Перспективы развития ракетной и космической техники - Александр Данилюк - Арсенал - 2014-04-14
А.НАРЫШКИН: Всем добрый вечер, в эфире программа «Арсенал», сегодня ее ведут Алексей Соломин и Алексей Нарышкин. В гостях – Александр Данилюк, первый заместитель генерального директора ФГУП «Центральный научно-исследовательский институт машиностроения» - хотим вас поздравить с Днем космонавтики.
А.ДАНИЛЮК: Спасибо.
А.СОЛОМИН: В первую очередь хотелось бы задать вам вопрос – полет человека в космос рассматривался и рассматривается как величайший прорыв нашей страны, признанный в мире. То же можно сказать и о первом спутнике. О каком прорыве мы можем говорить сейчас? Что-то, что по своему масштабу повторило бы полет Гагарина или запуск первого космического спутника?
А.НАРЫШКИН: Такой прорыв, конечно, в самое ближайшее время невозможен – мы используем те технологии, те наработки, которые близки к своему пределу на сегодняшний день. Мы летаем дальше, ближе, но все равно в районе околоземного пространства. Пилотируемые полеты все, если не брать те кратковременные экспедиции на луну, которые были американцами, осуществлены достаточно давно, то все происходит в околоземном пространстве - 300-400 километров, - такие высоты.
Для того, чтобы сделать сопоставимый прорыв, нужно перейти к совершенно другим принципам движения и жизнеобеспечения. На сегодняшний день прагматичные пути, реализуемые, еще даже нигде не намечены.
Полет на Луну или полет на Марс - это можно расценивать как прорыв в технологиях, жизнеобеспечение длительного времени, сохранение здоровья, но сопоставить с первым прорывом в космос, когда мы сумели оторваться впервые от земли – спутник в 1957 году и человек в 1961 г. - такого прорыва мы не ожидаем.
А.СОЛОМИН: То есть, даже колонизация Марса, проект «Марс-500», эти величайшие идеи, которые мы сейчас рассматриваем – это не является сопоставимой вещью?
А.ДАНИЛЮК: Нет, не является. Это просто дальше и дольше, сложнее. Но на тех же самых принципах, которые были в те годы заложены.
А.НАРЫШКИН: Если сейчас вы не ожидаете прорывов, может быть это связано с тем, что в отличие с теми временами нет такого жесткого руководства в стране и не ставятся такие жесткие и конкретные задачи – любой ценой мы должны полететь на условный Марс?
А.ДАНИЛЮК: На самом деле, наверное, речь идет не о жесткости или мягкости руководства этими процессами, а о конкретных ресурсах, которые для этого требуются – сколько нужно денег, материалов, квалифицированных людей и здоровых, крепких и сильных, способных эти длительные экспедиции выдерживать.
Если речь идет о первом спутнике и первом запуске человека, то это на фоне очень прагматичной оборонной задачи, когда создавалось, вообще говоря, оружие, и параллельно с этим оружием появилась возможность запуска искусственных спутников земли, имеющих не только военное, но и уже гражданское назначение, а также и человека. Поэтому вопрос только в ресурсах.
А.НАРЫШКИН: Чего вам сейчас не хватает?
А.ДАНИЛЮК: Для полета на Марс на сегодняшний день, наверное. Нет такой страны в мире, у которой бы хватило денег, средств, материалов, либо она должна только этим заниматься, и больше ничем - это огромные средства. На сегодняшний день пока еще нет тех ракет, способных выводить те грузы, чтобы обеспечить безопасный перелет на Марс, выполнение там какого-то комплекса работ и возвращение.
А.СОЛОМИН: Возвращение предусматривается?
А.ДАНИЛЮК: Безусловно.
А.СОЛОМИН: Я читал, что сейчас разрабатывается программа колонизации Марса, которая не предполагает возвращения первой экспедиции.
А.ДАНИЛЮК: «Полет в один конец». Об этом много пишут, но ни одно нормальное государство…
А.НАРЫШКИН: Все-таки у нас гуманисты.
А.ДАНИЛЮК: Гуманизм это самое главное требование. Маленький штрих: буквально недавно пресса писала, что экспедиция, которая летела на МКС, перенесена стыковка на двое суток. Все волновались – хватит ли водички космонавтам.
На самом деле дело обстоит не совсем так. Космонавты должны лететь на МКС как раз те самые двое суток, и все сделано под это. Другое дело, что есть вариант, при котором можно было бы ускорить этот процесс, и мы пытались сделать такой быстрый вариант.
Но в силу небольших технических причин система управления не успевала вовремя отработать обсчитанный импульс, и поэтому, для сохранения гарантированного жизни и здоровья людей, мы ушли на более длинный вариант. Так что мы, прежде всего, думаем о том, как людей вернуть – это самое главное.
