Камеры видеонаблюдения в школе - тотальный контроль или безопасность - Мария Филиппенко, Всеволод Луховицкий, Николай Усков - Родительское собрание - 2009-11-01

К. ЛАРИНА: Начинаем программу «Родительское собрание». Здесь в студии ведущая эфира Ксения Ларина. Я сейчас представлю наших гостей, а для начала тему объявлю: «Камеры видеонаблюдения в школе, тотальный контроль или безопасность». Повод для такого разговора пришёл к нам из Санкт-Петербурга, и наш блогер Кирилл Балберов разместил свой комментарий на сайте «Эхо Москвы», в котором очень искренне возмущался введению этой инициативы: «Вэб-камера в каждом классе стоит в лицее №488, и объективы фиксируют всё, что происходит в здании и в классе с первого до последнего урока. Цель контроль за поведением и учёбой школьников. То есть здесь речь о безопасности не идёт. Доступ к этому видео имеют все родители по персональному коду. Родители проголосовали за, большинством голосов решили, что это нужно. Ещё один важный момент, что дети об этом знают, они в курсе того, что за ними ведётся наблюдение всего урока». Там кстати, интересная ситуация, но об этом мы чуть позже поговорим. Я когда готовилась к программе, посмотрела. Насколько распространён этот опыт у нас в стране, распространён. Во многих школах есть камеры видеонаблюдения, но они в основном стоят направленные на подъезд, на гардероб, то есть вначале в коридорах школы для того, чтобы следить за тем, чтобы чужой не вошёл, не схватил бы ребёнка, и не уволок его куда-нибудь. В классе впервые такой контроль организован в Петербурге. Итак, наши гости в студии, учитель латыни и немецкого языка Мария Филиппенко. Маша, добрый день, приветствую.

М. ФИЛИППЕНКО: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Гимназия №1567. Всеволод Луховицкий, учитель русского языка и права, я наверно правильное дополнение сделаю, поскольку ваш ученик прислал к нам на СМС поправку: «Это мой учитель Всеволод Луховицкий, он ещё и право преподаёт». Спасибо. Но кроме этого Всеволод Луховицкий ещё и возглавляет общественную организацию «Молодёжный центр прав человека». И в качестве отца, родителя, у нас сегодня присутствует Николай Усков, главный редактор журнала «GQ», приветствую Коля, здравствуйте.

Н. УСКОВ: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: С дебютом в программе «Родительское собрание».

Н. УСКОВ: Спасибо.

К. ЛАРИНА: В каком классе ребёнок?

Н. УСКОВ: Во 2-м.

К. ЛАРИНА: Самое время понаблюдать. Я скажу вам как мать, что меня конечно частенько посещают такие мысли, а как ведёт себя мой ребёнок, когда я его не вижу. Потому что наверняка каждого родителя посещали сомнения, что одного ребёнка мы имеем дома, с которым мы общаемся, разговариваем, вроде как знаем его хорошо, знаем все его проблемы, знаем все его дурные привычки, знаем его недостатки, но при этом это же наш золотой ребёнок. И когда там что-то говорят, то: «Мой, да ни за что в жизни этого не сделает» - обычный ответ родителя, когда кто-нибудь жалуется на ребёнка. И мне всё время кажется, что наверно там он ведёт себя по-другому, вот бы понаблюдать. Вот мои тайные мысли были услышаны. Давайте сначала разберёмся в отношении этой ситуации, кто как к этому относится, поддерживаете ли вы эту инициативу или нет. Маша.

М. ФИЛИППЕНКО: Спасибо, что вообще эту тему подняли, потому, что это ужасно интересная тема, я много думала, и во мне всё время за и против, потому, что теоретически с точки зрения прогресса и так далее, казалось бы, что эта инициатива правильная. Потому что да, во время прозрачности, открытости все должны всё видеть, родители имеют право знать, что делают с их ребёнком, и так далее. Но вы понимаете, что-то в этом есть такое аморальное, вот может быть, мы к концу передачи сформулируем, что именно. Я не буду сейчас про «Большого брата» цитировать, это всё у вас на сайте обсуждается и так далее. Но я бы, как учитель, мне было бы крайне неуютно, если бы на моём уроке стояла бы камера, направленная на меня.

К. ЛАРИНА: Вот я хотела бы сказать этот момент, отношение учителей. Учителя вроде как приветствуют, с другой стороны куда им деваться, приняли, постановили, но они боятся больше чем дети. И там учителя в этой питерской школе нашли мёртвую зону, в которой они и стоят весь урок, чтобы их не дай бог, не было видно на камере.

М. ФИЛИППЕНКО: Вы знаете почему. Это вовсе не потому, что мы боимся, что нас в непрофессионализме обвинят. В учительской среде есть такое понятие, как таинство урока, и именно поэтому учителя не любят открытые уроки, даже высокопрофессиональные учителя, которым нечего бояться. Они не любят, когда приходят комиссии, когда приходит кто-то, потому что есть вот этот священный контакт с детьми, вот это пространство, и когда кто-то вмешивается посторонний, даже если это родители или камера, это нарушается. И вот такой один пример, у нас в школе работает гениальный Соболев, учитель литературы. Я как-то ему предложила: «Лев Осипович, а давайте мы запишем все ваши лекции на диктофон или на камеру, потом опубликуем, выпустим сборник лекций Соболева». Он сказал: «Нет Маш, а как же таинство урока, я не согласен».

