Наталья Шостак, Владислав Галкин - Доброй охоты! - 2007-07-20
АМАЛИЯ: Добрейший вечерок. В меру теплый, в меру холодный, в меру ветреный. В общем, средний во всех отношениях, кроме одного. Это вечер веселой охоты на "Эхе Москвы". Надеюсь, обоюдовеселой, ибо хотелось бы, чтобы наш зверь ушел с "Эхо" хоть и изрядно покусанный, но и весьма удовлетворенный новыми знаниями о себе. Интересно, могут ли они появиться у этого зверя. Молод, красив, белозуб, брит наголо, серьга в левом ухе, что не наводит на грустные мысли о гетеросексуалах. Пальцы рук обильно усыпаны бугари, что говорит о материальной состоятельности. В целом, производит впечатление полного довольства собой. Но послушайте этот смех. С этого и начнем, представив охотниц. Наталья Шостак, бизнес вумен, в прошлом и надеюсь в будущем. И Амалия, Амалия. Кстати, выговор по отряду охотниц выносится Гордон Катерине, бесследно исчезнувшей в собственном творчестве, и презревшей наше распрекрасное общество. С занесением на поясницу в виде татуировки. Недозвонишься, пожалеешь. Итак, Влад…
ВЛАДИСЛАВ ГАЛКИН: Меня запугивали все это время, пока шел этот замечательный монолог.
АМАЛИЯ: А Вы довольны собой?
В. ГАЛКИН: Нет.
АМАЛИЯ: То есть?
В. ГАЛКИН: Ну, а как? Это же нет предела совершенству. Каждое утро просыпаешься, вроде все хорошо. Через час уже все хуже значительно. Засыпаю с кошмарными мыслями. Полночи думаешь. Потом вроде как тебе становится легче. А потом утро.
АМАЛИЯ: А вот что хорошо? Давайте вот мы проснулись. Вот только что. Что хорошо?
В. ГАЛКИН: По списку. Хорошо, что лето на данный момент. Потому что зима – это холодно, мерзко, гадко.
АМАЛИЯ: Метеозависим. Вегетатик.
В. ГАЛКИН: Нет, не метеозависим, а температурно зависим. Я очень люблю чистоту, поэтому для меня это катастрофа, когда на улице грязь и т.д.
АМАЛИЯ: Он еще и в белом, да, вот.
В. ГАЛКИН: Ой, ну, давайте сейчас…
АМАЛИЯ: Без рояля приехал, но…
В. ГАЛКИН: Без кого?
АМАЛИЯ: Без рояля. Ну, за белым роялем еще было бы красиво. Сидел бы, поигрывал.
В. ГАЛКИН: К сожалению, я лишен музыкальных дарований. Я даже не пробовал никогда… А, вру, пробовал учиться на гитаре, но…
НАТАЛЬЯ ШОСТАК: Обычно детей родители пробуют.
В. ГАЛКИН: Вот меня пробовали, да. Но у меня это примерно так же получалось, как вязание. Нет, зря смеетесь, потому что похоже. Потому что я в принципе умею. Я теорию очень хорошо знаю. Вязание я умею спицами делать. Я даже умею набирать петли и т.д. Меня тетка научила. Но проблема заключалась в том, что я от петли к петле затягивал всегда так, что дальше просунуть спицу уже не мог.
АМАЛИЯ: Ловкий, но сильный.
В. ГАЛКИН: Выдерживать размер у меня не получалось никогда. Размер здесь сейчас…
Н. ШОСТАК: А по тюлю не пробовали вышивать?
В. ГАЛКИН: Я к своему стыду не знаю, что такое патюля.
Н. ШОСТАК: Тюль.
В. ГАЛКИН: А, по тюлю.
Н. ШОСТАК: Что-то у меня сегодня с дикцией. Зубы мешают.
В. ГАЛКИН: Это заразно. У меня плохо с дикцией. А к чему я говорю про вязание?
АМАЛИЯ: Про довольство собой мы начали.
В. ГАЛКИН: А вот что касается игры на гитаре. Примерно то же самое у меня получилось с гитарой. В какой-то момент эти струны, ну, вплоть до того, что они рвались. От напряжения, от того, что я не понимал, какой звук надо выдавать. Т.е. у меня в совокупности не получалось.
Н. ШОСТАК: И вот эта вот длинная часть гитары, гриф, ломался.
В. ГАЛКИН: Такая же была проблема с теннисными ракетками, которые вылетали в припадке ненависти из рук и т.д.
АМАЛИЯ: Представляешь, как он в сексе? Не было у Вас травм никогда?
В. ГАЛКИН: Сексуальных? Поэтому я пошел заниматься боксом, чтобы как-то можно было это на кого-то сбросить.
Н. ШОСТАК: А на себя сбрасываем? Ну, вот себя тоже в узел завязываем? Ну, так вот ближе к ночи?
В. ГАЛКИН: Ну, работа такая. Ну, в принципе все черпаешь из самого из себя любимого достаешь. Поэтому что касается себя завязывать в узел, это самое милое дело. Мазохизм присущ профессии.
Н. ШОСТАК: Ну, хорошо, ладно, а расслабиться как тогда?
В. ГАЛКИН: А вот это загадка. Потому что на вопрос, как Вы расслабляетесь, некоторые отвечают, а мы не затрачиваемся. Некоторые отвечают, что садимся на стакан. Кто-то еще что-то делает, кто-то нюхает, кто-то курит, кто-то предается каким-то там вариантам отдохновения. Не знаю, для меня всегда это было загадкой. Я это делать не умею просто никаким образом.
Н. ШОСТАК: Ну, что-нибудь пробовали хотя бы?
В. ГАЛКИН: Да. Все по списку буквально. Все я пробовал. Ничто не удовлетворило.
АМАЛИЯ: Все напрягает.
В. ГАЛКИН: Все напрягает. От всего очень быстро устаешь. Поэтому как-то научиваешься жить в этом качестве.
АМАЛИЯ: Вот мы тут зашли незамысловато на сайт. Вот просто Галкин Владислав Борисович, 71-го. 25-го декабря. В Татьянин день
В. ГАЛКИН: Это в Рождество. Еще помимо Татьяниного дня…
АМАЛИЯ: Ой, пардон, 25-го декабря. А Татьянин день – января. Значит, не Татьянин день, в Рождество католическое причем, кстати. А Вы католик, или православный, или вообще какой конфессии?
В. ГАЛКИН: Ну, это если по принципу, если родился 25-го декабря, то должен быть католиком. Нет, я православный.
АМАЛИЯ: А в чем это выражается?
В. ГАЛКИН: Мы сейчас поговорим о пользе той или иной конфессии? О ее благоразумии.
АМАЛИЯ: Да. А серьезно. Сейчас выбор очень большой. Включая различные секции религиозные.
В. ГАЛКИН: Да, Рыбкина заднем бампере и т.д.
АМАЛИЯ: Порфирий Иванов, например. Все, что хочешь.
В. ГАЛКИН: Ну, я традиционен в этом смысле.
Н. ШОСТАК: А это выбор в детстве был сделан? Родителями?
В. ГАЛКИН: В детстве. Но мной.
АМАЛИЯ: А родители не были религиозны?
В. ГАЛКИН: Мне было 11 лет, когда я крестился. Т.е. я соображал уже. Но я работал уже в это время, поэтому я так уже понимал немножко, что я делаю.
