Государственно-частное партнерство в сфере стрелкового вооружения - Сергей Хетагуров - Арсенал - 2013-11-25

С.БУНТМАН: Добрый вечер всем, кто нас слушает, в эфире программа «Арсенал». Ведущие сегодня в полном сборе составе - в студии Анатолий Ермолин, Александр Куренной и Сергей Бунтман. Сразу скажу, что эта передача идет в записи, поэтому мы не сможем ответить на ваши вопросы. Наш гость сегодня - Сергей Валентинович Хетагуров, я вас представлю как вице-президента компаний «Меркурий», куратора стрелкового завода имени Дегтярева.

С.ХЕТАГУРОВ: Можно и так сказать.

С.БУНТМАН: Открываешь сайт «Концерн Дегтярев», и там замечательно - «информационная война с Калашниковым», Ижевск, Ковров – ощущение, что идет достаточно жесткая конкуренция и все время обсуждается вопрос частного и государственного партнерства. Опишите нам ситуацию.

С.ХЕТАГУРОВ: Все предприятия этой отрасли, я считаю, являются частными предприятиями, вольно или невольно партнерами с государством. Это партнерство родилось давно, в России этот процесс начался, когда появилась частная собственность, как только предприятие становится своим, сразу меняется ситуация. С одной стороны, государство, - это основа, безусловно. У государства в руках все нити управления, все институты. Но у государства есть и много проблем, до которых, может быть, оно не доходит, частник – он совершенно с другой стороны смотрит на проблему.

Я в свое время работал директором долгое время. Проблема использования финансов очень громоздкая и неповоротливая. Если было написано в хозплане, что это инвестиции, это на строительство жилья, это фонд оплаты, это материальное поощрение - и сделать было ничего невозможно. Сейчас частник, получив прибыль, ни у кого ничего не спрашивает – садятся акционеры и сами смотрят, что им надо отдать на инвестиции, на развитие более глобальное, что отдать акционерам на дивиденды.

В этом плане это вроде бы антиподы. Но в принципе мы, частники, имея завод в очень хорошем состоянии – год назад - продали 25% акций Ростехнологиям. Акции приносят приличные дивиденды. Потому что мы посчитали, и думаю, что не ошиблись, что мы без государственной помощи вообще прожить не можем.

С.БУНТМАН: При этом оставаясь в отрасли?

С.ХЕТАГУРОВ: Совершенно верно. Во-первых, Ростехнологии это организация, которая объединяет все серьезные машиностроительные и оборонные заводы. Во-вторых, это единственная из структур, которая может реально помочь в загрузке предприятия. Ведь мы делаем не что-нибудь, а стрелковое оружие и ракетные комплексы, зенитно управляемые комплексы и противотанковые управляемые ракеты. У нас заказчик государство внутри страны – Минобороны, МВД, все силовые структуры.

Некоторые говорят – государство кормит вас бюджетом. Не совсем так. Наши объемы складываются в пропорции примерно 12% - это гособоронзаказ, на внутренние нужды. Все остальное идет на экспорт. Очень серьезная составляющая, конечно, на внешнем рынке идет ожесточенная конкурентная борьба. Каждые два года, по нечетным годам, в Абу-Даби проводится выставка всемирная вооружений, военной техники, оснащения. Это огромный выставочный комплекс – там танки, самолеты внутри, в натуральную величину, все виды оружия, обмундирования.

И там у завода Дегтярева отдельный стенд, он никогда не пустует. Росвооружение являются операторами, у них есть лицензия на торговлю оружием – они являются нашими заказчиками. По внутренней части идет через министерство промышленности, обороны, а на внешнем – чистая конкуренция.

А.ЕРМОЛИН: Вы сами торгуете, ищете заказчиков, или как посредники, по сути?

С.ХЕТАГУРОВ: Здесь нельзя считать кого-то более важным, кого-то менее. Контракты подписывает, конечно, Рособоронэкспорт – у них есть лицензия.

