Алексей Кортнев - Алексей Кортнев, Теона Кантридзе, Катя Гордон - Доброй охоты! - 2007-02-16
АМАЛИЯ: На кого охотиться в такой мороз в феврале ночью пятницу? Смотря, кто охотиться. Отдельные охотницы набились в душные, дымные, шумные клубы, заполненные пьяными, потными животными, среди которых эти охотницы думают заловить себе сердечного друга. Удачи. Моих охотниц флирт не интересует. Теона Кантридзе, обладательница самого молчаливого мужа на свете. Флирт с ней просто опасен, ее облом смертелен. И Гордон Катерина, обманчивая, смертоносная мягкость. Правда и только правда – вот желанная добыча. Ее то мы и будем сегодня выпытывать у Кортнева Алексея. Значит, высок, могуч, высоколоб, никаких признаков метросексуальной ухоженности или нетрадиционной сексуальной гламурности. Хотя внешность бывает обманчива. Алексей, Вам нравятся мужчины, как женщины?
АЛЕКСЕЙ КОРТНЕВ: Мужчины, как женщины? Нет, не нравятся. Никогда не нравились.
АМАЛИЯ: А почему?
А. КОРТНЕВ: Не знаю, я несколько раз пробовал анализировать свое отношение к мужчинам, как к женщинам. Но каждый раз, т.е. на рациональном уровне еще могу себя уговорить, что да, наверное, подобное увлечение может иметь место в мужской жизни, но на каком-то животном уровне совершенно у меня не получается общаться с мужчинами, как с женщинами. Восстает естественно.
АМАЛИЯ: Ну, вот известно же, что путь в шоу-бизнесе, ну, вот недавно появилось такое крылатое выражение, это рывок из провинции в гомосексуалисты. Как Вас миновала чаша сия?
А. КОРТНЕВ: Ну, меня Господь миловал родиться прямо в центре города Москвы, поэтому мне не приходилось рваться в гомосексуализм.
АМАЛИЯ: Ну, знаете, рожденные в центре Москвы тоже попадают.
А. КОРТНЕВ: Ну, бывает, да. Дело, может быть, еще в том, что собственно ни я, ни группа моя в шоу бизнес в таком классическом понимании этого слова никогда не входили и, в общем-то, не рвались. Мы играли свою музыку, причем в основном студенческом театре МГУ. Где о бизнесе, ну, еще о шоу можно говорить, а о бизнесе нет. потому что это было бесплатно всегда. И поэтому как-то ну вот миновала нас чаша сия совершенно.
АМАЛИЯ: И, слава Богу, на самом деле. Девочки, стреляем.
ТЕОНА КАНТРИДЗЕ: Ну, Катя, ты сегодня оператор?
ЕКАТЕРИНА ГОРДОН: Нет. Я сегодня не оператор. Я могу уже задать свой традиционный вопрос?
АМАЛИЯ: Ну, конечно же.
Е. ГОРДОН: А во сколько лет Вы начали Вашу половую жизнь?
А. КОРТНЕВ: Я ну так всерьез начал достаточно серьезно половую жизнь, если не считать онанизм, где-то уже лет в 16. Ну, поступив в университет.
Е. ГОРДОН: А если считать онанизм?
А. КОРТНЕВ: Тогда прямо даже не знаю. Теряется во мраке детства. Не помню.
Е. ГОРДОН: В подгузниках?!
А. КОРТНЕВ: Нет, ну, …
Е. ГОРДОН: Было не удобно.
А. КОРТНЕВ: Подгузников, как таковых в моем детстве не было. Я же все-таки рос в советские времена.
Е. ГОРДОН: В конвертике.
АМАЛИЯ: Катя, держи себя в руках. Ты уже углубляешься. Катя.
А. КОРТНЕВ: Нет, были какие-то марлевые, а, ну да, подгузники, действительно. Там этим точно было невозможно заниматься. Не помню. Милая моя, не помню.
Е. ГОРДОН: Жаль.
А. КОРТНЕВ: Вспомню, скажу.
АМАЛИЯ: Теона?
Т. КАНТРИДЗЕ: Я просто даже не знаю, с чего начать. Мне посчастливилось с Лешей работать в одной проекте.
А. КОРТНЕВ: "Посчастливилось", ой, приятно это слышать, слово "посчастливилось".
Т. КАНТРИДЗЕ: И это было, даже не удобно об этом говорить в этой сучьей программе, потому что это было реально очень хорошо. Но я помню прекрасно, как я ему сказала, что ему надо развивать вокал в сторону…
Е. ГОРДОН: Вокала.
Т. КАНТРИДЗЕ: В сторону как бы чистой интонации.
А. КОРТНЕВ: Да, да, да, и я с этим совершенно…
Т. КАНТРИДЗЕ: Девочки, не буду лукавить. Он, конечно, дико детонирует.
Е. ГОРДОН: А что такое детонирует?
Т. КАНТРИДЗЕ: И он мне обещал, что он это сделает. Но до сих пор даже не обратился вообще…
Е. ГОРДОН: Что такое детонирует?
Т. КАНТРИДЗЕ: Вообще, даже к дешевому учителю.
А. КОРТНЕВ: Детонирует – это…
Т. КАНТРИДЗЕ: Мне просто интересно очень, почему он этого не делает.
Е. ГОРДОН: Почему Вы не детонируете?
А. КОРТНЕВ: Нет, я детонирую, наоборот.
Е. ГОРДОН: Во сколько лет Вы начали детонировать?
А. КОРТНЕВ: Ну, я думаю, что примерно в те же времена. Нет, детонировать-то как раз не сложно. Как крикнешь погромче, а связочками-то не умеешь управлять и аппаратом и начинаешь, в общем…
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, и почему Вас не потянуло поучиться?
А. КОРТНЕВ: Теонка, потому что как-то проектов таких, в которых следовало бы действительно петь, ну, я не скажу, идеально, а по-настоящему хорошо, у меня сейчас нет. Если таковые буду, то я обращусь к учителям обязательно, а петь как бы свой рок-н-ролл, там детонируй, не детонируй, во-первых, это мало кому слышно. Ну, т.е. в том числе и самим музыкантам на сцене…
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, это какой-то очень нетребовательностью к себе попахивает, нет?
А. КОРТНЕВ: Может быть.
Т. КАНТРИДЗЕ: Мне казалось, что ты более такой претенциозный парень вообще по отношению ко всему.
А. КОРТНЕВ: Ну, может быть. Нет, Теонка, я стараюсь, но я просто сейчас еще занимаюсь такой кучей дел, не связанных с вокализированием. Я в основном на самом деле занимаюсь театром сейчас. И вот как-то и дальше собираюсь в эту сторону направляться. И это занимает очень много сил, занимает очень много времени и отнимает сил. Что касается вокала, ну, да, я признаю, что, конечно, есть там серьезные огрехи, пытаюсь с ними бороться.
АМАЛИЯ: Вот как Вы вообще оказались в артистах? Вот математику девушки не давали? Нужно было взлетать?
А. КОРТНЕВ: Да, нет, Вы знаете, Амалия, математикам девушки дают с удовольствием. Особенно девушки-математики. Их же тоже целые толпы там шарахаются по Московскому университету.
Е. ГОРДОН: Именно математики и дают.
АМАЛИЯ: Еще как, да. (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).
А. КОРТНЕВ: Еще физики иногда, еще биологи. Нет, всякое бывало. Журналистки, кстати, да.
Е. ГОРДОН: Тоже даются?
А. КОРТНЕВ: Да, бывало, бывало такое.
Е. ГОРДОН: Еще как.
А. КОРТНЕВ: Но просто мне как бы хотелось всегда выступать, вот я и начал этим заниматься. Я, честно говоря, в университет поступал с прицелом в первую очередь на студенческий театр.
