Как пережить выпускные и вступительные экзамены - Сергей Волков, Ольга Маховская, Леонид Звавич - Родительское собрание - 2006-06-04
К.ЛАРИНА: 11 часов 8 минут. Добрый день, доброе утро, еще раз. У микрофона Ксения Ларина. Мы начинаем наше традиционное воскресное «Родительское собрание». И вот в начале июня сам Бог велел нам говорить про выпускную экзаменационную пору. «Как пережить выпускные и вступительные экзамены?» – тема сегодняшней передачи. У нас сегодня в гостях: Сергей Волков – учитель русского языка и литературы школы 57. Добрый день, Сергей, здравствуйте.
С.ВОЛКОВ: Здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Леонид Звавич – преподаватель математики гимназии № 1567. Здравствуйте, Леонид.
Л.ЗВАВИЧ: Добрый день.
К.ЛАРИНА: И психолог Ольга Маховская – кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Института психологии Российской Академии Наук. Здравствуйте, Ольга.
О.МАХОВСКАЯ: Доброе утро.
К.ЛАРИНА: Нашим слушателям напомню, что все наши средства связи в вашем распоряжении. У нас работает наш пейджер 725-66-33. И если у нас будет время, мы включим телефоны прямого эфира. Ой, как здорово, как я люблю это, когда начинается «Родительское собрание», у нас все время колокола звенят. Вы слышите, да? Потрясающе. Итак, 783-90-25 – это телефон, одна линия, и 783-90-26 – это другая. Я думаю, что мы где-нибудь без пятнадцати двенадцать, наверное, все-таки телефон включим, и я сразу скажу, что одна линия у нас будет 783-90-25 – для родителей и вторая линия 783-90-26 – для выпускников, для школьников, для абитуриентов, чтобы все-таки они к нам тоже попадали, потому что обычно сквозь взрослых не прорваться. Ну, что, давайте мы начнем наш разговор. Я бы хотела его начать с простых вещей – то есть, с состояния психофизического, что называется. Поскольку что это такое, я думаю, что все это помнят, что такое экзамены – наверное, каждый это в своей жизни проходил. А учителя, наверное, это проходят каждый год – сами цепенеют. Правда же? Потому что некий страх и ужас все равно человек испытывает во время экзамена любого. Я вспоминаю свои все чувства жуткие, когда все из головы вылетает – ты ничего не помнишь, только начинаешь лихорадочно вспоминать, где у тебя какой билет спрятан в каком месте. Естественно, все время холодеют руки, испарина на лбу. Сейчас мне Оля поможет, какие еще симптомы обычно бывают? (Смеется).
О.МАХОВСКАЯ: Ну, не знаю, выпадение в обморок, не знаю, какие-то стрессы, доводящие родителей до больницы и т.д. То есть самые крайние формы на самом-то деле – стресс, достигающий психофизиологического уровня, мы говорим. И иногда с необратимыми последствиями, потому что не все переживают этот стресс таким образом, что потом выравниваются, идут по жизни ровно. Для некоторых это роковое событие может быть.
К.ЛАРИНА: Вот говорят, что чем больше экзаменов ты в жизни сдаешь, тем быстрее ты успокаиваешься. Мне кажется, что это все-таки не так.
О.МАХОВСКАЯ: Никогда. Никогда. Я знаю, что уже сдавая кандидатские экзамены, экзамены на водительские права, ты каждый раз клянешься, что это последний экзамен в твоей жизни, потому что складывается некоторый стереотип поведения в экзаменационной ситуации и избавиться от волнения, от стресса, от этого ужаса, от того, что ты сейчас сделаешь что-то не так и вся жизнь пойдет наперекосяк, очень трудно. Но это из школьных времен – нас… так волнуются все вокруг, и я думаю, что очень сильно накачивают детей взрослые, которые рядом, и очень редко кому удается вести себя спокойно. И я обычно рекомендую всем мамам, у кого дети поступают, куда-нибудь себя удалить, потому что на ребенка это действует просто очень сильно нагнетающе.
К.ЛАРИНА: И тогда у меня к вам еще вопрос, Оль, вот самые распространенные, на ваш взгляд, поведенческие ошибки учителей во время экзаменов?
О.МАХОВСКАЯ: Ну, вот тоже какие-то такие императивы, когда вот – если ты не сдашь экзамены, у тебя ничего не получится. Какая-то такая установка на неудачу и программирование, она может сыграть такую серьезную роль. Или – ты меня подведешь, или – ты же знаешь, сколько мать в тебя вложила, учителя здесь консолидируются с родителями и пытаются методом давежа мобилизовать ребенка. А дети в такой ситуации, особенно девочки, могут выключаться, страх ответственности. А сейчас это еще добавляется, что у твоих родителей нет денег, чтобы… вот если ты сам не сдашь, то все, ты пропал, ты пойдешь на улицу, будешь с наркоманами и это единственный шанс. А в условиях такого серьезного социального расслоения, я думаю, что нашим детям тяжелее, чем нам, потому что, ну, не поступил в этом году – поступишь в том. Тогда почему-то боялись потерять время, а сейчас мы все-таки боимся каких-то денежных затрат…
К.ЛАРИНА: Или армии.
О.МАХОВСКАЯ: Ну, и, конечно, армия страшна. Для мальчиков – армия.
К.ЛАРИНА: Ну, что ж, давайте перейдем уже к учителям, к Леониду Звавичу, к Сергею Волкову. Есть ли такое понятие, как настрой? Есть ли какие-то рецепты ваши профессиональные, как настроить учеников на экзамен?
Л.ЗВАВИЧ: Ну, это же не первые экзамены, они сдавали в 9-ом классе, в некоторых школах сдают еще в ряде классов. Ну, экзамен как экзамен. Вообще надо настраивать как на обычную вещь. Очень хорошо иметь шпаргалку, на которой написано «И это пройдет», потому что это действительно пройдет. И это все равно будет. К 1 сентября все закончится. Поэтому и надо думать об этом 1-ом сентября, и все будет нормально и хорошо. Ну, и кроме того, вряд ли учителя так уж заинтересованы в том, чтобы дети не сдали экзамены, и вряд ли преподаватели вузов заинтересованы в том, чтобы засыпать на экзаменах. В общем, главное самому себя не засыпать. А для этого нужно спокойно себя вести. Ну, если волнуешься, ну, что, надо попробовать утрировать свое волнение: тик на правом глазу или еще что-нибудь?
К.ЛАРИНА: Нога еще дрожит самопроизвольно. (Смеется).
Л.ЗВАВИЧ: Да-да. Вот подрожать рукой, и все постепенно пройдет. На экзамены в школе дается 5 часов на письменный экзамен по математике. Это более, чем достаточно, чтобы все сделать. Ну, на экзамене в вузе чуть меньше. Конечно, экзамен в институт вступительный – достаточно волнующая и волнительная вещь. Но надо с этим смириться.
