Гарик Сукачев - Гарик Сукачев, Елена Новикова, Катя Гордон, Наталья Шостак - Доброй охоты! - 2007-03-09

АМАЛИЯ: На часах всегда сколько-то, погода всегда какая-то, Эхо обычно Москвы, в эфире, как правило, я, Амалия, Амалия и гости, именуемые далее охотницы, и загоняемый зверь. Программу шеф назвал "Доброй охоты!" и был, как всегда, прав. Я сейчас Алексея Алексеевича в виду имею. И охотницы прекрасны и зверь, безусловно, интересен, но я в замешательстве. Дело в том, что последнюю нашу охоту, вынуждена Вам сообщить, уважаемые охотницы, случайно, на малой своей родине услышала моя мама, приехавшая сегодня в стольный град, и обрушившая на меня лавину негодования. И ведем мы себя, как профурсетки, она другое слово использовала. Это я так мягко выражаюсь. И вопросы, следовательно, интересы у нас ниже пояса, и клейма на всей этой истории ставить негде, и как же низко мы пали. И я сделала вид, что трубка телефонная у меня села, потому что я вообще никому ничего не объясняю по жизни, ну, и ссориться и, тем более драться, за свои и чужие, тем более, убеждения и заблуждения тоже не люблю. Что же делать? В общем, уважаемые слушатели, слушать, пока не дойдет, зачем мы это делаем, и не пытаться дотянуться своими липкими, гаденькими сообщениями до меня, или до моих гостей. Заранее благодарно за хорошие и умные вопросы. Итак, значит, зверь у нас сегодня загоняемый - Гарик Сукачев…

ЕЛЕНА НОВИКОВА: Игорь Иванович.

АМАЛИЯ: Игорь Иванович.

ГАРИК СУКАЧЕВ: Спасибо.

АМАЛИЯ: Игорь Иванович Сукачев сегодня будет зверем нашим. Вот. Значит, Катя Гордон, писательница. Значит, Елена Новикова…

Е. НОВИКОВА: Анатольевна.

АМЛИЯ: Анатольевна. Просто Елена Новикова Анатольевна.

Е. НОВИКОВА: Да, да.

АМАЛИЯ: Значит, Наталья Шостак, прошу заметить, а не Шестак, как было сказано в милейшей подводке.

НАТАЛЬЯ ШОСТАК: Как композитор, только короче.

АМАЛИЯ: Да. Наталья Шостак, бизнес-вумен, в области экономики бизнес-вумен.

Н. ШОСТАК: А также денег.

АМАЛИЯ: А также денег. Кстати, когда-то по своей воле изучила работу "Де Бирс". Т.е. во всех отношениях интересная женщина. Итак, …

Е. НОВИКОВА: И Амалия & Амалия.

АМАЛИЯ: Амалия & Амалия, это естественно. Меня уже слышат, понимаешь. Они уже слышат, они уже пишут уже.

ЕКАТЕРИНА ГОРДОН: Так что же, цензура теперь, после звонка мамы?

АМАЛИЯ: Ни в коем случае. Просто, мамочка, привет. Значит, что я хочу сказать, т.е. хочу задать вопрос какой. А почему Гарик Сукачев? Почему не Игорь Сукачев?

Г. СУКАЧЕВ: Да. Потому что в детстве у нас, по крайней мере, в Тушинском районе…

АМАЛИЯ: Все вокруг разрушено (поет).

Г. СУКАЧЕВ: Осталось только Тушино. Совершенно верно.

АМАЛИЯ: А Вы с Иваном Охлобыстиным с детства вместе живете?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, Иван, на самом деле, живет в Тушино не с рождения. Иван жил в районе Водного Стадиона. А вот его жена, Оксана Арбузова, в прошлом актриса, вот она наша тушинская девчонка.

Е. НОВИКОВА: На площади жены, значит, он живет?

Г. СУКАЧЕВ: На жилплощади, имеется в виду? Подозреваю, что да.

Е. ГОРДОН: Рассекретили.

Г. СУКАЧЕВ: Подозреваю, что да.

Е. НОВИКОВА: Знали бы мы раньше.

Г. СУКАЧЕВ: Так вот все Игори – это Гарики, все, значит, Георгии – это Жоры, там или Гоги и т.д. Поэтому я не помню, когда меня вот так вот стали. Мне жутко не нравилось.

АМАЛИЯ: Но Вы же артист. Как же так? Взяли бы и исправили. Ну, вот я тоже, допустим, дома Ляля. Была бы я Ляля Туманная мне бы гитару в руки и бубенцы на ноги. Утро туманное (поет). Вот, а…

Г. СУКАЧЕВ: Я, честно говоря, не помню, кто первым из воротил шоу-бизнеса стал этим пользоваться.

АМАЛИЯ: Т.е. круто быть Гариком. Сказать, Гарик, давай ты будешь Гарик Сукачев прямо на афише.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, тогда же это было еще не изобретено. Это когда-то изобреталось всеми вместе и одновременно, когда началась перестройка, поэтому все это…

АМАЛИЯ: А до этого была "Бригада-С", интеллигентно, "Бригада-С". Я помню, в "Огоньке" Вы были с лыжными палочками. Ой, у меня маме понравилось. Она говорила: ой, какие замечательные ребята появились. А вот Вы на кого ориентировались в том "Голубом огоньке", как раз? Ну, т.е. в хорошем смысле в "Голубом огоньке". Новогодний "Огонек" такой был. Вы были сняты возле Останкино, кажись, в лыжной шапочке, в спортивном костюме, с милой песней какой-то. (Напевает) что-то такое.

Г. СУКАЧЕВ: На самом деле… Нет, нет, нет. У нас такая песенка была "Несерьезная прогулка". Это сделала вообще Марта Могилевская, за что я ей благодарен до сих пор, потому что, на самом деле, было всего несколько людей, которые отважились, на то время запрещенную полностью, группу. А мы были действительно запрещены. И название было запрещено, концерты запрещены…

АМАЛИЯ: "Бригада-С"? Что-то с СС связано?

Г. СУКАЧЕВ: Да, совершенно верно. И вот как раз Марта и ребята-взглядовцы наперекор всему нас показывали по телеку. Это было удивительно. Они вообще большие смельчаки были. Но ей нужно было как-то причесать все это дело, и она сказала: давайте мы Вам такую лыжную песенку из этого сделаем. Потому что нам нужно, в общем, обмануть редактуру. И из серьезной песенки получилась такая песенка несерьезная, прогулка, отлично, молодость – вообще здорово.

Н. ШОСТАК: А остались еще смельчаки, по Вашему мнению?

Г. СУКАЧЕВ: Смельчаки? Да, только их не видно, к сожалению. Конечно.

АМАЛИЯ: А есть надежда, что их увидят? Ведь…

Г. СУКАЧЕВ: Должно измениться все.

АМАЛИЯ: А вот что?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, все. Страна должна измениться, люди должны измениться.

АМАЛИЯ: Подождите, подождите, а почему страна? Вообще, причем здесь страна–то? Масс-медиа, по-моему, смельчаков-то не любит. Страна, как раз, только и ждет.

Е. ГОРДОН: Страна поэтому и не любит.

Г. СУКАЧЕВ: Да, нет, просто мы чего-то сейчас о серьезных. У Вас такая несерьезная совершенно…

Е. ГОРДОН: Имеет ли размер значение?

Г. СУКАЧЕВ: Да, ладно. Ответить, я готов ответить. Я думаю, что просто сейчас идет вполне нормальная, вполне нормальная, я не за, но я и не против, штука накопления так первичного капитала, капитализация общества, о которой там все теперь говорят и т.д. Молодежь, что совсем неплохо, которая хочет сделать карьеру, она теперь ее действительно может сделать и получать за это деньги. И люди этим заняты. Это хорошо. Но потом они перестанут быть заняты этим. Просто через какое-то время, может быть, через 20, 30 лет Вавилон вновь будет разрушен. И опять возникнет некая духовная потребность в героях. А сейчас они не нужны.

Е. ГОРДОН: Это был самый сложный ответ на вопрос "имеет ли размер значение?"

Г. СУКАЧЕВ: (Смех). Имеет, да. Вот в этом смысле.

Е. НОВИКОВА: Герои не нужны.

