Полный Альбац - 2021-08-02
Е.Альбац
―
Добрый вечер! 20 часов и 6 минут в эфире – радиостанция «Эхо Москвы». У микрофона – Евгения Альбац. Я в Тамбове. А в Москве сегодня мне будет задавать вопросы Ольга Бычкова. Ольга, спасибо, что вы ради меня пришли в студию «Эхо Москвы»
О.Бычкова
―
Да, я специально пришла. И у нас сегодня будет действительно другой формат программы «Польный Альбац», что не мешает нашим слушателям и зрителям писать вопросы, сообщения, комментарии нам на номер: +7 985 970 45 45 – это, вы знаете, телефонный, телеграмный, воцапный. У нас есть трансляция в YouTube и чат.Вы потом нам расскажете, Евгения, как вы оказались в Тамбове. Я знаю, что есть своя история вокруг этого. Но начать я хочу с ухода легендарного декана журфака МГУ Ясена Засурского. Вы там учились.
Е.Альбац
―
Да, я как раз прочитала, что Ясена не стало. Он для всех нас был, конечно, просто Ясен, когда я поступила на факультет журналистики МГУ в 1975 году – это времен покорения Крыма (хотя сейчас это звучит двусмысленно). Так вот Ясен был деканом факультета журналистики.И, конечно, факультет не учил никакой журналистике. Там были предметы вроде теории и практики партийной советской печати и прочая ересь. Надо было читать много-много Ленина, чтобы научиться заниматься репортерской работой. Это, конечно, к журналистике не имело никакого отношения. Но Ясен Николаевич Засурский сделал факультет, который давал очень хорошее литературное образование. Причем в силу того, что журналисты назывались «передовым отрядом партии», поэтому на факультете журналистики разрешалось больше, чем, например, на филфаке МГУ. Но поскольку практически весь филфак МГУ шел работать в КГБ, журналисты должны были иметь более широкое представление об истории России, Советского Союза.
И поэтому у нас были совершенно замечательные преподаватели на всех курсах, связанных с литературой. Это древнерусская литература. Там была замечательный профессор Татаринова. Мы с ней читали «Апокрифы», читали «Повесть временных лет». В общем, мы читали историю по аутентичным документам. У нас была потрясающая совершенно профессор Кучборская, которая читала античку, прежде всего, древнегреческую литературу. Она говорила: «Это детство человечества». Рим она любила меньше, ей казалось, что это эклектика такая. Она потрясающая совершенно была преподаватель. Она так читала Гомера, я до сих пор это помню.
У нас была профессор Ванникова, которая читала средневековую литературу. И, конечно, Галина Андреевна Белая, которая читала 20-е годы, советскую литературу. Она рассказывала о «расстрелянной» литературе. Это нигде, кроме факультета журналистики, услышать нельзя было. Она, постоянно находясь под угрозой того, что ее могли уволить, рассказывала о расстрелянных группах. Например, полностью была расстреляна группа «Перевал» (литературная группа), о литературных критиках, такие как Фрич, которые тоже были расстреляны; о всех тех противоречиях, которые были тогда в литературном процессе; о том, как появился РАПП (Ассоциация пролетарских писателей). Это был такой ГУЛАГ внутри литературы, который стал буквально с помощью доносов и НКВД бороться с тем, что еще было живо в литературе к тому времени, когда появился этот самый РАПП и началось внедрение соцреализма так называемого в литературу. У нас был Бабаев, который читал литературу XIX века.
И вот это все было возможно, потому что Ясен Николаевич Засурский каким-то образом умел затуманить абсолютно мозги и взор цэковских товарищей, кагэбэшных товарищей, которых было выше крыши, конечно, на факультете. И говорил: «Они же будущий передовой отряд партии, у нас международный отдел, они будут работать за границей, поэтому они должны понимать литературные процессы в Советском Союзе и за рубежом».
