Права ребенка и обязанности родителей - Ефим Рачевский, Марина Захарина, Эмилия Бабаконь - Родительское собрание - 2007-07-15
А. ВЕНЕДИКТОВ: 11 часов и 9 минут в Москве. Еще раз добрый день! У микрофона Алексей Венедиктов, Ксения Ларина в отпуске последний день. Сегодня последний день она отдыхает, затем она будет с вами работать, уже начиная с понедельника. Сегодня «Родительское собрание» веду я, и тема «Родительского собрания» у нас сегодня – обязанности родителей. Не столь права ребенка, сколь обязанности родителей. У нас в гостях сегодня Марина Захарина, адвокат Московской коллегии адвокатов. Добрый день!
М. ЗАХАРИНА: Здравствуйте!
А. ВЕНЕДИКТОВ: У нас в гостях уже известный герой наших передач Ефим Рачевский, директор центра образования «Царицино» № 548. Добрый день!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Доброе утро!
А. ВЕНЕДИКТОВ: И у нас в гостях Эмилия Бабаконь, мать шестерых детей и член привилегированного клуба слушателей. Добрый день!
Э. БАБАКОНЬ: Здравствуйте!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Собственно говоря, эта тема подсказана нашими слушателями, которые мне прислали письмо: вот Вы все время говорите «школа обязана, государство обязано, милиция обязана». Что обязаны родители по отношению к детям? «Такое впечатление, - написала мне слушательница, - что мы уже ничего не обязаны: мы не отвечаем за образование, мы не отвечаем за воспитание, мы не отвечаем за будущее – почему вы об этом не говорите?». И у меня вопрос, конечно, к Вам, Эмилия, Вы за что отвечаете у своих шестерых детей?
Э. БАБАКОНЬ: Вообще я отвечаю за все, за что считаю обязанной.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну как президент, честное слово! А что такое – отвечать? Чем отвечаете?
Э. БАБАКОНЬ: Я объясню. Да, я президент такой маленькой республики под названием Семья. Но там есть, конечно, царь и Бог – это муж. Во всяком случае – наместник Бога на земле.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, я понимаю, он нас сейчас слушает. Это для него маленькая реклама такая. Продолжайте!
Э. БАБАКОНЬ: Прежде всего, конечно, я отвечаю, как человек верующий, чтобы мои дети не нарушали 10 заповедей, для начала. И, надеюсь, что мне пока что это удается. Ну, конечно, бывают огрехи. В дальнейшем я отвечаю за здоровье моральное и физическое своих детей.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Эмилия, Вы мне не ответили: чем отвечаете?
Э. БАБАКОНЬ: Чем? Всей своей жизнью.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, это общие слова – «всей своей жизнью»!
Э. БАБАКОНЬ: А Вы имеете в виду юридический аспект?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не-не-не. Вы говорите: я отвечаю. Я спрашиваю – чем!
Э. БАБАКОНЬ: Силами своими, здоровьем, душой отвечаю. Бывает, люди продают душу дьяволу, а я вот всю свою душу вкладываю, отдаю своим детям!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это Вы отдаете. Это Вы не отвечаете – это Вы отдаете. Вот у меня вопрос к Марине Захариной: есть ли какие-нибудь юридические ответственности, по закону?
М. ЗАХАРИНА: Конечно!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Давайте вот немножко об этом.
М. ЗАХАРИНА: И административная ответственность, и уголовная.
А. ВЕНЕДИКТОВ: За что?
М. ЗАХАРИНА: Родители обязаны содержать, воспитывать, оказывать защиту своему ребенку. Если они этого не делают, то может возникнуть административная ответственность. А если это связано с жестоким обращением с ребенком, то и уголовная. Что касается содержания, то у нас есть и уголовная ответственность за злостное уклонение от уплаты алиментов.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, это понятно. Содержание – это понятно. У меня тогда вопрос к Ефиму Рачевскому: вот было сказано – «отвечают за воспитание». В школе, наверное, масса невоспитанных детей…
Е. РАЧЕВСКИЙ: Вы ошибаетесь. Как раз масса воспитанных детей. Их становится все больше и больше.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Тогда давайте о меньшинстве!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Давайте.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Как родители отвечают, когда в школе невоспитанный ребенок? Вот как Вы можете заставить родителей отвечать, если целый класс – и сидит невоспитанный ребенок и мешает вести урок? Как родители отвечают? Я понимаю, перед Вами отвечает учитель, который не может вести урок. И он выходит из класса или пытается выгнать из класса. Конкретный пример, да?
Е. РАЧЕВСКИЙ: Я не знаю, как родитель отвечает. Да не отвечает он.
А. ВЕНЕДИКТОВ: О!
Э. БАБАКОНЬ: Нет, неправдочка Ваша!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Я помню 1988-й год, нам удалось привлечь к уголовной ответственности папу, который систематически избивал своего сына-четвероклассника, причем избивал довольно жестко. Правда, дали два года условно, но это был прецедент, который многих остановил тогда.
М. ЗАХАРИНА: Он перестал его избивать?
Е. РАЧЕВСКИЙ: Он перестал его избивать. Мы потом сделали процедуру с помощью наших коллег по лишению родительских прав. Была мама, и мама была счастлива, что папу выгнали и т.д., и т.д. Но это сейчас настолько редкое явление, то ли мне везет – я не знаю. Я встречаюсь с большим количеством родителей, и я все меньше вижу тех, кто не хочет за что-то отвечать. И есть одно такое примечание: мне очень комфортно работать с мамами из многодетных семей. У них действительно очень высокая степень ответственности, по-видимому, продиктованная инстинктом самосохранения, и надежда только на себя и полубога мужа, я так полагаю.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, понятно: младшие подожгут – старшие потушат. Это понятно, это известная литературная формула.
Э. БАБАКОНЬ: Ну, зачем, такого экстремизма, мне кажется, не наблюдается. Вот, например, когда у меня старшая дочь решила по одной ей известным мотивам прогулять школу, через час, после того как она не появилась в школе, мне был звонок от директора. Я сказала: «Да, Альбина Николаевна, сию секунду. Я ее разыщу, и она придет к Вам». Я действительно ее нашла и сказала: «Пожалуйста, иди, разбирайся: ты создала эту ситуацию».
