Юрий Гагарин - первый космонавт планеты - Юрий Батурин, Георгий Гречко, Виктор Горбатко - Наше все - 2007-07-01

Е. КИСЕЛЕВ – Я приветствую всех, кто в эту минуту слушает «Эхо Москвы», это действительно программа «Наше все» и я, ее ведущий, Евгений Киселев. Я напомню, каждое воскресенье в пять часов вечера мы рассказываем в этой передаче о самых выдающихся людях нашей отечественной истории, начиная с первых годов ХХ века и по этот день, в котором мы живем. Я напомню принцип, по которому мы выбираем наших героев: у нас идет на каждую букву голосование в Интернете, и одного героя нашей программы мы выбираем по результатам голосования посетителей сайта «Эха Москвы» в Интернете. Одного героя мы выбираем во время специальной выборной программы, у нас бывают периодически такие программы, которые в прямом эфире, вот мы устраиваем голосование и выбираем одного героя в результате телефонного голосования. И, наконец, одного героя по правилам этого проекта выбираю я сам. Такое право мне предоставил главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов. Так вот, мы сегодня начинаем цикл из трех программ, у нас буква Г. И на букву Г при голосовании в Интернете вы, уважаемые радиослушатели, выбрали героем передачи «Наше все» Юрия Алексеевича Гагарина.

ПЕСНЯ («Заправлены в планшеты космические карты…»)

Е. КИСЕЛЕВ – Какая хорошая, замечательная, добрая песня была, правда? Я обращаюсь к моим гостям. А сегодня у меня здесь в студии Георгий Михайлович Гречко, дважды герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР, и герой России, тоже дважды летавший в космос, правда, получил за это одну звезду, как выясняется.

Ю. БАТУРИН – Вторую звезду не дают еще со времен Горбачева. В Советском Союзе…

Е. КИСЕЛЕВ – Со времен Горбачева – говорит Юрий Михайлович Батурин, космонавт-исследователь…

Ю. БАТУРИН – …испытатель.

Е. КИСЕЛЕВ – …космонавт-испытатель, простите, которого многие знают как в прошлом советника Президента Ельцина по национальной безопасности. И во второй половине нашей программы к нам присоединится еще один космонавт, космонавт первого отряда космонавтов, Виктор Васильевич Горбатко, тоже дважды герой Советского Союза. Но разговор о Гагарине, конечно же, мы начнем с его портрета. Слово Алине Гребневой.

А. ГРЕБНЕВА – Ничто в судьбе Юрия Гагарина не предвещало поначалу, что в 27 лет он станет мировой знаменитостью первой величины, совершив 12 апреля 1961 года полет вокруг Земли на корабле «Восток». Крестьянский сын из смоленской деревни Клушино, чудом уцелевшей в годы немецкой оккупации, Гагарин после войны перебрался с родителями в Гжатск, потом – в подмосковные Люберцы. Выучился там в ремесленном на формовщика-литейщика, потом поехал учиться в Саратов в индустриальный техникум. Там увлекся авиацией, стал ходить в аэроклуб, наконец, поступил в Чкаловское авиационное училище в Оренбурге, и по окончании его стал служить в Заполярье в истребительной авиации Северного флота. Обычная судьба молодого военного летчика того времени. Но тут полетел первый спутник, потом еще и еще. И Гагарин уже больше не думал ни о чем другом. Никто не знает, сколько еще таких же, как он, подавали рапорты начальству, просили, требовали, умоляли: «Хотим в космос». Но в итоге их оказалось только 20, 20 офицеров-летчиков, отобранных со всей страны в качестве кандидатов на первый в истории пилотируемый космический полет, и среди них – Юрий Гагарин. Подготовка к полетам началась ранней весной 1960-го. Считается, что Гагарин с его необыкновенно обаятельной улыбкой и располагающей к себе манерой держаться больше других понравился генеральному конструктору космической техники академику Сергею Павловичу Королеву, и Королев настоял на том, чтобы первым в космос полетел именно Гагарин. Между знаменитым гагаринским «поехали!» на Байконуре и приземлением возле деревни Смеловка Энгельского района Саратовской области всего 108 минут. Стране и миру о полете было объявлено только тогда, когда стало ясно, что все завершилось благополучно. Гагарин мгновенно стал международной знаменитостью. Путешествовал по миру, окруженный почестями, усыпанный высшими государственными орденами, наградами и почетными званиями разных стран. Среди них была даже такая: «Почетный вождь» племени кпелли в Либерии, присвоенный решением совета старейшин племени от 6 февраля 62-го года. Гагарин стал учиться в Академии имени Жуковского, которую потом окончил с отличием, но еще раньше был назначен заместителем начальника Центра подготовки космонавтов, быстро получил звание полковника, стал депутатом Верховного совета СССР, членом ЦК ВЛКСМ, иными словами, оброс всеми внешними атрибутами принадлежности к советской номенклатурной элите. Но при этом он продолжал мечтать об одном – о космосе. Некоторое время начальство берегло Гагарина, не допускало его до подготовки к новым полетам. Однако сам он все больше тяготился ролью музейного экспоната, и добился-таки, что ему разрешили снова лететь. В 1966 году он начал готовиться к полету на космическом корабле новой конструкции, а 23 апреля 67-го он был дублером Владимира Комарова, который первым стартовал в космос на «Союзе». Полет окончился трагически: при возвращении на землю из-за неисправности тормозного парашюта Комаров погиб. Это был дурной знак для его дублера. Не прошло и года, как и сам первый космонавт планеты погиб в авиационной катастрофе, выполняя обычный учебно-тренировочный полет. Это случилось 27 марта 1968 года. Гагарину было всего 34 года.