А.ЕРМОЛИН: А маркетинг?

С.ХЕТАГУРОВ: Маркетинговые дела, конкурентность, обеспечивает завод, безусловно. Если завод не будет постоянно заниматься доводкой своего оружия, знать ситуацию на внешнем рынке, то покупать ничего не будут. А мы выпускаем оружие огромного ассортимента – все, что летает, ездит, - это все наше стрелковое оружие. Все, чем оснащена наша армия. Экспорт – Индия. Венесуэла, и так далее, - все это делает завод Дегтярева.

А.КУРЕННОЙ: Вы сказали, что завод в хорошем состоянии. Он вам таким достался, это уникальный пример, вас не коснулся развал промышленности, который начался в 80-х?

С.ХЕТАГУРОВ: Датой рождения завода является 12 августа 1917 г. Заводу 96 лет. Завод во время войны поставил на фронт более миллиона 200 тысяч единиц стрелкового оружия – это была основная кузница малокалиберного оружия - 535, 762, 12,5 – до 16 мм. Малые пушки, скорострельные зенитные, - все, что стоит на станках на БТР, БМП, - это все продукция завода.

Завод в 2005 г. попал в сложное положение. Тогда у него был объем около 4 млрд рублей, из которых 2 млрд это были центрифуги для обогащения урана, - то, вокруг чего идет постоянно война в Иране. Если небольшое обогащение – это ядерное топливо для реакторов, если глубокое, то это уже оружие.

Мы с этой проблемой встретились случайно - к нам обратилось руководство и попросило нас оказать им помощь. Завод находился в состоянии практически рейдерского захвата. Были растащены акции, уже были возбуждены судебные иски, речь шла уже о внешнем управляющем – когда они к нам обратились. И мы оперативно купили у самого завода и у его руководителей и рабочих контрольный пакет акций.

Завод был с убыточным балансом, положение было очень невеселое, но мы хорошо знали этот завод, я его знал давно, я с этим заводом имел кооперацию в начале 70-х гг. Поэтому была уверенность, что этот риск - а был серьезный риск, все покупалось за живые деньги, без всяких дотаций государства, это были наши собственные вытащенные из кармана деньги.

Конечно, мы приступили к серьезной работе по реорганизации завода, была проведена обширная структуризация. Эти центрифуги, хотя они занимали половину объема, мы передали по назначению, в Минатом. А вместо этого в Минатоме был завод, на котором делали примерно ту же номенклатуру, что и завод Дегтярева, но в ужасающем состоянии. Практически мы получили только рабочую документацию.

И вот мы за год освоили 40 единиц новой для нас техники и существенно пополнили свой портфель. Конечно, были сделаны серьезные вливания по инвестициям, массированное техперевооружение и новая продукция уже выпускалась не на чем угодно, а на самом современном оборудовании.

И сегодня завод каждый год получает не менее 20-25% чистой прибыли на техперевооружение. Мы провели там упорядочение кадрового состава – никого мы не приглашали со стороны, было бы смешно приглашать на завод Дегтярева кадры – подобных все равно нигде нет. Поэтому мы сохранили практически весь руководящий состав, упорядочили их функциональные зоны ответственности и потихоньку завод стал работать лучше и лучше.

Если мы начинали с 2 млрд в 2005 г., сегодня это уже 15 млрд. То есть, в 7 раз выросли объемы и каждый год 15-20% прироста. На заводе есть собственное КБ. Здесь тоже много споров, обычно ходят в Минобороны, говорят – дайте нам деньги на разработку, - мы что-то придумаем. У нас другой подход – мы начинаем инициативную разработку на свои деньги, сейчас, в рамках такой темы, мы разработали 5 новых единиц стрелкового оружия, - думаю, о нем скоро все услышат, оно проходит госиспытания.

И когда уже при первых образцах были заводские испытания, уже Минобороны им заинтересовалось, и ВПКомиссия, конечно, огромную работу проводит, и они стали финансировать параллельно с нами это направление. Вот вам государственно-частное партнерство.

