Неизвестное об известном - Элеонора Соколова - Ночной эфир Бориса Алексеева - 2007-11-27

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Добрый вечер, добрый вечер вам, мои дорогие. Спасибо, что ваши приемники настроены на волны нашей радиостанции. Я говорю «нашей», потому что Николай Ильич Котов тоже является владельцем.

НИКОЛАЙ КОТОВ: Да, маленького пакетика.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Да, пакетика. Главное, чтобы не дырявого. Сейчас вспомним все наши волны: 73,82 УКВ, 91, 2 FM. А если вы захотите написать нам, пишите: Новый Арбат, 11, Котову Николаю. Он мне потом отписывает красным карандашом: «Борис Васильевич, это для Вас». Номер sms сейчас красиво скажу: в скобочках 985, потом 970-45-45. Massage мы ваш принимаем, здесь большая компания.

НИКОЛАЙ КОТОВ: Кто не понимает - просто sms.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Сегодня у нас в гостях Элеонора Соколова. Здравствуйте, дорогая Элеонора. Элеонора – директор московского музея имени Федора Ивановича Шаляпина. А там вдалеке – Николай Николаевич Вуков, человек, которого вы тоже знаете. Я не знаю, то ли он швед.

НИКОЛАЙ КОТОВ: Я бы сказал словами Маяковского: мы говорим Вуков, подразумеваем Швеция.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Он был в Стокгольме, когда «Эхо» еще только начинало работать. Его вызывали, он что-то рассказывал интересное. И вот он здесь. Сегодня тема такая интересная: неизвестное об известном. Мы говорим о Федоре Ивановиче Шаляпине, потому что Элеонора очень много знает – я просто завидую ее знаниям. Николай Николаевич тоже что-то знает.

НИКОЛАЙ КОТОВ: Но уже не завидное. У него, по-моему, есть билет на оперу, которая была в Стокгольме.

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Да, доводилось бывать.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Элеонора, дорогая, скажите мне, пожалуйста, почему Федора Ивановича, величайшего гения, весь мир любит, несмотря на то, что его лишили звания Заслуженный артист, издевались над ним, в 1917 году выбросили все, разворовали все его серебро, еще что-то, а он тем не менее не обиделся. Вот почему считают, что он величайший русский певец?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Вы знаете, дело в том, что его считают гениальным русским певцом, гениальным русским актером. Он был человеком, который был бы совершенно замечательным драматическим актером, художником. Он прекрасно писал стихи. Это был человек совершенно удивительных талантов. А голос у него был совершенно особенный прежде всего потому, что он был необычайно редкого тембра для баса, хотя у него был баритональный, певучий бас. Для баса очень редкий такой красоты тембр голоса; он характерен больше для теноров, для более низких голосов. А для баса такой красоты тембр голоса был большая редкость. Помимо всего прочего, он был не только прекрасным певцом, но и замечательным актером. И то, что он создавал на сцене, по сегодняшний день не мог повторить ни один из самых величайших певцов мира.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Даже смотря западные кинозаписи, которые сохранились (а у нас сохранились кинозаписи, где Жаров с Федором Ивановичем снимался в короткометражке какой-то)…