Е. КИСЕЛЕВ – Вы качали головой, Юрий Михайлович - я обращаюсь к своему гостю, Юрию Батурину. Все-таки о полете было объявлено, когда Гагарин был еще в воздухе? Я правильно понял Ваше несогласие?

Ю. БАТУРИН – Более того, было принято специальное решение о том, чтобы сообщить о том, что в космосе находится пилот, как можно раньше. То есть, после выведения сразу это было сделано для того, чтобы другие государства не объявили его военным разведчиком, пилотом-разведчиком. Но все получилось не так, как планировали. Королев находился на Байконуре в то время и ожидал сообщения ТАСС. Кстати, было заготовлено три сообщения ТАСС: вот это первое, на случай удачного выведения, которое должно было быть сразу произнесено, и также варианты благополучного возвращения и аварийного.

Е. КИСЕЛЕВ – То есть и был вот на случай трагического исхода тоже заготовлен?

Ю. БАТУРИН – Был такой проект. Но вот первое объявление, которое должно было прозвучать сразу, прозвучало минут через 35 только после полета.

Е. КИСЕЛЕВ – Почему?

Ю. БАТУРИН – Королев сидел на Байконуре, включено было радио, он ждал, хватался за сердце, потому что один виток, и если там сейчас что-то произошло в Москве, почему-то не объявляют… После того, как Гагарин приземлится, объявлять уже будет поздновато. А произошла простая вещь: старший лейтенант Гагарин стартовал и было заготовлено сообщение, в сообщении было написано: «Капитан Гагарин Юрий Алексеевич». Левитан сидел в студии, так же как мы сейчас с вами сидим, ну, ему говорили: «В эфир – только по сигналу», а он уже видел это сообщение, он понимал, что его нужно как можно быстрее прочитать, но команды не было, и он тоже рвал на себе волосы. А сообщить должны были из Министерства обороны, министр должен был подписать приказ о присвоении Гагарину звания капитана, и когда Гагарин взлетел, прошло выведение благополучно, министру доложили, он смотрит на представление, говорит: «За такое дело, и капитана? Даю через звание!» А компьютеров-то тогда не было - просто заменить капитана на майора, пришлось все это представление перепечатывать, опять собирать визы, и, хотя делали все это очень быстро, но задержались. Вот так было, и поэтому американцы узнали о полете до советских людей, ну, не все американцы, конечно, было доложено американскому президенту через 20 минут после выведения, станции радиоперехвата на Аляске зафиксировали разговоры Гагарина с Землей. Так что американский президент узнал о его полете раньше нас.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну, вот… Когда полетел Гагарин, сразу огромное количество мальчишек и даже девчонок стали мечтать о полете в космос, и, насколько я знаю, вот присутствующий здесь Юрий Михайлович был как раз одним из них.

Ю. БАТУРИН – Не совсем так, Евгений Алексеевич. Когда полетел Гагарин, я перешел в 5-й класс, и в то время я мечтал стать летчиком, и даже полет Гагарина совершенно меня с этого пути не свернул. Я не собирался стать космонавтом тогда, это произошло несколько позднее, когда я был студентом второго курса Московского физико-технического института. Тоже, в общем-то, еще не очень зрелый человек, но все же уже взрослый и отвечающий за свои планы и решения.

Е. КИСЕЛЕВ – Да, но подождите. Вы мне в свое время рассказывали… мы же с вами – не буду, как говорится, прикидываться – мы с Юрием Михайловичем давно, очень давно знакомы, вместе работали одно время, до сих пор поддерживаем дружеские отношения. И вот я помню, Вы мне рассказывали о том, как Вы специально выбирали темы курсовых, дипломных работ…

Ю. БАТУРИН – Совершенно верно. Это было в институте, я даже перешел потом на факультет аэрофизики и космических исследований, выбрал нужную специальность. Ну, я, правда, подумывал о том, что, если я стану летчиком, то я, наверно, стану и… может быть, потом смогу стать и космонавтом. Но для меня в детстве все же это было не главным, когда я немножко подрос, я уже сознательно принял это решение.

Е. КИСЕЛЕВ – И Вы поступили в королевское КБ, КБ «Энергия», и подали заявление о том, чтобы Вас приняли в отряд космонавтов.

