Эталон современной моды - болезненность и порок - Юлия Далакян, Марина Юденич, Олег Кузьменко - Доброй охоты! - 2006-03-31

АМАЛИЯ: Пятница после 23-х, это значит, Вы на "Территории Амалии" в эфире "Эхо Москвы". Напоминаю эфирный пейджер – 725-66-33. 725-66-33 – Вы все его отлично помните, поэтому и будете звонить и высказываться на нашу тему, которую сегодня мы будем обсуждать с моими гостями "Эталон современной моды – болезненность и порок". Что Вы думаете по этому поводу? Считаете ли Вы современную моду и современных модельеров и модных людей болезненными, порочными людьми. Итак, 725-66-33. Но не таковы мои гости, хотя, кто знает, может быть, они считают иначе. Итак, у меня в гостях на "Территории Амалии" – Юлия Далакян, модельер, Марина Юденич, писатель и Олег Кузьменко, гл. редактор журнала "Play Boy". Олег, Вы, наверное, самой молодой редактор журнала "Play Boy" в истории?

ОЛЕГ КУЛЬМЕНКО: Ну, пожалуй, что так.

АМАЛИЯ: Ну, я Вас поздравляю. Быть в чем-то самым – уже хорошо для начала.

О. КУЗЬМЕНКО: Спасибо большое.

АМАЛИЯ: Итак, вот прямо с Вас Олег, и начнем.

О. КУЗЬМЕНКО: Давайте.

АМАЛИЯ: Как Вы, вот такой молодой человек, небось, образованный, вот так и взяли и в редакторы "Play Boy", этого порочного, скабрезного издания?

О. КУЗЬМЕНКО: Ну, почему же сразу скабрезного?

АМАЛИЯ: А какого?

О. КУЗЬМЕНКО: Ну, я бы назвал его сексуальным. Но не скабрезным. Все-таки у нас в журнале нет пошлости, а это, в общем, наверное, синонимы со скабрезностью. Или Вы считаете иначе?

АМАЛИЯ: Не важно, как я считаю, важно, как считают мои гости сегодня. Вот я хотела узнать, со временем, со времени появления журнала, в каком, бишь, году-то в Америке он, в где-то перед войной, по-моему, II мировой появился "Play Boy". Или после?

О. КУЛЬМЕНКО: Скорее после.

АМАЛИЯ: После II мировой войны появился "Play Boy". И образ героинь, обнаженных героинь Вашего журнала, он как-то изменился?

О. КУЗЬМЕНКО: Ну, безусловно, он менялся, потому что в принципе есть некая мода, и мода эволюционирует. Но менялся он, наверное, не так сильно. Потому что главная, все-таки, составляющая всех съемок в "Play Boy" – это не мода, а сексуальность. А сексуальность, она эволюции особой не претерпевает. Во всяком случае, у мужчин в голове. Т.е. героиня "Play Boy" Мэрилин Монро, она остается сексуальной до сих пор.

АМАЛИЯ: Хорошо. А вот все-таки героиня Мэрилин Монро, она какая-то обаятельная, сексуальная и в то же время какая-то наивная и чистая, вот на мой взгляд. Вот на мой, прямо-таки, не мужской взгляд.

ЮЛИЯ ДАЛАКЯН: Она не знала чудес пластической хирургии, поэтому она такова. Дитя природы.

АМАЛИЯ: Хотя подождите-ка, говорят, что как раз Мэрилин Монро то и все-таки и делала пластическую какую-то операцию, потому что обычно ее до и после фотографии, она совсем юная, и она уже когда блондинка с грудью. Я не говорю ничего про грудь, может быть, с грудью ничего и не делали, но там с носиком чего-то творили, по-моему. Она слегка…

О. КУЗЬМЕНКО: По мелочам.

Ю. ДАЛАКЯН: Мелочи жизни.

АМАЛИЯ: Мелочи жизни. А вот даже в сексуальной рекламе современной, или в сексуальных журналах все-таки дамы уже какие-то немножко такие растрепанные, чего-то какие-то, у нее такой глаз с поволокой, типа не трезва. Таких ведь не было, а появились. Так ведь?

О. КУЗЬМЕНКО: Ну, что делать, все эволюционирует опять-таки.

АМАЛИЯ: Вот и женщина доэволюционировала до того, что раньше мама мне говорила: пьяная женщина – это так некрасиво. А тут раз, оказалось, пьяная или одурманенная чем-то. Оказалось, вот какая она.

Ю. ДАЛАКЯН: Да, ладно пьяная. Главное, чтобы она не была больна болемией, что сейчас гораздо чаще случается.

О. КУЗЬМЕНКО: Кстати, не в журнале "Play Boy".

АМАЛИЯ: Юля, что Вы скажете насчет изменений в образе модной женщины на обложках, или как. Почувствовали Вы какие-то изменения после II мировой войны, как сейчас помню.

Ю. ДАЛАКЯН: Ну, в общем, да. Мне, конечно, сложно судить такую долгую эволюцию, но то, что происходило при мне. Я не знаю, я на самом деле очень люблю как бы в этом ключе историю итальянского "Вога", скажем так. Это никак не относится к рекламе "Вога", потому что это, в общем, итальянская история. Но они придумывают как раз образы и так строиться вся история каждого журнала. И там прослеживается как раз четкая эволюция, именно связанная с модой. И иногда эта манекенщица как раз абсолютно эфемерная, какой-то призрак абсолютный, который снят на фоне каких-то свисающих окровавленных туш. А иногда это абсолютно гламурное существо, которое напоминает нам какие-то фильмы Филлини. Т.е. это абсолютная игра. И люди в это играют и четко говорят о том, что это просто та прочитанная история, которой нужно перевернуть страницу, но понимать, что, на самом деле, это просто игра. Какой-то рассказ, просто просмотренный спектакль. И все равно остаются ценности сами по себе незыблемыми. Есть возможность поиграть, мода дает такую возможность. И поэтому она интересна. Она меняется гораздо больше, чем любой другой вид искусства. Потому что в нем, наверное, ремесла и искусства одинаково – 50 на 50, не меньше. Иначе она лишена успеха просто. И тут есть возможность менять гораздо чаще вот свои позиции отношения к образу, нежели в других каких-то более серьезных творчествах.

АМАЛИЯ: Хорошо. А вообще образ человека-наркомана, скажем так, я бы его так поконкретнее определила?

Ю. ДАЛАКЯН: Довольно распространенный, жизненный надо сказать образ.

АМАЛИЯ: Да, довольно распространенный, жизненный образ, но это не значит, что они не существовали, допустим, в конце 19 – начале 20 века.

Ю. ДАЛАКЯН: Еще как.

МАРИНА ЮДЕНИЧ: Еще как.

АМАЛИЯ: Конечно, но вот в официальную прессу, в официальную литературу, ну, и на официальные подмостки этот образ не попадал.

М. ЮДЕНИЧ: Еще как попадал. А готика вся возьмите все вампирские хроники. Это что?

АМАЛИЯ: Вампирские хроники? Это о чем, о чем, о чем? Расскажите-ка.

