Князь Кирилл Владимирович - Сергей Мироненко, Станислав Думин - Наше все - 2008-01-20

Е.КИСЕЛЕВ: Добрый вечер всем, кто в эти минут слушает радиостанцию «Эхо Москвы». Это действительно программа «Наше все» и я, ее ведущий Евгений Киселев. Мы пишем историю нашей страны в 20-м веке и начале 21-го века, начиная с 1905-го года. Мы идем по алфавиту, и на каждую букву у нас несколько героев. До сих пор у нас было по три героя на каждую букву, а на букву «К», поскольку так уж устроен русский язык, что на эту букву гораздо больше слов, чем на все остальные буквы русского алфавита, в том числе и гораздо больше фамилий, у нас было принято решение посвятить букве «К» сразу целых девять передач, и вот очередная программа. Герой ее – Великий Князь Кирилл Владимирович, двоюродный брат последнего русского императора Николая II. Почему мы выбрали Кирилла Владимировича – это был мой выбор. Есть другие герои, которых я не буду сейчас перечислять, о которых мы уже рассказали и о которых мы вам еще расскажем, герои, которые были выбраны в результате голосования в Интернете, герои были выбраны и в результате голосования в прямом эфире во время специально посвященной этому программы, а вот я лично… в числе героев, которых выбрал лично я – мне предоставлено такое право – выбрать троих героев из девяти, так вот я в том числе выбрал Великого Князя Кирилла Владимировича, поскольку с ним связано очень много интересных эпизодов в истории России, в истории двух последних десятилетий династии Романовых, и кроме того, в истории Романовых, когда они уже жили в изгнании. И, как всегда в начале программы, портрет нашего героя.

ПОРТРЕТ В ИНТЕРЬЕРЕ ЭПОХИ. ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ КИРИЛЛ ВЛАДИМИРОВИЧ

Великий Князь Кирилл родился в 1876 году в Царском Селе. Он был первенцем Великого Князя Владимира Александровича, старшего из братьев императора Александра III, одного из самых авторитетных членов царской фамилии, известного любителя изящных искусств, президента Академии художеств, мецената, покровителя муз, хозяина роскошного дворца в Петербурге по соседству с Зимним, сохранившегося до сих пор. Кирилл Владимирович был по-великокняжески хорош собой – высокий, стройный, худощавый, высоколобый, с орлиным профилем, носил щегольские, лихо подкрученные гвардейские усы, он едва ли не первым из Романовых, следуя тогдашней моде, стал обходиться без бороды. Он получил традиционное великокняжеское воспитание образование, сочетавшее домашние уроки лучших педагогов своего времени с суровой военной муштрой и почти спартанским бытом, который ввел в правило для Великих Князей его прадед Николай I, всю жизнь спавший на жесткой походной кровати. В отличие от большинства Великих Князей, которые получили образование исключительно в домашних условиях, Кирилл Владимирович окончил Морской кадетский корпус, а впоследствии, уже в зрелые годы Николаевскую морскую академию, пройдя таким образом полный курс военно-морских наук. Все мужчины Романовы были военными, причем большинство – военными не понарошку: когда Россия вела войны, они находились в действующей армии. Первой войной в жизни Великого Князя Кирилла стала русско-японская. Он служил в штабе знаменитого флотоводца адмирала Макарова, командующего Тихоокеанским флотом и находился вместе с ним на борту флагманского броненосца «Петропавловск» 31 марта 1904 года, когда корабль подорвался на японской мине и пошел ко дну. адмирал Макаров погиб, а Великий Князь, тяжело раненый, контуженный, обожженный, обмороженный в ледяной воде, чудом спасся. Великим Князьям с младых ногтей прививали чувство долга и внедряли в сознание мысль, что им не дозволено то, что можно обычному человеку, даже аристократу самого благородного происхождения. Например, жениться по любви. Однако, несмотря на это, в биографии едва ли не каждого второго мужчины из дома Романовых – бурные романы, морганатические браки, вторые при живых женах семьи и внебрачные дети. Кирилл Владимирович был однолюбом, однако без скандала и тут не обошлось. Вскоре после своего чудесного спасения Великий Князь, как это часто бывает с людьми, пережившими подобные потрясения, решился круто изменить свою жизнь. Кирилл Владимирович пошел на смелый шаг – без разрешения своего царственного двоюродного брата Николая II он женился на английской принцессе Виктории-Мелите, в которую давно был страстно влюблен. Хотя этому браку препятствовало три обстоятельства. Во-первых, Виктория-Мелита или, как ее называли в семье, Даки приходилась Великому Князю двоюродной сестрой, потому что была по материнской линии внучкой императора Александра II, а для брака между столь близкими родственниками требовалось особое разрешение. Во-вторых, она была женщиной разведенной, по тем временам едва ли не безнравственной в глазах общественного мнения, особенно в России, особенно в высшем свете. В-третьих, что хуже всего – первый муж Даки, которого она оставила ради любви к Великому Князю, был горячо любимым родным братом императрицы Александры Федоровны. Разгневанный государь, скорее всего не без влияния венценосной супруги, распорядился строго наказать кузена. Кирилл был уволен со всех постов, выслан из России и лишен удельных денег, а главное – права престолонаследия. Вскоре, однако, император, очевидно, понимая, что его решение юридически не безупречно, созвал по этому вопросу специальное совещание, составленное из видных государственных деятелей того времени, включая премьер-министра Столыпина. Большинство участников совещания пришли к выводу, что законы империи не позволяют даже самодержавному государю произвольно менять порядок престолонаследия, с чем император с готовностью согласился, а спустя еще некоторое время полностью простил Великого Князя. Однако вся эта история на протяжении десятилетий дала повод подвергать сомнению династические права Кирилла Владимировича и его потомства. Эта тема возникла с особой силой после того, как после революции, в огне которой погибли Николай II, его брат Михаил и сын Алексей, вовремя покинувший Россию Великий Князь Кирилл оказался первым в ряду престолонаследия и сначала объявил себя главой Императорского дома в изгнании, а затем провозгласил себя императором. Это решение не было поддержано некоторыми членами семьи Романовых, включая вдовствующую императрицу Марию Федоровну и чрезвычайно популярного у Великого Князя Николая Николаевича, бывшего главнокомандующего русской армией и значительной части русских монархистов, и фактически раскололо эмиграцию. Раскол сохраняется и по сей день – многие родственники отказываются признавать главой дома Романовых единственную прямую наследницу Великого Князя, его внучку Марию Владимировну. Многие из них почитают как старейшину рода князя Николая Романовича, праправнука императора Никола I, хорошо известного в России сегодня тем, что в 1998 году он возглавлял многочисленную делегацию потомков императорской фамилии на торжественной церемонии захоронения останков Николая II и членов его семьи в Петропавловской крепости. Что же касается нашего героя, то прах у Великого Князя Кирилла Владимировича, умершего в 1938 году в Париже, был перезахоронен там же, в Петропавловской крепости еще в 1995 году. Рядом с ним были погребены и останки его обожаемой супруги, ради которой он когда-то был готов всего лишиться.

