Российский космос: новые двигатели, новые системы - Владимир Солнцев - Арсенал - 2013-04-08

С. БУНТМАН: Добрый вечер всем. Наша программа о вооружениях 21 века. Ведут ее Анатолий Ермолин, Александр Куренной, Сергей Бунтман. Мы сегодня отправляемся в космос. У нас в гостях Владимир Львович Солнцев - исполнительный директор НПО «Энергомаш». Добрый вечер.

В. СОЛНЦЕВ: Добрый вечер. Добрый вечер, дорогие слушатели.

С. БУНТМАН: Давайте себе представим, что такое «Энергомаш».

А. КУРЕННОЙ: Прежде чем заправим в планшеты наши космические карты и отправимся, хотелось бы знать, что у нас находится на земле. Расскажите, пожалуйста, что такое «Энергомаш», что в него входит, и направления деятельности.

В. СОЛНЦЕВ: НПО «Энергомаш» - это старейшее предприятие ракетной отрасли, основанное еще в 1929 году. Оно носит имя одного из основателей - Валентина Петровича Глушко, академика, большого ученого, создателя прототипов всех современных двигателей, на которых сегодня летают как российские ракеты-носители, так и зарубежные. Предприятие находится в городе Химки, традиционно оно было градообразующим предприятием, очень много химчан трудятся на нашем предприятии. Сегодня численность предприятия превышает 4 тысячи человек.

Предприятие состоит из трех столпов. В первую очередь это конструкторское бюро, это научно-испытательная база и производственная база. Если говорить о КБ, то сегодня это сплав старейших работников, тех, которые прошли времена еще Королёва, застали первые полеты космонавтов, и достаточно много молодежи, которая сегодня тоже приходит на предприятие.

Научно-испытательная база позволяет проводить все возможные автономные испытания двигателей, в том числе реальные огневые испытания двигателя, так, как он работает в космосе на ракете-носителе. Если на космодроме закладывает уши от рева двигателя, то в Химках на расстоянии сто метров от стенда ничего не слышно. Идет из трубы только пар, который говорит о том, что двигатель успешно работает.

А. ЕРМОЛИН: Разные двигатели?

В. СОЛНЦЕВ: Двигатели разные. Мы выпускаем двигатели с тягой от 200 до 800 тонн. Причем двигатель 800 тонн РД-171, который стоит на ракете-носителе «Зенит», его старший брат или родитель, он стоял на ракете «Энергия» в комплексе «Энергия-Буран». На сегодняшний день это самый мощный двигатель в мире. Я эти слова произношу с гордостью, с уважением к заслугам тех людей, которые нам передали эстафету и передали этот двигатель.

На сегодняшний день мы выпускаем двигатели для ракет-носителей «Ангара», это как раз двигатели с самой маленькой тягой, хотя условно маленькая, потому что 200 тонн – это достаточно приличная тяга. Первый полет этой ракеты-носителя должен состояться в этом году. Это легкая «Ангара». Надеюсь, все графики будут выполнены, и мы станем очевидцами успешного полета этой ракеты-носителя.

С. БУНТМАН: А предназначение ракеты-носителя «Ангара»?

В. СОЛНЦЕВ: Это очень широкий спектр. Это и полеты на околоземную орбиту, это полеты на геостационарную, геопереходную орбиту, это доставка грузов на МКС, это спутники связи, это телекоммуникационное зондирование земли, мониторинг за природой и так далее. Т.е. это многофункциональный комплекс, который должен начать свои полеты сначала с «Плесецка», а затем с вновь возводимого космодрома «Восточный». Причем «Ангара» выступает в нескольких модификациях на сегодняшний день, это легкая, средняя и тяжелая. Тяжелая комплектуется пятью нашими двигателями. Это ракета-носитель повышенной грузоподъемности.

И в перспективе он должен заменить ракету-носитель «Протон», который, к слову говоря, тоже летает на нашем двигателе, это наша разработка. И порядка 90%, даже больше, ракет-носителей российского производства оснащены либо разработкой, либо производством нашей компании. К слову говоря, почти 40% всех мировых пусков осуществляется на двигателях как разработки, так и производства нашего предприятия.

С. БУНТМАН: Какие страны осуществляют пуск на наших двигателях?

В. СОЛНЦЕВ: В первую очередь, конечно, Россия, это ракета-носитель «Зенит», известен еще со времен выведения первого вывода космического аппарата в космос, первого полета человека в космос. Сегодня это модернизированный двигатель, модернизированная ракета. Такая рабочая лошадка – «Протон», ракета тяжелого класса, на которой стоят тоже двигатели нашей разработки.