А. ВЕНЕДИКТОВ: Сколько лет девочке?
Э. БАБАКОНЬ: Шестнадцать с половиной.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Ну что, прогулять ей нельзя, что ли?
А. ВЕНЕДИКТОВ: О-о! Это говорит директор школы! Браво!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Если ее не прогуливать, то закончить невозможно!
Э. БАБАКОНЬ: Я вообще в этом отношении довольно либеральна: пусть прогуливает. Но пусть говорит об этом честно и откровенно: я сегодня решила прогулять. А не так, что вот, мама, я, вроде, в школу пошла, но почему-то меня в школе нет. Я так и сказала: пожалуйста, прогулять – да на здоровье, может у тебя стресс какой-то.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот вы знаете, мне кажется есть одна вещь. Вот чисто в юридическом отношении: избивал – вот здесь есть закон, да?
М. ЗАХАРИНА: Да.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Какой закон, Марин?
М. ЗАХАРИНА: За жестокое обращение родителя привлекут к уголовной ответственности. Это в уголовном порядке. Что касается семейного права, то тут предусмотрено лишение родительских прав, отобрание ребенка.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Как это часто у нас бывает?
М. ЗАХАРИНА: Это бывает нечасто по сравнению с другими странами, как, скажем, в той же Франции. У нас это значительно реже.
А. ВЕНЕДИКТОВ: У нас меньше бьют?
Е. РАЧЕВСКИЙ: Вы знаете, я бы сказал: стало реже. Раньше это было чаще. Вот я помню: конец 70-х – начало 80-х чаще лишали родительских прав.
М. ЗАХАРИНА: Вы знаете, видимо, органы опеки, попечительства и суды понимают, ведь мало детей у нас, в основном по одному ребенку в семье, по два, это редко, когда бывает много, - видимо, это мое мнение, я думаю, что они осознают ценность для родителей детей. Столько бездетных пар, так много родителей, которые не могут никак родить детей, поэтому лишение родительских прав – это экстремальная мера, которая применяется в исключительных случаях.
Э. БАБАКОНЬ: Марина, вот Вы знаете, по ходу моей жизни у меня был такой опыт совсем недавно: я была в приюте Красносельском (замечательный приют для детей, который находится в сложной социальной ситуации), и я видела там несколько таких примеров – непридуманных, такое невозможно придумать, - которые немножко опровергают то, что Вы говорите, что берегут, ценят… И, кстати, это подтверждает тезис о том, что родители у нас даже в юридическом плане очень трудно привлекаемы к ответственности. Я видела двоих детей – девочку пяти лет и ее старшего брата восьми лет, – которых папа, полковник, отдал в этот приют, потому что его жена, незадолго перед этим умерла, а он (а если мальчику 8 лет, то этот человек, как минимум, прожил в браке 10 лет) их сдал в этот Красносельский приют, вернулся к своей первой жене, и детей он оставил там.
А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть ноль ответственности?
Э. БАБАКОНЬ: Более того, его убеждали, просили. Я хотела взять на выходные хотя бы девочку, потому что она постоянно болела, у нее психосоматическое заболевание: она просто умирала от того, что оказалась не нужна своему отцу после смерти матери. Работники этого приюта уговаривали его все: пожалуйста, напишите если хотя бы не отказ, то есть разрешение на усыновление и удочерение своих детей, то хотя бы разрешение на патронатное наблюдение, чтобы кто-то мог брать их в семью. Я сама видела этого человека. Он отказывался, и ничего с ним поделать было невозможно.
М. ЗАХАРИНА: Вы меня просто не поняли. Я говорю о том, что суды, которые принимают решение о лишении родительских прав или об ограничении родительских прав, делают это с глубоким пониманием, что это может быть очень болезненно и родителям, и детям. Вот только что сказали, какие у нас социальные службы, детдома. Конечно, судьи не живут на облаке: они понимают, что если они сейчас отберут ребенка, пусть у такой матери, то он окажется в ситуации еще худшей.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Марина, Вы знаете, вот есть очевидная вещь. Просто я хотел бы с это темы сойти – жестокое обращение с детьми. Кстати, кто как кодифицирует, что есть жестокость? А не пускать ребенка гулять в течение месяца за тройку – это не есть жестокое обращение с детьми?
М. ЗАХАРИНА: Это издевательство.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А запрещать ребенку общаться с друзьями, потому что друзья не нравятся – это не есть жестокое обращение? То есть, понимает, когда бьют ребенка, синяки и изуверство – это понятно, все, отняли.
Э. БАБАКОНЬ: Существует понятие «моральное насилие».
А. ВЕНЕДИКТОВ: А что делать-то?
М. ЗАХАРИНА: Сказать, что это индивидуально все. Для одного ребенка побить – это не очень жестоко. Я слышала, некоторые взрослые говорят: ну и что, меня бил отец, а я ему сейчас очень благодарен. А для другого ребенка будет жестокость – это не выпустить его погулять с друзьями. Это очень индивидуально, и каждый родитель должен понимать.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это я понимаю, что должен.
М. ЗАХАРИНА: Ответственность наступит тогда, когда наступят последствия. Если, не дай Бог, с ребенком что-то случится – вот тогда будет ясно, что родители обращались жестоко.
Э. БАБАКОНЬ: А превентивных мер как таковых, в нашей стране, во всяком случае, нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А юридическое наблюдение, сопровождение?
М. ЗАХАРИНА: А это не может быть в юридическом плане. Это должно быть на другом уровне.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Соседи позвонили!
М. ЗАХАРИНА: Ну, почему – соседи?! Это могут быть воспитатели, учителя.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот Вы же лишили в 1988-м…
М. ЗАХАРИНА: Я же не говорю, что все учителя ответственны за…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, Марина, мы же пытаемся понять, за что родители несут ответственность.
М. ЗАХАРИНА: Неравнодушие окружающих ребенка людей – вот что важно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ефим Лазаревич!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Ну это категория неправовая совершенно.