Н. ШОСТАК: Кстати, когда Вам было 11 лет, выбора особого не было информационно просто даже.
В. ГАЛКИН: Да, нет. Мне очень повезло в плане семьи в этом смысле. Потому что у меня выбор был всегда. И информации было достаточно много. Но мне повезло и с литературой, которая попадалась в руки. И в том числе и что касается католицизма, если мы сейчас говорим о двух религиях. Ну, до ислама я бы не дорос никак, потому что это было слишком далеко от меня.
Н. ШОСТАК: Не останавливаться. Иудаизм.
В. ГАЛКИН: Нет, ну, это последствия уже… Обычно иудаизм приходит в лет 30 с лишним. Да, мы начинаем играть в эту игру. Я чуть не спошлил по поводу выбора.
АМАЛИЯ: В 30 иудаизм для мужчины – это уже очень серьезный выбор.
В. ГАЛКИН: Нет, это, как правило, у мужчин происходит чуть-чуть позже. Даже 35-40, что касается иудаизма.
Н. ШОСТАК: Т.е. еще есть время?
В. ГАЛКИН: У меня пока да, есть еще. Но я не думаю, что я что-то буду менять в этом смысле.
Н. ШОСТАК: А если говорить серьезно, что касается выбора, ну, да, можно говорить опять-таки, как бы шутить на эту тему, чего не хочется делать. А есть же масса информации по поводу католической церкви, что она собой представляла всегда. Что такое православная церковь, что такое францисканцы, что такое как бы в принципе этот раскол, которые привел к определенным проблемам. И т.д. и т.д. Если все это вкладывать воедино, сейчас я Вам заморочу голову, это все закончится. Короче, мой выбор был не случаен, и абсолютно оправдан.
Н. ШОСТАК: Подождите. Если Вы ничего не хотите в этом менять, а почему? Расслабляет? Вот туда когда приходите, расслабляет?
В. ГАЛКИН: Ну, я как-то вообще немножечко в другую дверь входил в этой связи. Я ничего никогда не ждал, ни на что не рассчитывал. Это не отдушина что ли, это скорее ответственность, напряжение, безусловно. Это одно из отличий православия от католицизма.
АМАЛИЯ: А вот, кстати, православная церковь. мне тут недавно друг рассказывал про то, что у них в театре в "Квартете И" есть кто-то из технических цехов, человек глубоко православный. И он, ну, там среди ребят полно, и евреи имеются, и буддисты и т.д. И он их всех любит. Принимает.
В. ГАЛКИН: Это блаженный. Это здорово.
АМАЛИЯ: Но вот католика… Вот все хороши, кроме католиков. Вот Вы, как православный, как к католицизму относитесь? Традиционно? По православному?
В. ГАЛКИН: Я отношусь хорошо. Спокойно.
АМАЛИЯ: Ну, и славно.
В. ГАЛКИН: Я очень миролюбивый человек. Что я такое сказал?
Н. ШОСТАК: А вот похож, похож.
В. ГАЛКИН: На кого?
АМАЛИЯ: На миролюбивого.
Н. ШОСТАК: Симпатичный.
В. ГАЛКИН: Я в детстве после дождя червяков убирал с дороги, если они были раздавлены, я их приносил домой и сращивал. Это было потрясающе. Они срастались просто. Я где-то вычитал, да, червяк состоит из нескольких…
АМАЛИЯ: Ну, кольчатый, да.
В. ГАЛКИН: Из самостоятельно живущих частей. И вот он может срастись. Он может самостоятельно существовать, каждая оторванная часть.
Н. ШОСТАК: Нет, он не может срастись. Он разделенный, будет продолжать жить двумя червяками.
В. ГАЛКИН: Может жить двумя, но вот у меня, насколько я помню, это было давно достаточно, мне кажется, что они срастались у меня.
АМАЛИЯ: Ну, микробиологи, ну, скажите же что-нибудь. Напишите что-нибудь.
В. ГАЛКИН: А что касается зверья, у меня был замечательный момент, единственный раз, когда я пытался убить голубя…
АМАЛИЯ: Ну-ка, ну-ка. Голубя?! Мира?
В. ГАЛКИН: У меня чумовая совершенно рогатка. Ну, это рогаточный период есть у каждого, наверное, в определенном возрасте.
АМАЛИЯ: Даже у меня. У меня была маленькая, изящная.
В. ГАЛКИН: А я делал рогатки офигительные совершенно. С большим успехом расходились среди товарищей…
АМАЛИЯ: Приторговывал или даром раздавал?
В. ГАЛКИН: Ну, нет, даром, конечно. Я даром вообще много чего роздал. Я половину ценностей дома унес на улицу, награждал товарищей. Это чудовищное было время, но, тем не менее. Я стою с этой рогаткой, я очень хорошо стрелял. У меня гайка, пуля, все, я натягиваю рогатку и голубь сидит, наверное, метрах в 10 от меня. Но я бы точно попал, ну, я не промахивался практически. И вот остается доля секунды, и сейчас я отпущу эту гайку. И кирдык голубю. Но в этот самый момент, когда я уже практически отпустил натянутую гайку, огромный кусок птичьего дерьма падает мне на лоб и стекает по носу. Голубь остался жив. После этого я очень люблю охоту в плане особенности национальной охоты. Когда русский человек даже себе навредить не может, не то что кому-то. Гениальное кино. Я очень люблю. После этого я даже сколько раз потом ездил на охоту и т.д. Я не могу никого застрелить. Для меня это загадка. Не потому что я люблю животных, или еще что-то. Но вот у меня не поднимается рука. Ну, максимум, наверное, можно стрелять в сторону где-то летящих уток. Потому что они далеко, упадет, не упадет, кто их знает.
Н. ШОСТАК: Может, вообще не от моей пули.
В. ГАЛКИН: Может, не от моей пули, да.
Н. ШОСТАК: Вообще говоря, действительно депрессивное состояние, после того, как кого-нибудь убиешь.
В. ГАЛКИН: Об этом же начинаешь думать еще. Это не отпускает еще долго, кто-то проходит мимо и нормально.
АМАЛИЯ: Это такой знак прямо был свыше. Не убий, слышь.
В. ГАЛКИН: Я очень благодарен на самом деле в жизни этой ситуации, потому что это очень здорово. Такой кайф абсолютный. Знак, не знак, но здорово.
Н. ШОСТАК: А про детство, про детство можно спросить?
АМАЛИЯ: Про детство, да.
Н. ШОСТАК: Про папу расскажите. Он Вас возил куда-нибудь? Вообще у Вас папа был такой замечательный, симпатичный.
В. ГАЛКИН: Ну, слава Богу, жив. Ему в этом году исполняется 60 лет.
Н. ШОСТАК: Спасибо, спасибо. Просто образец.
АМАЛИЯ: Дай Бог здоровья. Но, на чем хотелось бы сконкретизировать Наташин вопрос с ее же позволения. Вот у творческих людей дети занимают не очень большую позицию в жизни. Т.е. вечно времени не хватает. Т.е. родить, это, конечно, здорово, но вот дальше, ребенка надо водить куда-нибудь, рассказывать ему, читать книжки на ночь и т.д. и т.п. А Вам папа?