Е. ГОРДОН: Понятно.
АМАЛИЯ: А чего тогда не в театральный, например?
А. КОРТНЕВ: Ну, это традиция семейная, у меня все-таки папа, мама были математики. И поэтому ну как-то сразу было ясно, что вот надо идти в университет. А там уже, знаете ли, клуб самодеятельной песни, студенческий театр весьма знаменитый в ту пору.
Е. ГОРДОН: Т.е. музыка это хобби?
А. КОРТНЕВ: Это хобби, да.
Т. КАНТРИДЗЕ: Не ожидала.
Е. ГОРДОН: А вот я не хочу подобидеть сегодняшнюю жертву, но как ни странно моя мама, которая училась на мехмате, с Вами играла в одном театре. Вы могли бы быть моим папой.
А. КОРТНЕВ: Ой, ой. Ай, ай. А кто мама?
Е. ГОРДОН: Марина Прокофьева. Вы с ней где-то в каком-то спектакле не спелись. У Вас голоса не сошлись. Вы бы ее вспомнили, потому что она была прекрасной блондинкой.
А. КОРТНЕВ: Прекрасная блондинка. Я помню прекрасных блондинок, да. Бывало такое. Как интересно.
АМАЛИЯ: "Алексей, за что Вы набросились на Валерию во время записи одного из проектов? Что Вас взбесило? И правда ли, что Вас ударил по лицу Александр Маршал? Благодарю за честный ответ".
А. КОРТНЕВ: Да, отвечаю совершенно честно. Это полная ерунда, то, что Вы сейчас прочитали, Амалия. Я не набрасывался на Валерию…
АМАЛИЯ: Это она на меня.
А. КОРТНЕВ: Нет, она на меня тоже…
Е. ГОРДОН: С таким мужем продюсером естественно набросишься на Кортнева.
А. КОРТНЕВ: Нет, не было такого. Более того, и Александр Маршал меня никогда не бил. У нас с ним очень взаимоуважительные отношения.
Т. КАНТРИДЗЕ: Слушай, мне бы хотелось бы посмотреть на их драку. Такие два длинючих чувака.
А. КОРТНЕВ: Да, да, да.
АМАЛИЯ: Вот, кстати, о попсе. Вот в чем отличие попсы от Вашего творчества, например? Ведь и то и другое продается. И делается как бы так, чтобы продалось.
А. КОРТНЕВ: На самом деле грань провести очень трудно. Мне кажется. что попса – это то, что… Ну, вот в мое понимании. Если рассматривать слово "попса" именно как ругательное слово…
АМАЛИЯ: Нет, вообще, ну, термин, я не знаю, ругательный не руга…
А. КОРТНЕВ: Если не ругательный, разницы нет никакой. Попса – это популярная музыка. Происходит от слова "поп" и все. Этот самый попс. Поэтому любая популярная музыка является попсой по определению этимологически. А если его рассматривать как ругательное слово, то, мне кажется, что все, что делается нечестно, становится попсой в дурном смысле этого слова. Могу объяснить свою позицию. Я несколько раз общался с людьми, которые пишут жуткую. чудовищную попсятину. В частной беседе они мне говорили: понимаешь, старик, ну, на самом-то деле я то слушаю совсем другую музыку. Я-то, понимаешь, я-то по джазу тащусь. Я рок… И сразу хочется сказать, что ты как бы сам ешь пирожки с мясом, а людей кормишь пирожками с дерьмом. Т.е. ну честен ли ты в таком случае.
Т. КАНТРИДЗЕ: Леша, а почему не стал проект "Иствудские ведьмы" популярным проектом на твой взгляд, как "Метро", "Нотр дам"?
А. КОРТНЕВ: На мой взгляд, есть две причины. Первая экономическая. Мы просто пролетели там очень серьезно с театром киноактера. И были большие сложности с арендой, которая была задрана безумно. Т.е. не оставалось денег на рекламу, не оставалось денег на спокойную работу, ну, и поддержку труппы и т.д. Но и второе, это, возможно, все-таки некоторая слабость музыки, которая там присутствовала, несомненно. Потому что ну ни одной как бы впечатляющей мелодии я там все-таки… плоховато. Хотя по сю пору, на мой взгляд, работа Яноша Юзифовича, режиссера, именно даже не как режиссера проработчика. с артистами, а постановщика, выдумщика до сих пор остается, пожалуй, самой яркой из того, что было сделано.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, спектакль был супер, согласна. Лучшим один из…
А. КОРТНЕВ: Да. Он был очень яркий, очень фантазийный. И было придумано столько того. чего до сих пор вообще не было на русской…
Т. КАНТРИДЗЕ: И ты мне больше нравился, чем Димка Певцов.
А. КОРТНЕВ: Спасибо тебе на добром слове, но не в этом дело. Не поэтому он накрылся, что там кто-то был сильнее, кто-то слабее.
АМАЛИЯ: "Кортнев, хорошо, что ты пришел", - Инна пишет.
А. КОРТНЕВ: Инна? Инна.
АМАЛИЯ: О, как сказал. А Вы когда-нибудь пользовались вообще слабостью поклонниц?
А. КОРТНЕВ: Слабостью поклонниц? Наверное, пользовался. Тут же трудно опять же…
Е. ГОРДОН: Чего не помните что ли?
А. КОРТНЕВ: Нет, трудно определить, была ли это слабость или сила, наоборот, поклонниц.
Е. ГОРДОН: Смотря, как Вы себя повели.
А. КОРТНЕВ: Ну, я повел себя… Вы знаете…
Е. ГОРДОН: Мы то рассчитываем на то, что Вы показали себя с лучшей стороны.
А. КОРТНЕВ: Возможно, да, я показал с лучшей… Дело в том, что на каком-то этапе работы…
АМАЛИЯ: Все, что умел.
А. КОРТНЕВ: Да, да, да, чему научился еще в пеленках. На каком-то этапе ты же перестаешь понимать, общаются с тобой люди просто потому, что ты им нравишься, как человек, или потому что им хочется посмотреть, а что там под одежкой у человека, которого они увидели на экране или на сцене.
Е. ГОРДОН: А что там?
А. КОРТНЕВ: Там все, как обычно совершенно.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, мы знаем какие-то другие легенды про Вас, Леша…
Е. ГОРДОН: Да, такое говорят…
АМАЛИЯ: Катя, как раз время твоего традиционного вопроса. Да, Катечка, я считаю, давай, мать.
Е. ГОРДОН: Это какой? Номер два?
АМАЛИЯ: Один из.
Е. ГОРДОН: Скажите, а Вы ни разу не изменяли жене?
АМАЛИЯ: Вот именно это не тот был вопрос. Ну, хорошо, ладно.
Т. КАНТРИДЗЕ: Кать, ну, не очень ты, конечно, выступила.
А. КОРТНЕВ: Как сказать? Ну, бывало. Дело в том, что я все-таки был три раз женат. И в какой-то момент уже…
Е. ГОРДОН: В каждый предыдущий я со следующей женой изменял.
А. КОРТНЕВ: Ну, да. Т.е. если считать, что когда у тебя завязываются уже отношения, переходящие в такие самые глубокие формы, ты еще не развелся с предыдущей супругой, то, наверное, это же измена, так что в таком случае, да, изменял.
АМАЛИЯ: Это же измена. Я имела в виду другой вопрос. Хорошо. Я его задам. Размер имеет значение?
Е. ГОРДОН: Ой…
АМАЛИЯ: Ну, Вы там говорили "под одежкой" и т.д. и т.п.
А. КОРТНЕВ: Ну, я могу, я так понимаю, оценивать только женские размеры.
Т. КАНТРИДЗЕ: Нет, почему, свои желательно.
А. КОРТНЕВ: Я не знаю, имеют ли свои размеры значение, честно говоря…
Е. ГОРДОН: Ну, Вам чего бабы говорили?