А.СОЛОМИН: А не колонизировать Марс.
А.ДАНИЛЮК: Пока насущной необходимости нет. Земле ничего не угрожает, и мы не должны немедленно бежать куда-то расселяться.
А.НАРЫШКИН: А известны сроки? Все слышали про программу «Марс-500» - когда это произойдет?
А.ДАНИЛЮК: Не хочу говорить за все страны мира, мы работаем в рамках российских программ. На сегодня у нас есть целый ряд работ подготовительных, предусмотренных уже Федеральной космической программой, разрабатывается новая Федеральная космическая программа до 2025 года, и у нас есть уже утвержденные президентом основы государственной политики в области космической деятельности. Там предусмотрено, что первый шаг – освоение Луны, - к 2030 году.
Ну, более дальний прогноз, думаю, это неблагодарное дело, - после 2030 года можно говорить о дальнейшем движении в сторону Марса, на тех технологиях, которые будут отработаны на Луне.
А.СОЛОМИН: Почему мы вернулись к луне?
А.ДАНИЛЮК: Это промежуточный шаг. Шаг для отработки технологий полетов на более дальние, длительные расстояния. Просто высадиться на луне – мы все это уже делали – ходил наш луноход, ходит китайский «Нефритовый заяц», ходили астронавты США – это неинтересно.
Должна быть создана напланетная база и там должно быть длительное пребывание – 2-3 недели экспедиция. И на отработанных технологиях, когда мы научимся работать на планетах - с другой силой тяжести, чем на Земле, с другим составом атмосферы, на луне вообще без атмосферы, тогда можно двигаться дальше, обеспечив безусловный успех всей экспедиции и возврат.
А.НАРЫШКИН: Правильно я понял – до 2030 года у России будет какая-то база на луне?
А.ДАНИЛЮК: Я бы сказал не «до», а к 2030 году. А дальше эта программа будет развиваться. И определит темп – как мы двинемся дальше.
А.НАРЫШКИН: Это будет именно российская программа?
А.ДАНИЛЮК: Д.
А.НАРЫШКИН: А почему нельзя скооперироваться с другими державами?
А.ДАНИЛЮК: Скооперироваться можно.
А.НАРЫШКИН: Только не говорите, что они не хотят.
А.ДАНИЛЮК: На сегодняшний день мы имеем нашу программу развития. Как правило, подобного рода крупные проекты с кооперацией других государств все равно осуществляются в той или иной мере. И даже сугубо похожие на национальные, вроде этого американского марсохода, там тоже есть наша аппаратура, наши приборы. Как правило, любой дальний проект делается в кооперации. О степени участия пока не готов сказать – это дело будущего.
А.СОЛОМИН: Как раз хотел перейти к международной кооперации. В связи с событиями на Украине, санкциями, которые вводят те или иные государства. ЕС и США, появились сообщения, что НАСА прекращает сотрудничество с Россией – кроме работы на МКС. Вы поучаствовали сворачивания проектов, другого отношения коллег из НАСА – что-то такое проявляется?
А.ДАНИЛЮК: Ничего не проявилось и ничего я не почувствовал. ЦУП ЦНИИМаш находится на нашей территории, там работают и американские коллеги, в Хьюстоне работают наши сотрудники, мы постоянно друг друга резервируем, и никаких официальных сообщений или обращений о том, что кого-то куда-то не пустят, или прекратят работу, - их не поступало.
Основные, конечно, проекты связаны с МКС, безусловно. Какие-то другие проекты с НАСА – ну, на самом деле их по факту и нет. Все, что касается МКС, выполняется безукоризненно, работает – пример тому недавняя поломка американского компьютера. Все у нас резервируется, мы абсолютно друг другу помогаем, и экипаж – он же международный, там все представители, - никто там не повесил флажки и не закрылся занавеской.
А.СОЛОМИН: Нельзя уйти в другую комнату.
А.ДАНИЛЮК: Как раз для космонавтов важно наличие какого-то личного пространства, где он какое-то время будет сам, там никто ему не будет мешать, - такое пространство существует. Но это не означает, что разгорожены все отсеки и российские космонавты находятся только в российском сегменте, а американские только в американском Сотрудничество идет.
А.НАРЫШКИН: Санкции – санкциями, а в космосе все как часы.
А.ДАНИЛЮК: И как итог – ЦУП санкций не почувствовал.
А.СОЛОМИН: Что сейчас можно сказать о Центре пилотируемой космонавтики, новый проект, который будет запускаться?
А.НАРЫШКИН: Вы имеете в виду сообщения по поводу Крикалева?
А.СОЛОМИН: Да, что он возглавит.