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Да, это он любил говорить. Я помню, когда мы в свое время с ним [Жаровым] разговаривали, он мне сказал по телефону это. Надо сказать, что Федор Иванович начал сниматься, еще будучи в России. В 1915 году вышел фильм «Иван Васильевич Грозный», где он играл роль Грозного. Это был немой фильм. Что интересно, когда сегодня смотришь этот фильм (он по сегодняшний день существует), совершенно поражаешься тому, что все актеры, которые играют с Федором Ивановичем, это актеры немого кино, а Федора Ивановича ты слышишь. То есть полное ощущение актера современного фильма, современного кинематографа – это совершенно удивительно, но это опять же благодаря его совершенно гениальной артистической особенности, которая была только у него. Почему его принимали так везде, во всем мире, почему его любили? Он говорил великолепно на многих языках и умел перевоплощаться. Не важно, кого он играл на сцене. Он сам говорил: когда я играю Валаама, я становлюсь Валаамом, когда я играю Мефистофеля, я становлюсь Мефистофелем. Безусловно, у Шаляпина было абсолютно гипнотическое воздействие на зал. Безусловно, он впечатлял зал настолько, что зрители забывали о том, что они в театре: они видели абсолютно живое действо, которое происходило на сцене. Был очень известный театральный замечательный критик Бернар Гавартьи; он решил однажды чисто профессионально проверить, как Федор Иванович создает, как играет сцену смерти царя Бориса в «Борисе Годунове». Он говорил, что пять раз подряд ходил на спектакль и пять раз совершенно отключался и забывал о том, зачем он пришел. То есть воздействие Шаляпина было таково, что, когда шла сцена смерти Бориса и Борис начинал задыхаться, вскакивал с трона, бегал по сцене, его душил приступ грудной жабы, а он совершенно точно знал всю симптоматику этой болезни, вдруг он подбегал к спинке трона, приподнимался на носочки, а со стороны спинки были шары, и он пытался достать до этих шаров, - и вдруг зрительный зал видел, как он повисал в воздухе. Как это он делал, никто не мог понять. И Гавартьи говорит: я видел, как душа шаляпинского Бориса поднималась вверх рядом с креслом, оставалась лишь небольшая кучка драгоценных камней и одежды – царя Бориса не было. Как он это делал, никто не мог понять. Даже профессиональный театральный критик.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: И до сегодняшнего дня это все ушло с Федором Ивановичем?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Да, это ушло вместе с ним.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Эля, скажите мне, пожалуйста, вот я слышал, что у него был один дом, который сейчас отреставрировали, хотя там после 1917 года была коммунальная квартира (жуткая коммуналка была), а го супругу куда-то забросили на чердак, чтобы она сидела и не высовывалась.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: У них была одна комната с дочерью, а одна комната была у Федора Ивановича. Когда он уехал, они там оставались до 1947 года.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Да. Еще, говорят, у него был дом на Пречистенке.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Нет, дом в Зачатьевске. Это не дом, а квартира, этаж, который снимал Федор Иванович, когда они поженились только с итальянской балериной Иоле Торнаге. Когда один за другим стали появляться дети, нужна была квартира, и был снят этот дом. Это был не его дом, это была не его квартира. Единственный собственный дом был на Новинском бульваре, который сейчас существует и в котором находится его музей.