Это ракета-носитель «Зенит», который на сегодняшний день производится на Украине, но ракета разрабатывалась в Советском Союзе. Одна из последних разработок, это сегодня, наверное, одна из самых совершенных ракет в мире, где на первой ступени стоит двигатель производства НПО «Энергомаш», на второй ступени стоит двигатель нашей разработки, но производят его сейчас на Украине. Это ракета-носитель «Космос», это ракета-носитель «Рокот» и так далее.

Если говорить о зарубежных, то в первую очередь надо отметить, что сегодня в США «Атлас-5» летает на российском двигателе. Я уже говорил коллегам: на фоне поставок наноугля, нанонефти, наногаза мы реально поставляем нанодвигатель. Если на него взглянуть, это произведение искусства, это воплощение человеческой мысли и рук человека. Глядя на него, наполняешься восторгом от того, что может сделать человек.

С. БУНТМАН: Вы тоже приверженец мысли, что хорошо работающий агрегат должен быть еще и красивым.

В. СОЛНЦЕВ: Сто процентов. Если кривобокий, кособокий, он так и полетит.

А. КУРЕННОЙ: Это верно. Насколько эти двигатели современны?

С. БУНТМАН: Кстати говоря, что такое современны? Давайте разберемся, что такое современный в космической отрасли.

В. СОЛНЦЕВ: Хорошая тема. Если обратиться к стрелковому оружию, например «Маузер» образца 1893 года, этот затвор и сейчас используется в самом современном оружии. Пока человек ничего лучшего не придумал. Поэтому всё в этом мире относительно. Если говорить о двигателях, то здесь безотносительно. Да, двигатель, который у нас самый мощный, с тягой 800 тонн, к слову говоря, по энергетике своих внутренних агрегатов он превышает мощность силовой установки ледокола «Ленин», может хоть на небольшом отрезке времени, но осветить достаточно большой город, насколько высок его потенциал. В одну секунду он прокачивает 2,5 тонны горючего. Вы представляете, какой энергонапряженный двигатель. Температура в сопле 3,5 тысячи градусов. Т.е. запредельная температура, запредельное давление, под 260 атмосфер.

Двигатель создан еще Валентином Петровичем Глушко, но сегодня идет стабильная эволюция развития этого двигателя. На его базе создан двигатель «РД-180», который стоит на «Атласе-5» в Америке. На его же базе создан двигатель для «Ангары». Кстати, я не договорил, южнокорейская программа KSLV-1, буквально в январе был третий пуск этой ракеты-носителя, успешный, впервые он вывел южнокорейский спутник на орбиту, там тоже участвовал наш двигатель.

Эта линейка двигателей, в которой реализованы однотипные конструкторские технологические решения. Что это позволяет? Это позволяет работать над себестоимостью производства двигателей. Если мы на каком-то двигателе какой-то узел модифицируем, улучшаем, двигаем вперед, соответственно, мы распространяем на всю линейку двигателей. Я могу это сравнить с магазином. Производитель ракет-носителей может придти и выбрать любой двигатель, который ему нужен. Более того, по его заказу мы можем и раздвинуть эту линейку. Сегодня мы работаем над двигателем с тягой в тысячу тонн. Если будут заказы, мы готовы делать промежуточные тяговооруженные двигатели. И эти заказы есть.

С. БУНТМАН: Т.е. под конкретный проект, под конкретную цель.

А. КУРЕННОЙ: А вот ракета «Русь-М», модернизированный 180-й, это как раз оно, да?

В. СОЛНЦЕВ: Да, модернизированный «Русь-М» - это модификация 180-го двигателя, это не совсем 180-й, но его модификация, в большей части улучшенная. Она тоже приемлема для российской ракеты-носителя, будь то «Русь-М» или появится какой-то другой. Потому что эти двигатели можно использовать как в центральной консоли ракеты-носителя, так и в бустерных силовых установках. Здесь есть возможность варьировать и использовать любые комбинации этих двигателях. Что очень важно – имея такой магазин товаров, говоря обыденным языком, мы можем, как из кубиков, сложить любую конструкцию. Это позволяет сделать ее дешевле.

С. БУНТМАН: Существует ли у вас устремление к экономии горючего, когда вы говорите, что развития такой энергии, такой мощи требуется сжечь столько-то тонн горючего?

А. КУРЕННОЙ: Или новых видов горючего.

С. БУНТМАН: Борьба за вес тоже есть, борьба за массу, которую можно вывести на орбиту, поднять. Насколько актуальна эта борьба? Или здесь есть пределы, которые вы не можете преодолеть?