К. ЛАРИНА: Это тоже интересный термин, совсем новый для меня. Пожалуйста, Всеволод, вам слово, как правозащитнику, и как учителю, не раздирают ли вас противоречия.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Во-первых, нет такой профессии правозащитник, не надо такие слова произносить. Как учитель, и как человек, занимающийся немножко преподаванием прав человека, могу сказать, могу интерпретировать только что сказанное так. Во-первых, совершенно явно нарушение интеллектуальной собственности учителя, как раз то, о чём только что говорилось. С какой стати кто бы то ни было будет смотреть мою работу на уроке. То, что я делаю на уроке, это, в конце концов, моя интеллектуальная собственность, моя свобода преподавания. Родители имеют право знать о том, какую программу я даю детям, по каким учебникам, насколько она лицензирована и так далее, но влезать в каждый мой урок и оценивать это родители права не имеют, также как между прочим не имеют никто, кроме администрации и методистов в определённых случаях.

К. ЛАРИНА: А если вы бьёте учеников или оскорбляете их словесно, или унижаете их человеческое достоинство, что же об этом никто не узнает, вот запугиваете: «Если скажешь кому-нибудь, убью».

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Опять же, ученик такой же свободный человек, как учитель. Сейчас имеются уже по стране тысячи случаев, совершенно ясных, известных и так далее, когда ученики жаловались, когда ученики добивались осуществления своих прав. Но то, что постоянно в любой момент кто угодно, потому что вы понимаете, если есть 20 разных ключей для подключения, то родитель может дать своему приятелю: «А посмотри, как мой Петя занимается», приятель может дать ещё кому-то. Это один момент. А второй момент то, что это безусловно нарушение прав ребёнка, вспомните знаменитый рассказ «Подзорная труба» про Дениску Кораблёва, который в результате нескольких недель зная, что мама всё время следит за ним, фактически не жил нормальной детской жизнью. Я предполагаю, что в этих школах, где будет введён такой контроль, нормальная жизнь детей переместится в туалеты, поскольку в них камеры, надеюсь, пока ещё не будут поставлены. И последний момент то, что вы сказали с самого начала, что большинством голосов…

К. ЛАРИНА: Да, родители проголосовали.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Достаточно одного единственного родителя, который скажет: «Мне это не подходит», и подаст заявление в прокуратуру, и директора школы по меньшей мере снимут с работы, потому что здесь такие решения, нарушения прав, это не решается голосованием. Здесь не может большинство постановить, а меньшинство согласиться. Так что по тем сведениям, которые у меня есть, я безусловно против.

К. ЛАРИНА: Николай.

Н. УСКОВ: Я тоже с большим интересом смотрел на своего ребёнка, но понимаю, что это не совсем честно по отношению к нему, потому, что я же не демонстрирую ему ту жизнь, которую я хочу, чтобы он не видел, я скрываю от него что-то, и он имеет право от меня что-то скрывать... Я когда забираю его из школы, он на людях ведёт себя совершенно по-другому, он очень боится, что я буду сюсюкать с ним, он очень боится, что я лишний раз похлопаю по плечу или поцелую. Ему правда это неприятно. Он чувствует себя взрослым человеком, он чувствует себя в коллективе, и он выстраивает самостоятельно там какую-то стратегию жизненную. И мне кажется, что если мы будем за этим наблюдать, за этой частью жизни наших детей наблюдать, мы будем безусловно вторгаться в какую-то их личную жизнь. У них есть личная жизнь даже в самом раннем возрасте, и нужно её уважать. Я вообще считаю, что если с ребёнком что-то не то происходит, если его правильно воспитывать, то он всегда тебе об этом скажет. Ты чувствуешь сразу, что что-то случилось, и если даже нет какого-то бурного выхода эмоций, ты чувствуешь, что что-то случилось. Если действительно случилось что-то важное, что он скрывает по тем или иным причинам, то всё зависит от родителя, сможет ли он его разговорить. Но в нашей взрослой жизни такие ситуации тоже случаются. Мы приходим домой, жена или муж, чувствуем, что что-то произошло, но мы не хотим об этом рассказывать. Это наше право в принципе, если заходим, то расскажем. То же самое с ребёнком. И подглядывать за ним столько же мерзко как если бы ребёнок подглядывал за нами, мне кажется что это неправильно. Я совершенно согласен с коллегами, я тоже преподаватель, я правда университетский преподаватель в прошлом. Я считаю, что конечно нужно, в том числе и уважать труд учителя, и его право самостоятельно устанавливать контакт с аудиторией. Мне хотелось бы не столько про интеллектуальную собственность сказать, сколько про приёмы, которые индивидуальны, которые со стороны могут казаться довольно странными, необычными. Но, тем не менее, каждый преподаватель вправе решать, как преподавать свой предмет. В конце концов, если он плохой преподаватель, у его учеников будут плохие оценки, это, так или иначе, выяснится. Если он хороший преподаватель, существуют же какие-то объективные экзамены, тесты, и так далее. Если он хороший преподаватель, то не так важно, как и что он преподаёт, а важно, что он втягивает детей, студентов, в изучение предмета. Какими способами, даёт ли он знания так или эдак, у родителей могут быть свои представления о том, как надо преподавать. Я бы предложил просто родителям, которые будут за это ратовать, установить на их рабочих местах камеры наблюдения, и посмотреть, какие сайты они посещают.

