Алексей Венедиктов - Венедиктовская среда - 2018-08-15

А.Венедиктов

Алексей Венедиктов, я отвечаю в основном на темы недели на ваши вопросы. Я вижу, у нас работает YouTube-канал. Вы помните, что в моих эфирах надо лайкать. Нажмите кнопку, что вам, жалко, что ли? Привет из Таганрога! Вот первый город, который сказал мне – Таганрог. У нас, естественно, работает +7 985 970 45 45 – для абонента «Эхо Москвы» СМС-портал.

Давайте про помилование. Я в понедельник был вынужден заменять Сергея Удальцова в «Особом мнении» и высказывался о помиловании. Я вернулся к этой теме еще раз, еще раз внимательно посмотрел. Я повторю то, что я сказал. Моя позиция не изменилась. Помилование в Российской Федерации президентом – это божественное право. Что такое божественное право – право не ограниченное ничем. Соответственно, статья, по-моему, пункт в) 89-й статьи Конституции дает право президенту помиловать любого человека за любое преступление.

Я вернул бы вас к Елене Лукьяновой. Все-таки вопрос юридический. Мне кажется, что Елена Анатольевна очень жестко и четко определила, что тот указ от декабря..., на который ссылается администрация президента, отвечая матери Олега Сенцова о невозможности помилования – нужно проходить процедуру, - эта процедура, о чем справедливо пишет Елена, прописана для кого? Как раз для осужденного, а не для президента. Эта процедура показывает осужденному, что он должен написать туда, потом так, потом комиссия смотрит, потом туда… Это от осужденного. А президент Российской Федерации имеет право помиловать кого угодно, как угодно.

А.Венедиктов: Помилование – божественное право. Президент имеет право помиловать кого угодно, как угодно

Я просто разговаривал с людьми, которые писали эту Конституцию. Слава богу, еще масса юристов, которые принимали участие в конституционной комиссии. Я просто проконсультировался у людей – что они закладывали в пункт в) 89-й статьи Конституции. И мне было сказано совершенно четко – внимание! – тремя разными людьми, которые принимали участие в это время: «Мы закладывали туда абсолютное право президента на помилования. Поэтому и трактуется эта отписка как отказ, что, мол, Сенцов должен написать сам и так далее. Это первая история, которую я вам хочу сказать.

Харьков, привет. Невзоров где-то в пространстве, Павел Черкасов. Сегодня он где-то в пространстве. Вы не слышите про это.

Дальше. Вторая история, связанная с Сенцовым – то, что я говорил про гражданство. Вот вы там хи-хи, ха-ха, что он украинский гражданин… Действительно, во ФСИНе лежит его украинский паспорт. Потому что российского паспорта у него нет.

Но вот, что интересно, сегодня или вчера, три содокладчика ООН, как раз занимающиеся правозащитной историей, выступили совместно по поводу Сенцова. Они требовали освободить Сенцова немедленно и без условий. Эта риторика, скажем, понятна. Что непонятно – следующая фраза: «Принудительное решение украинского гражданства». А я вам чего говорил? То есть как раз это и понятно. Сенцов был рожден… не рожден – жил, принимал присягу, как хотите – украинским гражданином. Затем этот закон о Крыме всем раздал российское гражданство, но при этом, отмечу я, что это российское гражданство было роздано так, веером. И когда говорит: «Я украинский гражданин». – «Нет, ты российский гражданин», - это же смешно, согласитесь?

Поэтому история такая. Печально всё с этой историей. Я знаю, что президент Франции Макрон говорил по поводу Сенцова и по поводу Серебренникова и как бы получил какой-то ответ в обратном переводе: «Я посмотрю, что можно сделать по гуманитарной линии». Давайте за этим внимательно наблюдать.

И я как раз перехожу к вопросу о марше матерей. Я еще раз повторяю, что это было абсолютно правильное решение. И когда мы говорим о гражданском давлении на власть, - так всё гражданское давление на власть. Выборы – гражданское давление на власть, там, где есть гражданское общество. И, конечно, есть масса примеров в России, когда гражданское общество давило. Может быть, не так видно, может быть, не так слышно.

Но вот самая главная история – это история с дедовщиной в армии. После трагической истории с Андреем Сычевым – помните, наверное, - когда это возмутило и тех, кто служил и тех, кто не служил, и тех, у кого дети служат, и тех, у кого не служат. Сколько было этих солдатским матерей, «Комитета солдатских матерей»? Ну, сколько их было? Ну, 40, ну, 50. Что, были массовые выходы там? Нет. Но общество давило. Давил интернет очень сильно. И вот эта трагедия Андрея Сычева, конечно, в интернете широко разошлась. Федеральные каналы не шибко это показывали. Вы помните, как министр обороны Сергей Борисович Иванов говорил: «Этого не может быть в Российской армии». Нет. Было.