А. КОРТНЕВ: Ну, Вы знаете, как-то всегда получалось, в общем, неплохо. Если Вы имеете в виду именно секс…
Е. ГОРДОН: Т.е. они Вам говорили: да, не переживай, размер не имеет значения.
А. КОРТНЕВ: Нет, такого не говорили.
АМАЛИЯ: Ну, ничего. Зато ты талантливый.
А. КОРТНЕВ: Ну, да.
Е. ГОРДОН: А мне нравится.
А. КОРТНЕВ: Нет, как-то без этого обходилось. Что касается…
Е. ГОРДОН: Как обходилось?
А. КОРТНЕВ: Ну, вот без фразы "ничего, зато ты талантливый". Что касается женских размеров, то вот, мне кажется, что они не имеют значения совершенно. Я имею в виду там размер груди, попы и т.д.…
АМАЛИЯ: Вы всеядны?
А. КОРТНЕВ: Нет. Я ни в коем случае не всеяден…
АМАЛИЯ: Супруги все худенькие.
Е. ГОРДОН: Да. Подтверждаем.
АМАЛИЯ: И коротко стриженные.
Е. ГОРДОН: Да.
А. КОРТНЕВ: Да.
Т. КАНТРИДЗЕ: Может быть. Вам женщины нравятся, как мужчины?
АМАЛИЯ: Или мужчины, как женщины.
А. КОРТНЕВ: Может быть.
Е. ГОРДОН: Теонка вскрыла глубинные…
АМАЛИЯ: Мальчишеского типа такие, вообще…
А. КОРТНЕВ: Да, пожалуй. Это точно.
Т. КАНТРИДЗЕ: Леха. какой-то латентностью попахивает.
А. КОРТНЕВ: Латентностью попахивает, да.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, Рудберг. конечно…
А. КОРТНЕВ: Трудно назвать мальчиком совсем. Но, тем не менее, некая худощавость. Было еще одно наблюдение сделано моим замечательным коллегой еще по студенческому театру, который сформулировал это так. Он сказал: Леха, я все про тебя понял. Тебя нравятся женщины с лошадинными лицами.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ксюша Собчак, держись.
А. КОРТНЕВ: Да. да, да. Я как-то поначалу не понял, а потом проанализировал действительно свое увлечение и понял: да, действительно, самыми яркими, самыми такими прямо любовями, были любови, конечно, к женщинам, у которые такие сильно вытянутые черты лица.
АМАЛИЯ: "Почему Катя так сексуально озабоченна?" – Павел спрашивает.
Е. ГОРДОН: Я сексуально озадачена, Павел.
АМАЛИЯ: Да, о! Хорошо вот сейчас вот было.
Т. КАНТРИДЗЕ: Это очень круто. Кать. Слушайте, а Паша что может помочь? Или что? Что за вопросы глупые? Что там Паш?
Е. ГОРДОН: Это мое первое психологическое образование. Паша, сознаюсь.
АМАЛИЯ: Сексолог, мать?
Е. ГОРДОН: И не без этого.
АМАЛИЯ: Давайте ближе к творчеству. О сексе, да о сексе.
Т. КАНТРИДЗЕ: Что о творчестве. Ляля?
Е. ГОРДОН: О творчестве вот чего. Кстати, режиссер Хотиненко говорит, что мужчина хороший режиссер до тех пор, пока у него стоит. А певец?
Т. КАНТРИДЗЕ: Что значит, режиссер пока у него стоит?
АМАЛИЯ: Паваротти сейчас вспомним. Демиса Русосса.
А. КОРТНЕВ: Демис Руссос да, как-то обходился, судя по всему без этого. Ну, опять же можно вспомнить…
Е. ГОРДОН: Вот сексуальная энергия как-то воплощается?
А. КОРТНЕВ: Я, в общем, с режиссером Хотиненко здесь, пожалуй, соглашусь. Потому что более того, я бы экстраполировал, простите, это наблюдение и на литературу, и вообще на все. Потому что ну как бы половое начало, на мой взгляд, очень важно в творчестве. Другое дело, что, знаете, на всякое извращение находятся любители. Поэтому есть же люди, которые любят совершенно бесполую литературу, как, например, я не знаю, Мураками, фор экзампл. Вот у меня такое ощущение, что там яиц нет вообще.
Е. ГОРДОН: Вообще нет.
АМАЛИЯ: Ну, у японцев вообще нет яиц.
А. КОРТНЕВ: Это неправда. Они у них есть.
Е. ГОРДОН: Ну, они немного и они маленькие. Перепелиные.
А. КОРТНЕВ: Ну, перепилиные. А Кобо Абе, там было все в порядке с яйцами. Ну, и так далее. Подобные примеры можно приводить самые разные. Т.е. есть любители и бесполого творчества.
Т. КАНТРИДЗЕ: Нет, ну, Маяковский, тяжо его назвать бесполым, нет? Нет, ну, тем не менее…
АМАЛИЯ: Умничать сейчас не надо. Маяковского она знает. К Кортневу поближе.
Т. КАНТРИДЗЕ: Нет, говорят просто, что у него маленькая писька была.
АМАЛИЯ: У кого? У Маяковского?
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, да, очень.
А. КОРТНЕВ: Ну, может быть, не знаю. Не знаю. Ну, да, ну, там как раз ни в коем случае нельзя заподозрить…
Т. КАНТРИДЗЕ: Слушай, может быть, споешь просто. И не будем умничать действительно.
А. КОРТНЕВ: В смысле сейчас спою в живую?
Т. КАНТРИДЗЕ: Да, с яйцами всмятку.
А. КОРТНЕВ: Ой, у меня видишь ли для пения не очень сейчас, как ты слышишь, приспособлен голос. У меня последнее время болит все время.
АМАЛИЯ: Как раз спрашивают про любимую песню свою и так далее. Вот у нас тут есть какие-то диски. Вот "Овощное танго" любишь?
А. КОРТНЕВ: Ну, я не могу сказать, что я ее люблю. Она мне, да, действительно поднадоела довольно сильно. Ну, песня, как песня.
АМАЛИЯ: А есть вот такие песни, которые вот уже реально задолбали исполнителя, когда их на каждом концерте просят петь…
А. КОРТНЕВ: Есть, конечно.
АМАЛИЯ: Что это?
А. КОРТНЕВ: Ну, весь наш, так называемый, подарочный набор. Это, конечно. ну, всякие там "что ты имела в виду?", "Овощное танго", "Радио генерала песчаных карьеров".
Т. КАНТРИДЗЕ: А что не надоедает? Что можно…
А. КОРТНЕВ: Из такого все время распеваемого?
Т. КАНТРИДЗЕ: Да, прямо торчишь столько раз, сколько поешь.
А. КОРТНЕВ: Ну, Теон, ты знаешь, ту приходит, ну, как-то волнами приходит. Т.е. вот было время, когда мы не могли петь совершенно песню о Москве, и уже перепели совершенно ее. А сейчас поем почему-то с огромным удовольствием. Было время, когда мы песню про радио никогда не играли на концертах. Уже не могли. А сейчас играем спокойно.
Т. КАНТРИДЗЕ: А любимая твоя не твоя композиция?
А. КОРТНЕВ: Ну, любимая моя не моя… "Давайте негромко", наверное. Т.е. их много любимых, на самом деле.
Е. ГОРДОН: Классно.
А. КОРТНЕВ: Но "Давайте негромко", мы ее просто играем во тоже сейчас все время практически в каждом концерте. Причем, как в подарочном, так и не в подарочном. Очень я ее люблю сильно. Вообще, Гладкова очень люблю. Ну, и Кима тоже.
АМАЛИЯ: Пришло время напомнить о том, кто у нас все-таки в эфире. Алексей Кортнев, Катя Гордон, Теона Кантридзе, ну, и я. Вот, вот так вот.