Но чтобы была понятна роль помощи государства – если мы сейчас выиграем тендер, то нам предстоит построить в заводе еще один завод массового производства, где речь пойдет уже не о миллионах рублей, а о миллиардах, которые, конечно, частнику не осилить никогда. И вот тогда должен придти на помощь бюджет, безусловно.

С.БУНТМАН: На отдельный крупный проект?

С.ХЕТАГУРОВ: Да. Конечно, они увеличат прибыль акционерам завода, но они дадут огромные доходы и государству в виде налогов, отчислений в Ростехнологии 25% прибыли, и мы считаем, что это будет правильно.

Поэтому такой вопрос был поставлен, когда Рогозин был на заводе 4 июля минувшего года – он там провел целый комплекс мероприятий, там был большой куст предприятий оборонных, проговорили много вопросов. Все директора в один голос просили решить проблему выделения государственных субсидий.

Сегодня нам присылают предложение - можете взять полмиллиарда на техперевооружение, приобретение техоборудования. Но взамен мы должны седлать эмиссию акций и отдать акции – на это никто не пойдет

А.ЕРМОЛИН: На размывание.

С.ХЕТАГУРОВ: Да. Поэтому ставим вопрос – надо через ВПКомиссию, или через Минэкономики, через вице-премьера, отбирать такие проекты, которые государство могло бы безвозмездно инвестировать, зная, что это все решение госзадач.

А.КУРЕННОЙ: Не отбирая акций.

С.ХЕТАГУРОВ: Акции никто не отдаст. Я не могу сказать все цифры, но могу сказать, что если бы нам пришлось осваивать то, что я с казал, причем быстро, в течение года, мы должны были бы просто продать завод, и оружие было бы уже не наше. А куда он попадет, это еще большой вопрос. Поэтому эта тема существует. Кстати, на совещании, которое проводил премьер-министр в минувший вторник, этот вопрос тоже поднимался. Выступал президент нашей компании, он во главе всех наших процессов, и мы достаточно внятно эту тему поставили. И главное, что она принята к рассмотрению – этим занимается ВПК, Минэкономики, Минфин, и мы уверены, что это все будет решено.

Если говорить еще раз о государственно-частном партнерстве, то моя точка зрения, что оно существует везде. Поэтому важно определить разделение полномочий, как и везде. Если есть разумные люди, которые курируют направление в правительстве - а они есть, безусловно, и если есть достаточно вменяемые люди в бизнесе, тогда все получится.

С.БУНТМАН: Тогда это можно назвать партнерством.

А.ЕРМОЛИН: Как государство ведет себя как партнер, какая доля его устраивает, возможен ли вариант концессионного подхода?

С.ХЕТАГУРОВ: В том же Коврове есть ряд предприятий, которые на 100% принадлежат Ростехнологиям, и ничего такого здесь нет. Когда мы покупали завод Дегтярева, то у государства была только одна золотая акция. Я не случайно сказал, что в 20045 г. 95% было у «Меркурия», и уже сейчас, год назад, когда таких проблем, которые были, не существует, мы продали по вменяемой цене, по оценке бизнеса – не заоблачной, а реальной, - продали 25% государству. И я считаю, что это правильно.

А.КУРЕННОЙ: А вы зачем это делаете? Чтобы втянуть государство в бизнес?

С.ХЕТАГУРОВ: Чтобы государство видело, что мы понимаем его роль, что мы не все себе за пазуху хотим положить, а хотим иметь настоящим понимающим партнером государство. Мне кажется, нам это удалось.

С.БУНТМАН: И проработанную перспективу.