В. СОЛНЦЕВ: Здесь скорее не столько борьба за экономию горючего, а попытка выжать из этого горючего сколько можно. Любое горючее обладает энтальпией, своей внутренней энергией, она используется на 100%, на 80%, на 90%. Вопрос вроде бы простой, но на самом деле глубинный и сложный. Что такое школа Глушко? Вроде бы несколько абстрактное словосочетание, но это сотни тысяч экспериментов, переработана вся таблица Менделеева, отобраны все возможные компоненты горючего и все компоненты окислителя.

И на сегодняшний день ни одна страна мира не обладает этим научным потенциалом. Это многотомные труды, это то, что у нас в КБ хранится в шкафах и то, что мы сейчас пытаемся превратить в цифру, оцифровать все эти результаты экспериментов, для того чтобы молодые, новые конструкторы могли пользоваться этим как шариковой ручкой посредством компьютера. Я утрирую несколько, но это, действительно, тот потенциал, на котором можно дальше расти вперед.

А если говорить о новых топливах, то на сегодняшний день мы создали новое топливо «Ацетам», это растворенный жидкий ацетилен в аммиаке, который позволяет, не меняя конструкцию двигателя, по сути дела улучшить его энергетику на 20-30%. И что более эффективно - в более верхних ступенях ракеты, в разгонных блоках это позволяет увеличить массу выводимой полезной нагрузки. При этом, еще раз говорю, не меняется конструкция самого двигателя.

В прошлом году мы создали Центр инновационной деятельности в Сколково, выиграли первый грант именно по теме «Ацетам». Сейчас мы участвуем во втором гранте, я надеюсь, тоже его выиграем, все предпосылки для этого есть. Получили первые практические результаты вместе с Институтом прикладной химии (неразборчиво) топлива. Дальше пойдет его отработка, т.е. получение промышленных образцов, умение научиться с ним работать, с точки зрения безопасности, взрывобезопасности и так далее. Т.е. будет еще большая работа.

А. ЕРМОЛИН: Владимир Львович, может, дилетантский вопрос. Насколько управляема ракета, насколько можно ею подруливать? Были случаи, когда мы теряли спутники. Это не ваши были проблемы, это были расчеты. Если ракета уходит с расчетной траектории, можно ли за счет ваших же двигателей изменить ситуацию? Или один раз формула задана, она пошла? Выстрелил и забыл, как военные любят говорить.

В. СОЛНЦЕВ: Вопрос правильный, он абсолютно не дилетантский. Ракета действительно управляема, как ни странно это может прозвучать. Двигатель наш, во-первых, дросселируется. Как педаль газа в машине – можно нажать сильнее, можно ослабить. Т.е. от 30 до 100 с лишним процентов он может варьировать тягой, для того чтобы менять направление движения ракеты. Плюс камеры сгорания, которые находится в двигателе, они отклоняют по углу рыскания, тангажа и управляют ракетой, т.е. плюс-минус 8 градусов.

И двигатель, управляя с бортовой системы управления, осуществляет те или иные параметры полетной программы. И в определенных пределах он может ракету либо увести от стартового стола в случае возникновения проблем, что, кстати, произошло на последнем пуске «Зенита». У нас двигатель отработал абсолютно штатно, не принес какого-то деструктива стартовому столу и по программе АВД (аварийного выключения двигателя) он всё исполнил как положено и спас стартовый стол. Поэтому двигатель – это такое сердце, которое управляется теми сосудами, или теми механизмами, которые в него встроены. Это сложная система. Причем двигатель по большей части своей автономен, с точки зрения всей датчиковой аппаратуры, которая на нем установлена, которая регулирует те процессы, которые заложены в его автоматизированные механизмы.

А. КУРЕННОЙ: Владимир Львович, а насколько экономически это выгодная отрасль для страны – космическое двигателестроение?

В. СОЛНЦЕВ: Я не знаю. У вас компьютер на столе, радиотелефоны, телевидение, камеры. Можно говорить о том, что, может быть, экономически не эффективен, но тогда надо забраться опять в пещеру, взять шкуру медведя, сидеть там и греться тем, что под руками. Можно заниматься только сельским хозяйством. Но навряд ли будет какое-то движение вперед. Здесь сложно четко вывести экономическую формулу, что космос эффективен. Но он эффективен в первую очередь тем, что он тащит за собой десятки отраслей. Он подтягивает и приборостроение, и химию, и физику, и металловедение. Если не будет локомотива, который заряжен на движение вперед, то остальные отрасли будут стагнировать. И это абсолютно закономерно.

С. БУНТМАН: И потом есть практическая польза. Космос на нас работает даже и в быту.