В. ГАЛКИН: Я услышал. Значит, у нас немножко обратная ситуация. У ребенка не всегда хватало времени на родителей, как на все остальное. Но на самом деле, когда мы встречались, редкие минуты единения семьи, взахлеб общались всегда. Это было очень здорово, это всегда хватало. Хотя не хватало, разумеется, но вот это так напитывали друг другом, что впоследствии это только усиливалось внутри каждого из нас, как вопросы веры опять-таки. Это очень личное, внутреннее состояние, а не то, что одно плохо, другое хорошо, так не бывает.
АМАЛИЯ: Ах, беседа летит. Хочу напомнить радиослушателям, которые только что к нам подключились, что у нас сегодня на охоте в качестве загоняемой жертвы Влад Галкин, Наталья Шостак – одна из охотниц. Ну, и я вторая, Гордон отсутствует так же, как все остальные разъехались по отпускам. Ну, и хорошо, что разъехались, потому что такого собеседника мы получаем сегодня на двоих. Итак, Вы знаете, тут было, все-таки надо SMSкам уделить внимание. Из Дрездена наш постоянный слушатель Андрей спрашивает: были ли Вы в армии? И дальше как бы пытается поддеть или папа отмазал от зоны особого внимания. Вот как насчет армии?
В. ГАЛКИН: Ну, пускай каждый поддевает сам себя на самом деле…
АМАЛИЯ: Вот именно, Андрей…
В. ГАЛКИН: Во-вторых, у каждого я более чем уверен, в жизни своя армия. Мне не довелось служить в армии, хотя я пришел в 16 лет в военкомат с требованием отправить меня в Афганистан. Мне сказали: мальчик, подрасти еще. На что я сказал: ребят, у меня потом времени не будет. Так и получилось. Я никогда не косил от армии и более того, это было как бы ниже достоинства. Я просто не мог себе этого позволить. Ну, не случилась в моей жизни армия. Потому что после школы был институт, потом был второй институт. И как-то все так само собой рассосалось. Но опять же что касается ухода от подобной реальности, этого бы я себе не позволил никогда.
АМАЛИЯ: Вот так вот. Вот еще и настоящий мужчина. Андрей опять же из Дрездена не унимается: "Когда я вижу Ваше лицо, в голове начинает играть "Давай, за жизнь" Любэ. У Вас часто играет в голове вот это дело?"
В. ГАЛКИН: Ну, я вовремя перестал петь, Андрей. Мне кажется, поэтому у меня в голове сейчас скорее больше порядка, чем потусторонних звуков.
АМАЛИЯ: А музыку какую любите. Если уж об этом зашло?
В. ГАЛКИН: Ой, это очень большой спектр. Это абсолютно настроенческие какие-то такие вещи. Тем более, что я действительно человек настроения. И не знаю, достоинство это или недостаток. Скорее недостаток, потому что я с этим уживаюсь, окружающие не всегда. Поэтому тут спектр огромный. От романсов, заканчивая андеграудом и т.д. Все что угодно просто. Ну, то что нравится, я по сей день очень люблю "Кино". Я очень люблю то, что называется русским роком, хотя не совсем понимаю, какое это отношение имеет к тому, что герои наши на сегодняшний день действительно великие музыканты, которые смогли прожить, перейти и сохранить себя и пережить то чудовищное время.
АМАЛИЯ: А как Вы считаете, что бы сейчас делал Виктор Цой?
В. ГАЛКИН: Я, может быть, страшную такую вещь скажу. Но я не уверен, что сейчас Виктор Цой при любых раскладах что-то бы делал. Каждый приходит и уходит в свое время, которое ему предназначено и предопределено. Он был тогда, когда он был. И привнес в мир то, что он привнес. Видимо слишком много для того, чтобы жить сейчас.
АМАЛИЯ: А Вам это время такое. Я вчера побывала случайно на одной модной веранде. Как мне сказали. Я думаю, что такая толпа народу… Не протиснешься. А оказалось, модная веранда. А вот Вы бываете на модных верандах в Москве?
В. ГАЛКИН: Иногда. Очень редко. Я всегда как-то этого избегал. Потому что я себя начинаю дико неловко…
Н. ШОСТАК: В последнее время засасывает?
В. ГАЛКИН: Нет. А меня очень сложно засосать помимо моей воли. Бывает ситуации, когда посещаешь какие-то мероприятия. Но опять-таки это связано только с тем, что эти мероприятия устраивает кто-то из товарищей, причем близких товарищей. Потому что так просто я пойти ради тусовки никогда в жизни не пойду, потому что я действительно начинаю себя чувствовать каким-то вырванным зубом просто в этой ситуации. И я не понимаю, что я там делаю.
АМАЛИЯ: В белом еще. Особенно если в красных брюках.
Н. ШОСТАК: Хорошо, а если себя чувствуешь там вырванным зубом, то куда хочется-то в этот момент?
В. ГАЛКИН: Есть несколько ресторанов в Москве, которые мне безумно нравятся. Вот хочется сразу пойти, сесть куда-нибудь в какую-нибудь келью, и спокойно себя чувствовать. Ну, закрыться как бы ото всего. Я такой анахаретский персонаж.
Н. ШОСТАК: Домосед. Вообще весь такой положительный…
В. ГАЛКИН: Я очень не положительный. На самом деле. А чего хорошего в домоседстве.
Н. ШОСТАК: А где не положительное? Что конкретно?
В. ГАЛКИН: Я вспыльчивый. Не уравновешенный. Психически…
АМАЛИЯ: А вот что может психически вывести из равновесия?
В. ГАЛКИН: Все что угодно.
АМАЛИЯ: То есть?
В. ГАЛКИН: Как правило, такие крупные мероприятия не выводят. Меня добивают мелочи, как правило. Что обычно выводит из себя?
АМАЛИЯ: Начнем с профессии? Что в профессии?
В. ГАЛКИН: Ну, как везде, абсурд. Абсурд происходящего.
АМАЛИЯ: Вот Вы привыкли к таким вещам актерским между нами мальчиком и девочкой, как долгое ожидание (ГОВОРЯ ВМЕСТЕ).
В. ГАЛКИН: Ну, как известно, нет ничего более нудного, чем кинопроцесс.
АМАЛИЯ: Т.е. Вы себя не научили…
В. ГАЛКИН: А невозможно этому научиться. Если ты научился, ты расслабился как бы. Да, ты отпустил. Свыкся. Ты опять как Вы расслабляетесь? Я не затрачиваюсь. Вот невозможно. Как только ты успокоился, значит, надо меня профессию, на мой взгляд. Я не могу к этому привыкнуть. У меня это вызывает бешенство. Я максималист патологический. Кстати, вот по поводу того, что отрицательные качества.
АМАЛИЯ: И вот при этом вот, допустим, вывело Вас из себя и помрежки бегают и говорят: сейчас, сейчас, вот сейчас еще минуточку. Ой, давайте Вас подгримируем, давайте Вам чаю принесем и т.д. и т.д. Вот срывы идут? Вот Малахов тут признался, что однажды безумно вопил на какую-то девчонку перед выходом в эфир. И как признался и даже чуть ли не извинился в эфире. А у Вас бывает такое?
В. ГАЛКИН: Ну, я не истерик по определению. Не в адрес Малахова Андрея говорю сейчас это. Я не срываюсь на девчонок. Как правило, набираюсь некоего терпения. И иду разговаривать с руководством, как правило.
АМАЛИЯ: Штрафуете на деньги? Вот срабатывает такое…
В. ГАЛКИН: Ну что значит, штрафуете на деньги? Мы же прекрасно понимаем…
Н. ШОСТАК: В чем это выражается конкретно. Вот какой-нибудь пример.