С.ХЕТАГУРОВ: Нам от государства что нужно? если мы разработали изделие, мы туда вложили деньги – это риск, не каждая разработка заканчивается массовым производством. Вот мы что-то разработали, вложили 500 миллионов, и списали их на убытки из чистой прибыли, поскольку работа выполнена и людям надо платить зарплату. Но на каком-то этапе появляются новые образцы, есть прототип. Теперь нам нужно, чтобы эту продукцию заказали, чтобы нам утвердили цену, вменяемую, чтобы эта цена учитывала не только затраты, но и те деньги, которые мы потратили и ту прибыль нормативную, которую мы должны получить.

На стрелковом оружии практически прибыли мы не имеем. Мы можем сказать, что на грани убытков по стрелковому оружию. Потому что оно очень тяжело изготавливается – огромная трудоемкость, большая точность. В сове время умелец блоху подковал – так вот такие умельцы сейчас работают на суперсовременном оборудовании. Это очень сложная технология и на все отказы ракетных комплексов где-то вылетают наши специалисты - здесь Рособоронэкспорт ничего седлать не может. У него задача у нас взять, продать и нам отдать деньги. А все гарантийное, обслуживание – все это наше.

С.БУНТМАН: Здесь мы прервемся, а затем продолжим программу.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Продолжаем программу. Проговорим финансовые аспекты государственно-частного партнерства, его особенности.

А.КУРЕННОЙ: Почему у вас получилось, а больше мы таких примеров не знаем? Их больше нет, не пришли инвесторы в эту область? Почему?

С.ХЕТАГУРОВ: Я не хотел бы отвечать на этот вопрос. Мне неизвестно, почему. Я считаю, что любое производство, если там есть нормальный директор, нормальная загрузка, то предприятие не работать, не имеет права. Все остальное – организация. Усилия коллектива, разумная логистика, оперативные меры, финансовые возможности. Если это есть, а производство не поставлено, значит у тех, кто его купил, совершенно другие цели. Мы сплошь и рядом видим, как это все распиливается, сдается под склады – никто не хочет копаться. «Никто» - я говорю условно. Те, кто говорит, что у них очень плохо – конечно, бывают и объективные причины, - все в руках менеджмента.

А.КУРЕННОЙ: Вот вы на вопрос и ответили, по большому счету.

С.ХЕТАГУРОВ: Могу сказать, что у нас кроме завода Дегтярева есть еще горно-обогатительная компания, лидер по производству свинца в России, он добывает свинцово-цинковую руду, где свинец, цинк, серебро – он находится в Ново-Ангарске, это 400 км от Красноярска в сторону Норильска, надо переехать через переправу. Зимой по льду, летом на пароме, чтобы туда попасть. Вот там работают люди.

Мы его покупали 5 лет назад тоже в такой же ситуации - когда я туда прилетел для контрольной оценки, директора в этот день, как сейчас говорят, - закрыли, посадили по ложному доносу. Когда я вернулся в тот же вечер, мы собрались - руководство, президент, заместители, финансисты, юристы, и я сказал – надо воевать. И мы начали воевать. И мы его купили. Сейчас этот завод – флагман. Недавно был юбилей, в августе, я туда летал. Кузнецов, губернатор, говорит, - я просто не узнал его. А.ЕРМОЛИН: Директора-то спасли?

С.ХЕТАГУРОВ: Спасли.

А.ЕРМОЛИН: Выкупили?

С.ХЕТАГУРОВ: И выкупили, в том числе.

С.БУНТМАН: То есть, вы увидели, что предприятие может и должно работать?

С.ХЕТАГУРОВ: У нас на смотринах были полсотни предприятий точно. Потому что люди приходят и говорят – ну, возьмите нас, у вас же получилось. Мы едем, смотрим. И когда видим, что причина не в том, что надо просто приложить усилия, а гораздо глубже уходит куда-то, мы им об этом открыто говорим. Конечно, оберегаем свою фирму от скоропалительных решений. Потому что убить группу компаний можно одним неверным решением: взять на баланс что-то, что кажется гонит золотоносный рудник, и подавиться им. На самом деле нужно вложить миллиарды долларов на освоение, и если это все не посчитать с карандашом, четко не представлять, что там есть, где это находится – надо посчитать 200 км железной дороги, 300 км линии электропередач, построить инженерку, бытовуху, соцобъекты, - когда все посчитаешь, говоришь – нет, простите, мы это взять не можем.