В. СОЛНЦЕВ: Я об этом и говорю. Многие, может быть, уже перестали замечать. Все говорят о полете Гагарина, вот это достижение, то достижение... Да, безусловно, это брендовые вещи, имиджевые. Но сегодня без спутниковой связи, без навигации, без ГЛОНАССа, без навигатора в машине и всего остального трудно представить себе жизнь. А это всё космос. Потом это обороноспособность страны, об этом тоже не надо забывать. Это тоже обеспечивать космическая отрасль в большой степени.

Хотя при этом осуществляется много коммерческих пусков. Например, мы продаем двигатель в США, мы продаем его достаточно эффективно, с точки зрения экономики. Мы считаем, что это правильное направление, и мы хотели бы расширять свою номенклатуру. Я знаю, что американцы пока не достигли тех вершин в двигателестроении, которых достигли мы. Я говорю именно о двигателях в большей степени первой ступени, т.е. маршевых двигателях ракет-носителей. Та схема, которая была применена конструктивно, она позволяет выжимать из железа почти всё. Хотя мы движемся и дальше, смотрим на новые разработки. У нас здесь тоже много планов.

С. БУНТМАН: И не только в топливе, да?

В. СОЛНЦЕВ: Не только в топливе. Надо отдать должное, что ощутимо по-новому заработала Военно-промышленная комиссия. Кстати, Дмитрий Олегович Рогозин буквально через месяц после того, как заступил на свою должность, побывал у нас на предприятии, и побывал не для галочки, а проявляя реальный интерес к фундаменту космической отрасли.

Могу сказать, что сейчас создан Фонд перспективных исследований при Военно-промышленной комиссии, с которым мы одними из первых вышли на подписание договорных отношений по созданию принципиально нового ракетного двигателя, где используется так называемый эффект Зельдовича, это импульсно-дистанционное горение, которое позволяет – вы говорили сэкономить топлива – отчасти сэкономить, потому что оно повышает энергетику того же самого объема топлива на 20-30%.

Но это требует определенных фундаментальных исследований, которыми мы занимаемся в рамках работы с Фондом перспективных исследований. Эта работа очерчена в контуре трех лет. Я надеюсь, что мы получим положительный эффект. Сейчас мы делаем прототип двухтонного двигателя, на котором проведем различные исследования, испытания, отработку материалов, теории горения и так далее. Это реально даст такой выстрел будь здоров.

С. БУНТМАН: Мы сейчас прервемся на три минуты. Мы говорим о двигателях для космоса с Владимиром Солнцевым, исполнительным директором НПО «Энергомаш».

НОВОСТИ

С. БУНТМАН: НПО «Энергомаш» и исполнительный директор Владимир Солнцев. Александр Куренной, Анатолий Ермолин, Сергей Бунтман ведут эту программу. Я бы хотел задать уж действительно дилетантский вопрос. У Ермолина не получилось, а у меня сейчас получится. Такой скачок, который тот же Глушко и его товарищи, люди этого поколения, которые с нуля сделали такой огромнейший скачок, когда добились очень многого в те же самые 60-е годы, было абсолютное ощущение – не только у детей вроде меня тогда, - что сейчас будут открываться разнообразные перспективы в космосе. Что будет Луна – понятно, это уже почти пройденный этап, а дальше межпланетные, очень сложные построения не таких станций, как МКС, разнообразные задачи, для чего понадобятся и разные аппараты, и разные двигатели. Это правильное ощущение, что потом всё сузилось и несколько конкретных, утилитарных задач получились, за исключением, наверное, изучения дальнего космоса? И нет такой широкой перспективы, которая ощущалась в 60-е годы.

В. СОЛНЦЕВ: Мне кажется, что невозможно всё время с одинаковой скоростью лезть в гору. Это движение дискретное, оно обусловлено многими причинами. Во-первых, не освоив околоземную орбиту, трудно мечтать о полетах в дальний космос. Потому что очень многие исследования, которые проводятся не с простым техническим решением МКС, они, бесспорно, ложатся сейчас в фундамент того, что послужит дальнейшим скачком в дальний космос.

И вторая тема – космос интернационален. Мне кажется, что сейчас уже ни одно государство в самостоятельном виде вряд ли способно двигаться с той же интенсивностью, как это было в 60-е года. Определенный ресурс был выработан. Сейчас необходимо ресурс умножать, причем умножать не на 2-3, а может быть, на 10. Мировой кумулятивный потенциал, он есть. Нужны, может быть, новые формы сотрудничества, новые формы взаимодействия между участниками освоения космоса.