М. ЗАХАРИНА: Неправовая, да.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Неравнодушие… Бывает такое жесткое наказание, что родители с ребенком не разговаривают сутки, допустим, или двое суток. А бывает, всю жизнь не разговаривают. За это тоже можно наказывать, да? На самом деле, я пытаюсь вспомнить, какие есть правовые источники: какая-нибудь Конвенция о правах ребенка.
М. ЗАХАРИНА: Да, Европейская Конвенция о правах ребенка – это самый главный документ международный.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Кто из наших родителей ее читал?
Е. РАЧЕВСКИЙ: Я думаю, никто не читал.
А. ВЕНЕДИКТОВ: По-моему, тоже.
М. ЗАХАРИНА: Родители не читали, но они все-таки понимают…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ничего они не понимают! Я вот ничего не понимаю! Я родитель – и я не понимаю!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Есть предложение! Вот мы сегодня правовой аспект связываем с жестокостью, с избиением, с установкой коленями на горох – что там еще может быть? С иголками под ногти… Давайте по-другому. Там есть следующие строки, что родители…
М. ЗАХАРИНА: А дать образование – тоже обязанность, и это тоже защищено административным уголовным кодексом!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Давайте уйдем от абстракций! Я предлагаю быть очень конкретным. Создание условий – помните, там написано – для обучения и воспитания. Вот в этом аспекте надо смотреть: создание условий. Если 10 лет назад на вопрос «Есть ли у Вашего ребенка дома компьютер?» можно было не отвечать. Сегодня наличие дома компьютеров – это одно из условий создания там и т.д. Вот давайте в этом аспекте поговорим.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Правильно, я согласен с Ефимом Лазаревичем. Не потому, что я мужчина и солидарен с ним. Просто я все время пытаюсь понять. Вот про юридическую ответственность: жестокое обращение, лишение прав – это я понимаю. Это понятно. Когда это становится известным, люди идут к юристам, люди идут в суд, пытаются лишить прав, наказать. Есть другая история. Почему я начал с вопроса про невоспитанного ребенка – вот Вы говорите: ответственность за воспитание – а если он невоспитанный? Какая наступает ответственность для родителей?
М. ЗАХАРИНА: Юридически она выражается в противоправных действиях.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, подождите! Ответственность за воспитание!
М. ЗАХАРИНА: Давайте мы определим, что такое ответственность. Ответственность бывает гражданская, уголовная, административная.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, можно я скажу! Вот сейчас Ефиму Лазаревичу сильно понравится: ребенок срывает уроки. Вот просто берет – и срывает! Вот сидят тридцать человек или двадцать пять, как сейчас, а один срывает! Срывает, срывает, срывает уроки. Вот невоспитанный: кричит, выскакивает, срывает! Кто отвечает за это? За что отвечает? Как отвечает? Есть ли ответственность? Ведь есть же ответственность за воспитание, а он невоспитанный. Урок вести невозможно! И двадцать пять детей не получают знания.
Э. БАБАКОНЬ: Я думаю, что для начала – пригласить родителей для беседы.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, он-то пригласит, потому что он должен выпустить детей и у него ответственность за образование. Не у родителей, чей ребенок учится в этом классе, а у него и его учителей. Потому что кто с него спросит? Районный отдел народного образования, Городской отдел народного образования, Министерство просвещения и так далее! Понимаете, да?!
Е. РАЧЕВСКИЙ: А теперь уже и прокуратура может принять этот закон.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Теперь и прокуратура, совершенно верно! А ответственность родителей в чем? Вот смотрите, дети все учатся по-разному, и они все разные. Ответственность за образование как можно возложить на родителя, если учит учитель?!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Давайте смоделируем ситуацию, давайте будем опять-таки очень конкретными. Мальчика зовут Володя, фамилия его, если не ошибаюсь…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не надо только Путин, мне вот этого не надо про питерских, давайте про московских
Е. РАЧЕВСКИЙ: Нет, спокойно! Да. Володя Кожухов, мальчик, действительно срывал. Шестой класс. Это было два года назад. Учителя, не все, конечно, но кто-то рыдал, а кто-то его пытался занять делом. Когда его занимали делом – все шло нормально. И все-таки педконсилиум, психологи решили, что не все в порядке. Пригласили родителей – благополучная семья, которая утверждает, что вкладывает в него все, что может.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот как Эмилия!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Да. Но жираф жирафом. Была высказана версия, что у него не все в порядке с психосоматикой. Выяснилось, что у него повышенное надпочечное давление.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Кто это должен был выяснить?
Э. БАБАКОНЬ: Безусловно, родители: они отвечают за здоровье моральное и физическое.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Мы родителям говорим, маме говорим: что-то со здоровьем не в порядке. Есть такая мама, которая говорит: спасибо, пойду обследоваться. А есть такая мама, которая говорит: Вы что, считаете, что мой ребенок идиот и так далее. Вот в этой ситуации как быть? Закон, кстати, что говорит: вот если школа или педконсилиум настаивает на обследовании – как это обследование выполнить. Это очень важный момент. И практика такая не может быть тысячная. Я пользуюсь вашей радиостанцией, чтобы получить бесплатную консультацию специалиста.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, вот как это сделать? Никак?
М. ЗАХАРИНА: Довольно сложно. Но я думаю, что педколлектив школы может обратиться в органы опеки и попечительства.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Войти в конфликт с семьей!
М. ЗАХАРИНА: Войти в конфликт с семьей. И органы опеки и попечительства обладают достаточными полномочиями, чтобы защитить интересы ребенка, если интересы ребенка находятся в противоречии с интересами родителей.
Е. РАЧЕВСКИЙ: А если у родителей нет никаких интересов, им все равно, допустим. Они считают, что все в порядке.
М. ЗАХАРИНА: Они считают, что все в порядке. Но если интересы ребенка требуют лечения, значит, это конфликт между интересами родителя и интересами ребенка.
Е. РАЧЕВСКИЙ: То есть возможно решение суда, чтобы…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Эмилия, а Вам понравится, если школа так будет с Вами разбираться?