Ю. БАТУРИН – Во-первых, не сразу, потому что надо было не просто прийти туда на работу, а еще поработать 3 года, зарекомендовать себя, а потом, когда объявляется набор – каждый год объявлялся – когда объявляется набор, можно было подать заявление. Я это сделал, но неудачно.

Е. КИСЕЛЕВ – Почему, собственно?

Ю. БАТУРИН – По зрению.

Е. КИСЕЛЕВ – По зрению, да? То есть, в то время надо было обладать идеальным здоровьем?

Ю. БАТУРИН – Требования по зрению были очень строгими, сейчас уже, конечно, дифференцировано это достаточно, и очень много космонавтов и особенно астронавтов американских работают сейчас в космосе в очках, это считается нормальным.

Е. КИСЕЛЕВ – И Вы тогда в космонавтике разочаровались и ушли совсем в другую сферу, в юриспруденцию, журналистику, в политологию.

Ю. БАТУРИН – Нет, это не то, что я разочаровался, просто жизнь в нашей стране была такой бурной, что меня немножко закрутила политика.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну, а вот Вы, Георгий Михайлович, Вы как попали в космонавты? Полет Гагарина на Вас тоже наверное как-то повлиял?

Г. ГРЕЧКО – Я рассчитывал траектории полетов космонавтов, так что скорее я повлиял на них. В детстве начитался фантастики научной, стал мечтать о космических и, как тогда говорили, межпланетных сообщениях, но Циолковский, которого называли великим мечтателем, сказал, что человек полетит в космос через сто лет. Значит, я не рассчитывал летать в космос самому, но я решил, я стану ракетостроителем, построю большую ракету, а потом уже мой сын или внук на ней полетят, и поэтому я выбрал сначала институт со специальностью ракетостроителя, потом КБ Королева, где самые большие ракеты строили. Вот одна из моих работ – я был баллистиком - был расчет, как оптимально сойти космонавту с орбиты. Во время полета у нас была трансляция, то есть в отличие от обычного радио, у нас шла внутренняя трансляция каждой минуты полета, и мы, конечно, были счастливы, когда все это завершилось. Но и после полета я космонавтом быть… ну, может быть, мечтал, но я понимал, что я не летчик-истребитель - а там сначала нужны были летчики-истребители - кроме того, я считал, что космонавт – это супермен, а себя суперменом я не мог считать, потому что у меня то голова болела, то колено, там, болело, то еще что-нибудь болело. И даже когда я увидел впервые живого, как говорят, Титова, я шел за ним и сверлил его глазами: ну, что-то ведь есть в человеке, который был в космосе, вот, что нет у нас. А потом просто Королев нас вызвал, нескольких человек, которые проработали, хорошо показали себя и на работе, и в общественной жизни, и сказал: «Делаем трехместный корабль, там не надо трех летчиков-истребителей, один будет бортинженер. Кто из Вас пройдет медицинскую комиссию, – ну, там была, конечно, другая комиссия, но, самое главное, медицинская – тот полетит». Было у нас инженеров, по-моему, подавших заявление, больше 200, прошло 13. Я совершенно неожиданно для себя оказался в этом счастливом 13.

Е. КИСЕЛЕВ – Это в каком году было?

Г. ГРЕЧКО – Это было… 64-й год.

Ю. БАТУРИН – Вот, кстати, когда слетал Феоктистов, Елисеев, Севастьянов, летали инженеры, вот тогда я уже понял некоторую степень реальности моих планов - хотя, конечно, я сейчас понимаю, что сильно преувеличивал степень достижимости этой цели.

Е. КИСЕЛЕВ – А вот сейчас давайте мы поинтересуемся у наших радиослушателей, кто из них когда-нибудь мечтал стать космонавтом. Вот мы сейчас проведем по телефону голосование.

Итак, простой вопрос: мечтали ли Вы когда-нибудь стать космонавтом? Да – набирайте, пожалуйста, телефон 660-01-13, нет – набирайте, пожалуйста, 660-01-14. Голосование пошло.

Вот сейчас мы посмотрим. Итак, у нас такая специфическая аудитория… Ну что ж, интересный результат пока получается. Повторяю вопрос: мечтали ли Вы когда-нибудь стать космонавтом? Мечтали, да – 660-01-13, никогда не мечтали – 660-01-14.

Ю. БАТУРИН – Нам экран не видно….

Е. КИСЕЛЕВ – Как Вы думаете?

Г. ГРЕЧКО – Пожилые мечтали, молодые – уже нет.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну вот мы, к сожалению, здесь не можем на нашем компьютере понять, кто был…

Ю. БАТУРИН – А пропорции какие вашей аудитории, возрастные?

Е. КИСЕЛЕВ – Вы знаете, у нас, в общем, конечно, значительный процент наших радиослушателей – люди среднего и старшего возраста.