В. ГАЛКИН: Ну, достаточно много в данной ситуации вариантов. Потому что если дело доходит действительно до какого-то абсурда происходящего, просто человек встает и уходит. Давайте вернемся к производству, когда Вы будете готовы. Чего это обсуждать, это, в общем, кухня, которая помимо восторгов, имеет очень много негативных моментов.
АМАЛИЯ: А восторги какие последние профессиональные? Вот восторг?
В. ГАЛКИН: Ну, восторг – это любая удача, когда это ты прерываешь какое-то пространство, и у тебя получается. Это чувственный момент, такой анахоретский, очень такой как бы личностный на самом деле. Это крупицы, очень интимные вещи, которые – состоялось. Человек, которого ты рисуешь, создаешь, персонаж, который в последствии должен быть принят или отвергнут зрителем, это как бы следующий этап. А вначале на площадке ты понимаешь, что оживает, появляется кровь, плоть, температура. Он начинает смотреть, думать, существовать самостоятельно. Вот это восторг.
АМАЛИЯ: А вот тут написано, что вы кроме актерского, Щукинского, что "Браво брависимо" все-таки была и остается одной из лучших театральных школ. Закончили и режиссуру?
В. ГАЛКИН: Да, я учился у Хатиненко Евгения Ивановича. Это был первый его набор во ВГИКе на режиссерском.
АМАЛИЯ: Ну, и как успехи?
В. ГАЛКИН: Замечательно.
АМАЛИЯ: Что сняли?
В. ГАЛКИН: Пока только учебные вещи, но всему свое время. Я не готов пока этим заниматься.
АМАЛИЯ: Ну, знаете, не готов это по Вашим словам. Сейчас снимают многие. Вон Тина Баркали какую-то книжку некоей девушки приводит в пример, режиссерши, которая там говорит: самое главное типа в кино это костюмы, или я не знаю что там, декорации и т.д. т.е. снимают все подряд. А Вы все-таки работали и работаете со всякими (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).
В. ГАЛКИН: Да, все подряд. в том числе.
АМАЛИЯ: Да, да, да. Которые Вам могли бы подкинуть какой-нибудь клипец снять, рекламку.
В. ГАЛКИН: Нет, это мне не интересно. Я в принципе очень рад этому обстоятельству, что я делаю в основном то, что мне интересно, то, что меня заводит.
АМАЛИЯ: А вот что такое готовый режиссер. Вы сказали: я не готов. А когда Вы поймете, что готов.
В. ГАЛКИН: Нет, готовый режиссер и я не готов – это большая разница. Это немножко о другом. Я не готов сейчас, в данный момент, в данной ситуации с данными требованиями от, в том числе, от режиссеров, от актеров и от той же самой ситуации, я не готов запускаться и играть вот в эти игры по этим правилам. Потому что к сожалению величайшему авторское кино на сегодняшний день авторское кино, которое так все выкинуто за рамки как такового кинематографа, являет собой такую подстанцию. Называется как эта отрасль у нас кинематографа…
АМАЛИЯ: Некоммерческое какое-то…
В. ГАЛКИН: Не коммерческое… Как-то мне очень нравилось это выражение. Артхаусное кино. Гениально. Причем артхаусом можно назвать все. Чем хуже, тем артхауснее. Причем иногда такие катастрофические вещи выходят. Самое страшное для меня то, что они очень четко сориентированы на конкретного не зрителя, а критика, или на группу критиков. И это существует такое целое направление. Есть конкретно заказное телевизионное действо. И есть вот это направление. А кино как такового, творчество, драматургия, кинодраматургия вообще забыли, что это такое. Что такое жанровое кино на сегодняшний день, у нас этого в принципе нет. Вот я за последнее время не могу назвать ни одной картины, которую можно было бы поставить рядом с картинами, которыми мы восторгались 10-20-30-летней давности.
АМАЛИЯ: Служили два товарища, например.
В. ГАЛКИН: Да, ну, мать честная.
Н. ШОСТАК: А что у Вас в голове при этом, если не то, не другое.
В. ГАЛКИН: Я на самом деле еще не наигрался в эту профессию. И я надеюсь, что я в ней пробуду как можно дольше, потому что она меня радует. Она является частью моей жизни. И достаточно большой. Я имею в виду актерскую.
Н. ШОСТАК: Ну, хорошо, а из существующего кино что, например, нравится вот сейчас на сегодня?
В. ГАЛКИН: Из того, что в последние годы вышло?
Н. ШОСТАК: Да. Режиссеры, работы какие-нибудь актерские?
В. ГАЛКИН: Я посмотрел картину "Жизнь других". К сожалению, не могу я выговорить название режиссера. Потому что там очень сложное сочиненное имя. Немецкая картина "Жизнь других". Ну, это оно действительно для европейской картины огромный совершенно сбор. Около 70 миллионов долларов. Для европейского кино это бешенные деньги.
АМАЛИЯ: Что-то я про нее слышала. Клянусь.
В. ГАЛКИН: Это действительно здорово. Это чувственное кино. Какое-то интуитивно замечательно. Это помесь Джармуша в хорошем смысле слова с Фасбиндером. Какие-то такие штуки. При этом оно живое. Кайф заключается в том, что меня совершенно разрывает от восторга, когда я смотрю картину. где рассказана история. Я обожаю картину "Конформист", потому что до такой степени тонко, мудро и так страшно рассказана суть человеческого переживания. Когда он не может ничего с собой поделать, потому что вот его естество побеждает все остальное и здравый смысл в том числе, когда его величество страх является главной первопричиной всех его дел и поступков. Рассказанная история? Рассказанная история. Я не вижу в последнее время рассказанных историй. То, что меня, как зрителя заставляет соучаствовать, сопереживать ситуацию. Вот это для меня такой грустный очень…
АМАЛИЯ: Я вот хотела ну рубрику в рамках наших бесед, т.е. беседы, ее же охоты открыть. Глядючи…
В. ГАЛКИН: Лицо очень серьезное сейчас было.
АМАЛИЯ: Да, лицо ужасно серьезное сейчас. Ну действительно, реально. Я посмотрела, что гости сейчас у меня как-то… Мы пытаемся гостей, такую позицию многие умеют занять, что мы начинаем их заинтересовывать пытаться своими вопросами, чтобы не было скучно. На самом деле, ведь условно мужчины являются эпицентром внимания…
Н. ШОСТАК: Ну, не будем сейчас об этом.
АМАЛИЯ: Так вот. Что Вас взволновало, потрясло, не знаю, заинтересовало в последнее время. Я вот тут недавно программу про физиков смотрела. Про Ньютона, про всякие законы физики. Первый, второй, третий. Была в полном восторге. Ничего повторить не могу, ну, т.е. ну вот так сложилось. Такое строение мозга. Но, тем не менее, я была просто заворожена этой программой. Вас что, Вы что можете рассказать из того, что Вы узнали в последнее время? Не знаю. Книжку прочитали, музыку услышали. Что Вас так вот заинтересовало? Не знаю, открытие, может, какое.
