Исход журналистов из России - Елизавета Осетинская, Илья Азар, Тимур Олевский, Айдер Муждабаев - Полный Альбац - 2015-07-20

20.07.2015

Исход журналистов из России - Елизавета Осетинская, Илья Азар, Тимур Олевский, Айдер Муждабаев - Полный Альбац - 2015-07-20 Скачать

Е. Альбац

―

Добрый вечер. 20.04. В эфире радиостанция «Эхо Москвы». Я - Евгения Альбац и как всегда в понедельник я начинаю нашу программу, посвященную ключевым событиям недели, тем событиям, которые будут влиять на политику ближайших недель и месяцев. Евгений Киселев, Павел Шеремет, Савик Шустер, Михаил Котов, Айдер Муждабаев, Ксения Туркова, Галина Тимченко и ее команда, скоро Тихон Дзядко и присутствующий в студии Тимур Олевский. Роман Супер и еще два десятка имен. Я называю фамилии журналистов и медиаменеджеров в прошлом работавших на НТВ и Первом канале, РЕН-ТВ, на портале Лента.ру и Газета.ру. В газете «Московский комсомолец», на телеканале «Дождь» и на «Эхо Москвы», которые за последние годы уехали из России. В Киев, в Ригу, в Прагу. Кто-то сказал, что это настоящий исход. Исход профессионалов хороших из страны. Заниматься политикой, снимать, писать, снимать, рассказывать о политике становится все труднее. Тема последних дней – политик Мария Гайдар уехала в Одессу на Украину работать в команде нового губернатора Одесской области Михаила Саакашвили. Все это бурно обсуждается с разных позиций. Чрезвычайно истерично, в социальных сетях. Вот об этом исходе и об отношении общества к этому исходу мы и будем говорить сегодня в студии «Эхо Москвы». В студии Елизавета Осетинская, шеф-редактор РБК. Москва. Илья Азар, интернет-портал «Медуза», который работает из Риги, Латвия. Но вы в Москве. Тимур Олевский, пока еще телеканал «Дождь».

Т. Олевский

―

И останется телеканал «Дождь».

К. Альбац

―

То есть информация о том, что вы перебираетесь на «Свободу» в Прагу она ложная?

Т. Олевский

―

Нет, я останусь присутствовать на «Дожде» ведущим.

К. Альбац

―

Из Праги?

Т. Олевский

―

Я приезжать буду сюда. Я не рву связи.

Е. Альбац

―

И по скайпу с нами Айдер Муждабаев. Который сегодня вместе с коллегами запустил русско-татарский канал АТР, у которого в Крыму была отозвана лицензия. Запустил его из Киева. В недавнем прошлом зам. главного редактора газеты «МК», и ведущий рубрики «Свободная зона». Я правильно помню, что это зона?

А. Муждабаев

―

Не знаю. При мне тема была.

Е. Альбац

―

Свободная тема. Так вот теперь он по скайпу из Киева. И я - Евгения Альбац, главный редактор журнала «The New Times». Москва. Ведет наш эфир звукорежиссер Светлана Ростовцева. Она нам собственно разрешает говорить все то, что мы говорим. Итак, мой первый вопрос. Прежде чем мы поговорим о себе любимых, хочу спросить о вашей реакции на выбор Марии Гайдар, еще больше о той реакции, которая последовала на этот ее выбор. Айдер, ты как украинский теперь человек, как ты оцениваешь решение Маши Гайдар, реакцию например, губернатора Кировской области, где вице-губернатором по социалке была Маша Гайдар. Никиты Белых. Мы приглашали губернатора Кировской области господина Белых на эфир. Но он не смог быть ни лично, ни по телефону. У него в это время важное совещание.

А. Муждабаев

―

Скажу, что то, что написал Никита Белых это называется обычным русским словом «донос». Я все ждал, кто же первым крикнет «враг народа» в адрес какого-то человека. Крикнет громко, на всю страну. Именно врагом народа назовет. И к моему удивлению это оказался бывший либеральный политик, а ныне губернатор Никита Белых. По сути ведь он сказал так, что Маша противопоставила себя всему российскому народу. То есть фактически она враг народа. То есть дальше только осталось крикнуть «расстрелять как бешеных псов». А по смыслу уже сказано. Я уж не говорю, что я бы в отношении женщины повоздержался от такой лексики.

Е. Альбац

―

Сексизм, товарищ Айдер, оставьте на своем русско-татарском телевидении.

