Психологическое здоровье учителя - Ефим Рачевский, Светлана Вайншток, Никита Смирнов - Родительское собрание - 2005-11-13

К. ЛАРИНА – Еще раз добрый день, у микрофона Ксения Ларина, мы начинаем наше традиционное воскресное «Родительское собрание», и мне кажется, что сегодня очень важную тему мы будем обсуждать. Наконец-то мы признаем, что учителя – тоже люди, и поговорим о том, как себя чувствует учитель на работе и дома, каким образом на его характере, привычках и, главным образом, на его психологическом состоянии отражается его профессия, что приходится и необходимо оставлять дома, какие проблемы, а какие проблемы нужно все-таки пытаться разрешить с помощью, опять же, своей профессиональной деятельности. Об этом мы сегодня будем говорить с нашими гостями, сразу всех представлю, участников сегодняшнего «круглого стола». Итак, Никита Смирнов, автор книги «Здоровье педагога», врач-психолог, здравствуйте, уважаемый Никита Константинович.

Н. СМИРНОВ – Добрый день.

К. ЛАРИНА – Светлана Вайншток, ст. преподаватель кафедры «Охрана здоровья» академии министерства образования и науки, здравствуйте, Светлана Павловна.

С. ВАЙНШТОК – Добрый день.

К. ЛАРИНА – И, наконец, Ефим Лазаревич Рачевский, директор школы номер 548, здравствуйте, Ефим Лазаревич.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Доброе утро.

К. ЛАРИНА – Нашим слушателям напомню, что программа открытая, у вас будет возможность поделиться своим мнением или задать свои вопросы или проконсультироваться даже, я это позволяю сегодня в нашей передаче. И первый вопрос у меня к Ефиму Рачевскому, вообще это актуальная тема, как вы считаете, как директор школы, стоит об этом говорить?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Тема актуальная. Я сейчас, знаете, о чем подумал, как сделать так, что без нашего 40-минутного эфира какая-то польза получилась для учителя, для детей, для директора школы, она действительно актуальная, и здоровье не только психологическое, но и здоровье физиологическое, т.е. психосоматика, очень сильно изменился учительский труд за последнее десятилетие. Не секрет, что не самая элитная группа людей приходит в школу работать и т.д., и тема, действительно, непростая, тема острая, и я, у меня такое желание есть не столько говорить, сколько послушать пока что.

К. ЛАРИНА – Подождите, тогда я вам еще один вопрос задам.

Е. РАЧЕВСКИЙ – А, давайте.

К. ЛАРИНА – Я так понимаю, что вы все-таки на доверии строите свои взаимоотношения со своими подчиненными и с коллегами в школе, бывает, что к вам обращаются с какими-то консультациями психологическими, когда вам приходится разруливать ситуацию, такой конфликт, не относящийся к профессиональной деятельности, а именно с психологической?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Да, на самом деле, в школе все относится к профессиональной деятельности, но бывают учительские истерики, бывает, когда учитель и ученик вступают в конфликтную зону, это уже ненормально, не должно быть этой конфликтной зоны, бывает ситуация, очень классическая, помните, персонаж замечательный из фильма «Доживем до понедельника», когда учитель просто устает и говорит – я больше не могу, отпусти меня, Христа ради, правда, не на год, на две недели, на три недели или можно я уже уйду и т.д. Конечно, такие ситуации бывают, но честно скажу, я при этом совершенно не руководствуюсь своими познаниями в сфере психологии.

К. ЛАРИНА – А что вы им говорите?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Наверное, ориентируюсь на жизненный опыт. А сейчас сказать, что я им говорю, все зависит от конкретной ситуации абсолютно.

К. ЛАРИНА – Тогда еще один вопрос, Ефим Лазаревич.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Я единственное, знаете, что хочу сказать, я никогда не принимаю резких решений и резких рекомендаций, всегда, я ведь не психолог, понимаете, я не знаю, как это надо делать, но в жизни происходит обычно так, что учитель – это, в общем-то, человек, способный к рефлексии, а если она еще строится в режиме диалога, то тогда находится выход из ситуации. Я стараюсь вызвать его на диалог.

К. ЛАРИНА – Понятно, но вы же интуитивно все равно же в течение всей своей жизни, уже научились разделять ситуацию, допустим, когда человек…

Е. РАЧЕВСКИЙ – Всей прошлой жизни, да.

К. ЛАРИНА – Когда учитель делает замечание, может быть, даже и в резкой форме, если так ситуация ему позволяет, или когда он срывает свою злость или свое состояние, свой стресс он выплескивает на своего ученика.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Вы понимаете, никто, на самом деле, не знает, что происходит за дверью класса после звонка. Ведь учитель один на один с каким-нибудь 8 Б или 5А, и я вам расскажу одну замечательную, очень коротенькую историю, когда мы приглашаем человека на работу, мы даем заполнять анкету. Там 62 вопроса. Один из вопросов такой, были ли у вас в подчинении люди. И одна мне написала – да, 3 Б. Конечно, я не взял ее на работу. Понимаете, эти специфики, эти нюансы, их очень много. Да, ситуации разные бывают, особенно если учесть, что у меня около 200 учителей работают, они все разные, конечно же.

К. ЛАРИНА – А у вас были ли такие случаи, за которые вам стыдно, в течение всей жизни?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Да, был такой случай, я был начинающий учитель, мне дали самый адский класс, абсолютно адский класс, собрали из всей параллели, мне было 25, да, 25 лет мне было. И я взорвался, я взорвался и взорвался несправедливо абсолютно, с этим несчастным 6 Е, мне не было стыдно, потом, почему я публично признал свою неправоту, как покаяние, знаете, сошло, был такой случай, конечно.

К. ЛАРИНА – Ну что же, давайте теперь перейдем к опросу специалистов, Никита, вы послушали несколько конкретных примеров, даже из своих собственных ощущений от нашего учителя, сегодня будем так представлять Ефима Лазаревича как учителя, прежде всего, что-нибудь добавило к вашим знаниям о том, что происходит с учителями на работе?