В. ГАЛКИН: У меня, к сожалению, в последнее время открытия, связанные с медициной. Нет, на самом деле, они очень грустные. Потому что я в силу обстоятельств после полученной травмы меня долго лечили в России. И долечили до серьезных последствий. И я месяц пробыл в Германии на операции. И все, слава Богу, встало на свои места. Это очень актуальный, как я понимаю, момент для всех нас, живущих здесь. И Даша моя жена, когда в какой-то очередной момент об этом заговорили, он говорит. Знаешь, что самое страшное? Я говорю: что? Это вот ты сейчас вернешься домой, и не дай Бог, придется обратиться к кому-то из вот медицинских работников. И ты не веришь не единому слову. И на самом деле она абсолютно правильно сказала, потому что это действительно так. Когда я слышу фразу… Ну, там тоже это бизнес, но там это честный бизнес. А то, что происходит у нас с медициной, это катастрофа. Просто абсолютная. И вот месяц пребывания в Германии, каждый день был шоковый абсолютно. Вот шоковое ощущение от того, что же у нас-то творится. Как это может быть? Как может вообще существовать ситуация, когда мы, по-моему, единственная страна в мире, когда лютой ненавистью ненавидят собственного министра здравоохранения и соцразвития. Такого больше нигде нет, по-моему, кроме как в России. И все что происходит здесь. И все что происходит…. Ну, элементарный пример. Страна, которую мы недавно победили, Германия.
АМАЛИЯ: Ну, да. Но давно уже, правда.
В. ГАЛКИН: Все в порядке. Мы перед эфиром с тобой говорили. Заходишь в дом престарелых, 50-70 метров квартира у старика, старушки. Мало того, что они живут по 90 лет. И не важно, сколько тебе лет. Болит. И ставят тебе эндопротезы и т.д.
АМАЛИЯ: И святителю третьего рейха при этом.
В. ГАЛКИН: Потому что немцы они же умеют считать. Выгоднее поставить человека на ноги, чтобы он функционировал. Нежели оплачивать его больничный режим. Потому что им надо заниматься. У нас после 60 далеко не всегда скорая выезжает. Тоже так парадоксально.
АМАЛИЯ: Сколько, сколько? 60?
В. ГАЛКИН: До свидания. Нет, на самом деле, к сожалению, к величайшему я бы с огромной радостью ответил на твой вопрос в плане того, что меня потрясло в последнее время, но, к сожалению, вот меня действительно потрясло именно это.
АМАЛИЯ: Медицинская техника.
В. ГАЛКИН: Просто действительно каждый день был в общем каким-то таким открытием. И, к сожалению, безумно обидно. Обидно, как мы все время пытаемся самих себя убедить, друг друга, что мы живем в великой стране, богатейшей стране и т.д. Но при этом элементарная вещь. Наши просто, ладно, мы еще какие-то восторженные, сильные, и все у нас пока вроде как хорошо, как нам это кажется. но вот есть наши родители, есть наши старики, которые… Вот для меня загадка.
АМАЛИЯ: Получают пенсии.
В. ГАЛКИН: Да. Сказал, 800 рублей. Это не укладывается в голове.
АМАЛИЯ: Да, 800 рублей – это пенсия.
В. ГАЛКИН: Вот когда ты с этим напрямую. Как и любая ситуация, пока поверхностно, да. Москва, супер, пупер, мега драйв. Все замечательно. Все очень хорошо. Выезжаешь за Москву, катастрофа. Причем, я не первый, кто это говорит. Их тысячи, миллионы и т.д. но просто действительно, когда это как-то поговорили. Мне очень нравится, я первый раз услышал от кого-то из думских. Ну, эту проблемы мы проговорили. Давайте проговорим вот эту. Гениально. Чего еще надо проговорить. Мы не решаем. Мы проговорили. Ну, и т.д. Ну, к сожалению, вот такое у меня было.
АМАЛИЯ: А ты чувствуешь, что от тебя что-нибудь зависит?
В. ГАЛКИН: Ты знаешь, иногда, как начинаю льстить всем нам. И себе в первую очередь. Мне кажется, наверное. Потом понимаю, что нет. К величайшему сожалению. От каждого из нас зависит, безусловно, то, что связано непосредственно с нами. То, что происходит вокруг нас. От каждого из нас, от меня в том числе, если ты задаешь этот вопрос мне. Да, от меня это зависит, то что происходит в моем доме, в моей семье. И то, что вот как бы с этим связано. Это зависит только от меня. В большей степени от меня, т.к. я в данной ситуации являюсь локомотивом. Слава Богу. Но что касается чуть дальше, это утопия, к сожалению, к величайшему.
АМАЛИЯ: А вот смотри. У нас действительно так вот принято считать, у нас, это на этой территории земли. Что существуют враги, которые мешают России жить хорошо. Даже от довольно успешных бизнесменов, как только заходит речь об Америке, начинаются какие-то жуткие искры. Я сейчас вот нашего друга Пашу Шишкина имею в виду. Наталья знает, который вот просто: Америка – враг, например. Вот реально считает, что они там мутят экономику во всем мире и т.д. Может быть, оно так и есть. Но вот конкретно на твою жизнь, на жизнь в России у тебя есть какие-то обиды на это государство?
В. ГАЛКИН: Да, нет. Если с начала твоего вопроса. Америка – враг. Есть гораздо более страшный враг. Это внутренний враг, как мне кажется.
АМАЛИЯ: То есть?! Что кавказцы?
В. ГАЛКИН: Причем здесь кавказцы? Америка враг. А почему Америка враг? Потому что под полтора процента лежит в Америке наш стабилизационный фонд? Поэтому Америка враг? Ну, это совсем немного. Причем, вот когда опять-таки начинаешь вникать, диву даешься. Почему это происходит? Что это такое? Америка живет за наш счет на сегодняшний день.
Н. ШОСТАК: Потому что там хранить можно в смысле уверенности в будущем этого капитала. Никто не собирается нам давать зарабатывать на нем. Американцы, в том числе.
В. ГАЛКИН: Получается очень странная вещь.
Н. ШОСТАК: Ну, похранить они могут.
В. ГАЛКИН: Похранить они могут, безусловно. Причем, если мы сейчас скажем: отдайте нам эти деньги, я вот совсем не уверен, что они скажут: да, пожалуйста, вот возьмите. Плюс полтора процента.
АМАЛИЯ: Мы их в Израиль отнесем.
В. ГАЛКИН: Еще не так давно 16. Сейчас у нас уже стоит, по-моему, я слышал, в машине сегодня – 78. Не слабый скачок нефти. Если бы эта нефть не подорожала, еще бы не известно, что сейчас было бы в этой стране. Вот так бы сидели бы мы радостно и разговаривали о том, как у нас все вроде неплохо, лето и т.д. Поэтому все, что касается врага, ну, давайте придумаем врага, тогда есть, на кого переключить подавляющему большинству населения. Да, чушь все это собачья, на мой взгляд. Потому что основной враг – внутри нас. Помните эту замечательную фразу. Все время, что касается Корана, ну, и в частности, мусульман, которые это проповедуют, и Коран, в котором это написано, говорится о том. что убей врага своего. Ну, тоже немножко бредово. потому что если построить фразу дальше – внутри себя. А почему тогда внутри все пытаются забыть.
АМАЛИЯ: Упускают. Конечно, да.
В. ГАЛКИН: Замечательная французская поговорка. Ищите женщину. Читаем сначала поговорку: в каждой беде ищите женщину. Т.е. ну как есть, извините,… Поэтому, что касается, вот ищи врага своего внутри себя, гениальнейшая совершенно фраза. Поэтому эти придуманные враги где-то там, которые нам мешают жить, ну, мы все время этим отличались. Спасибо Чернышевскому. Он нам назадавал вопросы, на которые мы до сих пор пытаемся найти ответы. Ну, это данность. Это наш менталитет, к сожалению, величайшему.
