна учительница сказала, что как только увидит в этой школе портрет, сразу уволится.

А.РЫКЛИН: В нашей школе директор член «Единой России», но Марк ходил с белой ленточкой, и никто ему по этому поводу ничего не говорил. И еще какие-то ребята в его классе тоже ходили с белыми ленточками и белыми значками. Но при этом не могу сказать, что он политически активен.

К.ЛАРИНА: Он задавал тебе вопросы, связанные с политикой?

А.РЫКЛИН: Да, последнее время его это интересует. Он гораздо более левых взглядов, чем я. Он не ходит на митинги, я не зову. Он, конечно, считает, что мы все делаем неправильно, я молчу.

К.ЛАРИНА: Читает «Ежедневный журнал»?

А.РЫКЛИН: Иногда читает.

М.ДЕГТЯРЬ: Мой сын был на всех митингах. Но все это больше юношеский максимализм. Но когда я спрашиваю, хотел бы он уехать из России. Он говорит, что очень любит Москву и хочет в ней жить. Образование – за границей, а жить здесь. Это сегодня, что будет завтра – посмотрим.

К.ЛАРИНА: На этом мы завершаем нашу программу. Спасибо, всем удачи, детям привет.


Напишите нам
echo@echofm.online
Купить мерч «Эха»:

Боитесь пропустить интересное? Подпишитесь на рассылку «Эха»

Это еженедельный дайджест ключевых материалов сайта

© Radio Echo GmbH, 2025