М. ЮДЕНИЧ: Ну, вот всякие вот эти вот вампирские истории, которые со времен Стуккера вошли в моду, снова вошли в моду, потому что они еще раньше были. Это все эти бледные девицы, с красными глазами, одурманенные какими-то чернокнижниками. Это все, в общем, замешано на каких-то зельях, на каких-то вот этих. Я думаю, что это всегда было. Этот образ, он такой немножко порочный, обозначен порок.

АМАЛИЯ: Так это всегда тянуло человека! Это не 20 век виноват, который выбросил…

М. ЮДЕНИЧ: Нет, это раньше, это намного раньше все было. Это было параллельно, развивалось параллельно. Две женщины, я думаю, они параллельно развивались, образы женские. Один такой секси, такая вот безусловная такая женщина. Ну, даже слово "самка" я скажу. Оно было. И было параллельно бестелесное такое существо, которое там грезит, мечтает. Ну, я не знаю, там сначала какие-нибудь травы заваривают, потом чего-то нюхают и т.д. Это было всегда, даже в 60-е годы. Понимаете? Вот параллельно с Бриджит Бордо, да, вот образ секси, параллельно была Твигги. Вот такая вот девочка-подросток худая, с коленками выпирающими. Мне кажется, это всегда было. Это два таких вот параллельных течения, две реки, которые никогда нигде не сойдутся в одной точке. Но они всегда существуют, и кого-то туда тянет…

АМАЛИЯ: Хорошо, т.е. вот эта вот история, которая вот мне лично пригрезилась достижением последнего времени, когда на подиуме появились, ну, это я сейчас про подиум, появились модели с выбелеными лицами бледными, модели уж совсем уж истощенные, хотя, может быть, были и тощее раньше, не знаю. Ну, в общем, с темными кругами под глазами, допустим, ну, сразу же возникает образ – (НЕ РАЗБОРЧИВО), например, да. или там разрезанные вдоль рукава. Например, вот у одного модельера были. Т.е. вообще даже рукав можно не закатывать. Т.е. вот уже так сказать, одежда готова. Потом поведение на подиуме, да, некоторая такая потеря ориентации в пространстве. Такая внезапная, потерянная, немножко разлохмаченная. То ли разлохматилась сама, то ли разлохматил кто вот тут только что. Кстати, вот тут сообщение: "Ну, главный редактор "Play Boy", конечно, развратный человек. Самая главная цель – раздеть девушку. Видимо, в другом месте они ее раздеть не могут. Могут раздеть только за деньги. Модельеры тоже, Юлия, в основном, пытаются раздеть женщину. Хотя искусство тоже присутствует". Извините, остаток сообщения, вероятно, не прошел. "Почему Вы считаете, что "Play Boy" может быть только сексуален. Обычная сексуальность проявляется в постели, а все, что вне постели, это извращение для тех, кто не может иметь нормальные отношения".

Ю. ДАЛАКЯН: А может, это просто необычная сексуальность.

АМАЛИЯ: Вот. Кирилл, для тех, кто не может иметь нормальные отношения, вот…

О. КУЗЬМЕНКО: Я не думаю, что вообще нужно вступать в какие-то интимные отношения с журналом. Что это как раз, наверное, не очень нормально. А в принципе получать эстетическое удовольствие от этого вполне можно.

АМАЛИЯ: Ну, да. "Современная мода отражает современную сущность женщины. Женщину легко купить. Женщина стала товаром. Ее одежда – вывеска перед продажей. Препродажная подготовка. Это стало скучным…

Ю. ДАЛАКЯН: Какой кошмар.

АМАЛИЯ: У женщины нет интриги".

М. ЮДЕНИЧ: Это мужчина или женщина пишет?

АМАЛИЯ: Это опять же Кирилл. Кирилл, Вы нас сегодня…

М. ЮДЕНИЧ: Ну, весна, поздний вечер, понятно.

АМАЛИЯ: Хорошо. Итак, вот видите, есть мнения. И с уважением относясь к мнениям радиослушателей, это мнение достойно обсуждения. Вот, вот так вот.

Ю. ДАЛАКЯН: Ну, точно знаю, что одеждой, в общем-то, сейчас купить женщину довольно трудно. Она, в общем, претендует на большее. И уже сейчас обрадовать какой-то новой тряпочкой женщину вряд ли можно. Как правило, она выбирает себе это сама. А уже дорогие какие-то вещицы дарит ей мужчина. Вот одежда все равно является ее таким интимным творчеством в поиске своего образа. Я знаю это как бы по своему собственному опыту, когда приходят ко мне какие-то клиентки, покупательницы в бутик и т.д., с ними крайне редко бывают мужчины, которые, конечно, готовы заплатить за все это удовольствие. Но сейчас уже это не так модно, как раньше. Сейчас модно просто дать карточку и сказать: иди, делай, что ты хочешь сама. И на самом деле им это приятно. Уже сейчас вот нет такой игры в 9,5 недель, когда она говорит: а почему ты решил, что я это должна надень. А он говорит: а я тебя разве спросил, что ты хочешь, или не хочешь. Я хочу, чтобы ты это одела. Вот сейчас такого нет. Девушки сами ищут свои образы. Я не думаю, что это плохо, потому что это индивидуальность. В этом нет никакой эмансипированности. Это абсолютная глупость. Они все равно пытаются одеждой понравиться мужчинам. Поэтому это вполне органично и нормально, но искать свой образ нужно самостоятельно, потому что особенно, когда это молодые девушки, это еще один поиск своей личности, которую предстоит найти возможно дальше. Потому что в 20 лет это невозможно. Эта уже фраза, высказанная Валентино, когда только в 30, 33 года, в возрасте Христа, можно найти и не только свой собственный стиль того, что ты делаешь в моде, а просто стиль того, как ты себя ведешь за столом, в жизни, у себя в квартире. Поэтому просто хороший плод должен иметь время вызреть. И одежда дает возможность попробовать свои силы совершенно невинным образом.

АМАЛИЯ: Хорошо, а вот опять же, говоря об итальянских модельерах, последнее, не последние, но какие-то из реклам Версачи. Молодые люди, там девушки, юноши в каком-то раздрызганном опять же виде, то ли ночь уже провели в клубе, ну, такой образ…

Ю. ДАЛАКЯН: То же самое Дольче Габано, Кавальо все вот такие групповые какие-то мероприятия.

АМАЛИЯ: Да, да, да. Групповые мероприятия. Юноша стоит на коленях перед другим юношей, держась за его ремень. Тоже как-то они смотрят в объектив, даже не понимая, типа: ах, нас застали. Ну, т.е. вот такой вот образок. И это реклама. Вещь предлагается именно с порочной точки зрения такой. Вот в этой вещи ты порочен. В этой вещи ты желанен. Почему? Неужели невозможно привлечь чем-то типа: в этой вещи ты сказочно чист и солнечен. Почему это не привлекает?

О. КУЗЬМЕНКО: Ну, это потому, что привлекает гораздо меньше людей, наверное.

АМАЛИЯ: А почему вот?

О. КУЗЬМЕНКО: Ну, вот так сложилось.