М. ЗАХАРИНА: И органы опеки и попечительства… Это не важно, понравится или нет!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, важно, потому что это внутри семьи возникает конфликт!
М. ЗАХАРИНА: Самое важное – интересы ребенка!
Э. БАБАКОНЬ: Если кто бы то ни было скажет, что у моего ребенка проблемы, я прежде всего стану выяснять, что за проблемы и как с ними справиться, и приложу все силы, чтобы их решить.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Вот многодетные мамы – они особенные.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это правда!
Э. БАБАКОНЬ: Спасибо за реверанс!
М. ЗАХАРИНА: Родители не хотят делать то, что им положено по закону – защищать интересы ребенка. или лечить ребенка, если он болен!
Е. РАЧЕВСКИЙ: По суду возможно заставить?
М. ЗАХАРИНА: Сначала нужно обратиться в органы опеки и попечительства. Органы опеки и попечительства могут обратиться в суд по поводу лишения родителей родительских прав.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Опять такая крайняя мера!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Послушайте, вот эта история с этим мальчиком! Вы что, хотите сказать, что…
М. ЗАХАРИНА: Я думаю, что достаточно будет только побеседовать с родителями.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но они и побеседовали!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Это не правовое действие.
М. ЗАХАРИНА: Вы от меня хотите что? Я юрист, я могу действовать только в правовом поле.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Если закон нам, практикам, может чем-то помочь, даже не чем-то, а заставить родителей провести обследование, измерить давление…
А. ВЕНЕДИКТОВ: В Вашем классе, наверняка, Вы знаете, Эмилия, в классе, где училась Ваша дочка, в каждом классе, где учится Ваш ребенок, все разные. Разные родители. И они любят этого мальчика, понимаете, Марина?! Они любят, и они скажут: нет, он здоров, мы не будем его обследовать! Может ли суд направить ребенка на медицинское обследование?
М. ЗАХАРИНА: Нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот!
Э. БАБАКОНЬ: А органы опеки и попечительства тоже не могут выдать некое предписание?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет.
М. ЗАХАРИНА: Они могут только рекомендовать родителям. А если родители уклоняются от того, чтобы сделать так, чтобы ребенок был здоров, жив, потому что ребенок по той же Конвенции Европейской, Конвенции ООН о правах ребенка имеет право на жизнь и здоровье. И если поведение родителей противоречит этому праву, значит будет тогда действовать закон.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я как бывший учитель себе этого не представляю.
М. ЗАХАРИНА: Ну поймите, что закон – это инструмент, это скальпель. Это жесткий метод. Это не терапия.
Э. БАБАКОНЬ: А если не обратиться в суд, он будет страдать не только от давления надпочечного, но он получит астму, он получит весь букет соматических заболеваний.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Вот видите, как мы боимся суда-то, на самом деле. Во-первых, ребенку это не навредит. Вот если мы всегда будем заниматься этой псевдотерапией в этих ситуациях, то мы навредим еще больше.
Э. БАБАКОНЬ: С этим я согласна.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Во-первых, родителей надо учить. Это я знаю совершенно точно. Многие даже не подозревают, что есть Конвенция и так далее. Я помню, был закон об обязательном среднем образовании 70-х годов, закон о всеобуче, когда мы, учителя, пугали родителей, что если ребенок не будет ходить в школу, то штрафы, административная ответственность – не знаю, будет ли она сейчас.
М. ЗАХАРИНА: Да, будет, обязательно.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Кстати, во многих европейских странах они есть, эти штрафы и санкции. Поэтому, на самом деле, помните: «Хорошо быть кошкою, хорошо собакою»… Можно на вашем радио?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Легко.
Е. РАЧЕВСКИЙ: «Где хочу – пописаю, где хочу – покакаю». Потому что все, кто занимается любовью или не знаю чем, а после этого вот что-то рождается – и что, все что ли?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Все.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Тогда кошка и собака! Или ты человек?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Для Вас в этом новость какая-то?
Е. РАЧЕВСКИЙ: Нет, не новость.
М. ЗАХАРИНА: Если у матери до 16 лет рождается ребенок, то ребенку назначают опекуна.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, до 16 лет – это редкий случай!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Вот, у меня девочка рожала в 9-м классе, мы ей все скидывались на коляску. Вот сейчас ребенок заканчивает МГУ, все хорошо.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот смотрите, мы все видим, что существует ответственность школы за образование, и Ефим Лазаревич отчитывается за это. И он обязан охватить микрорайон или что, вот он отвечает. Родитель не отвечает. Сколько у нас детей не ходит в школу – никто не знает. Но по разным данным – около полумиллиона! По разным причинам! Как родитель может отвечать?! Вот штрафом, да – ну, хорошо! Вот шестнадцать лет ребенку, а она не ходит в школу, предположим – Эмилия, извините.
Э. БАБАКОНЬ: Ничего страшного.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ничего страшного! Я буду платить штраф. Я мать шестерых детей. Вот муж работает, а я буду платить штраф!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Мы понимаем, что родители отвечают, мы только что об этом говорили. Они отвечают за жестокое обращение, которое кодифицируется, по-моему, только как побои в нашей стране, видимые побои. Мы понимаем, что родители отвечают и будут отвечать административными штрафами за какое-то конкретное нарушение. Вот не ходит в школу – заплати штраф. Правда, от этого непонятно, пойдет он в школу или нет – но штраф заплати. Вот я понимаю, что школа отвечает за образование и воспитание, кстати, детей. Я не понимаю, каким образом говорится декларативно об ответственности моей как родителя за воспитание моего сына. Это декларация!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Вот в новостях сейчас промелькнула информация о том, что кто-то относящийся к экстремистским или скинхедовским группировкам… Там же много подростков 13-14 лет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: В основном, ядро – это подростки.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Вот как их родители, интересно?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Никак!