И в результате это были предпринятые сначала Сердюковым, потом Шойгу абсолютно жесткие, но не очень публичные, не очень крикливые меры, когда за случаи дедовщины стали наказывать офицеров от лейтенанта до генерала. Если в твоей части это происходило так болезненно и ярко, то у людей срывали погон, их наказывали, короче. И постепенно-постепенно… вот недавно Володя Рыжков говорил с Валентиной Мельниковой, которая возглавляла и возглавляет «Комитет солдатских матерей, говорит: «Сейчас вообще такой ужасной темы нет. Есть отдельные случаи». И общество с этим справилось. И это было гражданское давление. Потому что, конечно, никакие 30 матерей победить генералитет, офицерство – ту часть негодяев, которые говорили, что «нас это не касается, пусть они сами разбираются» и победить государство не могли. Сделали!

Мне пишут из Питера: «Сейчас были у памятника Ахматовой на небольшой импровизированной акции солидарности с маршем матерей. Спасибо большое! Кашкарина».

А.Венедиктов: Марш матерей - абсолютно правильное гражданское давление на власть

Вот история в этом заключается. И давление… Я не вижу особого противоречия между тем, о чем говорила, хотя я не согласен с ней, Маргарита Симоньян и Екатерина Винокурова, с одной стороны, потому что давление на государственных чиновников в личных разговорах – это тоже гражданское давление. И это всё комбинированная история. И некоторые подробности, могу вам точно сказать, высокопоставленные чиновники узнают из медиа, узнают из разговоров с журналистами и главными редакторами. Да, это так, это правда. Так же, как и мы узнаем от чиновников кое-что. И поэтому это тоже давление. Я абсолютно знаю, когда разговор: «Как же не стыдно вот это всё?..», - он играет роль так же, как и публичное. И публичное и непубличное. Как говорил товарищ Ленин, и парламентская и непарламентская борьба.

Поэтому «Марш матерей» - это, безусловно, важная история. Это новая история. У нас был «Комитет солдатских матерей». Они добились. У каждого есть мать, каждый понимает, как мать относится к ребенку в целом.

Поэтому мне представляется, на самом деле, что важно… Мы не знаем, чего завтра решат. Про следствие я могу сказать, что когда говорят о том, что вот следователи сами могут заменить на домашний арест, - это неправда. Домашний арест – это решение суда исключительно. Что может сделать следствие – это то, что оно сделало с Алексеем Малобродским. Оно может заменить на подписку о невыезде. Вот почему этого не сделало следствие, это интересная история. Видимо, не хочет ссориться с ФСБ, которая стоит за этим делом.

И мне видится, что решения еще нет. Есть некие колебания разных ветвей власти: уступка – неуступка… Ну, мы знаем все эти песни и пляски. Но дело все-таки действительно полностью сконструировано, как мне тут пишут, «голубыми мундирами». И Руслан Д., - который это сконструировал, я думаю, что фамилия, имя, отчество будут известны и будут публичны, несмотря на то, что он секретный свидетель. Он не свидетель, он организатор, он создатель этой экстремистской организации молодежи. И, конечно, дело не только в девушках, а там еще ребята, и всё это дело абсолютно лажовое. Такой эксперимент донесен до всех подробностей, как говорит Маргарита, до серьезных людей в серьезных организациях и говорит справедливо. У нас же начальники смотря глобально: «Главная экстремистская организация. Они хотели взорвать памятник Ленину». Я про Сенцова сейчас.

Поэтому никогда не знаешь, что перевесит. В деле Серебренникова, в деле Сенцова. Но то, что называется давлением гражданского общества, надо приветствовать А как вы думаете? Это же не силовое давление. И это же давление не заключается в том, чтобы… сейчас не будут подсказывать, что делать с отдельными участниками, организующими этот процесс. Нет, это не силовое давление. Посмотрим.

На самом деле, хорошо, что вышли… Не знаю, знаете ли, что в Москве был безумный дождь проливной. Главное управление внутренних дел по Москве дает 200 человек вышедших. Но это совсем не так, это абсолютно точно не так. Там две девушки полицейских. Видимо, они так считали. Журналисты разных изданий дают вокруг тысячи, скажем так. Наш корреспондент считает, что полторы тысячи. Там, к сожалению, не было «белого счетчика», потому что не было никаких рамок, поэтому мы про это не знаем. Но это правильное решение. И когда оно касается лично вас, - а история с детьми, наверное, касается лично вас, - то вы имеете полное право, как записано в Конституции, мирно, без оружия показывать и демонстрировать всё… И отмечу совершенно точную историю с позицией Московской мэрии, которая грозно хмурила брови и говорила: «Никак, ни зачем… ничего…». Но ничего, слава тебе господи, не произошло.