АМАЛИЯ: Это из-за того, что они читают "Play Boy", небось. Их уже не привлечешь чистотой.

О. КУЗЬМЕНКО: Они поэтому и читают "Play Boy", скорее. Тут причины и следствия немножко…

АМАЛИЯ: Ну, тем не мене, господа. Как бы мы ни отпирались.

Ю. ДАЛАКЯН: Я думаю, что дело не в пороках, а просто в возможности быть чуть-чуть более раскованным, чем позволяет вот такая ежедневная, рутинная жизнь. Хотя бы помечтать о том, что есть возможность чуть-чуть выйти за рамки, скажем так. Потому что в мечтах гораздо больше вольностей, чем в обычной жизни. Мы можем все, мы совершенно спокойно относимся ко всем проявлениям всех свободных и творчество воле изъявлений разного характера. Но это скорее теория, чем практика, у нас столько обязанностей и столько, как это сказать, прав, которые мы имеем, но ими не пользуемся, что, наверное, это хочется видеть хотя бы в очень красивых картинках. А они действительно сняты очень красиво, эстетично. И по цвету это потрясающие произведения уже фотографического искусства и художественного одновременно. Поэтому это просто красивая картина, в которой есть что-то от таких запрещенных мечтаний, которые мы каждый имеем, как во сне, почему бы нет. Но не всегда это нужно вообще осуществлять. Просто красиво это видеть.

АМАЛИЯ: Хорошо. Марина?

М. ЮДЕНИЧ: Ну, я думаю, тут дело в другом. Я думаю, что в общественном сознании это представление о том, как живет элита. Т.е. общественное сознание полагает, что богема, да, грязная богема, она безумно порочна, она безумно растленная и т.д. И вот этот образ такой порочный, растленный, прожигающий жизнь в барах, ночами напролет, он для среднестатистического человека, это образ элиты. Потому что у нас беда в том еще, что мы часто богему с элитой путаем. Вот эта вот путаница происходит особенно в российском…

АМАЛИЯ: Ой, так все переплелось!

М. ЮДЕНИЧ: Безумно переплелось. И естественно, что мода – это такая же индустрия, как все индустрии, чувствует настроение, и она на этом деле спекулирует. Т.е. привлекательно что? Привлекательна богема или там элита, которая провела ночь в баре. Под утро застали. Вот красиво. Вот человек, который увидит эту картинку, он побежит покупать джинсы, побежит покупать эту маечку, чтоб быть похожим…

Ю. ДАЛАКЯН: Теперь я элита.

М. ЮДЕНИЧ: Вот я одел, и теперь осталось только, чтобы кто-нибудь стал на колени и взялся за брючный ремень. Остальное придет сразу.

АМАЛИЯ: Олег?

О. КУЗЬМЕНКО: Ну, что, так оно и есть. Действительно, наверное, реклама воздействует на то, что поставить продаваемый товар, придать ему какой-то образ и дать человеку тем самым понять, что, купив этот товар, он тут же тоже будет принадлежать, приобщится к этому. Абсолютно с Вами согласен.

АМАЛИЯ: "Почему Вы считаете, что доступная женщина, которая спит со многими мужчинами одновременно или часто меняет мужчин, является сексуальной?

Ю. ДАЛАКЯН: А кто сказал, что мы так считаем?

М. ЮДЕНИЧ: Одновременно меняет мужчин? Это что-то потрясающее. Как же она это может?

АМАЛИЯ: Нет, нет, нет.

О. КУЗЬМЕНКО: Ну, мы об этом вообще не говорили.

АМАЛИЯ: Со многими мужчинами одновременно.

Ю. ДАЛАКЯН: Ну, как же она в одно время может? Она хотя бы очереди должна.

АМАЛИЯ: "Считаю, что сексуальная женщина – это та, которая менее доступна. Именно недоступность женщины и является ее преимуществом".

М. ЮДЕНИЧ: Это опять Кирилл? По стилю.

Ю. ДАЛАКЯН: Нет, это читатель "Play Boy". Он смотрит на этих женщин и реально понимает, что он не может их иметь. Вот и все.

АМАЛИЯ: Ну, да. Есть такое. "Только мужчина может оценить красоту женщины. Я очень часто хожу со своей девушкой по магазинам и выбираю вместе с ней одежду, потому что мне со стороны лучше видно, что ей идет. Часто женщина не имеет своего мнения, что ей идет или не идет." Извините, дальше сообщение потеряно. "Почему у Вас такой скучный журнал?"

О. КУЗЬМЕНКО: Интересно.

Ю. ДАЛАКЯН: Это не про нас. Это про Вас, Олег.

О. КУЗЬМЕНКО: Я понял. Сейчас постараюсь ответить. Ну, мы на самом деле не стараемся сделать его скучным. Поэтому как бы причин для этого собственно и нет. И скучным я его совсем не считаю.

АМАЛИЯ: Не скучайте, пожалуйста. Вот тот, кто написал это сообщение.

О. КУЗЬМЕНКО: Да, пусть он пояснит, что его так в общем… На какой странице он заскучал?

АМАЛИЯ: Ну, если его эта степень открытости не устраивает, можно перейти к другим изданиям. Они…

О. КУЗЬМЕНКО: Собственно в "Play Boy" есть много чего другого, помимо обнаженных женщин. Поэтому если это навевает скуку, можно почитать какую-нибудь интересную статью.

АМАЛИЯ: Да, вот именно. "Добрый вечер, к вопросу о женской красоте, - у нас все-таки плавно от порока и болезненности перешло к женской красоте. Ну, и прекрасно.

М. ЮДЕНИЧ: Вот видите, здоровое начало все равно берет верх.

АМАЛИЯ: Да, здоровое начало наших радиослушателей, радиослушателей "Эхо Москвы" все равно берет верх. "Итак, добрый вечер, к вопросу о женской красоте. Так идет, что ветки зеленеют, так идет, что соловьи чумеют, так идет, что облака стоят. Ефремов. "Лезвие бритвы". Юрий Григорьевич". Да. Мы согласны. Ну, тем не менее, скажем так, в литературе в какой-то момент тоже появился герой. Ну. это, может быть, касается советской литературы. Ну, Аксенов же, советская литература, появился герой такой. Он с одной стороны симпатичен читателю, да, он такой диссидент, он такой переживающий, страдательный такой человек. С другой стороны, он там с женщинами так обращается, вообще там его раскладывает…

М. ЮДЕНИЧ: Вольно.

АМАЛИЯ: Вольно с женщинами. Т.е. вот всячески напивается этот герой. Т.е. вот герой порочен, хоть он и положительный. Т.е. положительный герой становится порочным героем. Как это получилось? Вот у Вас у писателей, Марина?

М. ЮДЕНИЧ: Ну, я так думаю, что это был такой социальный протест, потому что спорить на ниве политики было страшно, невозможно. Он же не мог с какими-то политическими лозунгами пойти к стенам Кремля. Поэтому он протестовал вот таким образом. Он напивался, раскладывал женщин в разных местах.

Ю. ДАЛАКЯН: Против чего в этот момент протестовали женщины.

