Перспективы ВПК в 2015 - Михаил Ремезов - Арсенал - 2015-01-12
А.Нарышкин
―
Добрый вечер. В студии ведущие программы «Арсенал» Александр Куренной. Алексей Нарышкин и Анатолий Ермолин, наш гость Михаил Ремезов, председатель президиума Экспертного совета Военно-промышленной комиссии. Наша тема - «Перспективы ВПК в 2015» г. - правильно говорить в начале года о том, что нас ждет.
А.Куренной
―
А ждет нас что, мы с оптимизмом смотрим, или наоборот, осторожно подходим? Если с оптимизмом, - что нам позволяет этот оптимизм поддерживать, а если с осторожностью, - опять же, почему.
М.Ремезов
―
Все минувшие годы объем гособоронзаказа рос примерно на 20%. В 2015 г. Тоже объем будет больше на 20%, чем в 2014 г., ориентировочно. Соответственно, должен быть больше объем техники поставленной. И естественно, это вызов. Особенно в ситуации, когда меняются финансовые условия, потому что не секрет, что многие предприятия работают в кредит, используют кредитные ресурсы, пополняют оборотные средства. Дальше внешние ограничения технологические, - если в 2014 г. Проблема санкций применительно к ОПК еще в полный рост не встала, то дальше, 15, 16-й – просто потому, что были запасы определенные, в том числе, по украинским комплектующим, то потом эти проблемы будут возникать.Поэтому все проблемы, в большей или меньшей степени решаемы, но оснований для шапкозакидательских настроений у нас нет.
А.Нарышкин
―
Так все-таки год будет тяжелый, непростой, или будет все нормально, переживем?
М.Ремезов
―
Год будет для вех непростой просто потому, что вообще пока непонятно, как будет промышленность существовать в нынешних макроэкономических условиях – с ключевой ставкой в 17%, с недоступностью внешних источников кредитования, внешних займов, с дороговизной комплектующих. Потому что понятно, что курсовые изменения не только создают преимущества для отечественного товаропроизводителя, но и сложности для тех, кто покупает больше комплектующих зарубежных. А наукоемкая промышленность покупает больше зарубежных комплектующих, и на сегодня по многим нишам ВПК это тоже так.Поэтому вопросы по всем отраслям промышленности есть, и очень острые. Думаю, что в случае с ВП, несколько лет еще. Потому что здесь все-таки понятен источник инвестиций – даже сама программа техперевооружение ОПК продолжается, никуда не делась и является важным ресурсом для вложения в основные фонды. Понятен более или менее источник, позволяющий компенсировать процентные ставки, потому что приняты в минувшие годы законы и подзаконные акты, которые позволяют предприятиям ОПК кредитоваться на таких условиях, чтобы государство компенсировало процентную ставку – в том случае, если государство не авансировало выполнение полностью.
Наши промышленники надеются, что там, где кооперация есть, она сохранится
Поэтому случаи с предприятиями ОПК несколько легче, надеюсь, будет, чем многим другим отраслям. Не в том смысле, что я приветствую сложности у других секторов, это печально на самом деле. Но в случае с ОПК государство в ручном режиме создает предпосылки для того, чтобы там эти задачи были выполнены.
А.Ермолин
―
А что будет с комплектующими? Надолго хватит запасов, и кто в большей степени рискует?
М.Ремезов
―
В принципе, слабые звенья мы знаем, это электроника, электронно-компонентная база, двигатели в каких-то случаях, приборостроение, в том числе, оптика, авионика. Пока непонятно не только, что будет с комплектующими, но и непонятно, что будет с кооперацией. Потому что те же самые санкции, скажем, европейские, сформулированы достаточно двусмысленно, чтобы предприятия могли бы сотрудничать, а могли бы и не сотрудничать.На самом деле в глубине души наши промышленники надеются, что там, где кооперация есть, она сохранится.
А.Ермолин
―
Что замиримся?
М.Ремезов
―
Да. Но в принципе, по большинству позиций, есть возможность замещения. Часто дороже, чаще больше по габаритам, но функционально будут обеспечены те же самые характеристики – в большинстве случаев.
А.Ермолин
―
Но размер-то имеет значение.