Н. СМИРНОВ – Поскольку мы с учителями работаем постоянно, это наша основная работа, наша академия повышения квалификации фактически и занимается тем, чтобы готовить учителей, помогает им профессионально, и, в большей степени, как раз мы выходим на руководителей, Ефим как раз руководитель, в этом смысле нам эти проблемы близки, понятны, естественны. Поэтому у меня как у специалиста и у Светланы тоже возникает огорчение от того, что эти вопросы, эти проблемы находятся где-то на задворках нашего внимания, внимания нашей системы образования. Да, мы начинаем говорить и в последнее время все больше, как-то говорим о здоровье учеников, правильно, справедливо, оно, действительно, совершенно находится в неблагополучном состоянии. Но в отношении здоровья учителя, до сих пор еще мы эту проблему совсем не поднимаем, в какой-то мере понятно, почему, потому что нет ресурсов, нет возможностей. Да, мы начнем об этом говорить, но в какой-то мере мы сейчас, в общем, это и делаем, и начинаем об этом говорить. А что дальше, готова ли наша система образования выделить для этого необходимое финансирование, есть ли специалисты, которые сразу придут на помощь учителю, который проявит свою заинтересованность и свою готовность сотрудничать, повышать в этом плане свой уровень культуры, свой уровень грамотности. Я должен сказать, что большинство проблем, которые здесь возникают, они находятся в плоскости как раз неграмотности, недостаточного уровня культуры, т.е. то, что, на самом деле, можно исправить. Это самое обидное. Кстати говоря, это в полной мере относится и к родителям учеников, большинство проблем со здоровьем учеников, и общим здоровьем физическим, психосоматическим, так и психологическим здоровьем, связано с тем, что родители тоже допускают массу самых простых, элементарных ошибок, т.е. проявляют свою элементарную безграмотность. И от этого, рано или поздно, имеют то, что они имеют, проблемы со здоровьем своих детей.

К. ЛАРИНА – Скажите, мы с вами говорили о каких-то статистических данных, может быть, вы с нами поделитесь, чтобы понять как общую картину, по тем исследованиям, которые вы проводили?

Н. СМИРНОВ – Да, наша кафедра, я заведую кафедрой психолого-педагогических технологий охраны и укрепления здоровья Академии, и центр медико-психологических проблем образования, мы уже в течение нескольких лет проводим такие исследования, это не наша главная работа, но одно из направлений, которыми мы занимаемся, и так, очень приблизительно можно сказать, что, по нашим данным, педагоги, учителя на три группы разделяются, примерно равные. Я не буду статистику точную приводить, примерно. Первая группа – это психологически благополучные учителя-педагоги, вторая группа – это «серединочка-наполовиночку», т.е. те, которым надо было бы обращаться к специалистам, им надо помогать, но они, к сожалению, этого практически почти не делают. И третья группа, примерно треть, это те, кто по своему психологическому здоровью в школе работать не должны.

К. ЛАРИНА – Их много?

Н. СМИРНОВ – Примерно треть, в каких-то регионах больше, в каких-то меньше, Москва недостаточно в этом смысле, конечно, репрезентативна для всего нашего педагогического общества.

К. ЛАРИНА – Подождите, но это же не значит, что мы ставим им диагноз, что это люди, психически нездоровые.

Н. СМИРНОВ – Да, разница между понятием психическое здоровье и психологическое здоровье, в этом не состоит, что это не медицинский диагноз, мы не говорим, что они имеют то или иное психическое заболевание. Мы говорим о том, что уровень их адаптации, социально-психологической адаптации, интерпсихической адаптации и т.д.

К. ЛАРИНА – И уровень расшатанности нервной системы.

Н. СМИРНОВ – В том числе.

К. ЛАРИНА – Выражаясь бытовым языком.

Н. СМИРНОВ – Недостаточен для того, чтобы работать на достаточном уровне эффективности. И к сожалению, тот уровень, на котором они работают, наносит вред и их здоровью, и их качеству жизни, и, что самое в этом смысле печальное, их учеников.

К. ЛАРИНА – Светлана Аполлоновна, к вам вопрос, можно ли профессию учителя отнести к тому, что мы называем группа риска? На ваш взгляд, по психологическим показателям?

С. ВАЙНШТОК – Вы знаете, это мое собственное мнение, профессиональное мнение, я так не считаю, потому что к группе риска относится масса и других профессий. Педагоги, профессиональные водители-«дальнобойщики», нет. Но педагогика и профессия педагога предъявляет другие требования, совсем другие. Дело в том, что когда разговариваешь с приехавшими к нам педагогами, с аудиторией педагогов и когда делаешь эдакий разворот, что да, мы предметные преподаватели, но ведь, прежде всего, мы учителя, учитель. И ведь в нашем классе, здесь, в первом, в пятом, в десятом, перед вами сидит, может быть, будущий президент, может быть, будущий академик. Но, простите, а, может быть, и будущий киллер или его заказчик. И друзья-коллеги, ведь это в наших с вами руках. Здесь, в нашем классе, перед нами растет культура страны, и делаем ее мы с вами. Вы знаете, это такой неожиданный разворот для педагогов. И надо сказать, что с педагогами в аудитории работать очень трудно, когда входишь в аудиторию, на тебя как-то смотрят, ну-ну, давай расскажи нам, что ты нам расскажешь. И когда этот разворот, это бывает такая неожиданность. И эту пару, иногда даже три часа на едином дыхании проходят. И это бывает очень интересно, к нам приезжают на две недели, наш курс, педагоги, и вы знаете, уезжая, они произносят сами такие слова, вы знаете, мы себя увидели в другом ракурсе совсем.

К. ЛАРИНА – А что это такое, как это назвать, что это за помощь, которую вы им оказываете, это, скорее, психотерапия, наверное, из этой области?

Н. СМИРНОВ – Нет.

С. ВАЙНШТОК – Ни в коем случае, мы просто показываем им, что они растят, что выходит.

Н. СМИРНОВ – Кого они растят, да.

С. ВАЙНШТОК – Да, кого, и кого, и что.

Н. СМИРНОВ – И внутри себя, и что они растят внутри себя.

С. ВАЙНШТОК – Да, и когда они видят, что, в общем-то, они практически выстраивают будущее, давайте такое слово, страны, социума, человека, когда они это видят, причем не когда ведь, обычно предметники, обычно ведь педагоги работают на талантливости и на собственном здоровье, а когда вдруг они видят, что есть еще и эдакие технологии, обращение к ученику как к будущему государственному деятелю, причем к каждому, потому что мы не знаем, кто из них.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Вы знаете, эта позиция – позиция сумасшедшей рентабельности.

С. ВАЙНШТОК – Конечно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Понимаете? Вкладываю почти ноль денег в будущее страны и получаю ту самую взращенную элиту.

С. ВАЙНШТОК – Конечно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Нулевые инвестиции в человеческий капитал оборачиваются благодаря этой самой 1/3 здоровых и 1/3 нездоровых в гигантский новый ресурс.