К. ЛАРИНА: Кстати, очень хорошая здравая мысль.

Н. УСКОВ: Очень многие работодатели говорят о том, что нужно контролировать, сколько они времени проводят в туалете, сколько они времени проводят в курилках, сколько времени они проводят на одноклассниках. Я бы предложил просто родителям такой эксперимент. Давайте, если вы считаете что можете вторгаться в личную жизнь детей и в профессиональную жизнь преподавателей, предложите вашему руководству установить камеры наблюдения на ваших рабочих местах, и посмотрим, как вам будет после этого работаться и жить.

К. ЛАРИНА: Подождите, а разве момент такой публичности не дисциплинирует учителя, в конце концов? Я понимаю, что есть таинство урока, есть свои приёмы, это ради бога, это всё профессиональные секреты каждого учителя, которыми он пользуется на своих уроках. Но есть же объективные вещи. Вот в нашей студии, я не устаю это повторять, на этих передачах присутствуют лучшие учителя, которые не бьют детей, не оскорбляют их, не унижают, знают хорошо свой предмет, и вообще блестящие учителя. Потому что плохие учителя, даже зная, что он плохой, и сделав ему такое предложение придти и в эфир и поговорить, он никогда в жизни сюда не придёт. Но вот его контролировать у меня же будет тогда возможность?

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Понимаете, зачем нам контролировать. Я вспоминаю, я учился в обычной школе, у меня были учителя, которые унижали человеческое достоинство, и плохо преподавали урок. Собственно, что я делал, во мне это тоже развивало какие-то полезные в жизни навыки. Во-первых, я учился сопротивляться, бодаться с дубом, это очень важный навык в жизни. Кажется что это невозможно, ребёнок не может победить учителя, который о приоре всегда прав, но, тем не менее, я это делал, это развивало какой-то навык сопротивления, причём я понимал, что сопротивление должно быть конструктивным. Нужно лучше заниматься, чтобы у тебя на руках были все козыри. И когда в следующий раз он попробуем тебя или унизит, или оскорбить, ты ему скажешь: «С какой стати вы называете меня олухом». Это очень важный жизненный навык, школа ведь воспитывает, и она не должна создавать какие-то тепличные условия. Безусловно, хотелось, чтобы все учителя относились к детям прекрасно, ценили в них личность, но это конечно не всегда будет. Зачем пытаться создать идеальные условия, их не бывает в жизни. Пусть ребёнок развивается так, как он будет в общем потом жить.

М. ФИЛИППЕНКО: Нет, я бы не согласилась, чтобы ради пользы ребёнка нужно его унижать и ставить в такую ситуацию.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Нет, не надо его унижать.

К. ЛАРИНА: Просто быть готовым к таким ситуациям.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Да. Что это случается.

М. ФИЛИППЕНКО: Вы знаете Ксения, вы совершенно правы. Вот пожалуй, единственный убойный плюс, единственный аргумент за эти камеры, особенно если они будут со звуком, потому что питерские камеры без звука, это как в метро, чисто картинка, то есть это вообще бесполезно фактически. Если бы камеры были со звуком, то да, можно было бы контролировать насилие в школах не только физическое, но и моральное, которое как известно, ещё процветает, особенно если не говорить о столице. Во-первых, я не думаю, что в тех школах, где бьют и унижают детей, что там поставят видеокамеры. Если камеры будут ставить, то в так называемых хороших школах, где есть на это деньги, где сознательный директор это поставит и так далее. Поэтому я боюсь, что это не поможет, а главное что учитель всё равно найдёт способ даже перед камерой как-то ребёнка унизить и так далее. А говоря о плюсах, вы знаете, второй момент, я понимаю родителей. Там прозвучала такая фраза, что дошёл ли ребёнок вообще до школы. Вот это да, но пожалуй, это говорит не о какой-то ответственности родителей, а скорее это говорит об уровне общей нервозности и тревожности, как говорят психологи.

К. ЛАРИНА: Что касается вопросов безопасности, то наверно это тоже имеет смысл, безусловно.

М. ФИЛИППЕНКО: Да, что если ты боишься выпустить ребёнка, и ты думаешь, что он может не дойти до школы, вы знаете, это тогда вопрос уже не к школе, а я не знаю к кому.