М.Ремезов
―
Имеет. Там, где нельзя, говорят – купим пока на Востоке. Понятно, что создать качественную микроэлектронику, станкостроение, в миг, в один – два-три- года сделать невозможно. Кроме того, это невозможно, если ориентироваться только на рынок военной спецтехники. То есть, здесь необходима ориентация на широкий рынок, включая гражданский. Просто потому, что иначе не будет нормальной себестоимости. Поэтому эти вызовы все понимают и сейчас уже становится понятно, что все равно это придется делать, это нужно делать.
А.Ермолин
―
Много прецедентов за последние годы, когда удается обеспечить трансферт технологий из военной сферы на гражданку, особенно высокотехнологичных вещей?
М.Ремезов
―
Наверное, то, что приходит в голову сразу, это та продукция, которая имеет и военное и гражданское применение. Это может быть стрелковое оружие, приборы ночного видения, автомобильная техника. Если говорить о более сложном трансферте, на самом деле в космической отрасли многое делается сначала для военных и потом переходит в гражданский сектор.В принципе, в последние годы наметился обратный трансферт, то есть, большая часть технологий переходит из гражданского сектора в военный, чем наоборот. Собственно, такого сейчас больше.
А.Ермолин
―
Это у нас наметилось, или это мировая практика?
М.Ремезов
―
Это общемировая практика. Потому что в последние годы лидерами развития, если посмотреть на уклады технологические, были "ай-ти", биотехнологии. Из "ай-ти" там сначала гражданское идет преимущественно применение, потом перебрасывается в военку. Думаю, даже такие перспективные направления с точки зрения военной, как беспилотники, могут быть сначала очень серьезно протестированы именно на гражданских рынках. Ну, нам же необходимо многим регионам зондировать природную обстановку, борьбу с браконьерством, - это все большой рынок для создания беспилотников. И на этих рынках может быть обкатаны технологии, оптимизирована себестоимость.В том, что касается "ай-ти"- обеспечения, сейчас тоже очень большая проблема стала, связанная с зависимостью программного обеспечения от импорта. Потому что американцы уже те системы. В которых проектируются изделия, доступ к ним закрыли. В принципе, существуют внутренние технологические решения. То есть, здесь импортозамещение возможно. Но просто этим надо заняться очень серьезно. Что касается открытого кода – где-то, возможно, частично, да, но в основе – нет.
А.Ермолин
―
В этой связи те же самые системы автоматизированного управления «Боинг» - вы чувствуете зависимость от команды разработчиков?
Необходима ориентация на широкий рынок, включая гражданский. Иначе не будет нормальной себестоимости
М.Ремезов
―
Думаю, на самом деле, на таком уровне вам лучше бы ответили директора предприятий, потому что они видят, как делается продукт. Могу сказать, что есть сложность с тем. Что государство чувствует зависимость от единственного исполнителя. Потому что в некоторых случаях – кстати, по СУ там есть разные исполнители, сейчас разделили стратегическое звено и оперативно-тактическое, между разными корпорациями. Но в принципе, у нас сложилась ситуация во многих нишах, где есть только один исполнитель, который может это сделать, или не сделать. И государство оказывается в ситуации, - не государство, а заказчик-государство, в данном случае, когда выстраиваются отношения по принципу «бери, что дают» и это проблема на самом деле. То есть, недостаток внутриотраслевой конкуренции, которая всегда была в советское время.
А.Ермолин
―
Но в этой сфере ее не трудно развивать.
М.Ремезов
―
В ай-0ти нетрудно, правильно. Эта сфера наименее капиталоемкая, поэтому здесь эту проблему решить легче.
А.Куренной
―
Вы затронули интересную тему – повышенные ставки кредитов. Не думали в ВПКомиссии, в правительстве, что, может быть, для оборонных предприятий эти ставки, если не сохранить на прежнем уровне, то хотя бы как-то снизить? - сфера-то важная.
М.Ремезов
―
Я сказал про механизм действия ставок, которые существуют. Сейчас принимается закон о промышленной политике, в соответствии с которым вообще для отдельно взятых промышленных проектов, приоритетных, не только ОПК это касается, будут действовать какие-то льготные условия финансирования. Формируется правовая база для так называемого проектного финансирования, где тоже условия доступа к средствам, финансовым ресурсам, гораздо выгоднее, чем стандартные рыночные варианты.Поэтому да, применительно к отдельным предприятиям, отдельным проектам, такие механизмы создаются. И думаю, что в целом ОПК здесь, наверное, будет в лучших условиях, чем многие другие отрасли обрабатывающей промышленности. Но не могу сказать, что меня это радует. Потому что сделать так, что для всей промышленности действуют неблагоприятные условия, а избранных мы возьмем на Ноев ковчег – мы так не обеспечим экономический рост, именно экономический рост и развитие. Мы можем обеспечить, допустим, исполнение гособоронзаказа, и это важно, но если говорить в целом о возобновлении экономического роста, о создании новой модели экономического роста, то нужны все-таки стимулы не настолько избирательные. Нужны механизмы не только ручные, а механизмы, которые действовали хотя бы по секторам и отраслям.