С. ВАЙНШТОК – Конечно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Но ведь президент сказал когда-то, что пора эксплуатировать, перестать эксплуатировать человеческий капитал. Я прошу прощения за эту реплику, вы меня очень сильно возбудили просто.

С. ВАЙНШТОК – Но вы согласны со мной?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Вы знаете, согласен, да, но грустно от того, что мы втроем здесь это понимаем, вы перед началом эфира вспомнили про находку Древнего Рима.

С. ВАЙНШТОК – Совершенно верно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Когда педагоги жаловались, что им полгода не платили заработную плату.

К. ЛАРИНА – Это было в Древнем Риме, обращаем ваше внимание.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Там большая часть педагогов были рабами, за исключением таких единиц, как Сенека и т.д. Я что хочу сказать, ведь сегодня педагогический труд измеряется так называемыми псевдочасами, ставка 18, 27 и т.д. На самом деле, в Европе уже давным-давно меряют по-другому, реальная педагогическая неделя составляет от 42 до 50 и более часов.

С. ВАЙНШТОК – Естественно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Потому что работа педагога не завершается только уроком 40-минутным или 45-минутным.

С. ВАЙНШТОК – Безусловно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Он к уроку готовится, он должен читать, он должен ездить, смотреть, переживать, заниматься саморефлексией, общаться с детьми за пределами уроков и т.д.

Н. СМИРНОВ – Реабилитироваться.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Реабилитироваться, ведь, на самом деле, педагогика – это давным-давно уже не ремесло, это искусство. И когда мы говорим, у меня есть близкие мне люди, работающие в театре, в день спектакля они стараются, она старается, я про жену свою говорю, отвлечься от всего ненужного, лишнего и т.д., вечером спектакль.

К. ЛАРИНА – Бережет свою душу, свою бережет.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Конечно.

К. ЛАРИНА – Конечно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – А эти 40 минут, конечно, это не спектакль, это урок, это совершенно другая система, это другая структура, но, тем не менее, педагог один на один с этими 25-30.

Н. СМИРНОВ – Это мини-спектакль.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Это искусство. Это не ремесло, а искусство, понимаете?

С. ВАЙНШТОК – Ты мои произнес мысли.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Искусство требует совершенно иной интеллектуальной и духовной напряженности.

К. ЛАРИНА – Минуточку, товарищи, минуточку, абсолютно согласна, абсолютно, да, это искусство, да, это спектакль, да, помимо отдачи знаний это еще и обмен эмоциональный, очень сильный с аудиторией, то, что происходит, если это происходит.

С. ВАЙНШТОК – Безусловно.

К. ЛАРИНА – Но согласитесь, что сегодня мы имеем тенденцию к переводу сферы образования из области искусства, может быть, это наши мечты, в область услуг, сферы услуг, о чем это тогда говорит?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Секундочку, а кто сказал, что театр – не сфера услуг?

К. ЛАРИНА – Театр, кстати, тоже, к сожалению.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Так это нормальная абсолютно ситуация.

К. ЛАРИНА – Какая же нормальная?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Мы сегодня второй раз будем обращаться к Древнему Риму, помните, хлеба и зрелищ.

К. ЛАРИНА – Хлеба и зрелищ, да.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Конечно, даже если бы это была не услуга, а что-нибудь иное, зачем же было бы покупать билеты?

К. ЛАРИНА – А в сфере услуг мы знаем все профессиональные заболевания, которые выражаются в одной формуле, вас много – а я одна.

С. ВАЙНШТОК – Ой, друзья, я с этим совсем не согласна.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Это не профессиональное, я на вашей стороне.

С. ВАЙНШТОК – Абсолютно не согласна, дело в том, что когда я слышу эти слова в эфире, по телевидению, просто в эфире, сфера услуг, сфера услуг, ведь это же мы придумываем эти термины, зачем мы себе это позволяем? Причем это мы, интеллигенция, простите, придумываем, зачем мы себя переводим в сферу услуг? Мы просто обязаны понимать, что особенно школа – это начало человека, это его первый социум, это первая социализация, и я о своем внуке скажу. Нормальная семья, нормальный умненький мальчик, все нормально, первый класс, и он сидит там, решает какие-то задачи, как-то по-дурацки решает, отец – математик, отец ему говорит – слушай, что ты делаешь, ее же так можно, он говорит – нет, мне учительница сказала. Хотя ребенок и досмотрен, и все, вы понимаете, ему учительница сказала. И это накладывает отпечаток, это начало формирования человека.

К. ЛАРИНА – Это понятно.

С. ВАЙНШТОК – Зачем мы сами переводим?

К. ЛАРИНА – Мы говорим о мере ответственности, безусловно.

С. ВАЙНШТОК – Да, зачем мы сами переводим это в сферу услуг?

К. ЛАРИНА – Потому что, давайте мы опустимся на землю.

С. ВАЙНШТОК – Давайте.

К. ЛАРИНА – Дело в том, что учителя – тоже люди, с чего я начала программу.

Н. СМИРНОВ – Как ни странно.

К. ЛАРИНА – И они вместе со всем народом, с родителями и с учениками пережили этот страшный перелом в нашей стране, я имею в виду переход из одной формации в другую.

Н. СМИРНОВ – Продолжают его переживать.

К. ЛАРИНА – Ведь обратите внимание, мы же сегодня говорим не только о низкой зарплате учителя, но мы говорим о понижении его статуса, о чем мы вспоминаем каждый раз на этой передаче. И мне кажется, может быть, я ошибаюсь, Ефим Лазаревич, может, меня поправит, мне кажется, что это куда больший удар по самолюбию и по психологическому состоянию учителя, чем даже уровень материальный.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Абсолютно так, но он никогда не был высоким, статус учителя.

К. ЛАРИНА – Статус? Но все-таки.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Разве что у императорской.

С. ВАЙНШТОК – Для кого не был высоким, простите?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Вы знаете, для государства.

С. ВАЙНШТОК – Да государство, я не знаю, что это такое, я знаю, что для родителей статус учителя.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Я вам завидую, если вы не знаете, что это такое.

С. ВАЙНШТОК – Я не знаю, что это такое, да это мы с вами, то, что мы выстраиваем.

К. ЛАРИНА – Давайте скажет Ефим Лазаревич.