К.ЛАРИНА: Сергей…
С.ВОЛКОВ: Ну, экзамены, конечно, очень страшная вещь. И тут психологически… И мне кажется, что, конечно, работу надо начинать с теми, кто сдает экзамен первый раз – то есть, где-нибудь на стадии девятого класса, когда это не имеет пока последствий серьезных для ребенка. Здесь можно все эти модели взаимодействия учителя, родителя и ребенка проигрывать. У меня у самого ребенок старший в этом году заканчивает девятый класс, и я впервые попал в роль родителя, который стоит за спиной ученика, идущего на экзамен. Я вдруг обнаружил, что я тоже как-то… где-то волнуюсь, а где-то, наверное, как-то неправильно себя веду, но я вижу, что при этом при всем том, что мой сын учится хорошо, ему очень нужна помощь. Ему нужна помощь. И часто родители как-то отдают в школу ребенка и считают, что дальше делает все школа. Вот та подпитка энергетическая родительская обязательно должна быть, потому что, ну, даже элементарно дома в спокойной обстановке просто попробовать, чтобы он рассказал. Ведь часто у нас в школе просто не остается времени на то, чтобы ученик монологически отвечал. Сейчас так построен учебный процесс, что некогда. А на экзамене он должен связно говорить чего-то пять минут. Вот как это? Мы в советской школе когда учились и зубрили параграфы наизусть, и отвечали у доски – у нас этот навык был поставлен. То есть мне, например, было очень просто сдавать экзамены, потому что я знал, что мне нужно имитировать связную речь. И когда приехал сдавать в Московский университет на филологический факультет – я вообще-то собирался поступать в Бауманку – и поэтому, я в электричке, я ехал из Твери, я узнал, что есть некие роды литературы: эпос, лирика, драма, - это то, что сейчас знают в первом классе. И мне выпадает билет: «Лирика как род литературы. Основной жанр лирики Пушкина». И я, значит, помню, что я эту страницу сейчас в электричке видел, но из пятнадцати жанров я запомнил почему-то дружеское послание, элегию и почему-то эпитафию. Черт его знает. И я, не моргнув глазом, начал рассказывать, что вот есть дружеское послание, потом есть элегия, потом есть эпитафия. Четвертый жанр, говорю я, дружеское послание, пятое – элегия. На пятом он сказал: «Спасибо, вы знаете много». То есть у меня была связная речь, и когда я три этих жанра начал повторять по второму кругу, на пятом жанре он мне сказал: «Спасибо», - хотя я ему одно и то же впаривал. Но делал это я с уверенным видом. Вот нужно, мне кажется, потренировать своих детей на то, чтобы они нашли вступительную фразу какую-то определенную, держали какую-то интонацию. И тогда будет успех. А первый успех он дает понимание, что экзамены – это тоже технология. Экзамены вступительные – это гораздо страшнее, потому что там есть цель завалить. Потому что экзамены – это фильтр, тут от этого никуда не денешься. И у многих людей от этого экзамена действительно зависят жизнь и судьба. Но к этому вступительному моменту надо уже психологически окрепнуть в школе. И в нормальной школе учителя это понимают и воспринимают эти экзамены как такой вот полигон для тренировки в нормальной человеческой обстановке тех оборонительных навыков, которые в жизни будут очень нужны.
К.ЛАРИНА: Ну, а как эти опоры внутренние все-таки человеку обнаружить во время экзамена? Ведь действительно же невозможно все, весь этот объем знаний за 11 лет держать в голове. Так же не бывает.
С.ВОЛКОВ: Вот мы сдавали в школе Горького. У нас было 10 билетов по Горькому. Там было: «Очерк «Владимир Ильич Ленин», «Роман «Мать», «Рассказ «Старуха Изергиль». Для всех них мы составили нехитрое вступление: Горький – великий русский писатель. Он творил во многих жанрах. Он писал сказки и т.д., и т.д. – за исключением того жанра, который в билете. Но особенно ему удавались рассказы. И если мы сдаем роман «Мать», то мы все перечисляем кроме романа…
К.ЛАРИНА: «Но особенно…»
С.ВОЛКОВ: Но особенно… Все. Значит, 10 билетов – у нас есть одна шапка, а дальше как-нибудь вывезет. Вот нехитрые какие-то обманки очень помогают.
К.ЛАРИНА: Надо подготовить.
С.ВОЛКОВ: Да.
К.ЛАРИНА: Ну, это хорошо в литературе. Здесь говори да говори.
С.ВОЛКОВ: Где болтать можно.
К.ЛАРИНА: А что делать с математикой? Тут-то как?
Л.ЗВАВИЧ: Где письменный экзамен. Ну, там тоже есть устный. С математикой, ну, что делать? Ее знать надо.
К.ЛАРИНА: Так.
Л.ЗВАВИЧ: Математика – это как раз один из немногих, пожалуй, предметов, который надо либо знать от начала до конца, либо не получится. Таких предметов в школе – ну, вот математика, физкультура и иностранный язык. Там нельзя выучить один параграф отдельно на тройку, а в остальных на тройку в принципе можно. В математике очень трудно проделать то, что…
С.ВОЛКОВ: …я сейчас рассказывал.
Л.ЗВАВИЧ: …сейчас описывалось. Хотя тоже можно. Ну, например, пирамиды. Пирамиды – это прекрасно. Но помимо пирамид есть сфера, и вот в сфере – ну, и о сфере там что-нибудь.
(Все смеются).
Л.ЗВАВИЧ: Поэтому тоже, конечно, возможно. Ответ должен быть свободный. Я совершенно согласен, что для того, чтобы на устном экзамене на любом хорошо рассказать, надо свободно говорить. Если человек свободно не говорит, то это плохо. Ну, и, конечно, если школьная программа организована так, чтобы занизить часы по таким важным предметам как литература и математика, то это тоже отражается потом в перегрузке. Вот сейчас в начальной школе очень мало часов и математики, и, кстати, русского языка и литературы. И отсюда, отсюда возникает определенная перегрузка в старших классах. Потому что цель начальной школы – научить считать, читать и писать. Если он это не умеет – то есть, он не умеет, например, читать осознанно, не осознает то, что читает, или не читает то, что осознает, – тогда у него возникают большие трудности в старшей школе и, соответственно, трудности с этим экзаменом.
К.ЛАРИНА: Но все равно вы и Сергей, и Леонид, вы говорите о наличии некоей уверенности в себе. Это самое главное, наверное. Плюс знания. То есть мы говорим о среднестатистическом хорошем ученике. Но хороший ученик, а может быть, даже отличник, он совершенно может, непредсказуемо его организм может повести себя во время вот такой стрессовой ситуации. Я вот думаю, что здесь Ольга со мной согласится. Вот здесь существуют ли какие-нибудь рецепты настроя себя самого на успех внутренний, на успокоенность. Это же не автотренинг – я все знаю, я все помню.