В любом случае необходимо изменение кредитно-денежной политики, на мой взгляд. Даже та же самая оборонка – вот мы говорим об импортозамещении, но на практике оно должно предполагать формирование широкого слоя национальных комплектаторов, поставщиков. В значительной части это предприятия среднего и малого бизнеса во всем мире – поставщики 3, 4 уровней, которые работают не только в оборонном секторе, как правило. Для каждого из них не создашь преференциальные исключительные условия, это и технически невозможно, и неправильно.
И вот этот подшерсток, от которого и зависит качество среды, не вырастет, не будет достаточно жизнеспособен, если не будет благоприятных условий для целых секторов промышленности, в том числе, финансовых, с точки зрения длинных дешевых денег, о которых мы так много говорим, но пока механизмы кредитования предполагают короткий кредит. Не только дорогой, но и короткий. А это зависит от банковского регулирования. Эти правила можно менять с помощью регулирования. То есть, можно создавать регулирование, которое благоприятствует длинным кредитам.
А.Нарышкин
―
Таня вас спрашивает «Какая доля продукции ВПК идет на экспорт, какую долю давала и как это изменится?»
М.Ремезов
―
Насколько я помню, процентов 30 экспорт. 20% гражданская продукция и остальное – гособоронзаказ.
Развитие наступательных вооружений, особенно ракетной техники, гораздо дешевле, чем развитие той же самой ПРО
А.Нарышкин
―
А что больше всего из военных штуковин мы отправляем на экспорт?
М.Ремезов
―
Вертолеты очень хорошо идут. Кстати, одно из интересных правильных решений, которое принято в прошлом году, - возможность для вертолетов России по послепродажному обслуживанию, комплектующие, сервис, ремонт, работать напрямую со своими клиентами за рубежом. Потому что в стандартном варианте у нас действует единый монополист экспорта, экспортных операций - это «Рособоронэкспорт».
А.Нарышкин
―
И получаются сложности бюрократические.
М.Ремезов
―
Да, когда речь идет о поставке партий техники – нормально, они знают, как и с кем договариваться, на каких условиях, понимают международный контекст. Но когда речь идет о послепродажном обслуживании, это все лишние препоны. А у нас в смысле экспорта одно из слабых звеньев. И об этом говорили и все это знают – это именно послепродажное обслуживание. То есть там, где техника вполне конкурентоспособна, часто идет потеря конкурентоспособности на том, что нет сервиса после продажи достаточно хорошо отлаженного и удобного - это нужно и можно исправить.Дальше «Алмаз-Антей», системы ПВО, С-300, С-400 – они крайне востребованы, у них расписано на многие годы вперед поставки. Правда, сейчас преимущественно на внутренний рынок, но очень востребовано, боевая авиация. Кроме вертолетов, истребители, СУ.
А.Нарышкин
―
Можно прогнозировать – в этом году, 2015, экспорт будет больше, чем в предыдущем, или меньше?
М.Ремезов
―
Нельзя спрогнозировать.
А.Нарышкин
―
И все-таки.
М.Ремезов
―
ну, в данном случае это будет вилами по воде. Не думаю, что он будет сильно отличаться. Фактор риска тоже связан с импортными комплектующими. Потому что в некоторых контрактах прописано – скажем, на наши боевые самолеты идет отечественная авионика, а на самолеты, поставляемые за рубеж, идет французская авионика. Эти нюансы могут на многое повлиять. Но геополитическая обстановка, с другой стороны, благоприятна для расширения экспорта.
А.Нарышкин
―
Да ладно?
М.Ремезов
―
Именно так. Потому что многие страны стали больше задумываться о технологической независимости. США показала, что она всех может, кто не понравился, отключить от системы жизнеобеспечения, - ну, в широком смысле, - от критически важных инфраструктур, начиная от системы «Свифт».
А.Нарышкин
―
То есть, глядя на Россию. Которая начинает мучиться от санкций, другие страны двигает к импортозамещению?