Е. РАЧЕВСКИЙ – На самом деле, статус учителя в стране и не только в нашей, во многих странах никогда не был достаточно высоким. К счастью, сейчас не у нас, опять-таки, делаются какие-то потуги, усилия, чтобы его вытащить вверх и т.д., потому что люди, которые этим занимаются, они прекрасно понимают, что такое человеческий капитал, это нормально. В некоторых странах Европы тоже это стали делать, в Финляндии, Бельгии, ряд других стран. И ситуация ведь какая, если бы статус учителя был высоким всегда, наверняка в отделах кадров стояла бы очередь с просьбой взять на работу. Все остальное, если этой ситуации не существует, я могу отнести к нежному слову лирика, на самом деле, как это так, статус высокий, а учителей не хватает, понимаете? Это несопоставимые вещи. Если бы статус был бы высоким, то меня как директора школы осаждали бы математики, историки и т.д., с просьбой, возьми, пожалуйста, меня на работу. Если бы статус был бы высоким, то из 100% выпускников педвузов 100% пошли бы в школу, а не 7 или 10%, понимаете, поэтому давайте приблизимся к жизненным реалиям.

К. ЛАРИНА – Давайте приблизимся, поэтому у меня опять конкретный вопрос к Никите Смирнову, возвращаясь к статистическим данным. Если говорить о причинах такого состояния, пограничного почти, как вы сказали, достаточно большой группы людей, равной со всеми остальными, вообще у них нет никакой возможности работать уже в школе, они не имеют на это права, если я правильно поняла ваши слова.

Н. СМИРНОВ – По большому счету, да.

К. ЛАРИНА – Повлияла ли на это состояние вся история, которую мы называем новейшей историей РФ? Я имею в виду и развал Союза, и бесконечные модернизации и реформирование системы образования, и, опять же, вопросы финансирования?

Н. СМИРНОВ – Конечно, она влияет, потому что повышается ощущение незащищенности, повышается уровень тревожности, вся ситуация в стране, социально-психологическая ситуация, конечно, она серьезно влияет. Кроме того, появляются новые проблемы, это социальное расслоение, которое тоже мы замечаем в каждом классе, это национальные проблемы, которые тоже все больше и больше проявляются тоже в отдельных классах, эти, кроме того, естественно, что наша общая российская проблема – алкоголизм, она тоже, к сожалению, начинает затрагивать.

К. ЛАРИНА – И в учительской среде тоже?

Н. СМИРНОВ – Да, педагогическую среду, пока еще немножко.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Это где, где это?

Н. СМИРНОВ – В Москве это, к счастью, не в большей степени есть.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Нет.

Н. СМИРНОВ – Есть немало примеров, уже, к сожалению, начинает эта короста это затрагивать. И отсюда мы выходим на эти термины, которые раньше были неизвестны, это профессионально-личностная деформация, это синдром выгорания, может быть, мы об этом после перерыва.

Е. РАЧЕВСКИЙ – У меня вопрос есть, может быть, вы раньше этой проблемой не занимались, я помню цифру советского периода, когда детей с задержкой психического развития больше всего было в Эстонии, а меньше всего было в Узбекистане, причина одна.

К. ЛАРИНА – Темперамент разный?

Е. РАЧЕВСКИЙ – В Эстонии их обследовали, в Узбекистане – нет. Может быть, раньше учителей не обследовали? Выпивать всегда любили.

К. ЛАРИНА – На этом вопросе мы сделаем паузу, потом, через 5 минут вернемся в передачу, а сейчас давайте послушаем новости.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА – Продолжаем наше «Родительское собрание», посвященное сегодня здоровью учителей, которое мы пытаемся здесь немножечко поправить, помочь нашим учителям. Нашим слушателям напомню, что работает наш пейджер, там уже есть вопросы, в том числе, от директора школы, я так предполагала, что сегодняшняя программа вызовет отклик в учительской и преподавательской среде. Также напомню наш телефон прямого эфира 203-19-22, можно звонить, я думаю, что через несколько минут мы несколько телефонных звонков примем. Еще одну причину психологического стресса называет наша слушательница Анастасия Николаевна, директор школы, неужели вы ничего не скажете о требованиях, которые обрушивает армия чиновников, которые не дают нормально работать? Я думаю, что тоже, да, важно. Или нет?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Вы знаете, это было актуально, наверное, лет 10 назад, сегодня в меньшей степени, допустим, сегодня в школах не стало уже фронтальных проверок. Внешнее влияние на учительский труд, так если наша слушательница и мой коллега чиновниками считают завуча?

К. ЛАРИНА – Нет, конечно, я думаю, что какое-нибудь районное управление образования.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Вы знаете, на самом деле, окружные или районные методические центры управления образования проводят периодически «срезовые» работы, требуют достаточно минимальное количество отчетной документации, которая на учителя напрямую не выходит.

К. ЛАРИНА – Хорошо, а, с другой стороны, разве свобода, когда свобода выбора, которая дана учителю?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Законом, кстати, дана, да.

К. ЛАРИНА – Она как-то не оказывает воздействия психологического на состояние у человека? Мне кажется, еще как. Это сложнее.

Е. РАЧЕВСКИЙ – А, выбирать всегда сложно.

К. ЛАРИНА – Да.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Но, вы знаете, далеко не всякий учитель хочет этой ситуации выбора, значительная часть педагогов, и коллеги, я думаю, меня поддержат, предпочли бы работать по готовым мерилам, готовым стандартам.

К. ЛАРИНА – Конечно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Готовым технологиям, методикам.

К. ЛАРИНА – И нервы тогда в порядке будут, никакой ответственности.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Вы знаете, как мы таких называем, «урокодатели», почасовики, в школе такие, мне как директору такие не нужны абсолютно.

К. ЛАРИНА – Но таких большинство, наверное.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Я не уверен, что большинство, наверное, какое-то количество есть, вы знаете, я всегда все-таки, может быть, это у меня с детства еще осталось, к учителю отношусь, как к существу «пьедестальному», все-таки.

К. ЛАРИНА – Это правильно, иначе бы вы не были директором школы, а как же.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Наверное.

К. ЛАРИНА – Да таким популярным и известным, любимым. Но смотрите, еще вопрос, опять же, к специалистам, опять же, вопрос очень простой, на ваш взгляд, нуждаются ли учителя, все поголовно, в психологической помощи и нужно ли наряду со школьным психологом для детей вводить в школу должность психолога для учителей, на ваш взгляд? Светлана Аполлоновна?

С. ВАЙНШТОК – Нужно ли вводить в школу психолога для учителей, я не готова ответить на этот вопрос. Хотя, в общем, наверное, это было бы неплохо как поддержка, неплохо. Но то, что, действительно, сегодня сложнее, наверное, работать педагогу, но не только по причине свободности права выбора, по причине изменения, конечно, нашего социума, восприятия учителей и восприятия мира, но еще появилось и действительно больше детей, с которыми очень трудно работать.