Е.Альбац: Это подготовка нации к той войне, которую они ведут уже у себя в голове
В этом смысле Засурский был, конечно, совершенно идеальный декан. Когда я писала диплом по русскому конструктивизму, Ясен лично мне – а я была круглая отличница, поэтому он меня очень любил… отношение в Ленинскую библиотеку, в ней был 13-й отдел, где была собрана литература, запрещенная в Советском Союзе. Таким образом, там было практически всё. «Роман без вранья» об имажинистах, о Есенине – был запрещен. Зощенко был запрещен. Там был полностью Мандельштам. Там был неизданный Булгаков. Там был неизданный Бабель. Там была литературная критика вся полностью «расстрелянная» и так далее.
Это было потрясающе. Я была ему очень благодарна. Я просидела практически год в этом спецхране Ленинской библиотеки, читая «расстрелянную» литературу, «расстрелянную» культуру России и в более широком – Советского Союза. Это все был Ясен.
При этом, конечно, там были свои «сукины дети» на факультете. Был такой преподаватель, он был секретарь парткома господин Блажнов, который людям с еврейской фамилией, как у меня, советовал поскорее убраться в Израиль. Потом, кстати, самое потрясающее было, что, оказалось, что Блажнов уехал в США каким-то образом и преподавал там в одном из университетов.
Но вот Ясен умел как-то удерживать баланс, который позволял все-таки, чтобы на факультете работали замечательные совершенно преподаватели. И он, конечно, для многих для нас навсегда останется в памяти. Знаете, даже песня была у студентов факультета журналистики «Я спросил у Ясена, где моя стипендия. Ясен не ответил мне, качая головой».
В общем, с ним связана молодость и очень хорошие… нет, они были очень дурные, тяжелые, страшные времена такого брежневского закручивания гаек, неосталинизма, чем-то похожего на то, что происходит сейчас, но при этом, конечно, эти лекции на факультете журналистики – это была действительно отрада.
О.Бычкова
―
Да, иногда возникает такой соблазн сказать типа, что сейчас так же, как раньше или хуже. В некоторых смыслах кажется, что да, потому что таким людям, как Засурский, удавалось протащить какую-то свободу в стены этого идеологического факультета. Некоторые вещи трудно себе представить из этой свободы. Или нет, все-таки? Или всё совершенно другое и фон совершенно другой и сравнивать нельзя?
Е.Альбац
―
Нет, нельзя, Оля, мне кажется, это сравнивать. Потому что сейчас в какой книжный магазин вы ни зайдете, даже притом, что они сейчас изымают исторические книги, тем не менее, весь пласт русской, советской литературы, вся эта запрещенная культура, которая была совершенно уничтожена при советской власти, она есть на книжных полках, ее можно прочитать.Другой вопрос, что нет такого интереса, как был тогда, но это, наверное, неизбежная вещь. Нет, конечно, сравнивать нельзя. Сейчас все-таки свободы значительно больше, чем было тогда.
О.Бычкова
―
Но, тем не менее, переходим к обсуждению новостей. Это удивительнейшая история, в некотором смысле поразительная совершенно про то, что театры теперь должны будут свой репертуар сравнивать с политикой национальной безопасности или как там это формулируется. Это звучит очень смешно вообще.
Е.Альбац
―
Это понятно, что люди, которые сейчас принимают решения – их любили девушки как раз в расцвет брежневского «совка».
О.Бычкова
―
Прошу прощения, это называется «Стратегия национального развития».
Е.Альбац
―
Люди, которые написали эту «Стратегию национального развития», последний раз были счастливы в середине 70-х годов. Вот они оттуда. Им кажется, что то, что было тогда – это и есть идеал. Потому что они были молоды, и девушки шептали в кустах их имена. А этим у нас занимается, прежде всего, Совет безопасности и так называемые научно-исследовательские институты вокруг Совета безопасности, к сожалению, это люди чудовищно образованные с совершенно извращенной картиной мира.В этой картине мира нужно все контролировать. Потому что при советской власти им в КГБ удавалось все контролировать, и все было тихо и спокойно, и никаких тебе Лий Ахеджаковых и театров «Современник» и монологов, с которыми не согласен какой-нибудь там SERB, таких спектаклей, который сегодня играет Лия Ахеджакова, гениальная актриса в театре «Современник», в советское время, если только какой-нибудь «Театр на Юго-западе» или какой-нибудь полуподвальный театр, – а тут театр «Современник».