О.МАХОВСКАЯ: Я все-таки должна консолидироваться с коллегами, потому что уверенность – такая штука приобретаемая и накапливаемая годами. И уверенность наших детей зависит от нашей уверенности, и насколько мы им доверяем и верим в них, это одна из типичных фраз, которые я повторяю – я понимаю родителей, у которых сын обалдуй, и они хотят искать какие-то пути, как кому сунуть деньги и еще чего-то, это же такая подпольная, теневая часть экзаменов, но если у тебя ребенок талантливый, и это видно, что он умный, сметливый и ему абсолютно не все равно, как он поступит, то почему такую волну поднимать, почему ее подрывать вообще, его уверенность.
К.ЛАРИНА: Ну, так такие дети больше всего и подвержены каким-то эмоциональным стрессам, талантливые дети.
О.МАХОВСКАЯ: Они подвержены, потому что они перемотивированы. Потому что когда рядом идет еще такой родительский прессинг, что может что-то произойти, они не знают, что – потому что все, что от них зависит, они все делают. Вот что может произойти? А мы им все время говорим, что это лотерейный билет, что если ты там где-то поскользнешься, то ты провалился и т.д. А проходят спокойно, как танки, те, кто уверены в себе, и кто знает, что бы ни случилось в жизни, как бы ни сдался этот экзамен или тот, я все равно буду победителем. Мы все равно пройдем. Москва будет нашей. Поэтому что касается отличников, то это особая стрессогенная категория. Я сама к ним принадлежала и на этом погорела страшно, потому что будучи человеком небездарным, я на вступительных экзаменах по математике я сдала на тройку, что было совершенно невозможно с золотой медалью. И… ну, я просто выпала в осадок. То есть вот эти пять часов я сидела как истукан, смотрела – я ничего не могла прочитать и связать две буквы. А потом в последний момент у меня что-то все-таки произошло, и я потными руками, совершенно вся в онемении там чего-то нацарапала и получила таким образом три балла. И, в конце концов, пришлось сдавать все экзамены. И я прошла. Но я стала спокойно сдавать, когда мой папа уехал домой. Меня оставили в покое. И я это очень хорошо помню. Потому что мне кажется, что к десятому классу мы должны быть уже достаточно эмансипированы от родителей и уже понимать, что впереди не просто дорога в университет, а в большую жизнь, где, вообще, все проблемы теперь наши. И хорошо бы, чтобы и родители это как-то понимали. Потому что если он не может помочь, то лучше, чтобы он не мешал.
К.ЛАРИНА: Не мешал.
О.МАХОВСКАЯ: Потому что самый лучший родитель, он все-таки является стрессогенным фактором. Нам же не все равно, что они чувствуют, как они переживают – мамы особенно, папы даже самые уверенные. И мне кажется, что психодрама во многом здесь в детско-родительских отношениях. Даже не просто интеллекта. Понятно, что дети у нас из школы выходят с таким тренированным интеллектом, которого на Западе – я вас уверяю – даже не снилось. Но почему дети с таким тренированным интеллектом потом по жизни проваливаются? Для меня всегда это был большой вопрос – почему мы такие умные и несчастные? Я думаю, что из-за того, что вот родительская неуверенность и страх за нас, мы его тащим по жизни – и не только на вступительных экзаменах. И на других экзаменах, которые нам жизнь предъявляет. Это серьезная штука.
К.ЛАРИНА: Ну, и тогда уже о содержательной части экзаменационной. Всегда ли экзамены – это реальный показатель знаний человека? Что проверяется вообще на экзамене?
О.МАХОВСКАЯ: Стрессоустойчивость проверяется.
К.ЛАРИНА: Да?
Л.ЗВАВИЧ: На мой взгляд, качество знаний.
К.ЛАРИНА: Все-таки?
Л.ЗВАВИЧ: Да, я вот еще что хотел сказать – вот вдобавок. Вот мне кажется, что надо заботиться о том, чтобы разгрузить детей от некоторых экзаменов. Вот одной из этих форм является вот как бы – и сейчас о нем много говорят – единый государственный экзамен, когда школьный экзамен совпадает с вузовским. Но это особый разговор. Но с другой стороны, почему вузовскому не совпасть со школьным? Вот на сегодняшний день у нас, например, из 83 выпускников больше трети уже поступило в вузы по олимпиадам. Вот я бы с удовольствием засчитал им экзамен по математике, и они бы его не сдавали вовсе. Мне совершенно не нужно… мне все с ними ясно. Нет, они должны сидеть 5 часов и писать экзамен. Мне кажется, это совершенно лишнее. Поэтому… Когда-то так было – вот некоторые годы, начало 90-ых, те, кто поступал в вузы, засчитывали школьные экзамены. Ну, по соответствующим предметам, разумеется. Вот, мне кажется, что это была бы достаточно большая разгрузка. А в смысле содержания, ну, нормальное содержание у экзаменов по математике и, конечно, они для тех, кто вот знает математику. Я… сейчас об этом уже можно сказать, я довольно много лет сотрудничал с Министерством образования, то есть составлял эти экзамены для России по математике. Поэтому, ну, мне кажется, что мои варианты были нормальными, и там нечего было волноваться.
К.ЛАРИНА: Сергей…
С.ВОЛКОВ: Ну, прежде всего экзамен – это такая большая лотерея. Конечно, это случай, который может ребенку выпасть и повернуться разными своими сторонами. И это родителям обязательно нужно знать. Не нужно вкладывать в ожидание этой оценки, как в единый банк, все свои сбережения. Потому что экзамен хочет проверить и сделать сразу несколько разных вещей – он хочет отобрать лучших, он хочет отобрать столько, сколько есть мест одновременно. Он хочет отобрать тех, кто уже… каким-то образом нужен этому вузу или какому-то учебному заведению, куда идут дети. Он должен одновременно проверить знания, и тут же он проверяет человека на какие-то психологические качества, потому что может обогнать какого-то тихоню, умницу какой-то вот…
К.ЛАРИНА: Наглец.
С.ВОЛКОВ: Соответственно, да. Бывает по-разному. И поэтому, ну, получил хорошую оценку – ты рад. Экзамен нравится уже задним числом и все. Получил плохую – начинаешь буксовать. Родители и дети должны знать, что это все очень относительные замеры. Специалисты продолжают спорить и о содержании, и о существе, и о форме экзаменов и понимают, что это очень несовершенный метод, понимаете? Что говорить о вузах – это вообще отдельная история. Они… те вузы, которые разрабатывают свои экзаменационные материалы, часто с вопиющими ошибками. Причем ведущие вузы нашей страны. У них свои игры. И дети, которые получают в этих вузах маленькие оценки, должны твердо понимать, что это не им поставили оценку, как личности, это несовершенная система. И здесь надо в каждом отдельном случае разбираться. Дальше. У меня был один ученик, которого часто ругали разные взрослые люди, и он поделился со мной секретом, как не поддаваться этому давлению – он внутри себя те фразы, которые ему взрослые говорят, он говорит таким высоким, смешным голосом и очень громко внутри себя. Там, ему мама говорит: «Что ты там?» - он: «Что ты там?!» (высоким, писклявым голосом). Главное не засмеяться в этот момент. Вот как бы все это проходит мимо. То есть если дети будут повторять в этот момент то, что говорят родители каким-нибудь дурацким голосом на разные интонации, но с серьезным лицом, то очень хороший способ. Я с начальством пробовал.