М.Ремезов
―
Их это двигает к тому, чтобы размышлять о собственной технологической независимости. Кроме того, многие режимы обеспокоены такой специфической моделью отношения США со своими друзьями. Потому что американцы сдают своих друзей.
А.Нарышкин
―
Кого, например?
М.Ремезов
―
Мубарака, например, условно говоря.
А.Нарышкин
―
Это не исключение?
М.Ремезов
―
Не исключение. Израиль тоже крайне обеспокоен тем, что американцы могут их сдать, или периодически ведут себя не так, как подобаем союзникам. И многие режимы, самые разные, уже стремятся раскладывать яйца по разным корзинам. Поэтому к нам в минувшие годы и пришли такие неожиданные клиенты, как Ирак, - после американской демократизации, Египет, и так далее. Поэтому геоэкономически, геополитически эти рынки можно расширять.Но еще раз говорю – есть простые экономические вещи. Необходимо быть конкурентоспособными в послепродажном обслуживании. Если мы это слабое звено устрани, то думаю, потенциал нашего экспорта будет расширен.
А.Куренной
―
Не пострадает ли от наших кризисных явлений программа по модернизации производства?
М.Ремезов
―
Предприятия могут пострадать. Потому что эта программа это дорога с двусторонним движением. Нужны инициативы предприятия по привлечению собственных средств и софинансирование от государства. Если этой инициативы нет, то нет и модернизации. Да, возможно предприятия будут лучше взвешивать, на что тратить деньги. Но в любом случае технологическое обновление будет продолжаться. Если руководители предприятий будут больше взвешивать, принимать более экономичные решения, может быть, это и к лучшему.Я получаю какие-то сигналы – обсуждают, что часто закупают станки, которые простаивают, просто потому что сейчас есть возможность закупить, а там посмотрим - все равно не за свой счет. На самом деле здесь тоже нужен экономический расчет. В идеале было бы лучше, если бы все это финансировалось из собственной рентабельности предприятий, но, к сожалению, рентабельность предприятий ОПК, и вообще машиностроения, в данном случае, ОПК, низка, это 4-5%, - я имею в виду реальную рентабельность там, где она есть, я не говорю про убыточные варианты. Но из этой рентабельности очень сложно финансировать полноценные программы технологического перевооружения.
Поэтому программа, которая сделана за государственный счет, во многом является компенсацией несовершенства экономических механизмов.
А.Ермолин
―
Какая мотивация работать на рентабельность может быть у предприятий ОПК, которые получают гарантированные заказы от государства? Вы чувствуете, что есть отсутствие инициативы в этом вопросе?
М.Ремезов
―
На самом деле проблема высоких цен на изделия, на продукцию ОПК, была поставлена в послании президента. Он сказал, что где-то у нас цены становятся заоблачными и надо строже бороться с коррупцией, жестче контролировать – надо. И контролируют на самом деле в ОПК больше, чем где бы то ни было.Но есть еще проблемы, связанные с системой стимулов, которые действуют для руководителей предприятий. Сегодня зачастую по многим контрактам руководители предприятий не имеют жизненных стимулов к тому, чтобы быть более экономичными. Потому что контракты по принципу «затраты+», располагают к тому, чтобы в эти затраты вписать все свои накладные расходы, чтобы возможно, даже затянуть сроки создания техники, - если, условно, подлодка строится 3 года вместо 1,5, то все эти три года люди получают зарплату из покрываемых затрат.
Но уйти от этой системы очень сложно, это технически действительно сложно. То есть, выработать более сложные формы ценообразования, которые учитывали бы изменения цен на продукцию, на комплектующие, материалы, сырье, подчас трудно прогнозировать в таких сложных технических изделиях. Но главное - нужно менять систему стимулов там. Где это возможно. Не по принципу даже конкуренции, а по принципу изменения системы ценообразования. Потому что в целом ряде случае конкуренции нет и не будет. Есть единственный поставщик, и это неизбежно. Но даже с единственным поставщиком заказчик может выстраивать отношения по-разному.
А.Нарышкин
―
Прервемся на новости и рекламу.НОВОСТИ
А.Нарышкин
―
Продолжаем программу. Прочитаю несколько СМС. Спрашивают вас про «Мистрали» в целом, а я вас спрошу по-своему – сколько мы будем еще ждать, когда нам надоест ожидание чуда?