Это как раз совершенно понятно. Они Сontrol freak. Мы с вами уже много раз говорили, что власть в стране находится у корпорации выходцев из КГБ, и они привносят свой опыт и свое представление о том, что такое хорошо и что такое плохо, в нашу жизнь, к сожалению. К сожалению, они сейчас это все контролируют.
Я помню, когда в 14-м году или 13-м, когда только появился закон об иностранных агентах, мне тогда два тогда вице-премьера Российской Федерации говорили: «Ой, да не обращай внимания на все это. Зарегистрируетесь, не зарегистрируетесь – ну это всё так…».
О.Бычкова
―
Формальность, проформа.
Е.Альбац
―
Формальность. Теперь мы отлично знаем, что это была как раз совсем не проформа. И «Мемориал»* был, конечно, прав, когда продолжал сопротивляться, хотя это им стоило много денег, и все время говорил о том, как это на самом деле опасно.Я боюсь, что это не последняя стратегия, которую нам придется пережить. Единственное, что меня с этим примиряет, это то, что эти люди давно уже перешагнули пенсионный возраст и все-таки постепенно, так же, как это было при советской власти, когда физиология и работа перистальтики стала занимать членов Политбюро значительно больше, чем страна – вот мы примерно тоже подходим к этапу, когда все эти милые товарищи будут обременены другими вопросами.
О.Бычкова
―
А что, молодая поросль разве не подхватит знамя из ослабелых рук, дряхлых?
Е.Альбац: Возможность работы не зависит от того, как тебя назвали эти троглодиты и питекантропы
Е.Альбац
―
А молодая поросль, мне кажется, все-таки больше про деньги. Молодая поросль уже привыкла жить с миллионами и миллиардами на банковских счетах. Они отлично знают, что ни о какой сохранности их частной собственности, их денег в Китае говорить не приходится. Там инвестируешь, а вернется или нет – это бабушка надвое сказала. К закону в Китае относятся примерно так же, как в России. Поэтому молодая поросль, я думаю, воспринимает это: «Ну, ладно, надо старикам показать, что они все еще чего-то там решают», но при этом она вряд ли захочет жить в золотой клетке, и их дети все равно уезжают жить во всякие… за границу, университеты. Поэтому, я думаю, что молодая поросль начнет откатывать назад. Мне так кажется.
О.Бычкова
―
Да, в Ките нет Женевского озера.
Е.Альбац
―
Но у них есть другие озера. В Китае много красивых мест. Но единственно, что банковская система и особенно верховенство закона, и законодательство отнюдь не такое серьезное, как в Европе. Кстати говоря, если вы посмотрите последние новости из Китая, то там бесконечно председатель Си и Коммунистическая партия накатывают то на один бизнес, то на другой. То один бизнес собирается сделать IPO… Огромная компания «Али» собиралась выйти на IPO и где «Али», где его хозяин? И то же самое с такси DiDi и с другими разными айтишными компаниями – то, что до нас только доходит. Потому что все время срываются IPO китайских интернет-компаний.
О.Бычкова
―
Потому что государство хочет все время прибрать их к рукам.
Е.Альбац
―
А оно все время их прибирает и совершенно не хочет позволять какую-либо вольницу. Поэтому, я думаю, что надо просто внимательно смотреть на все, что происходит в Китае и отчетливо понимать, что опыт, который перенимают наши товарищи, примерно вот этот. Это я к тому, что молодняк тот же самый эфэсбэшный или эсвээрочный, он не захочет ситуацию совсем уж закатывать в асфальт.
О.Бычкова
―
А, с другой стороны, в Китае с коррупционерами прямо такое делают, вообще ужас, даже страшный сон, что они там делают с коррупционерами.
Е.Альбац
―
Да, только они делают это избирательно точно так же, как у нас. Си сажает далеко не всех. Си сажает тех, кто мог проявить какую-либо нелояльность, и тогда точно оказывается, что человек виноват в коррупции. Ровно то же происходит и в отечестве нашем, бесконечно свободном.