Г. СУКАЧЕВ: Герои нужны, но они не видны. Я повторюсь просто, что я сказал выше.

Е. НОВИКОВА: А Вы были (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ) в то советское время?

Г. СУКАЧЕВ: Не думаю. Я не думаю, глупости. Мы были мо… я был молодым парнем, мне отлично было. Клево. А от того что тебя запрещают там, у тебя только больше концертов. О тебе чаще пишут фирмачи во всяких своих журналах. И когда тебя там куда-то вызывают, тебе прикольно. Ну, потом что, как бы это прикольно. Ты молодой, и ты понимаешь, что вокруг тебя все дураки, а один ты вообще крейсер "Автора". Вот и все. До тебя вообще ничего не было, сейчас пришел ты, чтобы изменить этот мир. Отлично. Супер просто. Ну, вот и все. Поэтому меня так всегда так гадкую улыбку вызывало поколение дворников и сторожей. Если бы сами этого не хотели, и никакого поколения дворников и сторожей не было бы, на самом деле. Просто все были молоды и горячи.

Е. НОВИКОВА: Как сегодняшнее можно обозвать поколение?

Г. СУКАЧЕВ: Не знаю.

Е. НОВИКОВА: Говорят, поколение цифры.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, не думаю. Я думаю, что оно разное совершенно поколение. Сейчас от того, что все стало широко, что мир изменился. Он стал меньше. Информация, да, мы можем ею воспользоваться, как угодно, когда угодно и т.д. И вот эти вот прутики клетки, они расширились. Т.е. мы можем чуть шире раздвинуть свои крыла попытаться.

АМАЛИЯ: (Смех). И пролезть боком сквозь прутики.

Г. СУКАЧЕВ: Да, да, да, и пролезть боком. Но все равно улететь не удастся. Улететь не удастся, это такое заблуждение. И поэтому сейчас дженерейшн, нет понятия поколения. Потому что поколение возникает только тогда, когда есть определенное противостояние. Тогда возникает момент поколения.

Н. ШОСТАК: А вдруг это тоже заблуждение?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, это не заблуждение. Это очевидный факт исторический.

Н. ШОСТАК: А вдруг сейчас поколение, воспитанное на компьютерных играх, на определенных фильмах, на масс-медиа…

Г. СУКАЧЕВ: Нет, это какая-то часть молодежи, которая воспитана. А другая часть молодежи воспитана на скейт-бординге. Третья часть молодежи воспитана на каких-то дискотеках. Четвертая там на точных науках. В пятой Вы не найдете поколенческого ничего.

Н. ШОСТАК: А какое может быть в дальнейшем противостояние? С чем дальше можно бороться? Что такое может возникнуть, против чего возникнет бунт?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, я думаю, что бунт, как всегда, возникнет против материальных ценностей. Он всегда возникал. Конечно. Бесспорно, всегда в истории бунт возникал против материальных ценностей. Имеется в виду молодежный бунт. Мы же сейчас говоримо молодежном бунте.

Н. ШОСТАК: Да, да, да.

Г. СУКАЧЕВ: Против материальных ценностей, конечно, только. А духовные ценности…

АМАЛИЯ: Пускай молодежь и думает, нечего им подсказывать, против чего бунтовать.

Г. СУКАЧЕВ: Сколько бы мы не говорили, мы уже взрослые люди. Мы можем говорить о своем поколении, но мы не можем говорить о поколении папы и мамы, потому что у них было свое поколение. Точно так же мы не можем говорить о поколении своих собственных детей. У меня сыну 22 года, он чудесный парень совершенно, потрясающий совершено человек. Но для меня он абсолютная загадка, так же впрочем, как и я для него.

АМАЛИЯ: А Вы не дедушка еще?

Г. СУКАЧЕВ: Нет. Дважды папа.

АМАЛИЯ: Вот опять же, говорили "группа", "прикольно быть другим", "прикольно быть вызываемым", но вот уже долгие годы, уже можно все что угодно. Группа "Ленинград"…

Е. ГОРДОН: Тарелками кидалась, матом ругалась. Путин в клипе у них был.

АМАЛИЯ: Да.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, матом до них ругался в 1968, 67 году Джим Морис, а до него Боб Дилан. Так что ничего нового здесь нет. И (НЕ РАЗБОРЧИВО) Науменко в начале 80-х.

Е. ГОРДОН: Ну, имеется в виду, на центральном канале как бы.

АМАЛИЯ: И группа стала официальной. Тем не менее, она еще и… А ведь трудно же как-то… Вы рокер, кстати?

Г. СУКАЧЕВ: Думаю, что да. Если это удобное словцо, ну, как бы как удобное словцо используется, скорее да, чем нет.

АМАЛИЯ: Ну, как термин. Да, значит, ну, ведь рок, он же все время как бы бунтует.

Е. ГОРДОН: Как противодействие какое-то.

АМАЛИЯ: Как держаться то? Чего делать то?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, рок мертв, на самом деле, давным-давно.

Е. ГОРДОН: Вас нет…

АМАЛИЯ: Царствие Небесное "Бригаде-С".

Г. СУКАЧЕВ: Да, конечно, "Бригады-С" с 93-го года уже нет.

АМАЛИЯ: Есть только Гарик Сукачев.

Г. СУКАЧЕВ: Да.

АМАЛИЯ: Единый, неприкасаемый.

Г. СУКАЧЕВ: Нет, дело в том, что вообще рок-музыка была тоже в те же 60-е годы уже уничтожена революция. Она была уничтожена в Америке и в Западной Европе, ее уничтожили средства массовой информации и гонорары. Вот. Понимаете, то же самое произошло с нами. Средства массовой информации, и ну в меньшей степени гонорары, потому что нельзя сказать, что рок-музыканты, по крайней мере, моего поколения, люди богаты. Хотя вполне обеспеченные. Не за что Бога гневить.

АМАЛИЯ: "Девчонки, с 8 марта Вас. Вы супер. Продолжайте в том же духе. Александр. Оренбург", "Иваныч, ты же не метрасексуал, чего ты там делаешь? Борис".

Е. ГОРДОН: А какое у Вас, кстати, первое воспоминание о детстве?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, у меня их много.

Е. ГОРДОН: А вот какое-то яркое, которое сейчас в голову придет?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, у меня их много.

Е. ГОРДОН: А были какие-то воспоминания, которые, может быть, нехорошие, унизительные…

Е. НОВИКОВА: Стыдные.

Е. ГОРДОН: Которые до сих пор вот пытались как-то вычеркнуть, выкорчевать из памяти и никак.

Н. ШОСТАК: Да, конечно. Нет, слава Тебе, Господи, что они остались.

АМАЛИЯ: А почему "слава Тебе, Господи"?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, потому что это позволяет себя ненавидеть.

АМАЛИЯ: Зачем же это?! Вы же творение Господа нашего Единого.

Г. СУКАЧЕВ: А мне нравится, когда вот…

Е. ГОРДОН: Истязать.

Г. СУКАЧЕВ: Не нравишься сам себе.

АМАЛИЯ: Как это? Как это?

Г. СУКАЧЕВ: Да, вот так. Это помогает жить. Это не страхует тебя от ошибки.

АМАЛИЯ: Поясните, доктор.

Г. СУКАЧЕВ: Это не страхует тебя от ошибки. Но у тебя есть память, что ты однажды ее уже совершал.

Е. ГОРДОН: А есть какой-то вот действительно пример этих самоистязаний из прошлого, который Вы вот каждый раз вспоминаете…

Н. ШОСТАК: Нет, не скажу.

Г. СУКАЧЕВ: Потому что я думаю, что у каждого из нас и у многих людей, уж не буду, не берусь судить у большинства, но у многих людей есть в какие-то моменты, в самые тихие моменты его или ее собственной жизни, когда вдруг вспыхивает вот это, и ты хочешь стать маленькой букашкой и уползти куда-нибудь и спрятаться, чтобы только это не вспоминать. Это очень хорошо. Это очень хорошо.

Е. ГОРДОН: А влюбились, в каком возрасте?

Г. СУКАЧЕВ: Я был влюбчивым вполне мальчиком.

Е. ГОРДОН: Не помните, с рождения.

Г. СУКАЧЕВ: Нет, всякие там, я ходил на эту пятидневку в детском садике. И там была замечательная девочка Лариса Холваши. С детского сада я ее не видел. Я запомнил имя и фамилию. Фамилия греческая, интересная, да.