К. ЛАРИНА – Т.е. дети опять виноваты?

С. ВАЙНШТОК – Нет, здесь виноваты совсем не дети, появилось очень много, большее количество детей, каждый учитель их знает, мы их все хорошо знаем, когда приходишь в класс, ребенок на тебя хорошо смотрит, класс на тебя хорошо смотрит, и ровно через 2.5-3 минуты начинает крутиться. Он не может, он крутится или начинает разговаривать.

Н. СМИРНОВ – Гипер-активность.

С. ВАЙНШТОК – Да.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Она что, возросла, гиперактивность, да?

С. ВАЙНШТОК – Да.

Н. СМИРНОВ – Да, конечно.

С. ВАЙНШТОК – В большей степени она еще подросла, потому как стали диагностировать большую степень, потому как это считалось плохой характер, плохое воспитание, ах, не тот ребенок. Да нет, это именно синдром гиперактивности или синдром гиперактивности и дефицита внимания. Этот ребенок, действительно, не может сидеть больше 3 минут. Он, на самом деле, не может сосредоточить внимание. И здесь необходима грамотность педагога, работа с этим ребенком. Эта гиперактивность снимается элементарно, если педагог знает. Это – Мишенька, возьми тряпку, поди намочи ее, Мишенька пошел, намочил тряпку, пришел, все, и он еще три минуты готов работать.

К. ЛАРИНА – Подождите, а учителя вообще об этом обо всем знают?

С. ВАЙНШТОК – К сожалению, как показывает наше общение с нашими педагогами, удивление, когда начинаешь говорить, что вы же знаете детей, и тебе сразу аудитория отвечает – о да, и много. Так вот, сегодня в Америке статистика, в Америке таких детей порядка 15-17% сегодня, у нас тоже есть некоторая статистика, скажем, по Петербургу, по Москве, где-то 19-20%.

Н. СМИРНОВ – Т.е. примерно сходные показатели?

С. ВАЙНШТОК – Да, приблизительно. Но это результат.

К. ЛАРИНА – Как мы их определим, что это за учителя такие, которых 18-20?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Нет-нет, это про детей, это дети.

С. ВАЙНШТОК – Нет, я о детях, с которыми очень трудно работать педагогам.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Их просто взяли и подсчитали, а раньше их не считали.

С. ВАЙНШТОК – Да, и вдруг выяснили, что это не дурно воспитанные дети, что это не хулиганы, а это психологическая эдакая специфика.

Н. СМИРНОВ – Т.е. их не вина, а беда.

С. ВАЙНШТОК – Это беда детей. И если педагог умеет с этим работать.

К. ЛАРИНА – Так если он об этом не знает?

С. ВАЙНШТОК – Да, так вот, педагоги с огромным интересом слушают о том, как с этим работать. Оказывается, с этим, зная, для чего я это рассказала.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Слушайте, а почему гиперактивность – беда, я прошу прощения, почему гиперактивность – беда?

С. ВАЙНШТОК – Потому что сидит в классе 20-30 человек, и если среди них 6.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Ключевое слово, знаете, какое, сидеть, а кто сказал, что он должен сидеть? Он должен не сидеть, он должен действовать.

С. ВАЙНШТОК – Совершенно верно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Поэтому сегодняшняя современная педагогика должна быть ориентирована на деятельность ребенка, а не на пассивное сидение и слушания Марии Ивановны. Я прошу прощения, что так эмоционально.

Н. СМИРНОВ – Гиперактивность детей…

К. ЛАРИНА – Вы гиперактивный директор.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Я гиперактивный, да.

Н. СМИРНОВ – Гиперактивность детей, о которых сейчас говорила Светлана, она входит в противоречие с нашей существующей системой образования.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Конечно.

С. ВАЙНШТОК – Но там еще есть дефицит внимания у ребенка.

Н. СМИРНОВ – И с подготовленностью педагогов.

С. ВАЙНШТОК – Надо еще его внимание, понимаете.

К. ЛАРИНА – Вот вам еще одна причина психологических стрессов учительских.

С. ВАЙНШТОК – Конечно, безграмотность.

К. ЛАРИНА – Поскольку, извините, это не так называется.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Это не безграмотность, это необученность.

К. ЛАРИНА – Система, которая была при советской власти, это система подавления, которая существовала во всех сферах, начиная от лагерной зоны и заканчивая советской школой.

С. ВАЙНШТОК – Совершенно верно.

К. ЛАРИНА – И армия, и прочее.

С. ВАЙНШТОК – И вообще психологов не надо было иметь.

К. ЛАРИНА – Согласитесь ли вы со мной, что плоды этого кошмара мы пожинаем сегодня везде.

С. ВАЙНШТОК – Совершенно верно.

К. ЛАРИНА – И армия, которая у нас, в каком она у нас состоянии, это вам тоже привет традициям, и школа. Как сказал сейчас Рачевский, что откуда «сидеть», а так потому что сидеть, а вы не сидели за партой?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Убегал, да, был гиперактивным, вы правильно говорите.

К. ЛАРИНА – Так ведь никто же это не изменил, мы сейчас с вами ссылаемся на опыт европейский или американский, посмотрите на их начальную школу, там никто не сидит за партой. Никто не сидит так за партой, там дети, как я понимаю, в Финляндии то, что очень много рассказывали мои коллеги о том, как происходят занятия в начальной школе, когда дети собираются вокруг учителя чуть ли ни на полу, но при этом они же не занимаются всякой ерундой. У них есть своя программа, есть своя система тестирования.

Е. РАЧЕВСКИЙ – И тогда гиперактивность вылезает в лидерство.

К. ЛАРИНА – Конечно, конечно. А к этому, наверное, наши учителя абсолютно не готовы.

С. ВАЙНШТОК – Есть уже такие школы, которые готовы и работают.

Н. СМИРНОВ – И школы, и классы, конечно.

С. ВАЙНШТОК – Есть и школы, и классы в Москве.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Ребята, давайте скажем, что их все больше и больше становится, правильно?

Н. СМИРНОВ – На самом деле, конечно.

С. ВАЙНШТОК – Да, а это на самом деле так.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Потому что в школу приходит работать талантливая молодежь, потихонечку приходит.

С. ВАЙНШТОК – Приходят ребята из МГУ, великолепно работают.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Да, и не только из МГУ, помните, какие приходят хорошие.

С. ВАЙНШТОК – Да.