НИКОЛАЙ КОТОВ: А как удалось сохранить этот дом при нынешнем порядке, когда все ломают. Вокруг этого дома, по-моему, все сломано, что только может быть.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Вы знаете, это было очень сложное время. Это было очень трудно. Единственная дочь, которая жила в Москве - Ирина Федоровна, – поставила условие, и ее поддержали дети Федора Ивановича, которые жили за рубежом: только тогда она отдаст все вещи, которые существуют от отца и будут привезены вещи из-за рубежа, когда будет восстановлен его дом. Но было время, когда нельзя было называть дом именем Федора Ивановича Шаляпина. Тогда решили, что музей будет называться Музей Русской Оперы и Федора Ивановича Шаляпина. Прошло какое-то время, был уже конец 70-х годов, и решили, что дом будет домом Федора Ивановича Шаляпина. В 1978 году начались реставрационные работы, а в 1980 году, когда проходила олимпиада, высокое начальство проезжало мимом дома и сказало: что за рухлядь, во время олимпиады в центре города и такое безобразие – снести! И понадобилось очень много сил, очень много усердий, для того чтобы дом был сохранен. 10 лет шли реставрационные работы, и в 1988 году 23 сентября музей был открыт для посещения. Вы знаете, это было время, когда еще очень много было живо тех москвичей, которые помнили Федора Ивановича Шаляпина. В музей шли толпы людей, люди плакали, они подходили к дому, буквально дотрагивались до стен, чтобы понять, что именно этот дом – дом великого Федора Ивановича Шаляпина – наконец существует. И вот 23 сентября 1988 года дом был открыт. Таким образом, в следующем оду мы отмечаем свое двадцатилетие.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: В следующем году и 135-летие отмечается?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Да, 135 лет со дня рождения Федора Ивановича Шаляпина, в феврале 2008 года.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Это будет, грубо говоря, всемирный праздник или же внутренний, казанский праздник?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Нет, это будет не только казанский праздник. Это будет праздник и в тех городах, где жил Федор Иванович Шаляпин: и Петербург, и Москва, и Казань, и Вятка – все они будут принимать в этом участие. И, конечно же, многие спектакли за рубежом будут посвящены памяти Федора Ивановича Шаляпина.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Дмитрий из Москвы спрашивает: дом-музей Федора Ивановича Шаляпина в Кисловодске это что: его бывшая собственность или так решили местные власти?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Дело в том, что Федор Иванович очень любил бывать в Кисловодске, он любил там отдыхать, отдыхал не один раз. И этот дом, который сегодня называется дача Шаляпина, был тем домом, по предположению, в котором останавливался Федор Иванович Шаляпин, когда приезжал в Кисловодск. И вот сегодня там дача Шаляпина.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Это так и называется: «дача»?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Нет, музей-дача Шаляпина.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Я хочу сказать, что Элеонора принесла архивные записи Федора Ивановича Шаляпина, которые сейчас будут с пробных пластинок. Скажите, где Вы нашли их? По-моему, «Мелодия» издала огромную коробку Федора Шаляпина. Вы же нашли уникальные пробные пластинки. Где Вы их нашли? Вы что, на Западе их разыскали, или кто-то из Шаляпиных их нашел?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Прежде всего разрешите я объясню, что такое пробные пластинки. Федор Иванович записывался официально начиная с 1901 года. С английской фирмой «Граммофон» был заключен договор, и всю жизнь он записывался в дочерних организациях этой фирмы, в самой этой фирме. С этого момента, когда они приехали в Россию, он стал там записываться. Запись его проходила таким образом: Федор Иванович приходил на запись, и звукотехник (так тогда назывались звукорежиссеры) должен был записать пластинку и наклеить на нее белую этикетку, на которой Шаляпин должен был потом написать короткую рецензию: хорошо, плохо и т.д. Если это было «хорошо», а очень редко – «отлично», то тогда пластинка шла в тираж. А если нет, то по законам звукотехник должен был сломать эту пластинку и выбросить в мусорную корзину как несостоявшуюся. Но ни у одного звукотехника не поворачивалась рука выбросить пластинку с записью Федора Ивановича Шаляпина, поэтому пластинки эти сохранялись. Вы знаете, иногда мы слушаем эти пластинки и думаем: боже мой, что же там плохого, почему он написал «плохо»?

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Может быть, настроение плохое было.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: А писал он обычно по-английски. Пишет: «bad» - почему? Не понятно! Совершенно замечательная запись. Но, когда ты слышишь конечный результат, понимаешь, что действительно в сравнении с конечным результатом это плохо. Эти пробные пластинки – совершенно замечательная вещь, потому что мы видим работу мастера. Это лаборатория своеобразная: как он работал. Эти пластинки очень долго сохранялись: в домах у звукотехников, у родственников, у знакомых. Потом постепенно какие-то из них попадают в музей. Вот эти пластинки передала внучка Федора Ивановича Александра. Директор музея музыкальной культуры имени Глинки, ныне покойный Анатолий Дмитриевич Панюшкин, привез эти пластинки, и с них и был сделан этот диск.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Хорошо. Давайте тогда и начнем с «Сомнения» Глинки.

НИКОЛАЙ КОТОВ: Я только одно хочу сказать: какие мы все-таки молодцы, что у нас рука не поднялась.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Конечно!

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Да, пробная пластинка: Париж, зал Шопен, Базилевски на фортепиано и Шварц на скрипке. Давайте слушать.

ЗВУЧИТ «СОМНЕНИЯ» Ф. ГЛИНКИ В ИСПОЛНЕНИИ Ф. ШАЛЯПИНА. ЗАПИСЬ С ПРОБНОЙ ПЛАСТИНКИ

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Вот это та удивительная запись с пробной пластинки, на которой Федор Иванович написал «bad». Вот, человек был со вкусом. Мы слушаем и думаем: что же ему там не понравилось.