А. Муждабаев

―

Хорошо. Ну, вот я так хреново воспитан, наверное, но уже старую собаку не научишь новым трюкам. Поэтому говорю как есть. На мой взгляд, это очень подло. Потому что ничего такого не совершила Маша Гайдар. Я с ней мало знаком, у меня нет никакой личной оценки, я даже мало знаю о деталях, чем она будет заниматься в Одесской области. Я сейчас в интервью украинскому изданию одному сказал, что на нее тоже тут набросились. Я сказал так…

Е. Альбац

―

За то, что она из России.

А. Муждабаев

―

За то, что она там кое-что не так сказала, она стушевалась. Я очень не люблю на самом деле, когда к людям придираются за какие-то отдельные слова. Это ведет к трагедиям как в личной жизни. Когда люди начинают цепляться за слова, так в общественной и политической. Я сказал, что во-первых, это дело Саакашвили, который сделал такой выбор кадровый. И почему-то на него никто за это не набрасывается. А набрасываются на Машу. Что тоже нехорошо.

Т. Олевский

―

Да донабрасывались уже.

А. Муждабаев

―

Извини, Тимур, я все-таки предлагаю сначала уважать выбор Саакашвили, потому что если вы ему доверяете, то доверяйте ему и в кадровой политике. Тем более что он назначил ее не на ключевую должность. Значит, она ему нужна. Давайте уважать его мнение. Во-вторых, я предлагаю все-таки судить по делам. Вот посмотрим, чем она будет заниматься. Как она будет работать. Я ничего не могу сказать заранее. И поэтому я сегодня даже написал тут маленькую реплику в фейсбуке и для россиян и для украинцев, что удивительная вещь – сошлись патриоты в кавычках России и патриоты Украины в одном: сначала крайние патриоты здесь ругали геев, в Киеве. Точно так же как их ругает Милонов и вся эта гоп-компания в России. А сейчас с двух сторон набросились на Машу Гайдар. С этой стороны ее ругают как врага народа. Вот в духе Белых, а то и похлеще уже. А с этой стороны ругают за то, что она что-то не так сказала, стушевалась, не ответила. Что она чужая там и так далее. Эти мне кажется два проявления такого совкового менталитета позорного, что у нас всегда было модно – ненавидеть геев и отпускать всякие шуточки в адрес геев и уничижительно отзываться о них и второе – всем классом кого-то мутузить. Вот мне это очень не нравится. Поэтому я заступаюсь за Машу Гайдар хотя бы только потому, что на нее набросились все. И хотя бы поэтому я считаю, что надо дождаться чего-то реального и судить людей по тому, что они будут делать. А не вырывать как просто когда хватаются за слова, это очень видно со стороны.

Е. Альбац

―

Айдер, поставь точку. Потому что нам надо идти дальше. Извини, это не газетная полоса. Поэтому у тебя еще будет возможность высказаться. Тут надо сказать для тех, кто не знает, что Мария Гайдар в российской политике человек достаточно известный. Она когда-то начинала, вместе с Алексеем Навальным создали движение «Да!», занимались различными проектами. Была знаменитая акция Маши Гайдар и Илья Яшина, когда они повисли под мостом напротив Кремля с лозунгом «Верните народу выборы, гады». Маша Гайдар поступила в школу Гарвардского университета, закончила магистерскую программу по тому, как должна правильно вестись социальная политика в условиях рыночной экономики. Она из Гарварда вернулась в Москву, хотела становиться депутатом Мосгордумы, собрала подписи, после чего все было отвергнуто, и она не смогла выбираться. Так что это некоторая предыстория. Человек она молодой, амбициозный, умный. И конечно, работа практически с белого листа на чистом поле в Одессе ее должна была привлекать. Если бы мне было столько лет, сколько Маше, мне было бы очевидно интересно.

Е. Осетинская

―

Вы знаете, я бы обратила внимание, на меня эта история произвела впечатление в силу личного выбора человека. Даже не в силу того, кто что говорит. Мне обычно все равно, кто что говорит. А я стараюсь смотреть, пропускать ситуацию через себя. По истории Марии, которую знаю понаслышке в основном по той же книжке Панюшкина, и по ее карьерным шагам, образовательных действий, человек явно готовился стать если не публичным политиком, то менеджером от политики. То есть человек хотел бы быть игроком в этом поле. И очень серьезно себя к этому готовил. Видимо, имеет к этому определенный талант, скажем так и видимо, еще и приобрел навыки благодаря этому образованию. И тому опыту, который у нее был. И я считаю, хотела произнести это слово, драма и трагедия, это такая человеческая на самом деле трагедия, что в российской системе этот талант найти применение себе не смог. Вот кто-то ее может ругать, кто-то хвалить, она кому-то даже нравится, большинству людей в России она нравится. С этим трудно спорить. Но трагедия в том состоит, что человек вынужден покидать родину. Это серьезный шаг, реализоваться в другом языке способны единицы. Немногие из россиян являются Набоковым, Бродским и получат там Нобелевскую премию. Это все-таки удел единиц. Поэтому это очень трудный путь, это большой вызов. То, что произошло вот эта внешняя оценка и российская оценка только добавляет трагизма. Но я с неким человеческим большим сочувствием отношусь к этой истории. Но с другой стороны это большое мужество внутреннее совершить такой поступок. Понятно, что, судя по риторике, которая есть, путь назад на долгое время закрыт. Заказан. Это на меня произвело, наверное, наибольшее впечатление. В каком-то смысле такой титульный пример. Он для многих людей их среды, многие могут на себя примерить. Тем более из политической среды, возможно из журналистской.

