Как уберечь школьника от стресса? - Ирина Рукина, Алла Кизева, Лариса Сорокина, Надежда Гарниш - Родительское собрание - 2005-10-16

К. ЛАРИНА – Доброе утро еще раз, у микрофона Ксения Ларина, и мы начинаем наше традиционное «Родительское собрание», которое сегодня больше напоминает женсовет, на самом деле, это тоже тенденция, однако, все равно больше всего детскими проблемами озабочены женщины и в виде матерей, и в виде учителей, учительниц. Итак, я представляю участников сегодняшнего разговора, подправлю все наши анонсы по ударениям и по должностям. Итак, Алла Кизева, кандидат медицинских наук, врач высшей категории, зав. отделом психосоматической патологии научного центра «Здоровье детей» РАМН. Поправляйте, значит, я тоже уже ошиблась, давайте.

А. КИЗЕВА – Поправлю, не заведующая, а старший научный сотрудник.

К. ЛАРИНА – Старший, значит, будете заведующей. Следующего представляю нашего участника сегодняшнего собрания, Лариса Сорокина, школьный психолог, здесь все просто. Лариса, здравствуйте.

Л. СОРОКИНА – Здравствуйте.

К. ЛАРИНА – Ирина Рукина, депутат МГД, лидер программы «Коалиция перспективного детства», добрый день, Ирина, здравствуйте.

И. РУКИНА – Добрый день, уважаемые радиослушатели.

К. ЛАРИНА – И Надежда Гарниш, учитель центра образования «Царицыно», классный руководитель, особо отмечу, поскольку в контексте сегодняшнего разговора эта функция нашей гостьи очень важна.

Н. ГАРНИШ – Здравствуйте.

К. ЛАРИНА – Здравствуйте. А тему я не назвала, не представила, про что мы будем говорить, как уберечь школьников от стрессов. Это тема вечная, мы к ней бесконечно возвращаемся и будем возвращаться. Напомню, что все равно повод для такого разговора – это громкая трагическая история, случившаяся в Санкт-Петербурге, когда мальчик покончил с собой. Пока идет следствие, трудно, наверное, все-таки разобраться в главных причинах, но, как я понимаю, судя по тому, что пишут в СМИ, там речь шла о каких-то школьных поборах, не мог он там деньги принести, заставляли его там мыть классы. Понятно, я согласна тут с Андреем Александровичем Фурсенко, что все равно это частный случай, безусловно, случай такого порядка, такой степени трагизма, безусловно, частный случай. Но, тем не менее, о каких-то ситуациях дискомфорта психологического нам приходится говорить, причем эта проблема свойственна любому возрасту, ученику любого класса, начиная чуть ли ни с малышкового возраста, с 1 класса, когда дети приходят домой, говорят – я смертельно устал. Когда я услышала эту фразу от ребенка, которому 7 лет, я пришла в ужас, какая бабушка пришла домой. Я смертельно устала – я понимаю, что это не игра, что они действительно ужасно устают, причем устают не только от объема информации, которую они получают на занятиях в школе, но и от такого эмоционального, что ли, перевозбуждения. Тут уж я не буду сама выдумывать, здесь есть эксперты, которые более точно определят все эти симптомы и синдромы. А начать бы я хотела вот с чего, начать бы я хотела все-таки со школьного психолога. Лариса, у меня к вам вопрос. Поскольку эта функция у нас потихонечку приходит уже в состояние нормы, если раньше это были такие эксклюзивные варианты, у кого-то есть, у кого-то нет, сегодня, я знаю, что практически, будем говорить, в большинстве школ уже есть кабинеты, уже есть школьный психолог, который обязан чем-то заниматься. Чем, кто проявляет инициативу, встречаясь с ребенком? Ребенок, родитель, классный руководитель или школьный психолог? Пожалуйста.

Л. СОРОКИНА – Я бы хотела даже сказать больше, потому что сейчас не только в каждой школе есть психолог, но и в каждом детском саду фактически есть свой психолог, потому что все проблемы школьника, они тянутся из детства. И если в дошкольном возрасте мы упустим какие-то проблемы ребенка, то, естественно, преодолеть проблемы в школе нам будет гораздо сложнее. Поэтому здесь, конечно, должна вестись речь о комплексном психологическом сопровождении детей, начиная с дошкольного детства. Что делает психолог в школе, естественно, это, прежде всего, то же самое, это психологическое сопровождение детей. Дети обращаются очень часто к психологу.

К. ЛАРИНА – Сами?

Л. СОРОКИНА – Сами обращаются, сами приходят за советом, с различными своими проблемами. Еще чаще обращаются родители и учителя. Но если приходят родители, они приходят с таким конкретным запросом, потому что все чаще у детей школьная перегрузка сопровождается неврозами, нарушением сна, дети все меньше отдыхают, не хватает времени на какие-то спортивные секции, не хватает времени, чтобы просто ребенок смог сходить в кино, погулять с друзьями. Это проблема нашего образования, проблема нагрузок школьного образования. Очень высокая нагрузка. Поэтому, естественно, неврозы, они ведут за собой другие проблемы детей. Т.е. и те же самые суицидальные моменты. Но тоже хотелось бы сказать в этом плане, что нужно вести именно комплексную работу с ребенком, чтобы работа велась и со стороны психолога, и со стороны учителей, и со стороны родителей, только все вместе мы можем помочь ребенку.

К. ЛАРИНА – Насколько я понимаю, классный руководитель, он тоже в какой-то мере должен заниматься и психологическими проблемами тоже, да, согласны вы, Надежда?

Н. ГАРНИШ – Да, естественно, психологическими проблемами классный руководитель должен заниматься обязательно. И взаимосвязь психолога и классного руководителя, она просто необходима, потому что распознать стресс в каких-то ситуациях, увидеть его, т.е. что само по себе вообще слово стресс обозначает, это какое-то напряжение, это форма эмоционального переживания, и она влечет за собой изменения в психологическом поведении ребенка, изменения физиологические, и задача классного руководителя – вовремя увидеть и распознать этот стресс. Т.е. почему, рассмотреть причины, увидеть эти причины, вовремя сообщить об этом родителям. И провести беседу, наверное, какую-то с родителями совместно с психологом, потому что родителям нужно объяснять, что такое стресс, причины разъяснять этого стресса. И найти какие-то пути и выходы решения выхода из этого стресса, потому что если мы упустим это стрессовое состояние ребенка, если этот стресс затаится, как правильно сказала Лариса, дальше это пойдет во взрослую жизнь. И мы уже в будущем, этот ребенок будет иметь более серьезные проблемы, чем сейчас, поэтому наша задача – вместе с ребенком найти решение этой проблемы, вывести его из этой проблемы.