АМАЛИЯ: А почему пятидневка?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, потому что тяжело жили родители. Вот и все. Нужно было воспитывать сестру.

Е. ГОРДОН: Ну, и у меня была пятидневка.

Н. ШОСТАК: А у меня есть одни знакомые, они хорошо живут, а дети все равно в пятидневке.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, это, это ужас, конечно. Потому что это самое печальное воспоминание.

Е. ГОРДОН: А Вы помните тот момент, когда из просто какого-то романтического отношения к женщине, это отношение превратилось еще в какое-то сексуальное? В каком это возрасте было? До момента сознания? Вдруг а! и ничего себе.

Г. СУКАЧЕВ: Момент осознания чего?

Е. ГОРДОН: Вот этих самых новых совершенно сексуальных волн.

Г. СУКАЧЕВ: Думаю, что да. Я боюсь, что я вообще забыл, как это происходило.

Е. ГОРДОН: (Смех). А в каком возрасте примерно?

Е. НОВИКОВА: Просто в этот момент захотелось представить себя букашкой и уползти скорее.

Г. СУКАЧЕВ: Да, нет. Я готов бы соврать, конечно, но кудряво не получится. Просто я уже не помню. Я думаю, что вообще все, чем я занимаюсь, тем или иным образом очень эротично.

Н. ШОСТАК: Музыканты вообще все очень сексуальные, мне кажется, все. Я думаю, что вообще, любая энергия, в ней это заложено, вот и все. Поэтому, думаю, что в раннем возрасте. Думаю, что в раннем.

Н. ШОСТАК: А можно узнать? Вот Вы на сцене про энергию и т.д. Вот Вы на сцене все так, по памяти, если Ваши выступления вспоминать. Вы так очень истошно все это делаете, Вы в это время больше даете, берете? Вы, вообще, в каком месте, не помните?

Г. СУКАЧЕВ: Не знаю. Но задача уйти от контроля не всегда удается. Когда удается, это счастье. Клево.

Н. ШОСТАК: А бывает мертвый зал?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, никогда. Никогда. В каждом маленький ребенок, в человеке сидит. В каждом, вот главная задача этого ребенка вытащить. Прикольно.

АМАЛИЯ: Когда Вы знаете, что вот это корпоративка. Ну, пусть Ваши ровесники, ну, пусть даже еще моложе, может быть, еще, может быть, это даже хуже, люди, которые вот типа бизнеса, и вот они уже заказали.

Г. СУКАЧЕВ: Клево.

АМАЛИЯ: Нормально?

Г. СУКАЧЕВ: Отлично.

АМАЛИЯ: Никак не мешает?

Г. СУКАЧЕВ: Я люблю, когда люди выпивают и веселятся.

АМАЛИЯ: А панибратство? Ведь все время начинается "Гарик! Слушай, давай урку".

Г. СУКАЧЕВ: Никогда. Нет, такого не бывает. Во-первых, как-то я не знаю, то ли, может быть, люди ко мне относятся осторожно достаточно. Я имею в виду мужчин.

АМАЛИЯ: Боятся?

Г. СУКАЧЕВ: Не знаю. Не думаю, что боятся. Но как-то…

АМАЛИЯ: А, беспредельщик. Как стул сейчас кинет.

Г. СУКАЧЕВ: Могу. Но…

АМАЛИЯ: Но не хочу.

Г. СУКАЧЕВ: Да. Да, нет. Как-то все даже здорово. Все как-то здорово. Потому что ну мне это доставляет удовольствие. Правда. Я люблю, когда люди веселятся. Бесшабашно. Люблю, когда девушки на праздниках напиваются, как дуры. Это мне доставляет удовольствие, честное слово.

АМАЛИЯ: Серьезно?

Г. СУКАЧЕВ: Серьезно абсолютно. Приятно смотреть. Потом ей будет плохо, ее жалко.

Н. ШОСТАК: А жалеть пожалеете?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, если попросят, то да.

АМАЛИЯ: "Уважаемый, Гарик, я Ваша поклонница, но ответьте честно, почему Вы отказались выступить в Еврейском культурном центре? Жду честного ответа. Марина. Москва".

Е. ГОРДОН: У евреев нет чувства юмора.

Г. СУКАЧЕВ: Это такая, на самом деле, долгая и серьезная история. И не очень хочется, как бы, по этому поводу говорить. В двух словах, на мой взгляд, тот фестиваль, который несколько лет назад, не так, чтобы очень давно, но и не так, чтобы очень недавно, организовывали в еврейском музыкальном центре, было не к месту просто. Потому что ситуация была, она в общем, ежедневно тяжелая в Израиле и в Палестине, а тогда уж она была совсем ужасающая. И поэтому я себе просто не дал такого права. Вот и все. Я не могу быть за кого-то.

АМАЛИЯ: Т.е. вовсе не потому, что Вы не любите евреев, да?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, я не имею права быть ни за кого. Я за всех сразу вместе, вот и все. И за тех, и за других. Но ровно поэтому же мы никогда не участвуем в политических концертах и т.д. Т.е. ну у нас нет на это права…. Я не имею права просто. Я занимаюсь искусством. Очень многие люди к этому относятся вполне серьезно. Как только я скажу, найдется, может быть, найдется один или два человека, которые отнесутся к этому не менее серьезно, как к тому, что я делаю. Я не хочу этого делать. Потому что у каждого есть своя собственная ответственность. И я не имею права просто. Я занимаюсь искусством. Я за всех одновременно должен быть. И не за кого в отдельности. Вот и все.

Е. НОВИКОВА: А Вам тяжело, что ли, от ответственности какой-то? Вы ее чувствуете на себе?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, Вы поймите. Моя ответственность, это моя ответственность. А Ваша ответственность – это Ваша ответственность. Потому что моя свобода заканчивается ровно там, где начинается Ваша. Понимаете? Вот и все. И я это прекрасно понимаю. Поэтому не даю себе прав таких. Вот и все.

Н. ШОСТАК: А Вас били в детстве, интересно?

Г. СУКАЧЕВ: Да и…

Н. ШОСТАК: Вы были слабым мальчиком?

Г. СУКАЧЕВ: Да, в общем, я драчуном был.

Н. ШОСТАК: Драчуном? Занимались каким-то видом спорта?

Г. СУКАЧЕВ: Да, я много лет занимался подводным плаванием. 8 лет.

Е. НОВИКОВА: А с чем были вот связаны комплексы в детстве, если не секрет.

Н. ШОСТАК: Подводное плавание, это не синхронное плавание?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, это называлось подводное ориентирование, такой вид спорта.

Н. ШОСТАК: Вы с аквалангом плавали?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, это такой, типа акваланга. Это такой баллон, впереди на вытянутых руках.

АМАЛИЯ: Это где же на Тушино то?

Г. СУКАЧЕВ: У нас отличный рядом с домом бассейн "Дельфин". Отличный. Сборная РСФСР там плавала.

Н. ШОСТАК: А я читала, Вы хотели подводником быть.

Г. СУКАЧЕВ: Глупости. Обо мне чего только не пишут. Нет, я не хотел быть подводником.

Н. ШОСТАК: Но Вы тогда хотели в военно-морское училище поступать?

Г. СУКАЧЕВ: Глупости.

Е. НОВИКОВА: Девочки, я задала вопрос. Да, с чем были связаны детские комплексы?

Г. СУКАЧЕВ: Детские комплексы?

Е. НОВИКОВА: Слабый, некрасивый, умный, неумный? Какие бывают? Не знаю. Что обо мне подумают? Что обо мне скажут?

Г. СУКАЧЕВ: Я думаю, мой самый главный комплекс это абсолютно очевидная вещь. Это моя фамилия.

Е. ГОРДОН: Дразнили, да?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, конечно. Ну, дети ладно, но взрослые дураки. И взрослых очень много дураков было, да, конечно. Потому что ребенок, он же жесток, он чаще более жесток, чем взрослый, не от того, что он понимает, а от того, что он не понимает. Поэтому мне крайне не нравилась моя фамилия, ну вот и все.

Е. НОВИКОВА: От этого захотелось быть злым, да, таким, соответствовать фамилии?

