Троцкий - Русская провокация - 2018-01-27

Подписывайтесь на Youtube-канал

С.Белковский

Сегодня мы читаем «Известия» за 26 января 1918 года, первополосную статью «С Гинденбургом или Троцким?» Эта статья посвящена волнениям в Германии и Австро-Венгрии, странах, которые в то время все еще находились с Россией в состоянии войны.

«Теглихе Рундшау», - «Теглихе Рундшау» - это «Ежедневное обозрение», - орган германских империалистов рвет и мечет. Рвет и мечет по поводу того, что рабочие Германии и Австро-Венгрии оказались с Троцким, а не с Гинденбургом. Действительно, совершился акт чрезвычайной исторической важности. Народные массы Центральных держав, - Центральные державы согласно той терминологии – это Германия и Австро-Венгрия, - в происходящем в настоящее время в Бресте поединке между империалистами центральных империй и российской революционной делегации видят представителей своего дела не в официальных представителях своих стран, а в передовых странах российского пролетариата, вознесенных бурным бегом революции на высокий пост правителей рабоче-крестьянского государства».

Речь идет, собственно, о российской делегации на мирных переговорах в Брест-Литовске, которые возглавлял в то время нарком, то есть министр иностранных дел Лев Давыдович Троцкий, противопоставленный в данном случае начальнику Генерального штаба германских вооруженных сил фельдмаршала Паулю фон Гинденбургу.

«Всей силой своих могучих классовых выступлений рабочие Австрии и Германии поддерживают программу мира, интернационального социализма, написанную на своем знамени российской делегацией. Международная солидарность трудящихся из области отвлеченных принципов переходит в конкретную действительность.

Российское социалистическое правительство в своей программе мира отстаивает интересы не только рабочих, трудящихся масс всей России; оно развернуло знамя международного социализма, и, борясь за интересы трудящихся эксплуатируемых масс России, оно в то же время отстаивает дело угнетенных всего мира. Не интересы России, с одной стороны, Германии и ее союзницы, с другой, так непримиримо, враждебно столкнулись в Бресте, там идет борьба даже не между империалистами Центральных стран и социалистами России. Нет, там столкнулись лицом к лицу два мира: программа международного империализма, с одной стороны и революционного интернационала, пролетарского коммунизма – с другой.

И неудивительно поэтому, если рабочие Австро-Венгрии или Германии в поединке между Гинденбургом и Троцким оказались на стороне последнего. Сила идеи одержала верх над мощью штыков. Германские и австро-венгерские пролетарии составили один фронт вместе с русской советской властью против германских юнкеров и капиталистов, этих застрельщиков международного капитализма».

Мне, кстати, всегда очень нравилось слово «застрельщик». Была даже такая шутка в советской время на последней странице «Литературной газеты», что «застрельщицей всех славных дел на нашей фабрике была револьверщица Муся Иванова». Застрельщик, мне кажется, это человек, который должен кого-нибудь застрелить.

«Чем непосредственно ни кончилась схватка между пролетариатом центральных империй и их правящими классами, во всяком случае, свершился факт великой всемирно-исторической важности. Внутренний мир, столь усердно поддерживающийся буржуазией вкупе с социал-патриотами, трещит по всем швам. Лед сломлен. Рабочие пришли в движение, и никакие силы в мире не забьют больше пролетариев Центральных держав в колодки гражданского мира.

Шейдемановцы, эти растлители сознания рабочих масс, - шейдемановцы - это германский социал-демократы во главе с господином Шейдеманом, который впоследствии станет первым премьер-министром постимперской Германии в конце 1918 года при президенте Фридрихе Эберте; российские политологи особенно уважают покойного Фридриха Берета, потому что фонд Эберта регулярно предоставляет им, то есть нам гранты, – шейдеманоцы вынуждены были признать на деле полный крах своей тактики. Чтобы не потерять последних остатков своего былого влияния на массы, они задним числом примкнули к движению.

Революционное восстание пролетариев центральных стран угрожает не только австро-венгерскому империализму, но и наносит удар капиталистической буржуазии Великобритании. Сторонники войны до конца в Англии сначала приветствовали революционное движение австро-германских рабочих, так как видели в нем один из фактов, подталкивающих военную мощь Германии.

С.Белковский: Путин бессознательно распространяет свою парадигму раба на галерах на всех россиян

Теперь же английские буржуа видят, что волнения в Германии угрожают не только германским, но и английским капиталистам. С ужасом и плохо скрываемой тревогой смотрят они на германскую революцию, так как она вносит заразу в среду рабочих Англии, - ну, здесь как редактор я бы сказал, что слово «зараза» звучит несколько двусмысленно, - они договариваются до того утверждения, что германское движение провоцировано самим немецким правительством, которое хочет нанести удар Англии, внеся смуту в умы английских рабочих.

Паника, охватившая международную буржуазию, служит лучшим показателем того критического положения, в котором она очутилась. В войне буржуазия видела средство предотвратить неминуемо надвигающуюся социалистическую революцию.

Но она жестоко обманулась, так как ужасы империалистической бойни развязали революционную энергию масс и придали им вторую силу, - как будто была первая. – Вспоенная империалистической политикой буржуазии война сделала неизбежной мировую пролетарскую революцию против господства буржуазии. И эта революция, - заключает безымянный автор статьи в «Известиях», - разгорается на наших глазах».