К. ЛАРИНА: Ну, мы живём в таких предлагаемых обстоятельствах, никуда не деться. Я тут могу вам ещё один пример привести, который очень распространён в обеспеченных семьях, где есть возможность нанять няню для ребёнка, многие очень, я думаю, что вы об этом слышали, ставят скрытые камеры для того, чтобы контролировать поведение этой няни, и очень много случаев, когда как раз с помощью этой камеры видеонаблюдения были предотвращены случаи достаточно трагические, почти криминальные. Разве это не является необходимостью в данном случае, а не роскошью, является.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Это является необходимостью для конкретного родителя. Никто не будет возражать, если конкретный родитель даст своему ребёнку, в Европе уже есть и браслеты, и всякие варианты для того, чтобы следить лично за тем, где находится его ребёнок. Причём здесь другие дети, причём здесь учитель, причём здесь вся школа. Это один момент. Второй момент. Никогда видеокамеры реально никогда никого не спасали и не помогали. Мы знаем, начиная с убийства Политковской, Маркелова, и так далее, мы знаем, что видеокамеры там были, однако преступники на свободе. Даже если родители видят вдруг, что в коридоре один мальчик толкнул мальчика другого или в кабинете, всё равно мгновенно это не предотвратить. Эффективность вот такой камеры для этого не нужна, для этого нужны совсем другие педагогические меры, создание настоящей правовой атмосферы в школе, взаимного и уважения, и взаимного контроля учителей, дирекции и так далее.

К. ЛАРИНА: Давайте мы об этом дальше поговорим, во второй части, сейчас у нас новости, потом продолжим.

Идут новости.

К. ЛАРИНА: Продолжаем наше «Родительское собрание», напомню, что сегодня мы говорим о наблюдениях за школами, за школьниками, за учителями, за тем, как проходит урок. Повод для нашей встречи случай в Санкт-Петербурге, где в одном из лицеев установили камеры видеонаблюдения в каждом классе в школе. Нашим слушателям я не напомнила средства связи, делаю это с опозданием, +7-985-970-45-45, для ваших вопросов и реплик, чтобы вы тоже могли высказать своё мнение, телефон напомню, 363-36-59. И к нам уже поступают реплики от родителей, в основном. Вот Евгений пишет, видимо отец: «Послушаешь ваших гостей, и такое ощущение, что школы созданы для учителей. Кого волнует ваше таинство, ваше дело учить детей» - пишет нам разъярённый Евгений. Теперь что касается вопросов и реплик, что пришли до начала программы на наш сайт. Я сейчас прочту несколько. «Странным образом» - пишет преподаватель из России – «Сегодня я прочитал в блоге одного американского преподавателя его мнение об установленных в классах видеокамерах. Он работает в частном колледже в Южной Корее. «Поначалу был шок, а потом пришло осознание того, что видеонаблюдение, помимо контроля за дисциплиной в классе, имеет и другой момент, оценка эффективности работы преподавателя. Видеокамера объективно показывает поведение учителя, его манеру вести урок, методические приёмы, которые он использует» - то есть всё ваше замечательное таинство – «Это куда более эффективно, чем посещение открытых уроков завучем или директором школы. Кстати оборудование довольно дешёвое, видеокамера, которую можно подсоединить к компьютеру учителя». Это одно мнение от преподавателя. Ещё одно мнение от преподавателя из Москвы: «Можно ли родителям присутствовать на уроках. Если да, то, что плохого в вэб-камерах, то же самое. «В ясельной группе, куда мой 2-х летний малыш ходит, работает воспитательница, уволенная из соседнего детского сада за рукоприкладство» - пишет нам врач из Краснодара – мне и другим родителям было бы спокойнее с камерами наблюдения, чтобы знать, что человек больше этим не занимается. Детки очень маленькие и плохо разговаривают, да и кто поверит на слово такому малышу». Вот такие мнения. Вот мне кажется, что в каждой из этих реплик есть свой резон. Пожалуйста, давайте Всеволод.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: У меня по поводу двух реплик. Во-первых, няня, которая была уволена за рукоприкладство…

К. ЛАРИНА: Воспитательница.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Воспитательница, она просто не должна работать в другом детском саде. Извините, даже если за ней будут следить через вэб-камеру, она всё равно как-то над ребёнком издеваться будет, её надо просто гнать. Что касается учителей в Южной Корее, то там вообще насколько я знаю, очень интересная система. Там полностью отсутствует идея индивидуального творчества на уроке, учителя там абсолютно взаимозаменяемы, там есть такая система, что каждые 5 лет учителя независимо от чего, просто он обязан сменить школу, причём поехать то в город, то в деревню, и говорить там о каких-то авторских школах, о каких-то индивидуальных методиках там вообще не принято. Это совсем иная система образования, к нам никакого отношения не имеющая. И наконец, когда ко мне придёт на урок конкретный родитель и попросит разрешения войти, я точно также спокойно ему разрешу, потому что я буду знать, кто конкретно у меня сидит. Если у него будут вопросы, я сумею ему после урока на эти вопросы ответить, а здесь получается анонимное слежение. Если бы это следил только районный методист, вот я понимаю, установлена вэб-камера у районного методиста, и он, сообщив мне заранее, говорит: «Я не приду к вам на урок, а я посмотрю ваш урок». Ради бога.