Г. СУКАЧЕВ: Ничего подобного.

Е. НОВИКОВА: Да, а как защищались от этого?

Г. СУКАЧЕВ: Не знаю. Меня любили друзья мои в детстве. У нас была отличная кампания, мы были отличными друзьями. И во дворе, и потом, когда я уже стал старше, но, я с 15 лет стал уже играть рок-музыку. В 17 лет мы, когда мне было 17 лет, мы играли уже подпольные концерты. Поэтому эти длинноволосые…

АМАЛИЯ: (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).

Г. СУКАЧЕВ: Ну, конечно.

Е. НОВИКОВА: Девчонки так и падали, да?

Г. СУКАЧЕВ: Да. Пожалуй, да.

Е. ГОРДОН: А там до брака был ли какой-то типаж женщин, которые Вам нравились?

АМАЛИЯ: Ну, а чего до брака то?

Е. ГОРДОН: Ну, не корректно.

АМАЛИЯ: Почему? Начинается.

Е. ГОРДОН: Нет тебе типажа.

Г. СУКАЧЕВ: Типажа вряд ли.

Е. ГОРДОН: Нету?

Г. СУКАЧЕВ: Я думаю вряд ли.

Е. ГОРДОН: А из артистов иностранных?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, я женат всю жизнь.

Е. ГОРДОН: А из артисток иностранных, какая Вам дама нравится?

Г. СУКАЧЕВ: Ой, нет…

Е. ГОРДОН: Ну, чтобы вот сексуальная.

Г. СУКАЧЕВ: Нет, ничего.

Е. НОВИКОВА: А, может, из наших? Какие, может, попроще, вот иностранные, они все…

АМАЛИЯ: Может, не артистки. Может Хакамада? Ну, женщины всякие же. Ксения Собчак опять же. Ну, не знаю, ну, кто-нибудь там. Ульяна Громова.

Г. СУКАЧЕВ: Нет, не знаю. Может быть, это мой комплекс? Я как-то очень спокоен к этому ко всему.

АМАЛИЯ: К этому ко всему это к чему же? К женскому полу что ли? Ай, ай, ай.

Г. СУКАЧЕВ: Нет, к тому, что по телевизору, к тому, что там в журналах и т.д.

АМАЛИЯ: Т.е. не считаете это настоящим вообще?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, я как-то на это совершенно не обращаю внимания.

Е. ГОРДОН: А в жизни бывает такое, что вот прошла, как каравелла, и екнуло?

Г. СУКАЧЕВ: Да, конечно.

Н. ШОСТАК: Т.е. есть какой-то собирательный образ такой женщины?

Е. ГОРДОН: Почему екает?

Г. СУКАЧЕВ: А вот, пойди, знай, девчата.

Е. ГОРДОН: А первое, на что глаза падают, если баба идет?

Г. СУКАЧЕВ: На неожиданные вещи, может быть.

АМАЛИЯ: На сумку.

Г. СУКАЧЕВ: На сумку вряд ли, да, но там, не знаю. Не знаю, не знаю, какие-то вещи. Вот здесь вот, например, может быть, какая-то штучка быть и это…

АМАЛИЯ: Показал на шею.

Н. ШОСТАК: А чего, допустим, вообще не принимаете в женщинах? Да, вот если она сделает это, то вообще гроб.

АМАЛИЯ: Вот Андрей Макаревич нас убрал как. Прямо вообще убрал. Мы его спросили. Мало того, что Вы забыли про концерт седьмого напомнить. Ну, ладно, концерт седьмого хороший. Ну, вот, значит, он сразу же ответил, что вот он всех убрал, и по весу, и по голосу, и по всем. Вот кто сидел того и убрал.

Е. НОВИКОВА: И оставил только Ксению Стриж.

Е. ГОРДОН: Он не любит, как там, толстых…

АМАЛИЯ: Толстых. С голосом каким-то не таким.

Е. ГОРДОН: Неприятным, да.

АМАЛИЯ: Неприятным. В общем, только рыжих не сказал. Из уважения к беременной женщине.

Г. СУКАЧЕВ: Да, не знаю, мне трудно по этому поводу.

Н. ШОСТАК: Она лысая может быть? Кривоногая?

Г. СУКАЧЕВ: Может быть, не знаю.

АМАЛИЯ: С татуировкой на черепе, например.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, а почему нет?

Е. НОВИКОВА: Одноглазая?

Е. ГОРДОН: Слушай ну, уже пошел…

Г. СУКАЧЕВ: Девчата, да мне трудно. Я серьезно. Я не знаю, как на это даже отвечать потому что …

Е. ГОРДОН: Насквозь женаты Вы.

АМАЛИЯ: Нам же интересно, как Вы на это ответите.

Г. СУКАЧЕВ: Да, это глупости, на самом деле. Насквозь я женат или не насквозь я женат, но дело в том, что когда ты всю жизнь женат, ты все равно гипертрофированно существуешь очень. Т.е. ты, твои внутренние…

Г. СУКАЧЕВ: Опять же, возвращаясь к комплексам. Твои внутренние, можем назвать эти комплексы, оценки и самооценки, они вот в этом смысле, они могут быть завышенными. Т.е. ты задаешь себе вопросы, которые… ну, имею ли я некое право, да, смогу я составить этой девочке счастье? Нет. То, что я разобью ей сердце. Да. Что мне от нее нужно? А мне нужно вот это. А я лучше к проституткам пойду. Это честнее, понимаете, да. Вот и все. И поэтому…

Е. ГОРДОН: Я тоже так по жизни себя веду.

Г. СУКАЧЕВ: Поэтому мне очень трудно…

Е. НОВИКОВА: Нет, ну, понятно, абсолютно все понятно.

Е. ГОРДОН: Да, браво.

АМАЛИЯ: А Вы про проституток серьезно?

Е. ГОРДОН: Это образно.

АМАЛИЯ: Или образно? Вот я и говорю: серьезно или образно?

Е. ГОРДОН: Нет, ну, почему. Может, и серьезно.

Н. ШОСТАК: Почему? Серьезно вполне. А почему нет?

Е. ГОРДОН: Я-то образно.

АМАЛИЯ: Ну, ты то понятно. Молчи, маленькая.

АМАЛИЯ: То есть?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, жизнь большая. Ну, всякое в этой жизни бывает.

АМАЛИЯ: Т.е. это романтическое приключение? У Вас иллюзия какая-то по поводу женщин…

Г. СУКАЧЕВ: Это полезно для здоровья.

АМАЛИЯ: Да, ладно! Гарик, Вы циник?!

Г. СУКАЧЕВ: Это продлевает жизнь.

АМАЛИЯ: Вы сейчас смеетесь надо мной, просто в глаза прямо. Продлевает ему жизнь что?

Г. СУКАЧЕВ: Совершенно верно.

АМАЛИЯ: Вы же отдаете кусок себя просто в никуда.

Г. СУКАЧЕВ: Ничего подобного. Я отдаю кусок своего либидо. Это разные совершенно…

АМАЛИЯ: Чего, чего? Ну-ка, ну-ка? Как это? Подождите. Вы сейчас просто обрушились с какой-то вершины какого-то, извините, туманного, не знаю, холма прямо куда-то непонятно прямо, извините. Как же?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, а как же?

Е. ГОРДОН: Не поняла.

АМАЛИЯ: Что ты не поняла?

Е. ГОРДОН: Хочется сказать, что этот монолог принадлежал Амалии, а не Кате Гордон. А то меня обвиняют все время, что только я все время про секс.

АМАЛИЯ: Я не про секс. Я сейчас про пользование проститутками. Это ужас какой.

Г. СУКАЧЕВ: Почему? Англичане, между прочим, говорят, что подох к проститутке укрепляет семью. Отчасти я с ними согласен. Это честнее значительно, нежели иметь на стороне семью. Мне кажется это честнее.

АМАЛИЯ: Честнее? А в чем же честность то?

Е. ГОРДОН: Слушай, подожди…

Г. СУКАЧЕВ: В том, что в какие-то моменты с нами это происходит. С каждым из нас. И нам очень хочется некоей сексуальной близости. Быстро и без всяких последствий. И провести отлично время. Знаете, кто-то хочет выпить хорошего вина и знает в этом толк. А кто-то хочет два часа провести вполне спортивно, я имею в виду секс сейчас. И спокойно может быть, даже кленя себя т.д., спокойно поехать домой.