О чем, собственно, здесь шла речь? Вообще, как мы видим, традиции журналистики тех времен – 1918 года – говорили о том, что в газетной заметке не надо объяснять, о чем она написана. Всем и так все понятно, как в известном анекдоте про Рабиновича, раздавшего пустые листовки на Красной площади и ответившего на вопрос сотрудников КГБ СССР, зачем он раздает пустые листовки: «А чего писать? И так все понятно». Поэтому некоторую фактуру к публикации «Известий» от 26 января 1918 года я все же вынужден добавить.

Начнем от Адама. Как известно, 26 октября 1917 года, сразу после Октябрьского переворота (он же - Великая Октябрьская социалистическая революция), - хочу заметить, что в те годы эти понятия были равнозначны и словосочетание и термин «Октябрьский переворот» вовсе не считались ругательными, - был принят Вторым Всероссийским съездом Советов Декрет о мире. Декрет о мире предполагал немедленное перемирие всех стран - участниц Первой мировой войны и столь же немедленное начало переговоров о мире.

С.Белковский: Троцкий не хотел войти в историю в этом качестве

Владимир Ильич Ленин, председатель Совета народных комиссаров и новоназначенный нарком иностранных дел Лев Давыдович Троцкий разослали ноты всем странам-участницам Первой мировой войны с предложением сразу же приступить к переговорам о мире. Помните, как писал о Ленине в поэме «Владимир Ильич Ленин» Владимир Владимирович Маяковский:

Он в черепе сотней губерний ворочал, людей носил до миллиардов полутора,

Он взвешивал мир

в течение ночи, а утром: — Всем! Всем!

Всем это — фронтам, кровью пьяным, рабам всякого рода, в рабство богатым отданным.

Власть Советам! Земля крестьянам! Мир народам! Хлеб голодным! Хлеб голодным!

Но из всех адресатов этих нот откликнулись благожелательно четыре страны, собственно, страны Четверного союза, воевавшие против Антанты и против России, в том числе: Германия, Австро-Венгрия, Турция и Болгария. Переговоры начались в декабре в Брест-Литовске, ныне город-герой Брест, а тогда - место расположения германской ставки командования Восточным фронтом.

Изначально делегацию Россию на этих переговорах возглавлял товарищ Йоффе, однако очень скоро по просьбе Ленина сменил Лев Троцкий.

Причем единой концепции переговоров будущего мира у большевиков в то время не было. Большую часть ЦК Российской социал-демократической рабочей партии большевиков придерживался все же линии революционного оборончества, что сливаться нельзя, надо продолжать войну, потому что любой мир обернется, так или иначе, колоссальными утратами и не только полным разгромом России, но и падением большевистской власти. Причем этой точки зрения придерживались, в частности товарищи: Бухарин, Радек, Пятаков, Урицкий и даже глава ВЧК Феликс Эдмундович Дзержинский, чей памятник никак не может вернуться на Лубянскую площадь, несмотря на активное лоббирование сотен и тысяч заинтересованных лиц.

Однако председатель Совнаркома Владимир Ильич Ленин, который в то время был в меньшинстве, причем в меньшинстве, весьма отчаянном, придерживался иной точки зрения, а именно: большевистская власть падет, если продолжать войну, а не если прекратить ее, потому что у России нет армии. И это действительно так.

Еще с момента знаменитого приказа Петросовета №1 от марта 1917 года, когда вводилась выборность командиров, после принятии в ноябре 17 года Советом народных комиссаров исторических решений, согласно которым отменялись все знаки различия в войсках и все военнослужащие становились равными друг другу революционными солдатами, можно было говорить, что армия, оставшаяся от романовской империи, прекратила существования и войну вести не могла.

В 1918 году немцы, то есть страна-агрессор, выражаясь современной терминологией, провели нечто вроде социологического опроса среди демобилизованных и деморализованных, кстати тоже, солдат и выяснили, что 87% - это были крестьяне, которые очень бы хотели вернуться в деревню, 11% хотели бы осесть в городах и только 1,7% опрошенных из репрезентативной выборки готовы были и дальше оставаться на фронте.

С.Белковский: Наш тупик эклектичен. В нем тотально коррумпированная экономика, в экономике – распилы, откаты и заносы

Отельной точки зрения придерживался Лев Троцкий, той самой знаменитой концепции «Ни мира, ни войны. Армию распустить», которую советская историография преподносила как взбалмошный бред самовлюбленного самодура. Однако тщательный исторический анализ позволяет нам судить, что это не совсем так. Концепция Троцкого на самом деле сводилась к следующему: а) он, как и Ленин, считал, что Россия в принципе не в состоянии продолжать войну из-за отсутствия вооруженных сил, независимо от желания и политической воли у новой власти; б) не нужно никак фиксировать условия мира, поскольку эти условия мира могут оказаться слишком обременительными для Советской России.

Надо просто признать фактическое положение вещей и подождать, как будут развиваться дальше события. Основной надеждой Ленина и особенно Троцкого в то время была революция в Германии и Австро-Венгрии. Советские вожди истинно полагали, что революционные события могут опередить продолжение войны, тем самым упредить новое выступление немцев и позволить Советской России завершить войну без ярко выраженного поражения и без существенных утрат, как минимум территориальных.

Изначальной задачей российской делегации на переговорах в Брест-Литовске было тянуть резину до германской революции.