Е. Альбац

―

Кстати, надо добавить, что Мария Гайдар была вице-губернатором Кировской области, где она занималась вопросами социалки, и были какие-то очень удачные проекты. Она была советником вице-мэра Москвы Леонида Печатникова. Когда вернулась из Гарварда. Видно, что она пыталась…

Е. Осетинская

―

Научиться этой профессии.

Е. Альбац

―

Да. И именно профессии публичного политика, который что-то делает.

И. Азар

―

Причем не оппозиционного или не только оппозиционного.

Е. Альбац

―

Безусловно.

Т. Олевский

―

Мне кажется, что нынешнее назначение Гайдар это не политическая должность, а чиновничья, которая ни к чему ее не обязывает.

Е. Альбац

―

Нет, вы сильно ошибаетесь. Ничего страшного, вам два, придете сдавать в следующий раз. Тимур. Потому что конечно, должность вице-губернатора это должность политического назначенца, а не чиновника. Также и у нас эти люди не подчиняются закону о государственных служащих, они являются политическими назначенцами.

Т. Олевский

―

Тогда она попала в неприятную ловушку в Украине и России. И тоже драма, потому что в Украине ей не хватило решимости или она посчитала нужным сказать те слова, которые для Украины являются маркером свой/чужой, ответив на вопрос, чей Крым прямо. А для россиян, независимо от того, как она ответила на тот вопрос, для многих россиян сам факт, что она работает в Украине и тем более в команде Саакашвили является маркером тоже на свой/чужой.

И. Азар

―

Я брал интервью, у меня сложилось впечатление, что она не представляла себе, что так будет. А по-моему…

Т. Олевский

―

Это очевидно совершенно, этот вопрос звучит всегда.

И. Азар

―

Я имею в виду, что будет такая атака с российской стороны и украинской тоже. Если я бы тебе сказал заранее, что будет такое, предполагал бы на сто процентов. Она, такое впечатление, что нет.

Е. Осетинская

―

Чтобы представлять, нужно все-таки обладать серьезным воображением.

Т. Олевский

―

Степень воображения, чтобы представить какое количество негатива выльется с обеих сторон по этому поводу.

Е. Альбац

―

И что в первых рядах будет Белых и Памфилова было довольно трудно.

Т. Олевский

―

Это было неожиданно. А то, что в принципе общественное мнение будет так воспринимать это можно было, может быть, она не очень знакома с украинскими реалиями. Политическими и социальными. Поэтому она не могла представить себе такого подвоха от граждан Украины, пристально следящих за политикой. Но то, что было очевидно, что в России было понятно хотя бы потому, как обсуждалось назначение Саакашвили, его фигура в Одессе. Это вообще смелое решение, просто мне кажется, что получить политические бонусы после этого решения можно будет например, в России только после очень серьезного переосмысления россиянами всего, что происходит сейчас на востоке Украины. Сильно позже.

Е. Альбац

―

Но мы с вами и так понимаем, Тимур, что участие в российской публичной политике для Марии Гайдар возможно только после того, как режим Путина падет.

Т. Олевский

―

В этом смысле да. Не только как режим Путина падет, если бы это ограничивалось падением режима Путина, то этого было бы, может быть и ждать не так долго. Должен не только режим пасть, но и измениться восприятие окружающей действительности. А я думаю, что падением режима Путина так просто не переключится триггер на 180 градусов.

Е. Альбац

―

Илья, как вы полагаете, в этой такой бурной реакции на выбор Маши Гайдар, я подчеркиваю, выбор Маши Гайдар. Это ее решение, ее выбор. Что больше это реакция на фамилию, потому что она дочь известного российского реформатора Егора Гайдара, а мы кстати не можем забыть, почему-то всегда дети наших вождей, что Сталина, что Хрущева, что Андропова и так далее они всегда оказываются потом за пределами любимого отечества. Или это реакция на то, что эта команда Михаила Саакашвили, который является аллергеном для российской власти. Вообще поразительно, Саакашвили никогда не был в российской власти, не был в российской политике, но тем не менее, количество упоминаний Саакашвили на российских государственных каналах зашкаливает совершенно. Или это реакция на то, что это Украина, у нас Россия де-факто находится в состоянии войны с Украиной и поэтому так на нее набросились.