К.ЛАРИНА: Существуют ли какие-то вещи, которые лишние? Вы же опытные люди и прекрасно видите уже, что у кого-то… перегрузка она не только в том заключается, что человек много и нудно занимается по ночам, перед экзаменом особенно вообще никто не спит, но еще и тащит с собой на этот экзамен какую-то лишнюю информацию. Вот можно четко сказать, что лишнее на экзамене? Чего не нужно?
Л.ЗВАВИЧ: Да любая зубрежка. Любая зубрежка является лишней. Вообще неосознанные и не пропущенные через себя знания – то есть зубрежка, она является лишней – и как правило приносит только отрицательные плоды.
К.ЛАРИНА: Сереж, а на ваш взгляд?
С.ВОЛКОВ: Ну, насчет зубрежки, наверное. Лишнего-то много. Просто часто люди начинают думать, что экзамен это что-то такое совсем другое. Экзамен – это такая же встреча преподавателя с, если устный экзамен в школе… Все-таки это разные жанры – мы смотрим детей, которых мы знаем. Мы им выставляем отметку. Вот чего нас сейчас хотят лишить единым экзаменом.
К.ЛАРИНА: Да. Да.
С.ВОЛКОВ: Чтобы выставлять отметку как бы заглазно. А заглазно как выставить? История ученика неизвестна, многие всякие привходящие вещи неизвестны. Ну, сейчас уже, я так понимаю у нас…
К.ЛАРИНА: Нет-нет, вы можете закончить мысль. Есть еще время.
С.ВОЛКОВ: Я недавно познакомился с одним текстом, который написала ученица 11-го класса по ЕГЭ. Там, значит, в части С был фрагмент из рассказа Паустовского, где старая женщина ждет дочку, она не едет, женщина выходит в сад, она плачет – ну, в общем, такая Тургеневская героиня. Ребенку нужно было написать, про что этот текст, все, что он думает.
К.ЛАРИНА: Часть С – я просто объясню для тех, кто не знает – это развернутая часть ответа.
С.ВОЛКОВ: Да, ребенок написал: «Ну, это плохая мать. Потому что если бы она была хорошей, то дочка бы приехала. А если не едет, значит, мать плохая». А там надо было чего-то из литературы вспомнить. И она пишет так: «Из литературы я могу вспомнить сказку «Колобок». Вот когда они Колобка испекли, а он убежал с окошка, они за ним не пошли. Вот пусть не жалуются, на одинокую старость».
К.ЛАРИНА: Прекрасный ответ.
С.ВОЛКОВ: А вот теперь скажите мне, пожалуйста, это от простоты или это стеб? Вот как у Пушкина – мы читаем, и я не понимаю, он иронично говорит или серьезно.
К.ЛАРИНА: Ну, если бы этот ребенок учился в 5-ом классе, это был бы искренний красивый ответ, но для 11-го класса, я бы все-таки, наверное, подумала, что это…
С.ВОЛКОВ: Ну, конечно, это простота все-таки. Но согласитесь, что ровно так же может выглядеть самый изящный стеб. Все равно, тут много своих минусов заглазной оценки человека.
К.ЛАРИНА: То есть когда вы не знаете, вам трудно понять вообще, что человек имеет в виду.
С.ВОЛКОВ: Ну, бывает. Нет, ну, косноязычие оно всегда косноязычие. Просто экзамен – это такая общая гребенка, а всегда есть такие частные случаи – очень больно. Мы же знаем детей, которых не берут. У меня был мальчик, которого не взяли на мехмат, потому что он написал сочинение на два. Когда мы подали апелляцию, через полчаса ему нашли еще 5 ошибок, и он учился на платном. И каждый год он сдавал вступительные экзамены, чтобы перевестись на бесплатный. И каждый год он получал на сочинении три. И когда он пошел на четвертый курс, я пришел просто в МГУ и сказал: «Ребята, вот если вы и в этом году, не знаю, не поставите ему три, я взорву вас всех».
К.ЛАРИНА: (смеется).
С.ВОЛКОВ: И он последние два года учился бесплатно. Но почему? Потому что он, будучи студентом-третьекурсником, написал вступительное сочинение уже на 4, а не на 3. Где какая логика у этого есть? Логика одна – чтобы он платил МГУ деньги.
К.ЛАРИНА: Понятно.
С.ВОЛКОВ: Вот и все.
К.ЛАРИНА: Ну, здесь другая мотивация, конечно, да. Ну, что, дальше мы продолжим после новостей. И уже с нашими слушателями поговорим обязательно.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: Ну, что ж, мы продолжаем наше «Родительское собрание». Сегодня мы говорим о том, как пережить выпускные и вступительные экзамены. У нас в гостях учитель русского и литературы Сергей Волков, учитель математики Леонид Звавич и психолог Ольга Маховская. Я напомню наши телефоны 783-90-25 – это телефон для тех, кто… для родителей и 783-90-26 – это телефон для школьников, для выпускников или для абитуриентов. Вот таким образом мы сегодня в этой части программы разделим наши телефонные потоки. Но перед тем, как включить телефон, я бы хотела еще один вопрос задать, поскольку тоже вспоминаю, естественно, сижу и свою жизнь экзаменационную, хотя вся жизнь у нас – сплошной экзамен. Важно же не воспользоваться шпаргалкой, а иметь ее – опять же на психолога смотрю. Это же вот если говорить об опорах – что такое опоры внутренние? У меня это есть под рукой. Если что, оно мне пригодится. Я вам скажу даже на собственном опыте работы на радио – я всегда себе что-то пишу, естественно, когда готовлюсь к эфиру. Иногда много, иногда мало. Но я никогда этим не пользуюсь во время эфира. Я просто это написала, оно у меня лежит вот здесь вот, я туда даже не заглядываю. Мне некогда про это, туда заглянуть, и я знаю, что мне нужно от вас. Мне кажется, те же самые психологические проблемы испытывает человек, когда он приходит там на собеседование на работу устраиваться – он тоже себе что-то такое написал и это где-нибудь у него, наверное, лежит, а может быть, даже он на стол положит записную книжку. Ему же это не возбраняется. Поэтому у меня вопрос к вам ко всем – почему все-таки сегодня в XXI веке я не имею права положить на парту учебник по математике, сборник цитат для литературы? Почему мне это запрещено? Ведь важно, как я в этом ориентируюсь, а не насколько точно я помню это наизусть.
Л.ЗВАВИЧ: Ну, вот уже несколько лет можно положить. Там на парте лежит – формулы по математике.
К.ЛАРИНА: Есть все-таки, да?
С.ВОЛКОВ: Все словари.