К. ЛАРИНА – Надя, а вы успеваете как классный руководитель все увидеть?

Н. ГАРНИШ – Пытаемся, конечно, успевать. Дело в том, что я сейчас классный руководитель в 9 классе, это, на самом деле, очень такой возраст, как считается, самый суицидальный.

К. ЛАРИНА – 15-16?

Н. ГАРНИШ – Это 14 лет. Т.е. это очень опасный возраст. В этом возрасте у ребенка происходит очень много перестроений. Т.е. если родители еще воспринимают его как маленького ребенка дома, то уже в школе его одноклассники, его учителя уже стараются воспринимать этого ребенка как более взрослого человека, который уже должен учиться нести ответственность за свои поступки. И здесь эти расхождения между родителями, учителями, школой, эти противоречия, они сказываются, конечно, на ребенке, если нет совместного этого контакта между родителями и школой.

К. ЛАРИНА – Можно еще вам один вопрос, каким-то образом обобщить все-таки порядок проблем. Наверняка у вас какое-то собственное есть, если можно так сказать, рейтинг, самые распространенные проблемы, которые в этом возрасте должны беспокоить родителей и учителей и которые вы замечаете в своих детях, что больше всего волнует?

Н. ГАРНИШ – Наверное.

К. ЛАРИНА – Это для нас, может быть, ерунда, для человека в 13-14-летнем возрасте это проблема, да?

Н. ГАРНИШ – Да, как раз происходит гормональное созревание, это половое созревание ребенка происходит, т.е. девочки, уже у них появляются некие другие интересы, в то же время проблема здесь, как говорится, усиливается, учебный процесс, где больше нагрузка, идет профориентация. Т.е. масса этих проблем, которые сваливаются на подростка в этот сложный период, они как раз и рождают эту стрессовую ситуацию, в основном. Конечно же, самоопределение ребенка в школьном коллективе в классе, самоопределение, его авторитет, т.е. это очень важно, т.е. что из себя он представляет, какое место он занимает. Затем сейчас в наше время уже, конечно, профориентация, это кем он станет, какой профиль ему выбрать, в какую вообще, куда направить свою энергию, свои силы и т.д., т.е. здесь сориентировать хочется ребенка. И конечно же, социальная адаптация, т.е. в каком обществе ему находиться, в какой группе находиться.

К. ЛАРИНА – Да, Лариса, вы хотели добавить?

Л. СОРОКИНА – Я хотела добавить, ко мне очень часто обращаются дети по поводу конфликтов между, дети конфликтуют часто с родителями и с учителями, потому что в этом возрасте дети все по-разному реагируют на ситуацию стресса. Кто-то начинает уходить в себя, в свои проблемы и начинает закрываться от окружающих, а некоторые дети выбирают позицию ежика, и с ними очень тяжело найти общий язык.

К. ЛАРИНА – Т.е. такая форма защиты?

Л. СОРОКИНА – Естественно, это тоже форма защиты, т.е. вот мои иголки, не подходите ко мне, потому что я колюсь и я вас к себе не подпущу близко. С такими детьми тоже очень тяжело найти общий язык. Поэтому, естественным образом, возникают конфликты. И тема конфликтологии у подростка – это очень актуальная тема.

К. ЛАРИНА – Мы еще об этом поговорим, я уже хочу вернуться к другим участникам нашего сегодняшнего разговора и вспомнить, опять же, наши советские традиции, от которых, слава богу, в этом смысле мы отходим. Я имею в виду разделение детей на трудных и нормальных. Сегодня, мне кажется, мы уже дошли до такого состояния, когда можем говорить про детей, что они все трудные. Не бывает детей не трудных. Я не знаю, согласятся ли со мной мои гости, но, наверное, надеюсь, что да. Ирина, к вам уже обращаюсь, Ирина Рукина.

И. РУКИНА – Я бы хотела сказать, Ксения, что делить детей вообще по каким-то признакам нельзя. На трудных, не трудных, перспективных, бесперспективных, мне очень много приходится работать со школьниками. Именно школьники – наиболее интересная для меня категория, ребята приходят и в МГД, смотрят наши заседания, я постоянно бываю в школах, встречаюсь со старшеклассниками, в основном, как раз 9-10 класс, это очень тяжелый период для ребят. И я сделала для себя вполне определенные выводы. Все дети перспективны. К всем детям просто нужно найти ключик, к ребенку, каждому из них что-то интересно. И мы ведь эту программу начали, «Коалиция перспективного детства», мы говорим о том, что давайте все-таки посмотрим, а что нужно конкретному ребенку, не классу в целом.

К. ЛАРИНА – Не школе, да.

И. РУКИНА – Не школе в целом и не обществу в целом, а что нужно конкретному ребенку. Например, мы нашли ребенка, невероятно талантливого программиста будущего, я считаю, а этот ребенок, оказалось, что у него мама-одиночка, она инвалид первой группы, и какой может быть компьютер у этого ребенка? Он ему вообще не светит. Нашли возможность, этот компьютер у ребенка появился. А ребенок теперь, зарабатывая деньги, нашел возможность зарабатывать надомной работой, и содержит семью.

К. ЛАРИНА – Но это такой ребенок, другой ребенок пойдет воровать, понимаете?

И. РУКИНА – Здесь как раз, все, о чем говорили мои коллеги, я с ними совершенно согласна, ведь тот же суицид, он не возникает сразу, мгновенно, он копится, копится, копится, это надо разглядеть. И когда появляется мудрый наставник, человек, к которому можно прийти, посоветоваться и высказать самое наболевшее, это совершенно необходимая вещь, совершенно необходимая. И я могу сказать, что в одной из школ, где занимались наши инструкторы, более 100 детей прошло обучение, тренинги, психологические тренинги, медитации, релаксации, захотели заниматься учителя, родители и даже бабушки и дедушки. Потому что когда моя коллега говорит, что надо начинать с дошкольного возраста, я считаю, что надо начинать с мамы, надо начинать с родителей будущих. Их надо учить, потому что молодая семья – это семья, которая подвергается такому стрессу, появляется ребенок, а у них не хватает бюджета семейного, проблемы с квартирой, они хотят отдельно жить и не могут. И этот стресс, он не может не отразиться на ребенке. Т.е. начинать мы должны с помощи молодой семье, которая решила иметь ребенка. Т.е. они должны уже знать, что им придется нести ответственность за этого ребенка, не сваливая ее целиком на школу, на учителей. И еще я могу только сказать, что задавали вопрос, что для ребят является очень таким проблемным. Мне, к сожалению, пришлось столкнуться с огромным количеством детей, которых, даже не поверите, мучает чувство вины. Чувство вины перед родителями, что они являются обузой, чувство вины перед классом, что он такой, отстает класс из-за него.