А.ДАНИЛЮК: На сегодняшний день он в отпуске. Выйдет из отпуска, будет более конкретно, но с ним была встреча исполняющего обязанности директора института, я также с ним встречался. Весь вопрос проговорен, мы будем формировать такой центр.
А.СОЛОМИН: Чем он будет заниматься, что это за центр?
А.ДАНИЛЮК: Этот центр будет формировать идеологию, стратегию развития в целом пилотируемой космонавтики. И те вопросы, которые вы задавали – когда мы полетим на Марс, как на него полетим – это будет как раз в компетенции такого Центра, а Сергей Константинович, в ранге первого заместителя директора по стратегическому развитию, или по стратегии развития пилотируемой космонавтики, будет этот вопрос персонально лично курировать.
А.СОЛОМИН: Сейчас идет речь о разработках принципиально новых космических кораблей, модулей? Что-то, что нас приблизило бы к фантастическим фильмам?
А.ДАНИЛЮК: На самом деле это уже все фантастика.
А.СОЛОМИН: То, что уже существует?
А.ДАНИЛЮК: Да. Невообразимая фантастика. И хотелось бы сказать, что какая-то привычка, рутина начинает окутывать то, что на самом деле является безусловным героизмом, ежедневным и ежесекундным подвигом. Это страшные условия, ужасно опасные, колоссальное напряжение и труд огромного количества людей – десятки, сотни предприятий кооперации ежедневно, еженощно, по графику работают. Во многих случаях нет выходных и праздников – идет непрерывная работа, задействованы колоссальные ресурсы.
Но в прессе освещается, как правило, какой-то недостаток или беда. А то, что делается – оно не очень видно. Разрабатываются, как правило, сразу несколько вариантов, они тоже очень интересны. Но сказать, что совсем фантастика – летающая тарелка, которая движется вопреки законам физики, - конечно, такого нет. Мы вынуждены считаться с тем, что законы физики существуют.
А.СОЛОМИН: Пока не поучается их отменить.
А.ДАНИЛЮК: Нет.
А.НАРЫШКИН: США отказались несколько лет назад от шаттлов. У нас в СССР был «Буран», но тоже с ним как-то все не заладилось. Шаттл – это хорошая идея, может, стоит его возродить в каком-то виде? По крайней мере, это выглядит симпатично – не просто ракета взлетает вверх, а аппарат, который может вернуться обратно.
А.ДАНИЛЮК: С точки зрения эстетики мы можем в Москве полюбоваться на «Буран» - на набережной, возле Парка Горького, - очень здорово и красиво. Есть в музее на космодроме «Байконур» - очень красиво эстетически.
Экономически это страшно невыгодно. Ни у шаттла, ни у «Бурана» экономической выгодны никакой не получилось. Хотя изначальная идея была в том, что многоразовость позволяет экономить опыт показал, что только одноразовые средства позволяют войти в какой-то вменяемый экономический уровень.
Частичная многоразовость предполагается. На самом деле она сейчас реализована – ведь наши пилотируемые корабли после того, как они спустились, там часть приборов может использоваться повторно.
А.СОЛОМИН: И используются?
А.ДАНИЛЮК: Конечно?
А.НАРЫШКИН: А шаттл спустился, его дозаправить, и заново запустил.
А.ДАНИЛЮК: Нет. Там огромное количество разовых элементов. Их надо менять и более того, самая главная проблема – теплозащита. Каждая плиточка должна проверяться вручную, переклеиваться, если что-то не так. Вспомните две колоссальные трагедии - 14 человек погибли на шаттлах. У нас такого не было никогда.
А.СОЛОМИН: Мы отказались от шаттлов раньше.
А.ДАНИЛЮК: Не скажу, раньше или позже – это вопрос экономики опять. Обеспечить эксплуатацию такой сложной системы очень тяжело именно экономически.
А.НАРЫШКИН: То есть, просто у нас раньше поняли, что это невыгодно, и мы в этом смысле молодцы.
А.ДАНИЛЮК: В Советском Союзе экономическая ситуация была хуже, чем в Соединенных Штатах, мы вынужденно это поняли.
А.НАРЫШКИН: В США сейчас развивается частная космическая отрасль, есть уже корабль, «Дракон», который уже слетал в космос и в перспективе он будет возить людей. Насколько вам эта разработка кажется привлекательной, и стоит ли в России допускать к космическим разработкам частные предприятия?
А.ДАНИЛЮК: Во-первых, я бы не сказал, что это полностью частная разработка, - исходя из того, что в США разработки условно частные. Да, в частный сектор было передано множество технологий, и какая-то основа позволяет частным фирмам таким образом работать, - с одной стороны.