Л.ЗВАВИЧ: Книги лежат.
С.ВОЛКОВ: По литературе, да. В школе тексты лежат.
Л.ЗВАВИЧ: Так что можно. Но вообще это действительно надо сделать гораздо шире, действительно у нас XXI век. Вот, ну, и этим, да, этим снимается определенное волнение. Становится проще.
К.ЛАРИНА: Ну, подождите, я спрашивала вот буквально недавно – кто у меня был в гостях? – Виктор Болотов, он мне сказал, что все запрещено.
С.ВОЛКОВ: Про ЕГЭ.
Л.ЗВАВИЧ: Если имеется в виду ЕГЭ, то наверняка.
К.ЛАРИНА: Да-да-да, про ЕГЭ.
Л.ЗВАВИЧ: ЕГЭ – наверняка.
К.ЛАРИНА: Должно быть чистое.
Л.ЗВАВИЧ: Там все запрещено. Ну, там вообще очень много формализма. Вплоть до того, что там дается определенное количество бумаги, и эту бумагу нельзя взять еще. Ее просто нет.
К.ЛАРИНА: Да вы что?!
Л.ЗВАВИЧ: Да. Потому что там же дается так называемый индивидуальный пакет, конверт, он раскрывается, и там два или три листа клетчатой бумаги. И больше клетчатой бумаги нет. Кроме того, на ЕГЭ же не присутствует ни одного специалиста по математике на экзамене по математике.
К.ЛАРИНА: Там просто надсмотрщики, да?
Л.ЗВАВИЧ: Да, поэтому, если там, например, кажется, что опечатка, нельзя спросить. И был такой случай по химии – по крайней мере, описывался в газетах, когда там была явная опечатка. Поэтому здесь, конечно, очень много непродуманного с тем же самым ЕГЭ.
К.ЛАРИНА: Ну, вы бы для ЕГЭ по математике разрешили пользоваться справочной литературой?
Л.ЗВАВИЧ: Я бы разрешил. Да, да. И вообще, вот ЕГЭ по математике я, например, поддерживаю – это вещь неплохая, и делают ее квалифицированные люди. А вот что такое ЕГЭ по литературе, мне, откровенно говоря, непонятно и мне кажется, что вот по литературе не должно быть никакого ЕГЭ. У нас в свое время ученик математического класса написал в сочинении, что Андрей Болконский два раза сравнивал себя с деревом, в скобках – (с дубом). Абсолютная правда, абсолютная правда. Два очень красивых эпизода. Ну, вот ЕГЭ может, например, на этом фоне спросить, с какой породы деревом сравнивал себя Андрей Болконский? Дуб, береза, бук, ель – выбрать нужное. Вот это абсолютный неправильный, абсолютно неправильный, на мой взгляд, к литературе подход.
К.ЛАРИНА: Давайте к Волкову.
(Все смеются).
С.ВОЛКОВ: Да не, ну, кто спорит-то, кроме тех, кто разрабатывает и за это деньги получает? Все понимают, что это беда, беда. Экзамен единый по русскому языку – это вещь хорошая. Он должен быть.
Л.ЗВАВИЧ: Нет, это да.
К.ЛАРИНА: Проверяет грамотность.
С.ВОЛКОВ: Беда другая, что им заменяют экзамен по литературе. И экзамен, ну, давайте скажем, это очень несовершенная, но необходимая, так сказать, вещь, которую придумали люди для того, чтобы производить какую-то фильтрацию чего-то. От нее не уйти. И вот сам экзамен в школе оказывает очень мощное воздействие на всю школьную вертикаль этого предмета. И мы, если знаем, что литература заканчивается всеобщим сочинением, соответственно, и количество часов, и серьезность подходов, и какие-то методики, они существуют в таком варианте. Как только литература отменяется как экзамен и заменяется на хороший экзамен ЕГЭ по русскому, тут же начинают, если не сокращаться часы официально, то внутри школы смещаться акценты. И получается, что от одного лишь экзамена зависит судьба предмета в школе. Литературу в форме ЕГЭ сдавать нельзя, потому что это безобразие, и ее потихонечку как бы вообще…
К.ЛАРИНА: …отодвигают…
С.ВОЛКОВ: …отодвигают от экзаменов. Вроде бы этим спасая, но на самом деле, лишая возможности в школе полноценно учить человека составлять связный текст. Вот этим занимались в основном учителя литературы. Плохо ли, хорошо ли. Нам Болотов скажет, что изданы кучи сборников сочинений, и можно их списать оттуда, и поэтому надо экзамен этот отменить и он уже перестал себя оправдывать. Это все правда, но если этот палец отрубить, он назад не прирастет. Перестанут учить людей писать связные тексты. Потому что часть С в ЕГЭ – это имитация связного текста. Там можно выучить все шаблоны, два раза сказать «мне кажется, что» – и вам поставят два балла за выражение собственного мнения. Вот мне кажется, что это окно очень хорошее – всегда выразить собственное мнение. Тут у экзаменов есть другая сфера, направленная на школу. Мы сейчас говорим все-таки про ученика и учителя, родителя. Мне кажется, что нужно прежде всего понять, что вся наша жизнь состоит из сплошных экзаменов. Экзамены в школе, когда они сдают на родной почве, своим учителям, и особенно там, когда это не выпускной экзамен, переводные какие-то экзамены, это очень хорошее время, такой полигон, чтобы очень многие важные для жизни навыки отработать. И эта отработка должна идти в таком хорошем тандеме – учитель, родитель и ученик. Но это я описываю вам такую идеальную картину. Конечно, есть родители, которых надо удалять от детей, но есть родители, которых надо оставлять. Потому что если ребенок один в квартире сдает экзамены в течение двух недель, у него может произойти психологический срыв ничуть не меньше. Я знаю случаи, когда мне звонили люди и говорили: «Можно я приеду, потому что сейчас у меня будет истерика». Вот надо человеку где-то поплакать, он перезанимался, с ним надо походить, погулять и посмотреть на природу, купить ему мороженое и погладить по голове. Все разное бывает. И вот это в школе надо спокойно использовать как такую тренировку, и тогда будет все хорошо.
К.ЛАРИНА: Оль, добавите?
О.МАХОВСКАЯ: Я могу только добавить, поскольку так получилось, что из-за моих долгосрочных командировок у меня сын сдавал эти экзамены в Америке и во Франции. Понимаете, там идея другая. У нас всегда во всякий экзамен закладывается очень высокий стандарт – я не знаю, формально или неформально, я не составляла этих экзаменов. В Америке, наоборот, это все по нижнему рубежу. Поэтому там этот экзамен имеет смысл, и то есть ты подтверждаешь, что ты не дурак, а не то, что ты гений. И это разная стрессовость. Никакого стресса я не переживала, я и по своему ребенку знаю, что это был не страшный экзамен, он был разумный. Плюс там это связано с тем, чтобы обеспечивать всем одинаковый старт. У нас все равно деньги родителей очень сильно влияют – поедет он в Москву или он останется у себя дома. То есть мне кажется, что мы формально заимствовали систему, ее не адаптировали и теперь удивляемся, почему у нас такие результаты. Я знаю по своим приятелям, что они не хотят, чтобы их дети сдавали этот единый государственный экзамен, потому что это совершенно непонятная игра и как бы выгода этого непонятна для родителей. Я их понимаю – там не отработаны, насколько я понимаю, стандарт и по форме неотработанная вещь. Плюс она кажется бессмысленной и плохо управляемой и со стороны ребенка, и со стороны родителей.