Е.КИСЕЛЕВ: А теперь я представлю моих гостей. Сегодня у меня в студии вместе со мной Станислав Владимирович Думин - историк, Президент Российской генеалогической федерации, который написал много работ, статей, посвященных истории дома Романовых, и директор Российского государственного архива (ГАРФ), историк Сергей Владимирович Мироненко. Я вас приветствую, Сергей Владимирович, Станислав Владимирович. Спасибо, что согласились принять участие в нашей программе. И вот сразу несколько вопросов, которые мне хотелось бы предложить для обсуждения. Фигура Великого Князя Кирилла Владимировича неизбежно связывается со всей вот этой вот многолетней историей споров о том, имел ли он право на престол, когда провозгласил себя императоров в 1924 году, не утратил ли он своих династических прав в результате тех или иных обстоятельств его жизни, его биографии, биографии его родителей? Вот давайте по порядку. Давайте начнем с самого, может быть, скандального эпизода, который инкриминируется в вину Кириллу Владимировичу и который, кстати, описан в художественной форме в эпопее «Красное колесо» Солженицына – Великий Князь, командир гвардейского экипажа, якобы во время революционных событий февраля 1917-го, на самом деле по новому стилю это уже было начало марта, приходит вместе со своим гвардейским экипажем, а это самая элитная часть российского флота, в Таврический дворец, где заседает Государственная дума, с красным бантом на груди и якобы присягает на верность Временному правительству. Вот насколько это соответствует исторической правда, а в какой степени это вымысел? Поскольку есть люди, которые являются лоялистами по отношению к т.н. «Кирилловичам», то есть потомкам Великого Князя Кирилла Владимировича, а есть многие, кто говорят о нем и о его потомках если не уничижительно, то с известной долей скептицизма. Сначала слово Станиславу Думину, который, как я уже сказал, является президентом Российской генеалогической федерации и много разбирался.

С.ДУМИН: Ну, не только я. Историки давно эти эпизодом интересовались, потому что сам по себе красный бант юридического значения не имеет. Одел бы зеленый или синий, это… Мораль важна в человеческом смысле, но с точки зрения престолонаследия учитываются не эти обстоятельства, а право, рождение, иначе мы бы далеко зашли.

Е.КИСЕЛЕВ: Но он приходил в Таврический дворец?

С.ДУМИН: В Таврический дворец приходил, красного банта не носил. Вопрос – зачем он туда приходил?

Е.КИСЕЛЕВ: А откуда взялся красный бант?

С.ДУМИН: Красный бант взялся в записках Родзянко уже в эмиграции. И опровергается людьми, которые кирилловцами не были. Энгельгардт пишет…

Е.КИСЕЛЕВ: Об этом писал и французский посол Палеолог…

С.ДУМИН: Опять – впоследствии, в эмиграции. Нет ни одного современного известия. Журналисты, которые присутствовали при этом, отметили приход, - ни один из них не упоминает. Ну они, огласитесь, отметили бы такую характерную деталь. Вот Энгельгардт пишет – я вошел, и князь Кирилл Владимирович – вопреки тому, что о нем пишут, на нем не было никакого красного банта.

Е.КИСЕЛЕВ: Может, он в приемной оставил.

С.ДУМИН: Да, прошел по улице в красном банте, потом снял. Это напоминает генерала Черноту – что, так вот и шел по Парижу без штанов? Нет, понимаете, Великий Князь Кирилл Владимирович вместе со своим дядей Павлом были двумя единственными Романовыми, которые попытались в феврале 17-го года что- то сделать, чтобы сохранить династию у власти. Они подготовили тогда проект Манифеста Николая II о даровании ответственного министерства, они вели переговоры с Думой…

Е.КИСЕЛЕВ: А документы на сей счет имеются?

С.ДУМИН: Да, есть-есть. Есть записки, они опубликованы, как раз в ГАРФе хранятся, там про этот проект.