АМАЛИЯ: Андрей опять же из Дрездена не унимается. "Мама драматург. Кто первый читает предложения сценария. Вы или мама?"
В. ГАЛКИН: Жена.
АМАЛИЯ: Доверяете ее вкусу…
В. ГАЛКИН: Абсолютно.
АМАЛИЯ: Вот даже не читая, если она говорит "нет".
В. ГАЛКИН: Нет, ну, это скажем… нет. Это еще интереснее. Как, а почему?
Н. ШОСТАК: Нет, здесь идет момент обсуждения, безусловно. Как раз я не верю в ту самую догму, что в споре рождается истина абсолютный бред. Но в обсуждении она действительно рождается. Поэтому…
Н. ШОСТАК: А вот про семью. А как она работает уже столько лет?
В. ГАЛКИН: Кто работает?
Н. ШОСТАК: Семья.
В. ГАЛКИН: Все новые и новые нюансы, здорово. Да, нет. Ну, здесь момент постоянства прекрасная штука, потому что как минимум, когда испытываешь абсолютный восторг от честности по отношению к себе, по отношению к ситуации. Очень сложно врать и обманывать, потому что ты тогда забываешь, что соврал. А когда ты это услышал, мне это очень понравилось. На самом деле. Поэтому я не знаю, мне как-то очень в радость. Ну, абсолютное чудо – наша встреча. Я в этом абсолютно уверен, как как-то вовремя и очень ярко произошло. Я буквально по-детски этим дорожу. И не знаю, восторги, которые возникают каждый день, через день, еще что-то. От добра добра не ищут. Это очень хорошая, точная поговорка.
Н. ШОСТАК: Светится, светится, когда говорит, прямо светится весь.
АМАЛИЯ: Да. Ведь странно же, вот какая история. Вот тут режиссер Мороз…
В. ГАЛКИН: Юра?
АМАЛИЯ: Юрий Мороз, да. Сказал такую фразу типа, что когда у актера, у актрисы, он говорил, все хорошо. Семья, дом, полная чашка, она перестает флюидить. Ну, то же самое можно сказать и про мужчин-актеров. Что может ведь такое случиться. Вот Вам ведь любви играть приходилось в последнее время такие страстные. Как же флюидить без флюидства?
В. ГАЛКИН: Ну, я немножко оговорился уже сегодня об этом. Правда, немножко в другом контексте. Вот персонажи, которые, так или иначе, приходят в твою жизнь, это не ты, это они. Поэтому это им удается, а не тебе. У тебя есть замечательная возможность вдохнуть в них жизнь. Они дальше существуют своими какими-то правилами, своими инстинктами, своими флюидами.
Н. ШОСТАК: Нет, с другой стороны, правда, когда у человека флюидов нет, ну, не сможет он это сделать. И даже если не знает.
В. ГАЛКИН: Ну, и потом, как "никогда не говори никогда", так и убеждать, утверждать, вернее, что-то… Может быть, Юра имел какие-то конкретные вещи, но в принципе наотмашь, если человек стал благополучным, у него притупляется чувство (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).
АМАЛИЯ: Ну, актер должен быть голодным. Как Вам это утверждение?
В. ГАЛКИН: Ну, это чушь собачья, на мой взгляд. Опять-таки. Наверное, для кого-то это аксиома, для кого-то это действительно так. Действительно нужно быть голодным. Ему действительно нужно страдать, претерпевать, тогда он находится в форме. А как в том анекдоте. А сыграть не пробовали. Здесь вот нет предела совершенству, это на все времена, во всех ситуациях.
Н. ШОСТАК: Ну, у Вас образы всегда такие сытые. Вот как бы удовлетворенные такие.
В. ГАЛКИН: Ну, это не совсем так.
АМАЛИЯ: Вот Бездомный, кстати, ужасно сытый образ.
В. ГАЛКИН: Ну, это не совсем так. Потому что мы сейчас досняли "Диверсант" продолжение. Там совершенно другой персонаж. И таких достаточное количество. Ну, сытый человек, который ест хорошо? Или сытый человек, у которого все благополучно? Ну, вот я таких даже и не представляю, что все благополучно. Вот у меня, по-моему, таких не было, чтоб все благополучно-то сильно.
АМАЛИЯ: А вот как Вы относитесь? Фильм "Диверсант", на Ваш взгляд, не является имперским таким кино? Заказным таким?
В. ГАЛКИН: Мне кажется, нет, потому что мой персонаж Калтыгин, человек совсем не имперский. Совсем не пример для подражания. Это скорее то самое черное пятно эпохи. Черное пятно строя. Ну, человек, который раскулачил собственную семью, сослал ее в Сибирь. Через 5 лет после смерти матери, он получает похоронку, что она умерла. И сходит с ума буквально от этого. Напивается в хлам и т.д. И осознает, что произошло. Когда он это делал, ему даже в голову не приходило, что он делает что-то страшное. Это, скорее, признанье в обратном, что о какой имперскости идет речь. Это действительно вот именно этим персонажем, очень здорово, что он такой есть. он такой возник. Он такой был создан, придуман, и в итоге в картине существует таким, каким хотел сделать. Это скорее некая дань и размышленческая, и попытка как бы извиниться за ситуацию, за то, что это было. Это было сплошь и рядом.
АМАЛИЯ: А я хотела еще про военное кино. Условно существуют такие поточные линии, типа "Солдаты", забавные истории об армии.
Н. ШОСТАК: Это не заказ?
АМАЛИЯ: Ну, конечно, заказ. Очевидный заказ. Причем, может быть, это и прекрасная идея, поскольку существовали такие группы симпатичных ментов, которые возникли в телевидении. Но они там не в телевидении существуют. Нет вообще плохих профессий. Значит, а тут такие симпатичные военные. Явная заказуха все равно. Явная пропаганда. А до этого существовал абсолютно какой-то ужас насчет армии, допустим, "100 дней до приказа", которые снимались. Там "Делай раз". О жестокости и т.д. и т.д. Потом резко сменилось направление. А в итоге какой-то общей правды об армии не существует. Так же, как не существует там вообще каких-то правдоподобных киномиров, на мой взгляд, сейчас. Вот Вас это, как актера, который все-таки вынужден в силу профессии, все-таки артист должен играть. И приходят хорошие роли, и там приходится, например, соглашаться на всякие.
В. ГАЛКИН: Ну, скажем, приходится, не совсем верное слово. Потому что я вправе отказаться.
АМАЛИЯ: Как Вы относитесь к киноправде. Ищите истину?