НИКОЛАЙ КОТОВ: По нынешним временам это super good.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Мария из Уфы Вас спрашивает: «Интересно, Прохор Шаляпин с «Фабрики звезд» является ли родственником Федору Шаляпину?». Объясните мне, что такое «Фабрика звезд», а я потом отвечу.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Должна Вам сказать: что такое «Фабрика звезд» сейчас знает каждый, кто смотрит Первый канал телевидения. Прохор Шаляпин – один из. Имеет он отношение такое же, как все мы вместе взятые к Федору Ивановичу Шаляпину. Он решил стать Шаляпиным. Поначалу он говорил, что это его псевдоним, потом он сказал, что это фамилия его матери, а потом он дал интервью совершенно замечательной «Комсомольской правде», где он написал, что приходил в музей Шаляпина, и музей Шаляпина выдал ему свидетельство о том, что он является родственником Шаляпина. Очевидно, нас перепутали с загсом. Никуда он не приходил, никакого отношения к Шаляпину он не имеет: ни по своим данным, ни по тому, что он делает, ни по родственным связям.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Знаете, Элеонора, мы с Колей Котовым тоже к вам придем за такой справкой.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Я думаю, что вам бы я скорее выдала!

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Спасибо! Какая-нибудь третья вода на киселе, но тем не менее. Пригодится в жизни. В ЖЭК можно отнести.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Думаю, тогда вы будете платить больше.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Сдерут, да.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Конечно: собственность в Москве - дом Шаляпина. Нет, я вам не советую.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Вот Лиля из Казани пишет: «На центральной улице в Казани есть памятник Шаляпину, ведь здесь его родина. А есть ли еще где-нибудь?».

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: К сожалению, есть памятник около нашего музея. Что касается памятника в Казани, то, на мой взгляд, то это единственный достойный, хорошо сделанный памятник Федору Ивановичу Шаляпину. Тот, что в Москве, безобразен. Конечно, его надо было бы оттуда убрать, потому что такой памятник только мешает музею. Во-первых, это неприлично; во-вторых, кроме того, что там собираются алкоголики и бомжи и распивают под тенью ресниц Федора Ивановича, больше он ничего не дает. Шаляпина он напоминает очень смутно. Безобразная поза, безобразно сделанный памятник. Конечно, он должен быть убран от такого дома, который является достоянием России. Должен, во всяком случае, являться.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: А ведь Казань в жизни Шаляпина, если я не ошибаюсь, сыграла ведущую роль. Или я не прав?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Дело в том, что они там жили. Отец был писарем в управе, и они переехали. Недалеко от Казани они жили. В Суконной слободе, где жила вся казанская беднота, жила вся семья Шаляпиных. Там и проходили первые годы его деятельности, там впервые он пришел в театр. Там была труппа Медведева, очень известного антрепренера. Они, однажды приехав, привезли спектакль «Русская свадьба на исходе XVI века». Тогда Федора Ивановича пригласили его друзья. А он тогда работал писарем в управе и пришел на спектакль, совершенно не зная, что такое спектакль. Он просто сказал, когда его пригласили на свадьбу: что за интерес мне смотреть на русскую свадьбу, если бы привезли французскую, было бы интереснее. Но тут его уговаривают, он приходит на эту свадьбу и понимает, что это спектакль с таким названием. Спектакль производит на него невероятное впечатление. Он начинает ходить на все спектакли и становится статистом. Затем он стал разъезжать с труппами различного качества, различного уровня. Так он попадает в Тифлис (сегодняшний Тбилиси), где 10 месяцев учится у замечательного певца императорской сцены Дмитрия Андреевича Усатова. Он был тенором прекрасным, был первым Ленским на сцене Большого театра, а потом переехал в Тифлис, где занимался только преподавательской деятельностью. Вот эта учеба у Усатова была единственным музыкальным образованием, которое Шаляпин получил за всю свою жизнь.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: А вот эти рассказы, которые довольно часто печатаются, о том, что они с Пешковым Алексеем Максимовичем бродили по городу, пошли куда-то записываться в хор. И вот Пешкова (Горького) взяли, а Федора Ивановича не взяли, сказали: кыш отсюда. Это сказки?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Горький с Шаляпиным встретились впервые в 1903 году на открытии народного дома в Казани. Там стали выяснять, что они жили и ходили буквально по одним и тем же улицам в Казани и жили в одно и то же время в Казани. Но то, что Горького взяли куда-то в хор, а Шаляпина нет, это больше легенды.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Красивые легенды.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Красивые, да.