Е. ГОРДОН: Амалия!
АМАЛИЯ: Да, по быстрому, чтобы не терять время. Вот знаете что мне кажется, что сейчас исполнителям тяжело делать, – углубляться. Вот Вы себе это…
Е. ГОРДОН: Во сколько лет Вы начали впервые углубляться?
АМАЛИЯ: Опять вот эта вот озабоченность.
А. КОРТНЕВ: Что значит "углубляться"? Т.е. как бы писать глубоко?
АМАЛИЯ: Да, писать глубоко.
А. КОРТНЕВ: И исполнять глубоко?
АМАЛИЯ: И исполнять глубоко. Время брать на записи альбомов. А не как бы не печатать…
А. КОРТНЕВ: Ну, нам как раз это совершенно просто, потому что. как я уже сказал, мы все-таки находимся вне бизнеса, т.е. как-то внутри шоу, но вне бизнеса. Поэтому мы себе позволяем писать себе альбомы, сколько хочется. И петь песни такие, временами такие занудные, что у зала вянут уши, но вот нам показалось, что нам надо в этот момент углубиться, и мы углубились. Именно поэтому и подмешивают подарочные наборы, потому что там как раз все достаточно поверхностно. Хотя там опять же ту песню, которая только что звучала в эфире, ну, вернее, уже довольно давно, "Снег идет", мы ее тоже регулярно поем. А она же такая вся у-у-у.
Е. ГОРДОН: Угу. Зверь уходит.
АМАЛИЯ: Уходит, уходит.
Е. ГОРДОН: Считаете ли Вы себя сексуально привлекательным?
А. КОРТНЕВ: Ну, я не буду лукавить. Просто опыт моей жизни 40-летней показывает, что это так, т.е. что я сексуально привлекательный.
Е. ГОРДОН: Ну, после 40 может быть и иначе.
А. КОРТНЕВ: Ну, посмотрим. Поживем, увидим. Поэтому я себя не считаю. Ну, чего считать, когда это так сказать подтверждено.
Е. ГОРДОН: Ну, получалось все, в общем, с бабами.
А. КОРТНЕВ: Ну, да.
АМАЛИЯ: А мы вот начали это с Вами обсуждать. Вот как Вы все-таки отличаете это? Вас любят или ну как бы известное лицо? Ведь женщины, они такие…
Е. ГОРДОН: Коварные.
АМАЛИЯ: Лживые.
А. КОРТНЕВ: Ну, может быть. Ну, я не знаю, мне кажется, что ну в процессе общения.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ой, не факт.
А. КОРТНЕВ: Ну, может быть, не факт, конечно. Да.
Е. ГОРДОН: Такие сволочи.
А. КОРТНЕВ: Михаил Михайлович Жванецкий же по этому поводу написал, у него какая-то есть прелестная миниатюра. Я, к сожалению, дословно не вспомню. Про то, что будет Вам всю жизнь лгать, притворяться, что любит Вас, и проживете с ней всю жизнь и умрете счастливым. Ну, я готов. Если так хорошо меня обманывают, вот Амина, например…
Е. ГОРДОН: Обманите меня хотя бы на час.
А. КОРТНЕВ: Ну, хотя бы на час. У моей жены получается, если это, конечно, она меня обманывает. Я так не думаю, честно говоря.
Е. ГОРДОН: Да, ну, у Вас жена хорошая.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ой, Амина, да, это мне кажется…
АМАЛИЯ: "Алексей, а кто больше нравится, Моника Белучи или Мэг Райн. Игорь".
А. КОРТНЕВ: Ну…
АМАЛИЯ: Но точно не Моника Белучи. Она пышная.
А. КОРТНЕВ: Нет, ну Моника Белучи мне нравится. Но, конечно, если выбирать из двух, то Мэг Райн, пожалуй, да, это скорее мой тип.
Е. ГОРДОН: Чего таки да тип какой.
Т. КАНТРИДЗЕ: Мэг Райн красивая.
Е. ГОРДОН: Нет, имеется в виду в общей тенденции.
А. КОРТНЕВ: Ну, она такая заплаканная, помимо того, что красивая.
Т. КАНТРИДЗЕ: Такая умняшка, забавная.
АМАЛИЯ: А женщины, они какие? Ну, то, что все мужики козлы, это понятно. А вот женщины все? По вашему определению?
А. КОРТНЕВ: Женщины все… Ой, в первую очередь они люди, давайте не забывать об этом. А уже потом…
АМАЛИЯ: Спасибо, Алексей. Ну, мозг, конечно, все-таки не больше, чем у белки, как доказали казахские ученые.
Е. ГОРДОН: А память не больше, чем у рыбки, 15 минут. А о чем мы? А, вот. Хотела спросить: у Вас нет страха больших форм? Коль Вам не нравятся… НУ, там, может быть, у Вас страх большой груди? Может Вас чуть ли где-то не преспали в ночи, когда Вы маленьким были.
А. КОРТНЕВ: Нет, обошлось. У меня нет страха больших форм совершенно. И это даже как-то у меня в жизни бывали какие-то влюбленности в таких очень корпусных дам.
Т. КАНТРИДЗЕ: Копусных…
А. КОРТНЕВ: Корпусных. Бейсболистки?
А. КОРТНЕВ: Бейсболистки? Теона, вот подумайте, где я на просторах нашей родины мог найти бейсболистку.
Т. КАНТРИДЗЕ: Почему в Тбилиси было даже в 80-х, может быть, в Москвы где-то тоже было.
А. КОРТНЕВ: В университете, кстати, была команда по бейсболу действительно. да.
АМАЛИЯ: Я даже играла в своем детстве… Ой, это был гандобол.
Т. КАНТРИДЗЕ: Даже были грузинские бейсболистки.
А. КОРТНЕВ: Мне кажется, что женщина, которая так профессионально обращается с деревянной палкой большой, она уже не является сексуальным объектом.
Т. КАНТРИДЗЕ: Палку всадили.
Е. ГОРДОН: Для нее размер имеет значение.
Т. КАНТРИДЗЕ: Мадонна: "Чтобы понравиться Кортневу, теперь женщина должна обладать гибкостью гимнастки". Обиженное какое сообщение. Мадонна, не оби… А это та самая интересно Мадонна?
Т. КАНТРИДЗЕ: Мадлена, ты?
АМАЛИЯ: Мадонна, а не Мадлена, я тебя умоляю.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, я Мадонну тоже Мадленой называю. Певицу Мадонну.
АМАЛИЯ: Забавное такое сообщение: "Как Вы относитесь к творчеству Элтона Джона?" Вот как Вы к нему относитесь?
Т. КАНТРИДЗЕ: Шикарно, скажи. Лучше не скажешь. Молодец.
А. КОРТНЕВ: Да, шикарно. Шикарное творчество. Вот как интересно, вот человек именно гомосексуальной ориентации и при этом очень …
Е. ГОРДОН: С яйцами поет.
А. КОРТНЕВ: С яйцами, да. Очень заряжен на половое.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, у гомосексуалистов тоже есть яйца.
А. КОРТНЕВ: Конечно.
Т. КАНТРИДЗЕ: И им они так же нужны, как нам.
А. КОРТНЕВ: Нет, им они не нужны.
Т. КАНТРИДЗЕ: Очень нужны.
А. КОРТНЕВ: Они им не нужны абсолютно, извините, пожалуйста. На эрективную функцию наличие яиц не влияет. За это отвечает что-то другое внутри организма.
Т. КАНТРИДЗЕ: А для видона?
А. КОРТНЕВ: Ну, для видона можно мешочек подложить с песком, как поступали наши предки, знаешь ли.
Т. КАНТРИДЗЕ: Наши предки для видона подкладывали что?