Вот именно 26 января, в тот день, когда вышла только что изученная и прочитанная нами статья в «Известиях» был, действительно, пик рабочих волнений в Германии и Австро-Венгрии. Началась массовая забастовка в Австро-Венгрии и несколько очень крупных забастовок и стачек в Германии. В Берлине, например, бастовало около 500 тысяч человек. Крупнейшими центрами стачечного движения стали также Кельн, Мюнхен, Гамбург и Эссен.

Притом стачки происходили не по-детски, с настоящими столкновениями с полицией, с убитыми и ранеными, с баррикадными боями, то есть с элементами насильственной революции. Ясно, что для этих стачек были весьма серьезные социально-экономические предпосылки. Экономическое положение Германии и Австро-Венгрии на протяжении Первой мировой войны, мягко говоря, не улучшалась. Экономика была переведена полностью на военные рельсы. Кризис, особенно в промышленности, достиг таких масштабов, что в 1917 году Германия даже была вынуждена вернуть с фронта 125 тысяч человек, чтобы заполнить критические необходимые рабочие места.

Зима 1917 года вошла в германскую историю как так называемая «брюквенная зима», когда вместо картошки, капусты и других продовольственных товаров в моду вошла исключительно брюква. Как подсказал мне ведущий специалист телеканала «Дождь» Павел Альбертович Лобков, брюква – это что-то типа капусты, только гораздо хуже и дешевле. Из брюквы делалось всё: от супов до пирогов. И в результате так называемой «брюквенной зимы» от голода в Германии умерли 700 тысяч человек.

В 1916 году в Германии и Австро-Венгрии была введена карточная система распределения продовольствия. К 1918 году, то есть к описываемым и обсуждаемым нами событиям недельные нормы потребления по карточкам в Германии составляли: картофеля – 3 300 г, хлеба – 1 800 г, мяса – 240 г; делим на 7 - сколько получаем? – примерно 35 граммов в день; жиров – 70-90 граммов в неделю. На этом фоне случились рабочие волнения, которые особенно воодушевили советское руководство тем, что начали формироваться советы народных депутатов при предприятиях.

То есть Ленин и Троцкий, а также их единомышленники в большевистском руководстве всерьез подумали, что в Германии начинается революция по российскому образцу, надо просто немножечко подождать. Впрочем, в начале февраля эти иллюзии были развеяны. Массовые стачки в Германии и Австро-Венгрии сошли на нет. Революция отменилась, что, в конечном счете, и привело к достаточно стремительному подписанию Брестского мира, о чем мы сейчас и говорим.

Но тогда, в конце января, когда большевикам почудилось, будто немецкие рабочие не с Гинденбургом, а с Троцким, все казалось иначе. Нужно было просто тянуть и тянуть, а чтобы затягивать, как сказал Владимир Ильич Ленин, нужен «затягиватель». Вот на должность «затягивателя» и был назначен Лев Давыдович Троцкий. Он участвовал в переговорах в Брест-Литовске еще с четырьмя делегациями.

С.Белковский: В прямом смысле Гофман никакого сапога на стол не ставил. Все-таки он был немецкий дворянин

Делегацию в Германии возглавлял статс-секретарь, то есть второе лицо министерство иностранных дел Рихард фон Кюльман, хотя де-факто главную роль в этой делегации играл генерал Макс Гофман, начальник штаба Восточного фронта. Австрийскую делегацию представлял министр иностранных дел Венгрии – Оттокар Чернин фон унд цу Худениц; болгарскую делегацию почему-то – министр юстиции господин Попов. Ну, видимо, потому что сами переговоры в Брест-Литовске должны были завершиться торжеством справедливости, а кому, как ни министру юстиции вести переговоры о справедливости. И, наконец, делегации Турции – Мехмет Талаат-паша.

Российская делегация была весьма колоритной, потому что, помимо восьми членов Всероссийского Центрального исполнительного комитета, тогда главного органа представительной власти в Советской России и пятерых военных специалистов, то есть генералов еще императорской армии, там, конечно, присутствовали и простые, недорогие россияне: один рабочий, один солдат, один матрос, один крестьянин, и еще один прапорщик военно-морского флота. Эти, несколько экзотические по тем временам фигуры вызывали удивление у иностранных собеседников.

В частности генерал Макс Гофман вспоминал о том, как наш рабочий, член делегации – его звали товарищ Обухов – рабочий товарищ Обухов никак не мог разобраться с объемными приборами во время обедов и использовал вилки в качестве зубочисток.

А крестьянин товарищ Сташков из Калужской губернии, во-первых, наводил ужас на страны Четверного союза своей гигантской беспорядочной бородой, значительно превосходившей бороду Льва Николаевича Толстого по объему; и в ответ на вопрос, какое вино он будет к горячему: красное или белое? – неизменно отвечал: «То, которое покрепче».

Еще 5 декабря, то есть в самом начале Брест-литовского мирного процесса, как сказали бы сегодня, Троцкий сообщил тогдашнему Верховному главнокомандующему Российскими Вооруженными Силами прапорщику товарищу Крыленко, - напомню, прапорщик товарищ Крыленко пришел на смену императорскому генералу Духонину после того, как Духонин отказался начать переговоры о перемирии. После этого генерала Духонина подняли на штыки; и, собственно, так и возник известный афоризм «Отправить в штаб к Духонину», то есть казнить, - итак, Троцкий пишет: «Ленин отстаивает следующий план. В течение первых двух-трех дней переговоров как можно яснее и резче закрепить на бумаге аннексионистские притязания немецких империалистов и оборвать на этом переговоры на недельный срок. После чего возобновить их либо на русской почве в Пскове, либо в бараке на нейтральной полосе между окопами. Я присоединяюсь к этому мнению».