М. ЮДЕНИЧ: Вот такое диссидентство такое сексуальное было у него. Вот он был популярен. Я думаю так. А вообще вот 60-ки, если говорить о них, они же все так довольно, ну, вольнодумцы не только в мировоззренческих позициях, но и в сексуальных, прочих других.

АМАЛИЯ: Вот оправдывая конец 20 века, Юлия, скажите, а вот в какой момент появилась вот эта небрежность в моде, потому что если даже полистаешь журналы, не знаю, начала 20 века, вряд ли найдешь там какую-то необработанную оборку, или модель, которая там упала пьяная и валяется. Вся разлохматая.

Ю. ДАЛАКЯН: Да, ну, в общем. Ну, есть очень правильное такое понятие. На мой взгляд, оно более правильное, чем любое русское выражение. Это "ту компликейт". Тут очень завершенный образ такой. Когда говорят о недостатках того или иного дизайнера, когда судят вот о коллекции. Ну, это по моему опыту работы, скажем, вот в "Ковале", я знаю, это вот первая плохая нотка, когда человек делает что-то очень надуманное. Когда это все продуманно, когда это все очень аккуратно, когда, знаете, как говорят, почему долгое время существовало такое понятие – американская мода с плохой точки зрения, что когда женщина надевала темно-синий костюм, она считала просто необходимым одеть темно-синие колготки. Но это вот всегда считалось образом именно американской моды. Это, скажем, было лет 10 назад. Сейчас все это, конечно, ушло. Но тогда это была просто такая шутка в мире моды, когда это было хуже всего на свете. Это вот считалось как раз "ту компликэйт", когда все делалось абсолютно, если это все темно-синие, значит, все должно быть темно-синее. Точно так же сейчас, когда это очень продуманный образ. И вот, на мой взгляд, я считаю это плохим, когда человек одевается от одного дизайнера с ног до головы. Это не интересно, это не красиво при том, что я говорю сама, как дизайнер, это. Мне нравится, когда человек составляет это из разных. Т.е. он создает свой собственный образ. Когда что-то нравится от одного, что-то нравится от другого. И он себя уже придумывает, вот как свой собственный стиль, свой собственный образ. Это здорово и интересно. И здесь невозможно быть вот этим вот "ту компликэйт" при всех обстоятельствах. Здесь появляется небрежность, потому что додумать до конца вообще довольно сложно всю историю. И это и хорошо. Любая набросочность, она становится такой более молодой. Небрежность, она такая более вольнодумная, она более легкая, вот именно как набросок. Часто очень такая выписанная живопись в стиле там, ну, я не критикую, просто это мое личное пристрастие, вот так, как Шилов или Глазунов делает, когда можно рассмотреть каждый перстенек вот на пальце. Вот я так не люблю, я не понимаю этого. Вот это вот тот самый случай. А когда это все-таки есть такой красивый, экспрессионный мазок, очень какая-то интересная техника – это уже гораздо интереснее рассматривать и смотреть можно долго. И в этом видно и психологию человека, и его внутренний мир. И вот то же самое в одежде, абсолютно та же история. Даже я когда стараюсь что-то такое делать в своих там коллекциях, первое, что я сужу, это только так. Я ужасно люблю какие-то вышитые вещи, какую-то бижутерию и тому подобное, но как только есть перегруз, я могу вообще вещь из коллекции выбросить без всякой жалости, лишь бы только не было вот этого вот – настоящего вот оно, случился шедевр. Вот это нужно выбрасывать нещадно.

АМАЛИЯ: А я все-таки о другом Вас немного спрашивала. Условно, вот откуда и почему в моде появился Энди Уорхол. Откуда в моде появились вот эти вот, ну, скажем фрики. Которые появились там, ну, не знаю, на любом показе сейчас можно встретить людей, которые там очень чудаковатые и в большинстве своем не здорово выглядят.

Ю. ДАЛАКЯН: Мне кажется, что сейчас это уже не модные люди. Фрики уже не модные. Это было модно, скажем, ну, несколько лет назад. В Москве. может быть, это позже, потому что как бы, ну, у нас вообще с фриками…

АМАЛИЯ: Напряженка?

Ю. ДАЛАКЯН: Нет, наоборот, это самое распространенное явление в жизни. Но мы так привыкли, что оно нормальное, что не понимаем уже, где грань. Но там сознательно, это сознательный такой образ абсолютно коммерческий, т.е. люди за счет этого зарабатывают денег. Они делают свой как бы собственный пиар вот таким…

АМАЛИЯ: Прошу прощения, Юлия. Подумала, что надо пояснить для радиослушателей. Фрик – это такой светский персонаж. Ну, как можно расшифровать его в последнее время? Светский персонаж, который очень чудаковато выглядит. Иногда можно не определить, какого он пола. Это часто тоже и принадлежность сексуальная тоже является эпатажем. Ну, т.е. эпатажный персонаж очень, очень яркий, необычный.

Ю. ДАЛАКЯН: И абсолютно сознательный. Т.е. они далеко сознательны. Не фрики вот мозгом, скажем так, именно самовыражением, причем им хочется привлечь внимание такой саморекламой. Довольно дешевый, кстати, пиар. Поэтому он и распространенный. Дорого платить за себя в изданиях, дорого оплачивать свои собственные премьеры и передачи, но так легко быть заметным за счет чудаковатого вида, вот и все.

М. ЮДЕНИЧ: Да, вот абсолютно верно. Я буквально вчера наблюдала на Рашн Фэшн Вик пришел Андрей Бартенев, ну, как всегда весь эпатирующий такой. Я не видела, что он пришел. И вдруг вся пресса срывается с места и куда-то несется. Я думаю, кто ж там приехал. Бегут, бегут. Камеры, оператор, все расталкивают друг другу. Думаю, что там за вир-персона пришла. Потом они рассосались, и я вижу, сидит Бартенев в своей обычной такой одежде эпатирующей, а на плече у него бюст Путина. И он его так держит. Вот человек просто создал образ. И все. Он уже ньюсмейкер. Все уже забыли про дизайнера, который был на этот момент на подиуме. Все. Вот это вот продуманность образа до…

Ю. ДАЛАКЯН: И, в общем-то, на этом фоне даже можно уже ничего не делать. Тебя и так заметили. Уже становится не важным, что ты делаешь, собственно, как продукция его творчества. Ты уже становишься единицей этой тусовки и привлекаешь внимание независимо от того, что ты делаешь, насколько успешно или не успешно. Просто ты уже яркий персонаж, и ты уже часть этой жизни. Поэтому насколько он фрик, тот или иной человек, который так привлекает к себе внимание, я бы задала себе вопрос. Он далеко не фрик.