С другой стороны, у нас тоже частные фирмы работают в космосе – и по разработке, в соответствии с нашей конституцией и законом, все формы собственности равны, и в составе кооперации, которая разрабатывает космические средства всех типов – и космические корабли, и средства выведения ракеты, разгонные блоки, - есть самые разные предприятия, не только государственные.
В том числе, наш головной разработчик всей пилотируемой программы, ракетно-космическая корпорация «Энергия» - это открытое акционерное общество и оно не принадлежит на 100% государству, там, около 40% доля государства, наверное, - боюсь ошибиться. А остальное – это частные инвесторы. То есть, это частная компания.
А.СОЛОМИН: Вы чувствуете стремление привлекать не только государственные структуры и деньги, но вообще какой-то интерес со стороны компаний, бизнеса, граждан?
А.ДАНИЛЮК: Бизнес как таковой работает исходя из законов рынка. Частный инвестор придет тогда, когда получит из этого хорошую отдачу и достаточно быстро. В этой отрасли есть такие направления, безусловно, - это, прежде всего. Коммуникационные спутники, куда идут с большим удовольствием.
И частные спутники «Газком» делал себе спутник, «Ямалы» - есть такие примеры. Но сказать, что это полностью уходит из-под контроля государства или переходит на инвестиции, наверное, пока преждевременно. И в большинстве государств все-таки основу космической отрасли составляют государственные инвестиции.
А.СОЛОМИН: Напомню, в студии у нас Александр Данилюк, первый заместитель генерального директора ФГУП «Центральный научно-исследовательский институт машиностроения. Сделаем небольшой перерыв, после чего вернемся и поговорим подробнее о перспективах развития космической отрасли и о проблемах.
НОВОСТИ
А.НАРЫШКИН: Продолжаем программу. В студии наш гость, Александр Данилюк, первый заместитель генерального директора ФГУП «Центральный научно-исследовательский институт машиностроения", говорим о перспективах развития ракетно-космической техники.
А.СОЛОМИН: К сожалению, мы иногда читаем и видим даже в прямом эфире за проблемами в ракетно-космической отрасли. Случаи аварий ракет происходили, приводили к перестановкам среди чиновников, различным другим выводам. Сейчас можно сказать, что кризис преодолен, или он преодолевается, - какова ситуация?
А.ДАНИЛЮК: Такой категорический вывод о том, что сейчас кризис, - я бы его не делал, - это для начала. На самом деле у нас происходят десятки запусков ежегодно - 50, 40, 60, - таков порядок. У нас больше сотни космических аппаратов только наших летают на орбите, это огромное количество.
Да, безусловно, иногда случаются аварии. Они случаются в большинстве своем – то, что было за последние 10 лет, например, - большинстве своем из-за человеческого фактора. Это, в том числе, связано с тем, что мы немножко говорили о том, что рутина – все привыкли. В том числе, те люди, которые допускали ошибки, и их было невозможно выявить средствами и способами, которые у нас есть, - наверное, не ощущали такой глубочайшей ответственности за свою работу.
Каждый случай малейшего отклонения, даже не приводящий к аварийным ситуациям, он в обязательном порядке рассматривается, изучается, и меры принимаются, когда все очень хорошо. Но мы замечаем любое из отклонений и обязательно на него реагируем – проводится глубочайшая экспертиза, разрабатываются мероприятия, чтобы никаких таких отклонений в будущем не было.
А.СОЛОМИН: Но это же, наверное, подрывает доверие, или вы не чувствуете это? Я имею в виду заказчиков, тех, кто использует эти технологии, выводят спутники?
А.ДАНИЛЮК: Что касается бизнеса – он связан и со страховщиками, с экономикой, прежде всего, - извлечение прибыли надежно, или ненадежно. Здесь, конечно, реакция всегда происходит – если случилась авария, то все хотят притормозить важные проекты, завязанные на то устройства. На котором эта авария произошла.
А.СОЛОМИН: Страховка становится дороже.
А.ДАНИЛЮК: Безусловно. Это один момент. Второй момент – после аварии, как правило, осуществляются переносы каких-то запусков – это тоже определенные потери. Вот здесь есть негативная реакция, прежде всего, со стороны бизнеса.
Перенос, если это не связано с бизнесом, а это какие-то федеральные нагрузки, - он тоже не улучшает ситуацию – мы недополучаем вовремя какой-либо из ресурсов – аппарат на орбиту не приходит. Но сказать, что это совершенный кризис, и сделать там ничего нельзя, и нет никаких улучшений – это неправильно.
Что касается аварии с «Протоном», которая нашумела очень сильно, - мы с ней полностью, на 100% разобрались, абсолютно. И такого, безусловно, больше не повторится.
А.НАРЫШКИН: Вы говорите, что человеческий фактор в основе всех таких инцидентов?
А.ДАНИЛЮК: В большинстве.