С.БУНТМАН: Когда группа компаний вырабатывает свою стратегию, где основное направление что для вас приоритетно? Купите хорошую галошную фабрику, просто чтобы было? Какова стратегия при покупке предприятий?

С.ХЕТАГУРОВ: Первое наше приобретение - это было КБ в 2002 г., которое сегодня работает успешно, а было мертвое. Сейчас оно выпускает газовые турбины для всех новых месторождений. Жалко, что я не знал, что вы зададите этот вопрос – я бы вам показал все фотографии оборудования – мы вытеснили американские, все фирмы за счет того, что сделали надлежащую машину. И за прошедшие 10 лет ни одного турбодетандера, который изготовлен и установлен в России, не было привезено ниоткуда.

Это было первое приобретение. Но до этого это была ритейлерская фирма, она ею и продолжает быть, причем сейчас выходит на позиции крупнейшие Европы, а может быть, и мира – это задание стоит перед людьми, которые там работают. Сейчас у них оборот 40 млрд долларов. Я руковожу промышленным направлением. Наверное, вы знаете «Москва-Сити» - это собственность «Меркурия», и мы к Новому году собираемся уже туда переехать.

А.КУРЕННОЙ: Придется выкупать Полонского?

С.ХЕТАГУРОВ: Знаете, обманутых вкладчиков не может быть, если построен объект. Вот если ни объекта, ни денег – тогда да, это беда. Как определяется стратегия? – я сам машиностроитель, в этом деле понимаю, и конечно, если мне предложат купить роддом, я скажу – не по нашей части.

А.ЕРМОЛИН: Хотел спросить – есть два вида бизнесменов – одни игроки, им нравится зарабатывать деньги, им все равно – купить роддом, или что-то. А Стив Джобс говорит, что не понимает бизнес, который инвестирует в то, что не любишь.

С.ХЕТАГУРОВ: Я тоже этого не понимаю. У нас многие беды, пусть меня простят у власти стоящие, с моей точки зрения, заключается в том, что предположим, здравоохранением может управлять любой. Сначала это был один товарищ, потом еще был товарищ. Я не понимаю, как я, до мозга костей инженер, буду руководить объектом, в котором я ничего не понимаю. Руководить – значит, знать технологию до винтика, - тогда будет успех. Если просто ходить, излагать тирады, призывать: товарищи, давайте жить дружно, - будет все по нулям.

Поэтому, конечно, мы очень придирчиво смотрим на то, что берем.

А.ЕРМОЛИН: То есть, голые менеджеры вас не интересуют. Вас интересуют профессионалы с управленческими компетенциями.

С.ХЕТАГУРОВ: Я вам уже сказал - на завод Дегтярева мы ни одного человека не пригласили. Там свое собственное КБ высочайшего уровня, это практически научно-производственное объединение. Весь менеджмент собственный. Директор, Тменов, – мы на заседании Совета директоров два года назад, когда увеличили президентский срок до 6 лет, - тоже увеличили ему срок контракта до 10 лет. Отец Тменова – ровесник завода. Ему Рогозин вручал от имени правительства приветственное письмо и кортик.

С.БУНТМАН: Ему 96 лет.

С.ХЕТАГУРОВ: Да, это династия, а не разговоры, не просто так. Там грех работать плохо. Мы вытащили наверх людей, которым еще нет 50 – они уже 5-6 лет работают на самых ответственных участках - директор по производству, по экономике, главный конструктор, главный инженер, - это все люди, которые родились на заводе, в этой каше варились, а сейчас они, при нашей поддержке в первое время, чтобы их не затоптали крикуны – сейчас они великолепно работают

А.ЕРМОЛИН: Как у вас среднее звено? Говорят, что есть молодые талантливые и старики, а средний уровень потерян.