Меня тут спрашивают, когда возобновится утренний «Разворот» с Татьяной Фельгенгауэр и Александром Плющевым. Честно говоря, не помню даты, но это или последняя неделя августа, либо первая неделя сентября. Я же сказал, что они попросили… Это же очень тяжелая работа, послушайте. Утренний «Разворот» - тяжелейшая работа. И ребята, которые уже несколько лет работали, попросили меня двойной даже не отпуск… Они же работают на новостях, на «Особом мнении», поэтому…

О, город Саарбрюккен слушает!

Кстати, между прочим, про поддельные… Это, конечно, фантастическая история – поддельные протоколы допроса в по делу «Седьмой студии», по делу Серебренникова. Есть два протокола. Один протокол подписан свидетелем обвинения, одним из бухгалтеров, (там не Масляева, а другая фамилия), адвокатом и следователем. Другой, второй вариант протокола подписан следователем, там нет адвоката, вообще не упоминается. История такая. Ну, например, что там было. Бухгалтер в первом протоколе в присутствии своего адвоката говорит: «Нет, мне никто не давал команду». Во втором варианте протокола, который обнаружился в суде: «Да, мне давал команду Серебренников…». И так далее. И таких расхождений, позиций, по-моему 17.

Вообще, это уголовка, если кто этот поддельный протокол делал. Их свидетель обвинения – внимание! – свидетель обвинения бухгалтер говорит о том, что она этого не говорила, и что этот протокол подделан, а вот тот протокол не подделан. В общем, история такая. Ну, что тут говорить…

Почему, когда я говорю, что дело «Седьмой студии» во многом сфальсифицировано, дело, условно, Павликовой во многом сфальсифицировано - ровно потому, что есть факты. Вот они. Мы всё правильно… мы всё неправильно, они кровавые тираны, не кровавые тираны… Вот есть факты, и эти факты называются: фальсификация. Если свидетель обвинения, еще раз повторяю, ее адвокат говорят о том, что «мы этого не говорили, вот настоящий протокол, он был в деле; откуда появился этот, мы не знаем» - причем это не был второй допрос, в протоколе указано то же самое время… А, наверное, запись есть. Я не знаю, есть запись или нет. И так далее.

А.Венедиктов: Дело «Седьмой студии» во многом сфальсифицировано – тому есть факты

Продолжая тему. Это у меня YouTube идет: «Есть ли у вас собственная гражданская позиции по арестам за репосты?» Я ее высказывал сто раз. Конечно, за репосты сажать нельзя. За мнение, которое не призывает к насилию, сажать нельзя. За лайки, тем более, сажать нельзя.

Но вы знаете, что мы находимся в несколько судах сейчас процессуально, которые касаются этой истории. И мы рассчитываем, проиграв, возможно, это дело… Я напомню вам это дело. Это блог был, он приблизительно как репост. Это был блог кандидата в президенты Ксении Собчак на сайте «Эхо Москвы», где стояла гиперссылка на ее поездку в Грозный, где в отношении ее матерились. Так вот нам предъявили штраф. Мы проиграли в мировом суде, мы проиграли в районном суде. Мы сейчас идем в Мосгорсуд, потом пойдем в Верховный суд. И я очень надеюсь, что в Верховном суде – я знаю просто судей, они там вполне квалифицированные - хотя у меня есть маленькая надежда и Мосгорсуд (так бывает), что там как раз… Дело не в нашем штрафе. В общем, можно заплатить. Но дело в том, что эта история с интернетом, она вся по 19-му, 20-му репрессивному веку.

Да, мы тут выяснили, что таких, в общем, законов-то нет – сажать за репосты и лайки. В законе нет слова «лайк», в законе нет слова «репост». Это должно быть разъяснение Верховного суда. И в свое Время Пленум Верховного суда – как раз мы тоже прошли этот путь – принял решение, если вы помните, что за звонки в прямом эфире и за комментарии на сайте СМИ, медиа не отвечают. Потому что мы очень долго работали с судьями, объясняли, показывали, объясняли про XXI век, и судьи, людей все пожилые, из XX века, они услышали нас, они услышали главных редакторов. Они услышали, что интернет – это совсем другая зона, и применение, условно говоря, того, что происходит в традиционных медиа, в интернете просто неправильно. И мне просто кажется, что эта история завершится.

Я вам хочу сказать, что ведь происходят параллельно процессы… Мы всё время говорим о том, что болит. Вот сегодня Путин сказал, что мало позитива в социальных сетях. Ну, в этом смысле Владимир Владимирович, очевидно, не понимает природу соцсетей, где люди о наболевшем. Какой там может быть позитив в основном? О наболевшем. И, мне кажется, мне представляется, что в Верховном суде нас поймут. И это касается репостов, лайков. Где лайки, народ? Почему не лайкаете, боитесь?

