Кузница кадров российской оборонки - Анатолий Александров - Арсенал - 2013-04-29

С.БУНТМАН: Добрый вечер. Сегодня мы в полном составе - Анатолий Ермолин, Александр Куренной. Как Камчатка?

А.ЕРМОЛИН: Отлично. Как бы я еще там.

С.БУНТМАН: Теперь разница во времени меньше на один пояс. У нас в гостях - Анатолий Александров, ректор МГТУ имени Баумана. Сегодня будем говорить о людях, науке, оборонной науке, как МГТУ готовит. Я человек старорежимный, мне кажется, было бы здорово оставить традиционное название МГТУ – в этом есть какой-то шик, хорошее историческое пижонство.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Мы сейчас задумались над этой проблемой, идет обсуждение, и молодежь по разному к этому относится – часть молодёжи за то, чтобы было училище, часть за то, чтобы остался университет. Как бы ни назывался наш университет. Все равно для любого, кто посмотрел во вчерашний день, это Бауманское училище, это один из ведущих технических университетов России.

С.БУНТМАН: Другое дело, что в последнее время университетов пруд пруди.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Кроме университетов и не осталось ничего.

С.БУНТМАН: У меня во дворе стояло ПТУ, а теперь - Академия прикладного зодчества. Начнем с общих вопросов.

А.КУРЕННОЙ: Понятно, что от отсутствия студентов МГТУ не страдает. А насколько эти студенты готовы связывать свою дальнейшую жизнь с оборонно-промышленным комплексом, и вообще этот показатель менялся в зависимости от времени?

А.АЛЕКСАНДРОВ: Конечно, менялся. На протяжении всей истории Бауманского училища он менялся. Но буквально с первых дней существования, когда Бауманское училище и не называлось так, называлось Императорским, оно было на передовых позициях возрождающейся промышленности. И с того момента, как только начали говорить о развитии промышленности, наши ученые, выпускники, решали самые главные задачи технические, которые стояли перед страной. Вы помните, что 21 век – век очень бурный, непростой, очень военный и вся история нашего университета связана, в том числе, с оборонной техникой, защитой отечества и вся авиационная техника это наши выпускники, за исключением одной-двух фамилий – это все ученики жуковского, который 50 лет заведовал кафедрой теоретической механики в нашем университете. Это и оружие Победы - любое назовите, это дело рук наших учеников.

И конечно, в 20 веке считалось самым достойным участие в таких разработках. Потому что это было очень интересно, это были передовые технологии, пионерские разработки, это было достойно по престижу, достойно по заработной плате. Ну, конец 20 века мы все помним, 90-е гг., многое что перевернулось в нашей стране, и до сих пор не все встало на место. Потому что когда страна делает такие кульбиты, не всегда удается приземлиться правильно.

Сейчас все выравнивается, ценности находят свое место, привычные, а не перевернуто-наклоненные и сейчас к инженерной профессии интерес возвращается и возрастает, в том числе, начинают пользоваться былой популярностью специальности, которые связаны с оборонкой, во всяком случае, аэрокосмические специальности, интеллектуальные системы, вычислительные, робототехника - это все технологии двойного назначения, они пользуются большой популярностью у абитуриентов – ребята туда с удовольствием поступают и поднимают конкурс специальности.

С.БУНТМАН: Куда пошли выпускники последних лет - какая картина?

А.АЛЕКСАНДРОВ: Обязательно смотрим. К сожалению, далеко не все выпускники, которых мы серьезно готовили к инженерной профессии, работают впрямую по специальности. Большинство работает в инженерном деле, но далеко не все в ОПК. И здесь беда главная в том, что мы еще не умеем создавать условия для выпускников, чтобы они шли в ОПК. И здесь не только зарплата – последнее время зарплата стала уже достойной, но для молодого человека нужно еще много для того, чтобы он уверенно смотрел в завтрашний день - ему нужно заботиться о семье, детях, понимать, где и как он будет жить, какая у него перспектива.