И. Азар

―

Я думаю, что набросились на нее в комплексе. Даже я думаю, что она дочь Гайдара в последнюю очередь. Скорее как: понятно, она же еще и дочь Гайдара. Но я думаю, что тут речь не только в ней самой, а в принципе в отношении российского общества, накачанного пропагандой к Украине. И к национальным предателям. И сколько уже рассказывают год про нацпредателей, пятая колонна. Вот она классический пример. Не только сидят в Москве, предают родину отсюда, а вот переезжают работать на врага.

Е. Альбац

―

Но это же можно рассматривать по-другому. Можно было бы говорить: вот это такая… На Украине появляется молодой российский политик, и когда придет время и будут налаживаться отношения с Украиной, тогда понадобятся такие люди, которые априори по факту рождения и привязанности готовы с распростертыми руками…

Е. Осетинская

―

Это вы тонко сейчас.

И. Азар

―

Это если бы Путин собрал в дорожку, посадил на поезд с чемоданчиком, отправил бы. Тогда бы да.

Т. Олевский

―

Просто сейчас никто не думает о будущем примирении. Это не повестка дня совершенно. Ни для одной стороны, ни для другой. Поэтому конечно это могло бы сыграть, но сыграет если, но сейчас об этом говорить не с кем просто.

Е. Альбац

―

Хорошо. Айдер, ты об этом особенно не распространялся, но то, что запущен крымско-татарский канал АТР, то есть перезапущен, он выходил в Крыму, теперь из Киева. Ты в Киев, похоже, надолго.

А. Муждабаев

―

Да. Видимо, да. Потому что дел тут много, дело в том, что я-то оказался таким вынужденным переселенцем. Наверное.

Е. Альбац

―

То есть. Тебя же не выгоняли из «МК». Ты сам как сказал в интервью «The New Times»: я встал и вышел из класса.

А. Муждабаев

―

Я и говорю, что вынужденный переселенец, а не беженец. Дело в том, что депортировали из Крыма телеканал АТР. Это великолепный, я бы даже сказал уникальный канал, который смотрел весь мир по время аннексии Крыма. Это канал высокопрофессиональный, лучший в Крыму телеканал, с качественными новостями, телепродуктами и так далее. Это такая душа крымских татар. То есть это не отключить один из каналов россиянам или украинцам. Это вырвать сердце у людей. Чтобы вы понимали, старикам, чтобы они не знали, что АТР отключен 1 апреля, люди ставили, скачивали программы старые и ставили на флешках в компьютере и в телевизор втыкали сзади флешки и чтобы инфаркт не случился у людей оттого, что их лишили этого телеканала. И вместе с этим там закрыли и радио крымско-татарское. Закрыли детский канал «Ляле». Который проводил детские конкурсы, образовательные программы. В общем, крымских татар унизили. Пытались унизить, попытались ограбить, оскорбить. Но стало понятно по прошествии этих месяцев, что ни при каких обстоятельствах российские власти в Крыму не разрешат АТР там вещать и заниматься какими бы то ни было новостями и какой бы то ни было информационной работой. Поэтому это вынужденный был переезд. А про себя я сказал, что я вынужденный переселенец, потому что я не мог и не могу и не представляю себе оставить в беде крымских татар, которых и так практически все бросили.

Е. Альбац

―

Давай задам провокационный вопрос. Ты крымский татарин по отцу. По матери ты русский.

А. Муждабаев

―

Я крымский татарин, потому что я считаю, что это народ, который несправедливо был обижен, обвинен и на протяжении самого долгого времени после Второй мировой войны находился в депортации. И то, что за эти годы, за два десятилетия удалось там сделать крымским татарам без всякой помощи с чьей бы то ни было стороны, это фантастика просто. И то, что сейчас творится с ними в России я называю не иначе как гибридным геноцидом. Это такая новая форма дискриминации национальной, которая не объявляется в отличие от нацистской Германии или СССР. Когда депортировали и того хуже. Уничтожали людей. А когда просто создаются условия, невыносимые для жизни какого-то народа. Тем более народ на своей земле находится. Там такие вещи творятся. Я не хочу рассказывать даже слушателям «Эхо Москвы», это для них будет какая-то потусторонняя реальность. Но там людей унижают так, что люди на стенку лезут от бессилия и от ужаса, от того, что можно в наше время стать вдруг народом-изгоем. Как будто мы перенеслись в годы Второй мировой войны. С той лишь разницей, что нет массовых убийств. Но массовые моральные убийства там происходят каждый день. И этот телеканал АТР это такая отдушина для людей, это свидетельство того, что народ не растоптан, того, что у крымских татар есть будущее. И что о них помнят и что они не брошены. Это очень важно, вы знаете, сейчас я уверен, все смотрят телеканал АТР. Все крымские татары. Потому что это больше, чем телеканал. И поэтому я здесь и буду делать все, что от меня зависит, чтобы крымские татары не чувствовали себя отрезанными друг от друга, во-первых, поскольку много уже беженцев в Украине находится, которые вынуждены были уехать, опасаясь преследований, вынуждены были уехать из-за того, что их бизнес отняли. Просто потому что их оскорбляют на улицах из-за того, что они крымские татары.