С.ВОЛКОВ: Так ведь еще, знаете, что получается? Вот с ЕГЭ по математике – тот же Болотов все время говорит: «Вот мы провели ЕГЭ по математике, и вдруг выяснилось, что у нас 20% двоек». А где эти двоечники при обычной системе? Они же все троечники. Значит, логика какая – вы, учителя, врете. Ну, давайте мы скажем, почему мы врем – мы врем так же, как врет Лука в горьковской пьесе «На дне». Он понимает, что человек слаб, что ему надо сказать: «Ты сегодня не пей». Не вообще не пей – это он не может, а ты сегодня не пей. А ты вот сделай первый шаг какой-то. Поэтому мы должен ученика, которого, вообще-то, государство должно было не в нашу школу сажать, не конкретно в 57-ую, а вот обычную общеобразовательную, а сделать ему коррекционную школу.
К.ЛАРИНА: 57-ая – это математическая школа, да?
С.ВОЛКОВ: Я имею в виду, что государство не вкладывает деньги, не заботится о том, чтобы люди, которые часто не могут одолеть этот стандарт и не могут учиться в общеобразовательной школе, и поэтому они двоечники, а они там сидят. Мы их конкретно учим, мы видим их глаза, мы понимаем, что эта двойка для него означает закрытие всех путей – конечно, мы ему ставим три, а государство нас обвиняет во лжи. Оно себя должно обвинить в том, что оно не создает условий для того, чтобы эти 20% людей, которые не могут этот стандарт освоить, учились бы как-то по-другому, по какому-то более низкому стандарту, но чувствовали себя не выкинутыми.
К.ЛАРИНА: Я бы по-другому это назвала – все-таки существует система профильного обучения, она худо-бедно существует сегодня у нас в стране, и люди, которые себя позиционируют как гуманитарии, они и не могут, и не должны ее сдавать так же, как сдает ее человек, который поступает в математический вуз. А сегодня мы можем похвастаться только такими разными подходами только в больших городах – в Питере и в Москве. А в основном-то везде одно и то же. Поэтому совсем не факт, что он более низкого уровня этот ученик, который математику не может сдать, просто он по-другому свою жизнь видит.
С.ВОЛКОВ: Может быть, он по-другому устроен.
К.ЛАРИНА: По-другому устроен.
С.ВОЛКОВ: И вот в связи с тем, что вы говорили, интересное у меня есть наблюдение из психологии учителей – мы в газете «Литература», издательский дом «Первое сентября», я там работаю, проводили однажды такой эксперимент. Мы взяли два реальных, написанных в школе выпускных сочинения. Оба они были отосланы в медальную комиссию, чтобы получить медаль. Мы напечатали эти два сочинения, исправив все ошибки по русскому языку и попросили учителей литературы – это подписчики нашей газеты – из разных городов и весей нашей страны поставить этим двум сочинениям на одну тему оценку, какую бы они поставили, и прислать нам эти работы так, как они бы их проверили: что бы они подчеркнули, какие бы они… и какую бы они написали рецензию.
К.ЛАРИНА: Так?
С.ВОЛКОВ: Мы получили примерно несколько десятков отзывов. Я веселился так или горевал, я не знаю что. Значит, эти сочинения оба получили от тройки до пятерки – это вся наша шкала оценок. Плюс нам нашли до шести ошибок по русскому языку, хотя все было проверено и корректорами, и редакторами, и учителями. Это те спорные случаи, которые то ли ошибка, то ли нет, то ли просто приписанные ошибки. Некоторые говорили так – первое сочинение гораздо лучше второго, его нужно подать на медаль. Половина говорила – второе можно, первое в урну выкинуть. Третьи говорили – нельзя на медаль никогда, потому что плохие сочинения. Есть проверенные работы вот эти, исчерканные красным. Причем рецензии учителей, девять десятых, настроены в такой –ученику не удалось, он не смог. Значит, они нацелены на поиск ошибок. И одна десятая пишет так: «Приятно читать, что ученик понимает», – или, скажем: «Текст организован так, что я понимаю, что он говорит». Понимаете, то есть одна десятая учителей нацелена на поиск плюсов. Причем одна и та же вещь, сделанная учеником, разными учителями оценивается так: вот он сказал, анализируя стихотворение Блока, что вот а у Лермонтова сказано так. Один говорит – он ориентируется в литературе, а другой говорит, он совершенно неуместно приводит цитату из Лермонтова. Для одного это минус, для другого плюс.
К.ЛАРИНА: Ужас.
С.ВОЛКОВ: Вот этот полный субъективизм и произвол учительский показывает одну вещь – что ведь часто на экзамене мы настроены на поиск минусов: ты споткнулся – все. Это вот психологически вот так же, как на Олимпиаде – красиво танцует, чуть-чуть коньком задел, ему снимают балл. Это у нас в головах сидит.
К.ЛАРИНА: Понятно, понятно.
Л.ЗВАВИЧ: Да, я совершенно согласен, что нужна благожелательность. Вот я помню, в восьмом классе сдавал экзамен, мне досталась площадь параллелограмма. И я забыл, как пишется латинская S.
К.ЛАРИНА: Казалось бы, ерунда!
Л.ЗВАВИЧ: Ну, вот, кстати, о волнении – вылетело из головы.
К.ЛАРИНА: Ерунда полная.
Л.ЗВАВИЧ: А готовиться надо было на доске. И я писал полностью – «площадь», «площадь».
К.ЛАРИНА: Так?
Л.ЗВАВИЧ: Учитель подошел и говорит: «Ты, наверное, забыл, как пишется S». Стер, написал S – я сразу вспомнил. Вот. Первый экзамен в вузе я сдавал – математический анализ. Я подготовился, пошел к Дмитрию Абрамовичу Райкову отвечать и тут обнаружил, что у меня нет билета. Билета нет. Все есть – подготовка, все есть. Билета нет. Я подхожу, говорю: «Нет билета, я не знаю, где билет». Он говорит: «В смысле вы не знаете…»
С.ВОЛКОВ: Бумажки нет?
Л.ЗВАВИЧ: «…вы на нем и подготовились». Переворачивает – я весь билет исписал.
(Все смеются).
Л.ЗВАВИЧ: Я испугался. Говорю: «А что теперь будет?» - «Да вот, сдадите, пойдете на кафедру, напечатаете новый». Вот это и есть благожелательное отношение. Это очень важно. Конечно, учитель должен переживать за своих учащихся, переживать, чтобы работы были хорошие, но не так переживать, чтобы он умер или кто-то умер, но переживать. И чтобы дети это видели.