НИКОЛАЙ КОТОВ: Алексей Максимович говорил: когда я пел вместе с Шаляпиным.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Ну, он тоже был басовитым.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Да, его взяли, а Шаляпина нет. Вы бы тоже, наверное, так бы говорили.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Да, да. Не знаю, с кем, но пел, и меня взяли. Дмитрий спрашивает: «Скажите, пожалуйста, как можно попасть в музей?».

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Музей работает каждый день, за исключением понедельника и пятницы, выходных. В любой день можно прийти в музей, позвонив по телефону 205-62-36 и узнать все подробно.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Расписание.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Да.

НИКОЛАЙ КОТОВ: У вас там билеты?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Конечно, как в любом музее.

НИКОЛАЙ КОТОВ: Сколько стоит?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Билет для студентов, для пенсионеров 25 рублей, а для всех остальных 50 рублей.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Это недорого.

НИКОЛАЙ КОТОВ: Недорого.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Да, потому что окунуться в ауру Федора Ивановича можно.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Да. Билеты на концерты стоят сто рублей.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Это понятно. Концерт есть концерт.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Но они тоже, я считаю, по теперешним ценам, это очень недорого.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: А кто к вам приходит на концерты? Приезжают какие-то гастролеры специально?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Да.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: За роялем Шаляпина посидеть.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Конечно, причем это не просто рояль, а подаренный в 1913 году почитателями его таланта. Очень хороший рояль. Играть на этом рояле дорогого стоит для многих исполнителей. У нас бывают и пианисты, и скрипачи, и певцы. Когда приезжают какие-то известные театры, то обязательно солисты приходят к нам, дают концерты, посещают музей. Для них это обязательная часть программы. У нас выступают и российские исполнители известные молодые. У нас проходят мастер-классы известных мастеров сцены. Помимо этого у нас ежегодно бывает много интересных абонементов, посвященных творчеству Шаляпина, его окружению. Совершенно разные виды музыкального театра. Вплоть до мюзиклов.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Это очень хорошо. Скажите, пожалуйста, а в это зале каждый может спеть? Или давление того, что здесь пел до меня Шаляпин, может, условно говоря, сдавить горло и человек не сможет петь.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Вы знаете, очень часто так бывает, что даже самые известные, самые прославленные мастера оперной сцены вдруг говорят о том, как тяжело им было петь: сдавливало горло, и не могли петь. А бывает, молодой талантливый музыкант говорит: как у вас хорошо, как замечательно, я к вам снова приду.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Давайте слушать «Из-за острова на стрежень», Стеньку Разина.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «ИЗ-ЗА ОСТРОВА НА СТРЕЖЕНЬ» В ИСПОЛНЕНИИ Ф. ШАЛЯПИНА

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Стенька Разин Федора Ивановича. Коля, ты сказал, вчера что ли праздновали Стеньку Разина?

НИКОЛАЙ ВУКОВ: А я сам вчера смотрел «Тень веков. Хронограф» и услышал, что вчера была какая-то годовщина взятия Стеньки Разиным Астрахани. Вот так. Так что у нас – «в струю».

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Да, мы тоже отметили. Нам иностранных девушек не надо, у нас свои красивые.

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Жалко княжну, но тем не менее.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Да, что делать. Интересный вопрос: этой песни ведь лет 200-300. Кто там второй был, басурманин?

НИКОЛАЙ ВУКОВ: По масштабам – Емельян Иванович.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Да, а про него не написана песня.