Е. Альбац

―

Знаешь, у меня ощущение дежавю. Потому что в 70-е годы в диссидентском движении история крымских татар была наверное одной из самых ярких. Потому что они протестовали, приезжали в Москву, они встречались с А. Д. Сахаровым. Об этом много тогда писали. И то, что эта история пошла на второй круг, это кажется совершенно невероятным.

А. Муждабаев

―

Понимаешь, Женя, дело в том, что это действительно для крымских татар страшное время. Потому что казалось, что все это пережито. Казалось, что с клеймом народа второго сорта покончено навсегда. Казалось, что крымские татары могут реализовывать свои культурные, любые потребности и политические. И почувствовать себя на своей родине полноценным и уважаемым народом. Сейчас это все растоптано, сейчас на каждом шагу дают понять, что это русский Крым, вы здесь никто. А если вы не хотите заткнуться, то убирайтесь отсюда. И вас тут никто не держит. А если бы вы все уехали, то было бы замечательно. Вот такой настрой там.

Е. Альбац

―

Спасибо большое. Мы сейчас должны уйти на новости и рекламу. И потом вернемся в студию «Эхо Москвы».

НОВОСТИ

Е. Альбац

―

Еще раз добрый вечер. Здесь в студии «Эхо Москвы» говорим об этом исходе, который существует в нашем бесконечно любимом отечестве. Илья, у меня вопрос к вам. Вы уже год в «Медузе».

И. Азар

―

Почти.

Е. Альбац

―

Вы работаете в Москве на портал, который базируется в Риге. Имело смысл создавать «Медузу» в Риге, а не в Москве. И насколько это создает проблему для вас.

И. Азар

―

По поводу смысла переезда в Ригу всей редакции мне сложно судить. Я решение не принимал и мне трудно сейчас оценить необходимость этого решения. Насколько я понимаю, это скорее перестраховка на всякий случай, потому что с нашим государством никогда нельзя быть уверенным, что будет завтра. И не начнут ли всех журналистов превентивно сажать в тюрьму и так далее. Не только это…

Е. Альбац

―

Зачем?

И. Азар

―

Да просто так. Враги народа. В общем, поэтому и в том числе юридические, все это лежит в юридической плоскости, решение переехать туда. Хотя при этом Роскомнадзор, мы все равно вынуждены писать, что «Правый сектор» это экстремистская запрещенная в России организация. У меня сегодня вымарывают чужие фразы в интервью, где хоть какой-то есть экстремизм. Про Крым.

Т. Олевский

―

Потому что «Медуза» российскую территорию…

И. Азар

―

Я понимаю, почему. Этот аспект от переезда не меняется.

Е. Альбац

―

То есть то, что они находятся в латвийской юрисдикции не спасает от запретительных…

И. Азар

―

Заблокирует сайт Роскомнадзор и все. Мы можем, конечно, другие зеркала делать, но как Грани никто особо из России не читает теперь. Что касается работы с редакцией, которая в другой стране это довольно сложно. Во всяком случае, для меня. Мне кажется, все люди разные. Кому-то будет удобно, что не видит редактора, редактор не может на него наорать, никто не смотрит, где находится корреспондент, где работает.

Е. Осетинская

―

Это невыносимо для редактора.

И. Азар

―

А для корреспондента, наверное, очень приятно.

Е. Осетинская

―

Всегда есть подозрение, что он где-то находится не там.

И. Азар

―

Я не скрываю вообще, что я нахожусь все время где-то не там.

Е. Альбац

―

Вы имеете в виду постель любимой женщины. Я надеюсь. Хорошо, я пошутила.

Т. Олевский

―

Есть просто один нюанс для редактора, который находится в Риге и для журналиста, который большую часть проводит не в России, не в Украине. Я замечал много раз за собой, когда возвращаюсь из командировки в той же Украине даже, не говоря о других странах, в Россию, долгое время проводя там в командировках, я отвыкаю от того, что здесь считается нормальным и ненормальным. То есть через некоторое время самые адекватные люди в российском фейсбуке воспринимаются как люди, у которых добро и зло несколько смещено в сторону.