АМАЛИЯ: Ну, да. Но, тем не менее, опять же догадка моя подтверждается. Т.е. когда-то образ городского сумасшедшего, он, ну, не знаю, юродивого в России, назовем, вызывал жалость, человек в лохмотьях, там или как-то нелепо одетая женщина. В Грузинском кинематографе, я помню, у Абуладзе что ли, была какая-то в шляпке с какими-то птичками, ну, что-то такое трогательное, несчастное. А тут раз и модные люди. Т.е. опять вот это вот сумасшествие, трогательное, агрессивное, какое-то там, ну, не знаю, некоторые художники раздеваются до гола и какают, извините, при людно. Раньше это себе могли позволить только нездоровые люди, там сумасшедшие. А в какой-то момент это стало предметом моды. Пусть, не знаю, не на Рашн Фэшн Вик и не на Московской неделе моды сейчас, но, тем не менее, это было предметом моды вот еще только на наших с Вами изумленных глазах. Вот т.е. это вот это нарядиться сумасшедшим, попросту говоря, это самый легкий пиар.

Ю. ДАЛАКЯН: Легкий. Дешевый. Я подчеркиваю, самый дешевый. Очень тяжело делать дорогостоящие коллекции, серьезные издания, писать талантливые книги. И так легко одеться чудно, водрузить себе бюст Пути и придти и сказать: а вот и я. И все заметят.

АМАЛИЯ: Так. "Девочки, при обсуждении всех проблем Вы как-то стесняетесь ввести такие понятия, как материальная заинтересованность и деньги. А то одновременно, не одновременно… Почему же мы стесняемся?

Ю. ДАЛАКЯН: Совершенно не стесняемся.

АМАЛИЯ: Чего это мы стесняемся.

М. ЮДЕНИЧ: Нет, не стесняемся. Готовы поговорить о материальной заинтересованности в деньгах сколько угодно.

АМАЛИЯ: Вот и материальная заинтересованность присутствует у всех, кто пиарится, и за счет болезненности и т.д. Конечно же, дороже продать.

Ю. ДАЛАКЯН: Ну, а иначе, зачем это все делать. Конечно.

АМАЛИЯ: Итак, я радиослушателям напоминаю, какие девочки присутствуют в эфире.

Ю. ДАЛАКЯН: У нас еще и мальчик есть.

АМАЛИЯ: Который у нас присутствует, да. Юлия Далакян, модельер прекрасный, Марина Юденич, писатель, не менее прекрасный и Олег Кузьменко, не менее прекрасный гл. редактор журнала не менее прекрасного "Play Boy". И обсуждаем мы тему – "Эталон современной моды – болезненность и порок". Так что же, не болезненность и не порок эталон современной моды? А что тогда эталон современной моды?

О. КУЗЬМЕНКО: Ну, мне кажется, болезненность и порок были эталоном моды чуть-чуть пораньше все-таки, чем сегодня. Ну, героиновый шик, мне кажется, отошел слегка.

Ю. ДАЛАКЯН: Ну, он утомил просто.

О. КУЗЬМЕНКО: Утомил, поэтому, мне кажется…

АМАЛИЯ: (Смех). Утомил и унес за собой тысячи и тысячи.

Ю. ДАЛАКЯН: Все уехали на Гаваи.

М. ЮДЕНИЧ: Они больше не могут, уже все.

Ю. ДАЛАКЯН: Нет, они прекрасно живут на Гаваи, им хорошо.

О. КУЗЬМЕНКО: Поправят там здоровье, и болезненность сама собой уйдет.

Ю. ДАЛАКЯН: И они прекрасно там все выглядят, они красивые.

О. КУЗЬМЕНКО: И будет эталоном моды и, видимо, здоровья.

АМАЛИЯ: Хорошо, скажите, а как-то модельеры, не знаю, художники, писатели несли ли они ответственность, когда делали модным персонажем и модным образом наркомана, например, или девушку неопределенного рода занятий, увлечений, сексуальной ориентации и т.д.

Ю. ДАЛАКЯН: Ну, знаете, а нес ли ответственность Ленин, когда бревно нес один за всех. Ну, знаете, это то же самое. В общем, тоже там шел такой разговор, что это тоже происходило под тем же кайфом, как тот, о котором мы сейчас говорим. Все эта история.

АМАЛИЯ: Ленин один его нес?

М. ЮДЕНИЧ: Он с каким-то рабочим его нес.

О. КУЗЬМЕНКО: Мне кажется, что там был еще один человек.

АМАЛИЯ: С печником.

Ю. ДАЛАКЯН: Ну, в общем, вдвоем это тоже можно было сделать, только либо выпив стакан водки, либо все-таки употребив хоть что-нибудь.

О. КУЗЬМЕНКО: Может, это было легкое бревно.

М. ЮДЕНИЧ: Надувное. Нет, а мне кажется, что это такая волнообразная история. Тут все увязано. Когда в обществе какие-то непорядки и потрясения материальные, нравственные происходят, скажем, как в начале 20 века. Там же тот же был кокаиновый угар, те же самые страсти, те же самые любови порочные всякие, не вполне традиционные или вполне традиционные. Мне кажется, что это такая волна Т.е. когда это все…

АМАЛИЯ: А с чем она связана? Вот мне интересно, с чем вдруг связана эта волна?

М. ЮДЕНИЧ: Тут я сейчас скажу совершенно кондовую вещь, раз уж вспомнили Ленина, то базис определяет надстройку. Т.е. экономическое состояние и политическое состояние общества, оно предопределяет всякие надстроечные явления, как то – культура, мода, литература и бла, бла, бла. Т.е. был момент, когда был такой вот… Ну, кстати, век менялся опять же. Был момент, когда были вот такие общественные потрясения. Были вот на грани, на пороге.

АМАЛИЯ: Ой, миллениум этот дался, конечно.

М. ЮДЕНИЧ: И вот была эта мода, вспомните да. И кстати, насчет оборванных подолов. Зинаида Гиппиус являлась в салон. Тогда не были модели. Тогда модны были поэтэссы – женщины, носительницы да, вот этого андеграунда. Вот она являлась в оборванной тунике, разорванной, с одним рукавом, с распущенными волосами, босая. И она была очень модная женщина в определенных кругах Петербурга. Потом все это сошло. Правда, сошло плохо, советские пришли времена такие кондовые, глухие. А сейчас, мне кажется, вот опять вот такая вот неопределенность, вот такое вот брожение в обществе, оно и порождало, я согласна, что эта мода сходит, слава Богу, оно и породило вот эту вот субкультуру. Которая действительно она вся такая немножко порочная, она такая вся странная, непонятная и по части сексуальных предпочтений и по части прочих. Поэтому я думаю, что это уже ушло.

Ю. ДАЛАКЯН: Ну, я думаю, что в любом случае, если мода станет стерильной, будет не мене скучно, как сейчас уже от всех этих немножко порочных явлений, которые уже просто становятся таким рецептом, который употребляют все, кто хочет как-то привлечь к себе внимание. Если она станет стерильной, аптечной, это тоже станет не интересно. Поэтому мне кажется, что именно какой-то здоровый компромисс того и другого все-таки должен существовать, и это будет обозначать как раз то, что и общество и мода просто становятся более мудрым, более человечным. Потому что в каждом человеке есть ровно 50 на 50, и порока и добродетели. И, в общем, это и есть, наверное, рецепт того эталона и модности, и красоты, и духовности, которая только может быть.