К. ЛАРИНА – Подводит.

И. РУКИНА – Да, чувствует, подводит класс. Чувство вины перед учителем, и если находится учитель, который видит в этом ребенке жертву, ага, его можно мучить, недобросовестный учитель начнет его мучить, понимаете? Т.е. совершенно разные причины, чувство вины, страх, особенно усугубилось все это, когда произошли известные события, «Норд-Ост», Беслан, здесь просто даже конкурсы рисунков, которые мы проводим, это такая чернота, эти рисунки. Страшно на них смотреть. Конечно, слава богу, что они рисуют, это не остается внутри.

К. ЛАРИНА – Выход эмоций?

И. РУКИНА – Выход эмоций, это тоже психологические тренинги, это тоже релаксация и т.д., т.е. это очень такая серьезная глубокая проблема.

К. ЛАРИНА – Давайте мы передадим слово уже специалисту-медику Алле Кизевой, Алла, пожалуйста, вам слово, вы всех послушали и что скажете нам?

А. КИЗЕВА – Наша передача началась с примера подростка, который совершил суицидальные действия и до конца. Так вот, я приведу статистику. С 87 года на сегодняшний момент детское население у нас сократилось на 10 млн. Это очень удручающе. Здесь много факторов. И это удручающая цифра должна насторожить нас всех вместе, т.е. мы должны бороться за каждого индивидуума. Институт гигиены детей и подростков провел работу, они обследовали школьников, которые заканчивают школу. Тоже очень грустные цифры получились, хронические заболевания среди мальчиков наблюдались в 40% случаев, а у девочек – 80%.

К. ЛАРИНА – Это то, что было приобретенное, это не врожденные заболевания?

А. КИЗЕВА – Да, вы знаете, такой четкой статистики нет, но это хронические заболевания, приобретенные, врожденные, все вместе. Причем сейчас меняется структура этих хронических заболеваний. И Ирина как раз сказала, что сейчас очень много стрессогенных таких ситуаций, которые тоже изменяют состояние здоровья детей. И причем есть острые ситуации, действительно, Беслан, «Норд-Ост», когда эти дети пришли в первый раз к нам обследоваться и мы их обследовали, они предъявляли жалобы различного астматического плана, головные боли, боли в животе, боли в сердце. Когда их обследовали, то существенных отклонений в состоянии здоровья не было найдено. Но жалобы были упорные. Теперь другую ситуацию возьмем, школьник приходит в школу, он встречается тоже с какой-то острой ситуацией, конфликт с учениками или конфликт с учителем, с педагогом, острая ситуация потом перерастает в хроническую. Я приведу пример. У нас была 5-классница, у которой были фибрильные подъемы температуры перед тем, как она приходила на английский язык. Научно-производственное отделение в Истре нам сделало специальный приборчик, который фиксировал состояние этих детей, т.е. на шкале высвечивались цифры. И когда мы проводили, беседовали с этой девочкой, то эти цифры увеличивались в 4 раза, когда затрагивался вопрос об английском языке. И температура от нормальной у нее поднималась до 37 и 8, т.е. это такая острая стрессовая ситуация, которая переросла потом в хроническую. И здесь стоит вопрос, какое же мы должны принять решение, что делать с этой девочкой, менять ли школу, менять ли класс.

К. ЛАРИНА – А вы выясняли, в чем там?

А. КИЗЕВА – Там конфликт с учительницей был, да, причем мама взяла девочке дополнительно, она ей взяла дополнительного учителя, учитель сказал, что у нее неплохие данные, но, конечно, она была не какой-то очень способной ученицей, но, во всяком случае, то, что она могла получать «четыре», это говорит само по себе о том, как девочка вела себя на этом уроке. Т.е. девочка была в хроническом стрессовом состоянии, которое не позволяло ей реализовывать себя в полной мере. Что я еще хочу сказать, все-таки из чего все-таки складывается здоровье населения, здоровье ребенка, несколько причин. Первое, это уровень здравоохранения и оказание медицинской помощи населению, сюда отводится 30%. Условия окружающей среды – 10%, вредные привычки и образ жизни, на них приходится по 20%, и на 20% где-то генетические факторы. Т.е. получается, что вредные привычки и образ жизни, на них отводится 40%.

К. ЛАРИНА – А сюда же входит такое понятие, как человеческий фактор, т.е. это та самая среда не экологическая, а человеческая, которая окружает?

А. КИЗЕВА – Вы знаете, сюда и экологическая, и окружающая среда – это в 10% мы отводим. Т.е. получается, 40% человек может себе нормализовать жизнь и улучшить состояние здоровья. Что у нас получается, приведу другой пример. Приходит на прием ребенок, подросток, папа – программист. Жалобы – упорные головные боли и подъемы давления, ребенок с избыточным весом. Начали разбираться, его образ жизни, встает еле-еле утром, не высыпается, идет в школу, проводит по 7, по 8 уроков. После этого нужно идти домой готовить к следующему дню, затем нужно садиться за компьютер, за компьютером проводит значительные часы и ложится спать где-то полвторого. Что можно ждать, какое здоровье можно получить у этого подростка? Причем еще он умудряется выкуривать несколько сигарет и пить пиво. Вот вам пожалуйста.

К. ЛАРИНА – Уникальный случай.

И. РУКИНА – Между прочим, врачи говорят, я не знаю, правильно это или нет, что до 7 лет вообще ребенка нельзя даже подпускать к компьютеру, идет формирование его физического здоровья, поэтому у компьютера, он просто даже не должен к нему подходить до 7 лет.

А. КИЗЕВА – Вы знаете, мы даже рекомендуем родителям с новорожденными детьми, чтобы ребенок не находился в комнате, где есть телевизор, даже если ребенок спит, и родители говорят – ребенок спит, он не слышит, он не видит, но все равно какие-то воздействия ребенок получает от этого телевидения.