К. ЛАРИНА – А нам не нужно все-таки тогда учителей отправлять если не на принудительное лечение?

Е. РАЧЕВСКИЙ – На каторжные работы.

К. ЛАРИНА – Или на каторжные работы, то хотя бы на принудительные встречи со Светланой Вайншток?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Слушайте, ребята, давайте, я не могу, давайте вспомним один день в году, это 1 сентября. И давайте у этой изнеможенной 48-летней учительницы литературы или истории спросим, попробуем лишить ее этого 1 сентября.

К. ЛАРИНА – Не надо.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Она, скорее, лишится телевизора, семьи, радиостанции «Эхо Москвы», не знаю, чего еще, но только не 1 сентября.

С. ВАЙНШТОК – Безусловно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Понимаете, это настолько, вы сами об этом говорили, это не ремесло. Даже это более, чем искусство. Там возникает родственное, это жизнь.

Н. СМИРНОВ – Это жизнь.

С. ВАЙНШТОК – Это образ жизни, да.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Без этого невозможно, невозможно.

Н. СМИРНОВ – Ефим, и как раз это определяет высокую вероятность синдрома выгорания, эмоционального выгорания, которое, к сожалению, как раз довольно часто проявляется, является одним из характерных проявлений психологического нездоровья.

К. ЛАРИНА – Давайте, давайте перед тем, как мы перейдем уже, диагноз мы поставили, нам нужно теперь найти методы лечения.

Н. СМИРНОВ – Тогда я сразу, позволите, Светлана как раз сказала, что ей кажется, что психолог для учителя не совсем нужен, по крайней мере, такие сомнения высказала. Я здесь не соглашусь.

С. ВАЙНШТОК – Я считаю, что стационарный курс необходим, педагог на повышение.

Н. СМИРНОВ – Это уже формы, да, а если конкретно говорить, но, на самом деле, психологическое здоровье – это некое единое поле, психологическое здоровье учителя, психологическое здоровье ученика, психологическое здоровье родителей ученика.

К. ЛАРИНА – И общества, да.

Н. СМИРНОВ – И общества, да, это единое поле, поэтому мы должны с разных сторон и разными технологиями на это поле воздействовать, в данном случае, сегодня мы говорим о психологическом здоровье учителя, и я об этом уже говорил до перерыва - о том, что, во многом, это зависит от уровня грамотности учителей в этих вопросах.

К. ЛАРИНА – Об этом и говорила Светлана Аполлоновна.

Н. СМИРНОВ – Принцип «начни с себя», т.е. повышать уровень культуры учителей.

К. ЛАРИНА – Принудительно?

С. ВАЙНШТОК – Да, да, учиться хотя бы.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Ребята, принудительно возможно в том случае, если будут изрядно повышать уровень заработной платы, в три раза зарплату повысили и культурный уровень повысили. Иначе он возьмет и скажет – а «на фиг» вы мне нужны?

С. ВАЙНШТОК – Не зависит впрямую от зарплаты культурный уровень, друзья.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Впрямую не зависит. Зависит, зависит.

К. ЛАРИНА – Господа, я предлагаю уже открыть нашу программу для того, чтобы предоставить возможность нашим слушателям задать свои вопросы и высказать свое мнение, поскольку здесь на пейджере уже много разных телеграмм, я могу прочитать кое-что. Например, мне стыдно как педагогу-практику за ту велеречивую маниловщину, которую самозабвенно разводят в эфире ваши гости, пишет нам Елена. Другой учитель, Татьяна Ивановна пишет, уважаемые господа, вы опять обсуждаете ситуацию в классах младших школьников, а как быть, если я выпустила, например, Мишеньку намочить тряпку, а он пошел курить в туалет, а я получила «втык» за это. Вообще проблемы со старшими школьниками – это проблемы со взрослыми людьми. Так, Елена пишет Рачевскому, в школе Царицыно учителя постоянно задают на выходные дни огромные задания по литературе, иностранным языкам, надо совсем детям психику разрушить и лишить их отдыха, что ли?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Правильно, чем войска больше задействованы, тем они меньше развращаются.

К. ЛАРИНА – Надо просто учителей кормить, пишет наш следующий слушатель, за государственный счет в школьной столовой и бесплатно, сразу снизится количество разнообразных болезней и психологических проблем, так считает наш слушатель.

Н. СМИРНОВ – Кстати, тоже, да.

К. ЛАРИНА – У моего внука есть в классе дети, которые приезжают с охраной, охранники присутствуют на уроках, да, это, кстати, не сказка, я тоже такое видела.

Н. СМИРНОВ – Не «маниловщина».

К. ЛАРИНА – Какое психологическое влияние оказывают такие охранники на педагога и на весь класс, безусловно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Помогают, наверное.

Н. СМИРНОВ – Это, кстати говоря, к проблеме, маленькая вставочка.

К. ЛАРИНА – Пожалуйста.

Н. СМИРНОВ – К проблеме психологического здоровья учителей, которые работают в частных школах. Здесь особая отдельная область, мы с этим сталкиваемся, тут свои тараканы, и этим педагогам нужно помогать по-другому, в других аспектах, т.е. учителя, работающего в общеобразовательной школе, и учителя, работающего в специальной школе, они могут быть оба примерно одинаково психологически нездоровы. Но особенности этого нездоровья, симптомы этого нездоровья у них будут несколько разные, соответственно, причины будут несколько разные.

К. ЛАРИНА – Берите, пожалуйста, наушники, у кого нет, Светлана Аполлоновна – законопослушный товарищ, гражданин, надела наушники и правильно сделала. Мы приглашаем вас принять участие в нашем родительском, учительском собрании сегодня.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Мне очень приятно, что вы, наконец, обсуждаете такую важную тему. Только мне очень жаль, что вы, на самом деле, причину не указали.

К. ЛАРИНА – Пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Причина ведь, простите, я не представилась, я педагог, 39-й год работаю без перерыва, очень люблю свою профессию.

К. ЛАРИНА – Как вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Людмила Васильевна.

К. ЛАРИНА – Да, Людмила Васильевна.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЛЮДМИЛА ВАСИЛЬЕВНА – Я хочу сказать, что сегодня, говоря о том, что педагогам необходимы курсы психологов, я совершенно не соглашусь. Учитель, который, т.е. настоящий учитель, который получил высшее специальное образование, окончив педагогический институт, который очень мечтал об этой профессии, он и сам хороший психолог, потому что он знает, как дифференцированный подход соблюдать в общении с ребятами.