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Да, а про Стеньку написали. Знаете, я долго размышлял по этому поводу. Ведь Емельян Иванович выдавал себя за Петра Федоровича, за Петра III, то есть он был самозванец, а Стенька шел под своим собственным именем, был «нормальным человеком». Может быть, такая его распахнутость и готовность положить голову на плаху за народ (что в результате и произошло) не забылась. Это нашло отражение в частности в том, что появилась такая великая песня, которую мы только что в исполнении гениального Шаляпина прослушали. А вот про Емельяна Ивановича что-то я не слышал. Единственно, правда, Александр Сергеевич увековечил.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Это да. С разрешения.

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Но это уже не песенный жанр, не народное творчество.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Он еще более свой человек был, такой рубаха-парень.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Коля, скажи, Федор Иванович часто в Стокгольме выступал?

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Сначала я хочу сделать такой жест и подарить Эле копию с фотографии Федора Ивановича Шаляпина, которая висит в Шведской Королевской Опере. Я совершенно случайно увидел оригинал и был удивлен. При входе в Оперу, тебя спрашивают, куда ты идешь, а дальше ты можешь гулять совершенно спокойно, заглядывать во все уголки. И вот я заглянул на цокольный этаж. Там есть такое кафе для актеров, певцов, балета (там одновременно сосуществуют и опера и балет). И мне сопровождающий говорит: вот Федор Шаляпин. И его портрет – оригинал – висит среди прочих совершенно никем не охраняемый, и никто не обращает внимания.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Не наши нравы.

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Да. Я не могу сказать, что я подумал, но у меня мелькнула мысль: просто наш русский менталитет таков. Такой раритет! Висит – и все. И я договорился с фотографом Шведской Королевской Оперы, чтобы он мне перефотографировал.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: А теперь фотография там висит?

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Да. И вот здесь видно, что Федор Иванович был в Стокгольме в то время, когда он подписался: в 1930 году. Что интересно: есть какие-то все-таки флюиды, необъяснимая связь времен. В тот визит Федор Иванович пел Бориса Годунова на сцене Шведской Королевской оперы. Конечно, очереди были просто безумными, они вились по не очень большому Стокгольму, было паломничество на спектакль. Но в 1996 году Геннадий Николаевич Рождественский, наш выдающийся дирижер, продирижировал на сцене Шведской Королевской Оперы Бориса Годунова в первоначальной версии гениального Модеста Мусоргского. То есть спустя 65-66 лет после того, как на сцене той же Оперы пел Федор Иванович. Представьте себе, что-то в этом есть. Я с удовольствием вспомнил об этом, когда узнал, что готовится такая передача на «Эхо Москвы». Преподношу, Элечка, Вам с большим чувством этот портрет.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Я думаю, Вы ему пропуск выпишите постоянный.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: А у него уже выписан!

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Что касается еще пребывания то Федор Иванович был в августе 1921 года. Причем, удивительный факт: он приехал в Стокгольм, его почитатели были, естественно, в курсе его приезда, но Швеция находилась на пороге референдума по вопросу о введении в стране сухого закона. Тем не менее это не помешало, отнюдь гастролям, не затмило это приезд Шаляпина, для Швеции очень значимое, конечно, событие. Шаляпин спел в частности знаменитую «Блоху». Третий визит Шаляпина в Стокгольм был уже в 1933 году, когда он исполнял Фауста. Он, кстати, в тот визит в 1933 году побывал в театральной студии своего соотечественника и давнего знакомого Шишкина. Там его, буквально боготворя, слушала молодежь шведская. Он пел, как правило, во время таких экспромтов произведения соотечественников, русских композиторов. Ему там преподнесли альбом с фотографиями, где он был запечатлен во время предыдущих поездок. В общем, все было на таком доброжелательном уровне. А вышел я на шаляпинскую тему, когда вместе с Ренатом Салаватовым, ныне главным дирижером и художественным руководителем театра «Абай» в Казахстане, а тогда дирижером в Шведской Королевской Опере, мы решили написать книгу о связях России и Швеции на культурном уровне. И вот Ренат мне много рассказал. Он начинал свой путь маститого музыканта именно в Казани, упомянутой уже здесь, работал с Натаном Рахлиным, легендарной личностью. Потом, честно говоря, я даже не помню, каким образом я вышел на музей Федора Ивановича в Москве и познакомился с совершенно удивительным человеком – Николаем Николаевичем Соколовым, мужем Элеоноры, к глубокому горю уже ушедшего от нас. Вот Николай Николаевич меня очаровал своей натурой, своей интеллигентностью, своей любовью к делу, которому он посвятил всю свою жизнь – музею Федора Ивановича Шаляпина. Благодаря его открытости и радушию, он меня однажды пригласил на концерт. Я после этого несколько раз бывал с огромным удовольствием в этом музее. Там были вечера замечательные. Я помню, у меня прямо стоит в глазах картина вечера, посвященного 60-летию контрнаступления советских войск под Москвой. Почему музей Шаляпина? Потому что там была исполнена песня «В землянке», которая была написана поэтом Алексеем Сурковым как раз под Истрой в деревне Кашино накануне контрнаступления советских войск под Москвой. Буквально в те дни были написаны стихи, а в 1942 году любимый всеми нами композитор Константин Глистов, автор всеми любимого нами «Севастопольского вальса» переложил эти стихи на музыку. Николай Николаевич собрал совершенно замечательную компанию в музее в тот вечер. Там был Михаил Новохижин, знаменитый наш актер и руководитель замечательный Щукинского, по-моему, училища долгие годы, там был замечательный наш композитор и историк военной песни Бирюков Юрий Евгеньевич. Был даже сапер, который рыл землянку, в которой поэт Сурков написал свои знаменитые 16 строк, которые были посвящением и посланием его жене. Мы, кстати, 6 лет назад сделали передачу.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Эта песня была очень популярна.