И. РУКИНА – И еще очень большая проблема для детей, между прочим, мобильные телефоны, как это, может быть, ни странно пока звучит, но именно на детей разговоры по мобильному телефону действуют очень отрицательно.

К. ЛАРИНА – Они еще его используют не только как телефон, как источник игр, развлечений, тот же компьютер, только который все время с тобой.

И. РУКИНА – Большое воздействие.

К. ЛАРИНА – У нас через полторы минуты будет небольшой перерыв на новости, но давайте все-таки, может быть, успеем к этой теме перейти, хочу обратиться к Надежде Гарниш, к учителю, классному руководителю. А что у нас родители вообще, как себя ведут, у вас есть какие-нибудь по этому поводу выводы?

Н. ГАРНИШ – Что я могу сказать по поводу родителей, родители сейчас очень заняты, в основном. В основном, конечно, родители работают с утра до ночи, и приходят в школу, во взгляде их все время видно – помогите, сделайте что-нибудь, вот вам ребенок, я не успеваю, я не могу, вот он ваш весь от и до. В основном, к сожалению, ситуации такие. И очень часто мы рассматриваем проблемы даже не то, чтобы конфликт ученик – учитель, ученик – ученик, а ученик – родитель, т.е. ребенок – родитель, то конфликты очень часто возникают именно между родителями и детьми. Т.е. родители не понимают детей, дети не понимают родителей, потому что тот момент, когда ребенку необходима была родительская поддержка, участие родителей в его формировании, в решении его проблем каких-то в подростковом возрасте, этот момент, он упущен. И очень часто встречаются такие случаи.

К. ЛАРИНА – Вообще меня это поражает, поскольку я сама как родитель хожу регулярно на родительские собрания в школу к своему ребенку, и поразительно, уже пятый год я вижу одних и тех же людей на этих собраниях, где-то процентов, наверное, 60 от класса обычно приходит. И мы уже друг друга знаем, такой клуб в родительском собрании. Все остальные не являются, может быть, только по какому-то срочному вызову. И для меня это поразительно, потому что я знаю, насколько сегодня родители требуют все время какого-то активного вмешательства, чтобы их допустили в школьный процесс, давайте мы это, давайте мы то, а почему вы про это не говорите, а почему вы этого не делаете, а все время предъявляете претензии к школе. Но при этом, когда дело доходит до дела, они очень как-то так юрко самоустраняются от всех проблем, связанных со школьными делами.

И. РУКИНА – Между прочим, наше московское законодательство, Ксения, оно как раз предполагает очень активное участие родителей и родительских комитетов, родительских попечительских советов, это даже в законе о столичном образовании и в программах.

К. ЛАРИНА – Понятно, но таких родителей меньше на порядок, чем надо.

И. РУКИНА – Таких родителей, к сожалению, меньше, чем надо, да.

К. ЛАРИНА – Мы об этом поговорим подробнее, давайте мы сейчас прервемся на новости, потом продолжим наше «Родительское собрание».

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА – Я, кстати, не напомнила номер нашего пейджера нашим слушателям, поскольку интересно услышать и ваше мнение по поводу темы, которую мы сегодня обсуждаем на нашем собрании. Поэтому напоминаю наш номер, 961-33-33 для абонента «Эхо Москвы», у нас еще есть время для того, чтобы принять и ваши вопросы и ваши суждения. Перед тем, как продолжить наш разговор, я хочу обратиться к еще одному примеру, поскольку сегодня примеров конкретных уже немало было приведено в нашей программе, это публикация в газете «Известия» от 12 октября, т.е. совсем недавно, на днях. Речь идет об одной московской школе с углубленным изучением английского языка. Проблемы в нынешнем 9А, пишет корреспондент, начались три года назад, когда в класс пришла новая учительница по математике. Вскоре, по словам родителей, у большинства ребят развилась аллергия к точным наукам. В дневниках напротив графы «алгебра» появились двойки и тройки, а на домашних вечерних разборках по поводу успеваемости дети плакали и говорили, что на математику больше ходить не будут, т.к. ничего не понимают, а учительница злится и кричит. Дальше многие родители решили нанять репетиторов частных по математике, успеваемость в школе, в классе улучшилась, но моральная обстановка стала еще хуже. Как полагают взрослые, педагог, узнав, что подопечные дополнительно занимаются с частными учителями, видимо, почувствовала профессиональную ущемленность, начала отыгрываться на ребятах. По рассказам родителей, их дети в качестве наказания за малейшие провинности были вынуждены по пол-урока стоять за партой, осыпаемые язвительными комментариями учителя, другие не могли выйти в туалет, третьи в качестве профилактической меры могли получить книгой по голове. Короче говоря, родители, 15 человек из этого класса, решили написать письмо в департамент образования, а затем и вовсе решили нанять адвоката, и сейчас дело уже приобретает совсем другой оборот. Я здесь хочу просто родителям поаплодировать, поскольку, действительно, эту проблему они решили решать вместе. И правильно сделали, уж коли мы говорим о том, что есть школьные психолог сегодня в школе, то есть еще у нас и адвокаты, которые занимаются такими делами. И мне кажется, даже на этом примере тоже очень таком тревожном, печальном, можно еще раз посоветовать всем родителям, которые сталкиваются с такими проблемами – если вы не можете эту проблему решить так с учителем в школе, давайте другими способами цивилизованными, как это принято во всем мире. Хотя еще раз повторяю, эта история не какой-нибудь там далекой глубинки, в провинции, где кого-то не хватает, учителей, где учителя физкультуры едут математику, а в московской школе. Причем я не называю ее номер специально, здесь он указан, но причем с углубленным изучением английского языка, школа, в которую принимают по конкурсу. Вот вам еще один пример.

И. РУКИНА – Кстати, Ксения, этот пример и подтверждает то, что бывают такие учителя, которые находят просто жертвы. Иногда это целый класс, иногда отдельные дети, и знаете, о чем это говорит, если бы у нас учителя получали достойную зарплату, если бы эта профессия ценилась обществом и в каждую школу был бы конкурс учителей, конкурс и мужчин, и женщин, тогда можно было бы отбирать учителей, они должны проходить такое же тестирование психологическое, способны ли они, в принципе, работать в школе. А у нас этого нет, потому что у нас 40% предметников в Москве не хватает. Действительно, не хватает даже в Москве.

А. КИЗЕВА – Особенно в отдаленных районах.