Да, идут споры – нужна ли Луна, что там: строить на ней технологическую платформу, или это должно происходить в точке Лагранжа, или сразу мы должны лететь на Марс. Но здесь всё должно быть степ бай степ: не пройдя определенный виток эволюции, невозможно слезть с пальмы обезьяне, взять скрипку Страдивари и заиграть 9-ю рапсодию Листа. Нужно прожить определенную эволюцию. Да, тогда бы скачок, и он был гигантский – так, конечно, кощунственно говорить, – он был более доступен в каком-то виде.

С. БУНТМАН: Потому что с нуля.

В. СОЛНЦЕВ: И сразу был прорыв. И это, действительно, было событие века, одно из главных событий века. Сейчас это более монотонная, более глубокая работа, более тяжелая в чем-то. Потому что нужно изучать потенциал ядерных реакций, ядерного двигателя, электрических двигателей, ионный двигателей, это более сложные исследования. Наверное, уже ни одно государство в мире не может затратить те ресурсы, которые в свое время были истрачены. Потому что создание комплекса «Энергия-Буран» в свое время высосало очень много сил из государства. Сегодня, наверное, это не совсем экономически и структурно…

С. БУНТМАН: А это правда был тупик?

В. СОЛНЦЕВ: Наверное, не совсем тупик. Это был определенный прорыв, это сто процентов. Другое дело, что тогда никто так не занимался экономикой, как занимаются сейчас. Потому что сейчас всё стало более считабельно, бОльшая часть коммерциализирована. А тогда партия ставила задачу – комсомол отвечал «есть». И в этом тоже был определенный залог успеха. Но то, что было наработано, это не прошло бесследно. Многие вещи сейчас оттуда идут. Но при этом тот же «Шаттл», он же в большей части прекратил свое существование из-за того, что каждый пуск запредельно дорог, т.е. он уходил за миллиард с лишним.

С. БУНТМАН: Казалось бы, вот эта возвращаемость, этот принцип многократного использования, он дает экономию. Оказалось, нет.

В. СОЛНЦЕВ: Не должна быть идея ради идеи – вот возвращаемый и всё. Жизнь показала, что иногда возвращать гораздо дороже, чем один раз использовать. Сейчас мы участвуем в разработке по многоразовой космической системе, эта тема прорабатывается, обсуждается. Не секрет, двигатель – один из самых дорогих элементов ракеты-носителя, и он должен быть настолько дешевым либо в одноразовом исполнении, либо он должен быть какой-то усредненной конструкции, но многоразовый. Что дороже? Чудес не бывает. Его надо вернуть, его надо восстановить, это определенный объем работы. И не известно, что дешевле или выгоднее. По всем этим направлениям идет работа как у нас, так и за рубежом, отрабатываются различные варианты. Почему нет такого прорывного движения? Сейчас уже более глубокие исследования, более продуманная программа, я надеюсь.

А. ЕРМОЛИН: Владимир Львович, а что происходит с вашим производством вообще? Насколько оно изменилось со времен того же Глушко? Что у вас с людьми? Вы говорите, что 4 тысячи у вас работают. Какое соотношение инженерно-технического состава, рабочего? Произошло ли старение людей?

С. БУНТМАН: Вы говорите, что молодые у вас работают.

А. КУРЕННОЙ: С молодыми - это интересно, потому что «Энергомаш» одно из немногих предприятий, у кого есть реальная программа по привлечению молодежи. Вы же сотрудничаете с МАИ, с МГТУ Баумана.

В. СОЛНЦЕВ: Будет скоро 3 года, как я работаю на предприятии. За год до этого у нас был приход студентов ноль, в предыдущий год тоже ноль, в 2011 году уже было 24 студента, потом 26. В 2011 году, несмотря на непростое финансовое положение, мы построили шикарный учебный центр, в котором сейчас проходят практику студенты до 60 человек. Мы подписали соглашение с МАИ, с МАТИ, с МГТУ имени Баумана, берем оттуда студентов, причем стараемся брать лучших. Они проходят практику у нас на предприятии, мы создали сильный компьютерный класс.

К слову говоря, создание новых образцов двигателя идет у нас, как бы ни показалось странным, в режиме нон-стоп, мы уже делаем в цифре, это 3D, т.е. конструируем Pro/ENGINEER, все прочностные расчеты идут в (неразборчиво), хранилище данных в Windchill. Это уже серьезный комплекс работ, который позволяет в первую очередь исключить пресловутый человеческий фактор.

С другой стороны, уйти от этих кульманов, чертежей и за счет этого понизить себестоимость и сроки проектирования, сроки создания технологической документации и внедрения в производство. И последний двигатель РД-193 и его модификация РД-181, первые из которых мы пытаемся номинировать для ракеты-носителя «Союз-2-1В» легкий. Второе – это экспортный вариант, на который у нас есть потенциальный покупатель, это компания «Орбитал Сайнс», для ракеты-носителя «Антарес».