А.НАРЫШКИН: Что вы делаете с сотрудниками предприятия, которые допускают подобную ошибку? Надеюсь, вы их не расстреливаете, как в Северной Корее, например?
А.ДАНИЛЮК: Я лично ничего не делаю. Если речь идет о том, что людей надо наказывать, - наверное, это тоже не в сфере техники лежит вопрос. Я, честно говоря, не слышал, чтобы к кому-то применили очень жесткие меры. Если вы говорите, что как в Корее - конечно, такого нет. Налаживается контроль более жесткий, вводятся меры объективного контроля.
А.НАРЫШКИН: То есть?
А.ДАНИЛЮК: Видеофиксация, фотофиксация.
А.НАРЫШКИН: В каждом цехе стоит по камере?
А.ДАНИЛЮК: Важных операций. Разрабатывается перечень всех критичных операций. Если мы имели прецедент, то мы на него реагируем, безусловно. Плюс к этому прорабатываем возможность более глубокого контроля и фиксации всех операций, которые происходят.
Другое дело, что стопроцентный охват таким контролем, наверное. Невозможен, да и это и не нужно.
А.НАРЫШКИН: Есть у нас на предприятиях космической отрасли дублирование работ, - например, один сотрудник детальку собрал, а какой-то человек заново это разобрал и собрал – двойной контроль выполняют одну и ту же функцию?
А.ДАНИЛЮК: Не совсем так. Есть критичные операции, самые важные. На них вводится так называемый тройной контроль. Один человек имеет в руках документ, сборочный чертеж, он зачитывает, что именно должно быть сделано. Второй человек это выполняет строго в той последовательности, которая предусмотрена документации, третий человек смотрит, так ли он это делает, после чего все трое расписываются в соответствующем журнале контроля - вот это тройной контроль.
Но разобрать и собрать? – ну, такого, наверное, нет. Есть какие-то элементы при испытании двигателей это происходит, когда частичная разборка, промывка, прочистка, - убедились в том, что все хорошо, и собрали повторно.
А.СОЛОМИН: Хотел задать дилетантский вопрос – когда мы наблюдаем появление новых моделей автомобилей, мы можем себе представить, чем они отличаются друг от друга. Когда ваш институт занимается разработкой новой космической ракеты, то нам уже определить сложнее, чем новая перспективная модель отличается от старой перспективной модели.
Мы сейчас говорим о предстоящих запусках «Ангары», может быть, вы расскажете о перспективных разработках - над какими ракетами вы сейчас работаете и чем они принципиально отличаются от того, что уже существует?
А.ДАНИЛЮК: Здесь есть два аспекта. Если говорить о принципиальных отличиях, то это, наверное, переходы от каких-то технологий, предположим, аналоговых к цифровым.
А.СОЛОМИН: Как это улучшает работу, в чем плюс?
А.ДАНИЛЮК: Улучшение работы происходит за счет тех же эффектов, которые мы в жизни наблюдаем. У нас были аналоговые виниловые диски, предположим, и их воспроизводили с помощью иголочки и пьезокристаллика. Потом были всякие усилители и все было здорово. Потом появился компакт-диск.
А.СОЛОМИН: Меньше, компактнее.
А.ДАНИЛЮК: Он маленький, не царапается, и все здорово. Но и у него есть свои преимущества и недостатки. Аналоговый метод вроде бы точнее, спектр шире, цифровой метод – надежнее гораздо. Поэтому сейчас все разработки направлены, прежде всего, на повышение качества, надежности, увеличение энергетических возможностей.
Но есть и второй аспект – вся космическая техника, которая создавалась, создавалась Советским Союзом и в кооперации огромного количества предприятий, которые располагались в Литве, Латвии, Эстонии.
А.СОЛОМИН: На Украине.
А.ДАНИЛЮК: На Украине, в Молдавии. Грузии, Армении, и так далее – не буду перечислять все 15 союзных республик. На сегодняшний день мы – самостоятельное государство, и все остальные, независимо, входят они в ОДКБ, ЕвраЗЭС, СНГ, - все-таки это иностранные государства. И мы должны опираться, прежде всего, на свои силы, свои возможности, свои технологии.
Вот второе направление, - кроме того, о чем я сказал, - делать гораздо лучше, - мы должны опираться на свои собственные силы. Это должны быть наши заводы, наши технологии и наши материалы.
К сожалению, на сегодняшний день пока на 100% мы этого обеспечить не можем. Но стараемся повысить долю всего отечественного.
А.НАРЫШКИН: Вопрос по СМС: «Правда ли, что на сборке модуля ракеты рабочие получают от 14 до 17 тысяч рублей?»
А.ДАНИЛЮК: Вопрос странный. Где? Какую операцию?
А.НАРЫШКИН: Вопрос похож на правду?