Да, вот мне тут пишут. Алла Рогулина: «Фальсификация протокола допроса – это дело такое-то…». Ну, да, верно. Kitty Kay пишет: «Таню Лазареву на марше атаковал провокатор». Ну, да, наверное, может быть. Не знаю. Мы и живем в ситуации, когда нас атакую провокаторы. Вот здесь меня атакуют провокаторы, например. Ну, и что? Но еще раз: мы же не живем в идеальном мире с идеальными соседями. И провокаторы существуют, и негодяи существуют, и ублюдки рядом с вами существуют. И они существуют и рядом с вами и, возможно, совсем рядом с вами. Чего тут говорить? И мы должны быть к этому готовы. А идти и думать: «Ах, как всё хорошо!» - это сомнительно.

Вот мне Даша пишет: «Позитив, вообще-то, в Инстаграме». Ну да, в Инстаграме, наверное, позитив. Я согласен. Передам Владимиру Владимировичу, что если мало позитива, надо просто смотреть Инстаграм. Хорошо, Даша, спасибо большое, передам.

Соломин. Алексей Соломин также выдохся. Он в отпуске. Он вернется 22 августа, то есть через неделю. Вы не волнуйтесь, когда кто-то уходит с «Эха», мы вам расскажем, или они рассказывают это в своих соцсетях. Когда кто-то возвращается на «Эхо» - та же самая история. Дайте людям уходить в отпуск. «Где тот-то?..» Слушайте, они не ваши крепостные. Я не знаю, где я буду в субботу. Скорей всего, меня не будет в «Будем наблюдать». Вот меня не будет. А потом я буду.

Вот мне Руслан пишет из Москвы: «Какие шансы на изменение Конституции за сохранение власти у президента?» Давайте я отвечу вам шире, с вашего позволения, дорогой Руслан. Спасибо за грамотный вопрос.

Я думаю, что ваш вопрос надо ставить шире: Останется ли Путин у власти за горизонтом 24-й год? Мой ответ: Если физическая возможность ему позволит, то да. Как это будет оформлено – это вопрос второй, это вопрос гадания. Это может быть оформлено как угодно: от изменения Конституции мелкого, возможно, до создания единого нового государства, скажем, с Беларусью, до как бы перетаскивания в Госсовет – ну, это изменение Конституции – основных позиций.

Но мне представляется на сегодняшний день, что большая вероятность, повторяю, если здоровье позволит, - останется у власти. Вот такое мое мнение. Поэтому шансы на сохранение у власти Путина – не президента, не изменение Конституции, а Путина – на мой взгляд, Руслан, большие. Я думаю, что я ответил более широко на вас вопрос. Вы должны быть довольны.

Мурат пишет: «Этот Руслан Д. так и останется неизвестным. Это официально для прессы он свидетель. На самом деле, он сотрудник полиции или ФСБ под прикрытием. Его не рассекретят», - считает Мурат из Свердловской области. Ну, вы можете считать так, а я считаю иначе. Я знаю, что я говорю. Вы знаете, Мурат, не буду над вами издеваться. Скажу, что мы живем в очень прозрачном обществе. Вот расскажу вам историю. По-моему, я ее вам рассказывал когда-то, но, может, многие не слышали.

Был такой директор федерального бюро расследования Коми. Вот только Трамп его в прошлом году снял. И Коми завел аккаунт в Фейсбуке, по-моему, потому что он счел, что для общения со своими близкими – 10-12 человек в чате – это ему удобно. Директор ФБР – ну, самая засекреченная, охраняемая фигура. Завел он, конечно, под другим именем, как сейчас известно под именем пастора, который умер в 72-м году в ФРГ. И так вот и общался. И никто не знал, что это Коми, директор ФБР. И он однажды, еще будучи директором ФБР – это еще в прошлом году было, вы эту историю можете найти – на какой-то встрече, где были журналисты, и они сказали: «Ну, директор, вы же не хрена не понимаете, Коми, потому что вы же не понимаете, как функционирует Фейсбук». Он говорит: «Как это я не понимаю? Я же, на самом деле, фейсбучный, только я под другим именем».

Ровно через десять дней его вычислили и раскрыли журналисты, ровно через десять дней. Вот так, Мурат. Такой мир. И последнее его сообщение под этим именем в Фейсбуке – это был, знаете, такой мемчик, где он так улыбается и хлопает в ладоши: «Раскрыли!» Раскрыли его псевдоним через его знакомых, через членов его семи, через бой-френда… Ну, там искали как через близких людей. Так и нашли. Не говорите Гоп! Марат, пока не случится…

«Постановление пленума ничего не решает». Вы просто ничего не знаете. Постановление Пленума Верховного суда решило вопрос о прямом эфире со звонками и с этими самыми… Прекратились дела по этому поводу, а ведь были Поэтому вы просто не в курсе. Бывает. Но прежде чем что-то утверждать, нужно понимать…

А.Венедиктов: За репосты сажать нельзя. За мнение, которое не призывает к насилию, сажать нельзя. За лайки тем более

Отвечу на один вопрос: «Оправдал ли наш уфимец Макс Курников?» Я напомню, что главный редактор «Эха Оренбурга» и «Эхо Уфы», он переехал в Москву, и сейчас трудится здесь, трудится в эфире, и трудится за эфиром как мой заместитель. Я вам скажу так: это вам решать, оправдал ли или нет. Мне нравится. Но он же в эфире, он работает на вас. В эфире вы определяете, а я смотрю за этим.