АМАЛИЯ: Спокойно кленя себя.

Г. СУКАЧЕВ: А почему?

Е. ГОРДОН: А я согласна на 100%.

Г. СУКАЧЕВ: Это честнее, нежели, ну, по крайней мере, для меня это понятно. Потом…

Е. ГОРДОН: Я за т. что все мужчины так говорили. Честно. Намного лучше, чем вот какие-то отношения, все несчастные, фу. А так, вай нот?

Г. СУКАЧЕВ: Вообще, мы же знаем…

Е. ГОРДОН: Вот звукорежиссер за меня тоже.

Н. ШОСТАК: Если несчастные, то, конечно, вай нот. Но ежели без любви, это не вкусно.

Е. ГОРДОН: Да, ладно.

Н. ШОСТАК: Клянусь.

Е. НОВИКОВА: Откуда знаешь?

Н. ШОСТАК: Надо попробовать.

Г. СУКАЧЕВ: Во-первых, ну, мужчина отличается от женщины…

Е. НОВИКОВА: Ну, Вам попробовать хорошо…

Г. СУКАЧЕВ: Правильно? И поэтому мои мотивации точно отличаются от Ваших.

Е. ГОРДОН: Ну, это 100%.

Г. СУКАЧЕВ: Точно. И сколько бы мы об этом не говорили, все равно это такой разговор слепого с глухим. Потому что мои мотивации будут Вам не понятны, точно так же, как ваши мне.

Е. ГОРДОН: Нет, мне понятны, в том то и дело. Честное слово, клянусь Вам.

Н. ШОСТАК: Что же такое. Вернитесь в семью быстро.

Е. ГОРДОН: Нет, ну, это правда.

АМАЛИЯ: Стреляй с нашей стороны, ты чего? Уходит зверь.

Е. НОВИКОВА: А технический вопрос можно? А вот как Вы их выбираете? Все-таки вот, возвращаясь к Катиному вопросу. Какой-то типаж, может, есть? Так вот если 2 часа спортивно и быстро, надо же и быстро какое-то решение принять.

Н. ШОСТАК: Да, выбрать.

Е. НОВИКОВА: Вот они выстроены…

Г. СУКАЧЕВ: Ну, я же не каждый день это делаю, да.

Е. НОВИКОВА: Ну, я знаю, что не каждый…

Е. ГОРДОН: Ну, один раз, например.

Е. НОВИКОВА: Ну, так, чтобы работала побыстрей, по спортивней.

Г. СУКАЧЕВ: Не знаю. Не знаю.

Н. ШОСТАК: Да, вопрос о чистоте (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).

АМАЛИЯ: Хочешь, я буду чешской школьницей?

Г. СУКАЧЕВ: О, нет, это очень дорого.

АМАЛИЯ: (Смех). "А расскажите о Крупнове". А кто такой Крупнов?

Г. СУКАЧЕВ: Анатолий Крупнов – бас гитарист нашей группы. И лидер группы "Черный обелиск". Он скончался 10 лет назад. Что рассказать о Толе? Толя был потрясающий человек. Да, милейший. Все девушки как раз улыбались, когда он шел на встречу. Жалко, что такие ребята уходят.

АМАЛИЯ: "Гарик, Вы не рокер, Вы рок-н-ролльшик, это звучит более гордо. У Вас много ролла, и это хорошо. Мужицкий респект. Андрей". А это вот рок-н-рольщик это звучит гордо. Причем он это повторял. Знаете, некоторые сообщения латинским текстом написаны. Я не могу сейчас просто разбирать вот этого дела. "Гарик – красавец, но как Вас угораздило спеть с Бедросовичем?" Это кто это?

Е. ГОРДОН: А, Киркоров.

Г. СУКАЧЕВ: Отлично просто. Замечательно. Одно из самых приятных воспоминаний, вообще.

АМАЛИЯ: Так! Вас мужчина привлек как-то внимание?

Г. СУКАЧЕВ: Это было на "Нашем радио" новогоднее это самое…

АМАЛИЯ: Не "Голубой огонек".

Г. СУКАЧЕВ: Дуэты делали. И вот Миша Козырев сказал, что не против ли ты "Свободу Анжеле Девис" спеть с Филиппом? Я сказал, да, пожалуйста. И вот, что я имею в виду. Для нас то не было никакого шага и не было ничего. Т.е. мы пришли на студию, сыграли свою песенку. И, в общем, могли ее и не играли. Ну, как бы мы существовали на тот момент в своей собственной шкуре. Что касается Филиппа, я думаю, я думаю все-таки так. Я думаю, что для него это был определенный шаг. Потому что его публика – это совершенно другая публика. Многие его могли упрекнуть. Я имею в виду, из того мира, где он живет. И мне было очень приятно. Он милый парень.

Е. ГОРДОН: А как Вы, кстати, попали тогда в клип к Алле Борисовне?

Г. СУКАЧЕВ: А то же самое. Очень просто. Мне позвонила Алла Борисовна, и позвонил Гриша Константинопольский, режиссер этого клипа. И сказали, что вот у нас есть такая идея. Мы будем снимать в ГУМе. Как это? – я говорю. Да, с удовольствием. Вот и все.

Е. ГОРДОН: Игорь Иванович, а вот нам со стороны, от сохи, казалось, что это было примерно так. Что вот Алла Борисовна при всем нашем глобальном уважении, это понятно, все ясно. В какой-то момент, как будто бы пыталась распространять свое внимание и на рокеров. Вот появился тогда Петкун никому неизвестный. Она сказала? Петкун тоже вот. Дадим ему шанс выступить у нас. Т.е. вот Вас как-то, и Вы как-то в клипе тоже попали в сферу владения. И Медведева тоже.

АМАЛИЯ: А Бутусов, помнишь, когда пел там во "Взгляде", и Алла Пугачева тоже аплодировала, тоже было дело.

Е. ГОРДОН: И да, было какой-то такое. Как будто распространение каких-то щупалец. Т.е. было понятно, что она вот наша там…

АМАЛИЯ: Все. Вот и все.

Е. ГОРДОН: Ну, такая манка всея музыки, и вот было ощущение. И вот было такое ощущение, что этот мой, пометили, этот мой и этот мой.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, это заблуждение, конечно.

Е. ГОРДОН: Да?

Г. СУКАЧЕВ: Конечно, заблуждение. Просто, Алла, она находится так высоко на пантеоне, что она может совершенно спокойно этого не делать. Поэтому я то подозреваю, и это просто вот опять вернуться к перестройке. Несколько людей, которые там предоставляли аппаратуру рок-музыкантам, это была Алла, и это был Стас Намин. Бесплатно, без всего и т.д. И я подозреваю, не подозреваю, а я знаю наверняка. Что у нее отличный вкус. Но подозреваю я следующее, что ей просто доставляет удовольствие то, чем мы занимаемся, вот и все. Мы точно так же хорошо существуем без Аллы Пугачевой, как и она без нас. Вот и все. И когда это возникает, это какое-то такое приятное чувство. Вот и все.

АМАЛИЯ: А вот скажите, понятное дело. Что Алла Пугачева может что-то делать, может что-то не делать. Ей там, может, кому-то помогать, а может кому-то не помогать. А вот если она кому-то хочет помогать, а вот кто-то не хочет принимать ее помощь.

Е. ГОРДОН: Чревато ли?

АМАЛИЯ: Чревато ли?

Г. СУКАЧЕВ: А я не знаю. Она мне никогда. Я даже не знаю ни одного человека, которому она помогала. Вот если говорить о помощи, как о помощи.

АМАЛИЯ: Ну, вот, допустим, когда Пресняков развелся с Кристиной Орбакайте, вот он же на какое-то время просто исчез.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, я не знаю. Ну, честно. Я этого мира совсем не знаю. Как там, что, ну, честно.

АМАЛИЯ: А в смысле, какого мира? Т.е. он совершенно отделен? Т.е. Вы даже на корпоративках не пересекаетесь?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, почти никогда, да. Почти никогда.

АМАЛИЯ: А эфиры, например, там никогда, вообще, никаких общих?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, ну, по-моему, нас вообще можно редко где увидеть.