К.ЛАРИНА: Давайте мы послушаем несколько звонков. Оль, возьмите, пожалуйста, наушники, поскольку у нас уже все с наушниками, а вы нет. Значит, еще раз напомню – 783-90-25 – это телефон для родителей и 783-90-26 – это телефон для учеников, для выпускников, для школьников, те, которые сегодня… а у нас сейчас к чему готовятся, кстати?
С.ВОЛКОВ: Вот математику 11-ый класс, изложение – в девятых.
Л.ЗВАВИЧ: К математике.
К.ЛАРИНА: Ну, давайте попробуем послушать.
Л.ЗВАВИЧ: Сочинение уже написали.
К.ЛАРИНА: Алле, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Добрый день. Я – мама.
К.ЛАРИНА: Пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Вот я хочу рассказать такую историю про своего сына. Он сейчас уже, к счастью, взрослый, поступил в Институт благополучно, но он поступал в экономический вуз и писал сочинение. Это необязательный предмет был, как бы он последний. И ему поставили три балла. Когда мы пришли и посмотрели сочинение, у нас была одна-единственная ошибка – черточка. А все остальное было подчеркнуто красными линиями, и сказали, что у нас тяжелый стиль. При этом он готовился с преподавателем с филфака МГУ. Вот такая история была.
С.ВОЛКОВ: Если бы он готовился с преподавателем из экономического вуза, куда вы поступали, все было бы по-другому.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: И нам не повысили отметку на 4 балла. Нам все равно оставили три балла.
С.ВОЛКОВ: Но вы поступили при этом?
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Мы поступили, мы пошли на вечерний, учились на отлично и перешли на дневной.
С.ВОЛКОВ: А, все-таки был какой-то путь.
К.ЛАРИНА: Спасибо вам за рассказ. И поздравляем с тем, что вы поступили. Вторую линию включаем. Алле, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Алло, здравствуйте. Меня зовут Светлана. Я хочу рассказать свою историю. Дело в том, что я поступала три года назад, и я готова подписаться под каждым словом вашего психолога, гостьи. Спасибо вам огромное, потому что если когда родители верят в своих детей, когда они говорят, что у тебя все получится, когда ребенок сам не волнуется, то невозможное станет возможным. У меня была такая непростая ситуация, что я очень сильно перенервничала тогда и на выпускных в школе, и на вступительных в вуз, и хоть я и поступила, но у меня возникли такие небольшие проблемы со здоровьем, которые, честно говоря, до сих пор меня преследуют. Поэтому ни в коем случае родители не пугайте своих детей, и все у них обязательно получится. Главное, чтобы они не волновались.
К.ЛАРИНА: Спасибо, Светлана. Замечательный совет. Тем более человек сам все это пережил.
С.ВОЛКОВ: Новопассит – хорошая вещь.
К.ЛАРИНА: Не уснешь? Алле, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Здравствуйте. Я – родитель.
К.ЛАРИНА: Да, родитель.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Просто восхищаюсь вашими учителями, которые у вас, психологи…
К.ЛАРИНА: Учителя у нас замечательные здесь в студии сидят.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Ой, если бы все были такие.
К.ЛАРИНА: Самые лучшие, конечно.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: В каждых школах если бы хоть один, два таких было.
К.ЛАРИНА: А на самом деле как, расскажите?
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: А на самом деле ужасно. У меня и дочь, и сын кончили одну школу. Когда-то она славилась, ну, была математической, престижной такой школой, туда все стремились со всех районов. Потом это все кончилось – учителя ушли, директор умер. Не в этом даже дело – там просто, ну, я не знаю, если на всю школу, может быть, один два кто-то разумных учителей есть. Но просто их, ну, грубо говоря, гнобили все 11 лет обучения – и одного, и другого. И не только моих. И перед концом года вот, например, мальчик заканчивал, где-то там в марте меня вызывают на педсовет, что у него мильон пропусков, что мы его отчислим, что он вообще никудышный, что у него и там два, и там два, и там два. Ну, у меня, можно сказать, истерика, я говорю: «А что же вы мне не сказали, что у него пропуски были, еще что-то?» И они как-то так вот, когда я начала рыдать, как-то так все злорадно улыбались, сидели такие довольные. И я потом пошла по всем учителям…
К.ЛАРИНА: Кошмар.
СВЕТЛАНА: …стала там просить, умолять – все. И нормально совершенно сказали: «Да хороший парень», – там по физике учитель был замечательный. «Какой? Андрей? Да замечательный парень. Чего вы плачете, мамаша? Ну, что вы, все нормально у него будет. Да он мне только что сейчас отвечал. Да нормально, поставлю я ему три. Какие два? Я даже и не думал про это». А дело не в том – вот он написал сочинение, ну, получил, естественно, тройку, там его как бы его вытянули, чтобы его выпустить. А через буквально вот недавно, прошло, уж я не знаю, шесть лет. Была учительница там, совершенно другая, моя дочка пошла там на какую-то встречу одноклассников, и она говорит: «Слушай, я тут… Андрей, – говорит, – это твой брат. Слушай, я тут перечитывала сочинения старые. У него такое классное сочинение. Я так смеялась. Там так здорово все написано». И я, ну, я, конечно, была счастлива, что все так. Но тогда мы были все на грани, подвешенные и в страхе, что мы вообще ничего не закончим, и что мы полные дураки.
К.ЛАРИНА: А сейчас как?
СВЕТЛАНА: Да никак, к сожалению. У него там еще были другие проблемы, он должен был музыкантом как бы… И там все… Не поступил, он поступал на иняз в прошлом году, по этим тестам, есть экзамены по тестам. Он ходил на подготовительные курсы, он не стал. И сказал, что больше никуда учиться не пойдет и т.д., к сожалению.
К.ЛАРИНА: Ну, что ж, спасибо вам большое и удачи вам желаем. Все равно у вас дети замечательные. А вот, скажите, вот это злорадство, про которое сейчас рассказывала наша слушательница, это что такое, вот это что за качество? Я тоже наблюдала, не скажу что, но в моей жизни это было. Вот я понимаю, что люди разные.
Л.ЗВАВИЧ: Да. Люди разные. Конечно, учитель – ну, особый тип, учитель – это тот, которому если в автобусе говорят: «Разрешите выйти», – он может ответить: «Звонок прозвенит – все выйдем».
(Все смеются).
Л.ЗВАВИЧ: Но, с другой стороны, ну, учитель – массовая профессия, и люди в ней совершенно разные. Кроме того, и настроение разное. Ну, все может быть.
К.ЛАРИНА: Все наши слушатели мечтают о таких учителях, которые приходят в программу «Родительское собрание», поскольку мы лучших всегда выбираем.
С.ВОЛКОВ: Может, это мы тут такие хорошие, мы тоже не сахар. Сейчас вам позвонят…
(Все смеются).