А.ДАНИЛЮК: Есть закон о защите персональных данных, который, вообще-то говоря, запрещает разглашать размеры заработной платы. Можно говорить и оперировать только средними цифрами.
А.НАРЫШКИН: Почему, если вы сейчас скажете, что заработная плата на сборке составляет 100 тысяч, к вам потянутся люди и специалисты.
А.ДАНИЛЮК: Я не готов озвучивать никакой цифры в этой части. Просто потому, что вопрос неконкретный. Хорошо ли зарабатывают люди, которые работают в нашей отрасли? Ответ такой: как правило, хорошо.
А.НАРЫШКИН: В руководстве?
А.ДАНИЛЮК: Нет, почему? В нашем институте более 4 тысяч сотрудников. Средняя заработная плата в прошлом году, по итогам прошлого года, составила порядка 62 тысяч 700 рублей.
А.СОЛОМИН: По-моему, это в два раза больше, чем средняя по России.
А.ДАНИЛЮК: У ЦИИМаша довольно хорошее положение в этом смысле, а где-то может быть хуже, где-то – лучше. Но в целом предприятия отрасли, как правило, обеспечивают заработную плату выше, чем среднюю по региону.
А.СОЛОМИН: Хотел бы вернуться к перспективным разработкам, Критики космической отрасли говорят, что с 60-х гг. прошлого века вся пилотируемая космонавтика держится на «Союзах» - это цитата из одной из статей. Это действительно так?
А.ДАНИЛЮК: Сейчас и супер-американская астронавтика держится только на «Союзах». Ну, что можно сказать? Просто этот «Союз» уже совсем не тот. Те самые улучшения, которые произошли – у него повышена значительно надежность, безопасность, - самое главное. Поэтому это штатное средство эвакуации космонавтов и астронавтов с МКС. Никакое другое средство не способно обеспечить решение такой задачи.
Хотел бы сказать, что это лучший корабль на сегодняшний день.
А.СОЛОМИН: И при этом он исправляется и модернизируется.
А.ДАНИЛЮК: Безусловно. Постоянно и по чуть-чуть. Это принцип.
А.СОЛОМИН: То есть, на старом мы не летаем.
А.ДАНИЛЮК: Там, где есть люди, нельзя радикально что-то менять.
А.СОЛОМИН: Еще по поводу перспективных разработок – был случай в Челябинске, когда в небе разорвался метеорит. Мы снова вспомнили о том, что неплохо бы от этой угрозы защищаться. У ЦНИИМаша есть какие-то разработки, вообще направление существует по защите от космических угроз?
А.ДАНИЛЮК: Конечно, безусловно, это есть. Более того, существует система, она называется АСПОС, - это система предупреждения об опасных сближениях. В основном она сейчас прагматично используется для того, чтобы защищать МКС. А дальнейшее развитие предполагает.
В какие сроки? - это то, о чем мы говорили немножко раньше – ресурсы. Для того чтобы защищать МКС мы просматриваем очень ограниченную зону космического пространства, и задействуется огромное количество средств наблюдения, вся мощь американских систем, наших, все, что умеет смотреть в космос, оно смотрит.
Для того, чтобы защищаться от метеоритов, - его надо увидеть за миллион километров.
А.СОЛОМИН: Говорят, что не могут – слишком маленькие и быстро двигаются.
А.ДАНИЛЮК: Не просто маленькие. Это темное тело, он сам не излучает, поэтому пока он не будет достаточно освещен ближайшей звездой, увидеть его практически невозможно.
А.СОЛОМИН: А если говорить не о маленьких телах. Допустим, обнаружили большой метеорит, который, предположительно, в таком-то году, есть вероятность того, что он столкнется с Землей. Мы можем эту угрозу каким-то образом нивелировать, разрушить метеор, или изменить его траекторию?
А.ДАНИЛЮК: Ну, хотелось бы вспомнить «Армагеддон», или еще какой-нибудь замечательный фильм. На самом деле пока таких технологий нет.
А.НАРЫШКИН: Но мы хотя бы обсуждаем это?
А.ДАНИЛЮК: Мы обсуждаем. Более того, поставлена задача, и на эту тему ведутся исследования. Но сказать, что мы уже делаем какие-то устройства, или оружие, способное устранить такую угрозу, пока преждевременно.
А.НАРЫШКИН: Вы в первой части нашей передачи сказали, что к 2030 году будет база на Луне. К какому году у нас появится космическая пушка?
А.ДАНИЛЮК: Да пушка может появиться когда угодно. Другое дело, что мощности ее не хватит для разрушения крупного тела, угрожающего Земле. Это как слону дробина.
А.НАРЫШКИН: Космический мусор на орбите – это проблема?
А.ДАНИЛЮК: Проблема однозначно.