Сейчас здесь все разворачивается в положительную сторону – не так быстро, как хотелось бы, но изменения в этой ситуации есть. Но если мы говорим о том, сколько наших выпускников идет работать по специальности, мы, соглашаясь, что не все идут работать по специальности, все-таки уверены в том, что мы обязаны уметь выпускать таких специалистов, успешных людей. Потому что если они будут в нашей стране, высококлассные специалисты, то в конечном итоге нам будет из кого выбрать, чтобы обеспечить наш ОПК.

С.БУНТМАН: Тут проблема возврата престижа и профессии. Успешный человек это не быстро завоеванный успех. Когда говорят инженер, ученый, когда это возродилось на рубеже 50-60-х, когда был всплеск интереса к науке и инженерному делу, даже пропаганды не надо было – это было всем интересно. Сейчас сместился интерес от офисной профессии к деланию своей головой и руками? Больше индивидуальностей стало?

А.АЛЕКСАНДРОВ: Индивидуальности были всегда, весь разговор идет об условиях, которые для них создавали. Если вспоминать тяжелейшие 90-е, когда были проблемы с набором, когда мы чувствовали, что интерес к нашим наукам здорово ослаб, это была одна ситуация – люди мечтали быть юристами, банкирами, что-то продавать, завернутое в кулек, -неважно, что. А нулевые годы другая картина – мы видим достаточно резкое изменение настроений ребят и здесь даже не то, что много ребят идет в инженерную науку сейчас, а качество абитуриентов поменялось. Балл ЕГЭ стал выше, и из года в год он растет. То есть, лучшие ребята идут в эту науку. Потому что, во-первых, добротное инженерное образование структурирует осознание жизни, способности человека, он понимает, в чем он становится сильнее, чего ему не хватает, чтобы он уверенно себя чувствовал. То есть, это конкретные вехи, по которым можно определять успешность своей жизни и свою вооруженность перед жизненными невзгодами.

И в этом смысле инженерное образование дает много. Во всяком случае, больше позволяет человеку оценить самого себя. И в этом плане мы чувствует улучшение – это уже объективные показатели, не впечатления.

Другой вопрос, что у нас есть так называемый целевой набор – когда мы принимаем студентов и готовим их специально для оборонных предприятий - вот здесь набор желает быть лучшим на самом деле, эта система отработана достаточно слабо – здесь мы виноваты все: и сами предприятия, которые направляют ребят не самых сильных, а мы принимаем этих ребят.

С.БУНТМАН: Это немножко игра в поддавки.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Получается так. Но такая система целевого набора появилась несколько лет назад, около 5 лет, и первый опыт был совсем печальный, но со временем это начинает выправляться. И мы стали построже к этому относиться, и предприятия стали по-другому относиться к своим направленцам. Если раньше система была не отработана – лишь бы кого набрать, потом появилась ситуация - у нас специальностей много, а все целевики шли на защиту информации, информационные технологии. И в последние годы я набираю телефон и звоню директору, говорю: других потребностей у предприятий нет? технологов, конструкторов не нужно? Тут же ситуация меняется. Думаю, через какое-то время мы выправим ситуацию. Это очень важно, потому что слово какое правильное: «целевой набор», «целевая подготовка» - она должна быть высокой. Но здесь несбалансировано – человека надо не только подобрать, он должен получать свою стипендию, отличающуюся от других.

Я готовился по оборонной аэрокосмической специальности, я получал стипендию по тем временам на десятку больше, чем мои коллеги на обычных специальностях – это была значительная разница. Разница в зарплате инженера, когда приходили на предприятия была тоже значительная. И человек понимал, что берет на себя дополнительную нагрузку, потому что, как правило, оборонные специальности, связанные с тяжелой, серьезной техникой, сложны сами по себе. Усилий требуется намного больше и человек понимает, чего ради он эти усилия тратит, понимает и собственный рост, что его положение в пространстве становится другое. Он это видит в реальных проявлениях, чтобы это не звучало как «если ты такой умный, почему ты такой бедный».