К. ЛАРИНА: Я бы хотела и за районным методистом понаблюдать в таком случае, там тоже много вопросов.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Нет, формально он имеет право контролировать учебный процесс. У нас в школе было предложение снимать как раз таки уроки химиков, математиков, биологов и демонстрировать для самых разных школ, в конце концов, дистанционное образование. Опять же в этом ничего плохого нет, если ты точно знаешь, кто тебя будет смотреть, с какой целью, и ты всегда имеешь возможность объяснить, для чего это делается и как. Ситуация, когда тебя в любой момент может посмотреть неизвестно кто, кроме всего прочего я знаю, что по всем гуманитарным предметам, ещё ввести звук, и тогда вообще можно уроки отменить.

К. ЛАРИНА: Не знаю, у нас, у родителей должна быть возможность контроля, контролировать поведение, учителей прежде всего, это меня больше волнует.

Н. УСКОВ: Вот мы в дневнике расписываемся, и это есть наша возможность контроля, мы видим, как ребёнок занимается. Все мы достаточно образованные люди, я конечно понимаю, что не надо абсолютизировать наш личный опыт, но тем не менее, у меня хватить ума до 10-го класса контролировать, насколько фундаментальные знания получает мой ребёнок, может кроме математики, где я абсолютный (неразборчиво), но у меня у жены всё хорошо с математикой, так что мы можем друг друга заменять. У меня такое ощущение, что общество, и не только в России, больно этой проблемой безопасности, всем хочется друг друга контролировать. Мы просто отвыкли жить нормальной естественной жизнью, для которой рождаемся, когда контроль является такие неким мероприятием, когда мы понимаем, что есть ситуации, что общество должно контролировать человека, или человек должен контролировать общество, государство в том числе, как часть общества. Это нормально, эти случаи можно перечесть практически по пальцам одной руки. Но когда мне предлагают жить в системе тотального контроля и слежки, мне становится неуютно, мне хватает наших аэропортов, мне хватает того, что моя почта может быть прочитанной кем угодно, мне хватает того, что мой провайдер может сообщить куда угодно, на каких сайтах я нахожусь и сколько времени там провожу, чтобы ещё устанавливать вэб-камеру в школе. Мне кажется, что это неправильно, и мы превращаем наш, в общем, приятный комфортабельный мир в какую-то тюрьму.

К. ЛАРИНА: Вы знаете Коля, наши школы, они советские в большинстве своём, и они эти советские традиции несут, что называется на их Сталинград, они этого не сдадут. И у меня очень большие претензии по части закрытости этих общественных государственных институтов под названием школа. Потому что мы узнаём о том, что происходит в школах, мы родители, только на родительских собраниях, которые раз в квартал происходят, больше никто ничего не говорит.

Н. УСКОВ: Дети же рассказывают.

К. ЛАРИНА: Это дети рассказывают, но всё равно. Почему я не могу проконтролировать, как учитель ведёт урок, насколько он вообще профессионален, насколько он профессионально состоятелен, насколько он устраивает меня, как носитель некой идеологии, если речь идёт о гуманитарных предметах, не повредит ли моему ребёнку общение с этим человеком. Сейчас Маше дадим слово.

М. ФИЛИППЕНКО: Очень просто, приходите на уроки, приходите после уроков поговорить с учителем, это всё разрешено, общайтесь больше со своим ребёнком. Просто элементарно, нужно установить доверие с собственным ребёнком, и ваш ребёнок всё как на духу расскажет, кто его бьёт, кто интересно ведёт уроки.

Н. УСКОВ: Кого он бьёт.

К. ЛАРИНА: Почему туалеты не закрываются в школах?

М. ФИЛИППЕНКО: Не закрываются?

К. ЛАРИНА: Да, почему не закрываются, в большинстве школ туалеты не закрываются, это что такое?

М. ФИЛИППЕНКО: Это ужасно.

К. ЛАРИНА: Это что значит?

М. ФИЛИППЕНКО: Это я считаю бич действительно.

К. ЛАРИНА: Это вот совок, который мы за собой тащим, понимаете, или когда в поезде дети едут в какую-то поездку, почему-то принято, что запрещено чтобы у нас дети ездили в купе, только в общем вагоне, чтобы все были на виду. Вот что это такое?

М. ФИЛИППЕНКО: Это тяжёлое наследие нашего тоталитарного прошлого, когда все должны быть на виду, и родители должны быть на виду точно также, вы понимаете, и все стоят в одно окошко, в одну кассу, и все видят, у кого сколько денег. Ладно, я бы хотела ответить кратко пришедшим репликам. Во-первых, повторяю, приходите на уроки. Понимаете, все ищут лёгких путей, всем лень или нет времени придти на урок поговорить с учителем, поговорить с ребёнком своим. Все хотят так, что нажал кнопочку в интернете, и тебе всё показали, и ты как бы в курсе, у тебя создаётся впечатление. Второе, что касается разъярённого Евгения, то я ему предлагаю нанять электронного учителя, или чуть-чуть подождать, когда его ребёнка будет учить компьютерная программа. Вы понимаете, все хотят живого учителя, никто не хочет он-лайн робота, который скажет: «Дружочек, делай упражнение №5». Все хотят теплоты, вот эту энергетику от учителя, но при этом давайте тогда говорить о каком-то доверии и уважении к учителю, как к личности. Если вы хотите, что давай, твоё дело учить ребёнка, и молчи, то тогда вы знаете, извините.