И. РУКИНА – Особенно в отдаленных районах. И какой здесь конкурс, а ведь все начинается со взрослого человека, который приходит в школу, и если его сердце и душа открыты детям, в этой школе не будет ни суицидов, ни стрессов, ни фобий, ни депрессий, естественно, будет снижен уровень агрессии.

К. ЛАРИНА – Да, безусловно, в этом примере тоже такой крайний случай, когда унижениям подвергаются дети со стороны учителя, но ведь, опять же, возвращаясь к такой банальной вещи, то, что для нас является ерундой, то для ребенка является проблемой, чуть ли ни трагедией, это и внешний вид, и проблемы, связанные с внешностью, девочки, мальчики, этот период, когда всякие прыщи мучают и прочее, все, что угодно. И здесь, конечно, на мой взгляд, колоссальное терпение нужно и у родителей, и у психологов, и уж тем более у учителей. Да, Алла, пожалуйста.

А. КИЗЕВА – Ксения, я хочу сказать, привести такие цифры интересные, что стрессовые расстройства, которые испытывают дети, как распределяются причины. 25% – это события, связанные с напряженными взаимоотношениями к школе, т.е. четверть всех детей испытывают именно стрессовое влияние в школе. Вы говорите – внешний вид, да, сюда приходится только 11%, это переживания по поводу болезней, травм, не той внешности. Основная причина, которая приводит к стрессовым расстройствам у школьников, на них приходится 30%, это смерть родных и близких, и очень удручающая цифра, которая тоже заставляет задуматься родителей прежде, чем приобретать животных, птиц, сюда приходится около 20%. Т.е. вы понимаете, стрессовые воздействия и в школе, и дома, и на улице, и конечно, большой процент, это где-то около 20%, это ссоры в семье, взаимоотношения между родителями.

К. ЛАРИНА – Постоянная напряженность.

А. КИЗЕВА – Да, особенно когда семья полная, но кто-то страдает алкоголизмом, отец бьет мать.

К. ЛАРИНА – Самое распространенное.

И. РУКИНА – А можно вопрос, Алла, здесь нет в вашей статистике цифр, как влияет вообще это наше телевидение, жуткое совершенно, для детей оно просто стрессовое очень часто?

А. КИЗЕВА – Вы знаете, у меня такой статистики нет. Но институт Сербского проводил исследования среди населения, которое не было участником Беслана, а смотрело это телевидение, смотрело, следило за этими событиями в Беслане. И там получились, если я не ошибаюсь, 50% получилось, население имело стрессовое воздействие.

Н. ГАРНИШ – Знаете, могу привести пример. После взрывов в метро, после как раз «Норд-Оста» мы с детьми поехали на конкурс, художественное чтение, я повезла группу детей. И что я хочу сказать, дети со страхом, жутчайшим страхом заходили в метро. Т.е. каждый день ребенок, мама потом, когда я общалась с мамой, вынуждена была вызывать такси либо сажать ребенка на какой-то наземные транспорт, потому что ребенок не хотел категорически заходить в метро. Т.е. этот страх, с которым они ехали, я просто, я была поражена, конечно, такой реакцией детей. Я просто представляю, каким образом это потом скажется вообще на общем состоянии ребенка. Т.е. этот стресс в связи с создавшейся ситуацией, т.е. кругом и везде все кричит об этом.

К. ЛАРИНА – Вы знаете, давайте мы все-таки будем исходить из того, что мы живем в такое время, потому что констатировать эти факты уже нет сил. У нас не будет другого телевидения, хочу я вас всех расстроить.

И. РУКИНА – Почему, с «Домом-2» мы боремся изо всех сил.

К. ЛАРИНА – Не будет «Дома-2», будет что-нибудь другое, отдавайте себе отчет.

А. КИЗЕВА – Сначала были «Окна».

К. ЛАРИНА – Мы живем в другое время.

И. РУКИНА – Конечно, конечно.

К. ЛАРИНА – У нас не будет для вас других новостей, уж извините ради бога, мы сейчас сидели, слушали с вами, да, сколько там детей потравлено, не будет других новостей. Новости такие нас окружают. У нас будут, опять же, террористические акты, давайте будем смотреть правде в глаза, справиться с этим пока, на сегодняшний день, невозможно не только на территории России, но и на территории всего земного шара. Так что к этому тоже надо, как это ни страшно, привыкать и понимать, что это может быть. Что вам еще сказать? Про что вам еще рассказать хорошего?

И. РУКИНА – Ксения, кстати, между прочим, мы же должны сказать, что делать.

К. ЛАРИНА – И жизнь не будет лучше.

И. РУКИНА – Но мы же должны сказать, что делать, не просто.

К. ЛАРИНА – Да, про то и речь.

И. РУКИНА – Вот я и говорю.

К. ЛАРИНА – Исходя из этих условий, что мы можем сделать?

А. КИЗЕВА – Как мы можем помочь школьнику?

И. РУКИНА – Как раз я об этом и говорю, что есть совершенно конкретные практики, тренинги психологические, не просто беседы с детьми.

К. ЛАРИНА – Т.е. быть готовым к этому? Не убирать эту проблему из жизни?

И. РУКИНА – А рассказывать, как жить в этой ситуации. Не так давно, летом, мы выпустили памятки, как себя вести в этих ситуациях на улице, взрывы, различные события, чрезвычайные ситуации. Эту памятку стали просить школы, ради бога, дайте памятку. Нам говорят – учите детей.

А. КИЗЕВА – В школе ведь есть специальные предмет, основы безопасности жизнедеятельности, ОБЖ.

И. РУКИНА – Он очень далек от реальной жизни. Он формален.

К. ЛАРИНА – Не успевает, да.

И. РУКИНА – Для того, чтобы учить этому предмету, надо очень хорошо и глубоко понимать психологию ребенка, а не просто формально что-то рассказывать. И мне кажется, что нужно немножко изменить сам учебный процесс. Очень большая нагрузка предметная, дети учат предметы, но между этими предметами должно быть какое-то время не для физкультуры, это отдельный урок, а именно для проведения каких-то таких очень интересных игровых психологических тренингов. И я думаю, что мои коллеги это знают и делают. Мы-то нашли просто инструкторов, которые много лет этим занимаются, без всяких бюджетных денег, сами работают с детьми. А в центрах хороших, в школьных таких центрах, я знаю, что это и так делается. Я не ошиблась?