Е.КИСЕЛЕВ: Это мы сейчас у Сергея Владимировича Мироненко спросим – хранятся?

С.МИРОНЕНКО: Хранятся.

С.ДУМИН: Но приход в Думу был связан именно с желанием сохранить некий контроль над ситуацией. Тем более, что временный комитет Думы заявил о своем желании… был временный комитет по восстановлению порядка, он не провозгласил никаких революционных задач, не провозгласил республику. Он был единственным оставшимся центром власти более или менее легальным, потому что предыдущие попытки – опять-таки, зафиксировано историками и есть документы и воспоминания, - Кирилл пытался свою часть, гвардейский экипаж, передать военным руководителям города, но никто не захотел ничего делать. И потом он привел ее в Государственную думу и заявил о поддержке, но это не было поддержкой революции. Это было, может, потом истолковано таким образом. Опять-таки, его задачей было, это видно из всех его других документов, - сохранить Ники на престоле, причем он не был сторонником, несмотря на очень хорошие отношения с Михаилом Александровичем, его воцарения. Там есть переписка – ему очень не понравились слухи о людях, которые желают воцарения Михаила.

Е.КИСЕЛЕВ: Есть письмо Великого Князя Павла Александровича, его дяди, Великому Князю Кириллу Владимировичу, в котором он пишет, что очень ему не нравится эта возня вокруг идеи сделать Мишу, имелось в виду брата Николая Александровича, регентом при Алексее.

С.ДУМИН: Что, кстати говоря, с точки зрения закона о престолонаследии, было бы законно, в отличие от отречения в пользу брата в обход сына. Некоторые говорят, что Николай II отрекся так сознательно, сформулировав отречение таким образом, чтобы взять его обратно. Это, конечно, неправда, там были другие причины. Но вообще, если говорить о законах, то он не мог лишить своего сына престолонаследия даже будучи его отцом и царствующим императором. Поэтому, конечно, юридическая ситуация еще более запуталась после отречения Михаила, но об этом, наверное, мы еще скажем. но во всяком случае, он не поддерживал революцию, он не поддерживал революционный комитет, он поддерживал представительную власть, которая пыталась стабилизировать ситуацию в стране. Другое дело, что у него были свои задачи, и они не совпали.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну хорошо. Давайте теперь послушаем Сергей Владимировича Мироненко.

С.МИРОНЕНКО: Я тут с вами не могу согласиться. Последние 2-3 месяца в семье обсуждался вопрос о том, что Ники вынужден будет отречься. Особенно эти вопросы стали обсуждаться после убийства Распутина, и я уже говорил в одной из передач, что Великий Князь Николай Михайлович писал матери Николая, императрице Марии Федоровне, что надо требовать удаления Александры Федоровны, императрицы, что если это не будет сделано, если не будет каким-то образом прекращено ее опасное влияние на Николая, трон под Николаем шатается, и в общем, я думаю, заметьте себе, что Временный комитет Государственной думы сразу стал говорить об Учредительном собрании, и вряд ли Кирилл Владимирович мог каким-то образом способствовать или стремиться к тому, чтобы Николай остался на троне. Он подписал отречение. Кстати, как бы вы ни говорили, юридически, не юридически – источником закона был Николай, император. И то, что он отрекся за себя и за сына, это вполне юридически обосновано. Доказать, что он не мог отречься за несовершеннолетнего смертельно больного ребенка, я думаю, никто не сможет. Но главное же в этом, мне кажется, проявление того, что Кирилл Владимирович вместе с другими представителями семьи понимал, что без коренных реформ не удастся закончить войну, не удастся удержать власть. Какие были эти реформы, мы можем об этом только догадываться. Вот вы говорили, пока мы здесь сидели, о программной записке, которая…

С.ДУМИН: Это тронные речи, которые он приготовил для государя в начале 17- го года.

С.МИРОНЕНКО: Там были какие-то интересные предложение.

Е.КИСЕЛЕВ: Кирилл Владимирович, Великий Князь подготовил проект тронной речи, которую Николай II где должен был произнести?

С.ДУМИН: В Государственной думе.

Е.КИСЕЛЕВ: При открытии очередной ее сессии?

С.ДУМИН: Да, предложив программе реформ достаточно интересную. Там предполагались меры чисто военные с учетом положения в других странах, то есть с сосредоточением экономики страны все-таки под государственным контролем.

Е.КИСЕЛЕВ: С учетом того, что война?

С.ДУМИН: Да, шла война. То есть там национализация железных дорог, много реформ, денежная реформа и всякие прочие вещи. Но одновременно и расширение местного самоуправления, и отмена разных ограничений, включая черту оседлости, например. Там много было интересных вещей, что-то спорно, что-то нет, но во всяком случае это была программа реформ достаточно заметных, которые могли бы, на взгляд Кирилла, стабилизировать ситуацию в стране.

Е.КИСЕЛЕВ: А где этот документ? Он у вас?

С.ДУМИН: Он был опубликован даже, если я не ошибаюсь, в 17-м году, недавно была статья опубликована аспиранта из МГУ, который ее воспроизвел с комментариями. Так что он хранится, если я не ошибаюсь, в ГАРФе.