В. ГАЛКИН: Безусловно, конечно, стараюсь так или иначе это делать. За всю киноправду я не несу ответственность. Это не мое собачье дело. Но есть, безусловно, то, за что ты отвечаешь. Это тот образ, тот персонаж, который ты создаешь. И вот здесь, что касается киноправды, любой другой правды, вот здесь это, безусловно, важно. Здесь то, что непосредственно зависит от тебя. И та степень внимания, та степень влюбленности, в тот материал, которым ты занимаешься, она очень много определяет. А что касается заказухи, да, слава Богу, что она есть. Потому что по большому счету лучше смотреть эти мыльные оперы про армию, чем смотреть эти чудовищные картины. Другой вопрос, что, к сожалению, с величайшему, у нас это действительно присутствует. Вот эти катастрофы в армии, которые случались, они есть, они никуда, насколько я знаю, на сегодняшний день не делись. Системы нет. Она не работает. Потому что все эти кошмарные ситуации, они возникали всегда из, как бы, да, армия, она должна быть профессиональная. Она должна работать, она должна нести службу. Когда не остается времени на дедовщину, на какие-то еще вещи. А у нас когда полстраны уходит в армию весной и осенью, зачем они туда уходят, что они. Это уже да, набившая оскомину фраза по поводу там генеральских дач или еще что-то. Строй бат. Во всем мире есть инженерные войска, которые занимаются строительством военных укреплений, каких-то переправ, чего-то еще, но связанного непосредственно с армией.
Н. ШОСТАК: У нас страна большая.
В. ГАЛКИН: Ну, это другой вопрос. Тогда сделайте альтернативную службу. Да, вот ты вместо того, чтобы служить, ты два года идешь, работаешь на стройке. На благо отечества.
Н. ШОСТАК: Ну, пока опять же эта система заработает, тоже они все покалеченные будут.
В. ГАЛКИН: Да, у нас вообще никакая система не работает. Тут вообще сложно говорить. Здесь, честно говоря, на вопросы, меня спросили, что правильнее, показывать ужасы, или показывать некую клюкву, я честно говоря, затруднился бы ответить. Потому что я искренне не понимаю, что правильно. С одной стороны, я считаю, что правда, она прекрасна, и она нужна всегда, какая бы она ни была, но с другой стороны, иногда есть тоже разумные пределы этой самой разумной правды. Потому что во всем можно заиграться, как в правду, так и в сказку. Вот иногда мы получаем утрированные образы.
АМАЛИЯ: Ваше мнение о гей-парадах? Вот Роман из нашей беседы все-таки…
В. ГАЛКИН: Рома, не плач. Это прикольно. Нет, ну, это не знаю. Гей парады. Вот в Москве, я слышал, запретили. На один праздник меньше.
АМАЛИЯ: Не просто запретили. А просто побили.
В. ГАЛКИН: Побили? Что-то мимо меня прошло. Т.е. они вышли все-таки?
АМАЛИЯ: Ну, он был не то, что лав-парад, без перьев и прочее.
В. ГАЛКИН: Просто шли грустные, опущенные люди, ой, кошмар, что я несу. Но тем не менее?
АМАЛИЯ: Грустные, опущенные люди с некими транспарантами, где-то попытались собраться.
В. ГАЛКИН: Дай свободу мужику.
АМАЛИЯ: И немедленно были побиты народонаселением. Кстати, как Вы относитесь к терпимости?
В. ГАЛКИН: Пожалуйста, опять-таки. Это воля каждого. Не знаю, ложиться с мужчиной, с женщиной, с кем угодно, это выбор каждого. Просто когда это является какой-то навязчивой идей государства уже, потому что если мы с чем-то боремся, значит, мы признаем факт существования. Но другой вопрос, что…
АМАЛИЯ: А Вы признаете факт существования гомосексуализма?
Н. ШОСТАК: Скорее лесбиянства.
В. ГАЛКИН: Ну, это эстетичнее, второе эстетичнее. Другой вопрос, если опять-таки пытаться серьезно это обсуждать, для меня такой шоковый момент абсолютно. Ну, браки, ладно, лучше пускай они будут вместе, чем они будут бродить по свету в поисках друг друга и развратят еще бешенное количество людей. Но для меня удивительно то, что им разрешают усыновлять там, удочерять детей. Вот это для меня загадка. Католическая церковь, кстати, рукополагает их, она их венчает. Вот это…
Н. ШОСТАК: Им же тоже надо деньги зарабатывать.
В. ГАЛКИН: Вот именно этот момент ставит все под большой вопрос.
Н. ШОСТАК: Вот если честно, я думаю. Вы вот за границей себя хорошо чувствуете? Я имею в виду долго если жили как-нибудь?
В. ГАЛКИН: Ну, конечно, жил. Вот по этой причине я не могу долго находиться.
Н. ШОСТАК: Ну, вот, скажем так. Там атмосфера предполагает настолько свободу действия и свободу восприятия, что это уже возможно детям расти в таких вот семьях, в любых семьях, понимаете.
В. ГАЛКИН: Ну, вот, может быть, мои дети, как-то они перестроятся, сознание их в этой связи. Но вот я так устроен. Я не могу. Я не понимаю. Потому что все-таки человеку нужно давать выбор. Пускай он дорастет, как в том анекдоте. Когда женщина подходит к другой, а та с коляской. Говорит: у Вас мальчик, девочка? Не знаю, вырастит, решит. И здесь…
Н. ШОСТАК: Выбор, кого? У Вашего ребенка уже не будет выбора. Там мама и папа.
В. ГАЛКИН: Папа – это папа. А когда у тебя две мамы или два папы.
Н. ШОСТАК: Тоже нет выбора.
В. ГАЛКИН: Вот тут как раз его и нет. Ты растешь, наблюдая определенные взаимоотношения.
Н. ШОСТАК: А это не обязательно, что он станет там тоже гомосексуальным, совершенно не обязательно.
В. ГАЛКИН: Да, как правило, вот есть некая статистика, которая показывает, что чуть ли не в 90% случаев это происходит.
Н. ШОСТАК: Ну, ладно. В актерской семье это тоже может происходить, скажем так.
В. ГАЛКИН: Есть рамки и границы, стирая которые мы получаем определенные катастрофы те или иные. И моральные, и духовные.
Н. ШОСТАК: (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ) рамки и границы, тогда все понятно.
В. ГАЛКИН: Нет, граница, она должна быть, как минимум внутренняя.
Н. ШОСТАК: Но это честность, может быть, честность. Ребенку можно подросшему сказать: вот вырастешь, выбирай.
В. ГАЛКИН: Это другой вопрос. Мы говорим об этом.
АМАЛИЯ: Да, ему даже говорить не надо. Он приведет с собой то, что хочет привести домой. И скажет: папа, я буду здесь спать с ней или с ним.
В. ГАЛКИН: Такие заоблачные дали. Потому что если это серьезно обсуждать, ни один час, ни одни сутки на это уйдут. Потому что тут такой ворох психологических, морально-этических, нравственных и т.д. и т.д. аспектов, которые приводят к подобному выбору. Иногда это назло родителям, иногда это вопреки чему-то и т.д. Опять же непочатый край обсуждения. Другой вопрос, что все это вырастает в гей парад, который побили. Вот это глупость.
АМАЛИЯ: Я смеюсь, а это ведь так грустно. Люди, надо быть терпимыми. Прекратите сейчас же бить гейев.
В. ГАЛКИН: Ну, если мы их прекратим бить, то они скоро начнут бить нас.
АМАЛИЯ: Накачаются, как следует, и ну нас бить. И насиловать.
В. ГАЛКИН: На самом деле, если продолжать дальше, надо уважать выбор каждого. Ну, вот решил человек так поступить, это… может быть, это один раз, потом он передумает.
АМАЛИЯ: Хотя забавно, правда?
В. ГАЛКИН: А может, будет жить в этом вечно. Есть же масса поговорок на эту тему.
АМАЛИЯ: "Превращаетесь в гламурную программу. Амалия, кидаем секс-копье". Где же мне копье-то взять?