Н. УСКОВ: Да, действительно, меня это тоже задело не потому, что я имею какое-то отношение к учителям. Мне кажется, что это дикое вообще неуважение труда, что твоё дело учить. А твоё дело молчать, мне очень хочется ответить, и не выпендриваться. Так вот тоже хотел поддержать эту мысль. Всё-таки я вспоминаю свою школу, которую не очень люблю, но тем не менее. Скажем, конкретно учитель литературы, она не очень нам давала знаний, что называется, но она была таким страстным носителем интереса к книгам, к поэзии. Уроки её мне ничего не дали в плане знаний, мне всё равно пришлось нанимать преподавателя, и так далее. Но то, что я просто стал элементарно больше читать, потому, что у меня была такая учительница, вот за это я ей благодарен. Хотя как оценивать её труд, вот мы смотрим на её труд, плохие уроки, всё достаточно беспомощно наверно, раз я ничего не знал формально, и мне пришлось, готовясь в университет, нанимать преподавателя. Но, тем не менее, дикий интерес к литературе у меня возник именно тогда. Я был очень непростым ребёнком, много дрался и так далее, но вот эти уроки втянули меня в другую жизнь, не только они, но в том числе. И это таинство, я не знаю, как это назвать. А есть учителя, которые талдычат некую программу, заставляют учить, я например, на физику потратил большую часть 9-го – 10-го класса, всё равно мало продвинулся, но сколько времени я на это потратил, потому что у нас был такой учитель, который не столько мне объяснял, почему мне это должно быть интересно, сколько заставлял знать. Это была пытка совершеннейшая, поэтому урок это конечно таинство.

М. ФИЛИППЕНКО: Можно маленькую шутку?

К. ЛАРИНА: Да.

М. ФИЛИППЕНКО: Представьте такую рекламу в интернете: «Скачай видео, как маленький Усков дерётся в школе, 20 лет назад».

К. ЛАРИНА: Я всё время думаю о том, чтобы предотвратить какие-то вещи, потому что есть привычки, которые не изживаются ничем, и для меня большую опасность, я скажу крамольную вещь, представляют педагоги ветераны, что называется, старой советской школы, для которых совсем другое хорошо, что хорошо для нас сегодняшних, и совсем другое плохо, что плохо для нас сегодняшних, у них какие-то совершенно противоположные оценки. И что для них является нормой, для сегодняшнего родителя, 30-ти – 40-летнего человека является ужасом.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Простите, я не могу не вступиться за педагогов.

К. ЛАРИНА: Я не обобщаю.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Я тоже педагог ветеран, 31-й год работаю в школе.

К. ЛАРИНА: Вы особенный человек, вы борец.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Я всё-таки хотел бы вернуться к тому, что единственный способ защиты ребёнка, и контроля это активная работа родителей с этой самой школой. И с этой точки зрения…

К. ЛАРИНА: У нас директор не может уволить плохого учителя, это сегодня огромная проблема.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Это великое достижение. Во всём мире в течении нескольких сотен лет люди боролись за то, чтобы хозяин предприятия не мог просто так кого-то уволить. А сейчас уволить учителя есть очень простой способ. Достаточно любому родителю написать на него бумагу.

К. ЛАРИНА: Ничего подобного.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Это реальный факт.

К. ЛАРИНА: Не надо, уважаемый Всеволод, я тоже мать, я уже в 9-м классе учусь, у меня уже большой опыт.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Я могу сказать совершенно точно, что все учителя сейчас, или большинство, а директора тем более.

К. ЛАРИНА: А так был бы вещдок, была бы камера, я бы показала, вот тому же методисту показать.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Достаточно родителю захотеть что-то сделать, и никакая школа не сумеет противостоять этому. В конце концов, для директора школы, для любого учителя слова «Родители пожалуются» являются уже многие годы самыми страшными. Не могу не сказать, что сейчас в это время как раз готовится издание по гранту правительства Москвы выйдет специальная книжка для родителей «Что делать в трудной ситуации», рекомендации, как защитить права своих детей по школе. Там в том числе прописаны эти ситуации. Идеально можно защитить, весь вопрос только в том, что большинство из родителей считают, что ничего сделать нельзя. Вот это в нас советское, что мы заранее убеждены, что ничего сделать нельзя. Оказывается, что нужно пальчиком пошевелить, и всё сделается.

М. ФИЛИППЕНКО: А сколько родителей этим злоупотребляют, к сожалению, у нас же меры не знают люди, у нас же все обожают жаловаться направо и налево. И к сожалению, я не знаю статистики, но кто справедливо пользуется этим правом написать жалобу, а гораздо больше людей злоупотребляют этим.

К. ЛАРИНА: Сводят счёты.

М. ФИЛИППЕНКО: Да, сводят счёты.