Э. БАБАКОНЬ: Почему же никак?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я встречался с родителями таких детей, людей, которые были втянуты в эти группировки. Во-первых, большинство из них в нашем регионе это не москвичи, это подмосковные. Это там, где безработица, где у них родители работают на тяжелых физических работах, которые работают на 2-3 работах, которые не бывают дома, которые тяжелейшим образом зарабатывают деньги и которые подписывают дневники. Вы, знаете, что меня поразило? Была одна семья, одна мама, она еженедельно подписывала дневник, вот таких родителей очень мало, реально смотрела, а не просто формально, следила за его учебой. А он не стригся наголо, не ходил в кожаной куртке дома и в тяжелых сапогах в школе. Он, когда ходи гулять, вынимал эту куртку.
Э. БАБАКОНЬ: Подростковая мимикрия.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Абсолютно! За что она отвечает? За что с нее, с этой мамы-одиночки… Вот чем она отвечает? Штрафом?
Э. БАБАКОНЬ: Она занята выживанием, элементарно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Как с не можно затребовать это, а он участвовал в избиении пацана по национальным прениям. И били они его по национальным прениям.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Наверное отвечает все-таки школа, в которой не было толерантного воспитания.
М. ЗАХАРИНА: С 14 лет в уголовном порядке отвечает сам ребенок. В гражданском порядке отвечают, потому что тут еще связано с имущественным вредом…
Э. БАБАКОНЬ: С 14 лет наступает уголовная ответственность?
М. ЗАХАРИНА: Да, с 14.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Эмилия заинтересовалась. Запишите, Эмилия.
М. ЗАХАРИНА: Да, с 14 лет ребенок отвечает сам. Если у него не хватает имущества – отвечают родители. И до того момента, пока ребенку не исполнится 18 лет. Если ущерб материальный был причинен ребенком до наступления 14 лет, тогда родители будут отвечать своим кошельком.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А если в 15 лет? У ребенка тогда нет кошелька.
М. ЗАХАРИНА: Ну, почему же? У ребенка есть какое-то имущество. В данном случае, о котором Вы рассказали, они из нищего района.
Э. БАБАКОНЬ: Матрас отдаст свой.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Куртка, сапоги.
М. ЗАХАРИНА: Но у ребенка может быть имущество. Квартира, я не знаю, приватизированная.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А, то есть Вы имеете в виду на него записанное?
М. ЗАХАРИНА: На это имущество все-таки нельзя наложить взыскание, это понятно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Подождите, я все-таки про этого ребенка. Вот, несчастная мама, с которой я разговаривал. Как она и чем может ответить? Никак и ничем!
М. ЗАХАРИНА: С нее взыщут деньги, если был причинен ущерб.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, порвали рубашку, разорвали учебники. И кто отвечает? Школа, мама – кто?!
М. ЗАХАРИНА: Но поймите, если бы причинен ущерб здоровью, то тут возможна выплата алиментов.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, да, я понимаю! То есть мама отвечает за последствия действий ребенка?
М. ЗАХАРИНА: Да, мама отвечает, но ребенок тоже отвечает.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, ребенка сейчас не будем брать, мы говорим об ответственности родителя.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Знаете, вот у нас во всей передаче рефреном проходит «отвечает», «отвечает», «отвечает».
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, мы говорим об ответственности!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Отвечает перед кем и чем? Вот чем – ладно, но перед кем?! Перед государством?
М. ЗАХАРИНА: В уголовно-административном порядке перед государством, в гражданском порядке перед потерпевшим.
Е. РАЧЕВСКИЙ: То есть мы говорим о какой-то группе уродов, которые должны за что-то мерзкое отвечать?
М. ЗАХАРИНА: Если был причинен ущерб ребенку, то отвечают перед ребенком.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Но ответственность перед ребенком какая?
М. ЗАХАРИНА: Алименты могут быть.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Дело в том, что у нас статистики, как таковой, адекватной сейчас нет, поэтому можно высказать несколько предположений. За те 15 лет, что прошли с 1991 года, допустим, резко поменялся ценностный ряд. Я предполагаю, что пьющих и работающих семей значительно меньше стало, но я по своему окраинному району Москвы знаю, что это так совершенно. Вторая ценность: я предполагаю, что для этих непьющих и работающих семей семья становится такой очень мощной ценностью. Они напрямую связывают успех своих детей с уровнем образования. Они образование рассматривают как социальный лифт. Логик очень простая – я еще от своего дедушки помню: мне не удалось, так пусть у тебя это получится, попасть в университет и так далее. Следовательно, мы говорим о каком-то очень ограниченном контингенте маргиналов, не очень типичных, на самом деле, для нашего региона.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я не согласен.
Э. БАБАКОНЬ: Я живу в Восточном Дегунино и не могу сказать, что пьющих и работающих семей там мало. Я бы сказала, что большинство! Я могу сказать, что на весь район многодетных только моя семья и еще одна семья с пятью детьми.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, просто убила! Я хотел вот Ефиму возразить.
Э. БАБАКОНЬ: А я ходу по детским площадкам, я этот район знаю, то есть я не голословно говорю.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот мы говорим об ответственности взрослого человека, родителя, я вот все пытаюсь Марину сбить в другое, я понимаю, что она адвокат, но я сейчас пытаюсь объяснить свою мысль, может быть не очень внятно. Вот мы говорим об ответственности перед внешним кругом, перед внешним контуром: государство – внешний контур по отношению к семье, жертвы, если есть жертвы, - внешний контур по отношению к семье. А к своему ребенку, если причинен ущерб, – это алименты, вот единственное, что Вы сказали. Но мы говорим, что родители обязаны воспитывать и образовывать. Никакая ответственность за недействие в этом не наступает по отношению к детям. Вот вы меня извините, я не знаю, как сейчас у Ефима, но вот когда я работал учителем в благословенное советское время 1978 по 1998 год, работал учителем, классным руководителем, я очень точно знал, что из моего класса приличной школы в Тропарево ежедневно интересуются и следят за успехами детей 2-3 родителя, 2-3 семьи из 30. Это там, где классный руководитель общался с родителями. Вот ежедневно, да. Одни – потому что доверяют, другим некогда и так далее. Дети получились разные. Но внутренняя ответственность, как мне представляется, была переложена на меня, на школу. Да, родители кормили, одевали, обували и к 8.30 отправляли в школу. А Вы говорите ответственность родителя за воспитание – в чем она?!