Обсуждался еще вопрос о переносе переговоров в Стокгольм, но российская делегация на это не пошла, несмотря на то, что перенос в Стокгольм позволил бы тянуть резину и дальше.

Троцкий: «Не нужно ли попытаться поставить немецкий рабочий класс и немецкую армию перед испытанием: с одной стороны, рабочая революция, объявляющая войну прекращенной; с другой стороны, голенцоллернское правительство, приказывающее на эту революцию наступать»

Впрочем, действительно, не вполне понятно, подходил ли Лев Троцкий на роль затягивателя. По словам будущего наркома иностранных дел России, - а тогда заместителя наркома Георгия Чичерина, известнейшего революционера и дипломата, и культовой фигуры гей-сообщества уже в те времена, не столь толерантные как наше, - «Троцкий был любителем декларативных шагов, доводящих всё до крайнего обострения и истерических скачков; он с самого начала не имел вкуса к дипломатической работе, и по собственным воспоминаниям следующим образом рассуждал о своем назначении так: «Какая такая у нас будет дипломатическая работа? Вот издам несколько прокламаций и закрою лавочку».

С.Белковский: Стачки происходили не по-детски

Здесь, возможно, Георгий Чичерин путает, потому что по другим источникам Троцкий говорил, про «закроем лавочку» не про это, он говорил: «Опубликую секретные протоколы царского правительства и закрою лавочку. Возможно, культовая фигура гей-сообщества немного ошиблась в те времена. Но смысл от этого не меняется. Желания закрыть лавочку у Троцкого всегда превалировало над желанием длить существование этой лавочки, как бы лавочка не называлась. Такой он был по характеру и психотипу человек.

Кстати, Троцкому удалось добиться, несмотря на увольнение 600 сотрудников из министерства иностранных дел сразу же в ноябре 1917 года, саботаж оставшихся и сопротивление даже собственных заместителей, опубликовать эти самые секретные переговоры царского правительства. И нельзя сказать, что эти договоры были для России унизительными и постыдными. В частности, один из договоров предполагал, что после победы Антанты в Первой мировой войне Россия таки получит вожделенный Константинополь и всю европейскую часть Турции.

Так что Октябрьская революция, может, произошла несколько раньше, чем Константинополь и проливы стали нашими, тем самым реализовалась бы многовековая мечта, скорее бессознательная, чем сознательная, русского человека о беспрекословном и беспрепятственном доступе к теплому морю.

Собственно, отсутствие доступа к теплому морю – это психологическая травма Россия, которая во многом привела к аннексии Крыма в 2014 году, и которая будет терзать и мучить нас еще долго, пока мы не поймем, что в нашей современности, в той эре Водолея, которая началась в 2003 году, формальные границы государств не имеют такого уж существенного значения, и что мы должны преодолеть свою историческую клаустрофобию и перестать молиться на гигантские размеры собственной территории. Мозги, а не территории уже сегодня решают и в ближайшем будущем будут решать еще больше, если не всё.

НОВОСТИ

С.Белковский

Сегодня мы читаем «Известия» за 26 января 1918 года, первополосную статью «С Гинденбургом или Троцким?» Эта статья посвящена волнениям в Германии и Австро-Венгрии, странах, которые в то время все еще находились с Россией в состоянии войны.

Рихард фон Кюльман, тот самый статс-секретарь германского МИДа, возглавлявший немецкую делегацию, отзывался о Троцком так: «Не очень большие, острые, насквозь пронизывающие глаза за редкими стеклами очков смотрели на его визави сверлящим и критическим взглядом. Выражение его лица ясно указывало на то, что он – Троцкий - лучше бы завершил малосимпатичные для него переговоры парой гранат, швырнув их через зеленый стол, если бы это хоть как-то было согласовано с общеполитической линей. Иногда я спрашивал себя, прибыл ли он вообще с намерением заключить мир или ему была нужна трибуна, с которой он мог бы пропагандировать большевистские взгляды?»

Один из участников переговоров с российской стороны, товарищ Покровский, не без ехидства указывал, что Троцкий, видимо, предполагал, если перенести цирк «Модерн», в котором в Петрограде проводили многие агитационные выступления и мероприятия, в Брест-Литовск, то можно кардинально изменить ситуацию на фронте и распропагандировать германских солдат и рабочих, повернуть оружие против собственного правительства. При этом Троцкий забывал, что все его агитационные усилия проходят через военную цензуру германского кайзера Вильгельма II и поэтому даже в частичном объеме не достигают адресатов.

С.Белковский: Это был единственный шанс для большевиков спасти власть, и они этим шансом воспользовались

Хотя Троцкий пытался агитировать в Брест-Литовске, прямо не отходя от кассы, германских солдат, что было неизменным поводом для протестов со стороны кайзеровской делегации и особенно упомянутого мной генерала Макса Гофмана. Ich protestiere – «Я протестую» стала его любимой фразой на этих переговорах.

Троцкому генерал Гофман тоже не понравился. «Генерал Гофман, - говорил Троцкий, - привнес свежую ноту в конференцию. Он показывал, что ему несимпатичны закулисные хитрости дипломатии. - здесь, на мой взгляд, Лев Давыдович проявляет типичную проекцию по Фрейду, приписывая собственные недостатки объекту анализа, - и несколько раз ставил свой солдатский сапог на стол переговоров».