Ю. БАТУРИН – Тогда, я думаю, что телефон, оканчивающийся на 13, будет преобладать.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну, посмотрим сейчас. Сейчас мы получили уже порядка 300 звонков. Я не буду говорить, в каком соотношении разделились наши голоса. Я напомню, если Вы мечтали когда-нибудь быть космонавтом, звоните, пожалуйста, 660-01-13, если никогда не мечтали, звоните, пожалуйста, 660-01-14. Вот я, например, почему-то никогда не мечтал быть космонавтом, честно признаюсь. И даже я не помню, чтобы среди моих сверстников, среди моих однокашников кто-то всерьез думал о космосе.

Ю. БАТУРИН – Я могу сказать, что в моем классе, в котором я учился, только один человек кроме меня – мы вдвоем как раз об этом подумывали – только один человек собирался лететь в космос, мой друг Саша.

Е. КИСЕЛЕВ – Но не полетел.

Ю. БАТУРИН – Но не полетел. Но зато был очень горд, когда это удалось сделать мне.

Е. КИСЕЛЕВ – То есть, ему казалось, как будто бы он сам слетал.

Ю. БАТУРИН – Именно этими словами он и поздравлял меня.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну что ж, последний раз повторяю вопрос, если Вы еще не успели дозвониться и проголосовать, пожалуйста: если когда-нибудь мечтали полететь в космос – 660-01-13, если никогда не мечтали стать космонавтом – 660-01-14, еще несколько секунд голосование продлится, и я тогда объявлю результат, который, в общем, уже, наверно, почти определен. Значит, мои гости считают, что, наверное, большинство позвонивших нам в студию космонавтами стать никогда не мечтали.

Ю. БАТУРИН – Нет, я как раз считаю, что 13 – это да.

Е. КИСЕЛЕВ – Все, все, все. Значит, смотрите, что у нас получилось. Мы получили почти 500 звонков. 49% говорят: «Да, мечтали», 51 – «Нет, не мечтали». То есть практически наше пророчество разделилось пополам, с точностью до погрешности. Ну что же, мы сейчас прервемся для новостей середины часа и потом продолжим разговор.

НОВОСТИ

РЕКЛАМА

Е. КИСЕЛЕВ – Мы продолжаем программу, посвященную Юрию Гагарину. Я напомню, что у нас есть специальный номер телефона 7-985-970-45-45, на который Вы можете присылать свои вопросы, свои реплики, свои комментарии. Ну, постоянные слушатели нашей радиостанции и нашей программы этот телефон прекрасно знают. Я его еще не объявил, а уже есть некоторые сообщения, вот, например, Елена из Санкт-Петербурга пишет: «Хорошо помню полет Гагарина. Для меня, школьницы, это было как прилет инопланетян на Землю». «В детских садах советского времени очень популярно было делать фото в скафандрах с надписью СССР и помещать их в шарики, которые можно было смотреть в иллюминатор» – вот такое воспоминание тоже у одного из наших слушателей возникает. «Для чего космонавту идеальное зрение, - спрашивает Владислав из Санкт-Петербурга, – землю рассматривать?»

Ю. БАТУРИН – Ну, как выясняется, идеальное зрение как раз космонавту необязательно, там, пилоту, может быть, командиру корабля оно важнее при стыковке… Ну, в любом случае, он смотрит на мишень через оптико-электронное устройство, и сейчас уже бывает и так, что и командир корабля, и пилот, все равно в очках. Поэтому хорошо иметь идеальное зрение вообще, но во время тренировок, в тренажерах в тусклых, во время полета на станции, в корабле, когда работаешь с бортинструкциями, вот этими текстами мелкими, зрение в любом случае садится.

Г. ГРЕЧКО – Но желательно, все-таки, потому что в третьем полете я летал с очками, и на приземлении очки у меня съехали. И мне трудно было рассмотреть пульт в иллюминатор и в результате мне просто повезло, что я буквально за секунду до удара, так называемый жесткий удар, который называется «мягкая посадка», я принял положение для посадки, а то можно было и шею свернуть.

Ю. БАТУРИН – Ну, у меня как раз наоборот, у меня очки для дали, поэтому вблизи я все вижу очень хорошо и чувствовал себя комфортно в корабле.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну, а вот, возвращаясь к Юрию Гагарину и к его первому полету в космос, его единственному полету. Мне приходилось слышать такие слухи, разговоры, что на самом деле полет прошел не абсолютно идеально.

Ю. БАТУРИН – Конечно. Любой полет - космический полет, испытательный полет… В каждом космическом полете что-то происходит. У Юрия Алексеевича Гагарина тоже было несколько очень серьезных внештатных ситуаций.

Е. КИСЕЛЕВ – А что именно?