АМАЛИЯ: Так. "Опять мужчины, которые занимаются сексом с женщинами, которые спят с многими мужчинами!" Это уже Михаил. "А может, так им и нужно. Поменьше будет на этом свете дураков". Ну, это вот мужчин, которые спят со многими женщинами. "Play Boy" потому скучный…

Ю. ДАЛАКЯН: Так он мужчин не одобряет, или женщин, которые спят со многими мужчинами?

АМАЛИЯ: А они тех, и других я так поняла. Я так поняла и тех и других. Спасибо, Михаил. ""Play Boy" потому скучный, что повторяет каждый предыдущий номер. Его можно не открывать, зная, что увидишь там". Что Вы одну и ту же девушку снимаете все время, Олег? Или очень похожие?

О. КУЗЬМЕНКО: Не припомню такого.

Ю. ДАЛАКЯН: Нет, нет, нет, я знаю, что это такое. Это рекламодатели, которые оплачивают на год свои страницы.

О. КУЗЬМЕНКО: Может, это конкуренты просто.

АМАЛИЯ: Пишут? "Модели некрасивые". Вот, вот так вот. "Моя девушка очень красивая, безумно красивая, но не развратна. Одевается модно. Мы всегда с нею вместе. Все мужчины завидуют мне. Вы можете позавидовать вместе с ними. Поэтому "Play Boy" меня не интересует".

О. КУЗЬМЕНКО: Просто похвастался нам молодой человек.

АМАЛИЯ: "Как Вы охарактеризуете переухоженность нынешних московских гламурных барышень?"

Ю. ДАЛАКЯН: Что значит переухоженность?

АМАЛИЯ: Переухоженность? У них, небось, и ноги бритые. "Да Вы прямо Жириновского нарисовали". Когда, кого, мы ничего не рисовали сегодня. "Сохраняют ли лодочки на шпильках свою сексуальность сегодня?"

Ю. ДАЛАКЯН: Безусловно. Я считаю, сохраняют.

АМАЛИЯ: "Хорошее, модное платье дорого стоит. Но женщина в красивом платье божественна. Очень жаль, что наши красивые девушки ходят в основном в джинсах. Хотелось бы чаще их видеть в красивых платьях". Девочка… "У Путина не бюст, у него торс. Бюст бывает только у женщин"

М. ЮДЕНИЧ: Ну, почему же? У него был бюст.

АМАЛИЯ: Нет. Бюст Путина – это, извините, как это называется, форма скульптуры.

М. ЮДЕНИЧ: Изваяние.

Ю. ДАЛАКЯН: Дело в том, что торс – это немного другое понятие. Это не по пояс, а немного ниже.

О. КУЗЬМЕНКО: Если бы Бартенев пришел с торсом…

Ю. ДАЛАКЯН: Это гораздо интереснее. Всю туловище без ног – это торс вообще-то называется. А бюст – это ровно по пояс. Поэтому человек просто не понимает, о чем он говорит.

АМАЛИЯ: "Неотъемлемой частью эталона моды является красивое тело. Все больше в одежде женщины открытые участки тела являются ее деталью костюма. Поэтому красивая спортивная фигура – неотъемлемая часть эталона моды". Кстати, о красивых, спортивных фигурах. Вот опять же, ведь, как сейчас помню – 80-е годы. На рынках появились рукопечатные календари с изображением Шварцнегера. А также Саманты Фокс с большим бюстом. А также рок музыкантов и прочего. И в том числе качки и шоколадные красавицы с раскаченными бедрами тоже. Вот мода. А потом вдруг опять все исхудали на фотографиях-то журналов. Вот. Изменился образ стал менее здорово выглядеть.

Ю. ДАЛАКЯН: Мода немножко такая скорее из раздела общепита. Это, знаете, все равно, что сравнить довольно плотненькую такую бройлерную курицу с хорошими мышцами и приличным бульоном. И перепелочку, которая очень такая тоненькая и в то же время – это деликатес. Вот и поиграли в это. Вот и получилось. Но при этом я Вас уверяю, что лапшичку каждый предпочтет именно на бройлерной курице, потому что бульончик лучше, а перепелочку погрызть только так для вида…

М. ЮДЕНИЧ: На людях.

Ю. ДАЛАКЯН: На публике. Которая, потому что это деликатес и все знают, что я ем изысканные блюда. Так и здесь. На публику приводится модель. На ней никто уже не женится, это уже не модно. Она уже просто сопроводительный лист. А женятся уже просто на приличной женщине, которая может рожать детей, варить хороший бульончик и еще приласкать.

АМАЛИЯ: "Эх, Марина Юденич, Вы заявили недавно, что высокая мода умерла. А вот Юлия Далакян у нас в гостях. Как же так?"

М. ЮДЕНИЧ: Я такого не заявляла.

АМАЛИЯ: Вот. Не заявляли. Нет. Извините, опять же, Юлия-журналист, Вы ошиблись.

М. ЮДЕНИЧ: Вот как всегда журналисты, как всегда чего-то переврали. Не заявляла, нет.

АМАЛИЯ: "Господа, почему не печатают журнал для женщин с обнаженными мужчинами? В природе самец всегда красивее самки".

М. ЮДЕНИЧ: А таковые есть. Очень, очень много.

АМАЛИЯ: Конечно. Анатолий, инженер, ошибаетесь. Вы просто не видели. А мы видели. Да, действительно, попадаются. Вот, православный отец, паствоведение. "Считаете ли Вы, что мода должна отражаться, в том числе, и в религиозных одеждах священнослужителей? Можно не обрабатывать края". Скажите, Юлия, что Вы считаете, как модельер оп поводу вот…

Ю. ДАЛАКЯН: Ну, я даже не знаю. Священнослужитель, на мой взгляд, это, ну, абсолютно духовное, даже не человек, а что-то между. Поэтому говорить об одежде в данном случае – это довольно сложно. Хотя скажу Вам совершенно, наверное, крамольную вещь. Я не знаю, как к этому отнесутся, многие другие. Только вот не надо меня осуждать безумно. Я вот здесь вот ездила в Оптину пустынь и была потрясена, насколько красивая, стильная одежда у местных вот этих старцев, к которым приходят за благословением. Это так красиво, что я вот убеждена, что модная публика, увидев это, сделала бы из этого целую историю. Это настолько красиво с точки зрения именно поп искусства, что, не дай Бог, это действительно станет модным. Потому что это очень красиво и эстетично. Но такое тоже вот есть явление, поэтому я даже не знаю, как к этому можно отнестись. Это обратное. Т.е. я бы не посоветовала им не отрезать подолы, но у них итак уже все красивое, это очень гармоничная вся история.

М. ЮДЕНИЧ: Нет, а Вы знаете, мне кажется, ничего страшного в этом не будет. Потому что, например, великая княгиня Елизавета Федоровна, когда она собиралась принять постриг и уйти в Марфо-Мариинскую обитель, да, возглавить, она заказала эскизы одежды для себя и для своих сестер у Нестерова. И он сделал. Они были замечательно совершенно исполнены. И это же не помещало совершенно нести послушание, нести свою миссию, как она до конца своей жизни и пронесла. Так что одно другого не исключает, мне кажется.