Е. Осетинская

―

В сторону чего?

Т. Олевский

―

По-разному. Но в любом случае немножко смещены критерии нормальности. А когда приезжаешь, к этому быстро привыкаешь.

Е. Альбац

―

Уровень пропаганды в украинских СМИ, а я читаю и «Украинскую правду» и другие сайты, и даже смотрю и насколько удается Интер и так далее, там уровень пропаганды весьма высокий.

Т. Олевский

―

Конечно.

Е. Альбац

―

И ожесточение тоже…

Т. Олевский

―

Я когда работаю в Украине, например, я не читаю украинские СМИ. Просто нет необходимости, потому что там другая задача. Я рассказываю то, что я вижу, а не то, что мне пишут украинские СМИ. Но вообще взгляд со стороны он сильно отрезвляет. Это правда.

Е. Осетинская

―

Можете конкретно сформулировать. Я не понимаю, что у меня со взглядом не так, мы договорились с Евгенией Марковной, что я буду роль консерватора занимать.

Т. Олевский

―

Я не смогу сейчас привести конкретные примеры, я не готовился к тому, чтобы их приводить. Но есть вещи, поступки людей, которые здесь выглядят нормальными. А со стороны кажутся не вполне.

Е. Альбац

―

– Ну пример.

Т. Олевский

―

Я сейчас подумаю пару минут и вам приведу.

Е. Альбац

―

А я пока, вас, Илья, спрошу. У вас не возникает проблемы с редакцией, которая находится в Риге, потому что мне довольно много приходилось жить за границей. И восприятие российской действительности оттуда другое, чем внутри России. Там все кажется значительно страшнее. Значительно резче. При этом человек там живет в состоянии раздвоенного сознания. Я помню, когда я в Гарварде была, я утром просыпалась, шла в душ, включала компьютер и слушала «Эхо Москвы». А потом мне надо было ехать на работу в Гарвард, писать чего-то такое по-английски и это состояние раздвоенного сознания мучительно абсолютно. Кто-то очень точно написал, что многие, кто уезжает из России, они физически вне России, а головой, ментально продолжают оставаться здесь. У вас не возникает проблемы взаимоотношения с редакцией в Риге?

И. Азар

―

Мне кажется, что Рига далеко не Гарвард в том смысле, что в Риге половина населения русские. И если вы там были…

Е. Альбац

―

Была.

И. Азар

―

Не возникает ощущения уж такой прям заграницы. Бывший Советский Союз, так или иначе, вещи знакомые. Много русских. Все говорят по-русски, кто работает наши, не собираются учить латышский даже не принципиально, а просто он им не нужен.

Е. Альбац

―

Тем не менее, вы не можете отрицать влияние среды вокруг, она другая. Они выходят на улицу по-другому, чем выходим мы. Риски, когда ты заходишь в подъезд другие, чем они в Москве. Восприятие, то, что ты на пальцах чувствуешь, вот тут что-то есть, тут можно тянуть и раскручивать тему. Трудно очень это объяснить. Это тактильно. То есть у вас таких проблем не возникает с «Медузой» в Риге.

И. Азар

―

Лучше их спросить.

Е. Альбац

―

Мы приглашали Галину Тимченко, она не смола быть на передаче.

И. Азар

―

Как корреспондента, который условно получает задание и обсуждает тему, у меня не возникало ощущения, что они там потеряли связь с московской реальностью и считают, что какие-то темы им кажутся более важными.

Е. Альбац

―

То есть вы не говорите: Галя, я на месте, я лучше тебя знаю, что тут происходит.

И. Азар

―

Вообще лучше такое не говорить. Я вообще стараюсь лишний раз не разговаривать.

Е. Альбац

―

Интересные у вас взаимоотношения. Тимур, «Дождь» тяжело, трудно, в Интернете, но, тем не менее, функционирует и выходит. Вы блестяще отработали майдан и войну на Украине и стали абсолютно первым репортером «Дождя». Тем не менее, вы решили переезжать в Прагу, работать там на телевизионном новом канале «Свобода». Во-первых, вы уходите с независимого частного канала в государственную структуру. «Свобода» финансируется конгрессом США. Поэтому все разговоры, я человек, который принципиально считает, что ни на одно государство в мире работать нельзя. Пардон. Это мои прибамбасы. Почему вы решили, что вам лучше будет там.

Т. Олевский

―

Я не думаю, что мне так будет лучше. Я поехал не за лучшим, а за новым. У меня немножко другая мотивация. Мне интересно попробовать какие-то вещи, которые я не умею. Там есть возможности. Е. Альбац

―

Какие например.