Н. ГАРНИШ – Нет, вы не ошиблись, я хочу привести пример, то, что мы используем в своей школе. В свое время, когда эта сложная ситуация, она достигла своего пика, мы посмотрели вообще, какие тренинговые группы работают в Москве, и нашли группу, которая занимается тренингами толерантности.

К. ЛАРИНА – Еще одна проблема.

А. КИЗЕВА – Нашли.

Н. ГАРНИШ – Разработали мы свою программу, у нас есть детское объединение «Круг», там как раз люди работают с детьми. Что они сделали, мы копнули подальше, т.е. мы провели исследования в школе, откуда это, как сказать, агрессивное настроение подростков, к кому, к чему. Мы, в общем, тогда агрессивно очень дети были настроены по поводу чеченцев, по поводу Кавказа и т.д., что они сделали. Мы провели благотворительную акцию, которую организовало как раз это детское объединение, сейчас межрегиональная детская организация уже. Съездили в Чечню, группа, сняли там фильм.

К. ЛАРИНА – С детьми?

Н. ГАРНИШ – Со старшими детьми.

А. КИЗЕВА – Это все частное, понимаете?

К. ЛАРИНА – Родители отпустили?

Н. ГАРНИШ – посмотрели, как они живут, потом съездили туда на Новый год, организовали акцию Деда Мороза и Снегурочки. И когда они туда приехали, а дети рисуют Деда Мороза и Снегурочку в камуфляже и с автоматами, т.е. там дети, засняли их, как они видят, их глазами. И привезли этот фильм сюда, показали нашим детям, писали сочинения дети до и после, как они относятся к этому. Т.е. где-то, даже если на какой-то шаг мы эту ситуацию сгладили, я считаю это большим достижением. И эта работа продолжается до сих пор. Понятно, что мы работаем с детдомами, работаем как раз с детьми из Ингушетии, они приезжали к нам потом, 30 человек детей приезжали Чечено-Ингушетии к нам, смотрели Москву. И после того, как две недели они побыли здесь, это совместно с Красным Крестом все это делалось, они рисовали уже Москву не в виде, в черных красках они рисовали, цветы, которые они здесь увидели, они рисовали красивый город, то, что они здесь увидели. И именно для них наши дети что-то устраивали там, т.е. взаимодействие, взаимосвязь. Понимаете, на какой-то шаг мы приблизились к этой самой, к этому толерантному отношению друг к другу, сгладили немножко эту ситуацию. Потом, сгладилась ситуация во взаимоотношении друг с другом, т.е. здесь, конечно, совместно с психологами эти тренинги, эти занятия, мы делаем выезды с ними, с детьми, 3-дневные, 2-дневные выезды, где проводим совместные с психологами мероприятия, которые сглаживают эти ситуации. Мы пытаемся вывезти детей на откровенные разговоры, откуда у них проблемы, какие проблемы, в семье ли эти проблемы, в школе ли эти проблемы, стараемся каким-то образом их решать. И нельзя, что я хочу сказать, у детей различного рода бывают стрессы. Сейчас я вам скажу еще вот о чем. Стрессы, на самом деле, оказывают не только негативное воздействие, индивидуально для некоторых детей стрессы являются продуктивными. Некоторых детей стрессовая ситуация какая-то, она настолько, ведь это, опять же, форма эмоционального переживания, которое требует от человека мобилизации нервно-психологических сил, т.е. и многие дети в ситуации стресса выдают весь свой потенциал, который они никогда бы не выдали в обычной ситуации. Это как раз продуктивная функция, можно так сказать, стресса.

А. КИЗЕВА – Кстати, во время взрывов в метро, дети бросались защищать, помогать взрослым. Дети, которые попали в эту ситуацию.

К. ЛАРИНА – Я в этой ситуации вспоминаю пример, замечательный совершенно, в «Трансвааль парке», помните?

А. КИЗЕВА – Да, совершенно верно.

К. ЛАРИНА – Девочка, которая маленького ребенка держала сломанной рукой в течение полутора часов. Незнакомого ребенка.

А. КИЗЕВА – Это то, о чем как раз говорит.

Н. ГАРНИШ – Да, это продуктивная функция стресса, т.е. это иногда дети, оказываясь в стрессовой ситуации в учебном процессе, т.е. они выдают что-то, т.е. мобилизируются все нервно-психологические силы, они мобилизируются, какие-то умственные возможности, и дети выдают больше, они свой потенциал, понимаете, раскрывают лучше. Но, опять же, это индивидуально, это нужно рассмотреть.

К. ЛАРИНА – Конечно.

Н. ГАРНИШ – У некоторых детей это вызывает подавленность, а у некоторых бурную такую деятельность.

К. ЛАРИНА – Мне, кстати, мы об этом тоже мало сегодня говорили, Надежда вспомнила и правильно сделала, по поводу толерантности и вообще роста ксенофобских настроений сегодня, которые все равно все оттуда произрастают, из такого состояния подросткового, потому что все эти избиения и попытки убийства чужого, они все, в основном, в этой среде произрастают, та благодатная почва, куда бросает какой-то конкретный, наверное, человек, а, может быть, их несколько, бросает эти семена.

И. РУКИНА – А это зерно прорастает, потому что готовы к агрессии.

К. ЛАРИНА – Готовы, да, это тут и футбольных фанатов можно вспомнить все, что угодно, и поведение на рок-концертах, не совсем адекватное, все, что угодно. И извините меня, всю эту лабуду под общим названием наркотики, будь то таблетки или какие-нибудь так называемые слабые наркотики, которые распространены очень сегодня, легкие, да. Но меня что поражает, мне кажется, что люди, которые устраивают демонстрации в защиту приезжих, допустим, людей другой расы, когда там выходили, по-моему, в Питере, по-моему, или в Воронеже.

И. РУКИНА – В Воронеже.

К. ЛАРИНА – Выходили студенты чернокожие. Меня поразило, что там не было среди них местных. Если бы они вместе вышли, если бы вместе с чернокожими студентами такую акцию протеста устроили бы местные жители или ребята, их коллеги, их соратники, их ровесники, это, наверное, тоже одна из форм обучения этому трудному делу, которое мы называем умным словом толерантность. И очень жаль, что пока у нас это не распространено, в отличие, кстати, от ребят, которые живут в других странах. Это проблема, мы же все сейчас варимся в одних и тех же проблемах, там пишут письма наши слушатели – вот, это дикий капитализм. Товарищи, это уже смешно, давайте уже как-то жить сегодняшним днем, и в диком капитализме есть порядочные люди, боже мой.