А.КУРЕННОЙ: А сейчас они учатся на общих основаниях? Как они поступают, есть у них льготы?

А.АЛЕКСАНДРОВ: Да, у целевиков есть льготы. Мы при конкурсном отборе первый набор делаем из целевых абитуриентов. Принимаем сначала их, а потом на общем конкурсе всех остальных. Выделяется определённый процент мест для целевого набора на определяющие специальности. И только после того, как мы набираем претендентов, открываем общий конкурс.

А.КУРЕННОЙ: Какая самая активная сфера нашей оборонки – ракетная, авиационная?

А.АЛЕКСАНДРОВ: Для Бауманского это, естественно, ракетно-космическая – до сих пор самая романтичная область техники. Это робототехника и все, что с этим связано. Причем, робототехника это широкое понятие – это и авиация, подводные, микророботы.

А.КУРЕННОЙ: Интересно и свежо.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Это, безусловно, все, что связано с интеллектуальными системами и информационными технологиями. Но в последнее время интерес возникает и к таким наукам, которые раньше такой большой популярностью не пользовались – это касается материаловедения, технологии, потому что это совсем другое материаловедение и совсем другие технологии. Речь идет о нанотехнологиях, то есть, 21 век это уже век не анализа, как было в 20 веке, а век синтеза. То есть, мы буквально из атомов создаем материалы с заранее заданными свойствами – речь идет о нанотехнологиях, о создании композитных материалов. Это очень интересно, это удивительная техника, лаборатории – их просто окинуть взглядом тоже дрожь вызывает. Потому что представить в мое время такие лаборатории и оборудование трудно – это сказка, фантастические фильмы. Во многих университетах появляются такие лаборатории – во всяком случае, у нас они есть. И это очень меняет внимание и интерес абитуриентов к подобным профессиям.

А.ЕРМОЛИН: Появился закон, разрешающий университетам открывать научно-производственные предприятия. У вас есть такая производственная база, где создаются стартапы, коммерциализация стартапов, - вы ведете такую работу?

А.АЛЕКСАНДРОВ: Конечно. Как и все ведущие университеты, мы не можем здесь отставать, все это у нас есть. Я бы не переоценивал такую форму деятельности. В основном это направлено на молодежь, чтобы они не уходили далеко от вуза, науки, производства – мы создаём условия для того, чтобы они могли найти тот или иной продукт и тут же, не уходя далеко от университета, создавать его, продавать, получать прибыль, кормить себя и семью и продолжать свою карьеру. У нас такое есть – около 40 предприятий таких, одни более успешны, другие менее. Есть вся инфраструктура, мы ее создали, помогаем в защите интеллектуальной собственности - все это есть. Но, к сожалению, широкой практики в России такой нет.

Вся беда в том, что рынок не очень восприимчив к инновациям сегодня. Почему так трудно сегодня работать институтам развития, таким, как «Роснано», например – я не беру все, о чем сегодня говорят – с этими деньгами, которые эффективно или неэффективно используются, то же Сколково. Не все так просто. Если на западе тоже сейчас рынок поутих, не такой активный, но там любая разработка тут же как пылесосом втягивается в рынок, идет в производство, и рынок нуждается в этих инновациях. У нас еще незрелый рынок. И самая большая беда в том, что рынок не воспринимает, или не всегда воспринимает инновации – их надо туда продвигать.

В этой ситуации очень выигрышно выглядит оборонка. Там, во-первых, есть еще традиции к тому, чтобы выхватывать все новое - там неважно, чтобы это была полностью зрелая идея или конструкция нового самолёта или вооружения – здесь важна идея. Есть люди, которые из идеи сделают конфетку - есть люди, традиции, научные, конструкторские школы. Важны идеи. Поэтому, возвращаясь к ОПК, если есть что-то интересное, оборонка выхватывает, и у нас такой положительный опыт есть.