АМАЛИЯ: Как хорошо, что у меня такие интересные гости. Сама бы никогда об этом не узнала это уж точно. Потому что столько книжек ежедневно печатает, в том числе, про порок и болезненность. Настаиваю. Там много всех порочных и болезненных. Хотя знаете, вот то, что Вы специалисты в области, каждый в своей области – Олег, Юлия и Марина, вроде бы даже порадовали. Значит, все-таки молодежь в надежных руках? Скажите, пожалуйста, а вот действуют вот эти образы каким-то образом на массовое сознание? Как Вы считаете?

Ю. ДАЛАКЯН: Порочные?

АМАЛИЯ: Порочные, болезненные, потом, не знаю, менее порочные, болезненные, более сексуальные, гламурные образы. Край уже обрабатываем.

Ю. ДАЛАКЯН: В молодежной среде особенно, конечно.

М. ЮДЕНИЧ: Конечно.

Ю. ДАЛАКЯН: Потому что пока нет еще такой сознательной индивидуальности, хочется быть на кого-то похожим и таким образом легко вроде найти свой путь в жизни. Хотя бы чуть-чуть. Ну, это вот такое приятное обезьянничание, скажем. Так, когда хочется походить на кого-то, кто уже состоялся, но это неплохо. Потому что нас самом деле на пути к этому бывают и такие вещи, что вот мне это нравится, это не нравится. Начинается избирательность, когда человек уже, может быть, и нахватанные какие-то образы, но постепенно начинает выстраивать и свой собственный.

М. ЮДЕНИЧ: Нет, ну, это нормально. Главное, чтобы это к 33 годам, о чем говорила Юля. Когда там к 30 каким-то годам, когда уже свой стиль вырабатывают, главное, чтобы это ушло, и пришел на место свой стиль. Чтобы это на всю жизнь не растянулось. Вот это вот обезьянничание. Когда это в молодости, это в порядке. Это как Черчилль говорил: несчастен тот, кто в молодости не был радикалом. И глуп тот, кто в старости не стал консерватором. Вот главное вовремя стать консерватором. А не остаться в 60 лет радикалом.

АМАЛИЯ: "Почему мода только для тощих женщин? А полным женщинам как быть? И все таки кутюрье шьет только для себя и определенного круга лиц".

Ю. ДАЛАКЯН: Ну, неправда. Я шью для многих, например, людей. Вовсе не для себя. Я часто остаюсь собственно просто в рабочей одежде. Потому что до меня дело не доходит. Потому что я просто все время работаю над кем-то, над чем-то, но не над собой абсолютно. Т.е. для себя я точно ничего не создаю, это крайне редкий случай. Поэтому это абсолютная неправда. А насчет полных могу сказать как человек, который не относится к тощим точно, скажем так, что, ну, надо худеть. Надо блюсти себя, надо иметь фигуру, надо иметь какую-то стать для того, чтобы носить какую-то интересную одежду. Вряд ли возможно сшить, я не знаю, там костюм Бэтмана и прекрасно себя чувствовать, разводя руками там огромные 3 метра ткани. И говорить – я выгляжу просто потрясающее, лучше, чем Наоми Кембэл. Ну, это вряд ли.

АМАЛИЯ: "Известен ли Вам хоть один случай, когда добившийся славы и богатства модельер признался и раскаялся, что вся его работа была построена на заигрывании с людскими пороками. Что есть и другая сторона для творчества".

М. ЮДЕНИЧ: Ну, я не знаю. А в чем должен раскаяться? В заигрывании с пороками?

М. ЮДЕНИЧ: Мне кажется, любая вещь, которая предлагается на продажу, будь то продукт моды, или продукт там, опять же, литературы, или продукт медийного пространства, радийный, это всегда некое заигрывание с потребителем. Поэтому чего же тут стыдного. Это нормально. Продают, продаем, покупают.

АМАЛИЯ: Олег? Продают, покупают? Скажите, вот если бы в Вашем журнале вдруг что-то вот резко поменяется? Вот что должно поменяться, чтобы перестали хотеть быть… Вот Вы в предварительной беседе сказали, что Вы всегда мечтали быть редактором журнала "Play Boy".

О. КУЗЬМЕНКО: Что должно поменяться, чтобы я перестал об этом мечтать?

АМАЛИЯ: Ну, да. Чтобы перестали им быть. Вы же уже достигли своей мечты.

О. КУЗЬМЕНКО: Ну, что там должно поменяться? Конечно, оттуда должны исчезнуть все девушки, и с обложки, и со всех страниц.

АМАЛИЯ: Т.е. он должен превратиться в журнал "Карьера и деньги".

О. КУЗЬМЕНКО: Да, желательно писать, конечно, исключительно о бизнесе. Побольше таблиц, цифр.

АМАЛИЯ: Лучше все ч.б.

О. КУЗЬМЕНКО: Конечно, да. Вот тогда это будет.

Ю. ДАЛАКЯН: И на газетной бумаге.

АМАЛИЯ: Итак: "Подозреваю модельеров в трусости. Свои тайные желания они реализуют, одевая, чаще раздевая топ-моделей. Сами же кутюрье одеваются достаточно прилично и держатся от вакханалий на подиуме как бы в стороне. Многие же зрители принимают порок модельера за норму. А дальше начинается окучивание кошельков. Испытывают ли кутюрье хоть иногда угрызения совести?" Юлия?

Ю. ДАЛАКЯН: Окучивать кошельки довольно странное занятие. Я это воспринимаю это абсолютно буквально. Т.е. я беру кошелек и начинаю его впихивать в землю и окучивать его. Значит, граблями и тяпками. Нет, ну, это глупость какая-то несусветная. Потому что ничего окучивать не приходится. И уже когда делаешь, ну, достаточно стабильно, скажем, плохо или неплохо, как бы это не моя оценка, стабильно свое дело. Приносишь кому-то радость и прочее. Никого никогда не окучиваешь. И чаще всего окучивают тебя, довольно прилично и серьезно. И темпами, и сроками и количеством заказов. Но вся эта история довольно приятна просто с той точки зрения, что делаешь нужное дело. Это вот здорово, потому что я, например, своей профессией горжусь именно по причине того, что я вынуждена делать нужные творческие какие-то единицы создавать. Они не просто красивые. Они просто нужны. Поэтому это очень здорово, что это, как и предмет необходимости, и какая-то вот сбыча мечт каких-то. Вот человек приходит, и он кажется тебе таковым. И ты вдруг даешь ему возможность себя таковым почувствовать. Это очень здорово, это почти волшебство. Это красивая история. И, в общем, приземлять ее называть такой вот банальной коммерцией окучивания каких-то кошельков. А также каких-то непонятных своих целей, которых не можешь реализовать в себе, все это абсолютная ерунда. Потому что когда ты приносишь человеку хоть грамм какой-то радости. Ну, пошлого в этом точно ничего нет.

АМАЛИЯ: "О моделях. В начале 90-х супермодели – Клаудиа Шиффер, Наоми Кембел, Синди Кроуфорд были близки к образам классической красоты и роскошных женщин (близки, по мнению нашего автора близки просто)…"

Ю. ДАЛАКЯН: Не дотягивали.