С.МИРОНЕНКО: Да-да. Вы понимаете, здесь надо принимать во внимание еще и честолюбивые намерения. Подозревали двух Великих Князей – Александра Михайловича и Кирилла Владимировича – в том, что они и тот и другой считают Ники неспособным управлять Россией и претендуют так или иначе на престол…

С.ДУМИН: Ну, Александр Михайлович не мог претендовать - он был очень далеко. Он в своих мемуарах очень интересно описывает свои встречи с Кириллом – слава богу, он первый в очереди, поэтому он должен, а я только восьмой, поэтому могу играть в гольф. Так что, собственно говоря, действительно, проблема Кирилла была в том, что он был следующий после Николая, Михаила и Алексея. И в этом смысле, независимо от своего желания или нежелания он оказывался фигурой, которая учитывалась в тех или иных расчетах.

Е.КИСЕЛЕВ: Подождите секундочку. Вот я вас о чем хотел спросить. Это описано во многих мемуарных книгах, во многих книгах историков, как бы к ним ни относиться. Вот есть знаменитая на Западе, и у нас издана, по-моему, в переводе, я ее лично по-английски в свое время прочитал, еще в советское время, когда еще невозможно было себе представить, что книгу Роберта Масси «Николай и Александра» когда-нибудь издадут в нашей стране на русском языке, - там, например, описывается, что после того, как родился больной ребенок у Николая и Александры, они практически оставили светскую жизнь, жили достаточно замкнуто у себя в Царском Селе, а по сути дела центр светской жизни переместился во дворец Великого Князя Владимира Александровича и его жены – Великой Княгини Марии Павловны, собственно, родителей Кирилла Владимировича. И тогда уже начались в Петербурге разговоры – какой невероятный контраст между тем, что было при дворе государя, и что происходит, - вот это вот действительно великолепие, вот это действительно высший свет.

С.МИРОНЕНКО: Это все очень относительно.

С.ДУМИН: Ну, были придворные приемы, а были домашние балы у Владимира Александровича, это несколько разный уровень. Другое дело – что Мария Павловна была женщиной светской, она прожила все-таки в России много десятилетий, она, собственно, пыталась управлять первыми шагами Александры Федоровны, когда та появилась в Петербурге и не очень вписалась в светское общество, именно в силу свойственной ей скромности, простоты, застенчивости. Она не очень была светской. Этого как раз свет не мог ей простить.

Е.КИСЕЛЕВ: Вот эта вот конкуренция существовала или она придумана потом?

С.МИРОНЕНКО: Конкуренции быть не могло. Поймите – императрица и есть императрица, а великая княгиня – это великая княгиня. Тут по сути своей невозможна конкуренция.

С.ДУМИН: Была скорее конкуренция двух императриц – Марии Федоровны вдовствующей и Александры Федоровны, которая Марию Федоровну не очень любила. Но это все семейные симпатии и антипатии. Но двор Владимира Александровича не был конкуренции, просто это был двор одного из старших Великих Князей, авторитетного в силу своего положения и близости, он был более влиятельным при своем брате Александре III, он отстранился немножко от дел при Николае II, об этом пишут многие – что Александр II перед ним робел. И заметив это, Владимир Александрович старался не очень надоедать ему своими советами.

Е.КИСЕЛЕВ: Вот эти вот самые разговоры о том, что Кирилл Владимирович метит на престол, что он мог быть одним из тех кандидатов на замену Ники, вот когда за 2-3 месяца до революции, как вы рассказывали, пошли разговоры о том, что отречение неизбежно, он должен отказаться от престола, что кто-то другой должен возглавить империю, кто-то должен принять престол на себя, вот когда начали эти разговоры связывать с конкретной личностью Кирилла Владимировича, не было ли это результатом какой-то ревности, каких-то слухов, сплетен, которые в итоги потом и породили версию о якобы существовавшей конкуренции между двумя дворами?

С.МИРОНЕНКО: Понимаете, сведения об этом очень отрывочны, мы имеем 2-3 надежных источника. Есть результат – Кирилл провозгласил себя императором, сам, без согласия Великого Князя Николая Николаевича, который был признанным лидером эмиграции, без согласия Марии Федоровны, известно письмо Марии Федоровны, которое осуждает этот шаг Кирилла… Значит, что-то было. Если Кирилл решил, что он может вопреки значительной части провозгласить себя императором, как бы вы, Станислав Владимирович, ни говорили, что он хотел легитимную императорскую власть сохранить, тем, что он провозгласил себя императором, он расколол эмиграцию…

С.ДУМИН: Не совсем так. Во-первых, к нему не все хорошо относились и до этого акта, когда он был блюстителем престола. Давайте мы все-таки начнем с начала – имел право или нет, потому что мнение частных лиц, даже членов императорской фамилии, не выше закона. В России был довольно четкий закон о престолонаследии…

Е.КИСЕЛЕВ: Одну секундочку, я вас перебью на этом месте. Потому что у нас сейчас перерыв на несколько минут для новостей середины часа. А потом мы ровно с этого места и продолжим.

НОВОСТИ

Е.КИСЕЛЕВ: Мы продолжаем очередной выпуск программы «Наше все», который на сей раз посвящен фигуре Великого Князя Кирилла Владимировича, человека, который после смерти Николая II, последнего русского императора, его брата Великого Князя Михаила и его сына цесаревича Алексея, стал старшим в ряду престолонаследия и в дальнейшем провозгласил себя русским императором в изгнании. Случилось это в 1924 году. Вокруг этого было много споров, которые продолжаются и по сей день. Мы об этом говорили сегодня с нашими гостями – историком Сергеем Мироненко и Станиславом Думиным. И вот, собственно, мы договорились перед перерывом на новости в начале второй части нашей программы попытаемся все-таки разобраться – имел ли Кирилл Владимирович право на престол, поскольку есть такая версия, что он его утратил якобы не совсем правильно женился. Женился он на великой княгине Виктории Федоровне без разрешения государя-императора, и там много всего другого было замешано – она была первой женой родного брата императрицы Александры Федоровны, немецкого князя Эрнста Гессенского, который с ней разошелся, и, собственно, то, что она от него ушла, это было оскорблением для Александры Федоровны. В общем, там было много всего намешано. Короче говоря, что случилось, то случилось. Вы за меня, а то я все сам буду рассказывать. Что случилось после того, как…