Но, я думаю, что это все-таки метафора и в прямом смысле Гофман никакого сапога на стол не ставил. Все-таки он был немецкий дворянин. Мы сразу поняли, что единственная реальность, которую стоит воспринимать всерьез при всех этих бесполезных разговоров, это сапог Гофмана.

Однако расчет большевиков на то, что можно тянуть резину до бесконечности не оправдался уже в начале марта. Решающую же роль в том, что Брест-Литовский мирный договор пришлось подписать на весьма унизительных для России условиях, сыграла, конечно же Украина. Да, именно она подкузьмила имперскую Россию НРЗБ под красным знаменем в очередной раз.

Вскоре после Февральской революции 1917 года УК начала свое самостоятельное политико-государственное плавание. Были сформированы первые независимые органы управления Украиной, в частности Центральная рада, то есть Центральный совет (рада – это совет по-украински) во главе с известным историком и литератором Михаилом Грушевским, считающимся одним из создателей современного украинского литературного языка. Поверьте, украинский язык второй половины XX, начала XXI века – это совсем не то же, что украинский язык XIX века. Но это отдельная песня, которую сейчас петь мы не будем. Газета «Известия» нас об этом не просила.

Была провозглашена Украинская Народная Республика, которая изначально, впрочем, изначально замышлялась не как полностью независимое государство, а как честь совместной с Россией федерации с некоторыми особыми, условно, как всякий субъект федерации правами.

Однако германский и австро-венгерский империализм хорошо разыграли в начале 1918 года украинскую карту. Они предложили Украинской Народной Республике и Центральной раде полную независимость от России, военным гарантом которой стала бы Германия. И Украина на это пошла.

Делегация, которую возглавлял лидер украинских эсеров товарищ Голубович, прибыла в Брест-Литовск, объявила себя самостоятельным участником переговоров и декларировала готовность к сепаратному миру с Германией, хотя еще незадолго до того скорее Украинская Народная Республика рассматривала вариант отдельного участия в коалиции с Антантой и тем самым продолжение войны с Германия в рамках и составе этой коалиции.

С.Белковский: Мы входим в эпоху толерантности и политкорректности, которые многим не нравятся

Германия воспользовалась украинской не только по тому, что действительно фактическое обеспечение отделения Украины от России создавало совершенно новые предпосылки и внешние рамки переговоров, но и потому, что она была заинтересовано в Украине экономики.

Тогда в Бресте Украинская Народная Республика взяла на себя обязательства в кратчайшие сроки поставит в Германию около миллиона тонн зерна, 400 миллионов яиц, около 5 тысяч тонн мяса крупного рогатого скота, сахар, марганцевую руду и еще сто бочек арестантов. Для находившейся в критическом экономическом положении Германии это было весьма важно. Взамен, собственно, Германия должна была всерьез продвинуться вглубь территории Украины и не допустить дальнейшей экспансии большевистской власти на украинской территории.

Итак, заполучив Украину, Германия уже могла диктовать совершенно иные условия России. В то время, как Владимир Ильич Ленин и Лев Давыдович Троцкий, несмотря на существенные расхождения в и позициях – надо ли вообще подписывать договор, или надо просто демобилизовать армию и ждать, что будет дальше – продолжали оставаться в плену представлений о близости германской революции. Революция действительно была относительно близка. Она в итоге случилась 9 ноября 1918 года: император Вильгельм II покинул Германию, уехав в Нидерланды, и вскоре отрекся и от престола германского императора и короля Пруссии. Но до этого момента еще надо было дожить. В феврале-марте ситуация явно не благоприятствовала.

А тем временем, например, Совет народных комиссаров распространил обращение к германским рабочим, солдатам, матросам, призывая продолжать революционное дело и буквально убить кайзера. Слова «убить кайзера» были в этом обращении. Троцкий опубликовал в свою очередь открытое письмо, в котором говорил, что отвергает германские условия мира и прокомментировал ход переговоров в Брест-Литовске так: ««Народы ждут с нетерпением результатов мирных переговоров в Брест-Литовске. Народы спрашивают, когда кончится это беспримерное самоистребление человечества, вызванное своекорыстием и властолюбием правящих классов всех стран? Если когда-либо война и велась в целях самообороны, то она давно перестала быть таковой для обоих лагерей. Если Великобритания завладевает африканскими колониями, Багдадом и Иерусалимом, то это не есть ещё оборонительная война; если Германия оккупирует Сербию, Бельгию, Польшу, Литву и Румынию и захватывает Моонзундские острова, то это также не оборонительная война. Это — борьба за раздел мира. Теперь это видно, яснее, чем когда-либо…

Мы выходим из войны. Мы извещаем об этом все народы и их правительства. Мы отдаём приказ о полной демобилизации наших армий… В то же время мы заявляем, что условия, предложенные нам правительствами Германии и Австро-Венгрии, в корне противоречат интересам всех народов».

Что же сделано в ответ на это стремительное ожидание революции кайзер Вильгельм? Он отдал своим войскам приказ переходить в наступление.

В середине февраля 1918 года всего за неделю, не встречая ни малейшего сопротивления, германская армия углубилась на территорию России почти на 200 километров, взяв несколько ключевых населенных пунктов, включая Псков, Ревель, то есть Таллинн, Двинск, то есть Даугавпилс и, в конечном счете, Нарву, остановившись в 170 километрах от столицы Петрограда. И, собственно, тогда и было принято решение переносить столицу из Петрограда в Москву.