М.Ремезов
―
По контракту там есть период, когда они могут тянуть с передачей корабля. Срок плановой сдачи был в ноябре, но можно еще потянуть несколько месяцев. Вот когда этот срок пройдет, тогда уже будут какие-то действия, связанные с претензиями по штрафам.
А.Нарышкин
―
Уже иски готовятся?
М.Ремезов
―
Конечно. Там два вида штрафных санкций. Одни прописаны непосредственно в контракте. А другие уже являются предметом разбирательства в Арбитражном суде в связи с причиненным ущербом, который надо оценить комплексно, и здесь размер вторых может быть существенно больше, чем первых. У нас здесь тоже есть свой скелет в шкафу, мы не поставили иранцам С-300, - когда отказались под международным давлением, была «перезагрузка» с США, - тоже санкции не носили правового характера, а по линии Совбеза ООН это была некая односторонняя политика. Стоимость контракта составляла порядка 800 млн долларов, а стоимость начисленных арбитражем штрафных санкций за причиненный ущерб – порядка 3 млрд. И это сейчас является спорным вопросом в отношении России и Ирана, мы эти деньги не заплатили, может быть, и не будем платить – найдем какой-то компромисс.
А.Куренной
―
А мы в какой Арбитраж входим?
М.Ремезов
―
Сейчас не скажу, какая-то международная структура. Не знаю, можно ли рассчитывать на ее непредвзятость. В случае с «Мистралями», мне кажется, для нас важнее даже был политический момент. Хотелось бы, чтобы Франция проявила характер и проявила себя суверенной самостоятельной страной, потому что генерал Де Голль, конечно, передал бы «Мистрали» и даже Саркози передал бы.
А.Нарышкин
―
А Олланд получается такая тряпка, слабак.
М.Ремезов
―
Да. Потому что в данном случае он действует против интересов Франции, подрывает ее репутацию на международном рынке.
А.Нарышкин
―
Зато Олланд командный игрок, играет в команде.
Нужно менять систему стимулов там, где это возможно. По принципу изменения системы ценообразования
М.Ремезов
―
Играет в команде в чужую игру. Это немножко непочетная роль. Потому что понятно, что «Мистрали» не ходят по степям Украины – это не имеет смысла военного сдерживания, это символический жест, который играет больше против Франции, чем против России.С точки зрения необходимости военной этих кораблей, много говорилось, и наш Экспертный совет был одной из структур, которая еще в 2011 г., когда Сердюков был министром, подготовили доклад о проблемах импорта вооружений готовой продукции, о том, какие проблемы этот путь влечет. На самом деле риск пойти по этому пути был очень велик.
Пример Индии – это страна, где тоже есть священная корова в виде собственного ОПК. При этом импорт растет, потому что сформировался слой влиятельных лоббистов-посредников, которые лоббируют импорт. Это путь наименьшего сопротивления, и у нас произошло бы то же самое, если бы не некие политические обстоятельства, не проявленная политическая воля. И «Мистраль» это неудачный пример в этом смысле.
Но военная необходимость, как говорят специалисты, прежде всего, была связана с интересом к системам вправления боем, которые есть на этих кораблях. Понятно, что корпус наши корабелы построят, другие приборы тоже поставят. То, что касается системы управления боем, там есть что-то интересное, и французы по контракту должны были передать нам «Мистраль» с системами управления боем с открытыми кодами, то есть, возможностью туда входить и что-то менять.
После, предположительно, если бы был построен второй «Мистраль» и куплены и построены вместе еще два, завершать сделку должна была передача технологий производства систем управления боем. Сейчас уже очевидно, что этого не произойдет, это уже понятно. Но с точки зрения военной было интересно именно это.
А.Нарышкин
―
Получается, что России сейчас даже выгодно, если «Мистрали» не получат.
М.Ремезов
―
Для России это приемлемо. Поэтому мы говорим, что нас устроит любое решение. Еще раз говорю, - с политической точки зрения хотелось, чтобы Франция поступила как суверенная страна.
А.Ермолин
―
Она не может на сто процентов поступить как суверенная, поскольку участие в ЕС предполагает отказ от части суверенитета. И Де Голль, кстати, действовал в совершенно другом политическом контексте.