Ю. БАТУРИН – Первое. Планировали вывести корабль на орбиту с апогеем 230 километров. А он вышел на орбиту в 327 километров. Почему это произошло? На 156-й секунде выведения отказал блок питания антенн системы радиоуправления. И двигатель выключился позже. А каковы могли бы быть последствия? Резервная схема спуска - если бы не сработала основная – была просто за счет естественного торможения. То есть, корабль летает, задевает за атмосферу, понемножечку снижает орбиту, и, в конце концов, входит. Вот при той орбите, на которую он должен был выйти, естественное торможение занимало бы, там, 5-7 суток. А при той орбите, на которой он оказался, до 20-ти суток. А у него был запас пищи до 10-ти суток плюс еще аварийный запас, где еды и воды на 3дня. То есть, он просто не дожил бы, если бы была резервная схема спуска.

Г. ГРЕЧКО – Там больше по кислороду, конечно, была опасность.

Ю. БАТУРИН – И это тоже, конечно, конечно. Далее. Когда включилась тормозная двигательная установка, она выключилась на 1 секунду раньше. Казалось бы, секунда. Ну, секунда с точки зрения, там, перелета или недолета – это существенно, но не так. Там оказалось, что из-за залипания клапана горюче вытекло, и поэтому двигатель выключился на секунду раньше. Но клапан залип, и в магистрали наддува и в рулевые сопла под давлением 60 атмосфер стал поступать азот. Это привело к закрутке корабля со скоростью 30 градусов в секунду. Это довольно большая скорость. Это то, что потом Юрий Алексеевич Гагарин в отчете назвал кордебалетом. То голова, то ноги. Из-за того, что перешли к внештатной циклограмме спуска, спускаемый аппарат отделился от приборного отсека не там, где ему положено, а лишь по резервной схеме от термодатчиков на высоте 130 километров. Далее, уже когда вышел основной парашют, после этого по непонятным причинам выскочил еще и запасной, что, конечно, могло помешать спуску. То есть, на долю Юрия Алексеевича досталось немало серьезных нештатных ситуаций.

Е. КИСЕЛЕВ – Вот, как я и обещал, к нам сейчас по телефону присоединился Виктор Васильевич Горбатко, летчик-космонавт СССР, дважды герой Советского Союза, который был в составе того самого первого отряда космонавтов, легендарного первого отряда космонавтов. Виктор Васильевич, Вы слышите нас?

В. ГОРБАТКО – Отлично слышу, спасибо.

Е. КИСЕЛЕВ – Здравствуйте, спасибо, что согласились принять участие в нашей программе. Вот расскажите, пожалуйста, когда и как, при каких обстоятельствах, Вы познакомились в Юрием Алексеевичем?

В. ГОРБАТКО – С удовольствием. Ну, и, дорогие радиослушатели, я хочу поздороваться с Вами, здравствуйте! Познакомился я с Юрием Алексеевичем Гагариным раньше всех тех, кто готовился к полету, кто проходил комиссию, кто готовился к полету. Это случилось 7 октября 1959 года, когда начался отбор в первый отряд космонавтов. Было 45 человек в первой группе, из них отобрали 8. А я, когда поступил 5-го числа, палата еще была в госпитале наша в Сокольниках, научно-исследовательский авиационный госпиталь, была свободна, я первый, там 4 места было. И вот, 7 октября 1959 года, я уже проходил исследование и находился в палате, ждал очередного исследования. Заходят два человека. Второго, к сожалению, я забыл, потому что он был отчислен, и Юра представился: «Старший лейтенант Гагарин, Северный флот». Ну, я встал, говорю: «Старший лейтенант Горбатко, Молдавия, Маркулешты». Вот так мы с ним познакомились. Потом, конечно, со всеми остальными познакомились. И с Юрой мы вместе проходили комиссию и 8 ноября, 7 ноября 1959 года после мандатной комиссии нас отпустили в свои части, но сказали: вы, ребята, на много не надейтесь, так как мы еще… хотя и прошли вы мандатную, это не говорит, что мы вас возьмем. И, наверное, думали, что это будет очень быстро. Хотя в первой группе отобрали из 45-ти сразу 8 человек. Один потом отказался, но остальных 12 человек отбирали еще до июня месяца. Когда отобрали и были зачислены в первый отряд 20 человек.

Е. КИСЕЛЕВ – А все они потом полетели в космос?

В. ГОРБАТКО – Нет, из 20-ти отобранных слетало 12. Мне посчастливилось закрыть первый отряд, и я поднялся 12-м и закрыл… и полеты первого отряда в 1980 году полетом с представителем героического народа Вьетнама Фам Туаном.

Е. КИСЕЛЕВ – А скажите, пожалуйста, вот как это было, когда Вы были молодым офицером, старшим лейтенантом, вот что Вы лично сделали для того, чтобы пойти в космонавты? Вот узнали о том, что ведется набор или сами проявили какую-то инициативу? Какой был Ваш самый первый шаг в направлении космонавтики?