В общем, в середине февраля стало ясно, что дальнейшее затягивание переговоров невозможно. 23 февраля 1918 года Владимир Ленин ставит на заседании ЦК РСДРП(б) вопрос о мире, то есть о том, чтобы принять фактически все германские условия, сформулированные к тому времени как ультиматум.

В ЦК РСДРП(б) по-прежнему не было единства по этому вопросу. Если бы Троцкий выступил против, то, возможно, Ленин бы проиграл, германское наступление бы продолжилось, в том числе, с реальной угрозой занятия Петрограда. Найти войск большевики практически не могли. В Петрограде еще были Измайловский и Преображенский полки, которые, впрочем, отказывались воевать без качественного увеличения денежного довольствия, а для этого у большевистской власти не было никаких ресурсов. А мобилизация рабочих в феврале в армию провалилась: за 10 дней всего лишь 10 тысяч человек изъявили желание с оружием в руках защищать новорожденную Республику Советов.

Итак, всё случилось 23 февраля. Троцкий и еще три его единомышленника в ЦК воздержались, благодаря чему Ленин получил относительное большинство в поддержку своего тезиса о мире в пользу Германии. Отмечу, что за день до этого – 22 февраля – Лев Троцкий подал в отставку с поста наркома иностранных дел, и эта отставка была Лениным принята.

С.Белковский: С ужасом и плохо скрываемой тревогой смотрят они на германскую революцию

Опять же официальная историография считает, что Троцкий так и не осознал в себе дипломата и поэтому ушел с министерского поста, но это не совсем так. Троцкий просто не хотел подписывать Брест-Литовский мирный договор. Он не хотел войти в историю в этом качестве. Да и многие другие, названные им потенциальные преемники типа Григория Зиновьева или товарища Йоффе уклонились от этой почетной обязанности.

В итоге уже в момент подписания Брест-Литовского мирного договора делегацию России возглавлял Григорий Яковлевич Сокольников. Настоящее ему полное имя Герш Яковлевич Бриллиант. Товарищ Бриллиант сразу после Октябрьской революции руководил непосредственно национализацией российских банков, то есть занимался примерно тем же, чем занимается председатель Центробанка России Эльвира Сахипзадовна Набиуллина.

И потом уже в качестве Сокольникова, а не Бриллианта, он таки отважился, поставив свою подпись под мирным договором в Брест-Литовске.

Решение ЦК РСДРП(б) было одобрено ВЦИКом тоже с огромным трудом, поскольку и оппозиция внутри самой Социал-демократической партии оставалась в силе во главе с товарищем Бухариным и Урицким. Товарищ Дзержинский, правда, перешел на позицию Троцкого и воздержался в ходе того исторического голосования 23 февраля, причем многие участники заседания ВЦИКа были эмоциональны даже через край. Например, нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский буквально рыдал, когда все же ВЦИК большинством голосов поддержал ленинские предложения.

Брест-Литовский мирный договор был подписан 3 марта 1918 года. Он был крайне болезненным для России. От России отторгались все привислинские губернии, Украина, Эстляндия, Курляндия и Лифляндия, то есть все нынешние страны Балтии. Все эти страны должны были получить независимость, стать германскими протекторатами и войти в состав Германии, но уже по воле Германии. Россия практически сворачивала свое присутствие в значительной части Закавказья, передавая Турции Карскую и Батумскую области. Брест-Литовский мирный договор означал полную демобилизацию армии, вывод Балтийского флота из всех своих баз в Финляндии и Прибалтике, фактическое прекращение существования Черноморского флота.

Советская Россия, чье экономическое положении было еще хуже германского в то время, должна была выплатить контрибуцию в 6 миллиардов марок, причем часть этой контрибуции чистым золотом. И надо сказать, что эти выплаты начались. А августе 1918 года уже первые 95 тонн золота поступили из России в Германию. Вывоз золота и, собственно, выплаты контрибуции прекратились только в ноябре 1918 года в связи с революцией в Германии и последовавшей затем денонсации Брестского мира. Но то был единственный шанс для большевиков спасти власть, и они этим шансом воспользовались.

Кто, в конечном счете, оказался прав, Владимир Ленин или Лев Троцкий, сейчас уже точно определить не удается, потому что вполне возможно, что при отсутствии формально подписанного договора последствия для России были и менее трагическими. Россия согласно Брест-Литовскому миру потеряла примерно треть населения - примерно 56 миллионов человек, 780 тысяч квадратных километров территории. 27% всех обрабатываемых пахотных земель, 33%, то есть треть железнодорожной сети, 73% металлургического производства и 89% добычи угля. Это был настоящий и полный разгром.

И, конечно, все, сколько-нибудь критически настроенные к большевикам, общественно-политические силы России, осудили Брестский мир, в частности и патриарх Тихон (Белавин), который 5 марта 1918 года, через два дня после подписания договора в Белом дворце Брестской крепости сказал: «Отторгаются от нас целые области, населенные православным народом, отдаются на волю чужой поверья врага; мир, отдающий наш народ и Русскую землю в тяжкую кабалу, такой мир не даст народу желанного отдыха и успокоения».

С.Белковский: Луначарский буквально рыдал, когда все же ВЦИК большинством голосов поддержал ленинские предложения

Большевики, будучи вынуждены подписать Брест-Литовский мирный договор, оказались в значительной степени заложниками своей концепции перманентной революции. Как мы знаем, эта концепция была сформулирована еще Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом и пунктирно содержится в «Манифесте коммунистической партии».