Ну, и перед новостями… «Ходила на марш, промокла, - пишет Екатерина, - общее количество было не посчитать из-за зонтов, но тысяча точно была. Когда голова колонны подошла к Никитской, хвост был еще в сквере». Спасибо большое, Екатерина, ваше мнение, мне кажется, более профессиональным в данном случае, чем мнение коллег ваших же из Главного управления внутренних дел города Москвы. Новости на «Эхе». Мы вернемся в студию через пять минут.

НОВОСТИ

А.Венедиктов – 21

Про Алексея Дурново спрашивают. Нет, Алексей никуда не уволился. Алексея я отпустил писать книгу. Он пришел ко мне и попросил. Рассказываю страшную тайну: он будет писать книгу. Вы знаете, вышла замечательная у него книжечка про футбол для детей. Видимо, почувствовал вкус. Мы ему будем всячески помогать. Он будет выходить и заменять. Алексей на месте. Кстати, отвечу тут одному джентльмену, что Сакен Аймурзаев является журналистом «Эха Москвы» и нашим корреспондентом на Украине, поэтому его эротические фантазии, этого джентльмена, они пусть с ним остаются.

Меня спросили про Дудя и Доренко. Я, кстати, вчера посмотрел. Рекомендую. Я бы сказал, что Доренко проиграл Дудю, что Дудь его переиграл, с моей точки зрения. Да, конечно, Юрия Дудя интересовал, как Доренко говорит, краеведческий музей, то есть работа Сергея в 80-е, 90-е в первую очередь и начало 2000-х годов. А вот сейчас неинтересен. И вот Сергей как-то не подготовился на сей раз. Я когда готовился к Дудю, я, в общем, могу сказать, последние пять пересмотрел, поэтому мне вполне как бы хватило.

Меня спрашивают про новый номер «Дилетанта». «Дилетант выходит по 22-ым числам, кроме вот расстрела царской семьи, потому что мы под дату делали. Он будет посвящен Дзержинскому, истории Дзержинского. Мы совершенно фантастическую фотографию нашил Дзержинского 1912 года, между тюрьмой и тюрьмой, что называется, между каторгой и тюрьмой. И вот посмотрите.

А сейчас в этом фестивале «Времена и годы» 22 августа – там мы вытащили из сусеков все архивные номера, которые были – 5-6 номеров – и там их сейчас вот раскупают. Это к вопросу…

«Нет «Одна»… слабые исполнители». Нет, я пока не планирую Нино ставить на «Одна». Вот сейчас такая, знаете ли, неделя, самая выходная неделя – это неделя, которая с 13-е по 20-е. Дальше, с 20-го начинают приходить люди. У нас возвращаются ребята… Тут у нас выяснилось, что Серега Пархоменко в Москве и он тоже позатыкает дыры и не только позатыкает, но и в некоторых передачах примет участие. Спасибо большое всем, кто заменяет. Но я считаю, вообще, что радио – это штука вполне себе консервативная и вот…

Да, отпуска у меня в этой неделе не будет. Я могу только прыгать то на два дня туда, то на три дня туда. Так случилось. У меня же всегда, когда выборы и выборы в Москве, я весь август-сентябрь до 9 сентября до выборов я должен сидеть в Москве и заниматься корпусом наблюдателей. Сегодня мы собирались с наблюдателями. Я напомню, что мы от Общественной палаты набирали наблюдателей. 4 тысячи 900 человек записались. А нам нужно 3 800. Ну, там отбор. И что интересно, я вам скажу – не говорил никому – около 60% - люди до 30 лет. Вот чего им в августе неймется? При этом я разговаривал. Не очень понятна мотивация, но вот люди хотят.

И там, кстати, много ребят, которые поддерживали демократических кандидатов, которые не смогли зарегистрироваться или их не зарегистрировали, было и так и сяк, то есть, таким образом, те, кто поддерживал демократических кандидатов, они в качестве наблюдателей все равно участвуют в выборах.

Я вам должен сказать, что сегодня, выступая перед ними, я сказал: «Смотрите, наша задача на выборах – чтобы те, кто захотел прийти голосовать, чтобы голос не подменили, чтобы захотел – пришел, проголосовал, его голос засчитан. А тех, кто не захотел прийти голосовать, чтобы их голоса не добросили». Кажется благородно занятие. Ребята поняли, я надеюсь. Но при этом нужно каждый день, поверьте, этим заниматься, очень многими вещами.