Е. ГОРДОН: А вот в рок-музыке, рок-н-ролльной, в рок-поповой, там есть какая-то иерархия?

Г. СУКАЧЕВ: В рок-музыке нет, конечно, никакой иерархии. В поп-музыке, конечно, Есть.

Е. ГОРДОН: Есть, отдельно существует.

Г. СУКАЧЕВ: Но так как это все-таки все авторы, все авторы, все делают то, что они делают сами. Т.е. у них нет ни композиторов, ни поэтов-песенников там и т.д., т.е. люди занимаются творчеством в чистом виде. И иерархии никакой не может существовать. Потому что иерархию создают те люди, которые приходят на твой концерт, т.е. их сначала будет 10 человек, а потом, может быть. 10 миллионов. А, может быть, останется 10 навсегда. Ты не можешь этого придумать за людей.

АМАЛИЯ: Но ведь ни для кого сейчас не секрет, что эти 10 человек, или 10 миллионов зависят от количества эфиров на ОРТ в тайм, в который обычно крутится там "Аншлаг", например.

Г. СУКАЧЕВ: Нет, конечно, это не так. Это не так.

АМАЛИЯ: Как не так?!

Г. СУКАЧЕВ: Ну, Вы когда Вы в последний раз видели, например, клип, не знаю, кого угодно там. Шевчука, там Кости Кинчева, там "Машины времени"?

АМАЛИЯ: Ну, крутят. Ну, как же. Как же? Вот когда было чего-то такое. "Я назову тебя…" (поет).

Г. СУКАЧЕВ: Ну, это давно же было.

АМАЛИЯ: Давно же было, ну, да.

Г. СУКАЧЕВ: Поэтому рок-музыка, к сожалению, это не к счастью…

АМАЛИЯ: Он уже, дедушка, так сказать, всея российского рока…

Г. СУКАЧЕВ: Но, тем не менее, если Вы включите телевизор, вы не увидите рок-музыки нигде.

Е. ГОРДОН: Но там есть все-таки какие-то медиа-персонажи все-таки, постоянно там все равно есть этот…

Г. СУКАЧЕВ: Это же все-таки бизнес. И они должны быть.

Е. ГОРДОН: Наш прошлый гость Макаревич всегда на телеке.

АМАЛИЯ: На телеке Макаревич всегда.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, Андрей вообще молодец. Я его обожаю.

Е. НОВИКОВА: А вот у Вас существует какая-то иерархия? Нет, просто у Вас…

Е. ГОРДОН: А лично Ваша градация.

Н. ШОСТАК: Авторитеты живущие еще.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, Андрей, пожалуй, для меня авторитет огромный. Потому что там вообще смешная история. "Машина времени" была запрещенной группой, а мы были молодой группой, и у нас была база на Водном стадионе. Такой был завод нестандартного оборудования им Александра Матросова. И нам посадили туда "Машину времени". И "Машина времени" делала новую свою программу. Это было на моих глазах. Мне было 18 лет. Если бы, может быть, я не увидел Андрея Макаревича и "Машину времени", а это была абсолютная фабрика. Это были менеджеры, это были свой свет, свой звук. Это какая-то фантастика, какой-то лютый капитализм в 78-м году, в 79-м. И они делали "Пока не меркнет свет, пока горит свеча". Вот эту вот всю новую программу, которая вышла к олимпиаде. Это все было на моих глазах. И разрешили нам туда тихо сидеть на репетиции. Если бы я этого не видел, может быть, в моей жизни многое не произошло бы. Андрей для меня огромный пример всю мою жизнь.

АМАЛИЯ: А Вы, правда, считаете, что в советском государстве, ну, там я в журнале "Юность" уже в перестроечные времена несколько статей там про людей, которые были запрещены, читала, что с ними происходило. Как их там мучили там в психушках и т.д. Какая-то группа могла быть запрещенной и репетировать на каком бы то ни было заводе, даже на 101-м км от Москвы.

Г. СУКАЧЕВ: Да, легко. Все репетировали в Москве.

АМАЛИЯ: Все репетировали в Москве.

Г. СУКАЧЕВ: Конечно.

АМАЛИЯ: Вот все запрещенные группы…

Н. ШОСТАК: (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ) что запрещено. Это документ какой-то был?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, конечно. Выходила директива. Мы все были запрещены. И эта директива распространялась, списки групп, которые запрещены к выступлению в Москве, самодеятельные рок-группы.

Н. ШОСТАК: Репетируют там-то. Запрещены.

Г. СУКАЧЕВ: Но от этого было только круче. Потому что, на самом деле, мне кажется, что все мечтали быть запрещенными. Потому что концертов подпольных у тебя было от этого только больше.

АМАЛИЯ: Запрещенно-разрешенные.

Е. ГОРДОН: А возможно сейчас появление какого-нибудь хита, типа, "Скованные одной цепью"?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, конечно. Мы об этом говорили в самом начале.

Е. НОВИКОВА: Да, да, да. А вот Вам интересно сегодня жить?

Г. СУКАЧЕВ: Да, конечно.

Е. НОВИКОВА: Интересно? Что сегодня интересно?

Г. СУКАЧЕВ: Я вообще не ностальгически такой устроенный человек.

Е. НОВИКОВА: Вот что для Вас сегодня? Чего Вы находите для себя интересного?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, мне есть чем, как бы заниматься. И есть какие-то планы, которые хочется и немало.

Е. НОВИКОВА: Вы думаете сегодня о комфорте, допустим, жизненном, бытовом?

Г. СУКАЧЕВ: О комфорте? Да, он мне все меньше нравится.

Е. НОВИКОВА: Меньше нравится комфорт?

Г. СУКАЧЕВ: Да.

Е. ГОРДОН: А правда, что у Вас яхта есть?

Г. СУКАЧЕВ: Уже нет, я ее продал.

Е. ГОРДОН: Почему?

Г. СУКАЧЕВ: Да, лужи, и потом…

Е. ГОРДОН: Глупо, да, там тыкаться.

Г. СУКАЧЕВ: Когда нас было там 20 человек. И мы все знали друг друга и здоровались и ходили там чай пить там или вставали бортами друг к другу, это было хорошо. А когда океанские лодки ходят по Клязьминскому водохранилищу и возят валютных проституток в 99 или 95 градусов, там этот ресторан. И проходной двор. Ну, это ужас. Поэтому я продал. Там нечего делать.

АМАЛИЯ: "Гарик, подскажите, куда пойти молодой группе?" Извините, можно я подскажу?

Г. СУКАЧЕВ: В маленькие клубы.

АМАЛИЯ: "Как сделать, чтобы в наше время заметили?" - Алексей спрашивает.

Г. СУКАЧЕВ: Времена всегда были, вообще, абсолютно одни и те же в этом смысле. Никто тебя не заметит. Как там сказано? Ничего никогда не просите. Сами придут и все дадут. Вот и все. Важно делать свое дело, вот и все. И кого-то в темечко Бог поцеловал, а кого-то нет. Вот и все. Поэтому никто… не знаю, я вообще был потрясен, когда разрешили в 85-м году концерты. И когда разрешили ту музыку, которая мне еще год назад казалось, что вообще все это будет, пока я не помру, запрещено. И поэтому, по крайней мере, уж я, и какая-то часть моих товарищей к популярности к такой лютой, невозможно было к ней стремиться. Потому что все это подпольщиной чистой воды было. И поэтому все делали только то, что ты делаешь ну, вот и все. И поэтому было интересно наюблюдать за твоими товарищами. За "Кино", там за "Аквариумом", там за "ДДТ", там за Славкой Бутусовым и т.д. Мы все были разные, друг на друга абсолютно непохожие.

АМАЛИЯ: Но это была эпоха.

Г. СУКАЧЕВ: Я думаю, что придет эпоха еще.

АМАЛИЯ: А знаете, я чего хочу. Да, вот, кстати, вот вопрос, который повторяется, так что мы его, так и быть, зададим. Вот когда люди, действительно, ведут себя на сцене вот так яростно, ну, хорошо себя чувствуют, короче, вот как Вы себя чувствует, когда свежая кровь хлещет на весь зал. Естественно, зрители некоторые подозревают в приеме наркотиков, или алкоголя на сцене, например, или как вот…

Г. СУКАЧЕВ: Совсем простой ответ на это. Попытайтесь выпить стакан водки…

Е. ГОРДОН: И отработать…

Г. СУКАЧЕВ: И пробежать примерно метров 900. Ну, надолго Вас хватит?