А. КИЗЕВА – А сегодняшние реалии у нас таковы, что учебные программы, посмотрите, 5-классники, 6-классники, у них по 7 уроков. Я помню, кончала школу когда, то у нас 6 уроков считалось это много, 10-й класс, а сейчас 5-6 классы по 6-7 уроков.

И. РУКИНА – Поэтому и нужны такие разгрузочные психологические какие-то занятия, тренинги.

А. КИЗЕВА – Все правильно, но если дополнительно еще будут психологические разгрузки, т.е. пребывание ребенка в школе еще больше увеличивается.

И. РУКИНА – Может быть и на улице.

Л. СОРОКИНА – Это необязательно пребывание ребенка в школе.

И. РУКИНА – Это может быть и на улице, вы знаете, Надежда сказала, что они искали и нашли. Мы искали и нашли такие организации, «Шаг в будущее», «Антистресс», мы нашли этих людей, значит, они есть, они прекрасно работают. И их надо искать и главное, что надо этому учить, чтобы было как можно больше этих инструкторов, этих специалистов, потому что сегодняшняя школа без них обойтись не может. И надо это просто признать. Сегодня просто учителей мало. У этих же учителей, когда они приходят домой, те же самые проблемы, что у родителей и у детей. И сами эти учителя, сами они родители.

К. ЛАРИНА – Сапожники без сапог.

И. РУКИНА – Да, и вы знаете, что меня больше всего потрясло? Мы изучали опыт европейских школ, самые лучшие школы в Финляндии.

К. ЛАРИНА – Да.

И. РУКИНА – Самые лучшие школы в Финляндии, мы стали вообще смотреть глубже, а почему в Финляндии так работают с детьми, работают индивидуально, великолепные совершенно преподаватели, которые живут этой школой, и у них нет, это их жизнь просто. Оказывается, например, в парламенте Финляндии больше всего женщин в Европе, почти 70% женщин – парламент Финляндии. Женщины, которые сами мамы, бабушки, прекрасно понимают проблемы детей, учителей. И законодательство выстроено таким образом, что есть мотивация для всех участников процесса, и для учителей, и для детей, и для родителей.

А. КИЗЕВА – Какая основная мотивация?

И. РУКИНА – Основная мотивация, конечно же, здесь я с вами соглашусь, это все-таки достойная заработная плата, это все-таки оценка обществом важности и нужности труда учителя.

К. ЛАРИНА – А там, кстати, не только выражается это в заработной плате, это вообще в престижности профессии, конечно, другой статус.

И. РУКИНА – Я об этом говорю, престиж профессии.

К. ЛАРИНА – Статус учителя другой.

И. РУКИНА – Востребованность обществом.

К. ЛАРИНА – Вкладывается в будущее государства.

И. РУКИНА – В школу идут не только женщины, но и мужчины. А вы знаете, между прочим, дорогие мои, мы тоже провели свое исследование, мальчики, мальчики больше всего подвержены стрессам, стрессовым ситуациям. Надо, чтобы родители обратили внимание, именно мальчики, потому что мальчикам с детства твердят – ты мальчик, не смей плакать, воспринимай все так, как мужчина должен воспринимать.

А. КИЗЕВА – Повышенные требования.

И. РУКИНА – Повышенные требования. И когда он оказывается в школе, где кругом учителя – женщины.

А. КИЗЕВА – Он не справляется с этими требованиями, да.

И. РУКИНА – Он не справляется, а вместе с тем в кадетских корпусах, у меня кадетский корпус на территории, с которым я очень активно работаю много лет, нет у мальчиков этих стрессов. И нет даже близко ничего похожего на ту проблему, которую мы с вами обсуждаем.

К. ЛАРИНА – Можно, я хотела задать такой вопрос, уж коли у нас сегодня такой разговор откровенный, давайте-ка вспомним, что было в нашем с вами детстве, здесь сидят бывшие девочки, да, и у каждой в свое время тоже были моменты, я не буду, конечно, говорить про суицидальное, хотя мне кажется, что такие мысли посещают, в принципе, любого человека.

Н. ГАРНИШ – В подростковом возрасте это бывает очень часто, просто не все до этого доходят.

А. КИЗЕВА – У каждого.

К. ЛАРИНА – А вопрос, я не буду вас мучить, это не сеанс психоанализа, конечно, а вопрос у меня такой к вам ко всем, можете ли вы вспомнить человека, который вам помог в такой ситуации, когда совершенно некуда было деваться и полное отчаяние, связанное с любыми причинами, не будем сейчас в них копаться, которое одолевало вас в этом возрасте, в 14-15 лет. Алла?

А. КИЗЕВА – В первую очередь, это родные и близкие.

К. ЛАРИНА – Родные, да? Т.е. родители?

А. КИЗЕВА – Безусловно.

К. ЛАРИНА – А у вас, Надя?

Н. ГАРНИШ – У нас была учительница, к которой можно было обратиться, и конечно, мама, в первую очередь.

К. ЛАРИНА – Но учительница была хорошая? Классный руководитель?

Н. ГАРНИШ – Была учительница, к которой мы могли, в принципе, мы приходили, с ней откровенно разговаривали. Была такая учительница у нас. И с мамой, конечно.

К. ЛАРИНА – Лариса?

Л. СОРОКИНА – Мне, честно говоря, так не повезло в плане учителей, тогда не было специалистов в школе, к которым можно было бы обратиться. Тогда, конечно, в первую очередь, это были родные люди, которые помогли и поддержали в такой ситуации. И они были очень терпеливы.

К. ЛАРИНА – Т.е. все-таки пока всем везет с родителями, это хорошо. Ирина, а ваши?

И. РУКИНА – У меня была совершенно замечательная семья, папа с мамой любили друг друга очень сильно, и мы были очень любимые дети, жили очень тяжело материально, но, несмотря на это, вы знаете, я была очень открытым, веселым человеком, у меня не было стрессов. Я, может быть, скажу то, во что невозможно поверить, у меня не было стрессов никаких.

К. ЛАРИНА – Почему, как вы думаете?

И. РУКИНА – Наоборот, все ко мне шли делиться своими проблемами и я всех принимала.

К. ЛАРИНА – Светлым человеком были и остаетесь.

И. РУКИНА – Да, и я помогала всем, кому могла помочь. У меня лично этих проблем не возникало никогда.