Я бы здесь даже отдавал предпочтение не этим малым предприятиям, которые тоже важны, и мы их лелеем и пестуем, потому что у ребят появляется собственное «я», уверенность в том, что он имеет собственное дело, - он не пивом торгует, хотя это и не осудительно, - но он другому учился, он своей головой зарабатывает деньги, своими руками. И сейчас появился даже такой термин: «инженерное рукоделие», - очень красивый термин, - человек не просто сидит за листом бумаги, а в состоянии руками сделать или понять, как этот металл в руках должен выглядеть.

И второе – есть у нас отраслевые факультеты и корпоративные новые понятия, у нас они называются «отраслевыми», существуют у нас лет 20, даже больше. Это когда сам факультет находится на территории предприятия. У нас таких факультетов 5, а такой формы обучения нет в других российских университетах, наши преподаватели ездят туда, читают там лекции и ведут занятия. И ребята часть дня проводят в студенческой аудитории, а вторую часть своего рабочего дня проводят в цехах, подразделениях предприятий, на которых они учатся. Это и корпорация «Энергия», НПО «Машиностроения», «Алмаз-Антей», Красногорск, - это ведущие предприятия оборонно-космической отрасли.

И там ребята, работая в цехах, - причем, они проходят весь цикл, начиная с лаборанта, подсобного рабочего, конструктора – вплоть до того, что стажируются на руководителей подразделений, цеха, лабораторий, КБ. И эти ребята, может быть, не создают продукт для одиночек, не создают шуруп инновационный, например, - они участвуют в процессе создания большой техники. Мы готовим и учим ребят к созданию большой, серьезной техники – это аэрокосмические системы, системы вооружений, это новые автомобильные платформы на совершенно новых позициях, проекты, которые имеют объем от 300 млн. рублей – это немножко другая задача, и для нас это важно – чтобы наши ребята, с одной стороны, имели возможность, с другой стороны, имели вкус к участию в такой работе. И от того, что они в такой работе участвуют, получали удовлетворение. Потому что сейчас одиночки не создают технику завтрашнего дня.

С.БУНТМАН: Продолжим после перерыва.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Продолжаем программу.

А.ЕРМОЛИН: Хочу продолжить тему. Вы сказали, что рынок не востребовал инновации – наверное. На самом деле наша промышленность не всегда готова внедрять инновации.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Именно это я имел в виду.

А.ЕРМОЛИН: Вы не ощущаете такой проблемы, что наш рынок также не готов востребовать и самых передовых, подготовленных, лучших людей? Потому что супер-профессионал, которых готовите вы, такой штучный товар, - не получается так, что они могут быть востребованы только на западных рынках, куда и стремятся лучшие головы и лучшие выпускники наших вузов? И как с этим быть?

А.АЛЕКСАНДРОВ: Путь здесь только один. С одной стороны, этого не надо бояться. Великий реформатор, Ли Кван Ю, когда его люди уезжали за рубеж, говорил: пускайте их смелее, они вернутся обязательно, но только с другим качеством. Это такая мобильность, в том числе/, академическая, как движение крови – ее не остановишь и запретами ничего не сделаешь. Здесь нужно создавать условия для того, чтобы ребята возвращались.

На самом деле есть такая беда, - посмотрите, что происходит сегодня, за последние десятилетия: очень многие ведущие западные фирмы открыли КБ в России - в Питере, Москве, нижнем Новгороде, Екатеринбурге, и набирают здесь наших ребят, специалистов, - включая и наших ребят, - создают им условия, дают им социальный пакет, высокую зарплату, и ребята у них работают. Это немножко обидно, конечно, - что наши предприятия не могут этого сделать. Но с другой стороны, эти ребята работают здесь, в России, платят налоги здесь, работают и создают высокоинтеллектуальную продукцию – это тоже неплохо, они не уехали куда-то.