Л.ЗВАВИЧ: Вообще, учитель, который считает, что все его любят и он всегда хороший – уже заведомо неправ. Для кого-то не очень.
О.МАХОВСКАЯ: Ксения, можно я скажу? Поскольку учителя про себя никогда не скажут правду, а мы-то про них…
С.ВОЛКОВ: «…все знаем».
О.МАХОВСКАЯ: …судачим, да, и больше, может быть, я преподавателям, потому что есть такое мнение среди учеников и среди родителей, что в учителя идут те, кто отрабатывают потом свои комплексы, кто не смог пойти дальше и вот как бы планка такая. Я понятно не говорю об этих, я и сама такой психолог, может быть. Но тем не менее, когда мы пытаемся понять, почему они так о нас иногда ноги вытирают, и повторяю, преподаватели вузов здесь дадут фору преподавателям в школе. И еще так – я как раз с огромной благодарностью вспоминаю и своих преподавателей, и своего сына из школы 1415, где исключительно демократическая обстановка. Иногда напорешься на комплексы человека, у которого есть власть, и мимо этого не пройдешь, бороться с ним бесполезно. Это надо как-то пережить как эпизод в своей жизни, потому что все учителя заканчиваются, и начинаются другие люди, и с ними как-то нужно управляться. И мне просто очень жалко, потому что вот чувствовалось в предыдущем звонке переживание за сына, который пробовал, пробовал и у него не получилось.
К.ЛАРИНА: Охоту отбили вообще на всю жизнь учиться.
О.МАХОВСКАЯ: А психологи знают, что дети с особой одаренностью не отличаются высоким нейротизмом. Именно из-за того, что психика продуцирует очень много вариантов, а отбирать даже по четырем вариантам или еще чего-то высокая креативность мешает. И как раз такие дети ломаются. Мне кажется, что для них вообще должны быть особые двери. К ним надо бережно относиться. Они нам очень нужны. Этой стране очень нужны одаренные дети – и музыканты, и знатоки языков и т.д. С гуманитариями надо что-то делать особое. Другие конкурсы.
С.ВОЛКОВ: Ну, давайте справедливости ради скажем, что дети умеют вытирать ноги тоже очень хорошо. Поэтому не все те, по поводу кого школа несправедлива, это только одаренные дети. Есть дети, с которыми очень трудно работать, потому они бывают наглыми, бывают как бы, ну, в общем, бывают разные случаи. То есть тоже не ангелы у нас сидят.
Л.ЗВАВИЧ: Я хочу сказать, что есть довольно важный критерий для школ. Вот я 42 года тому назад закончил ту школу, где сейчас работаю, и пошел туда работать, и я заканчивал вечерний. И у нас таких людей, которые закончили нашу школу и пришли в нее учителями, приблизительно треть коллектива. И это значит, что как бы вот некие традиции передаются. А так, конечно, взаимоотношения – вот я помню, у нас был день открытых дверей: вошла родитель и спросила: «Извините, 9В здесь обслуживают?»
(Все смеются).
Л.ЗВАВИЧ: Ну, я сказал, что его обслуживают в соседней комнате, и она ушла. Но это тоже нормальное отношение.
К.ЛАРИНА: Ну, а что делать? Образование – это сфера услуг.
Л.ЗВАВИЧ: Конечно, нет, ну, вообще, мы обслуживаем, да. Бесспорно. Все правильно.
К.ЛАРИНА: Конечно. Как ни крути.
О.МАХОВСКАЯ: Как в театре – услуги…
К.ЛАРИНА: Театр тоже.
Л.ЗВАВИЧ: Да-да-да.
К.ЛАРИНА: А вот скажите мне, пожалуйста. Я все никак не могу забыть этот последний звонок с такой печальной историей про мальчика Андрея. А как вы думаете, в каких случаях все-таки надо, стоит ребенка забирать из школы, менять школу. Вот когда тот самый предел наступает, когда не нужно этого бояться? Можно ли такой дать совет родителям, как вы думаете, чтобы потом не было вот на выходе такого. Мы, правда, не знаем частности, вот нам человек рассказал только то, что успел рассказать.
С.ВОЛКОВ: Да, поэтому нельзя.
Л.ЗВАВИЧ: Ну, если вы считаете, что относительно вашего ребенка происходит что-то чудовищное…
К.ЛАРИНА: …несправедливое…
Л.ЗВАВИЧ: …несправедливое, явно, явно…
К.ЛАРИНА: Ведь есть же несовместимость психологическая – ведь все же люди.
Л.ЗВАВИЧ: Да, да. Значит, надо забрать и перевести в другую школу.
О.МАХОВСКАЯ: Надо вообще не бояться по жизни что-то менять.
К.ЛАРИНА: Менять.
О.МАХОВСКАЯ: И вузы, и школы – и не один раз. Потому что у нас есть какой-то страх. Надо поставить на конвейер и закончить одну и ту же школу.
К.ЛАРИНА: Ну, да, это еще с советских времен – потому что у нас других вариантов-то не было.
О.МАХОВСКАЯ: Да, а как раз в этой жизни можно хорошо сманеврировать и достичь успеха, если ты не боишься таких перемен. И, в общем-то, весь успех тогда понятен, где он от тебя зависит-то, а не от окружения. Но делать это, наверное, нужно не панически, а планово. Как бы – а сейчас мы перейдем в другую школу, ну, здесь не получилось, здесь обязательно получится. А не так вот – гады, скоты и т.д. Потом в другую школу с таким настроением придешь – обязательно найдешь себе такую же проблему. Вот это… это известная штука.
К.ЛАРИНА: Ну, что, резюмируя сегодняшний разговор, завершая уже, я бы все-таки хотела последнюю минуту нашей программы дать каждому по фразе, чтобы какой-то ценный совет дать нашим сегодняшним слушателям – родителям и детям. Сергей Волков, пожалуйста.
С.ВОЛКОВ: Больше спать и лучше есть.
К.ЛАРИНА: А если и спать невозможно, и есть не хочется?
С.ВОЛКОВ: Нет, все возможно. В общем, любите друг друга.
(Все смеются).
Л.ЗВАВИЧ: Да, а я советую думать о будущих каникулах, в институте…
К.ЛАРИНА: Думать о хорошем.
Л.ЗВАВИЧ: …и будущих отпусках. Думать о хорошем и помнить, как я уже говорил, что и это пройдет. И чтобы это прошло благополучно.
О.МАХОВСКАЯ: Ну, я уже сказала, что верить в своих детей. Потому что не сегодня, так завтра они обязательно состоятся и как личности, и как профессионалы – надо дать им шанс поискать. И сейчас мы только в начале этих поисков, которые всегда обязательно увенчаются успехом.
К.ЛАРИНА: Спасибо большое. Сергей Волков, Леонид Звавич, Ольга Маховская давали вам советы, и мы желаем всем удачи. И я присоединяюсь к совету Леонида – помнить о том, что это пройдет.