А.КУРЕННОЙ: Разбежался в свое время.

С.ХЕТАГУРОВ: Если говорить о заводе Дегтярева - тут есть профучилище для подготовки кадров. В свое время оно готовило квалифицированных наладчиков, слесарей, лекальщиков, - металлообработчиков. Сейчас оно готовит поваров, официантов, штукатуров, - потому что на металлообработку никто не идет. Утеряна гордость быть инженером. Это страшная ситуация, и мы уже чувствуем, что идет большой отрыв. Такие, как я, уже уходящие, работают, а сзади – проблема кадров существует.

А.ЕРМОЛИН: А почему так катастрофически теряется спрос и интерес?

С.ХЕТАГУРОВ: Ну, все же кинулись торговать – полвоина страны торгует. Почему инфляция, почему все эти беды? Потому что денег накачивают неимоверное количество, а товара нет. Еще Маркс сказал, что деньги нормальные могут появиться только через товар. А если что-то купил и тут же продал на рубль дороже - ничего не будет.

А.ЕРМОЛИН: Сейчас все техучилища кричат, что бизнес не поворачивается к ним лицом. Вы же можете сказать, что вам повара не нужны.

С.ХЕТАГУРОВ: У нас собственные разработчики и собственные расчетчики. Нашему главному расчетчику по газодинамике уже 83 года. Дай бог ему здоровья. Он мой коллега, закончил МВТУ, и я закончил МВТУ. Мы ходили вместе с ним на кафедру газодинамики. Попросили - дайте нам двух студентов, которых мы могли взять на зарплату, чтобы они выросли и были у нас. Зав.кафедрой говорит – не могу никого рекомендовать. Вот парадокс.

Сейчас ситуация сдвигается, уже пошли в технические вузы, потому что люди начинают понимать, что нельзя всем быть юристами. Когда в каждом кулинарном техникуме есть юридический факультет. Нельзя всем быть экономистами.

С.БУНТМАН: У меня ощущение, что в это наигрались.

С.ХЕТАГУРОВ: Не наигрались, а уже уперлись в то, что дальше некуда. Если не принимать сейчас экстренных мер, будем терять больше и больше.

А.ЕРМОЛИН: Посоветуйте, какие нужны?

С.ХЕТАГУРОВ: Я рекомендаций не буду давать, конечно, это не мой уровень и не моя задача, и это было бы нелепо. Но хочу сказать, что, во-первых, сейчас некому учить. Я помню, когда Гагарин улетел, на второй день на каждой двери зав.кафедрами в МВТУ висела золотая звезда. Там преподавали Згоржельский, все самые великие. Сейчас, к сожалению, мне кажется, таких людей уже нет.

Второе – наверное, отчасти и некого учить. То, что творится сейчас в вузах, как поставлено это дело – вы знаете, о чем я говорю, - интерес утерян у людей, наверное.

А.ЕРМОЛИН: Может промышленность построить вузы? По сути, все вузы хотят работать с бизнесом.

С.ХЕТАГУРОВ: Тут нужна госполитика жесткая. Должно быть Минобразования на высочайшем уровне, должна быть стимуляция, чтобы люди понимали. Там, где возникает стимул – туда люди начинают идти.

С.БУНТМАН: В Бауманском сейчас возникает потихонечку.

С.ХЕТАГУРОВ: Когда я туда поступал, там было 23 человека на место. Из 42 человек в группе закончили только 7 - вот такой был жесточайший отсев. Бауманское училище расшифровывалось по-разному: «Мы вас тут угробим», «Мощный вошел – тощий ушел». «Могила, вырытая трудами ученых», и это было действительно так.

А.ЕРМОЛИН: Когда вы принимали решение в 2005 г, с карандашом в руках, вы стрелковую как просчитывали, насколько она может быть прибыльной?

С.БУНТМАН: Тем более, что вы говорите, что это только себестоимость.