М. ЗАХАРИНА: Вы меня спрашиваете как человека или как юриста? Я Вам скажу как юрист, что, когда ребенок находится в школе, за него, естественно, несет ответственность школа, в том числе в гражданском порядке. Если он что-то наделал, кому-то причинил ущерб, поджег, уничтожил - если учебное заведение не докажет, что вред причинен не по его вине. То же самое с лечебными учреждениями. Это юридический аспект.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Гениально Марина сказала! Когда ребенок находится в школе, ответственность несет учебное заведение, когда ребенок находится в больнице, ответственность несет лечебное заведение. А город, муниципалитет?
Э. БАБАКОНЬ: Раз он за ворота школы вышел…
Е. РАЧЕВСКИЙ: Школа, все равно отвечает школа!
А. ВЕНЕДИКТОВ: А когда - родители? Когда он дома только?
Е. РАЧЕВСКИЙ: В 1991 году пятиклассник ночью залез в клетку к обезьяне в нашем зоопарке – отвечал я.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот так вот.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Алексей, знаете, о чем я подумал: все-таки в нашем коллективном сознании существует переброска ответственности на кого-то с себя. Привыкли за советский период, что за все отвечает государство.
М. ЗАХАРИНА: Извините, я как мать считала, что за все проблемы, которые возникают с моим ребенком, несу ответственность я.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Поэтому Вы и стали адвокатом. И вот Вы ведь не пьете по утрам водку?
М. ЗАХАРИНА: Я думаю, что это написано у меня на лице!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Не пьете, я знаю.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Никогда не знаешь – мало ли что написано на лице.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Я полагаю, что такая вот остаточность оставила глубокий след в нашей биографии: привык народ, что за него кто-то отвечает. Коллективная ответственность – это одна из причин, почему наши люди не умеют делать адекватный выбор и принимать решения. Мне кажется так. Я вот жду, когда детей заведет второе непоротое поколение – они уже немножечко будут другими.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот Ефим сказал важную вещь. Я все время пытаюсь воспитание и образование соединить, потому что все де проходят через школу. Вот образование как социальный лифт – если родители это понимают или как-нибудь сделать так, чтобы они это понимали, тогда они будут простимулированно за это отвечать. А алиментами государству в виде штрафа… Вот Эмилия говорит: да пусть прогуливает – заплачу я эти 100 рублей! Вот ей лишь бы ребенку было хорошо. Но есть другая сторона: девочка должна быть конкурентно способна дальше, в будущей взрослой жизни. И здесь мама и папа должны понимать, что если вы отдали в эту школу, если вы доверили этой школе, они должны там толкать внутри школы, а дальше какой школа выпустит продукт, такой вот фаст-фуд… Сколько у Вас в школе человек?
Е. РАЧЕВСКИЙ: 1700.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну вот! Вот он выдаст там, уравняет. Плохая школа вообще уравняет. Вот где проходит эта грань ответственности за ребенка между школой и родителями? Мы пытаемся все время ее найти и не находим, кроме штрафов, алиментов.
Э. БАБАКОНЬ: Мое личное мнение, что все-таки все равно первичная ответственность лежит на родителях.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вы как часто бываете в школе, Эмилия? Вот у Вас шесть детей, а в школьном возрасте сколько?
Э. БАБАКОНЬ: Вот четвертый ребенок пойдет в этом году в школу, если примут.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А у меня первый пойдет.
Э. БАБАКОНЬ: У меня младшему полтора года, он еще грудной.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И вот сколько Вы в прошлом году… Вот у Вас трое детей в школе. В одной, кстати?
Э. БАБАКОНЬ: В разных, к сожалению.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Еще и в разных!
Э. БАБАКОНЬ: Старшие дети ездят на автобусе.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А почему так?
Э. БАБАКОНЬ: А потому что в одну школу, которая у меня во дворе, не взяли. Переполнена, говорят.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Криминальная история!
Э. БАБАКОНЬ: А вы знаете, что я через Департамент образования пыталась своих детей устроить! Они полгода у меня не учились. При этом старшая девочка у меня окончила 9-й класс, сдала экзамены со скрипом - пришлось в суд обращаться. Я в прокуратуру ходила Тимирязевского района ,чтобы моих детей взяли в школу. Я сумасшедшая мать, мне так и сказали. Кстати, в прокуратуре мне сказали: «Да Вы что, Вы понимаете, что Вы делаете?». А я говорю: «Возьмите моих детей в школу».
М. ЗАХАРИНА: А я бы пошла в суд и в Европейский суд по правам человека.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И потеряли бы три года! Это же проблема с детьми всегда!
Э. БАБАКОНЬ: Вот потому я и вынуждена была их отдать в приют Красносельский, потому что мне обещали, что они там будут учиться! И они отучились месяц.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Грубо говоря они переждали!
Э. БАБАКОНЬ: Да, пока мне не удалось устроить их в школу. Вот с нового года мне удалось устрить детей в школу.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Чума!
Э. БАБАКОНЬ: Кстати, мне даже не выдали письменного предписания из Департамента образования моего района. Просто вот сказали, позвонили, договорились с директором 231-й школы Альбиной Николаевной. Очень хорошая школа. Я пришла, на меня посмотрели и сказали: несите сюда, мы закроем глаза, что они отстали, поможем, чем сможем.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот и получается, что это индивидуально. Если вот такой директор, Ефим, да, а есть другой директор.
Э. БАБАКОНЬ: На той школе я очень обожглась, которая у меня во дворе.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И причем наверняка по закону они имела право не брать, если перебор. Вот она выполнила закон!
Э. БАБАКОНЬ: Да. Я проштудировала все эти постановления, я копалась в Интернете.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И все! И вот многодетная семья: двое детей в одну сторону…
Э. БАБАКОНЬ: И вот я не знаю, куда у меня пойдет четвертый ребенок. Или я смогу как-то его уломать – я не знаю.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Уломайте!