Т. Олевский

―

Например, есть командировки в такие регионы, которые не интересуют российских зрителей. Например, Ближний Восток. Он практически не продается в России. Я точно знаю, какие у меня намечены командировки на следующие полгода. И они не имеют отношения к России и Украине. Зато имеют отношения к странам Центральной Азии, бывшим советским республикам и еще дальше. Это первое. Это просто интересный опыт, потому что я очень давно подбираюсь туда и мне это интересно посмотреть. И для себя и для работы. Вторая часть - я буду продолжать работать в Украине и России. Буду приезжать на «Дождь» ведущим. У нас есть договоренность.

Е. Альбац

―

Это как?

Т. Олевский

―

Просто буду раз в месяц приезжать, делать некие программы с гостями.

Е. Альбац

―

Я понимаю, что вы не строите иллюзий на этот счет.

Т. Олевский

―

Конечно.

Е. Альбац

―

Вы выпадете из российской реальности. И первый же раз, когда вы выйдете в качестве ведущего «Дождя» после месяца или двух отсутствия, вы допустите обязательно ляпы, которые мы с Лизой заметим, просто потому что это неизбежно.

Т. Олевский

―

Наверняка. Это тоже, кстати, интересно попробовать. У меня контракт на год, он закончится в августе следующего года. Сейчас я думаю, что я вернусь, пока это непонятно.

Е. Альбац

―

Ответьте на вопрос, который для меня принципиальный.

Т. Олевский

―

По поводу независимости я хочу сказать, «Дождь» действительно независимый канал и это огромный плюс. Вообще это наша гордость. Дело в том, что даже независимый канал в России и даже независимое издание «The New Times» и даже «Медуза» делает определенные оговорки для того, чтобы в России существовать.

Е. Альбац

―

Какие?

Т. Олевский

―

Те самые оговорки про «Правый сектор», например, которая в России запрещенная организация.

Е. Альбац

―

Мы делаем те оговорки, которые от нас требуется законодательство.

Т. Олевский

―

Там мне придется эти оговорки делать для себя самостоятельно без необходимости это делать по закону.

Е. Альбац

―

Как вы можете тогда объяснить историю с Бабицким. Который был уволен со «Свободы» за его репортажи по Донбассу. И который сейчас в Донецке начал какой-то квартирный телеканал.

Т. Олевский

―

Ситуацию с Бабицким лучше всего комментировать Бабицкому.

Е. Альбац

―

Но вас это не смущает?

Т. Олевский

―

Меня это не смущает, потому что я для себя не ответил на вопрос, насколько конфликт с Бабицким выглядел так, как его представляет Бабицкий. Тоже интересно. По крайней мере, мне удастся это увидеть. Я уверяю, что как только я почувствую, что появилась точка цензурирования, я первый об этом сообщу читателям в фейсбуке.

Е. Альбац

―

Можно мне сразу интервью.

Т. Олевский

―

А поскольку контракт срочный, мне нетрудно будет его разорвать. Это очень интересно, между прочим.

Е. Альбац

―

Лиза Осетинская. Вот сейчас вы слышали, что говорили, как вы это воспринимаете, что журналисты выбирают работать либо вовсе не в России, либо на организации, которые базируются за пределами России. И что у вас кстати в РБК происходит. Эмигрантов много? Колитесь.

Е. Осетинская

―

Я думаю, с какого конца начать вам отвечать.

Е. Альбац

―

С любого, который вам приятен.

Е. Осетинская

―

Я рада за коллег, которые пробуют что-то новое, я считаю, что человек обязательно должен пробовать что-то новое, если у него нет страха, если у него есть страх, надо преодолевать его, все равно пробовать новое. Могу пожелать в этом успеха, но, на мой взгляд, это довольно трудный путь. На эту тему хорошо высказался мой коллега Владимир Федорин, когда он сказал: чем писать на корявом английском, я остался на Украине делать что-то на русском. Потому что я не смогу, хотя он хорошо знает английский очень, просто он скромничает. Но я уже не смогу реализоваться там таким образом. Конечно, бесспорно в России возможности для реализации журналиста, особенно в журналистике фактов, неизмеримо больше, особенно если Тимур хочет реализовывать в этом. Тут есть специфика, действительно Ближний Восток не очень хорошо «продается» в российских медиа. Но в журналистике фактов в России сейчас огромное количество тем. Просто ищи, не хочу. Другое дело, что не очень большое количество СМИ могут себе позволить журналистику фактов, в том числе с точки зрения финансирования. Потому что это дорогая история. Рынок сейчас сжался, в том числе и по политическим причинам. И по экономическим. То есть ситуация сейчас рынка СМИ толкает наиболее активных и бодрых людей искать что-то вокруг. Я к этой ситуации отношусь с пониманием. С другой стороны сейчас собрать команду было с одной стороны трудно и легко, но это интересный процесс. У нас я не замечаю большого оттока, некоторые есть истории. Персональные. Они, как правило, штучные. Поскольку меня не уполномочивали озвучивать, то я наверное не буду. Но нетрудно узнать об этом будет.