Эти двигатели у нас в прошлом году прошли огневые испытания, пять испытаний. Все испытания успешные, они доказали правильность наших конструкторских решений, технологический решений. Причем мы процентов на 30-40 удешевили сами двигатели, применив абсолютно новые решения. И здесь у нас вовлечены в основном молодые ребята. За 2,5 года у нас средний возраст снизился с 56 лет аж до 49,8. Я как директор чуть-чуть порчу эту статистику, т.е. возраст несколько выше.

Но молодежь реально у нас пришла, порядка 700 человек. Причем, бесспорно, один из краеугольных критериев выбора профессии или предприятия – это заработная плата. К слову говоря, за 2 года заработная плата у нас выросла на 40%. У нас работает 9 докторов наук, больше 50 кандидатов наук.

Мы всем доплачиваем за их ученые звания. Причем доплачиваем только тем, кто печатается, кто реально подтверждает свою научную деятельность. Мы стимулируем молодых людей, которые поступают в аспирантуру единоразово, мы выплачиваем стипендии тем, кто учится в аспирантуре. Тех, кто заканчивает, мы тоже стимулируем, чтобы они все-таки закончили и защитились.

Если возвращаться в Советский Союз, там было очень много рационального в системном подходе и работе с молодежью. Банально – начали играть в волейбол, в футбол, в настольный теннис. В Химках я долго мутузил свою футбольную команду, но наконец мы стали занимать первое место, ну и заиграл весь завод реально. Т.е. народ задвигался, ожил.

С. БУНТМАН: И в самих Химках отношение сейчас иное, уровень оптимизма среди тех людей, которые занимались тогда этой отраслью, он повысился.

А. ЕРМОЛИН: Вас, кстати, застало время так называемой конверсии, когда просто какими-то глупостями были вынуждены заниматься, зарабатывать на сдаче в аренду каких-то помещений, непрофильный бизнес какой-то, или просто ради выживания что-то приходилось делать такое?

В. СОЛНЦЕВ: По счастью, я не резал стратегические ракеты. В моем понимании это очевидная глупость – порезать тысячу с лишним ракет, которых американцы боялись как огня, и неожиданно они оказались разрезаны, не знаю, при их участии, без их участия, вопрос скользкий. В буйное время, в 90-е годы, если попытаться дать им оценку, мне кажется, потом будет плохо спать, потому что оценки ужасные. В моем понимании оттолкнулись от берега, а куда плыть, никто не понял.

Много было сделано глупостей, конечно. Да, у нас была перенасыщенная оборонка, но это надо было делать более мягким способом. Уж точно тот потенциал, который наработан, терять никак нельзя. Как мы делали одни из лучших самолетов в мире, тот же МиГ-27, Су, как был у нас танк Т- 60 один из самых неплохих – наверное, нет смысла покупать в Германии танки, а лучше стимулировать свое танковое производство. И это касается всего остального. У нас есть абсолютно четкие точки роста, там, где мы всегда были сильны.

Я считаю, что именно туда надо вкладывать деньги, вкладывать их подконтрольно, рационально и смотреть за эффективностью их использования. Я точно могу сказать: если в нас вложить денег, мы отработаем на 200%, потому что мы очень четко знаем рынок, мы понимаем куда, кому, что нужно и как двигаться вперед.

С. БУНТМАН: Владимир Львович, всегда это была, может быть, единственная отрасль именно производства в Советском Союзе, где была культура производства величайшая, именно исполнения. Потому что чистота, точность, во-первых, и требовалась всегда, но она и исполнялась. Редчайшие случаи, которые приводили к последствиям, они всегда разбирались. Это теряется гораздо легче, чем конструкторская мысль, преемственность и так далее. Вот эта точность культуры исполнения, она сохранилась или возродилась?

В. СОЛНЦЕВ: У нас уникальный коллектив, реально уникальный, это не пустые слова. Во-первых, в космосе могут работать только люди одержимые, люди глубоко творческие, будь то токарь, будь то фрезеровщик, будь то сборщик, будь то конструктор, технолог. Самое главное, что удалось мне, как я считаю, это зажечь в глазах людей огонь. Он чуть-чуть был притушен. Сейчас у людей глаза горят, очень много людей абсолютно разных. Мы возродили очень много позитивного. Если помните, были в свое время рацпредложения. Но многие носили формальный характер.

С. БУНТМАН: Да уж.

В. СОЛНЦЕВ: Мы это отчасти коммерциализировали, и за конкретные вещи мы платим конкретные деньги. У нас реально пошло повышение коэффициента использования металла, повышение использования инструмента. Люди начали шевелиться, начали думать. Я считаю, вот этот дух – это самое бесценное, что у нас есть.