К. ЛАРИНА – Понятно, так.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЛЮДМИЛА ВАСИЛЬЕВНА – Как их не загружать, как разрешить любые конфликты. У меня за 38 лет не было ни одного конфликта с учителями, извиняюсь, с учениками.

К. ЛАРИНА – Т.е. ваша позиция, Людмила Васильевна, что настоящему талантливому учителю психолог не нужен?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЛЮДМИЛА ВАСИЛЬЕВНА – Я расскажу, пожалуйста, если можно, дело в том, что сегодня у нас треть учителей – не педагоги и даже больше, потому что т.к. мало оплачиваемая профессия, как бы она сегодня не престижная, поэтому молодежь не идет. И работают домохозяйки зачастую или люди, имеющие какое-то средне-специальное образование или экономическое образование, т.е. они понятия не имеют, как обращаться с учениками. И в конце концов, это «закрывание дыр» в школе – это, конечно, привело к этому. Еще хочу сказать о статусе учителя, сегодня каждый певец – народный артист России, а учитель, который проработал 38 и 40 лет, о нем никто и не знает. Есть, конечно, «Учитель года», но не у каждого есть здоровье. И еще последнее, может быть, до кого-то дойдет, надоело работать в атмосфере лжи, потому что диспансеризация учителей, как об этом очень много говорят, и нам все население завидует, родители в том числе, что это за диспансеризация, флюорография и анализ на СПИД, и все. А учителю так необходимо, некогда в поликлинику ходить, не обращаешь внимание на свое здоровье, потому что, действительно, учитель не заканчивается только урокодательством. А учитель, вернее, даже вообще не могу сказать, век живи – век учись и учи других. Тогда ты будешь интересен ребятам. И еще, я бы хотела у Ефима Рачевского спросить – господи, неужели есть такие школы, где так мало бумаготворчества, которое выходит на учителя?

К. ЛАРИНА – Людмила Васильевна, у меня к вам большая просьба, огромное вам спасибо за такой страстный искренний монолог, если вы не против, можно я запишу ваш телефон, с вами связаться, чтобы вы как-нибудь приняли участие в нашей передаче?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЛЮДМИЛА ВАСИЛЬЕВНА – Я с удовольствием, конечно.

К. ЛАРИНА – Давайте, тогда я сейчас вас вывожу из эфира, продиктуйте, пожалуйста, номер вашего телефона, чтобы мы могли с вами связаться, огромное вам спасибо. Давайте еще пару звонков послушаем, чтобы дать возможность.

Н. СМИРНОВ – А ответить?

К. ЛАРИНА – А потом ответите.

Н. СМИРНОВ – Хорошо.

К. ЛАРИНА – Давайте, вы все запоминайте. Еще звонок, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЕЛЕНА ВЛАДИМИРОВНА – Я бы хотела сказать о службе, которая должна быть в каждой школе. Психологи и педагоги, которые занимаются социальной работы, должны быть освобожденными, и в каждую школу должны быть они направлены на работу с детьми и с учителями тоже. У нас в школе есть даже кабинет оборудованный. Но нет людей, которые должны прийти и там работать. Приходят, через две недели уходят от этой нагрузки.

К. ЛАРИНА – Понятно, проблема, да, согласна, проблема со специалистами, с психологами, об этом мы тоже говорили, в том числе, с психологами тоже, особенно, я помню, после «Норд-Оста», был большой разговор на эту тему в нашем эфире. И психологи были, конечно, поражены катастрофическим уровнем профессиональным тех людей, которые должны, по идее, оказывать психологическую помощь людям после такого кошмара.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Я преподаватель высшей школы, но работала также и в школе, подрабатывала. И вопрос у меня такой, может быть, это не к участникам, а вообще ко всем. Почему, если ученики учатся, им тяжело, преподаватель учит, ему еще тяжелее, например, почему бы ему не дать каникулы такие же, как и у учеников? Т.е. еще весенние и осенние, почему надо гонять его в школу, когда там делать нечего?

К. ЛАРИНА – Как вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Меня зовут Елена.

К. ЛАРИНА – Спасибо, Елена. Давайте пока закончим, чтобы у нас было время отреагировать на каждый звонок. Пожалуйста, кто начнет? Давайте мы начнем с Никиты, пожалуйста.

Н. СМИРНОВ – Я с какими-то из выступлений могу согласиться, с какими-то – нет, в общем, мне кажется, что все-таки психологическая помощь педагогам – это требование сегодняшнего дня, потому что педагогам не к кому реально обратиться, тем педагогам, которые хотели бы что-то сделать, а, в принципе, наша жизнь такова, что современный человек должен иметь, как известно, своего врача, своего адвоката и своего психолога. И в этом смысле педагоги, они нуждаются в этом еще, может быть, больше.

Е. РАЧЕВСКИЙ – В школе это все в одном лице, в лице директора школы. Я врач, психолог, иногда гинеколог и т.д.

Н. СМИРНОВ – Потому что, конечно, школьный психолог данной школы – это не тот специалист, к которому учитель этой же школы может в этом смысле обратиться.

С. ВАЙНШТОК – Да.

Н. СМИРНОВ – И поэтому институты повышения квалификации, институты развития образования, может быть, педагогические институты, может быть, центры медико-психолого-педагогической помощи, это те точки, в которые, в принципе, учитель должен иметь возможность обратиться и бесплатно квалифицированно получить там помощь психологическую, психологическую поддержку, в какой-то мере, это будет психологическая реабилитация. И тогда, тем самым мы сделаем огромное дело и для здоровья учеников, и для здоровья учителя, и для здоровья учеников. Мы, в какой-то мере, в академии, в медико-психологическом нашем центре, в какой-то мере, это делаем, но, конечно, возможности наши ограничены, поскольку мы с педагогами, с руководителями видимся эпизодически, но я хочу подчеркнуть, что сейчас настало время, когда школа, образовательные учреждения должны проходить экспертизу своей работы не только по соблюдению санитарно-гигиенических правил и требований и т.д., но экспертизу того, каким образом влияют учителя, педагоги, на здоровье своих учеников. Да, поскольку именно это влияние становится все более и более диагностируемым, уже есть технологии, методики, с помощью которых можно это влияние оценить. Кстати, в этом смысле родители как заказчики нашего образования должны понимать, что один учитель оказывает на их ребенка благоприятное, на здоровье ребенка благоприятное, положительное воздействие, а другой оказывает то, что мы называем «дидактогенным» воздействием, психотравмирующим воздействием. И в этом смысле, конечно, в перспективе какой-то учителя первой группы должны получать, соответственно, гораздо более высокую зарплату. А учителя, которые невольно, естественно, не желая этого, разрушают здоровье ребенка, они, естественно, должны в перспективе вообще, может быть, менять место работы или, по крайней мере, получать другие деньги.