Е. Альбац

―

То есть у вас тоже люди уезжают.

Е. Осетинская

―

Есть несколько человек, которые по каким-то причинам решили, кто-то нашел работу, кто-то устроил семейную жизнь, есть такие истории.

Е. Альбац

―

Айдер, ты думаешь, что можно заниматься журналистикой, которая так или иначе связана с Россией, сидя в Киеве. Или ты для себя это обрубил и сказал себе, у меня есть миссия, чтобы у депортированного Сталиным и во многом убитого крымско-татарского народа, который жил несколько поколений в депортации, в Узбекистане, Казахстане, Киргизии и так далее и вернулись уже после распада Советского Союза, что есть миссия сохранить телеканал как в том числе и средство объединения людей.

А. Муждабаев

―

Для меня это на первом месте, не только собственно телеканал, но и шире. Борьба за права крымско-татарского народа как это ни громко звучит. Я не Нельсон Мандела и не какой-то правозащитник серьезный. Но понимаете, настолько мало об этом известно, что я буду об этом говорить и писать везде. Вы уж извините. Это на первом месте. Просто потому что мало кто об этом еще говорит на русском языке. Так объективно сложилось, очень жаль. Но все равно о российской политике я буду думать. Я буду ее может быть как-то замечать в своих публикациях. Но хотя бы потому что Крым волею злых судеб для моего народа связан теперь с Россией. И конечно в этой части точно буду интересоваться российской политикой. И в целом будущее Крыма вообще зависит от политики российской большой. Поэтому я не могу перестать этим интересоваться. Но другое дело, что сейчас у меня…

Е. Альбац

―

Но писать для российских изданий ты не будешь?

А. Муждабаев

―

Почему не буду. Буду.

Е. Альбац

―

Сказала эгоистично она.

А. Муждабаев

―

Я буду, конечно. Но я имею возможность сейчас, находясь в Киеве, не дочитывать до конца всякие маразматические заметки про борьбу с геями и прочим. То есть я могу отсюда отделить для себя главное и не замечать остальное. Это одна такая разница, которую я обнаружил, сидя здесь. Что ты можешь не замечать, не быть совсем погруженным в этот маразм, а со стороны это действительно выглядит катастрофическим маразмом. Вот в этом плане я имею большой плюс здесь. Но следить за политикой можно и нужно и из Украины, это не является проблемой.

Т. Олевский

―

Это то, о чем я говорил. Как только ты перестаешь следить за этим маразмом, ты не понимаешь, почему он так крепчал.

Е. Осетинская

―

Просто невозможно журналистикой фактов заниматься издалека. Нужно разговаривать с людьми не по телефону часто. И доставать какую-то информацию и быть первым. И выдавать первым анализ, с этим работать.

Е. Альбац

―

Лиза, а вы думаете, как долго мы с вами продержимся?

Е. Осетинская

―

Ну а как вы думаете.

Е. Альбац

―

Я в том счастливом возрасте, когда можно позволить себе быть фаталистом.

Е. Осетинская

―

Я вообще не думаю о сроках.

И. Азар

―

До выборов продержитесь, а там непонятно что будет.

Е. Альбац

―

Это какие у нас выборы. У нас выборы, Азар. Где эти выборы.

Е. Осетинская

―

Единый день голосования 14 сентября.

И. Азар

―

Вообще до 2018 даже.

Е. Альбац

―

Это жизнь, пространство жизни. Вообще тут есть, где погулять. Наша передача подходит к концу.

Е. Осетинская

―

К оптимистическому концу.

Е. Альбац

―

Абсолютно. Азар сказал до 2018 года. Это вообще можно гулять. Я закончу такими строчками, многие из моих я думаю коллег знают, слышали их: уезжайте, уезжайте, а я останусь, я на этой земле останусь, кто-то ж должен, презрев усталость, наших мертвых хранить покой. Это строчки из «Песни исхода», поэт Александр Галич. «Песня исхода» была написана в декабре 1971 года. А потом Галича исключили из Союза журналистов. Из Союза кинематографистов. И в 1974 году вынудили уехать из страны. И, тем не менее, я думаю, что важно помнить о том, что кто-то на этой земле должен остаться, презрев усталость, наших мертвых хранить покой. На этом все, до свидания, а нет, я радостно ухожу в отпуск. Поэтому вы от меня сможете отдохнуть аж до конца августа. Пока.