С. БУНТМАН: А умение? Дух – это понятно. Но умение, вот то, что в пальцах, что, несмотря на всю технику, электронику?..

А. КУРЕННОЙ: Не разучились?

В. СОЛНЦЕВ: Как говорят, мастерство не пропить. Вот его точно не пропили. По крайней мере, когда продавали в 90-е годы двигатель в Америку, было одно параллельное требование, что двигатель должен воспроизводиться на производстве США. Но американцы не смогли его воспроизвести в том виде, в котором это сделано у нас. Не потому что они глупее, не потому что они не такие заряженные. Но, во-первых, это стоило колоссальных денег, а во-вторых, этой культуры там нет. Она другая просто. Если у нас сейчас походить по цехам, мы наводим порядок. Хотя когда я пришел на завод, даже забор, который опоясывал его… Была нашумевшая история – блогеры к нам пролезли сквозь дыры.

А. КУРЕННОЙ: Было дело.

В. СОЛНЦЕВ: Забор 3 километра мы отстроили, сейчас у нас нормальный забор, нормальная котельная. Мы ставим новые компрессоры, мы делаем инженерные магистрали и так далее. Надо этим заниматься каждый день, этим надо жить. Если этим не заниматься, мы можем всё растерять, всё умрет. Поэтому, я считаю, то, что вы показываете на пальцах, на зубах, оно есть, реально есть. И люди делают уникальные вещи. У нас уникальные технологии пайки, уникальные технологии сварки, их в мире таких нет, такого не найти. И это можно перечислять до бесконечности. Я вам могу очень много рассказывать.

У нас есть люди пожилого возраста, есть среднего, есть молодежь, которая идет и на станках работает. Да, много приезжих. В 9-м году Владимир Владимирович Путин был на нашем предприятии, выделил 250 млн. рублей на строительство общежития гостиничного типа. Мы в прошлом году начали его строить, в этом году его сдаем. И мы его построили, никуда ничего не пропало. Это современное общежитие, 17-этажное, квартирного типа на 600 человек, где будет жить наша молодежь в первую очередь.

Мы сейчас работаем с вновь избранным мэром Шаховым Олегом Федоровичем над строительством жилья для работников. Этим надо заниматься, людей надо стимулировать не только зарплатой, не только брендом того, что мы первые в мире полетели в космос. Для этого нужно создавать определенные социальные условия.

Например, мы ввели добровольное медицинское страхование для всех работников предприятия. Вроде бы дорого, да, вроде бы можно и без этого обойтись. А как людям работать? Они должны получать определенный социальный пакет, они должны быть простимулированы, они должны понимать, что должны понимать, что у них есть завтра. Если есть завтра, тогда они будут работать так, чтобы это завтра стало еще лучше. Вот для этого надо работать, надо делать новые двигатели, надо улучшать технологии. И у нас процесс идет, у нас предприятие работает абсолютно позитивно.

А. ЕРМОЛИН: В советское время было такое понятие, как квалифицированный рабочий, особенно на оборонке. Это был особый класс. Герой Баталова Гоша представлял такого человека.

В. СОЛНЦЕВ: Он же Гриша.

А. ЕРМОЛИН: Он же Гоша. Без которого не могли обойтись ни ученые, ни инженерный, конструкторский состав. Такой класс людей у вас есть сейчас?

В. СОЛНЦЕВ: Сто процентов. Более того, мы возродили систему наставничества, мы закрепляем в трудовом контракте наставника, который отвечает за своего подопечного. В зависимости от результатов своего ученика он получает определенную надбавку к своей зарплате. Я порой в цехе вижу людей… Один слесарь-сборщик, ему 82 или 83 года, он без очков припиливает уникальные вещи. Я к нему подхожу: «А как вы работаете? Сколько вам лет?» Он говорит: «А что, вы меня увольнять собрались? Я хочу работать». Народ реально уникальный. Я не знаю, что их держит, это уму непостижимо. Наверное, соприкосновение с великим – а это великое, другое слово нет, это произведение искусств, - и люди это понимают, чувствуют, они видят, что они делают своими руками, и это востребовано, что самое главное.

С. БУНТМАН: Когда это нужно, это очень важно.

А. КУРЕННОЙ: Возвращаясь к теме производства. Владимир Львович, общаемся с промышленниками, как из сферы ВПК, так и из других, и часто сетуют, что у нас не хватает современных станков. Т.е. то, что делают качественно, это понятно, люди есть хорошие – это тоже понятно. А вот чем делать и на чем делать? Есть ли в достаточной степени новое оборудование? Или страдаете от нехватки?