В. ГОРБАТКО – Ну, я вам сейчас скажу, как на духу, говорят. Были нас целая группа молодых летчиков, служили в Молдавии, я сказал, в Маркулештах, где находился наш полк. И, когда был запущен искусственный спутник Земли в 57-м году - кстати, скоро будет 50-летие запуска 4 октября – я вместе с друзьями наблюдал, тогда же оповещали, как проходит спутник, и вечером мы смотрели. Ну, так, были разговоры, вот бы полетать и посмотреть с той высоты… Но на этом все закончилось. И когда меня в августе 59-го года вызвал командир полка и отправил сначала к замполиту, а потом замполит – к врачу, а вместе с нашим полковым врачом сидел представитель госпиталя подполковник. И когда началась беседа, то они спросили мои планы на будущее. Ну, я хотел, конечно, уже… я летал еще на МИГ-17, хотел летать на МИГ-19. Затем хотел поступить в академию в Монинскую, теперь имени Гагарина… То есть лез вперед по служебной лестнице по линии авиации и, откровенно говоря, уже о том, что полечу в космос или буду туда призван, буду кандидатом, даже не думал. А вот во время этой беседы, когда я все свои планы рассказал, они говорят: «…а вот, 100 километров и выше вы собираетесь… хотели бы полететь?» Я говорю: «Да, я не против, а что Вы имеете в виду, спутник, что ли?». «Да, вот мы предлагаем вам попробовать пройти комиссию. Сейчас принято решение, начинается отбор в первый отряд. Мы вас выберем, если у вас будет желание. Можете слетать – а мы находились в лагерях – съездить домой, побеседовать с женой, но только не говорите о том, что вот кандидаты, там… лучше не в космонавты, а в летчики-испытатели. Я посидел немножко, а все-таки 300 километров было от основной базы, посидел немножко и говорю: «Я согласен». И после меня еще двоих вызвали представителей нашего полка (неразборчиво) и Женю Хрунова, который потом также слетал в космос. Вот так до 5-го октября был я в незнании, а 5-го октября начал проходить комиссию. В первый отряд в основном всем предлагали,… потом уже заявления писали и все.. а первых набирали… предлагали сверху.

Е. КИСЕЛЕВ – Отбирали совершенно сознательно, то есть, видимо, было какое-то указание свыше, разосланное по войсковым частям, по воинским частям и, прежде всего, наверное, по авиационным?

В. ГОРБАТКО – Нет, только авиационным, в первый отряд были зачислены все 20 человек – это летчики-истребители ВВС и ПВО. Только летчики-истребители. Это потом уже стали к нам добавлять и гражданских, и Береговой пришел к нам Георгий Тимофеевич уже позже, (неразборчиво) это уже все первый отряд, 20 человек было зачислено именно летчиков-истребителей.

Е. КИСЕЛЕВ – Вот, должен Вам сказать, всем участникам нашей программы, что, вот нам пишет Юрий из Москвы: «Готов передать музею Центра подготовки космонавтов оптическое устройство, позволяющее космонавтам просто наблюдать существование эфирного ветра на земле и в космосе». Я не знаю, интересно это или нет, про эфирный ветер, но вот, тем не менее, значит, есть номер телефона, я могу потом…

Г. ГРЕЧКО – Пусть передает, интересно.

Е. КИСЕЛЕВ – Ему надо, этому самому Юрию позвонить, наверное, по номеру телефона, который я могу потом Вам продиктовать.

Ю. БАТУРИН – Позвоним.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну, что ж, вот какой вопрос у меня возникает ко всем участникам нашей сегодняшней передачи. Вот, все-таки, тогда, когда началась программа полетов человека в космос, пилотируемая космонавтика началась, какие цели, прежде всего, в первую очередь преследовала эта программа? Это были научно-технические цели или, все-таки, политические и военные? Как Вы считаете?

Ю. БАТУРИН – Ну, политические руководители, безусловно, ставили перед собой политические и военные цели, а руководители технические, включая Королева, конечно, понимали, что им нужно работать на оборону. Но одновременно они думали и о науке.

Г. ГРЕЧКО – Ну, а мы, космонавты, только научно-техническими занимались проблемами.

Е. КИСЕЛЕВ – То есть Вам не приходило в голову, что, быть может, во главу угла поставили ну, скажем так, политические цели, соревнование двух систем, соревнование… догнать и перегнать Америку…

Г. ГРЕЧКО – … не приходило в голову. Хрущев, выступая в Кремле после возвращения в Москву Юрия Алексеевича Гагарина, прямо сказал, что этот полет очень важен для обороны, пусть знают, и, надо сказать, что после того, как президентом стал Джон Кеннеди, он дал поручение своему советнику по науке Джерому Вейзнеру проработать программный план сотрудничества с Советским Союзом по освоению космоса и попросил включить туда даже совместную высадку на Луну. И такие предложения он делал Хрущеву, но после того, как полетел Гагарин, после того, как Хрущев прямо заявил, что это имеет оборонное значение, планы Соединенных Штатов поменялись, и вскоре, через 20 дней после полета Алана Шепарда, Кеннеди, выступая в Конгрессе, объявил программу, лунную программу. И, в общем-то, понимали и в Америке, и в Советском Союзе, что, конечно, это соревнование военное, прежде всего.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну, а скажите, степень секретности…

В. ГОРБАТКО – Минутку, а можно мне хоть слово сказать?