А.КУРЕННОЙ: Да. Вы понимали, что остальная номенклатура способна давать прибыль, а стрелковая дай бог, если получится, или вы были уверены, что она заработает?

С.ХЕТАГУРОВ: Стрелковка - это обязательная программа. Завод существует для того, чтобы выпускать стрелковое оружие. Здесь считать что-то и говорить, что мы этого не будем делать, потому что это нам невыгодно - это просто спекуляция на ситуации.

Значит, надо считать другую продукцию. Помните, был мотоцикл «Ковровец»? Была мотобойная команда, чемпион Союза по мотоболу. Сейчас выпускается десятки единиц мототехники. Всякие квадрациклы, и черти-чего. Правда, под засильем Китая – двигатели там китайские.

С.БУНТМАН: Серьезно?

С.ХЕТАГУРОВ: Серьезно. Так же, как все полотенца китайские, так и двигатели. Потому что наши конкуренции не выдерживают. Мы закрыли на заводе завод аккумуляторов – нормальный работающий завод свинцовых аккумуляторов. /Потому что себестоимость производства была выше, чем его розничная цена. Это все индивидуальные вещи - что-то находишь, что должно компенсировать. Не бывает производство, где только пирожки, обязательно там будут и какие-то шипы. И все это мы просчитываем.

Вот мы будем делать стрелковку – она нам будет давать, дай бог, ноль. Но нам надо кормить людей. Мы взяли завод, там было 14 тысяч человек, сейчас там 10 тысяч. А в сове время работали 50. Увеличив в 7 раз объем, мы сократили на 25% численность.

С.БУНТМАН: За счет чего?

С.ХЕТАГУРОВ: Только модернизации – другого пути нет.

С.БУНТМАН: Насколько изменилось оружие?

С.ХЕТАГУРОВ: Ни для кого не секрет - у всех есть зарубежные образцы вооружений. Можно "Стэллс" не поймать, - он летит и не видно, что на нем сделано, а автомат УЗИ, израильский, есть в каждом КБ. И все смотрят, все видят уровень, мы бываем на ярмарках и понимаем, что не продадим свое оружие, если оно будет хуже, чем у капиталистов, которые имеют еще рычаги давления экономического. Значит, нам надо быть на голову выше в конкурентной борьбе – это единственный путь. Если мы не будем на этом уровне, то потерям рынок моментально.

Итак, смотрите – мы в Ливию много продавали, а сейчас там непонятно, что. Сирия тоже неизвестно, что будет. Это все рынки, а их терять нельзя. Потому что экспорт это основной объем, который кормит производство.

Мы сейчас выпускаем в месяц 3-4 тысячи единиц оружия, а по навару это все ноль – ползавода работает на выполнение государственных программ.

А.ЕРМОЛИН: Как вам, человеку с советским прошлым и с советской управленческой подготовкой, в бизнесе приходится? Не ошибочно было то, что мы затеяли в 80-90-х и перешли на другие формы хозяйствования? Чувствуете себя бизнесменом?

С.ХЕТАГУРОВ: То, что мы затеяли, как вы сказали – я в то время был депутатом первого созыва России - Ельцина, Конституция, - за это я все голосовал в Георгиевском зале Кремля. Голосовал сознательно. Конечно, я был коммунистом, работал в свое время в ЦК. Ортодоксальным коммунистом я не был, талмуд не читал, но читал, что надо вносить серьезные изменения. Если бы их не было – страна бы погибла точно.

Это во времена Сталина, когда был безоговорочно авторитарный вождь, который о себе никак не думал, нигде себя никак не скомпрометировал, тогда люди кричали «За Сталина», - я помню, когда он умер, как рыдала моя мать – он был как отец для всех. Но это был Сталин, не знаю, для кого-то хорош, а для кого-то плох.