С.ДУМИН: После того, как он женился, государь Николай Александрович, как вы говорили, может, под влиянием жены, был на него разгневан. Тут было две причины. Во-первых, брак с двоюродной сестрой, который не приветствуется Русской православной церковью, хотя существуют разные толкования. Скажем, в эмиграции митрополит Антоний, ссылаясь на те же самые церковные правила, заявил, что это некая ошибка – нельзя жениться не на двоюродных сестрах, а на племянницах. Но дело не в этом. Такие браки вообще в принципе разрешались, даже в Российской империи. Почему-то в западных губерниях можно было заключать такие браки, в центральных нет. Но были всякие исключения.

Е.КИСЕЛЕВ: Я вас перебью, интересный факт: у меня с детства врезался в память, что великий композитор, пианист и дирижер Сергей Владимирович Рахманинов был женат на своей двоюродной сестре, и для того, чтобы заключить этот брак, а он был заключен еще до революции, он обращался в синод, и синод ему такое разрешение предоставил.

С.ДУМИН: Да, но был очень интересный момент. Когда государь, разгневавшись на Кирилла, во-первых, запретил ему въезд в Россию, лишил его звания, которое он потом ему вернул, и размышлял о возможности лишения его прав на престол. Даже есть резолюция по докладу – «Брак их признать не могу, Кирилл и его потомство лишается престола». И после этого - но это была резолюция, а не закон, - он созвал секретное завещание из высших сановников, документы опубликованы тем же Назаровым…

Е.КИСЕЛЕВ: Назаров – это такой историк.

С.ДУМИН: Его материалы опубликованы, и там соучастники совещания с прискорбием вынуждены были констатировать, что предуказание Вашего Императорского Величества не находит закономерного разрешение. И более того – полагали, что попытка лишить Великого Князя вопреки его воле права на престол, поколебало бы незыблемость основного закона Российской Империи о престолонаследии. То есть два слова все-таки об этом законе, потому что нельзя понять, имел он права или нет, не зная, на чем они основывались. Так вот, до Павла I – в 1797 году при коронации Павел I огласил закон о престолонаследии, он вошел в состав основных законов Российской империи, в число неприкосновенных, которые могли быть изменены императором уже после 1906 года только по согласию с Государственным советом и Государственной думой.

Е.КИСЕЛЕВ: Но надо заметить, что закон этот Павел I принял неспроста.

С.ДУМИН: Конечно, потому что до этого существовала возможность – по закону Петра – император сам мог назначить себе преемника, его устранить, это был связано с историей с царевичем Алексеем, в результате последовала череда переворотов – непонятно, кто имел право, кто не имел, поступали противоречивые распоряжения. И Павел I, которого мама хотела устранить от престола, как вы знаете, и есть версия, что даже написала завещание в пользу внука. Но во всяком случае Павел издал этот закон, после которого это право было поставлено выше воли монаршей. То есть даже царствующий государь присягал, что он не будет нарушать права других членов династии, потому что иначе весь механизм не имел смысла. Человек, рождаясь, сразу занимал определенное место, и это определенное место он мог сохранить и отказаться от не го только добровольно. Всякие провинности, которые могли случиться, могли изменить его личное положение, но не изменяли его место в престолонаследии. К Кириллу предъявляли в эмиграции массу претензий. Кстати говоря, начали даже с его папы, которого мы сегодня уже упоминали. Как известно, мама Кирилла, великая княгиня Мария Павловна долгое время оставалась лютеранкой. Она приняла православие только в 20-м веке, это как раз связывали с планами, когда у императора рождались дочки, дочки, дочки, некоторые стали говорить, что мать-лютеранка – это нехорошо, и вот она принимает тогда православие. На самом деле, все было не так. Я нашел, правда, не у Сергея Владимировича, а в РГИА, очень интересный документ, который до сих пор никогда не публиковался, но я о нем уже сделал доклад, поэтому не совсем это тайна, - семейное соглашение, подписанное Александром II, будущим Александром III и Великим Князем Владимиром Александровичем в момент их брака. Это документ, который был ими подписан именно в связи с тем, что будущая супруга сохраняет лютеранство. Вот как быть в этом случае? Хотя в законе такие браки в принципе не разрешаются, но они возбраняются людям, имеющим непосредственное право на престол, а в то время он был слишком близко к престолу. Так вот, там все очень четко проговорено. Там сказано, что в случае, если до него дойдет очередь в престолонаследии и в этот момент его жена не пожелает перейти в православие, тогда он будет почитаться добровольно утратившим на него право, которое перейдет к следующему по престолонаследию. При этом в том де акте сказано – потомство их сохраняет все права престолонаследия. Так что в этом смысле Кирилл не стал бы императором, если б его мама осталась лютеранкой, при жизни отца. Но если б он опять восстановил это право… ну и так далее. Это первый момент.

Е.КИСЕЛЕВ: Я повторю то, что вы сказали, чуть медленнее.