О.Бычкова
―
Вот тоже до кучи новость: МВД намерено выделить средства на мониторинг упоминаний о себе в СМИ. 150 ключевых терминов, 5 миллионов, между прочим, с лишним рублей. 11 телеканала, 4 радиостанции и что-то еще. Это им зачем за такие деньги?
Е.Альбац
―
Я же вам говорю, Оля, это же у власти находятся контрол-фрики, и им кажется, что если они что-то не контролируют, то там появится новый Навальный, и на этом закончится их стабильность, их вечный Путин и всё остальное. Вот, наверное, за этим. Им кажется, что так надо, что если где-то есть какая-то неучтенка и кто-то может поднять голову – то эту голову надо срезать.
О.Бычкова
―
5 миллионов рублей за то, чтобы кто-то сел и погуглил – это красиво, конечно.
Е.Альбац
―
Я думаю, что МВД, господин Колокольцев, министр МВД он, конечно, был сильно убит расследованием издания «Проект», который признан нежелательной организацией. Они экстремисты, и все что можно на них повесить, на них повесили. И это по нему так ударило, что он теперь остановиться не может, хочет, чтобы не дай бог кому-нибудь еще не пришло в голову провести расследование.
О.Бычкова
―
А судьба этих запрещенных, экстремистских, нежелательных – свалим сейчас их в одну кучу, потому что все время там градации… одни переходят в другие категории, – их судьба незавидная, конечно, то есть никаких перспектив, пока существует эта система власти, у этих СМИ и этих структур нету?
Е.Альбац
―
Ольга, вы, наверное, обратили внимание, что есть некоторая непоследовательность в тех обещаниях, которые российская власть принимает в отношении тех или иных СМИ. Во-первых, она, прежде всего, бьет по тем СМИ, которые были зарегистрированы за пределами Российской Федерации. То есть им кажется, что туда они дотянуться не могут, поэтому надо применить особенно резкие меры. При этом, как говорил тот же Роман Баданин и Роман Доброхотов, чей The Insider признан иностранным агентом и он сам тоже, это не может остановить возможность проводить расследования по открытым источникам.Другой вопрос, что для тех, кто остается внутри страны, это накладывает дополнительные сложности. Мы через это проходили. Поскольку один из наших фондов был объявлен иностранным агентом еще в 2014 году, что это связано с дополнительными расходами, усилиями. И так далее. Но это все преодолимо. Это сначала кажется страшно, а потом с этим можно справиться.
О.Бычкова
―
А преодолимо что? Что можно вернуть себе возможность работать?
Е.Альбац
―
Возможность работы не зависит от того, как тебя назвали эти троглодиты и питекантропы в Совете безопасности. Я не сомневаюсь, что те, кого промаркировали как иностранных агентов, будут продолжать заниматься журналистикой, просто их финансовая часть жизни будет осложнена необходимостью формировать юридическое лицо, подавать отчеты и так далее. Я про это что-то знаю. Поэтому всем, кому нужна помощь, я с удовольствием эту помощь окажу.
О.Бычкова
―
Давайте мы сейчас прервемся, Евгения, на несколько минут. У нас на очереди новости и небольшая реклама. И потом продолжим программу «Полный Альбац» в таком сегодняшнему формате.НОВОСТИ
О.Бычкова: 20
―
34 московское время. Это программа «Полный Альбац». В московской студии я, Ольга Бычкова. Евгения Альбац находится в прямом эфире с нами и в нашей трансляции в YouTube. Но Евгения Альбац находится не в Москве, а в совершенно неожиданном городе, в Тамбове, сказала Евгения Альбац в начале эфира и обещала рассказать, почему.
Е.Альбац: К сожалению, это люди чудовищно образованные с совершенно извращенной картиной мира
Е.Альбац
―
Да, Ольга, я как раз там, где стоит памятник волку, как известно тамбовский волк…
О.Бычкова
―
Да, товарищ всем.