В последние годы мы наблюдаем такую картину: если в 90-е гг. наши ребята всячески пытались, наиболее активные из них, посмотреть на запад, найти свое там место, то сейчас картина меняется. С одной стороны, очень много молодых людей хочет вернуться, и не так много молодых людей хочет уехать. Не буду тут перегибать палку, и рисовать в розовом цвете, но, тем не менее, не так много ребят хотят туда уехать. Постажироваться – да, посмотреть, приобрести опыт. Получить двойной диплом, выучить язык – безусловно. Но, тем не менее, сейчас меняется картина и сейчас условия для такого, в хорошем смысле, карьерного роста для ребят лучше в России. То есть, ребята быстрее продвигаются, занимают достаточно серьёзные позиции в инженерном деле, интересные задачи, совсем другой уровень, и здесь это можно получить.

Наши ребята, которые уезжают на Запад, если они не из ряда вон выходящие по своему интеллектуальному развитию, имеют определенный предел, дальше которого их наших западные коллеги не пускают – это всем известный факт, далеко ходить не нужно, чтобы это понять. Поэтому то, что не все наши лучшие ребята находят работу на наших предприятиях, конечно, это печально для нас, но это не страшно. Важно, чтобы мы умели этих ребят готовить чтобы эти ребята, как правило, работали в России – даже если не совсем по специальности работают, - это успешные люди, которые хорошо зарабатывают, составляют интеллектуальную элиту нашего государства, платят хорошие налоги – это уже хорошо.

С.БУНТМАН: Здесь еще есть важный аспект – входит в противоречие их обученность и настроенность на качество и то, что от них требуется на наших предприятиях. Слишком много допусков, много дополнительных, не связанных с производством качеств нужно иметь, чтобы пройти по карьерной лестнице. Здесь есть такой парадокс.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Парадокс есть, но мы уже говорили о том, что сейчас ценности начинают возвращаться на положенные им места: голова должна быть сверху, ноги снизу. И если в 90-е мы вообще не могли сказать о наших предприятиях, что они могут быть передовыми, сейчас достаточно много предприятий, на которых достойная для молодого человека работа. Это предприятия самые современные, оснащены оборудованием по самому последнему слову техники. Но это опять не самое главное.

Самое главное люди и система, которая восстановлена, и люди выпускают высокого качества и высокого уровня продукцию. Тогда этого противоречия нет, и легче туда ребята идут.

С.БУНТМАН: Нет компромисса – сделать абы что и ловко всучить?

А.АЛЕКСАНДРОВ: Сказать это обо всей нашей промышленности, к сожалению, нельзя. По этому пути нужно идти, мы все стремимся отсюда вверх, но не у всех и не сразу это получается. Но это не беда, это, может быть, естественно, потому что больно глубокая яма была, в которую мы попали в 90-е, и не так просто из нее выбраться. И то, что тренд именно такой, как вы его описали – это самое главное, что вселяет надежду - что завтрашний день выправится.

А.КУРЕННОЙ: Тут еще, наверное, выручает основная специфика. На массовом производстве брак спрятать можно, в ракетно-космической – вряд ли. Настолько штучные вещи, что не нахалтуришь.

С.БУНТМАН: Спрятать нельзя, но он есть. Мы видим - летит то в одну сторону, то в другую, но не туда, куда надо.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Вы затронули больную тему. В последние годы, если вы помните, были бурные разговоры – зачем производить такое количество инженеров, у нас нет такого количества предприятий, перепроизводство. А сермяжная правда жизни говорит о другом. Мы приводим пример – например, в «Роскосмосе» средний возраст работников - 46 лет, - казалось бы, блестяще. Но эта средняя цифра получается из молодых людей возраста 22-24 лет и уже второго поколения.