Е. КИСЕЛЕВ – Да-да, конечно, Виктор Васильевич, Вы в любой момент можете вставляться в наш разговор.

В. ГОРБАТКО – Вот я хочу сказать, что когда, началась подготовка к полету, то первому полету была поставлена одна задача: как человек себя будет чувствовать в невесомости? Это потом уже все появилось. Ну и потом мы узнали о соперничестве, что есть соревнование между СССР и Соединенными Штатами Америки, потом уже... но первый полет ставил одну только цель: как себя почувствует человек в невесомости. У Гагарина даже был набор специальных шифров, чтобы включить пульт управления, так как, ну никак не могли определить и узнать, что человек может и способен ли быть и жить в невесомости.

Г. ГРЕЧКО – Ну, а для меня все-таки было самое главное – научные эксперименты: узнать новое, неизвестное, передать ученым для обработки. И мне кое-что удалось в этом направлении сделать, я на основе этого защитил диссертацию, организовал лабораторию в Академии наук по исследованию атмосферы Земли космическими средствами. Вот для меня вот это самое было интересное.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну, вот мы сейчас спросим телезрителей, как они вот воспринимают истории первых полетов человека в космос. Какие, по-вашему, в первую очередь цели преследовал полет человека в космос? Я сейчас запущу голосование, значит, если вы считаете, что все-таки политические и военные цели в этой программе стояли на первом месте, позвоните нам по телефону 660-01-13, если вы считаете, что все-таки главным было научно-техническая составляющая, позвоните, пожалуйста, по телефону 660-01-14. Голосование пошло.

Так вот, о чем я хотел вас спросить: степень секретности после первых полетов была высочайшая, да? Приходилось ли космонавтам – я не спрашиваю, какие? – но приходилось ли в принципе, заниматься там на орбите решением вопросов сугубо военных, оборонных?

Г. ГРЕЧКО – Мне – нет, но была другая орбитальная станция, которая тоже потом называлась «Салют» - на самом деле, это станция «Алмаз», теперь об этом уже известно - где ставились военные эксперименты.

Е. КИСЕЛЕВ – То есть. Туда летали космонавты?

Г. ГРЕЧКО – Да.

Е. КИСЕЛЕВ – Но об этом не объявлялось, говорилось, что они находятся на орбитальной станции, и все думали, что это та же самая станция, да, а она была…

Ю. БАТУРИН – Номера менялись, но на самом деле, через раз была вот станция «Салют», потом «Алмаз». Официально все назывались «Салютами».

Е. КИСЕЛЕВ – То есть были военные программы, были программы невоенные. Я так полагаю, что содержание этих военных программ до сих пор является секретным, или нет?

Ю. БАТУРИН – Нет, конечно. Частично раскрыто, опубликовано многое.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну, например?

Г. ГРЕЧКО – Например, там стоял очень сильный телескоп с фотоаппаратом, и фотографировались военно-воздушные, военно-морские базы.

Ю. БАТУРИН – Разведка, в первую очередь разведка, конечно.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну что ж, второе голосование, я думаю, мы можем уже сразу… вот подходит к концу его вторая минута, и я думаю, что мы можем это голосование уже остановить. Здесь результат, в общем, очевидный – 75% позвонивших нам в студию считают, что все-таки космическая программа пилотируемых полетов в космос тогда, в первые годы, решала прежде всего военно-политические задачи. Ну что ж, очень много вопросов есть по поводу гибели Юрия Алексеевича. Вот даже кто-то спросил нас: «Почему вы не говорите о других версиях?» Мы вообще ни о каких версиях гибели Гагарина еще не говорили, но как всегда есть конспиралогические такие… конспиралогически настроенные, я бы сказал, слушатели, которые говорят: «А я слышал, что – это Игорь, не знаю, откуда, нам пишет. – Я слышал, что он не погиб, что он умер недавно».

Г. ГРЕЧКО – Пусть Виктор Васильевич ответит, он ближе всего стоял.

Е. КИСЕЛЕВ – Виктор Васильевич, Вы слышите нас?