Но потом все настолько размазалось, настолько было пущено на самотек, такие ростки дала коррупции ужасные – тогда же все начиналось, это не сегодняшнего дня приобретение. Тогда нам было понятно – я был молодой инженер и понимал, что если не произойдут изменения, все умрет. Я был в свое время директором Автопромовского завода, мы ездили в Италию в 80-м году смотреть на производство щеток. Когда купли АвтоВАЗ, построили, Поляков был министром – получил звезду, в Тольятти построили завод.

Вот он вызывал меня – я был директором – вот тебе три главных конструктора, езжай - электропроводку, фары, генератор, стартер, - чтобы к концу года все было на потоке. 3600 заводов построили тогда. Спутников ВАЗа. И вот он сколько существует, с 74-го года, штампует по 600 тысяч машин, и все их покупают – плюются, ругаются, но покупают, чувствуете, как фундаментально все было сделано?

А многие другие где сейчас? Какой у нас автосборочный завод российский? Ни «Москвича», ни «Волги», ни УАЗа – ну, УАЗ еще есть. А больше ничего нет – где наши грузовые машины, кроме КАМАЗа – нет ничего, к сожалению. Где наши вагоны, самолеты? Вот опять грохнулся этот Боинг, - оказывается, для нас благо купить 23-летенй давности "Боинг", чем выпустить собственный "Супер-Джет". Пока что я не слышал, чтобы они где-то пока эксплуатировались.

А.КУРЕННОЙ: Что делать с инженерной культурой?

С.ХЕТАГУРОВ: Прививать. Беречь старших, чтобы еще кто-то мог все-таки. Вы правильный вопрос задали – молодые приходят. Наш президент – ему исполнилось месяц назад 47 лет. Он уже очень серьезный бизнесмен, до мозга костей бизнесмен, он окончил МГИМО, экономист, политик, - я его знаю очень давно.

А.ЕРМОЛИН: Но не инженер.

С.ХЕТАГУРОВ: Нет, не инженер. Поэтому я и говорю - основной профиль нашего объединения – это ритейлерские услуги. Он в этом большой специалист. Поэтому там есть успехи. Если бы он купил несколько поликлиник, надо было бы найти врача хорошего, который снизу прошел, имеет организаторские способности – тогда там тоже будет хорошо.

С.БУНТМАН: То есть, важна и внутри расстановка кадров?

С.ХЕТАГУРОВ: Знаете, у меня блок автономный. Иногда мне даже обидно бывает – я к президенту попасть не могу. Он говорит – ну, если у тебя нет вопросов, то зачем? Но если будет какое-то направление прикрыто, то всем от этого будет хорошо.

А.КУРЕННОЙ: Используете вы опыт разработки людей, которые на заводе не работают? Были у вас факты, когда к вам приходит какой-то уникум, со своим решением?

С.ХЕТАГУРОВ: Наверное, вы меня не совсем правильно поняли. У нас все образцы ракетной техники - это разработки Тульского КБ и есть еще одно КБ, которое делает все зенитные комплексы, а мы их потом тиражируем, за них боремся, они нам их отдают, потому что знают наш достаточно высокий уровень. Но таких Кулибиных, которые приходят с интересными мыслями – ну, они есть, но ничего революционного во вселенских масштабах никто ничего не предложил.

У нас есть специальное экспертное бюро «Меркурий» - туда кто только не приходит. И кремний приносят - вот была лихорадка, когда надо было солнечные батареи делать, всякие технологии, трали-вали. Но если бы мы пошли в эту нишу, мы бы разорились точно, на сто процентов. Сапфиры, - много всяких вещей. Я пока, честно говоря, не вижу каких-то нано-технологий - кроме аншлагов не видел еще ничего, что можно пощупать. А говорят, что лучше один раз увидеть, чем 10 раз услышать.

С.БУНТМАН: И это абсолютно верно. Спасибо вам большое, мы поняли, что такое государственно-частное партнерство. Спасибо вам за разъяснения.

С.ХЕТАГУРОВ: Вам спасибо, что вы столько времени меня слушали.