Э. БАБАКОНЬ: Теперь ведь вышло постановление, при котором детей из одной семи можно и не брать в одну школу! Что открывает просто бездну перспектив для директоров.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Да, раньше было непременное условие, что если в школе учатся старшие братья и сестры, то тогда младших надо брать.
Э. БАБАКОНЬ: И всего лишь потому, что мы переехали из района Юго-Западного в Восточное Дегунино. И вот пошла такая свистопляска.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот посмотрите, о какой ответственности Эмили я могу говорить, когда у нее дети будут разбросаны по Москве по школам, а она должна, в моем понимании, следить за этим!
Э. БАБАКОНЬ: И когда мне позвонили и сказали, что моя дочь не пришла на урок, я приходила, прибегала. И младших детей надо было с кем-то оставлять. Все это очень непросто.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот вам и все. Вот так же, как история с этим мальчиком-недоскинхедом. Вот что я его маме мог сказать? Что Вы ему неправильные книжки читали? Какие книжки она ему читала?!
М. ЗАХАРИНА: Ей было некогда.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Абсолютно!
Э. БАБАКОНЬ: Нет, ну книжки мы читаем.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, я говорю вот об этой истории.
Э. БАБАКОНЬ: Ну это вообще, конечно, тяжело.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И вот таких много! Вот Вы же только что сказали про Восточное Дегунино. Сколько там семей таких, как Ваша, две? Вот вам и вся история! И закон сработал против нее.
Э. БАБАКОНЬ: Я месяцами названивала в Департамент. Вы знаете, когда среагировали, когда мне позвонили из Департамента образования? Когда была прямая линия в «МК». Я просто по Интернету написала письмо-SOS. Была «Прямая линия» с Любовью Петровной. И после этого через два дня мне позвонили оттуда и сказали: ну что, давайте мы Ваших детей устроим вот в эту школу!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я себе представляю разговорчик Любовь Петровны с этими директорами, могу себе смоделировать!
Э. БАБАКОНЬ: А она не разговаривала с директорами, она просто позвонила в Департамент и сказала: «Вы что, офигели там?» Ну, приблизительно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Разберитесь!
Э. БАБАКОНЬ: Ну, своеобразный такой разговор был.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот поэтому я возвращаюсь к теме ответственности родителей и к тому, что сказал Ефим Лазаревич. Он сказал, что нужно создать условия. И условия – это не только компьютер. Нужны условия для родителей.
М. ЗАХАРИНА: Условия для родителей должно создать государство.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Конечно!
Э. БАБАКОНЬ: Мариночка, я умоляю Вас! У нас двухкомнатная квартиру на восьмерых!
М. ЗАХАРИНА: Я понимаю, что то, что я говорю, это прекрасные мечты! Хотя это обязанность государства, мы для этого платим налоги.
Е. РАЧЕВСКИЙ: А где, в Швеции или в Люксембурге?..
А. ВЕНЕДИКТОВ: В Люксембурге.
Е. РАЧЕВСКИЙ: В Люксембурге государство должно создать условия?
М. ЗАХАРИНА: Здесь, здесь! Мы платим налоги здесь, и государство должно, обязано нам создать такие условия!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Подождите, но есть условия другие – вот новый закон, о котором начали говорить здесь, что теперь можно не принимать детей в школу, если старший учится в этой школе! Это сделало государство!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Это не закон!
А. ВЕНЕДИКТОВ: А что это?
Е. РАЧЕВСКИЙ: Это, наверное, кто-то какой-то абзац забыл вставить. Если этот вопрос подымет ваша радиостанция…
М. ЗАХАРИНА: Я думаю, что это какая-то инструкция. Но все это можно обжаловать!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Это неправильно, это нехорошо!
М. ЗАХАРИНА: Вот вы меня спрашиваете, что делать! Есть два способа: правовой и како-то другой. Что касается правовых средств, которыми я обладаю, то тут можно обращаться и обжаловать эту инструкцию. Но это время, а ребенок растет!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Совершенно верно! Вот недавно в Норвегии суд принял решение, что необязательно преподавание религии. Не истории религии, а религии! Те родители, которые подали в суд, что у них детей обделяют, прошло восемь лет, дети выросли. И они исполняют тот закон, который признан неконституционным, отмененным. То есть должна быть альтернатива: так или так. Но они восемь лет находились в неправовой ситуации. Восемь лет шло судебное разбирательство. Дети-то растут. Вот хорошо Эмилии, она будет рожать и рожать. Но те-то вырастут!
М. ЗАХАРИНА: Но правосудие – это не быстрый способ. Хотя у нас значительно все это быстрее, чем в Европе, но все равно недостаточно быстро. Даже если обжаловать эту инструкцию или письмо, если даже это каким-то нормативным документом зафиксировано, то это можно обжаловать.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Я полагаю, что достаточно эту информацию довести до людей, принимающих решение. Они люди адекватные и разумные, Вы на своем опыте в этом убедились.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я просто еще раз хочу сказать, что условия для родителей должны быть предоставлены государством. Я возражаю Ефиму. Это не обязательно, извините, Эмилия, может быть комната на ребенка, но условия того, чтобы Вы могли отдать их в те учебные заведения, где у Вас старшие, чтобы Вы могли контактировать с одной школой, а не с шестью, понимаете! Вот у Вас шесть детей!
Э. БАБАКОНЬ: Детские сады еще!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, вот та же история! Простая, казалось бы! Ну вот что?! Ей уже по двум школам с разными требованиями, с разными условиями, с разной дорогой! А так пришла в школу и пошла по всем учителям, от начальной школы до старшей! А то в одну школу съездил, в другу школу съездила. Вот это и есть «нет условий»! но это все равно не снимает ответственности. И вот это, «когда ребенок в школе – отвечает школа» - это какая-то странность.
М. ЗАХАРИНА: Не за все, а за ущерб, причиненный ребенком, например.