Е. ГОРДОН: Наши предки не подкладывали.
А. КОРТНЕВ: Мешочек. Ну, откуда выражение "песок сыплется" произошло?
Т. КАНТРИДЗЕ: Я не знаю даже такое выражение.
А. КОРТНЕВ: Серьезно. Девчонки, рассказываю. Когда носили еще по мужской моде обтягивающие панталоны или лосины, то всякие старички, которые хотели блеснуть перед дамами высшего и полувысшего света подкладывали себе мешочек с песком в штаны…
Т. КАНТРИДЗЕ: Какой кайф.
А. КОРТНЕВ: Чтобы понятно выпирало.
Е. ГОРДОН: Идиоты подкладывали сзади, конечно.
Т. КАНТРИДЗЕ: Вот я бы попала несколько раз точно.
АМАЛИЯ: Нет, он туда просто съезжал, понимаешь.
А. КОРТНЕВ: Песок сыплется, это именно отсюда. Что типа все уже…
Т. КАНТРИДЗЕ: А дамы в свою очередь прокалывали.
АМАЛИЯ: Кать, опять на тебя наезд. "Пусть Катя задает нормальные вопросы, как на мастер классе". Это что имеется в виду?
Е. ГОРДОН: Нет, я просто иногда мимикрирую под культурную девушку на "Эхе Москвы" в передаче бич клаб.
Т. КАНТРИДЗЕ: Катя, бесплатно не задают такие вопросы нормальные.
АМАЛИЯ: "Вот какой Алексей папа?" – Елена спрашивает. Вот какой Вы папа?
А. КОРТНЕВ: Ой, об этом, наверное, лучше спросить моих детишек. Я, несомненно, очень сильно любящий папа, но несколько безалаберный. Я сейчас занимаюсь выращиванием двух мальчиков 3,5 лет и 7 месяцев. И ужасно их люблю, все время с ними вожусь. Но все время это все время, когда я нахожусь дома. Но дома я нахожусь достаточно мало, к сожалению. Старшим своим сыновьям я, к сожалению, уделил мало времени, потому что был молодой дурак. Сейчас очень сильно пересмотрел свою позицию.
АМАЛИЯ: Но, тем не менее, вот семья, дом, там огородик в загородном доме, рядышком с загородным домом, вот это как оно вот на творчество музыкантов влияет, такое обуржуазивание?
А. КОРТНЕВ: Я считаю, что это все приходит на смену творчеству как раз. Потому что это тоже творчество. Ну, творческая энергия сублимируется уже не в написание песен и стихов, а в строительство дома, выращивание детей и т.д. Потому что это на самом деле выстраивание отношений в семье – это тоже искусство, и оно требует больших усилий.
Е. ГОРДОН: Уж поболее, наверное, чем…
А. КОРТНЕВ: Да, может быть. Я страшно совершенно переживал, когда понял, что моя творческая потенция стремительно падает, что я пишу все меньше и меньше, и что мне гораздо больше удовольствия приносит наблюдение за своим сыном, играющим на коврике, нежели упражнения с гитарой. Я очень мучился, потом перестал, потому что понял, что если бы я в 40 лет продолжал оставаться пассионарным таким идиотом с инструментом, который все время поет о не знаю о чем… Так секс, драгс и рок-н-ролл, то, наверное, я был бы не вполне нормальным человеком. Эта ненормальность, она как раз и порождает там ну гениев. Они, наверное, действительно настолько ненормальные, что стоят в стороне вот такого нормального течения жизни. Чего-то я слово "нормальный" уже 17 раз произнес.
Е. ГОРДОН: Я тоже…
А. КОРТНЕВ: Да. Но я не гений, я просто человек, который вот этим с удовольствием занимался и сейчас занимаюсь, время от времени.
АМАЛИЯ: А чем семью будете кормить? Чем Вы еще занимаетесь, кроме написания песен?
А. КОРТНЕВ: Ну, написание… я умею написание песен на заказ. Я умею играние спектаклей, я умею написание сценариев каких-то там и т.д.
Т. КАНТРИДЗЕ: Переводы потрясающие Лешины.
А. КОРТНЕВ: Вот, вот, спасибо. Теона, конечно. Вот напомнила.
Т. КАНТРИДЗЕ: Кукла.
АМАЛИЯ: Т.е. все-таки творчество.
А. КОРТНЕВ: Творчество. Но это уже не рок-н-роллы.
Е. ГОРДОН: Ремесло уже.
А. КОРТНЕВ: Это ремесло, совершенно справедливо.
АМАЛИЯ: Уверены, что не заскучаете на этом.
А. КОРТНЕВ: Нет, совершенно не уверен. Потому что периодически я скучаю, конечно.
Е. ГОРДОН: А ВЫ бываете хоть иногда хотя бы агрессивным каким-то? Вы такой позитивный, спокойный…
А. КОРТНЕВ: Я бываю агрессивным, когда меня доводят.
Е. ГОРДОН: Можете в глаз дать, например?
А. КОРТНЕВ: Нет, в глаз не могу дать. Просто у меня рефлекс отсутствует совершенно.
Е. ГОРДОН: А как?
А. КОРТНЕВ: Ну, ругаться могу.
Е. ГОРДОН: Громко и чтобы вот испугались.
А. КОРТНЕВ: Да такое бывает. Да.
Е. ГОРДОН: Часто?
А. КОРТНЕВ: Нет, очень редко. Ну, меня редко до этого доводят.
АМАЛИЯ: "Алексей, а Катя Гордон Вам нравится?" – Игорь спрашивает.
А. КОРТНЕВ: Нравится.
Е. ГОРДОН: Такое, значит, набросились, какая-то атака.
Т. КАНТРИДЗЕ: Пожалуйста. Слушай, Игорь, але.
АМАЛИЯ: "Вас гламур не задолбал, Алексей?" – Упырь Вас спрашивает.
А. КОРТНЕВ: Меня гламур? Ну, я его как-то пропускаю мимо себя совершенно. Имеется в виду лицезрение глаумура н телеэкране и в глянцевых журналах? Нет, не задолбал, потому что я это не смотрю. Я просто переключаюсь и все. В моей жизни гламура мало.
АМАЛИЯ: А вот почему, допустим, в нашей стране так пафосно скажу, потому что именно в нашей стране возможно в первые дни Нового года, то ли второго января, то ли третьего трехчасовой концерт Новикова, вот такого исполнителя.
А. КОРТНЕВ: Ну, до этого 31 декабря по 1 и 2 каналу по 4,5 часа "Аншлага" потом 2, 3 Новикова.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, Элтон Джон то же был 31 декабря по "Культуре".
А. КОРТНЕВ: Ну, хорошо, да.
Т. КАНТРИДЗЕ: Не так все ужасно.
А. КОРТНЕВ: Не так все ужасно.
Т. КАНТРИДЗЕ: Но очень ужасно.
А. КОРТНЕВ: Да. Почему это возможно? Ну, как. Это наша рэп культура. Не рэп культура, ганста культура. Т.е. в каких-нибудь там Соединенных Штатах Америки или Англии, или Пуэрто-Рико, или еще где-то, там же тоже есть культ бандитской песни. Все эти… Шут зе шериф и т.д. Это же тоже не фиг собачий. Очень много любителей тюремной романтики.
Е. ГОРДОН: А если вот, например, поверить, что психологи что-то могут. Вы бы пришли к такому психологу, который яко бы что-то может, и Вы бы ему сказали: вот сделай так, чтобы во мне больше этого не было.
А. КОРТНЕВ: Чего этого?
Е. ГОРДОН: Что бы это было? Есть какая-то черта, которую вот этот чудо психолог в Вас как бы взял и изжил? И удалил бы, извлек бы пассатижами.