К. ЛАРИНА: Я хочу вам ещё один пример привести, вот у нас уже остаётся 10 минут до конца, мне кажется, что это тоже стоит отдельного обсуждения. Это тоже как я понимаю сделано с благими намерениями контролировать школьные педагогические кадры, какие учителя у нас сегодня в школе работают. «Московский Комсомолец»: «Учителя некоторых московских школ получили анкеты. Они должны их заполнить и сдать кадровикам до 9-го ноября. Анкеты называются личными листками по учёту кадров. Вопросы, четыре первых пункта традиционные, фамилия, имя, отчество, пол, дата рождения, место рождения». Пятый пункт угадайте какой. Именно он. «Пятый пункт ваша национальность, нужно обозначить точно». Дальше: «Участие в партизанских отрядах, судимость родственников, данные бывших супругов, если кто в разводе, и все поездки за границу».

Н. УСКОВ: А оккупированные территории тоже?

К. ЛАРИНА: Практически да. «Имеете вы или ваши близкие родственники судимость, кто, когда, и за что осуждён, меры наказания, а также близкие родственники, супруги, их родители, братья, сёстры. Выполняемая работа с начала трудовой деятельности, включая учёбу в высших и средних специальных учебных заведениях, военную службу, участие в партизанских отрядах и работу по совместительству. Семейное положение на момент заполнения личного листка, ваши близкие родственники, пребывание за границей, перечислить надо всё, месяц, год, с какого по какое число, в какой стране, цель пребывания. Пускай садится и вспоминает» - пишет корреспондент Юлия Калинина. Вот такой пример.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Я бы сразу уточнил, мне из «МК» звонили и прислали потом эту штучку. Я могу сказать сразу, что здесь никакого злого умысла нет, взята анкета образца 1950-го года, и кадровики просто не думают, они же не думают над тем, что делают. Достаточно, и я знаю случаи, когда такие анкеты предлагали не только в школе, например, предлагали моей супруге редактору, просто в издательстве предлагали, и предлагали в самых разных местах. Как только человек говорит: «Что вы, с ума сошли, не буду я писать эту чушь», перед ним, конечно, извиняются и говорят: «Да, этот пункт не заполняйте».

Н. УСКОВ: Значит евреи.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Да. Дело всё в том, что мы боимся даже задать вопрос. Нам вот дают такую анкету, а никому не приходит в голову спросить, а зачем у нас это спрашивают. Достаточно спросить, и перед тобой тут же извиняются. Я не думаю, что это ещё одна попытка ещё что-то страшное сделать.

К. ЛАРИНА: Я вот Николаю сейчас задам вопрос, как отцу. Вот вам что важно знать об учителе, кроме того, хорош он или плох как учитель, какие ещё дополнительные сведения, которые для вас важны?

Н. УСКОВ: Мне в принципе хотелось бы с ним пообщаться, мне не нужны сведения о нём, мне хотелось бы пообщаться, потому что мне кажется, что если ты проведёшь просто часа 2, сходить в кафе, вот поговоришь, и ты поймёшь, что за человек занимается твоим ребёнком. Наверно это не всегда профессионально с точки зрения учителя принимать такое предложение, но я предпочитаю неформальное общение, честно говоря, мне не нужна информация. Потому что если человек преступник, он всё равно мне об этом не скажет и не напишет ни в какой анкете, бил он детей на предыдущем месте работы или нет, но я это пойму по…

К. ЛАРИНА: Национальность имеет значение?

Н. УСКОВ: Для меня принципиального значения не имеет, я в принципе сам коктейль национальностей, как и большинство людей в России. Я не очень понимаю, зачем это нужно, какую практическую пользу от поездок за границу я ещё понимаю, если человек часто и много путешествовал, то у него хороший кругозор.

К. ЛАРИНА: Хорошая зарплата.

Н. УСКОВ: Может быть да. Вообще он космополит, и это мне близко. Если он нигде не был, то конечно мне жаль конечно, но тоже это не изменит кардинальным образом моё отношение к нему.

К. ЛАРИНА: То есть самое главное это факт личного общения.

Н. УСКОВ: А если он участвовал в партизанских отрядах, то я могу испугаться, потому что сколько же ему лет.

К. ЛАРИНА: Давайте мы поставим на голосование наш вопрос, поскольку даже наши слушатели просят проголосовать по поводу наблюдения за учителями и учениками. Мы сейчас спросим у наших слушателей, поскольку время наше заканчивается. Итак, дорогие друзья, если вы считаете, что видеонаблюдение за тем, что происходит в школе, на уроках, необходимо для того, чтобы контролировать учителя, контролировать ученика, обеспечивать безопасность. Короче, если вы голосуете за, то ваш телефон 660-06-64. Если вы категорически против видеокамер в школах в любом виде, то ваш телефон 660-06-65.

Идёт голосование.

К. ЛАРИНА: Если вы считаете, что видеоконтроль за учителями и учениками необходим, то телефон 660-06-64. Если вы категорически против этого, то 660-06-65. Давайте теперь подводить итоги. Каким образом обеспечить тот самый контроль и открытый доступ открытого общения родителей и учителей. Маша, вот ещё раз.