С.БУНТМАН: А 45-летних почти и нет.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Их нет. А это те самые люди, которые должны взять на себя. И в промышленности ракетно-космической и в оборонной здорово не хватает этого звена среднего возраста, здорово не хватает молодых, квалифицированных инженеров, конструкторов. Кто-то говорит о переизбытке людей этой профессии, а промышленность кричит в голос, что таких специалистов не хватает.

С.БУНТМАН: Мы слышали замечательное слово «технологов», с огромной проблемой - их почти нет.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Потому что иногда технологов наши коллеги путают с техником. А технолог это очень сложная и наукоемкая профессия. Это человек, который знает, как можно сделать то, что изобрел конструктор. И на сегодняшний день технологов очень не хватает. А если раньше у нас было 20 специальностей, которые описывали нашу технологическую науку, то сейчас специальность только одна.

С.БУНТМАН: СМС от Ольги Васильевны Старовойтовой: «Мой отец, Василий Степанович Старовойтов, еще в 1936 г. спросил у учителя, какой лучший вуз в стране. Ответ был - Бауманка, его и закончил в 1941 г. Желаю вам такой оценки и дальше».

А.АЛЕКСАНДРОВ: Спасибо.

С.БУНТМАН: Средний возраст преподавателей как в Бауманке?

А.АЛЕКСАНДРОВ: Мы помним, как говорили классики: коммунизм в отдельной стране построить нельзя. Все болезни, которые есть у нашего общества, нашей промышленности, безусловно, есть и у нас. Одна из самых больных тем и самая большая проблема - не средний возраст преподавателей, а кадровый состав. Потому что коллектив старится, мы тоже потеряли поколение, а может быть, полтора поколения среднего возраста людей, которые не пришли, и у нас здесь беда другая - средняя зарплата доцента по Москве в прошлом году – это не наши расчеты, а расчеты ВШЭ – была 16 тысяч рублей. Когда уже учителя в школе получали 40 тысяч, доцент, который готовил этих учителей физики, получал 16 тысяч.

Для того, чтобы получать зарплату достойную – а это люди с яйцом вместо головы, это особые люди, особая профессия, там просто так ничего не получается, - они вынуждены были мотаться по двум-трем работам, двум-трем университетам, чтобы обеспечить себе мало-мальски достойное существование. Это большая беда. И именно поэтому молодежь, которую мы готовим, она зубастая, подготовленная – они не могут идти на 16 тысяч рублей работать.

Помню. Была пресс-конференция зам.директора Саровского предприятия, он говорил о том, что они принимали молодого специалиста на работу и платили ему зарплату в 46 тысяч рублей – это было два года назад. А преподаватель, который его подготовил, получал зарплату в 17 тысяч. И это то, почему мы недополучили молодежи на сегодняшний день. И здесь просто так сетованиями и уговорами ничего не сделаешь.

Выход здесь только один - про утопающих мы помним, и про дело их спасение, поэтому ситуация меняется, когда есть большая наука. А наука большая сейчас совсем не та, которую мы привыкли теоретически видеть – это НИОКровские работы, в результате которых обязательно должно получиться железо, технологии, приборы, пулеметы, - если говорить об оборонке. Эти деньги разыгрываются на очень трудных конкурсах. Например, мы выигрываем свои проекты у профессиональных организаций, которые всю жизнь занимались созданием специфических. Это очень тяжелые деньги.

И мы не можем выполнять работы на один-два миллиона рублей – этим не прокормишь большой коллектив. Коллектив должен создавать серьезную технику, а это 100, 200, 300 млн. – такого объема работы. На сегодняшний день мы имеем много таких работ, объем наших НИОКРовских работ – около 4 млрд. рублей - это по выпаленным работам, я не говорю даже по заключённым договорам. Такого объема не имеет ни один университет в России, даже МГУ.