М.Ремезов
―
Отказ от части суверенитета безусловно. Но в данном случае этот отказ четко регламентирован. И то. Что они делают сейчас не подразумевается их обязательствами, взятыми на себя по линии ЕС, я имею в виду базовые соглашения, которые образуют каркас ЕС. В данном случае они свободны выбирать.Е. Они выбрали своих стратегических союзников.
М.Ремезов
―
Они все равно никуда не делись бы от Франции. Ну что, прокляли бы? Все равно бы были союзниками, даже из НАТО Францию бы не прогнали. Показали бы немножко характер.
А.Нарышкин
―
По «Мистралям» у нас готовится какая-то инфраструктура?
М.Ремезов
―
У нас изначально нет для их обслуживания доков, и я сомневаюсь, что они были построены. На самом деле мы видим проблему даже с нашими кораблями, класса «Борей», стратегические ракетоносцы. Президент говорил, что у нас стоят дорогие подлодки у стенки, просто вырабатывают свой ресурс, простаивая. Потому что нет необходимой инфраструктуры для их обслуживания в портах, включая вспомогательный флот. Все строится активно, обещают. Что все скоро будет, но даже с нашими проектами у нас здесь немножко не интегрирована структура, какие уже тут «Мистрали».
А.Ермолин
―
Нам рассказывали про быстровозводимые блоки, что в любом месте можно приехать и быстро собрать.
А.Куренной
―
Даже плавучие. Но у нас все больше разговоров о том, что Россию могут втянуть в новую гонку вооружений, и это вызывает понятные опасения – экономика не в лучшем состоянии, а это может ее еще больше подорвать. Вам как это видится - втягивают нас, не втягивают, реальны такие опасения?
М.Ремезов
―
На самом деле в каком-то смысле гонка вооружений не кончается, и не кончалась, - в определенном смысле. Она была и в коцне 19 в., и дальше, и в середине 20-го, и сейчас. Естественно, задача, как и во время советское, и во время «холодной войны», поддержания паритета с США комплексного, это безумие. Даже по отдельным видам вооружений нет такой задачи – поддержание паритета. Необходимо поддерживать паритет гарантированного взаимного уничтожения, а это совсем другое.
А.Нарышкин
―
Поясните разницу.
М.Ремезов
―
Поддержание паритета – это когда вам нужно столько же бомбардировщиков, столько же лодок, столько же ракет-носителей, - утрирую. А паритет взаимного уничтожения это когда надо иметь просто достаточно, чтобы обеспечить гарантированное возмездие, и это разные вещи. Нужен достаточный потенциал для нанесения неприемлемого ущерба.И если рассматривать гонку вооружений в этой опции, когда один игрок, лидирующий, руководствуется утопией стратегической неуязвимости, - а США руководствуется этой утопией, их концепция глобальное ПРО – это концепция стратегической неуязвимости, не должно быть в мире страны, которая может нанести, с помощью ракетного оружия, США неприемлемый катастрофический ущерб, - для этого создается система ПРО. Это крайне сложная, амбициозная, утопическая задача и очень дорогая, - не думаю, что США ее решат.
Но наша задача проще – обеспечить гарантированное возмездие в случае агрессии. Меч стоит дешевле, чем щит. Развитие наступательных вооружений, особенно ракетной техники, гораздо дешевле, чем развитие той же самой ПРО, - намного дешевле. Поэтому гонка вооружений по формуле, когда мы развиваем наступательные вооружения, а они, развивая наступательные, но тратятся на систему ПРО, - гонка вооружений по такой формуле это гонка вооружений по формуле 100:1, то есть на один затраченный нами доллар они должны тратить сто, чтобы парировать, с помощью системы ПРО риски и угрозы, те возможности, которые создаются за счет развития наступательных вооружений. Поэтому не всякая гонка вооружений разрушительна, просто нужно выбрать правильную модель этого соревнования.
А.Нарышкин
―
Получается, мы крутые?
М.Ремезов
―
Нет, это как раз оружие слабого. Мы используем оружие слабого. Мы не можем руководствоваться моделью полной стратегической неуязвимости.
А.Нарышкин
―
Я запутался. То вы намекаете на то, что мы хитрые, сейчас вы говорите, что мы слабые. Мы какие?
М.Ремезов
―
Тот, кто слабее, он и должен быть хитрее – это логично. Точно так же американцы имеют превосходство в электронике – значит, нужно развивать средства радиоэлектронной борьбы.
А.Нарышкин
―
В чем у нас превосходство?
М.Ремезов
―
Пор видам вооружений и военной техники?