И коллеги мои из Общественной палаты и представители разных партий – вот сегодня и с Володей Рыжковым мы об этом говорили – вот они считают тоже, что главное – это матрица, модель. И неважно… Сейчас мы понимаем, что случилось, мы понимаем, что знаменитый закон о муниципальном фильтре и закон, кстати, довешивающий осуждение, скажем, Навального и тех, кто имеет другие аресты, возможность выдвинуться и представить, - эти законы внеюридические, несправедливые и нечестные. Вот вся история.

А.Венедиктов: Передам Владимиру Владимировичу, что если мало позитива, надо просто смотреть Инстаграм

Но при этом создание матрицы, при которой ни один голос не подброшен, не подменен, не украден, мне кажется, это важная история. Это нужно от выборов к выборам, неважно какие - муниципальные с явкой 7% или президентские с явкой 50% - вот за Москву отвечай. И те 209 участков, которые еще в трех субъектах – в Москве, в Туле, в Тульской области, в Калужской области, и в Подмосковье – вот они должны идти по этому правилу. И мы сегодня приняли решение, что туда наблюдателями на эти выносные участки поедут московские наблюдатели, не местные. Мы хотели… думали: Ну, какая разница? Найдем же туляков пять… Но вот сегодня решили, чтобы это были московские.

Николай Иванович: «Пришел только. О чем базар?» Да ничего, Николай Иванович, разговариваем, сидим, как говорит Владимир Владимирович, пургу гоним. Вот так и гоним. Давайте посмотрим вопросы. Напоминаю, что у нас работает YouTube-канал.

«Приватность групп не спасает». «Москва отстегивает... крохи из награбленного» Ольга Вихарева, вы вообще не понимаете, о чем вы говорите. Вот так бывает. Возьмите бюджет Москвы и посмотрите поступления в бюджет Москвы откуда. Давайте я сделаю программу… Но я вам скажу, что основой дохода бюджета является налог на физических лиц, наши 13%. «Газпром» ушел. «Роснефть», по-моему, ушла. Из таких крупных компаний. Много компаний ушло. Вот эта история. Давайте я лучше сделаю программу… Поэтому вот люди приезжают сюда, здесь платят налоги и это правильно. Они здесь работают и здесь платят налоги.

Наблюдатели работают… ну, что значит, бесплатно, Юля? В вашем вопросе «Получают ли они заработную плату?» - нет. Но, например, в Подмосковье 189 будет участков, в Туле – 5, в Калужской области я сейчас не помню. Мы их туда везем, мы их там кормим. И могу вам сказать, что на президентских выборах мы говорили: «Если не будет жалоб ни от одного кандидата, ни от одного наблюдателя, мы вам будем платить премии». Ребята, если будут жалобы – извините. Ну, если вы не сработали. И это хорошо.

Здесь заработать нельзя, поверьте мне. Смотрите, они должны пройти три этапа обучения. Вот сегодня они сидели полдня. Сначала выступали мы. Потом пришел Мелконян… Кстати, хочу вам сказать важное, что мы готовим наблюдателей… кто готовит? «Голос», «Сонар», «Гражданин наблюдатель». То есть те самые организации, которые уже 20 лет занимаются наблюдением за выборами и критикуют резко, в том числе нас, в том числе мэрию за это дело.

Возвращаясь к этой теме, поскольку мы сидим на этой теме. «Арест Павиликовой, Мотузной - техническая история». И дальше меня обвиняют, что я солгал. Где я это сказал? Ну, уши прочистите хотя бы иногда. Я вас забаню. Вам не надо писать, вы будете меня только слушать.

Конечно, не техническая история. Конечно, она начиналась как техническая история. Нет никакой Мотузной, не существует. Кому-то захотелось орденок и звезду в петлицу. А зовут ее Саша, Маша, Ваня Петя – неважно. И в этом смысле это техническая история. Сейчас она превратилась в политическую, потому что становится историей одного человека. А для этих людей вы ничтожество и никто, мы ничтожество и мы никто. Какая разница, кто? Вот в чем тут дело. И, мне кажется, что это случайность выборки, это технические истории для получения орденов, медалей, улучшение статистики – это самое страшное. Потому что именно, когда она становится технической, когда за ней не видно людей, она самая страшная.

Так, лайкайте, я сказал! «Привет и Талина!» Леонид спрашивает: «Почему Нарышкин перебивает своих гостей?»

А.Венедиктов

Вот сегодня, пожалуйста, была история, не помню уже кто… Там был задан вопрос Владимиру Пастухову на дневном эфире. Его спросили: «Как вы считаете, что важнее: гражданское неповиновение, давление или договоренность с властями по решению проблемы?» Хороший вопрос с учетом этого конфликта. Но, поскольку не настояли, он не ответил на это вопрос. А они не настояли. Неправильно. Я сделал им надрание.

«Тогда вы почему вы Собянина не перебивали?» - Юлия Гнедина. Уши - в порядок! Могу посоветовать хорошего врача. Очень хорошего врача. Вы слышите то, что вы хотите слышать. К сожалению, это так. Но я ничего не могу помочь.