С.МИРОНЕНКО: Можно очень просто сказать – Кирилл приобрел право на российский престол по своему рождения, и никто это право у него отобрать не мог. Вот и все. Никакие его проступки – его женитьбы…

Е.КИСЕЛЕВ: Но если бы дошло в реальной жизни до ситуации, когда он должен вступать на престол, вот в этот момент его супруга должна до коронации принять православие.

С.ДУМИН: Да, естественно.

Е.КИСЕЛЕВ: Между прочим, что произошло с Николаем II. Когда юная Алиса Гессенская приехала в Россию, на смертном одре находился император Александр III, она еще была лютеранкой. Она приняла православие уже в тот момент, когда было ясно, что впереди кончина…

С.МИРОНЕНКО: Она не могла решиться. Когда она приехала, она уже решилась, она была невестой Николая, она несколько лет отказывала Николаю, она не хотел переменить свою веру…

Е.КИСЕЛЕВ: Это было одним из препятствий в заключении брака.

С.МИРОНЕНКО: Конечно. И она не могла стать женой наследника. Уж ладно Великий Князь – там третья, четвертая очередь, пятая. А когда непосредственный наследник, жена должна быть православной.

С.ДУМИН: И та же история была с Сергеем Александровичем. Елизавета Федоровна оставалась лютеранкой несколько лет. Но она гораздо раньше обратилась в православие, вы видите – она теперь православная святая. Но она не сразу решилась на этот шаг. Но кстати, почему я об этом упоминаю – потому что в эмиграции это было чуть ли не основным доводом против прав Кирилла. Некоторые говорят, что вот, у него мать лютеранка, поэтому он то ли утратил права, то ли его права как-то отошли на задний план, он должен кому-то уступить очередь. На самом деле, этот документ не был обнародован. Он был запечатан. Там было написано, что государю должен быть вручен при вступлении на престол. Александр III, который его читал, его распечатал, велел снова запечатать. Но опять – эти всякие семейные тайны не способствуют, конечно, ясности. Но тем не менее – все высшие сановники знали, что он четвертый престолонаследник, поэтому, я повторяю, его место было как-то определено. Но на самом деле, если говорить о февральских делах, то там Николай Михайлович, куда более отдаленный от престола, вел основную партию. Он был республиканец, собирался быть президентом. Кирилл просто скромно выполнял свой долг…

Е.КИСЕЛЕВ: О нем так же сказал его младший брат, Сандро, Александр Михайлович в своих мемуарах. Кажется, он написал, что если бы Россия стала республикой, то наверное, лучшего президента для республиканской России, чем брат…

С.МИРОНЕНКО: Это не значит, что Николай Михайлович реально думал, что он будет президентом.

Е.КИСЕЛЕВ: Его сравнивали с Филиппом Эгалите, его так за глаза даже, по-моему, звали.

С.ДУМИН: Он как раз и вел активную деятельность. Он при Временном правительство собирал у членов императорской фамилии эти вот акты солидарности с Михаилом Александровичем, который не согласился занять престол до решения Учредительного собрания, и вот чтобы как-то обезопасить Временное правительство, Николай Михайлович решил и у других членов императорской фамилии собрать как бы подписку. Но Временное правительство этим, честно говоря, не интересовалось, потому что было понятно, что они не собираются считаться с мнением династии. Ведь Керенский, собственно говоря, провозгласил республику, не дожидаясь Учредительного собрания.

Е.КИСЕЛЕВ: Кстати, вот если говорить о разного рода событиях, не связанных с заключением семейных уз великими князьями, обратите внимание – очень много споров о том, что Кирилл Владимирович не имел прав на престол в связи с обстоятельствами его брака, но я ни разу не встречал…

С.МИРОНЕНКО: Чтобы Михаил…

Е.КИСЕЛЕВ: Совершенно верно, с языка сняли, я ровно это и хотел сказать. А ведь там был абсолютно прозрачный, очевидный морганатический брак с простолюдинкой.

С.МИРОНЕНКО: Потому что ему дано это право по рождению.

Е.КИСЕЛЕВ: Простите, пожалуйста, интересный вопрос. Понятно, что история не имеет сослагательного наклонения, но если предположить, что все-таки было бы Учредительное собрание, которое бы подтвердило, что Россия остается конституционной монархией, и Михаил принял бы тогда отречение своего старшего брата, что было бы тогда?

С.МИРОНЕНКО: Он стал бы императором.

С.ДУМИН: А его жена скорее всего не стала бы императрицей все-таки, как не стала императрицей супруга Александра II. Хоть к этому шло дело, но…

С.МИРОНЕНКО: К этому шло дело. Александр II, его многолетняя связь с княжной Долгорукой, в конце концов после смерти своей жены Марьи Александровны он женился на Долгорукой, венчался с ней…

Е.КИСЕЛЕВ: Правда, тайно. Ну, непублично.

С.МИРОНЕНКО: Есть сведения, и довольно серьезные о том, что он разрабатывал план объявления Долгорукой императрицей и одновременно отречение от престола.

С.ДУМИН: Чтобы даровать ей ранг.

С.МИРОНЕНКО: Чтобы даровать ей титул императрицы, а потом вместе отречься от престола.