В этом году мы зарабатываем сами больше, чем получаем субсидии от государства на основную нашу деятельность – подготовку специалистов. И там, где есть наука - на тех научных кафедрах, научно-педагогических подразделениях, - там зарплата другая. И там можно подтянуть молодых людей на интересную работу – а работа есть очень интересная. Втянуть их в преподавательский труд, который сам по себе непростой – не нужно об этом забывать, это отдельная профессия.

В Бауманке нельзя быть преподавателем и не вести научную работу. Но есть кафедры фундаментальные, где не каждый может этим заниматься. То есть, там, где такая наука прикладная есть, там зарплаты другие, там мы можем подтягивать молодежь, и там коллективы правильного сочетания. А есть кафедры, и у нас таких не одна, - где средний возраст идет к 70 годам.

А.КУРЕННОЙ: Откуда в основном поступают заказы на исследовательские работы? Это Минобороны, Военно-промышленная комиссия?

А.АЛЕКСАНДРОВ: Военно-промышленная комиссия сама заказы не распределяет, она занимается идеологией. Но от того, что в последние год-два активизировалась Военно-промышленная комиссия, многое изменилось.

А.КУРЕННОЙ: Она задает тон.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Да. И этот тон нам очень нравится, потому что мы видим изменения, тренды, которые появились и которых не было – надежда, свет в конце тоннеля - появилась такая правильная бодрость у нас. И в основном для нас главный заказчик - Минобороны, Министерство промышленности и наше министерство тоже достаточно много таких прикладных работ разыгрывает на конкурсах, мы тоже в этом участвуем.

Надо отдать должное, что последние годы государство значительные средства вкладывает в образование. Но это не прямые деньги, это всегда конкурсные деньги, которые нужно выиграть в очень непростом конкурсе. Но это, наверное, и правильно.

С.БУНТМАН: Как вы думаете, придется вам перегруппироваться – вы говорили, что есть перспективные направления научно-практической деятельности? Может быть, придется от чего-то отказаться?

А.АЛЕКСАНДРОВ: Наверное. Жизнь требует изменений, и когда-то у нас были кафедры паровозостроения, например, - которую Долежаль, кстати, закончил, а Долежаля никто не учил атомные станции делать. Много кафедр было, о которых мы с улыбкой вспоминаем. Наверное, жизнь потребует. Сейчас появляются совершенно новые направления и новые кафедры. Мы сейчас говорим о Эн-Би-Технологиях – «нано-био-инфо-когнети»-технологии в одном пакете - это когда мы пытаемся делать прорывные, поисковые работы на стыке знаний, стыке дисциплин. Конечно, такие изменения будут, они естественные, это процесс правильный.

Но не все так просто. Допустим, есть не выпускающие кафедры, которым труднее подобрать коллектив, они для себя не могут подготовить специалистов, а завлечь на свою кафедру на такие деньги, о которых мы сейчас говорили – у нас сейчас другие деньги, зарплата средняя преподавателей 55 тысяч рублей. Но это тоже мало на самом деле.

Есть кафедры общетехнические – например, кафедра теория машинных механизмов, кафедра деталей машин – это основные инженерные тяжелые кафедры, чтобы вести занятия, учебный процесс, должны быть очень основательные серьезные инженерные знания. Я уже не говорю о кафедре теоретической механики, динамики, сопромата – тяжелейшие кафедры. И не все они могут вести научно-исследовательские работы. Преподаватели это особый труд, не каждый ученый может преподавать в аудитории – это мы знаем прекрасно. Есть большая категория женщин, доцентов, уже зрелого возраста, но они как линотипная машина вбивают знания в голову. Каждое слово просто впечатывается в памяти у молодого человека.