АМАЛИЯ: Вот у Шнура получается. Потому что я видала их концерт…

Г. СУКАЧЕВ: Это шоу-бизнес.

АМАЛИЯ: Это шоу-бизнес, все, закрыли. Все.

Г. СУКАЧЕВ: Просто шоу-бизнес.

АМАЛИЯ: Шнур.

Е. НОВИКОВА: А наркотики, пожалуй, помогают пробежать 900 метров.

Г. СУКАЧЕВ: Нет, конечно.

АМАЛИЯ: Ну, это называется допинг уже.

Г. СУКАЧЕВ: Нет, во-первых, всему свое время. Вот и все.

Е. НОВИКОВА: А было время, да?

Г. СУКАЧЕВ: Конечно. Почему нет?

АМАЛИЯ: Можно расскажу анекдотец? Значит, на Олимпиаде, где не запрещены допинги, значит, товарищ один прыгнул, там немецкий спортсмен прыгнул на 18 метров в длину. Неплохой результат для шахматиста.

Г. СУКАЧЕВ: Отлично.

АМАЛИЯ: "Можно историю про песню "Маленькая бейба?" Что это за история?

Г. СУКАЧЕВ: Никакой истории абсолютно не существует.

АМАЛИЯ: Никакой истории, Серж. Извини.

Е. ГОРДОН: А вот все-таки мне интересно. Вот было совершенно понятно, какой складывался образ у Вас, когда Вы были в "Бригаде-С". Было понятно, даже вот когда был вот этот период лирических таких баллад очень красивых. Вот какой Вы сейчас? И может ли, например, морально устареть какой-нибудь артист роковый? Например, Данелия честно сказал после последней картины. Он сказал, что я вот чувствую, что я не успеваю за временем, я не нужен и до свидания.

Е. НОВИКОВА: А Рязанов этого не сказал…

АМАЛИЯ: А Рязанов не скажет.

Е. ГОРДОН: Вот у Вас бывает иногда такое какое-то?

Г. СУКАЧЕВ: Бывает, конечно, да. Ну, нет. Не так, чтобы остро. Потому что все-таки кино технологичнее, вот и все.

Е. ГОРДОН: А какой Вы сейчас, вот правда?

Г. СУКАЧЕВ: Не знаю. Я не знаю, какой я.

АМАЛИЯ: Вы себя не знаете совсем?

Г. СУКАЧЕВ: Иногда мне кажется, что я с собою не знаком.

АМАЛИЯ: Понятно. К психотерапевту обращались по этому поводу?

Г. СУКАЧЕВ: Нет.

АМАЛИЯ: Хочите, поговорим об этом?

Н. ШОСТАК: А про вырваться, про вырваться. Про хиппи снимаете сейчас последнее кино?

Е. НОВИКОВА: Еще снимаете? Еще не сняли?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, вот у меня досъемки весной. Да, уже почти снял. Уже почти снял.

Е. НОВИКОВА: А говорите, не любите ностальгировать. А это все-таки время вон какое.

Г. СУКАЧЕВ: Я совершенно не ностальгирую. Там никакого отношения, это же не документальный фильм. Я не исследую историю хиппизма в Советском Союзе.

Н. ШОСТАК: А какую историю хиппизма?

Г. СУКАЧЕВ: Ни в коем случае. Мальчик любит девочку, девочка любит мальчика.

Е. ГОРДОН: Дашка играет опять.

Г. СУКАЧЕВ: Даша там играет не центральную роль. Но роль о второго плана. Значит, и просто я всегда повторяю одну простую штучку. Это было короткое и очень красивое время. Длинные волосы, клеша, тертые джинсы. Это необыкновенно красиво. Это однажды появилось, чтоб больше не повторить никогда в массовом смысле. К 80-м годам уже никаких хиппарей не осталось. Никого.

Е. НОВИКОВА: А Вам нравится, как сегодня одеваются люди?

Г. СУКАЧЕВ: Да, отлично. Последние 20 лет замечательно все одеваются.

Е. ГОРДОН: Кстати, такую Вам выдам инсайдерскую информацию. У меня просто работают друзья в продюсерской компании, которая Ваш фильм делает, все говорят, что очень светлое, красивое получается кино.

Г. СУКАЧЕВ: Да, я сентиментален.

Е. ГОРДОН: А когда выпуск?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, сейчас стоит на ноябрь этого года. Я надеюсь, что я успею.

Е. ГОРДОН: А сколько там копий? Планируют его как-то серьезно?

Г. СУКАЧЕВ: Ой, да. Но это, скорее, не ко мне вопрос. В общем, да.

Е. ГОРДОН: А Вы хотите, чтобы действительно было…

(ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ)

АМАЛИЯ: Охлобыстина.

Г. СУКАЧЕВ: Нет, сценарий не Ивана. Мы с Наташей Павловской его написала. Но, впрочем, по повести Ивана. По мотивам.

Е. НОВИКОВА: По рассказу, да?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, там повесть небольшая.

Е. ГОРДОН: Хотите, чтобы был широкий какой-то прокат? Важная обратная реакция серьезная?

Г. СУКАЧЕВ: Конечно, конечно.

Е. ГОРДОН: Удачи.

Г. СУКАЧЕВ: Нет, я снимаю коммерческое кино. Я хочу, чтобы его видело огромное количество людей, получило удовольствие от этого. В этом моя главная задача.

АМАЛИЯ: И что Вы для этого делаете? Эротические сцены, например, вставляете?

Г. СУКАЧЕВ: Ничего подобного. Впрочем, там будет, да, эротическая сцена. Но я еще не снимал ее, и ума не приложу, как я это буду делать. Потому что я никогда ничего подобного не снимал, хочется, чтоб было нежно. Никогда не снимал.

Е. ГОРДОН: А для кого история? Кто зритель? Как Вы себе представляете? Возраст примерно.

Г. СУКАЧЕВ: Вот я думаю, что для нашего поколения, во-первых, конечно. Для тех людей, которые еще не старые, да. С другой стороны, если мы это помним, и так или иначе, каждый из нас это в стране прошел. Через пластинки. джинсы, длинные волосы., д,д,д,д, противостояние с папой и с мамой, то такое же время сейчас происходит у молодежи. Противостояние с папой, мамой, менты, там любовь и т.д. поэтому…

АМАЛИЯ: Менты, любовь, т,д,д,д.

Г. СУКАЧЕВ: Да. Очень много молодежи работало у меня в команде. Ребята, ну, такие на таких рабочих должностях. Вот. И мне приятно, что так вот. Я уж не буду говорить, что у них такой щенячий восторг. Но то, что им это реально интересно, и как-то они…

АМАЛИЯ: Гарик, им с Вами работать интересно, конечно, щенячий восторг. Вы знаете, вообще, работать интересно. Вообще человека из телека увидеть интересно…

Г. СУКАЧЕВ: Как раз вот этот мир, они его не видели никогда. Им прикольно за этим наблюдать.

АМАЛИЯ: Прикольно им.

Е. ГОРДОН: А как в своей первой картине относитесь?

Г. СУКАЧЕВ: С любовью с огромной.

Е. ГОРДОН: Ну, а есть какие-то к самому, не обязательно озвучивать критические замечания?

Г. СУКАЧЕВ: Нет. Потому что у меня перекрывает все мои критические замечания одна простая истина. У меня было всего две недели, и были деньги, которые я должен был потратить. Так кино не снимают. Так кино снимать нельзя, но это было искусство в чистом виде. И мы с Иваном писали практически перед началом съемок, за 10 дней написали сценарий, и там такой опыт был огромный. И у меня была съемочная группа, которая делала все, чтобы я не снял этот фильм.

Е. ГОРДОН: Какое свинство.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, потому что я же никого не знаю.

Е. ГОРДОН: Ну, Вы новичок, только пришел снимать кино.

Г. СУКАЧЕВ: Конечно, я до этого снимал только клипы там и т.д.

Е. ГОРДОН: Пришел.

Г. СУКАЧЕВ: И это замечательно. Я просто очень рад этому обстоятельству. И второй фильм я так же трудно снимал – 8 месяцев простоял, но если бы я не простоял 8 месяцев, я бы не закончил ВГИК с отличием. Я во ВГИКе не учился, я его весь прошел.