(говорят вместе)

Е.КИСЕЛЕВ: … даже обращался к прецеденту провозглашения Екатерины I, это изучал, документы, относящиеся к петровскому времени, когда Марта Скавронская была провозглашена императрицей…

С.МИРОНЕНКО: Это все воспоминания, и есть в архиве Юрьевской, который мы получили, переписка с Александром II, есть дневниковые записи. Правда, не автограф, а машинка, машинопись. Где Александр обсуждает вот эту возможность или во всяком случае думает об этом, одновременно разрабатывается Конституция Лорис-Меликова, и он думает о том, что он завершит великие реформы дарованием пусть и не в полном смысле конституции, но какого-то участия народа в управлении страной. Так что за многовековую историю России всякое бывало. Но вопрос, который меня, например, в этом смысле не оставляет, - я уверен, что все-таки Кирилл не имел права объявить себя императором. И почему Мария Федоровна так возражала? Потому что советское правительство ни разу не заявило официально, что Алексей убит. Ну, заявили, что убит Николай. Объявление в «Известиях» и во всех газетах было – «Казнен император, а семья находится в надежном месте».

Е.КИСЕЛЕВ: Да и, по-моему, об убийстве Михаила Александровича тоже не было никаких…

С.МИРОНЕНКО: И поэтому Мария Федоровна говорила – А как же так?

С.ДУМИН: Появлялись самозванцы, которые выдавали себя за него.

С.МИРОНЕНКО: Как же Кирилл это сделал, когда нет твердых…, и она надеялась, что ее сын жив, и что ее внук жив.

С.ДУМИН: Именно так, но именно этим она и мотивировала. Там ведь кроме официального письма, которое было обнародовано, есть еще и телеграммы, которые я видел в архиве Александра Владимировича, в Мадриде. Так вот, она пишет, что ничто не заставит меня поверить в гибель моих сыновей и внуков. Полагая, что сыновья живы, она не могла принять. То есть это для нее психологически было официальным признанием их гибели. Поэтому она не могла этого принять. Она не оспаривает права Кирилла, она просто считала, что не угасла еще надежда на их спасение. Но Кирилл ждал с этим 6 лет, он встречался с Соколовым, он знал данные следствия, которые были достаточно однозначны…

Е.КИСЕЛЕВ: Вы имеете в виду следователя Соколова, который разбирался первым в обстоятельствах гибели царской семьи.

С.ДУМИН: Да. Дело в том, что мы вот говорим все время – самопровозглашенный. А кто провозглашал императором, простите, Николая II, Александра III? Был их собственный Манифест. Не было такой инстанции, которая провозглашала императора.

С.МИРОНЕНКО: Станислав Владимирович, прежде всего, вы хорошо знаете, что русские императоры получают власть из рук божьих, это помазанники божьи. Существует разработанный церемониал восшествия на престол, которое разделено временным отрезком. Скажем, у Александра III это было долго, у Александра II было несколько месяцев.

С.ДУМИН: То есть церемониал коронации.

Е.КИСЕЛЕВ: Вы имеете в виду – восшествие на престол и коронация – это две разных церемонии.

С.ДУМИН: Нет, Сергей Владимирович как раз имеет в виду коронацию, которая происходила, а иногда даже не происходила, как у Петра III, вообще, но которая и завершала этот процесс восхождения на престол. А по законам Российской империи, император становится таковым в день смерти своего предшественника. У нас действовал тот же самый принцип – император не мог ждать коронации, чтобы приступить к обязанностям.

Е.КИСЕЛЕВ: Король умер, да здравствует король!

С.ДУМИН: Да, на самом деле так. То есть по закону наследник становится императором в момент смерти своего предшественника.

С.МИРОНЕНКО: Обращу ваше внимание, Станислав Владимирович, на то, что церемония в Успенском соборе в московском Кремле, помазание – вот оно, вот этот символически акт принятия власти.

С.ДУМИН: Оно появилось в коронации, кстати говоря, сравнительно поздно. Иван Грозный не был помазан на царство при венчании. Это лишь дополнительны обряды. Очень важные, церковные, они закрепляют его положение по отношению к народу и церкви, но тем не менее, коронация – это не восшествие на престол. Это не инаугурация президента. Тут не надо путать. Это лишь божественный акт, который подчеркивает его положение. это народный праздник. Но именно то обстоятельство, что это разделено иногда годом или двумя с восшествием на престол, показывает, что это важное дополнение.

Е.КИСЕЛЕВ: Но тем не менее, давайте зафиксируем некое обстоятельство. Что с одной стороны, он по рождению, безусловно, имел право быть четвертым в линии престолонаследия, Великий Князь Кирилл Владимирович, и после того, как были убиты те трое, кто стояли выше, он оказался в этом ряду первым. С другой стороны, не было какой-то официальной религиозной церемонии, аналогичной церемонии коронации, восшествию на престол, которое, как вы сами сказали, подчеркивали лишний раз…

С.ДУМИН: Но не давала ему права на титул, потому что право на титул он получал до этого. Любой император короновался, уже нося этот титул.

Е.КИСЕЛЕВ: Любопытно, что – мы упоминали сегодня вскользь о некоторых иерархах Русской православной церкви за границей, за рубежом, в частности, первого главу этой церкви, митрополита Антония, в миру Храповицкого, который, например, выступая по случаю 25-летия вот этого чудесного эпизода спасении Кирилла, кода Великий Князь тонул вместе с броненосцем «Петропавловск», когда погибли адмирал Макаров и живописец Верещагин, которые находились на борту броненосца, а вот Кирилл Владимирович спасся, и вот выступая уже за границей, в эмиграции, по случаю 25-летия этого чудесного спасения митрополит Антоний говорил, о том, что «царь Кирилл Владимирович – это наш законный, бесспорно законный царь перед глазами всех, даже тех, кто смущается признать его царем без торжественного провозглашения, не могут не признать его единственным законным наследником престола, и должны наравне с первыми благодарить бога за чудесное сохранение его жизни из глубоких вод океана». То есть митрополит Антоний трактовал вот этот эпизод спасения как некое провидение всевышнего, который таким образом, предвидя дальнейшие трагические события в истории России, решил сохранить наследника для династии.