А.Нарышкин
―
Видимо, по количеству мы нигде не превосходим. А по качеству?
М.Ремезов
―
Первое - подлодки. Те же «Ясень», «Борей», - дорогие изделия, но очень высоко котирующиеся.
А.Ермолин
―
Это те же средства ядерного сдерживания.
М.Ремезов
―
Безусловно. Дальше - вертолеты наши очень хороши, пользуются спросом на мировом рынке очень серьезном. Авиация – по некоторым позициям, СУ-35 лучше, чем Ф-35 – можно сравнивать. По соотношению цена-качество, вероятно, наш лучше. Но в целом мы должны понимать, что США это единственная военная сверхдержава. Если мы являемся ядерной сверхдержавой, но если говорить о комплексном военном потенциале, то США сегодня единственная военная сверхдержава.
А.Нарышкин
―
В чем их секрет, почему они сверхдержава?
М.Ремезов
―
В данном случае это экономический, политический, технологический потенциал, плюс помноженный на огромные амбиции.
А.Нарышкин
―
Россия должна стать военной сверхдержавой?
М.Ремезов
―
Россия должна быть достаточно зубастой. Стремиться к комплексному паритету с США нет нужды. Необходимо обеспечивать паритет нанесения неприемлемого ущерба.
А.Ермолин
―
Как говорил Николо Тесла, война это разница потенциалов, главное, чтобы не было большого разрыва.
М.Ремезов
―
Критического разрыва, конечно.
А.Нарышкин
―
В коцне прошлого года в российской экономике было непросто из-за санкций, а когда российский ВПК почувствует, что дно уже настало.
М.Ремезов
―
Российский ВПК пока идет вверх. Если посмотрим на статистику выполнения гособоронзаказа, то 2014 г. Это порядка 95%, а начало ГПВ, 2011 г. - 82084%, - то есть, он идет вверх. При том объем колоссально возрос, раза в два по сравнению с 2012 г. Российский ВПК как раз восстанавливается. Критический фактор уязвимости, вероятно, вы имеете в виду, а не дно, - это связано со станками и комплектующими. Не могу однозначно ответить на вопрос, какие нам станки поставят, а какие не поставят. Не знаю, здесь мы действительно зависимы.
А.Нарышкин
―
Если будет пересматриваться бюджет, от каких разработок, производств, будем отказываться в первую очередь?
М.Ремезов
―
Здесь есть большие, сверхдорогие проекты, - мы уже упоминали подлодки. Дорогим проектом являются «Армата», ПАГДА. Есть какие-то вещи более дешевые и более насущные – системы связи для сухопутных войск, станции, а радиоэлектронной борьбы, - кстати, одно из достижений 2014 г. На базе машины «Тигр» была сделана передовая система РЭП, стрелковое вооружение - еще одно достижение – система «Ратник». Это более дешевые вещи, они более насущные, и мы видим, что фактор индивидуального столкновения бойца с другим, в современных войнах не уходит. И возникает развилка – в случае необходимости экономии – белых слонов поменьше купить или произвести, или отказаться от насущных вещей. Я сторонник того, чтобы сделать насущные вещи.Мы должны экономить средства, а не транжирить их. Философия в этом, на самом деле если правильно к этому подойти, то система координации научно-технической политики может быть важным фактором экономии, а не просто еще одной сферой, которая поглощает ресурсы. Кроме того, надо понимать, что новые группы новых технологий развиваются. Это оружие на новых физических принципах. Включая биотехнологии, которые могут иметь и военное применение, и лазерные технологии, гиперзвук, и робототехника. И развитие новых групп военных технологий способно изменить стратегический баланс. То есть, нивелировать наши нынешние преимущества. Наши нынешние возможности.
И для того, чтобы не оказаться в какой-то момент ситуации обнуления, нивелирования нашего преимущества. Необходимо на этом фронте, то есть, на границе освоенных технологий, обязательно работать и обязательно присутствовать.
А.Ермолин
―
Кстати, в мировой практике удалось создать что-то уникальное, подобное по масштабу интернету?
М.Ремезов
―
Если «Дарпи» удастся решить амбициозную задачу. Которой они сейчас занимаются, это в пять раз сократит срок разработки новой техники, то это будет штукой не хуже интернета. Им многое удалось.
А.Нарышкин
―
А наше время подошло к концу. Спасибо вам большое, приходите еще.
М.Ремезов
―
Спасибо вам.