К. ЛАРИНА – Пожалуйста, Светлана Павловна, ваш комментарий к звонкам.

С. ВАЙНШТОК – Я, собственно, хочу сказать то же самое, во-первых, я просто хочу вернуться к маниловщине.

К. ЛАРИНА – Зацепило.

С. ВАЙНШТОК – Дело в том, что мы почему-то не очень хотим видеть новое и великолепное в нашей школе сегодня, а таких школ много, и можно их долго перечислять, не только в Москве. К нам приезжают, в основном, со всей России педагоги, приезжают директора, завучи, начинают рассказывать о том, как они работают, или педагоги, дух захватывает от восторга. Думаешь, господи, боже мой, мне бы у тебя учиться, а не тебе у меня. Наверное, нужно еще рассказывать о том великолепном, что у нас есть. А то, что психологическая помощь, психологическая грамотность необходимы педагогу, мне кажется, это даже не подлежит обсуждению. И даже тот психологический курс, который читается в пединституте, он великолепен, но он очень быстро гасится, и уже раз в три-четыре года какой курс педагогический педагоги просто должны прослушивать, проходить тренинги. Мне кажется, что это просто необходимо.

Н. СМИРНОВ – Позвольте, Света, я с тобой категорически не соглашусь, ты сказала, что тот курс…

К. ЛАРИНА – Неожиданный поворот какой.

Н. СМИРНОВ – Да, что в педагогических вузах хороший курс, в педагогических вузах будущие педагоги получают совершенно мизерную подготовку по психологии.

С. ВАЙНШТОК – Я побоялась это сказать.

Н. СМИРНОВ – Абсолютно ни в какие ворота.

С. ВАЙНШТОК – Согласна.

Н. СМИРНОВ – В дальнейшем у них нет практически возможности эту подготовку повысить, это влияет и на эффективность качества их работы, и в то же самое время на их уровень психологического здоровья.

К. ЛАРИНА – Ефим Лазаревич?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Да, это должно относиться к категории функциональной грамотности учителя.

С. ВАЙНШТОК – Конечно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Серьезная психологическая подготовка, но, на самом деле, речь-то у нас сегодня совершенно о другом, не об учителе как психологе, чья компетентность экстраполируется на детей и т.д., а здоровье самого учителя. У меня появилось два желания, желание первое, попытаться достаточно быстро дать образ желательного учителя, здорового учителя, какой он из себя. И я, например, обязательно сейчас констатирую, что это человек с развитым чувством юмора.

Н. СМИРНОВ – Да, конечно.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Без этого он будет в школе обречен на нездоровье, на суицид, я не знаю, на что еще.

Н. СМИРНОВ – Это и данные исследований подтверждают.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Я эмпирик, поэтому я не знаю.

К. ЛАРИНА – Чувство юмора?

Е. РАЧЕВСКИЙ – Да. Второй момент, учитель никогда не должен чувствовать себя самодостаточным, потому что мы так сильно и эффективно «подпитываемся» от них, от 5, от 6, от 11 классов, если мы способны к диалогу с ними, то тогда и мы, и они обречены на успех, хотя бы на незначительный. Следующее, учитель не должен зависеть от точащей его мозг мысли, когда он объясняет теорему Пифагора, есть в холодильнике курица или нет в холодильнике курицы. Об этом мы говорим тоже.

К. ЛАРИНА – В смысле дома у него.

Е. РАЧЕВСКИЙ – Да, это еще одна из степеней свободы. Следующее, я согласен с нашей слушательницей, которая сказала, что дайте возможность учителю еще немножечко отдохнуть среди года.

К. ЛАРИНА – Каникулы для учителей.

Е. РАЧЕВСКИЙ – И разумные директора так и делают, а дурные директора вычерчивают пустографку и смотрят, пришел или не пришел. Учитель пришел, сидит в своем кабинете биологии, он всегда работу себе какую-нибудь найдет, но вопрос продуктивности этой работы. Лучше отправиться, может быть, даже вместе с детьми, либо куда-нибудь за город, либо еще что-нибудь, это разнообразие форм деятельности и т.д. Учитель сегодня информационно ограничен, на самом деле, книги стали очень дорогими, а для учителя книга – это серьезная подпитка. Если соотнести количество выделенных точек Интернета у учеников и у учителей, учителя будут аутсайдерами здесь. Это серьезный шаг со стороны государства должен быть – дать учителю информационный ресурс, без этого он тоже будет позади. И наконец, я просто боюсь время отнять, я хочу сказать одну простую вещь, ведь все те, кто принимает сегодня важные государственные решения, они же тоже были учениками. Может быть, они тоже, когда их посылали намочить тряпку в туалет, тайно там курили, как этот персонаж, может быть, поэтому они пропустили тот важный момент, который должен все-таки отвести учителю его законное и достойное место. Все у меня.

К. ЛАРИНА – Спасибо большое, такая замечательная кода, рецепты от Ефима Рачевского, директора школы номер 548, от Никиты Смирнова, автора книги «Здоровье педагога», врача-психолога, и от Светланы Вайншток, старшего преподавателя кафедры охраны здоровья академии министерства образования и науки. Благодарю вас за участие в этом разговоре, вы поняли, что разговор очень важный сегодня произошел. Я даже слышала, насколько наши слушатели понимают важность темы, которую мы сегодня затронули. И скажу вам, что чуть ли ни впервые, во всяком случае, на моей памяти, в этой передаче, «Родительское собрание», мы так всерьез заговорили о состоянии психологическом именно учителя, наконец-то.

Н. СМИРНОВ – Мы готовы помогать.

К. ЛАРИНА – Поэтому давайте, я надеюсь, что мы продолжим эту тему, и прямо сейчас, потому что чувствую, как люди хотят принять участие в такой передаче, я имею в виду, педагогов и директоров школ, в течение ближайших 10 минут на наш эфирный пейджер 725-66-33 пришлите, пожалуйста, ваши контактные телефоны, кто вы, что вы преподаете, где вы работаете, если хотите принять участие в прямом эфире в программе «Родительское собрание». Я с удовольствием вас позову, обращаюсь я к учителям, к преподавателям, к директорам школ, которые нас сейчас слушали. Пожалуйста, еще раз, 725-66-33, наш пейджер, ваш телефон, ваше имя-отчество, что вы преподаете, присылайте.