А.СОЛОМИН: Что она сейчас из себя представляет? Есть фотографии – не знаю, может быть это модель, - что вся Земля окружена.
А.ДАНИЛЮК: Конечно, это модель. Если сфотографировать Землю, а ее фотографируют все время, в том числе, космонавты, то там ничего не видно. Это всего лишь модель, она не масштабная. Но мусор от этого не исчезает.
Угроза, безусловно. Существует в силу того, что скорость, с которой перемещаются все эти объекты, экстремально высокая. Порядок этих скоростей - 8 километров в секунду. Для того, чтобы пробить ту же самую МКС насквозь, достаточно объекта 1-2 сантиметра, и это уже будет страшная аварийная ситуация, и космонавтов надо будет эвакуировать.
А.НАРЫШКИН: А как же МКС уворачивается?
А.ДАНИЛЮК: Правильно вы сказали – она именно уворачивается. Там стоят двигатели, там пристыкованные корабли тоже с двигателями, и мы просто меняем орбиту станции.
А.СОЛОМИН: Недавно совсем такой случай был – как раз из-за космического мусора поднимали на несколько километров.
А.ДАНИЛЮК: Да, был маневр уклонения. Именно этим и занимается Центр управления полетами.
А.НАРЫШКИН: Что делать с мусором? И вообще, что такое этот мусор, как его собирать?
А.ДАНИЛЮК: Проблема такая есть, и ведутся такие исследования, причем, самые фантастические – разные ловушечки придумываются. Но пока, к сожалению, эффективного способа не найдено.
А.НАРЫШКИН: У нас в России, у вас в институте конкретно, об этом думают?
А.ДАНИЛЮК: Конечно.
А.НАРЫШКИН: И к какому выводу пришли? Где в этой сфере может быть прорыв?
А.ДАНИЛЮК: Вы опять хотите прорыв. Пока прорыва нет. Пока будем уклоняться.
А.СОЛОМИН: Уворачиваться.
А.ДАНИЛЮК: Следим внимательно.
А.СОЛОМИН: Часто приходится уворачиваться?
А.ДАНИЛЮК: Нельзя казать, что часто, но есть - где-то раз в год какие-то опасности возникают и уклонение осуществляется. Но самое главное, что принят целый ряд решений, даже есть стандарт, который требует ограничить или исключить замусоривание космического пространства. И большинство стран, которые участвуют в космической деятельности, придерживаются таких стандартов.
А.СОЛОМИН: Как должна и будет развиваться МКС. Есть вариант, что это конечный проект, и его придется в какой-то момент утопить как и станцию «Мир»?
А.ДАНИЛЮК: Конечно, в какой-то момент придется – ничто не вечно. На сегодняшний день действующее соглашение предполагает эксплуатацию МКС до 2020 года, прорабатывается вариант до 2024 года.
А.СОЛОМИН: Продлить?
А.ДАНИЛЮК: Да.
А.НАРЫШКИН: А выдержит?
А.ДАНИЛЮК: Конечно, безусловно. Более того, это сборная станция, ее можно разбирать, пристыковывать, добавлять новые узлы, разбирать и убирать старые – эта технология отработана.
А.НАРЫШКИН: Сколько стоит сейчас простому смертному полететь в космос?
А.ДАНИЛЮК: Боюсь обмануть – не готов к этому вопросу. Я знаю, что по контракту за экспедицию американцы платят около 70 миллионов долларов. Но это не туристы, это штатная экспедиция, там все более сложно и насыщено – чтобы они летали на наших «Союзах». Космический турист первый, по-моему, летал за 20 миллионов долларов.
А.СОЛОМИН: Да, такая цифра была. На ваш взгляд, коммерциализация этой отрасли необходима, опасна? Что с этим делать?
А.ДАНИЛЮК: Она не опасна и она не необходима. Объем коммерческих полетов, конечно, несопоставим с теми объемами, которые необходимы для поддержания, эксплуатации такой станции. Ну и, кроме того, станция это полигон для отработки технологий самых разнообразных, в том числе, и для отработки промышленных технологий- это разные технологии, использующие вакуум, невесомость, микрогравитацию, и так далее. То, что на Земле – ну, вакуум можно на земле воспроизвести, а вот невесомость – нет. Невесомость – это 30-40 секунд падения самолета, и все. Там же это длится годами.
А.НАРЫШКИН: Космос в перспективе можно сделать доступным, нужно ли это делать? Или, поскольку там ведется научная работа, должны летать только специалисты? И цена в несколько миллионов долларов это тот барьер, который отсекает простых граждан?