Женя Альбац тоже в отпуске. По-моему, она в Инстаграме постит фотографии из Исландии. Ну, и хорошо.

Вот по Нарышкину разные мнения. А можно вот главный редактор будет определять, кто профессионал, а кто нет?

Меня тут спрашивают, поздравил ли я Лесю Рябцеву с рождением дочки. Ну, конечно, поздравил, конечно. Там, по-моему, месяца еще дочке нет. А почему мне не поздравлять? Странные вы люди…

Хороший вопрос: «Алексей, кто права: Петросян или Степаненко?» Вы вот серьезно, да? Как решите, так и будет, я бы сказал так.

«Что помешает через два месяца той же судье Рудаковой приговорить Павликову и Дубовик к 20 годам строго режима?» Я думаю, ничего не помешает кроме публичности, гражданского давления и все время разговора про это. Может, помешает, а может, не помешает. Но если молчать, точно ничего не помешает, вот точно.

Тут кто-то на Нино набросился. Кто говорит, что Нино тактично ведет программу. Я не знаю, что такое тактично вести программу. Я вообще против политкорректности журналистов. Юлия Гнедина: «Когда вас будут переизбирать?» Переизберут меня скоро. И вы будите со мной дольше, чем с Путиным, имейте это в виду, Юлия Гнедина. Видите, сразу обиделась, задергалась. Правильно. Так и надо.

«Слежу за Ираном» - другая Юлия. Конечно. Андрей пишет: «Прав Степан Петросян». И это правильно.

Какой отпуск, Роман? Вот какой отпуск, какой отдыхать?.. Ну, вы какие-то странные люди…

Тут нам пишут без подписи. Можно я вас за баню? Научитесь подписываться. Не надо скрывать свое имя.

«Живу в области, а работаю в Москве. Справедливо ли, что налог достается в Москве?» Вы деньги где зарабатываете, Андрей? Ну, работайте в области – оставляйте в области. Какая проблема? Можно написать, что там, где живешь, там, где прописано. Условно, Роман Абрамович, наверное, прописан в Москве, а его конторы работают по всему миру. Пусть платит налоги в Москве. А если он прописан в Лондоне, пусть платит налоги в Лондоне. Вопрос на сегодняшний день: там, где зарабатываешь, там и платишь. Можно и так. Сейчас это так. И это правильно, на мой взгляд.

А.Венедиктов: Останется ли Путин у власти за горизонтом 24-го года? Если физическая возможность ему позволит, то да

«Кто представляет редакцию на совете директоров «Эха»?» Если я вам скажу, что Екатерина Годлина, это вам что-то говорит? Мой заместитель, зам главного редактора Екатерина Годлина представляет человек.

«Привет из Волгограда!» Привет из Волгограда.

Напомню, что Александр Невзоров на одну неделю отъехал и поэтому…

«Будет ли передача «Говорим по-татарски?» Обязательно Азат Галиев. Отвечаю, как я и обещал. Будет передача «Говорим по-татарски». Сначала небольшая. Я позавчера привез Максиму Курникову, который отвечает за создание этой программы… Уже всё, на нас вышел татарский культурный центр, готовы представлять людей… Так вот я привез ему детскую книжку «Говорим по-бурятски», чтобы было понятно, о чем дети… Очень смешно было.

Шульман. Шульман через две недели, Татьяна, придет.

Кого бы хотел увидеть у Дудя? Ну, Путина, разумеется, хотел бы увидеть у Дудя. Если бы Дудь себя вел себя с Путиным, как вчера вел с Доренко, это могло быть супер-пупер. И никакому там австрийскому или американскому журналисту из «Фокса» мало бы не показалось. Ну, конечно, Путина хотел бы. Лаврова хотел. Я бы хотел видеть людей… Да, вы мне сказали, что они уже никому неинтересны для этой аудитории – возможно. Я тоже думал, что я неинтересен аудитории Юрия Дудя. Однако 6 миллионов почти, 5,9 миллиона просмотров. Значит, интересен. Я ошибся.

«Кто будут на «Эхе» гости?» Знаете, я же не определяю гостей. «Кто будет вместо Нарышкина в ночном эфире?» В каком ночном эфире? Сегодня, по-моему, Сергей Бунтман ведет «Один».

«Привет из Берлина! Игорь». Почему-то вдруг проснулся Берлин.

Нет, я сериал «Террор» не видел, но он у меня… О! Хочу вам дать рекомендацию, воспользоваться тем, что я сижу здесь. Вышел в прошлом году новый художественный фильм британский «Король Лир» с Энтони Хопкинсом в роли Короля Лира. Как говорится: Всем смотреть! Вот поверьте мне. Потратьте два часа своего времени. Великий актер Этонти Хопкинс в «Короле Лире». Помните, мы же давали новость о том, что когда шла съемка, он на улицу вышел и его приняли за бездомного. Прохожая сказала: «Вы знаете, на углу есть дом, где вы можете отдохнуть Он вышел в гриме короля Лира, толкая тележку перед собой… Это вот та история, про этот фильм. Весьма рекомендую. Посмотрел на одном…

Так. Варна, привет!