С.БУНТМАН: Наверно, от таких кафедр не нужно требовать самоокупаемости.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Безусловно. Поэтому я и говорю, что не все здесь так просто, прямолинейно решается. Но с другой стороны, - например, чем нам проще и чем сильны наши ученые, - мы все-таки очень политехнический университет, у нас 120 кафедр совершенно разных направлений. И то, что такие кафедры есть, позволяет нам брать на себя большие проекты. Последний наш проект, например, - он потом пришел в новый проект, который идет по 218 постановлению - это интегрированная связь с предприятиями, когда предприятия заказывают работу, вкладывают деньги, а государство потом дает дотацию в таком же объеме. Это создание новых транспортных систем. И в этой работе люди разных специальностей работали - 15 разных совершенно коллективов – электроники, двигатели внутреннего сгорания, теоретики, термодинамики. И от того, что у нас есть специалисты совершенно разных специальностей – не надо идти в другое НИИ, мы можем комплексную задачу решать, и выдавать на гора не выходя за стены. В этом наша самая большая сила. И здесь, когда мы говорим о реорганизации, очень тонко надо к этому вопросу подходить, потому что не знаешь, что потеряешь завтра.

С.БУНТМАН: Реорганизация не есть знак равенства сокращению.

А.ЕРМОЛИН: Хотел спросить эпохально - вы уникальное учебное заведение, по сути дела.

А.АЛЕКСАНДРОВ: Спасибо.

А.ЕРМОЛИН: Вы всегда и учили, и занимались отраслевой наукой, у вас всегда были исследования. Как вы считаете, в целом по стране можно втиснуть отраслевую науку в стандартные региональные технические университеты, опираясь на вашу модель, или вы так и будет оставаться уникальными.

А.АЛЕКСАНДРОВ: На самом деле мы будем стараться оставаться уникальными безусловно, и все для этого будем делать. Но отметил бы две вещи - во-первых, я горжусь, что Бауманской университет получает такие лестные оценки, но в России очень много очень добротных, серьезных университетов. Во всяком случае, ведущие университеты, национальные исследовательские университеты, федеральные университеты, наши ведущие два московских и питерских университета – это университеты мирового уровня, и я не побоюсь сказать о том, что не всякий западный вуз может однозначно говорить о том, что он лучше – все рейтинги вещь условная.

Другой вопрос, чтобы сейчас не пойти по упрощённому пути. Всегда кажется, что есть одна таблетка, которая поможет похудеть навсегда, есть таблетка, которая спасёт от всех болезней. Нет таких таблеток и не бывает в принципе. Сейчас начали говорить о том, что надо создавать корпоративные учебные заведения, которые где-то между Уралом и Сибирью поместятся, в пустыне или тайге, и они подготовят для оборонки, серьезных отраслей своих специалистов. Приведу один пример в этой ситуации – в преддверии 9 мая такой пример будет уместен.

1942 год, то есть, еще не было Сталинградской битвы, еще неизвестно, как кончится эта война - Государственный комитет обороны создает Авиационный институт в Самаре, Куйбышеве, человек с головой ценится намного больше, чем просто с ружьем, и государство понимает, - без этого войну не выиграть. 1943 г. – только разобрались со Сталинградом, в Бауманском университете восстанавливается полный курс обучения. А это надо вернуть из окопов профессоров, студентов. И замечательный факт - Анатолий Савин, известный ученый, первую свою Сталинскую премию первой степени получил, будучи студентов 4 курса – его вернули из окопов, он поучаствовал в такой работе, и получил первую премию за создание системы вооружений.

Поэтому здесь не ошибиться. Когда ситуация сложная, нужно делать рывок, нужно обязательно опираться на образование.

С.БУНТМАН: Причем, на образование широкое. И про паровозостроение вы правильно вспомнили – мы не знаем, с какой кафедры, с какого факультета, получив широкое политехническое образование, может выскочить человек, который скажет новое слово, и где он его скажет, непонятно. Спасибо вам большое. Мне в Вышке сказали, на мой вопрос – кого будете готовить, - будем готовить экспертов. А кто такой эксперт? – у которого мозг перегорит, если он скажет не так, как на самом деле. Спасибо вам.