А. КОРТНЕВ: Ну, я бы попросил, конечно, чтобы он меня избавил от постоянного такого недовольства собой. Потому что это мне очень мешает сильно. Я не могу себя назвать счастливым человеком просто. Потому что я все время, ну, добившись чего угодно, на следующий день в этом разочаровываюсь, как правило. Редко, редко когда это не случается. И это я понимаю, что это…
Е. ГОРДОН: Самоедство такое.
А. КОРТНЕВ: Что на самом деле это плохо. Т.е. в каких-то в ограниченных количествах самокритичность очень хороша, но когда она вырастает до патологических размеров, это просто мешает работать очень сильно. Ну, даже не работать, даже жить мешает. Все время какое-то такое. Что дальше, что теперь. Причем…
Е. ГОРДОН: А Вы зануда, да?
А. КОРТНЕВ: Ну, я бываю зануда, да. Бываю, к сожалению.
АМАЛИЯ: Кстати, неужели невозможно бороться, допустим, вот с тем, что творится? Вот Вы не борец? Потому что рокеры, они же борцы. У них же, ну, имеются в виду старые рокеры, которые еще не были проектами, которые там чего-то такое за мир…
А. КОРТНЕВ: Ну, рокеры вообще, как правило, проектами не бывают. Исключение очень редки. Это все-таки всегда самостийная какая-то такая движение, группа. Бороться… Ну, я об этом как раз сказал, что я боролся, боролся, боролся…
АМАЛИЯ: А как Вы боролись, боролись?
А. КОРТНЕВ: И песни пели, протестный рок играли. Ездили по городам и весям, жили в школьных классах или в общежитиях, играли в воинских частях на трех гитарах и аккордеоне, все это было в нашей жизни. В жизни группы "Несчастный случай". Мы все-таки уже почти 24 года выступаем, поэтому, в общем, наборолись.
Е. ГОРДОН: Можно сказать, что рок – это такой период полового созревания группы?
А. КОРТНЕВ: Да, наверное. Ну, это и период полового созревания, это вот совсем такой ранний. И собственно период такой…
Е. ГОРДОН: Социализации.
А. КОРТНЕВ: Социализации, да. Совершенно справедливо. Социализации. Ну, уже когда вполне продуктивный период такой прямо именно о, о, о. Да, а потом когда ты уже нарепродуктировался, извините, уже репродукций понаделал, то уже, в общем, как-то рок-н-роллом заниматься становится скучнее.
Е. ГОРДОН: Ой, а что испытывает мужик, когда первый раз ребенка на руки берет своего?
А. КОРТНЕВ: Я не помню. Я первый раз взял 19 лет назад своего ребенка. И…
Е. ГОРДОН: А уже в таком сознательном.
А. КОРТНЕВ: Ой, сейчас восторг просто. Чистый восторг. Вот чистейший. Причем мне нужно было дорасти до своих скольких 37, когда родился Арсений, чтобы вот впервые испытать именно наслаждение от тисканья дитя своего.
Е. ГОРДОН: А чувствуете, что вот это Ваше?
А. КОРТНЕВ: Да, да, да. Сейчас прямо все чувствую.
Т. КАНТРИДЗЕ: Вообще, вот иногда жалко малышей, которые рождаются до 30 лет у мужчин.
А. КОРТНЕВ: Ага, жалко.
Т. КАНТРИДЗЕ: Просто они остаются прямо целый пласт незамеченный в жизни.
А. КОРТНЕВ: Да, совершенно верно.
Т. КАНТРИДЗЕ: А с кем дуэт бы спел, Лешенька? С удовольствием прямо, мир, мир даю тебе.
А. КОРТНЕВ: Теоночка, не знаю…
Е. ГОРДОН: Устал я от дуэтов.
А. КОРТНЕВ: Нет, я не устал. У меня, кстати, никаких дуэтов то и нет. Я боюсь, что я сейчас бы не получил удовольствия от пения вообще ни с кем и ничего.
АМАЛИЯ: Что такое? Вообще?
А. КОРТНЕВ: Ну, я не представляю, что бы… Ну, т.е. если бы это был какой-то дуэт, который ну вот прямо ах и на следующий день это начало ратироваться по всем мировым каналам и зашибись…
Е. ГОРДОН: А это важно?
А. КОРТНЕВ: Тогда, наверное, во мне что-то бы шевельнулось. Ну, не знаю. Это нет, это неважно, но тогда было бы понятно зачем.
АМАЛИЯ: Но приятно.
А. КОРТНЕВ: Ну, было бы понятно, зачем.
Т. КАНТРИДЗЕ: Нет, ну, как, неужели нет ни одного музыканта, с которым тебе было бы даже без ротации просто по кайфу попеть?
Е. ГОРДОН: И мировых можно, да?
Т. КАНТРИДЗЕ: Да.
А. КОРТНЕВ: Нет, нету, просто мне сейчас не попеть совсем. Я болею горлом уже полгода.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, так это надо лечить.
А. КОРТНЕВ: Я лечу. Не получается чего-то никак. Поэтому мне сейчас это не может принести никакого наслаждения. Если бы я был в хорошей вокальной форме, то не знаю, девчонки, правда, это вопрос мимо.
Е. ГОРДОН: Ну, это потоптались на больной мозоли. Фи.
Т. КАНТРИДЗЕ: Не мечтает автор.
А. КОРТНЕВ: Не мечтает, нет, совершенно. Я бы с удовольствием снялся бы в кино с кем-нибудь или сыграл какой-нибудь спектакль большой драматический. Вот это с наслаждением.
АМАЛИЯ: А зачем?
А. КОРТНЕВ: Хочется.
АМАЛИЯ: А чего хочется то? Хотение это же не просто ну вот…
А. КОРТНЕВ: Хочется получать удовольствие…
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, я так понимаю, что от музыки просто не получает удовольствие.
А. КОРТНЕВ: Да, именно так.
Т. КАНТРИДЗЕ: А кого слушаешь? Может, в машине кого-нибудь слушаешь все-таки?
А. КОРТНЕВ: Кого-нибудь иногда слушаю, конечно.
Т. КАНТРИДЗЕ: Порадуй меня, пожалуйста.
А. КОРТНЕВ: Ну, вот если сказать, что у меня сейчас в машине находится, у меня находится там эмпэтришка, где я записываю 8 альбомов группы "Вежливый отказ" с Романом Сусловым во главе. И я это очень все внимательно переслушиваю. Там же находится "Мистер Бэнгл" Калифорния. Там же находится "Рэдхотчилип эвер стэдиум эркэдиум". Ну, это просто застряло просто. Уже можно вынимать давно. И чего еще? И детские сказочки в огромном количестве. "Смешарики" и прочее, потому что ездит же Арсений со мной периодически. И он то "Стэдиум эркэдиум" слушать не станет.
АМАЛИЯ: Хотелось бы вернуться к этому вот о получении удовольствия от творчества. Это только для себя что ли? Т.е. не для кого?
А. КОРТНЕВ: Ну, точно так же, как в любви, как духовной так и плотской, когда ты доставляешь удовольствие, ты получаешь удовольствие большее, чем если ты просто удовлетворяешь себя. Поэтому когда я говорю "получать удовольствие от выхода на сцену", то это получать удовольствие от того, как тащится зал, конечно.
АМАЛИЯ: И тащится от Вас.
А. КОРТНЕВ: Да.
АМАЛИЯ: Или от того, что Вы как бы, от той информации, или там, я не знаю, от того энергетического посыла, который Вы несете. Какой это посыл? Что это?
А. КОРТНЕВ: Это я и есть. Я бы не разделял энергетический посыл. Т.е. от Вас или от Вашего энергетического посыла, я бы не разделял. Мне кажется, что это одно и то же. Человек – есть форма существования энергии.