Е.Альбац
―
Нам товарищ, да. На самом деле я уже скоро две недели, как я езжу на машине, путешествую. На сегодня я проехала уже более 3 тысяч километров: Москва – Пенза – Самара – Саратов – Волгоград – Урюпинск – Тарханы – и вот вечером я приехала в Тамбов. Я перед этим провела два дня с лишним в Волгограде. Я никогда не была раньше в Волгограде. Я туда поехала, потому что моя мама входила с передовыми частями Красной армии, которые входили в Сталинград после ареста Паулюса, и она давал концерт на площади Павших борцов. Вот я ровно там остановилась в гостинице. Мне хотелось увидеть… Конечно, мама увидела перед собой убито-разбитый город, в котором от домов остались только остовы. Я жила в гостинице «Волгоград». При царе это были «Столичные палаты», потом это была гостиница. Это же был когда-то Царицын.Там совершенно потрясающий напротив гостиницы музей «Память». Там чудесные работают ребята. Это тот самый бункер, где брали маршала Паулюса. Ребята сделали совершенно потрясающую экспозицию. Когда-то это был частный музей. Сейчас он государственный. И я получила совершенное удовольствие, проведя там пару часов. И, конечно, я пошла и к Мамаеву кургану, и к Скорбящей матери. И, с одной стороны, это щемящее чувство. Наверное, я вхожу в тот возраст, когда ты слышишь, что в этом городе погибло миллион 200 тысяч только советских граждан, советских солдат и офицеров, и ты понимаешь, что ты ходишь совершенно по костям... Волгоград – это город в котором 4 продольные улицы, он растянут вдоль Волги на 120 километров, а в глубину примерно 5 километров. А дальше – Великая степь. И вот эта степь, конечно, потрясающая. Когда ты едешь из Саратова в Волгоград, и вдруг ты оказываешься… и это, действительно, Великая степь с ее ветрами, и это перекати-поле, колючка, которая перекатывает прямо перед тобой через дорогу, и ветер, который несет песок – это совершенно все особое впечатление. Я об этом буду подробно писать на сайте The New Times.
И, с другой стороны, знаете, я уже пошла вчера вечером в музей Сталинградской битвы, музей-панорама. Была совершенно потрясена. Там хозяин этого музея, судя по тому, что написано на всяких телевизорах, «Военно-историческое общество». При этом ни один экран буквально, в который ты тыкаешь, чтобы получить информацию, прочитать или увидеть какую-то хронику – ничего не работает, Оля. Видимо, украли – я пропускаю слово, которое я себе все время говорила, – все, что можно было украсть.
Больше всего, что меня поразило там, что, когда поднимаешься, собственно, панорама находится на 3-м этаже, и туда ведет почти винтовая лестница. И понятно, что ни один старик, ни один ветеран, ни один человек с особенностями опорно-двигательного аппарата туда добраться не может. Он вообще не может войти в этот музей и многие другие места в Волгограде. И вот это меня поразило, потому что эта панорама, этот музей… там, конечно, я с ужасом наблюдала, как семья фотографировала своих детей в обнимку с бюстом товарища Сталина, но при этом сделать так, чтобы люди в возрасте могли добраться наверх, до панорамы, это замечательное «Военно-историческое общество» подумать не могло.
При этом экскурсовод мне объяснила, что раньше там еще киоск стоял. Для тех, кто не может подняться, увидеть, и люди могли на экране это увидеть. Потом киоск, как вы догадываетесь, перестал работать, Оля, тоже. И когда ты думаешь, что эти все… это «Военно-историческое общество», которое бесконечно рассказывает о том, как заботится оно об истории, ты понимаешь, что ни о какой истории они не заботятся, нет.
Это в чистом виде пропаганда, это подготовка нации к той войне, которую они ведут уже у себя в голове, к которой они готовятся, они считают, что она совершенно вот «если завтра война, если завтра в поход», поэтому надо людей готовить к той реальности, которая исключительно в их голове. Вот как бывает, когда ты надеваешь специальные очки – и ты видишь эту виртуальную реальность.