В. ГАЛКИН: Переведите на русский язык это.
АМАЛИЯ: Про секс копье не знаю. Вероятно, это просят традиционных вопросов. Катя у нас Гордон всегда отвечала за эти вопросы. Допустим, спрашивала: а вот скажите (причем я думала, неужели она сейчас это скажет?) скажите, когда Вы начали половую жизнь. Например. Сказала я невзначай.
В. ГАЛКИН: Лет с 13, по-моему.
АМАЛИЯ: Ой! Дети, кыш.
Н. ШОСТАК: Чтобы герой не сказал, сразу хватаешься за сердце.
АМАЛИЯ: Я за грудь хватаюсь, а не за сердце. Там под грудью, да, сердце.
В. ГАЛКИН: Это было всегда очень интересно же. Как это. Запретный плод – это же фантастика. На самом деле… (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ). Секунду. На самом деле, вот я не знаю, ну я бы ставил памятники женщинам, которые являются теми же самыми учителями.
АМАЛИЯ: Вся земля была бы утыкана этими памятниками.
В. ГАЛКИН: Я безумно благодарен. Потому что такое открытие. Фантастическое ощущение.
Н. ШОСТАК: Это правда, кстати говоря, не каждая на это пойдет. Он же был вообще несовершеннолетний. Она была намного старше?
В. ГАЛКИН: Ну, старше, да.
АМАЛИЯ: После памятника могла бы просто, на самом деле, пойти по этапу в этой стране.
Н. ШОСТАК: Ну, она была не сильно старше, чтобы совсем уж сильно не отпугнуть. Представляешь, ей было время и усилие потратить, чтобы его научить, например, да. Года 24 было, да?
В. ГАЛКИН: Ну, я был хорошим учеником.
Н. ШОСТАК: Ну, это понятно.
АМАЛИЯ: Кстати, размер имеет значение?
В. ГАЛКИН: Конечно, конечно, конечно.
АМАЛИЯ: Вот хороший ответ. Спокойный…
В. ГАЛКИН: Нет, причем здесь размер. Размер – это все фикция. Так. Что обычно, какие ответы? Мне интересно это. Я тоже должен что-то вынести из передачи.
АМАЛИЯ: Вы знаете, из ответов хороший ответ был, отвертелся, это типа женщина должна сказать. Из отвертевшихся. Из не отвертевшихся там типа: идите к черту. И типа… Это Макаревич "идите к черту" сказал Катерине. А значит, Гордон ответил "надеюсь".
В. ГАЛКИН: (Смех). Это хорошо. Размер имеет значение? Надеюсь. Сколько он будет надеяться то еще? Ему же уже не 20 лет, по-моему.
АМАЛИЯ: Да, он не надеется…
В. ГАЛКИН: Он уже даже и не надеется. Т.е. он потом вышел и сказал: я даже не надеюсь. Слукавил.
АМАЛИЯ: "Евросоюз считают врагом, а значит, и Германию. А почему? Потому что там лучше живут люди. Нашей страной управляют аферисты". Как Вы считаете, кот управляет нашей страной, кстати?
В. ГАЛКИН: Каждый народ достоин своего правителя, как известно. Нашей страной управляет… И далее по списку. Ну, мы не будем отвечать на этот вопрос, потому что…
АМАЛИЯ: А политики могут быть сексуальными? Ну, вот имеют право на сексуальность?
Н. ШОСТАК: Слушай, ему трудно. Политики все мужики.
В. ГАЛКИН: Нет, ну, вот я сейчас как раз подумал о другом. Потому что сейчас у меня тут же всплыло несколько женщин. В том числе вот сейчас баллотировалась, не могу выговорить опять-таки название этой претендентки на пост президента Франции, как ее завали. вот она женщина. Кстати, насчет сексуальности, вот…
АМАЛИЯ: Она ничего? Как женщина?
В. ГАЛКИН: Нет, она, по-моему, совершенно стерильна. Мне очень нравится Маргарет Тэтчер. Насколько я помню. Потому что в ней какой-то момент силищи. То ли она конь с яйцами, то ли она что-то еще. То ли она такая кобылица. Не суть важно. Вот в ней какой-то момент потенциальный это считывалось вот энергии. В том числе, сексуальный огромный, зашкаливало, по-моему. Наверное, бывает. Чего ж нет-то.
АМАЛИЯ: Вы видели "Груз-200". Если да, то какое мнение о нем? О "Грузе-200".
В. ГАЛКИН: Это отдельный разговор. Это еще часа на два.
АМАЛИЯ: Ну, т.е. как бы какое впечатление общее? Тяжелое? Легкое?
В. ГАЛКИН: Я когда вижу подобные картины, у Балабанова есть совершено потрясающая картина, которую я безумно люблю. Называется "Трофим", трехчастевка. Насколько я помню, она была показана к 100-летию кино, называлась, как бы общий цикл назывался "Прибытие поезда". Это было пять картин. Хотиненко, Хван, Балабанов, Дима Месхиев. И пятого ч не помню. Вот тречастевка "Трофим" Макавецкий играл Сережа главную роль. Совершенно потрясающая по какому-то миру, вот истории, эстетики кино. Но "Жмурки", "Груз-200", я не понимаю, зачем человек это снимает. На самом деле. Если бы мне кто-то это объяснил, ну, наверное…
АМАЛИЯ: Ну. "Жмурки" я могу понять, это попытка не знаю, черного юмора типа а ля…
В. ГАЛКИН: Это не юмор.
АМАЛИЯ: Ну, так получилось.
В. ГАЛКИН: Вот это к разговору, что можно во все заиграться. Вот это грязно.
АМАЛИЯ: Ну, хотели сделать…
В. ГАЛКИН: А получилось как всегда.
АМАЛИЯ: А не получилось, да, не получилось.
В. ГАЛКИН: "Груз-200" это чудовищно просто. Я не понимаю, зачем это.
АМАЛИЯ: Кстати, католическую церковь тут оправдывают. Говорят, никто гомосеков там не венчает. Это все протестанты. Что ж Вы протестантов-то тут же окунули? А если две мамы и папа? Ира спрашивает.
В. ГАЛКИН: Это круто.
АМАЛИЯ: Да, кстати, как относитесь к групповому сексу? Сексу, сказала я почему-то.
В. ГАЛКИН: Это тоже какой-то анекдот есть.
АМАЛИЯ: Ну-ка?
В. ГАЛКИН: Сосед заходит к соседу, говорит: ты не хочешь принять участие в групповухе? Ну, старый анекдот. Он говорит: а кто участвует? Ну, ты, я и твоя жена. Он говорит: да нет, конечно. Я тебя вычеркиваю.
АМАЛИЯ: Вежливо посмеялись. Анекдот старый, но прикольный.
В. ГАЛКИН: Да, он такой этапный.
АМАЛИЯ: Итак, у нас осталось нисколько времени. Пожелайте что-нибудь ночной Москве.
В. ГАЛКИН: Ой, удачи, терпения, любви, радости, процветания, чего хотите, на самом деле. Терпения и покоя. И самое главное, как мне кажется, это не разучиться радоваться. Чем больше мы впадаем в детство, тем круче эти связи. Тем как-то более восторженно и более насыщена наша жизнь. Не замыкайтесь в себе. Постарайтесь быть счастливы.
АМАЛИЯ: Восторгайтесь Вашими связями. Возвращайтесь в следующую пятницу.