С.ДУМИН: Я глубоко разделяю мысли владыки Антония, но надо сказать, что Кирилл был четвертым, но был еще пятый, шестой, седьмой. Собственно говоря, этот механизм бесконечен. Закон о престолонаследии был построен таким образом, что престол никогда не оставался пустым. Поэтому погиб бы он – был бы главой династии его брат Борис. Был Андрей, был Дмитрий Павлович, который тоже имел династические права. Признавали, на самом деле, все, кроме Николая Николаевича, его брата и племянника. Поскольку Николай Николаевич в силу своего авторитета надеялся, что не по закону, а по личным заслугам он может унаследовать маленькому Ники, то он не признавал, а также его брать и племянник Роман Петрович.

С.ДУМИН: Вы ж знаете, эмиграция разделилась – на кирилловцев, которые признавали, и на значительное большинство, которые не признавали.

Е.КИСЕЛЕВ: На потомков как раз Николая Николаевича. И насколько я понимаю, значительная часть потомков Александра Михайловича.

С.ДУМИН: Нет, вы знаете, они признавали, они приносили присягу, они присягнули Кириллу Владимировичу вместе со своим отцом. Есть акт присяги после провозглашения императором. Все старшие сыновья, несовершеннолетним был Василий, а остальные подписали этот акт.

С.МИРОНЕНКО: А Мария Федоровна присягнула?

С.ДУМИН: Нет, не присягнула, она вообще никому не присягала. А Мария Федоровна – не есть лицо, уполномоченное определять, кто есть русский император. Она – вдова императора. Вы сами понимаете, что по закону вдова императора при сохранении всех почетных атрибутов не является политическим лидером и руководителем. Нет, на самом деле, ему присягнули все члены династии, кроме Николая, Петра и Романа. Причем Петр в письме Андрею Владимировичу написал, что он не считает возможным претендовать на что-либо без решения великого народа русского, ну и так далее. Но тем не менее все остальные – Александровичи его поддерживали, поддерживали его сына. Конфликт между ними – это 69-й год только. До этого они получали титулы и от Кирилла Владимировича, от его сына Владимира Кирилловича. Прежде всего, отношение к Кириллу – это отношение к человеку, который стал во главе династии, отношение к которой в русском обществе после революции было отнюдь не однозначным. Монархисты не преобладали в эмиграции, и вообще кто бы ни оказался на месте Кирилла, кто бы ни стал главой династии, наверняка он имел бы примерно столько же недоброжелателей, потому что сам по себе пост главы династии не всем был…

С.МИРОНЕНКО: Станислав Владимирович, вы знаете, я вам хочу сказать, что ведь пока Кирилл был местоблюстителем, раскола-то не было. Раскол произошел, когда он объявил себя императором. И вот это вот есть Рубикон, который разделил как бы. Не думаю, что это такой уж важный вопрос нашей истории…

С.ДУМИН: Нет, на самом деле, это важный вопрос нашей истории, потому что это некий символический акт. Вот иногда говорят, что как на войне – вот командир полка убит, заместитель командира полка убит – старший по званию офицер принимает командование, берет знамя, и пока знамя сохранено, часть существует, даже если весь полк истреблен. Вот он поднял знамя и его сохранил. Принятие императорского титула – тоже, кстати, интересно – есть мемуары его секретаря Графа (граф – это не титул, а фамилия), Георгия Васильевича в православии. Он служил ему лет 30, ему и его сыну, и он описывает, как это происходило. Он даже заметил, что когда Кирилл подписал манифест, ему было даже явно неприятно, когда к нему обращались «Ваше Величество». Это была инициатива Виктории Федоровны, достаточно энергичной женщины, которая, опять-таки, как объясняет Граф, полагала, что вот это отсутствие императорского титула формального ослабляет положение династии. Они считала, что нужно династии сохранить свой статус. При том, что…

Е.КИСЕЛЕВ: Ну да, знаете, здесь мы просто вынуждены поставить точку. Но действительно констатировать, что даже Русская православная церковь за границей, как правило, не именовала Великого Князя Кирилла Владимировича императором, хотя ее предстоятели признавали его, как было выше сказано, династические права. И, кстати, после его кончины таким же образом обращались к его сыну как к преемнику его прав.

С.ДУМИН: Простите, я вас перебью, - его сын не принял императорский титул. Ему некоторые эмигранты присягнули как императору, но он заявил, что будет употреблять великокняжеский титул как менее обязывающий. Действительно, это было политическое решение. Он признавал себя императором де-юре, но де-факто он не носил этот титул, как, скажем, Граф Парижский, не именуя себя королем Франции.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну, на это, к сожалению, я вынужден сегодня поставить точку, потому что время наше подошло к концу. Из всего вышесказанного можно заключить только одно – что вопрос престолонаследия, который является в значительной степени вопросом не практическим уже, а вопросом теоретическим, тем не менее, вопросом интересным и увлекательным, не имеет однозначного стопроцентного ответа, и существуют разные мнения, которые сегодня в том числе и звучали. Я благодарю участников нашей сегодняшней программы. Я напомню, что в гостях у нас сегодня были – руководитель Государственного архива РФ Сергей Мироненко и президент Российской генеалогической федерации, тоже историк Станислав Думин. Спасибо большое, до встречи в следующее воскресенье.