Вот у них в голове – я имею в виду наших руководителей, этих замечательные питекантропов из Совета безопасности – у них в голове эта виртуальная реальность, в которой идет уже эта война с Западом, война с «пиндосами», со Штатами и так далее.
И, к сожалению, я, разговаривая с людьми, а я очень много разговариваю с людьми, с самыми разными, я вижу, что эта пропаганда, конечно, работает. Особенно у людей старшего возраста. Почему в поселке Мирный в 30 километрах от Волгограда нету воды, Оля? Ну, конечно, виноваты США, я надеюсь, вы понимаете.
О.Бычкова
―
Кто же еще.
Е.Альбац
―
Вам не приходит в голову, что это может быть управляющая компания «Лидер», которая, по-моему, принадлежит… Ковальчуком, одним из ближайших людей к Путину, нет. Вы же не подумаете, что в этом виновата... Конечно, это США.А сегодня я из Волгограда заехала в Урюпинск, потому что это называется столицей российской провинции. Чистенький, милый городок. Ничего особенного, кроме того, что там памятник Козе. И, кстати говоря, вполне приличная гостиница, маленькая такая. Маленький городок, ничего особенного там нет.
Я давно хотела приехать в Тарханы. Лермонтов. И вообще столько с этим связано, в том числе, детские воспоминания. Изумительно красивое место. Вообще, это очень красивая пересеченная местность. Изумительные березовые рощи, когда едешь. В общем, дорога вполне себе ничего. Там есть кусок Воронежской области весь в заплатках, но в общем, ничего, вполне нормальная трасса.
Е.Альбац: Люди, которые сейчас принимают решения - их любили девушки как раз в расцвет брежневского "совка"
О.Бычкова
―
А из этих тысяч километров, которые вы уже проехали на машине, дороги в основном ничего или по-разному, в процентном отношении как?
Е.Альбац
―
По-разному. Приличная дорога из Москвы в Пензу. 10 часов я ехала. Там есть плохой участок в районе Рязани, потому что там же рязанская дивизия, поэтому бронетранспортеры или танки, что-то такое. И где-то какой-то проектировщик, видимо, спьяну, букву «Г» нарисовал, прокладывая трассу, поэтому ты проезжаешь через какую-то букву «Г», какие-то светофоры – это, конечно… Но, в принципе трасса М-5 «Урал», она вполне приличная.А самая страшная трасса – это на перегоне от Самары в Саратов. Это почти 400 километров сплошной «стиральной» дороги. То есть эта трясучка, небольшие вкрапления неплохой дороги, но вообще, это самая плохая дорога.
Еще знаете, что меня потрясло? Если на перегоне, например, из Пензы в Саратов, где дорога более-менее ничего, она однополосная, но ничего, хотя бы полотно приличная, – там все время идут дальнобойщики. В этом есть свой адреналин, сами понимаете, когда обгоняешь. На трассе из Самары в Саратов самые часто встречающиеся грузовики – это грузовички, которые сзади помечены «К и Б». «Красное и белое». Это вино. Почти не было дальнобоев, но зато «К» и «Б» я начитала 15 грузовичков, которые из Самары шли в Саратов.
Саратов самый страшный, совершенно убитый город, по улицам которого течет вода. При этом, когда ты спрашиваешь – а я в каждом городе обязательно спрашиваю, кто хозяин в городе, вот кто реальный хозяин. Не то что мэр, губернатор, а кто реальный. Реальный хозяин в городе Саратове – Вячеслав Викторович Володин, спикер Государственной думы. Его называют все абсолютно. Он сам же саратовский. И как утверждают люди, в том числе коллеги, с которыми я много встречаюсь, он назначает туда начальников, он контролирует бюджет, он приводит туда деньги. Вот сейчас перед выборами как раз выделили Саратову миллиард рублей. Это совершенно, как кто-то сказал, как немцы, которые приезжали в город, сказали, что «мы так вас не бомбили, как вы сами разбомбили свой город».
О.Бычкова
―
«Это не мы», – сказали немцы.