М. ФИЛИППЕНКО: Мне кажется, что ничего нового не придумали, всё очень просто, нужно это осуществлять лично, нужно просто лично быть заинтересованным в том, как твой ребёнок учится, и у нас в школе, и у меня есть такие родители, с которыми я прекрасно знакома, которые мне даже домой звонят, мы мейлами обмениваемся, они мне что-то предлагают, спрашивают и так далее. Это крайне просто на самом деле. Нужно просто ходить на родительские собрания, на дни открытых дверей, после уроков разговаривать с директором, разговаривать со своим ребёнком, не нужны никакие диктофоны, жучки, интернет.

К. ЛАРИНА: Николай.

Н. УСКОВ: Совершенно согласен. Мне кажется, что это какая-то попытка зачем-то иметь некий протокол, вот у меня есть некие доказательства, это уже изначально что-то карательное, а я против всего карательного, что может в той или иной степени ограничить свободу не только взрослого человека преподающего, но что важнее, ребёнка, потому что ребёнок на самом деле очень плохо защищён, его права не признаются обществом, и лишать его права на некую частную жизнь, взрослую частную жизнь, совершенно неверно.

К. ЛАРИНА: А в целях безопасности?

Н. УСКОВ: Безопасность гарантируют камеры, которые установлены по периметру здания, потому что функция школы на самом деле быть крепостью, собственно никаких других функций у неё нет.

К. ЛАРИНА: Обороняться от родителей.

Н. УСКОВ: Нет, обороняться от плохой частной жизни, которой живут большинство российских городов, к сожалению.

К. ЛАРИНА: Всеволод.

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Конечно, школа у нас и так достаточно закрытое заведение, но как раз родителям достаточно просто в него проникнуть, и достаточно просто осуществлять этот самый контроль. Всё зависит исключительно от желания родителя и его компетенции. Тут нет никаких сейчас проблем.

К. ЛАРИНА: Я ещё раз напомню телефон для голосования, как активно наши слушатели звонят, через минуту скажу уже результаты. Итак, если вы за видеоконтроль в школе, и готовы проголосовать за то, чтобы камеры видеонаблюдения были установлены в классах в том числе, то 660-06-64, если категорически против, то 660-06-65. и ещё один вопрос, последний наверно. На ваш взгляд, сегодняшняя школа, это открытый институт всё-таки, или закрытый, и что сделать для того, чтобы он стал более открытым, а открытый в чью сторону?

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Безусловно, закрытый, должен быть открыт, во-первых, для родителей, о чём уже говорилось, во-вторых, он должен быть открыт для других учителей, для учёных, для исследователей, как это заявлено в законе общественно-государственный характер управления.

К. ЛАРИНА: А родители имеют право принимать участие в учебном процессе?

В. ЛУХОВИЦКИЙ: Родители имеют право знать, как происходит учебный процесс, вот это их полное право, но, не касаясь методики, а только содержания, чему их учат.

К. ЛАРИНА: Коля.

Н. УСКОВ: Сейчас всё-таки есть выбор школ, есть частные, есть государственные школы.

К. ЛАРИНА: Это у кого есть возможность выбирать.

Н. УСКОВ: Да, есть очень хорошие школы, но часто в знаменитые государственные попасть труднее, чем заплатить, пусть и большие деньги, но за частную школу. Я бы советовал найти возможность и отдать ребёнка в очень хорошую школу, потому что на самом деле это инвестиции в свой собственный генетический материал, ты несёшь полную ответственность. Ты можешь наделать кучу в жизни ошибок, но ты не имеешь права перед богом, перед собственной совестью, лишить ребёнка шанса стать хорошим успешным человеком.

К. ЛАРИНА: Маша, как совместить таинство общения с демократией?

М. ФИЛИППЕНКО: Знаете, это очень просто, открытость, закрытость школы есть показатель его качества, как и любого общества. Самое тоталитарное несправедливое общество всегда будет очень закрытым. Также и школа, если школе нечего скрывать, она наоборот готова поделиться своей энергией, своими технологиями, своими достижениями, успехами, она всегда открыта. Это очень просто.

К. ЛАРИНА: Опять же мы говорим о хороших школах, даже в прошедшем году, и в этом году мы очень часто здесь обсуждаем истории трагические, случаи суицида, когда учитель доводил до самоубийства ребёнка, и ребёнок буквально это в записке указывал: «в моей смерти прошу винить…».

Н. УСКОВ: Были случаи, когда и дети убивали учителя.

К. ЛАРИНА: Да, и такое бывало. Кстати, и в эти моменты, что очень тревожно, когда это случается и когда это становится достоянием общественности, школа закрывается, просто как ракушка, вообще никого не пускает, не даёт никаких комментариев, запрещает своим учителям, ученикам высказываться на эту тему, туда вообще проникнуть невозможно. Я результаты голосования вам докладываю, 70 процентов наших слушателей против всякого контроля, но 30 процентов, как Евгений…

Н. УСКОВ: Участники партизанских отрядов.

К. ЛАРИНА: Да. Спасибо вам большое и до встречи.