Правда, тогда это скорее предполагало перманентную революцию по вертикали. Согласно этой доктрине буржуазия не сможет остановить революционный процесс на стадии буржуазно демократической революции, и поэтому буржуазно демократическая революция может быстро перерасти в социалистическую.

Впрочем, революция в Европе 1848-49 годов несколько разочаровали Маркса и Энгельса в этой концепции, и уже в поздний период своей жизни и творчества основоположники марксизма-ленинизма писали, что между буржуазно-демократической революцией и революцией социалистической должна пройти целая эпоха.

Но по-другому думали большевики. Не будем забывать, что они пришли к власти в христианской стране, что насколько опровергало марксистскую парадигму, согласно которой революция должна свершиться в стране развитого пролетариата, где пролетариат является основным общественным классом, что, конечно, в России начала XX века было совершенно не так.

И здесь Владимир Ильич Ленин и Лев Давыдович Троцкий нашли этому теоретическое обоснование. Они объяснили это тем, что в российской буржуазии в принципе нет революционного потенциала, в отличие от западной буржуазии, поэтому никакая самостоятельная буржуазно-демократическая революция невозможна; буржуазия скорее пойдет на союз с царскими чиновниками и помещиками по любым ключевыми имеющим историческое значение вопросам, чем поддержит революционные процессы.

И здесь, конечно, они были правы. Это в полной мере относится и к буржуазии наших дней, которая никак не поддержит никаких радикальных реформ, если она хоть сколько-нибудь будет рисковать в этом случае своим положением. Она всегда помирится лучше с путинской бюрократией и путинскими силовиками, считая, что любые свои вопросы она решит частным порядком скорее, чем путем каких-то системных изменений.

Лев Давыдович Троцкий развел теорию перманентной революции и по горизонтали. Он считал, что весь успех социалистической революции в России возможен, только если она перекинется на другие страны, особенно на главные развитые страны Европы. С этим и были связаны предбрестские ожидания переворота в Германии, не оправдавшиеся.

Да, в конечном счете, Владимир Ильич Ленин, кажется, оказался прав. Уже 13 ноября Брест-Литовский мирный договор был денонсирован Россией. В частности, это было, кстати, одним из условий Компьенского перемирия, поводившего черту под Первой мировой войной.

И постепенно Советская Россия вернула себе значительную часть территорий, потерянных в результате Брестского мира, точнее, потерянных в результате Первой мировой войны и фактического выхода России из Первой мировой войны в условиях полной потери вооруженных сил.

Кстати, к концу 1918 года Льву Троцкому уже удалось создать, по крайней мере, первичные структуры новых Вооруженных Сил - Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА). Украина вернулась под крыло Советской России в 1921 году в соответствии с Рижским договором, завершившим войну между Россией и, как говорила советской историография, «буржуазно-помещичьей Польшей».

Взять Варшаву и устроить в Польше социалистическую революция не удалось. Михаил Тухачевский, тогда еще молодой военачальник, проиграл пожилому военачальнику Юзефу Пилсудскому. Но определенные приобретения от войны с Польшей у России всё же случились.

Тем не менее, на протяжении еще ряда лет концепция перманентной революции занимало умы советских лидеров. И лишь к концу 20-х годов, когда созрел и окреп советских диктатор Иосиф Виссарионович Сталин, она уступила место доктрине построения социализма в одной, отдельно взятой стране. О том, чтобы распространить советскую идеологию и социалистический строй российского образца на другие страны, сопредельные или удаленные, речи уже не шло. Речь шла о завершении формирования и закреплении жестких структур тоталитарного государства.

Как мы знаем, после Второй мировой войны именно в Западной Европе, в частности во Франции, Италии было весьма сильным коммунистическое движение. Если бы Сталинский Советский Союз поддержал коммунистов в этих странах, там тоже могли случиться если не революции, то вполне революционные перемены исторического значения и масштаба.

Но Иосиф Сталин был верен своей имперской политике и договоренностям о разделе мира, достигнутым в Тегеране, Ялте и Потсдаме. И поэтому он сдал западных коммунистов, удовлетворившись за это фактическим контролем над Восточной Европой, который не носил характер экспорта революции и не был идеологическим. Он поддерживался только силой советских танков. И когда сила советских танков была исчерпана, Восточный блок развалился как карточный домик на наших с вами глазах в 1989-90-м годах.

И теперь перенесемся на минуточку в наши дни и спросим себя, что еще можно построить в одной, отдельно взятой стране? Мир вошел в эпоху новой технологической революции. Скоро будут побеждены заболевания, которые еще недавно и по сей день еще считаются смертельными, например, рак и СПИД. Вырастет продолжительность человеческой жизни. Автоматизация и роботизация экономик достигнут невиданных прежде масштабов.

Мы входим в эпоху толерантности и политкорректности, которые многим не нравятся, но именно они будут доминировать в этом наступающем историческом эоне. И, кстати, скандалы вокруг sexual harassment, показательный случай Харви Вайнштейна и Кевина Спейси – это тоже первая ласточка всех этих процессов.

В прежнюю эпоху – эпоху Рыб, когда ключевым словом было «любовь», такие скандалы были немыслимы. В эру Водолея, когда на авансцену выходит дружба, вытесняющая любовь, они станут обычным делом, как и, собственно, приоритет дружбы перед любовью.