Е.Альбац
―
Это просто страшно смотреть на этот город. Сейчас там меняют тротуары. Там меняют тротуары. Это, конечно, придает особый вид. Но при этом самое страшное – это, конечно, совершенно разрушенная канализация, трубы. Вот я из гостиницы выезжаю прямо в центре, на улице Николая Вавилова, и вдруг я вижу, что там идут, как будто ливень прошел, волны воды. Я ничего не понимаю. Дождя не было, хотя очень хотелось, потому что очень жарко. Сегодня 39 градусов в Тарханах было. Никакого дождя не было. Я пошла смотреть – откуда. И оказывается, что прямо из-под гостиницы бьет вода. И это происходит на разных улицах в разных местах Саратова, потому что, оказывается, там совершенно прогнили трубы.Из всех городов, что я была, Саратов произвел самое тяжелое впечатление.
О.Бычкова
―
Но в Саратове, вы писали в Фейсбуке, вы отметили в своем путешествии саратовскую тюрьму, связанную с именем Николая Вавилова и вспомнили, что в 87-м году – это же была газета «Московские новости», как я помаю, любимая наша с вами – вы брали Интервью у следователя Вавилова Хвата, находили донос, копались в архивах. Когда вы в Саратове сейчас были, как-то история повернулась для вас какой-нибудь другой стороной?
Е.Альбац
―
Конечно, там стоит памятник Николаю Ивановичу Вавилову. Стоит он ровно потому, что в Саратове он умер от голодной дизентерии в январе 43-го года. Причем надо для наших слушателей сказать – они, наверное, об этом могут не знать, – что Николай Иванович Вавилов, замечательный генетик, академик, директор Всесоюзного института растениеводства, который в Ленинграде был, он собирал по всему миру и создал крупнейшую коллекцию семян растений. У него была идея-фикс вывести такие злаки, которые избавили бы мир от голода. И вот он собирал коллекцию семян растений по всему миру. И вот этот самый человек умер от голодной дизентерии в саратовской тюрьме. Я была около этой тюрьмы. Конечно, пройти туда нельзя.
О.Бычкова
―
Там тюрьма по-прежнему?
Е.Альбац
―
Все та же самая тюрьма. А сегодня я из Урюпинска поехала в Тарханы, лермонтовские места. И это невероятно красивые места. Какие-то фантастические березовые рощи, какие-то балки, перелески, пересеченное место, очень красиво. Но музей – это какой-то такой «совок»…
Е.Альбац: Конечно, сравнивать нельзя. Сейчас все-таки свободы значительно больше, чем было тогда
О.Бычкова
―
Лермонтова?
Е.Альбац
―
Музей Лермонтова Тарханы. Это просто безумие. Я даже как-то совершенно этого не ожидала. Ну ты там сразу читаешь правила поведения, где тебе жестко говорят, что ничего нельзя. Ты туда приходишь, ты видишь опять потрясающий пруд, потрясающие деревья, все чудесно. Но только, понимаете, воды нет, 39 градусов. Дамские комнаты, назовем это аккуратно, не работают, мужские тоже. И, пожалуйста, вон туда, в сарайчик. И, как сказала мне директор музея Тамара Михайловна Мельникова, она сама 40-го года рождения: «Ну что поделаешь? Село. У вас в городе тоже бывает село…».Ну понятно, что про биотуалеты там не слышали. А уж про то, что людям в такую погоду вообще-то можно продавать воду, ну потому что 39, Оля. Нет, это невероятная сложность. Поэтому столовая закрыта, потому что воды нету и так далее.
Но когда вы приходите в главную усадьбу, и вы знаете, вы про это уже все прочитали – я заранее все читаю, – что тут Лермонтов провел свои детские годы, здесь была бабушка, и вы думаете, что сейчас вы увидите, где он жил, что за комнаты и так далее, – ни одного постера, Оля.
О.Бычкова
―
А зачем постеры?
Е.Альбац
―
Должно быть написано, знаете: «Здесь было то-то. В то время, когда был Лермонтов, здесь была гостиная, было то-то, а сейчас вы видите мебель такую-то».
О.Бычкова
―
То есть из музейной экспозиции понять ничего нельзя.