АМАЛИЯ: Так Вы еще и отличник! Как здорово.

Г. СУКАЧЕВ: Просто я имею в виду, я был вынужден заниматься кинопроизводством во всех его аспектах, а это самая лучшая школа.

АМАЛИЯ: А я вот, знаете, чего хочу спросить: Вы сказали "снимаю коммерческое кино". А ведь коммерческие кино просчитываются. Помнится, когда я "Титаник" чего-то на маленьком экране смотрела-смотрела, а потом все-таки решила пойти да посмотреть на большом. И поняла, каждая секунда просчитана. Как вот мать детей обнимет. Как два старика уснут на постели.

Е. ГОРДОН: Ну, и что, некоторые с таймером сидят на монтаже…

АМАЛИЯ: Вот, вот, вот, на какой секунде. Вы вот так и сели с другом Иваном, так и высчитали? Как вот делать коммерческое кино?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, конечно.

АМАЛИЯ: Или Вы вот прямо чувствуете?

Г. СУКАЧЕВ: Коммерческое кино – это мэйнстрим, это то, что люди, безусловно, в большинстве своем хотят увидеть.

АМАЛИЯ: Вот люди в большинстве своем хотят увидеть, знаете, концерты театра Эстрады, всякие там проходят всяческие.

Г. СУКАЧЕВ: Отлично.

АМАЛИЯ: Там всякие куплеты под баян, опять же слушают.

Г. СУКАЧЕВ: Опят же с чего мы с Вами начали нашу беседу.

АМАЛИЯ: С чего мы с Вами начали?

Г. СУКАЧЕВ: С воспоминаний детства.

АМАЛИЯ: Понятно. Кому Вы хотите нравиться своим кино?

Г. СУКАЧЕВ: Да, в общем, всем, кто придет. Не я хочу, а я хочу, чтобы этот фильм нравился. Я не то, чтобы хочу, чтобы он нравился, а я хочу, чтобы какой-то человек вот так вот прямо полюбил. Понимаете, вот прямо полюбил и все.

АМАЛИЯ: Кого?

Г. СУКАЧЕВ: Фильм. Понимаете, да, это клево же. И все. Это хорошо, ну, хорошо, вот есть какие-то фильмы, которые я люблю и все.

Е. ГОРДОН: А какие, какие, какие?

Г. СУКАЧЕВ: Ну, их немало.

АМАЛИЯ: "Бриллиантовая рука",

Е. ГОРДОН: Ну, например, "Когда деревья были большими", например.

Г. СУКАЧЕВ: Отличный фильм, потрясающий.

Е. ГОРДОН: "Полет над гнездом кукушки"?

Г. СУКАЧЕВ: "Полет над гнездом кукушки", пожалуй, да.

АМАЛИЯ: "Жара"?

Г. СУКАЧЕВ: Пожалуй, нет.

АМАЛИЯ: А вот "Параграф 78"?

Е. НОВИКОВА: "Волкодав"?

АМАЛИЯ: Нет, "Пагараф", "Параграф".

Г. СУКАЧЕВ: Печально.

АМАЛИЯ: Печальный. А он грустный фильм в смысле.

Г. СУКАЧЕВ: Я думаю, что время ушло этой картины. Если бы она вышла несколько лет назад, она бы получила бы сборы. Но дело в том, что сейчас вот…

АМАЛИЯ: Опять не успели.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, конечно, люди же играют в компьютерные игры. Я не играю. Вот Иван, кстати, Охлобыстин, он любит это дело. И даже писал там какие-то сценарии для компьютерных игр.

АМАЛИЯ: Все успевает.

Г. СУКАЧЕВ: Там хорошо. Рос мой сын, он играл в эти компьютерные игры. Сейчас там молодежь, там какая-то новая плэй-стайшн вышел, и теперь само шоу, в котором ты принимаешь участие, оно стало просто потрясающим. Т.е. отлично нарисовано, ты можешь разрабатывать сценарий, как угодно и т.д.

АМАЛИЯ: И артисты не мешают со своими дурацкими реакциями.

Г. СУКАЧЕВ: Взять любое оружие и д, д, д. А "Параграф 78" – это картина, построенная по …

Е. ГОРДОН: По думу.

Г. СУКАЧЕВ: Да, по думу, совершенно верно, по бродилке. Поэтому еще несколько лет назад это было бы интересно. Сейчас уже ну мне кажется, что массовому зрителю этого мало просто. Потому что он тут же может раскусить.

Е. ГОРДОН: Ну, и потом более интенсивные раздражители у него.

Н. ШОСТАК: Еще очень важно, что у нас нет внятной истории ни в одном фильме, ни в "Параграфе 78", ни в "Волкодаве".

Г. СУКАЧЕВ: Ну, это беда, но она поправима.

Н. ШОСТАК: Мало того, ее не то, чтобы нет в сценарии, и когда за нее берется режиссер, он тоже не в состоянии внятно рассказать историю, это какой-то кошмар просто.

Г. СУКАЧЕВ: Ну, девчонки. Мы это долго можем обсуждать. Это вообще такое очень долгое, да…

Е. НОВИКОВА: Почему? Почему это происходит?

Г. СУКАЧЕВ: А опять же мы в начале об этом немножко говорили. О том, что сейчас такое технологичное время. И момент ремесла, он так превалирует над талантом. И все. И в большинстве свое продюсеры озобочиваются тем, чтобы это был такой вот продукт, прямо вот хорошо, хорошо сделанный.

АМАЛИЯ: Вам нравится фильм "Бригада"? Продукт.

Г. СУКАЧЕВ: Очень нравится.

АМАЛИЯ: Да, ладно.

Г. СУКАЧЕВ: Очень.

АМАЛИЯ: Т.е. про бандитов. Вы реально считаете, что про это нам надо смотреть?

Г. СУКАЧЕВ: Мне кажется, что это единственная сага, которую я видел за последние много лет. Это отличный фильм.

Е. ГОРДОН: А "Бумер" первый?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, конечно. Не первый, не второй. Нет, конечно. Скучища.

АМАЛИЯ: А "Бумер"… А я про что спросила?

Е. НОВИКОВА: Про "Бригаду".

АМАЛИЯ: "Бригада", да.

Г. СУКАЧЕВ: Нет, "Бригада" мне очень нравится. Это вот, кстати, к тому, что из тех DVD, которые я не выкидываю. Вот у меня "Бригада" лежит. И в какой-то момент я с удовольствием пересмотрю.

Е. НОВИКОВА: "Идиот" и т.д.?

Г. СУКАЧЕВ: О, нет. Ну, лучше аудиокнигу послушать.

АМАЛИЯ: Ну, "Мастер и Маргарита"?

Г. СУКАЧЕВ: Нет, конечно.

Е. ГОРДОН: А Вы тщеславный?

АМАЛИЯ: Нет, не тщеславный. Потому что заканчивается программа. Ты подмазывалась к гостю, Гордон. Уволю.

Е. ГОРДОН: Да, я не подмазывалась. Я согласна про проституток. Ну, чего я буду врать.

АМАЛИЯ: Ясно…

Г. СУКАЧЕВ: Пришли за другим да, девчонки. Все о каких-то серьезных вещах.

АМАЛИЯ: Пожелайте чего-нибудь ночному городу.

Г. СУКАЧЕВ: Ночному городу? Ночному городу я хочу пожелать отсутствия пробок в центре Москвы. Вот сейчас в 12 часов ночи.

АМАЛИЯ: А окраинам? Окраинам?

Г. СУКАЧЕВ: А окраинам спокойно засыпать. И чтобы завтра был хороший, солнечный, весенний день. Потому что уже все-таки хочется весны и солнца.

Е. НОВИКОВА: Ура весне!

АМАЛИЯ: Напойте что-нибудь. Одну…

Г. СУКАЧЕВ: О, нет.

Е. ГОРДОН: До свиданья, мой ласковый мишка.

АМАЛИЯ: Мы его поймали, или не поймали?

Е. ГОРДОН: Не, не поймали. Но про проституток я согласна.

Е. НОВИКОВА: Нет. А он грустный, грустный сегодня. Какой-то закрытый ужасно.

АМАЛИЯ: Он грустный…