К. ЛАРИНА – Получается, что, во всяком случае, в нашем кругу все равно родители, все равно близкие, учительницу только Надя вспомнила свою, а больше никто.

Л. СОРОКИНА – А у ней родители – учителя.

К. ЛАРИНА – А, понятно, т.е. все в одном флаконе. Так вот, понимаете, с чего начали, тем и закончили, все равно все возвращается в семью, сколько бы мы там ни выстраивали программ, принимали бы, да, сколько бы кабинетов со школьными психологами, простите.

Л. СОРОКИНА – Естественно, ребенок находится в семье постоянно.

К. ЛАРИНА – Все равно ребенок возвращается в дом и в доме все и происходит. Поэтому, конечно, стоит родителям обращать на это внимание, мне кажется, что тут можно отбросить все, потому что проблемы, они все равно будут с нами всю жизнь. И конечно, хочется, чтобы у ребенка было ощущение все-таки, желание просыпаться утром и начинать новый день, потому что большинство сегодня, к сожалению, живет – опять вставать, идти, чего-то делать, это, это. Это же все на ребенке отражается.

И. РУКИНА – Надо изучать Карлсона, который живет на крыше, я, возможно, перестану волноваться и нервничать, если у меня будет к концу для много-много всяких подарков. Я не ручаюсь за точность формулировки, но, кажется, Карлсон говорил так.

К. ЛАРИНА – Давайте быстренько пробегусь, да.

А. КИЗЕВА – Ксения, все-таки в таких ситуациях, если ребенок имеет какое-то стрессовое расстройство, конечно, обращаться к специалистам. Одни родители здесь не помогут.

К. ЛАРИНА – У нас и взрослые пока, к сожалению, к этому никак не могут привыкнуть, и поэтому школьный психолог, совершенно правильно, мне кажется, поступают сегодня наши власти, что школьного психолога привели в школу, не посадили его в поликлинику, куда надо записываться и идти. А чтобы он был здесь. И тогда они его воспринимают не как врача, правда же?

Л. СОРОКИНА – Конечно, да.

Н. ГАРНИШ – У нас в школе целый медико-психологический центр, это, конечно, большой плюс.

А. КИЗЕВА – Но один школьный психолог способен справиться со всей школой?

И. РУКИНА – Мы же сейчас и говорили о том, что здесь колоссальную помощь могут оказать общественные организации.

К. ЛАРИНА – Спрашивают, Ирина.

И. РУКИНА – В Москве 12 тыс. общественных организаций, среди них есть очень хорошие организации.

К. ЛАРИНА – Ирина, вам вопрос, вот вам вопрос конкретно от нашей слушательницы, а где найти организации, которые помогут бороться со стрессом для детей и родителей совместно?

И. РУКИНА – 925 73 60, телефон моей приемной, и я, может быть, кое-что смогу подсказать.

К. ЛАРИНА – А, даже так, да?

И. РУКИНА – Конечно.

К. ЛАРИНА – В принципе, я думаю, что надо делать отдельную передачу, может быть, тогда те самые общественные организации, которые мы сегодня вспоминали, может быть, мы такое и сделаем.

И. РУКИНА – Вы знаете, это даже лучше, все равно я не смогу ответить всем москвичам, потому что у меня всего два помощника.

К. ЛАРИНА – А про организации мы сейчас с вами поговорим, может быть, в следующий раз.

И. РУКИНА – Организации, у меня золотые люди, с которыми я работаю, просто замечательные.

К. ЛАРИНА – Я сейчас еще хотела прочитать то, что пришло – у вас много общих разговоров, дайте, пожалуйста, практические рекомендации, что делать, как воспитывать ребенка, чтобы защитить его от стрессов, спрашивает Владимир. Можно коротко дать рецепт, если речь идет о родителях?

И. РУКИНА – Давайте с Аллы начнем.

А. КИЗЕВА – Конкретно, однозначно рецепт, то, что нужно делать так, так, так – нет, это жизнь подсказывает, и нужно обращаться к специалистам, когда сами родители, школа не справляется.

Н. ГАРНИШ – Почему все сейчас общее, потому что мы не разбираем конкретные примеры, конкретного ребенка. Каждый ребенок – индивидуален, каждый ребенок, его, именно его ситуацию нужно рассматривать индивидуально. И нельзя сказать, как воспитывать ребенка. Здесь, прежде всего, мы должны учитывать именно индивидуальность этого ребенка, нельзя сказать, как.

А. КИЗЕВА – Индивидуальный подход.

Л. СОРОКИНА – Здесь сам вопрос, немножечко, мне кажется, некорректен, потому что как мы сможем защитить ребенка от стресса? Мы живем фактически очень часто в стрессовых ситуациях, здесь задача родителей – научить ребенка справляться со стрессовой ситуацией, мы должны научить детей. Мы не можем поместить ребенка в какую-то барокамеру, где нет стресса. Наша задача – научить.

И. РУКИНА – Я бы сказала, что есть это триединство, замечательное, учитель, ученик и родители, и они должны стремиться навстречу друг другу, а не в разные стороны. И там, где это взаимодействие есть, там, где родители принимают активное участие в жизни школы и работают вместе с учителями, настолько, насколько они могут, ведь оказывается, что вдруг кто-то из родителей ходит в походы и берет детей, кто-то может дать какую-то работу, кто-то может сделать еще что-то. Я могла бы привести очень, действительно, конкретные примеры, что мы делаем в этом отношении, но надо отдельную передачу, вы правы, Ксения.

К. ЛАРИНА – Конечно, конечно. А я, со своей стороны, могу посоветовать только одно, ребенка своего надо защищать, в любом случае, он должен понимать, что мама всегда его защитит.

Л. СОРОКИНА – Что будет любить любого.

К. ЛАРИНА – Да. Ну что, давайте я еще раз представлю участников сегодняшнего разговора и на этом мы завершим сегодняшнюю программу, Алла Кезева, кандидат медицинских наук, врач высшей категории, ст. научный сотрудник отдела психосоматической патологии научного центра «Здоровье детей», школьный психолог Лариса Сорокина, депутат МГД, лидер программы «Коалиция перспективного детства» Ирина Рукина и учитель, классный руководитель центра образования «Царицыно» Надежда Гарниш. Огромное вам спасибо, приходите.

Л. СОРОКИНА – Спасибо.

И. РУКИНА – Спасибо.