Е.Альбац
―
Ну конечно. В проемах дверей QR –коды, которые ни один не работает. Я прошла все комнаты и все попробовала – ни один не работает. И ты понимаешь, что это тот случай, когда нужно как-то мультиплицировать Марину Лошак, которая сейчас занимается Пушкинским музеем и делает из него пушкинский для жизни, для искусства, в том числе, современного. Про то, что это XXI век в Тарханах, в общем, совершенно не слышали. Ну и, конечно, склеп, где прах Лермонтова.Я музейный очень человек, я всегда хожу в музеи, я обожаю музеи. И так же, как в Волгограде, меня поразило, что есть энтузиасты в музее «Память», но нет ни одной нормальной экскурсии по городу. И люди сами пытаются догадаться, это остатки мельницы или дома Павлова или еще что-то. Я думаю, вот наши начальники, они все время говорят про историю, про историческую память. Но для меня абсолютно очевидно после этой моей поездки, что это их совершенно не интересует – ни военная память, ни культурная – ничего! Это исключительно пропаганда, исключительно пропагандистский материал. Вот такое мое расстройство…
О.Бычкова
―
Евгения, но они ведь еще говорят не только про историческую память, патриотизм и все такое. Они же еще говорят про внутренний туризм очень много. Вот прямо у него сейчас наступает золотой век.
Е.Альбац
―
Оля, вот я человек, который вот про внутренний туризм.
О.Бычкова
―
Внутренний турист оказался.
Е.Альбац
―
Я должна сказать, что я приехала в Тамбове в гостиницу, я вам говорю – 39 градусов, но только нету кондиционеров. Пришлось мне взять нечто невероятное… В общем, эта гостиница не для внутреннего туризма. Хотя я так понимаю, что люди, которые приезжают в Тарханы, они едут туда из Тамбова и из Пензы. И, конечно, из Тархан можно было сделать конфетку, особенно летом. Я представляю, как можно было сделать интерактивный музей с историей, с Лермонтовым, со звучащими стихами Лермонтова в залах музея… Что там только можно было бы… Это просто беда.
Е.Альбац: Засурский каким-то образом умел затуманить мозги и взор цэковских товарищей, кагэбэшных товарищей
О.Бычкова
―
Да, это удивительно. Потому что мы с вами, и многие слушатели, и зрители знаем, как, например, в тех же штатах устроено дело с местными достопримечательностями, которые там придумываются, если их нету, на ровном месте, просто высасываются из пальца. И делается вокруг какой-нибудь полупридуманной истории или притянутого за уши артефакта устраивается целая экспозиция, и туда водят школьные экскурсии, не говоря о том, что если там, действительно, было что-то реальное в этом месте. Просто ничего не остается не окученным туристов в этом месте.
Е.Альбац
―
Вот ровно в прошлом году я как раз ездила по Среднему Западу, по всяким глухим углам Среднего Запада, в том числе по всяким музейным местам и должна вам сказать, всегда и везде есть туалет, Оля, и есть вода.
О.Бычкова
―
Хорошо такое говорить в середине 21-го года. Ну что, на этом мы закончим. Тут люди пишут из этого региона, из Саратова, в том числе, очень вас хвалят за это путешествие и очень вам завидуют, что несмотря все эти трудности, вы успели… Хотя, как вы жили при 39 градусах без кондиционера, я, честно говоря, плохо себе представить.
Е.Альбац
―
Это невозможно. То есть я вам честно скажу, что это очень жарко. Тут-то еще какой-то ветерок бывает, а вот в Волгограде то ли потому, что этот жар идет со степи, в общем… Я представляю себе, что фашисты сильно ошиблись, когда решили пойти брать Сталинград.
О.Бычкова
―
Это была программа «Полный Альбац». Евгения Альбац была с нами по Zoom. Мне остается только сказать, что в следующем часе «Эхо Москвы» – «Личный прием» с Евгением Ройзманом. После 10 часов вечера в программе «Разбор полета» – Нина Хрущева, политолог. И после 23 – «Футбольный клуб». Всем спасибо! Счастливо. Пока!
* российские власти считают иностранным агентом