А.ДАНИЛЮК: Вопрос – нужно или можно. Можно, с учетом финансовых ограничений. ДО тех пор, пока полеты стоят таких денег, то туда может летать только тот, кто способен их заплатить, либо найти, собрать. Нужно ли? Пока, наверное, такой необходимости нет.
Вопрос доступности. Если вы помните - когда появились компакт-диски первые, они стоили ужасных денег. А еще больше стоили устройства для их работы. Когда устройство стало стоить менее 100 долларов, оно появилось в каждом компьютере, и компакт-дисками завалился весь мир, а за год умерла вся промышленность с виниловыми дисками.
Поэтому, если произойдет радикальное снижение стоимости полета орбитального, конечно, люди потянутся и будут, может быть, специально зарабатывать деньги, чтобы слетать в космос и увидеть Землю – это очень красиво.
А.СОЛОМИН: Вы в детстве мечтали быть космонавт том?
А.ДАНИЛЮК: Честно скажу, не мечтал стать космонавтом. Мне было очень многое интересно. По складу характера я прагматик, если я начинал чем-то заниматься и у меня не получалось. Я радикально это дело бросал, - учился играть на скрипке, потом пел.
А.НАРЫШКИН: Не доведя до конца все бросали?
А.ДАНИЛЮК: До какого-то уровня доводил, потом понимал, что не стану Паганини.
А.СОЛОМИН: И теряли к этому интерес?
А.ДАНИЛЮК: Интерес сохранился до сих пор – с большим удовольствием слушаю.
А.СОЛОМИН: Все-таки Гагарин великий популяризатор космоса, - тогда, как мне кажется, больше детей хотели стать космонавтами и больше интересовались этой темой. Сейчас приоритеты как будто бы поменялись, космос уже вещь исследованная.
А.НАРЫШКИН: Как вы говорили – стала рутиной.
А.СОЛОМИН: У вас нет этого ощущения?
А.ДАНИЛЮК: Ощущение такое есть. Пути для популяризации, наверное, уже не те. В те времена очень слабое было медийное пространство как таковое – пара передач по радио, телевизор.
А.НАРЫШКИН: Тогда многие грезили о космосе. А сейчас вроде и возможности есть.
А.ДАНИЛЮК: Не было такого огромного количества вообще другой информации. Сейчас очень много другой информации, она забивает эту. И второе – у нас все-таки медийное пространств о построено на сенсациях, а сенсация самая простая – на авариях, недостатках, - все крутится вокруг.
А.НАРЫШКИН: Можно государственные каналы принудительно заставлять делать передачи о космосе, ежедневные.
А.ДАНИЛЮК: Наверное, это не совсем тот путь. Кто-то все равно должен оплачивать эту работу. И специально разработать государственную программу по финансированию передач о космонавтике? У нас есть передача о космонавтике, в том числе, «Россия-24», мой любимый канал.
Все доступно, в интернете. Наверное, привлекательность должна быть многосторонней. Это должно быть интересно, - а это на самом деле интересно, романтично, и высокооплачиваемо. Но для этого нужно поработать. У нас не все хотят работать, человек, который идет в космонавтику, должен быть очень разносторонне развит с самого детства, и работать над этим – так, как вырастают великие спортсмены, великие художники. Никто не рождается космонавтом, им можно только стать.
А.СОЛОМИН: А есть доступ к этой информации? Если человек хочет, куда ему обратиться, что ему делать?
А.ДАНИЛЮК: Скажу больше. На сегодняшний день уже проведены открытые наборы.
А.СОЛОМИН: Что это такое?
А.ДАНИЛЮК: Просто объявлен конкурс – приходи, кто хочешь?
А.СОЛОМИН: В космонавты?
А.ДАНИЛЮК: В отряд космонавтов
А.НАРЫШКИН: А какие критерии, каков возраст, пол?
А.ДАНИЛЮК: Есть ограничения, но в принципе, можно и в интернете найти эту информацию. Полового ограничения нет, - сразу скажу. Возрастные, конечно, есть, - человек должен быть, как минимум, совершеннолетний – по-моему, 21 год ограничение и не старше 65.
А.НАРЫШКИН: Образование?
А.ДАНИЛЮК: Высшее. Такое тоже ограничение есть.
А.НАРЫШКИН: Любое? Гуманитарное, техническое?
А.ДАНИЛЮК: Ну, летают же гуманитарии – доктора летают. Рязанский, космонавт, недавно летал – он по образованию доктор, а вовсе не инженер. Хотя специальная подготовка проходит, и люди получают навыки, связанные с техническими специальностями.
А.СОЛОМИН: Пожелаем вам успехов в этом, в частности в том, чтобы у людей появлялась любовь к космосу.
А.НАРЫШКИН: Спасибо. В гостях у нас был Александр Данилюк, первый заместитель генерального директора ФГУП Центральный научно-исследовательский институт машиностроения.