Е. ГОРДОН: А вот Вы из тех детей, которых в детстве прямо любили, любили, заласканных или…
А. КОРТНЕВ: Да, заласканных, но при этом меня очень, очень в семье ласкали, но при этом строили все время. Т.е. меня гладили и строили, гладили и строили. У меня очень строгая мама такая очень правильная, с такими пуританскими взглядами. Правда, сейчас они как-то постепенно разболтались, эти пуританские взгляды.
АМАЛИЯ: С религией, без?
А. КОРТНЕВ: Категорически без. У меня совершенно атеистическая семья.
Т. КАНТРИДЗЕ: А сам?
А. КОРТНЕВ: И сам тоже.
Т. КАНТРИДЗЕ: Чем мотивируете?
А. КОРТНЕВ: Мотивирую отсутствием необходимости веры.
АМАЛИЯ: То есть?
А. КОРТНЕВ: Ну, во мне в смысле. Ну, мне для существования верить в существование высшей силы не нужно. Я в нее не верю.
Е. ГОРДОН: Знаете, чего сейчас подумала, девчонки. Получается охота на удава. Он нас завораживает. Напротив сидит, монотонно…
А. КОРТНЕВ: Да, бу, бу, бу.
Т. КАНТРИДЗЕ: Алекс, депрессивный?
А. КОРТНЕВ: Ну, да. Депрессивен. Да, периодически депрессивен, хотя…
Е. ГОРДОН: Эпизодически позитивен.
А. КОРТНЕВ: Ну, так, фифти, фифти.
АМАЛИЯ: А чего. никогда во время даже этой депрессии… Хотела сказать "беременности"…
Е. ГОРДОН: Вот что, я Вам поясню, уважаемые радиослушатели, что Амалия, что Теона просто бескомпромиссно беременны.
АМАЛИЯ: Ладно, ладно, слушай. Т.е. вот никогда там не было там за что? Как Ты смел со мной так? Т.е. никогда не было обращения куда-то верх?
А. КОРТНЕВ: Нет, ну, "за что, как Ты смел со мной так?" я неоднократно говорил, но обращал эти слова, в общем-то, всегда к себе. Потому что…
Т. КАНТРИДЗЕ: Т.е. никакого поиска Бога не было никогда? За 40 лет?
А. КОРТНЕВ: Нет. Ну, как, поиска Бога… Понимаете, какая история, уверен, поиск… Я не уверен, что нашим слушателям сейчас будет интересно это слушать. Поиск этического начала, этической позиции происходил всегда и происходит по сю пору. Но я его не ищу в Боге, я его не ищу вне себя. Я его ищу в себе. И пытаюсь найти. И считаю, что во мне, как и в любом человеке, который задумывался о себе и пытался себя анализировать, есть все для того, чтобы вырастить этическое существо, и вообще дух свой. Вырастить его, пестовать, лелеять, формировать и т.д. Для этого не нужны внешние усилия. Более того, понимаете, может быть, и можно было бы с удовольствием верить, если бы вера не была настолько испачкана церковью и религиями мировыми, которые, на мой взгляд, сделали все для того, чтобы оттолкнуть человека думающего от веры.
АМАЛИЯ: Это не отбирание ли театра МГУ Вас окончательно… Отношение к церкви?
А. КОРТНЕВ: Отбирание театра… Да, да, да. Ну, это да тоже был такой, в общем, серьезный кирпичик в фундамент вот этой моей позиции. Потому что я тогда еще был юн. И до того момента я просто ну так ровно относился к попам. После того, как они штурмом заняли студенческий театр МГУ, я стал их, в общем, недолюбливать сильно. Да, как писали в учебниках средневековой истории, были сильны антиклерикальные настроения. Вот они во мне очень сильны.
Е. ГОРДОН: В этих остатках дневников Раневская, она так прикольно написала, что я вот когда плачу и страдаю, все равно к зеркалу подхожу и смотрю, какая же я в слезах.
А. КОРТНЕВ: Очень хорошо.
Е. ГОРДОН: А у Вас как? Ну, правда же, у настоящего артиста есть такое, что Вы свою мимику как-то отсматриваете в зеркале. Вот даже минуты страдания все равно смотрите на себя со стороны.
А. КОРТНЕВ: Нет, я не могу сказать. Я просто понимаю, что нужно сказать про себя какую-нибудь гадость, но…
Е. ГОРДОН: Нет, нет, не обязательно.
А. КОРТНЕВ: Я как-то собою не любуюсь совершенно в зеркалах.
Е. ГОРДОН: А не любопытствуете?
А. КОРТНЕВ: Более того, я могу сказать следующее. Что, просыпаясь с бодуна, я умудряюсь бриться даже не глядя на себя, чтоб не видеть эту мерзкую, опухшую харю. Т.е. как-то на ощупь как-то это все делается.
Е. ГОРДОН: А кремом от морщин пользуетесь?
А. КОРТНЕВ: Нет, от морщин нет.
Е. ГОРДОН: А от чего?
А. КОРТНЕВ: От сухости кожи. У меня кожа с рук слезает ужасно. Сейчас у меня даже в кармане лежит тюбик с кремом.
Е. ГОРДОН: У меня тоже, тоже слезает постоянно, девчонки.
Т. КАНТРИДЗЕ: Вазелин лучше.
А. КОРТНЕВ: Ну, там его много.
АМАЛИЯ: Алексей, Вы идеален?
А. КОРТНЕВ: Ну, конечно, нет. Что Вы, Амалия.
Е. ГОРДОН: А Вам Ваша ямочка на подбородке нравится или не нравится?
А. КОРТНЕВ: Не очень нравится, потому что ее брить трудно, лезвие застревает.
АМАЛИЯ: Вот про гадость. Сами же сказали "Должен сказать какую-нибудь гадость". Ну, скажите про себя какую-нибудь гадость.
А. КОРТНЕВ: Ну, не буду. Ну, как мне же будет неловко, стыдно.
Е. ГОРДОН: Ударь себя сам. Не хочу.
А. КОРТНЕВ: Не буду я про себя гадости говорить, нет. У меня масса отрицательных черт, которые, к сожалению, знают мои близкие, и даже не очень близкие люди. Вот пусть они и говорят.
Е. ГОРДОН: А Вы хитрован, в том плане, как знаете, дворняги, они жутко обаятельные, жутко умные, но хитрые жопы, отвернулся, слизнул колбасу со стола.
А. КОРТНЕВ: Ну, вроде бы нет. Как-то не задумывался. Ну, нет, я не хитрован. Нет. Я мелочь по карманам не тырю. Стараюсь крупными кусочками как-то все-таки.
АМАЛИЯ: Вот ведь какой Вы, Алексей…
Е. ГОРДОН: Обтекаемый.
Т. КАНТРИДЗЕ: Я молчу просто практически час.
А. КОРТНЕВ: Милые дамы, я, к сожалению, что мне сделать, чтобы доказать, что я отвечаю искренне на Ваши вопросы.
Е. ГОРДОН: Да, мы верим, если честно.
Т. КАНТРИДЗЕ: Конечно, верим.
А. КОРТНЕВ: Нет, я искренне отвечаю. Вы понимаете, это действительно так. Я понимаю, что я не интересный собеседник, поэтому совершенно…
Е. ГОРДОН: Нет, у нас просто травоядная жертва, в общем, травоядная, не хищник.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, я бы не сказала, что он не интересный собеседник, просто…
АМАЛИЯ: Тут еще был вопрос про спорт. Только про спорт осталось поговорить и про погоду. О погоде. Алексей, а как Вам погода вообще? Вам нравится погода в Москве?
Т. КАНТРИДЗЕ: Зима? Как зима вам, Алексей?
Е. ГОРДОН: А, кстати, правда?
А. КОРТНЕВ: Сейчас нравится, когда выпал, наконец, снег и стало холодно, нравится, потому что можно заниматься спортом.