Э. БАБАКОНЬ: Но, кроме юридического поля правового, существует еще и нравственное пространство. Вот в нем, я полагаю, если школа и несет какую-то ответственность, то все-таки меньшую, чем родители. Потому что человек начинается в семье, он там рождается, он там воспитывается, человеком становится или не становится!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это мы опять в Швеции, Ефим Лазаревич!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Вы знаете, все-таки в последнее время пошел новый родитель!
Э. БАБАКОНЬ: Вам кажутся мои слова маниловщиной, завиральщиной?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Абсолютно! Нет, я сказал «маниловщиной», а не «завиральщиной».
Е. РАЧЕВСКИЙ: Нет, Вы знаете, я бы сказал, что для меня самый привлекательный родитель тот, который готов вступить со школой в дискуссию и даже, может быть, какой-нибудь иск подать, по поводу того, что его не устраивает содержание, например, условия.
Э. БАБАКОНЬ: Питание!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Питание. Я родителям говоря в таком случае: берите власть в свои руки. И закон это позволяет. Сейчас примут решение о создании управляющих советов в 46 школах Москвы. Даже бюджет распределяют на это.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, да!
Е. РАЧЕВСКИЙ: У меня они устанавливают сроки поведения каникул, контролируют питание. Даже недавно потребовали увольнения одного шеф-повара – уволили! Они привели другого и так далее. Вот в этой зоне ответственности, мне кажется, очень важно, что школа и родители стоят не по две стороны баррикады, а по одну. Вместе они!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет забора!
Е. РАЧЕВСКИЙ: И находятся они. И слава Богу есть с кем воевать. То есть не слава Богу. Но есть с кем воевать. Поэтому школа и родители, когда выступают единым фронтом! Одно из моих школьных зданий выходит прямо на проезжую часть. Я родителей зарядил: они год работали, чтобы поставили светофор. Они добились этого.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А школа не может этого добиться!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Я не могу, я пинка получу соответствующего и так далее. Примеров таких очень много. Поэтому здесь должно быть не деление ответственности: ты это, а я вот это. Давайте посмотрим, что мы можем сделать вместе – школа и родители. И, если эта формула не работает, значит либо школа дурная, а родители ей соответствуют.
Э. БАБАКОНЬ: Просто родители инертные, и нельзя их особо осуждать!
Е. РАЧЕВСКИЙ: Я никого никогда не осуждаю вообще! Я считаю, что если ты родил, не обязательно, что ты живешь в Дегунино – какая там инертность! Если ты родил, думай о том, что ты породил и для чего тебе это нужно. В мире установлена четкая закономерность: если семья вкладывает 10% своего дохода в образование своих детей, то доходность семьи ребенка будет на треть выше, чем доходность семьи родителей! Только 10%! Многие осознают сегодня, что это реальное инвестиционное поле! Не обязательно деньгами, а созданием летнего отдыха нормального для ребенка, нахождением для него хорошего педиатра. Ведь смотрите, раньше родители доверяли слепо школе в чем? В прививках! Сейчас иная ситуация! Они приходят и доказывают мне, что вот закон о медицине, это наша зона ответственности и так далее! Понимаете? И слава Богу! И я этому радуюсь!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я хочу сказать в конце одну важную вещь. Мы, кажется, нащупали. Ведь мы все-таки это говорим для десятков и сотен тысяч, которые сейчас слушают – это тоже немножко театр. Я хочу сказать вот что: по моему опыту, вот у Ефима Лазаревича, я думаю то же самое, активные родители всегда составляют 10%. Но по моему опыту, наша кола была, как обычно, первая в Москве, которая ввела Совет. Вот те родители, которые приходят, они защищают интересы всех детей. Не своих 10%. Потому что вопрос повара – это не только для моего родителя будет повар. Вопрос прививок, вопрос светофора, о чем сказал Ефим! Ведь он же не включается только тогда, когда проходят дети, чьи родители – члены родительского комитета! Даже эти 10% активных родителей работают вообще на детей! И в тех школах, где удается получить такую войну, как сказал Ефим, ответственность меланжируется.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Сейчас пошла новая популяция родителей, которые понимают, что, делая хорошо для других, они делают хорошо для своего
А. ВЕНЕДИКТОВ: Даже когда они этого не понимают, но требуют сменить парты в школе, потому что «мой ребенок там постоянно рвет колготки», кричат родители!
Э. БАБАКОНЬ: Вот, например, у нас в школе сфотографировали туалет, чудовищный для девочек, и послали в «Аргументы и факты», и фотография даже была там опубликована в списке московских школ, где невозможные туалеты.
А. ВЕНЕДИКТОВ: О, о! Ведь это же для всех!
Э. БАБАКОНЬ: Да, это не только для моих девочек!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот, возвращаясь к этому, мне кажется, что как раз проблема, я абсолютно согласен с Ефимом Лазаревичем, что проблема коллективной ответственности – это всегда у нас: когда все, то никто. Но когда возникает внутри школы, поскольку там дети от семи до семнадцати, такой меланж «родители и школа» с совместной ответственностью, тогда не надо будет ходить в суд.
М. ЗАХАРИНА: Дело до этого не дойдет!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, когда школа против родители, родители против ребенка, ребенок против родителей. Может быть, вот в этом направлении и стоит работать. Вот видите, как мы нащупали интересно, а начали с совершенно разных позиций.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Сейчас в школе появляется новая должность – вот у меня она есть – амбуцмен, уполномоченный по правам участников образовательного процесса. А родители тоже являются участниками образовательного процесса.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот! Это очень важно!
М. ЗАХАРИНА: Хорошо бы, чтоб эта должность была не формальной! Как часто это бывает с психологами в школе.
Э. БАБАКОНЬ: Да, психологи в школе – это вообще отдельная песня!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но вы знаете, сам факт наличия – это уже подвижка! Это как, знаете, «высказанная угроза – уже хорошо»! Спасибо большое, что вы были на нашем «Родительском собрании»! Марина Захарина, Ефим Рачевский и Эмилия Бабаконь.
Е. РАЧЕВСКИЙ: Родители, берите власть!
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это сказал директор школы! Я покидаю эту студию в знак протеста. Я родитель буду с первого сентября, но не хочу брать власть!