В. ГОРБАТКО – Я с удовольствием…, это удовольствия мало, но, действительно, в этот день, когда погиб Юрий Гагарин и Владимир Серегин, мы проводили прыжки в Киржаче. Это всего в 15 км от гибели Гагарина. Мы сделали по прыжку, но облачность опускалась, опускалась, и мы стояли, и руководство решало, будем ли еще прыгать или не будем? Так как первый раз мы даже с облаков выпрыгнули, но еще высота была где-то 700 метров, а здесь уже была 400 в нижний край, то есть, решали это. И в этот момент – вот Леонов говорит, он слышал, я лично не могу такого сказать, что я слышал взрыв, но нам поступила команда срочно возвращаться на аэродром в Чкаловскую. И мы тут же на вертолет и прилетели в Чкаловскую, и нам объяснили, что вот, связь с Гагариным потеряна, с экипажем, с Юрием Гагариным потеряна. И уже количество керосина, которое, ну, заправка, топливо кончилось. Так что уже ясно, что они или выпрыгнули, ну, и, второй вариант, что, не дай Бог, но погибли. Туда даже отправили десантников, в примерный район, где они могут быть, вертолеты начали летать. И только к вечеру привезли первое ведро с останками и Серегина, и Гагарина. И когда мы это увидели, нас сразу отправили, и больше нас туда не пускали. На опознавание ездил Николаев, ездил в госпиталь Бурденко, и он по некоторым данным определил – ну, по оставшимся частям тела Гагарина, а их раскладывали, у них группы крови разные – определил, что это Юра Гагарин. Ну и потом на месте гибели нашли и планшет, и удостоверение, и партийный билет – ну, вещи, которые принадлежали только Юрию Гагарину, и вещи, естественно, Владимира Серегина. Так что все эти версии о том, что он там… даже говорили о том, что его забрали инопланетяне, или что он где-то в госпитале был, или еще что-то – это все, извините за выражение, ерунда. Все-таки точно этот человек погиб, и погиб очень рано, замечательный человек.

Е. КИСЕЛЕВ – Скажите: а все-таки комиссия, которая расследовала причины катастрофы, к какому в итоге пришла выводу?

В. ГОРБАТКО – Вы знаете… Вот версий много, но окончательного вывода я не слышал. Вот, например, мне Леонов Алексей Архипович, разные версии… Белоцерковский, говорили, что самолет (неразборчиво)…. Моя версия, я с Микояном, он возглавлял комиссию испытательного центра, и я к этому прихожу, что было или столкновение с шаром, который запускают ракетчики, или он чиркнул о борт самолета и они перевернулись. И потом, пока собрали стрелки вместе, у них просто не хватило высоты, так как они находились в облаках. Метров 300 б еще и они бы… был бы запас метров 300, и все бы кончилось благополучно. По-моему, этих 300 метров не хватило.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну что ж, спасибо большое, Виктор Васильевич. Это по телефону с нами беседовал дважды герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР, космонавт первого отряда космонавтов, Виктор Васильевич Горбатко. У меня здесь в студии гости Георгий Гречко и Юрий Батурин, космонавты разных поколений. Вот перед эфиром мы говорили о том, что у нас сейчас сотый космонавт, да, вот ровно юбилейный сотый космонавт.

Ю. БАТУРИН – Олег Котов сейчас работает на орбите вместе с Федором Юрчихиным, вот Олег Котов – сотый космонавт. Ну, счет советских и российских космонавтов общий, тут никаких изменений не было.

Е. КИСЕЛЕВ – А всего сколько?

Ю. БАТУРИН – Всего 4,5 сотни.

Е. КИСЕЛЕВ – 4,5 сотни. То есть американцев гораздо больше.

Ю. БАТУРИН – Ну, у них короткие полеты, «Шаттлы» летали, экипажи…

Е. КИСЕЛЕВ – Большие экипажи.

Ю. БАТУРИН – А по налету. В общем-то, у нас больше.

Е. КИСЕЛЕВ – По количеству часов, которые провели космонавты на орбитах.

Ю. БАТУРИН – Даже не часов, а лет.

Е. КИСЕЛЕВ – Олег Котов. Я подумал о том, что ведь когда-то, согласитесь, наизусть любой школьник мог перечислить фамилии всех космонавтов, которые летали в космос, и наших, и американцев, а сейчас, наверно, далеко не все знают Олега Котова.

Ю. БАТУРИН – Я должен сказать, что мои студенты на факультете журналистики, те, кто приходит ко мне заниматься в семинар, писать о космонавтике, к моему удивлению, многие не знают даже имени Гагарина. То есть, когда я спрашиваю, кто полетел в космос, представитель какой страны, некоторые даже не знают. Поэтому я очень благодарен нашим радиослушателям, что они, оказывается, своим голосованием опровергли вот эти мои пессимистические оценки. Спасибо.

Г. ГРЕЧКО – Но потом, это же, так сказать, так и должно быть. Когда все начинается - мы знаем, а когда развивается и приносит гораздо больше пользы - уже не знаем. Вот я до сих пор помню: Папанин, Кренкель, Шершов, Федоров – первые в Арктике. Сейчас в Арктике сотни человек, тысячи, наверное, уже побывали, но мы их не знаем. Так и должно быть.

Е. КИСЕЛЕВ – Ну, что ж, спасибо большое, у нас программа была о первом космонавте в истории человечества о Юрии Гагарине. В программе принимали участие летчики-космонавты Советского Союза и России Георгий Гречко, Юрий Батурин, Виктор Горбатко. Я прощаюсь в Вами, до следующей встречи.