В. СОЛНЦЕВ: Я думаю, все находятся приблизительно в одной ситуации. Например, на Западе оборудование принудительно меняется раз в 5, максимум в 7 лет.

А. КУРЕННОЙ: Многие наши оттуда и закупают и дорабатывают здесь под собственные нужды. Вам такое приходится делать?

В. СОЛНЦЕВ: Мы делаем, но делаем немножко по-другому. Мы берем старое оборудование, выбрасываем всю электронику аналоговую, какая она была, ламповая, какой только нет, ставим современное числовое программное управление. Т.е. у них абсолютно крепкие станина, крепкие несущие вещи. Меняем подшипники, еще какие-то элементы и ставим новые мозги. По сути дела, получаем новый станок. Но деньги совсем другие. Это одно из направлений. И этим всех проблем не решить. Нужно новое, современное оборудование, а точнее нужны новые технологии. Менять оборудование на оборудование – это путь в никуда. Менять нужно технологии. А чтобы менять технологии, нужно совсем другое оборудование. К сожалению, наша станкостроительная индустрия несколько сдала свои позиции.

С. БУНТМАН: А мысли станкостроительные? Потому что не только производство… В свое время я был свидетелем, как она умирала, именно мысль станкостроительная, станкоинструментальная мысль, разработки. Замечательный институт, который тихо сходил на нет.

В. СОЛНЦЕВ: Я не знаю, что сейчас происходит в СТАНКИНе и в других институтах, мне сложно судить. Но мне, как руководителю, сейчас гораздо преферабельнее купить станок все-таки импортного производства. Почему? Во-первых, на него налажен сервис, он снабжается инструментом, который показывает совсем другие результаты, это совсем другое машинное время. И по соотношению точность-цен-качество… Вы же не придете в магазин и не купите за 3 копейки балалайку, если вы хотите играть на скрипке, вы всё равно купите скрипку. Здесь всё то же самое. Задача в том, чтобы я купил станок и высвободил 20 тех, от которых уже можно избавиться. Соответственно, многостаночность, загрузка оборудования, быстрая переналадка. Производство нужно сжимать, оно должно стать более компактным, более универсальным.

С. БУНТМАН: Эффективным из-за этого.

В. СОЛНЦЕВ: Отсюда появится эффективность. Другого способа нет. Вы говорили о разоружении, о том, что умирали производства. Т.е. нужно было двигаться в сторону более глубокой кооперации и специализации предприятия. Т.е. делает поршни – он должен делать поршни, от маленьких до великих, тогда будет соответствующая цена на них. И то же самое касается всех остальных вещей. И то же самое надо делать и в космос. Потому что это часть машиностроения, по большому счету, несмотря на какие-то свои особенности.

Мне кажется, что путь только один, только этот – сокращение всех возможных издержек, в первую очередь которые требуются на запуск оборудования, на его переналадки, на сокращение времени простоя, на эффективный инструмент, на загрузку и так далее. И еще раз – это внедрение современнейших технологий, основанных на электронном сквозном проектировании, то, что мы сейчас и реализуем.

Я пришел – пришлось внедрять электронный документооборот. Не бог весть какая проблема, казалось бы. Но проблема. Потому что ментально люди привыкли: бумажку выписал, отнес и так далее. И на каждую бумажку нужно 10 теть, 10 дядь. И пошли носить по всему заводу. Я порой себя заставляю выходить на улицу, отлавливать и прямо в проходную отправлять – это самый эффективный способ. Но это надо делать, как бы это ни было больно, как бы это ни было трудно. Надо вставать на другие рельсы. Потому что другого пути нет, еще раз говорю.

И сегодня мы боремся за то, чтобы на складе вводили в компьютер, не выписывали требование, вводили заготовку, и потом она начинала бы жить в электронном виде вплоть до выпуска уже готового двигателя. К слову говоря, мы, наверное, единственные в отрасли, может быть, даже в стране, кто внедрил формирование электронного дерева двигателя. Т.е. у нас программа отслеживает совместимость всех узлов и деталей, которые участвуют в сборке двигателя, и говорит о том, что да, они могут работать все вместе или какая-то деталь не та.

С. БУНТМАН: На самом интересном месте, Владимир Львович, приходится завершать, к сожалению. Спасибо большое. Владимир Солнцев - исполнительный директор НПО «Энергомаш». Анатолий Ермолин, Александр Куренной, Сергей Бунтман вели эту программу. Успехов вам всяческих и здесь, и там.

В. СОЛНЦЕВ: Спасибо за ваши вопросы, за вашу поддержку. Удачи.