Е. ГОРДОН: А я думала сексом. Ой, опять что-то не то сказала.
АМАЛИЯ: Озабоченная, озабоченная.
А. КОРТНЕВ: Озадаченная.
АМАЛИЯ: Каким спортом можно заниматься в Москвы в такую погоду?
А. КОРТНЕВ: Ребята, всех зову 24-го февраля в парке Яхрома будет происходить ски фест – большое соревнование по лыжам по горным. Мы все туда поедем гоняться. Приезжайте, пожалуйста, в 10часов утра начало.
Е. ГОРДОН: А чего Вас бесит хотя бы чуть чуть?
А. КОРТНЕВ: Меня бесит… не пунктуальность меня бесит. Меня бесит нечистоплотность, как физическая, так и моральная. Когда… Я ужасно реагирую на плохие запахи, например. Не могу общаться с человеком, от которого пахнет потом просто. Вот бесит. Ну, и некоторые другие вещи.
АМАЛИЯ: Оригинал.
Е. ГОРДОН: А ты получаешь удовольствие, Амалия?
АМАЛИЯ: А Вы любите Путина?
А. КОРТНЕВ: Кого?
АМАЛИЯ: Президента.
А. КОРТНЕВ: Нет, я не люблю президента…
АМАЛИЯ: Почему? Он Вам не нравится? Внешне или как?
А. КОРТНЕВ: Ну, просто я: а) не люблю политику, б) я не люблю мужчин, ну, Люблю с такой большой буквы "Л". Я очень уважительно отношусь к институту власти, стараюсь ему не перечить. В этом смысле я законопослушный человек, и поэтому я уважаю Путина. И как президента и как человека.
Т. КАНТРИДЗЕ: А наркотики употребляете?
А. КОРТНЕВ: Нет.
АМАЛИЯ: А о чем в бане говорите с мужиками?
А. КОРТНЕВ: Я не хожу в баню, потому что у меня повышенное давление. И мне в бане становится плохо.
Е. ГОРДОН: А как поддерживать к женщине, спустя энное количество лет сексуальное влечение? Ну, все равно там какие-то гормоны дохнут, гады.
А. КОРТНЕВ: Гады дохнут, да. Вы знаете, ну, вот до сих пор у меня как-то так получалось, что этих гормонов хватало где-то ну лет на 10. А потом действительно влечение ослабевало. Я просто жду, когда во мне это гормон издохнет совсем. И уже другой не захочется, поэтому я надеюсь, что вот со своей нынешней женой я все-таки уже…
Е. ГОРДОН: Дотяну.
А. КОРТНЕВ: Дотяну до момента увядания.
АМАЛИЯ: Полного увядания. У нас немного времени остается для бесед. Вот. Чего желать будете этому городу?
А. КОРТНЕВ: Этому городу?
АМАЛИЯ: Он вообще хороший?
А. КОРТНЕВ: Хороший. Я его очень люблю. Т.е. он вот неправильно я сказал. Он, конечно, нехороший, он местами очень плохой. Но я его люблю. Поэтому эти его отрицательные черты я ему прощаю, потому что ну другой любви не дано, к сожалению, к городам. Желать, вообще желать не только Москве, но и России надо, конечно, экономического чуда по типу малых драконов, этих всяких Корей и там Малайзии и прочее. Нам нужно, наконец, чтобы у людей стало больше денег, потому что без этого они не начнут ни улыбаться, ни слушать хорошую музыку, ни вообще как-то цивилизовываться. Это же, по-моему, и Путин говорил как раз, что первоочередная задача власти накормить народ.
АМАЛИЯ: Ему так не хватает улыбок.
Т. КАНТРИДЗЕ: Почему есть страны, которые без денег улыбаются и слушают хорошую музыку?
АМАЛИЯ: Есть, это правда. Но там совершенно другие условия жизни.
Т. КАНТРИДЗЕ: Там просто солнце есть.
А. КОРТНЕВ: Вот, я только хотел сказать. Нет ни одной северной страны, где бы это было так. На севере надо жить богато. Тогда ты можешь жить.
Т. КАНТРИДЗЕ: Это так. Леш. Это так.
А. КОРТНЕВ: К несчастью. Ну? Чирик ку-ку.
Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, все, Лех, ну.
А. КОРТНЕВ: Все, я уже все пожелал. Экономического чуда.
АМАЛИЯ: Экономического чуда.
Т. КАНТРИДЗЕ: Прикольно.
Е. ГОРДОН: А неужели Вас в последнее время не влечет к бабам, с которыми Вы еще не поженились?
А. КОРТНЕВ: Влечет, конечно. Ну, а как может не влечь?
Е. ГОРДОН: Что Вы с этим делаете? Перетерпеть?
А. КОРТНЕВ: Ну, да, терпеть, конечно. Терпеть. И…
Е. ГОРДОН: А бабы дуры, честно?
А. КОРТНЕВ: Нет. Ну, как, есть дуры, есть не дуры.
Е. ГОРДОН: А Вы в процентном отношении. Больше дур?
А. КОРТНЕВ: Я не могу судить объективно, потому что в моем окружении, как правило, встречаются исключительно умные женщины. И мне в одной стороны, наверное, везет, с другой стороны, ты же когда живешь, ты производишь какую-то селекцию вокруг себя. И просто не подпускаешь к себе людей, ну, вот от которых потом пахнет, например. А глупость, она тоже пахнет, ее прямо чувствуешь на расстоянии.
Е. ГОРДОН: Смердит.
Т. КАНТРИДЗЕ: А что есть в Амине, то, что нет в других женщинах?
А. КОРТНЕВ: Преданность. Чистота.
АМАЛИЯ: И такой батман.
А. КОРТНЕВ: Да, и батман, тоже, кстати, это имеет большое значение.
Т. КАНТРИДЗЕ: Шикарный. И (НЕ РАЗБОРЧИВО), конечно.
А. КОРТНЕВ: Ой, мне тут подарок подарили.
АМАЛИЯ: Девочки, что я могу. Да, вот как бы зверь ушел туда в лес. Я думаю, что все это произошло просто потому, что никто из нас ему по-настоящему вот как женщина не нравится.
Е. ГОРДОН: Конечно, потому что есть любимая жена. Чемпионка.
Т. КАНТРИДЗЕ: Да, нет, и потом мы его любим.
АМАЛИЯ: Да. Ну, я думаю, надо начинать приглашать неженатых…
Е. ГОРДОН: Несимпатичных мужчин.
Т. КАНТРИДЗЕ: Незнакомых и каких-то чуть-чуть страшненьких.
Е. ГОРДОН: И чтобы от них пахло чем-нибудь неприятным.
Т. КАНТРИДЗЕ: Леха красивый такой прямо сидит.
АМАЛИЯ: Вот на следующей неделе у нас Макаревич.
Т. КАНТРИДЗЕ: Кстати, о птичках.
АМАЛИЯ: Нет, не о птичках, вот я тоже думаю. Вот не понравимся мы ему. Нет.
Т. КАНТРИДЗЕ: Да, конечно.
АМАЛИЯ: Уйдет, уйдет зверь.
А. КОРТНЕВ: Макар уйдет точно. Ой, это удивительный человек.
Е. ГОРДОН: Он обтекаем.
Т. КАНТРИДЗЕ: Да. Макар пускай уходит. Что еще…
АМАЛИЯ: Спасибо Алексей Кортневу за то, что он к нам пришел, за то, что он от нас ушел. Эх, такие неудачницы с охоты возвращаются. Сосут лапу. Хорошо. Возвращайтесь к нам в следующую пятницу. А, скорее всего, будет Макаревич. По крайней мере, обещал. Если обманет…
Т. КАНТРИДЗЕ: Ничего страшного.
АМАЛИЯ: Ничего страшного, да, действительно.