«Бунтман воспитанный человек». Какой? У нас два Бунтмана.

«Привет из вонючей Флориды!» Ну, привет. Мы же ракету вам как бы туда…

«Почему вспомнили про убийство Листьева через 23 года?» Вы знаете, я думаю, что Дмитрию Захарову… Это так же, как с Доренко у Дудя. Дмитрию Захарову задавали вопросы по его предыдущей жизни, давней-давней жизни, так же, как Юрий Дудь спрашивал у Сергея Доренко. Потому что сейчас Дмитрий Захаров не на поверхности ни с чем так же, как Сергей Доренко. И его спросили - естественно, если Захаров, история «Взгляда», то, конечно – кто убил Листьева. Ну, вот он и сказал.

«Привет из Булатниково!» Даша, а Булатниково – это где? Напишите, где это.

Андрей говорит: «Может быть, это не вы интересны, а Дудь?» Ну, так чего же, Андрей, вы сидите сейчас здесь с номером телефона, оканчивающимся на 14 и слушаете меня? Сидите, смотрите Дудя. Нет, на самом деле, у Дудя же разные гости, мы же видим по миллионам… Зайдите на его YouTube: сколько миллионов кого посмотрело. Скажем, Познера на полмиллиона и Невзорова посмотрели больше, чем меня. А есть люди, которые на 3 миллиона меньше, чем меня. Не придумывайте. Дудь, конечно, очень интересен. Я еще раз хочу сказать, что с Доренко у него получилось.

Вы знаете, нет, я не считаю Дудя интервьюером высочайшего класса. Я просто считаю, что если бы он меня так раздевал, как Доренко, я бы сегодня, может быть, в эфир бы и не вышел. Я бы чувствовал сегодня очень некомфортно. Сережа, конечно… Я думаю, я не знаю, Сережа не очень готовился, если честно говорить.

Света спрашивает: «Вы линяете?» Вот в моем белоснежном… Вам бы только рыжеть… А вам что больше нравится, когда я беленький или когда рыженький?

«Привет из Минска! Павел. Интересно знать по аргентинский кокс». Знаете, занимаемся, Павел из Минска, занимаемся. И расскажем вам, чего узнаем.

«Ночной эфир с Сергеем Бунтманом – это здорово!» - пишет Аня. Я всегда всё делаю здорово, как вы знаете.

Вильнюс с нами. Я повторяю, 24-го я буду у вас.

«Пригласите собственника земли на границе с Латвией». Не знаю, что это такое. Интересная тема. Я запомнил, и главное сейчас сказал.

Вот странный вопрос, спрашивает у меня ВКонтакте Ларион Крец: «Насколько нормально с точки зрения практики разных стран, что у Лукашенко уже больше двух недель никаких высказываний по кандидатуре нового посла?» Слушайте, а вы помните какие-нибудь высказывания, скажем, Трампа по кандидатурам посла в США или Путина по кандидатурам посла? По-моему, президенты не высказываются. Мы знаем, что новый посол Михаил Бабич получил как бы одобрение соответствующих комитетов Государственной думы и Совета Федерации. Про агреман не знаю, узнаю. Ну, и достаточно…

Хороший вопрос: «Когда в Гомеле будете?» Не знаю. Я все хочу получит интервью с Лукашенко, президентом. Тогда заодно поеду, заодно и проедусь. Хотя звали.

Архангельская область. Василий пишет: «Однажды один ефрейтор испортил неплохой в целом народ». Вы знаете, я скажу сейчас неприятную вещь: этот народ не был готов». Если не сложились обстоятельства, никакой ефрейтор, а также генерал довести до такого скотского состояния целый народ… вот, невозможно. Понимаете, невозможно. Мне так кажется.

«Не надумал ли Веллер?» Нет, не надумал. Не извинился, ну, значит, нет. На нет и суда нет. Я вам еще раз говорю: пока не извинится, не будет. Я же всё вам говорю в открытую. Я же не веду никаких с ним никаких переговоров. Я считаю, что он оскорбил вас, уйдя с программы, он оскорбил радио, пригласившее его, он оскорбил Олю. Извинения, тройной тулуп – и назад, иди работай.

Когда вы задаете какие-то вопросы и даете на них ответы. Сам себе задал, сам с собой разговариваешь… У меня есть несколько журналистов, которые приходят ко мне в кабинет, начинают задавать вопросы, тут же давать ответы. Я сижу, жду, занимаюсь своими делами. Люди с собой разговаривают, потом удовлетворенные выходят. Так и вы. Я с вами прощаюсь. Через две минуты – 22. Я напомню, что сегодня в программе «Один» Сергей Бунтман.