Но нынешний абсолютный правитель России Владимир Владимирович Путин решил все же задержать Россию в прошлом. Он решил сохранить эпоху Рыб в одной, отдельно взятой стране. Перманентная революция Водолея не устраивает его и страшит его.

Я звонил неделю назад в резиденцию Владимира Путина в Геленджике и через дежурного офицера охраны передал вопрос: Считает ли он, - Владимир Путин, конечно, а не дежурный офицер охраны, - что можно законсервировать Россию на неопределенный срок, невзирая ни на какие глобальные процессы и существенные негативные процессы для России от неучастия в этих глобальных процессах, в том числе, глобальных процессах демократизации и либерализации?»

Два дня назад дежурный офицер охраны перезвонил мне и, извинившись за задержку, передал ответ Владимира Владимировича на мой вопрос. Ответ звучит так: «Мы знаем много примеров стран, которые полностью законсервировались и стали вещью в себе. Возьмем, к примеру, Туркменистан. Никто же не призывает туркменских лидеров открыться миру и не строить туркменский режим – настоящую азиатскую деспотию – в одной отдельно взятой стране. К России предъявляют избыточные требования только потому, что она очень велика и обильна, и сильна в военном смысле.

Вот если бы Россия отказалась от ядерного оружия, тогда бы нам разрешили вытворять здесь все что угодно, но, правда, только до того предела, пока иностранные элиты не захотели сменить у нас власть. И не будь у нас ядерного оружия, там бы и произошло: они меняли бы власть в России точно так же, как в ряде постсоветских стран и на Ближнем Востоке в ходе «арабской весны».

Поэтому, - ответил мне Владимир Владимирович Путин, - консервация для нас не только возможна, но и является единственным выходом из исторического тупика, потому что главный способ не попасть в тупик – это засесть в нем и обустроить его так, чтобы тупик казался вместилищем перспектив, пусть и отдаленных».

С.Белковский: Путин не успел вкусить этих сладостных плодов с древа современной цивилизации

Наш тупик весьма эклектичен. В нем тотально коррумпированная экономика, в экономике – распилы, откаты и заносы - так называемая «экономика РОЗ» сосуществует с пропагандой духовных скреп и демонстративной клерикализацией, которая, впрочем, выражается в основном в росте административных возможностей церкви, а не ее духовного авторитета, упавшего весьма серьезно по сравнению даже с периодом конца 80-х годов, когда церковь казалась островом святости и с ней были связаны надежды на духовное возрождение русского народа.

Но ясно, что избежать поражения в глобальной конкуренции эта путинская Россия может только путем самоизоляции. Это первый рациональный аргумент в пользу построения путинизма и закрепления путинизма в одной отдельно взятой стране, независимо от того, что происходит за российскими пределами в стремительно унифицирующемся мире, хотим мы того или нет.

Второй аргумент относится скорее к психологии бессознательного. Владимир Путин, став президентом в молодом возрасте, в 47 лет то есть, будучи моим ровесником тогда, в 2000-м году, ровесником меня сегодняшнего, не успел пожить. Он не успел вкусить этих сладостных плодов с древа современной цивилизации. Обладая огромной властью, неограниченными военными и политическими возможностями, он никогда не мог просто искупаться в море на Лазурном берегу, например, или завалиться в ночной клуб где-нибудь в Лас-Вегасе и зависнуть там до утра.

Эти 18 лет у власти он действительно чувствовал себя «рабом на галерах». И поэтому он бессознательно распространяет свою парадигму раба на галерах на всех россиян, первую очередь, конечно, на своих собственных друзей, которые заработали на нем миллиарды и могли распоряжаться этими миллиардами как хотели, но только до последнего времени, пока не случилась аннексия Крыма и западные санкции, расширение которых со стороны США мы ожидаем в феврале текущего года, но, в конечном счете, и на тех, кто как-то принадлежит к российскому государству и зависит от него.

Не случайно сегодня, скажем, огромные массы государственных служащих, особенно силовиков, в том числе, среднего и низшего звеньев не могут свободно выезжать за границу, потому что их заграничные паспорта находятся в отделах кадров их учреждений и организаций, и выдаются эти паспорта только для поездок по ограниченному перечню стран, в который не входят страны, введшие санкции против России. Поэтому ни Метрополитен-музей в Нью-Йорке, Ни Шартрский собор российскому госслужащему, особенно если он силовик, уже недоступны.

Все должны быть «рабами на галерах», как является им самый главный, галерный раб нашей современной истории – Владимир Путин, который будет и дальше выстраивать этой «царство раба на галерах» в одной отдельно взятой стране.

Но первый всеобщий закон Белковского гласит: В истории всегда происходит то, что должно произойти. А первое следствие из первого всеобщего закона утверждает тот, кто идет против истории. История сегодня – это перманентная революция: ментальная, ценностная и технологическая. Она происходит у нас на глазах, и она обрушит попытки защиты осажденной крепости в рамках одной отдельно взятой страны. Я в этом практически убежден.

А доживу ли я до того, как перманентная революция возьмет верх над построением изолированных структур в одной, отдельно взятой стране, - это отдельный вопрос, на который история, впрочем как и медицина, не отвечает. Ответить на него может ответить только Господь Бог. Спасибо! Это была программа «Русская провокация», совместный проект радиостанции «Эхо Москвы» и «Белковский ТВ». С вами был Станислав Белковский. Слушайте, смотрите и читайте нас на радио «Эхо Москвы», сайте «Эхо Москвы», и YouTube-канале «Эхо Москвы». До скорой встречи!