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Я думаю, был бы Федор Иванович жив, он бы тоже попробовал ее воспроизвести.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Очень хорошее наблюдение сделал Андрей: «Федор Иванович поет «на стяжень»»! А мы-то сейчас поем «на стрежень». Так что, товарищи певцы, «на стяжень», если уже петь так, как 300 лет назад пели, и продолжать туда выбрасывать красавиц. Вот такие воспоминания интересные о Федоре Ивановиче Шаляпине к предстоящему 135-летию, я думаю, гордости нашей культуры. А «Клубится волною» Рубинштейн, персидская песня – может быть, как раз? Сначала сбросим, а потом – «клубится волною»! Давайте слушать.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «КЛУБИТСЯ ВОЛНОЮ» В ИСПОЛНЕНИИ Ф. ШАЛЯПИНА

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Ну что ж, друзья мои, за интересной беседой и время незаметно пролетает. Я думаю, мы продолжим: часть первая, часть вторая. Эля, как Вы на это смотрите?

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Замечательно.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Можно сразу часть пятая. Николай Николаевич найдет еще билет в Стокгольмскую оперу, по которому пускали на Федора Ивановича Шаляпина.

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Постараюсь.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Или у Вас был пропуск?

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Нет, пропуска не было. Всякий раз надо было заказывать.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Мы услышим еще много-много интересных из архивов московского Музея имени Федора Ивановича Шаляпина. Эля, спасибо Вам огромное! Спасибо за Ваш титанический труд. Спасибо за то, что вы поддерживаете это удивительное место.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Да, это действительно сейчас очень сложно, ситуации бывают самые разные.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Коля, спасибо тебе за то, что ты, где только ни бывая, везде искал людей, так или иначе связанных с Россией.

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Это интересно.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Спасибо тебе огромное! Спасибо за то, что ты эту фотографию (копию) прихватил.

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Хотелось покуситься на оригинал.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Хорошо и это. Пусть висит копия.

НИКОЛАЙ ВУКОВ: И потом, как можно было такую замечательную фотографию не оставить себе.

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Она сама по себе очень хороша.

БОРИС АЛЕКСЕЕВ: Фигура и мощь! Так что, друзья мои, приходите в музей. Там регулярно проходят концерты, слушайте, смотрите. Вообще-то я думаю, что это даже и молодым людям будет полезно: окунуться в ту ауру, в то, что было сто лет назад, для того, чтобы поддержать то, что было и то, что есть. Чтобы так все поддерживать. Спасибо вам огромное!

НИКОЛАЙ ВУКОВ: Спасибо!

ЭЛЕОНОРА СОКОЛОВА: Спасибо!