АМАЛИЯ: Чуть не дотягивали. Но давайте будем откровенны. Это просто красавицы. Божественные просто женщины. Это настоящее произведение искусства Бога. Браво, Господи. "Значит, сейчас лица модели больше напоминают смешных и милых зверьков. Например, Водянова. Сросшиеся бровки, кошачьи мордочки. Могли бы Вы предположить, какие лица будут актуальны после зверьков?" После милых зверьков.

Ю. ДАЛАКЯН: (Смех). Очень сложно такие прогнозы строить. Когда у человека такая бурная фантазия, не знаю, с кем он сравнивает несчастную Водянову. С каким зверьком-то интересно?

АМАЛИЯ: Кошачьи мордочки напоминают. Трудно ответить на этот вопрос.

Ю. ДАЛАКЯН: Невозможно. Это риторический вопрос.

АМАЛИЯ: Биолог. Геннадий: "Считаете ли Вы, что в основе моды, как и танцев лежит обычное, животное, половое поведение, а пусть тщательно замаскированной целью является привлечение внимания особей другого пола. Отсюда порок – читай доступность. И болезненность. Необычно – и делать ничего не надо". Ну, наверное, неправильное слово напечатано, но не знаю. "И болезненность, т.е. делать ничего не надо. Т.е. легко привлечь внимание. Спасибо".

М. ЮДЕНИЧ: Нет, ну, тут вот биолог. И законов биологи он не знает. Т.е. с точки зрения привлечения противоположного пола особь должна быть здоровая. А когда она вся такая болезненная, несчастная, она так, наоборот, по идее она отталкивает противоположный пол. Поэтому нет.

Ю. ДАЛАКЯН: Абсолютно точно. И, в общем, богатенькие ребята нынче четко проверяют здоровую ситуацию в организме женщины. Особенно среди моделей, насколько я знаю. Поэтому тут уж не о чем говорить. Сейчас все очень четко проверяется.

АМАЛИЯ: "Милые дамы и джентльмен, что в Вашем понимании стильная женщина и стиль, как таковой вообще, учитывая структуру данного момента?"

М. ЮДЕНИЧ: Академический вопрос. Что есть стиль?

АМАЛИЯ: Только очень коротко получается. Про стиль.

О. КУЗЬМЕНКО: Ну, что стиль, наверное, даже и к моде имеет не слишком прямое отношение. Девушка может быть стильная в каком-то своем смысле…

АМАЛИЯ: Тема такая, да.

О. КУЗЬМЕНКО: Наверное, здесь стиль – это умение прийти в гармонию со своим внешним видом.

Ю. ДАЛАКЯН: Просто быть самим собой, вот и все.

М. ЮДЕНИЧ: Ну, гармония внутреннего и внешнего содержания, абсолютно точно слово гармония.

АМАЛИЯ: Быть самим собой, оставаясь при этом интересным другим. Не специально, а вот просто. Ну, потому что есть люди, которые сами по себе, но никак стильными не назовешь. Уж как бы они не были сами собой, вот просто дальше не придумаешь. ""Play Boy" не так относится к развращению, как в культуре. Можно взять так же "Три грации" в Париже, относящиеся к 20 веку, украшающие…"

О. КУЗЬМЕНКО: Странный вопрос.

Ю. ДАЛАКЯН: Это какой-то эстетствующий снобизм.

АМАЛИЯ: Да, да, да. "Переухоженность – это когда заметно, что все ненатурально. Что здесь поработал пластический хирург. Это не есть красиво". Да, ну, согласны. Хотя, если что-то как-то…

Ю. ДАЛАКЯН: В общем, это еще и хирург должен быть не очень талантливый, если все заметно.

М. ЮДЕНИЧ: Ну, мне кажется, что неухоженность, это когда грязные волосы и черные каемки под ногтями.

Ю. ДАЛАКЯН: Это точно.

АМАЛИЯ: "Любите ли Вы "Play Boy", как люблю его я? Всем сердцем, всеми фибрами души".

О. КУЗЬМЕНКО: Ой, как приятно.

Ю. ДАЛАКЯН: Приятное какое высказывание.

О. КУЗЬМЕНКО: Спасибо.

АМАЛИЯ: "Представьте себе девушку без джинсов 37-го размера. Не вытошнит?"

Ю. ДАЛАКЯН: А что такое 37-й размер?

АМАЛИЯ: Ну, т.е. нормально, это 25, 26. Ну, такой, который на модели. Это должен быть вот где-то так.

Ю. ДАЛАКЯН: Зачем ей в 37-м в джинсах-то ходить? Мне кажется, она их и не натянет. Ей сидеть даже неудобно в них будет.

АМАЛИЯ: Конечно. "В центре Рязани стоит камень с надписью "Здесь будет бюст Пушкина". Итак. Неожиданно мы заговорили о пороке.

Ю. ДАЛАКЯН: И закончили Пушкиным.

АМАЛИЯ: Да, закончили Пушкиным. Итак, знаете, вот хочется…

Ю. ДАЛАКЯН: Пушкин все-таки наше все все-таки.

АМАЛИЯ: Да, а Пушкин наше все. Вот сейчас осталось совсем немного времени. Порадовали меня мои гости, успокоили душу мою встревоженную. Убедили меня в том, что прошла мода на порок и болезненность. Так что милые, юные нимфы и нимфы, которые мужского пола, не надо больше в порочность рядиться, а также употреблять какие-то порочные препараты опьяняющие, одурманивающие, потому что в моде, в моде, а вот сейчас Вы нам и скажете, что у нас в моде. Вот Марина Юденич сейчас скажет. Что вот, по-вашему, сейчас в моде? Только коротко.

М. ЮДЕНИЧ: Сейчас? Что в моде?

АМАЛИЯ: Ну, или так можно сформулировать: что нужно, чтобы быть модным? Такое пожелание какое-то.

М. ЮДЕНИЧ: Ну, я повторюсь. Уже говорили – надо быть в гармони с собой и с окружающим миром и будет все в порядке. Ты будешь модной, здоровой, красивой и востребованной и вообще успешной во всех отношениях.

Ю. ДАЛАКЯН: Я думаю, что просто попробовать делать, что хочется даже в том, что надо. Это на самом деле можно, это такой интересный опыт, что если задать для себя такую задачку – делать вот именно свои обязанности с точки зрения "Хочу", это становится настолько интересным, что ты становишься модным даже в самых, самых мелочах.

О. КУЗЬМЕНКО: Так. Ну, чтобы быть модным, надо, в общем, иметь какое-то чувство этой моды. Поэтому надо быть, на самом деле, очень осторожным. Не так важно быть модным, как важно не стать жертвой моды, на мой взгляд. И слепо следовать тенденциям каким-то, наверное, не стоит.

АМАЛИЯ: Спасибо, моим гостям. У меня была Марина Юденич, Юлия Далакян, Олег Кузьменко и Амалия, Амалия. Возвращайтесь в следующую пятницу к нам, тем более, что в следующую пятницу будет заседание бич-клаба. Хороших выходных.