Светлана Журова - A-Team - 2017-02-15
15.02.2017
А.Дурново
―
20 часов и почти 5 минут в столице. Программа A-Team возвращается на «Эхо Москвы», программа, которую, напомню, ведут исключительно Алексеи и сегодня состав классический: Голубев, Соломин, Нарышкин и я, Дурново.
А.Нарышкин
―
Здравствуйте!
А.Голубев
―
Добрый вечер!
А.Соломин
―
Естественно, все Алексеи.
А.Дурново
―
Ну, естественно, и еще в том смысле, что именно этим составом мы провели большую часть программа A-Team. Теперь все тихо – я представляю нашего гостя: Светлана Журова, олимпийская чемпионка Турина по конькобежному спорту, первый зампред комитета Государственной думы по международным делам. Здравствуйте!
С.Журова
―
Здравствуйте! Я так поняла, что Алексеи – чтобы гость не путался в случае чего.
А.Нарышкин
―
Все для гостя, конечно.
А.Дурново
―
В какую бы сторону вы не посмотрели, к кому бы вы не обращались…
А.Нарышкин
―
Не плюнули…
С.Журова
―
Или, чтобы везло потом, после общения с вами.
А.Нарышкин
―
В смысле желание загадывать…
А.Соломин
―
Как правила, правда, гости отсюда уходят в расстроенных чувствах вовсе, я надеюсь, не потому, что желания не исполняются.
А.Голубев
―
Не могу не начать с такого вопроса про ваших коллег. Господни Вороненков, депутат Государственной думы взял и уехал на Украину, уже гражданство принял, прямо предателем сделался. Говорит: «Крым не наш. Не голосовал… Ничего…». Жена его – то же самое… Сейчас интервью вышло на «Медузе» - говорит: «Я не голосовала, я уже в Украине говорю: русский язык – это вообще диалект украинского…». Вот вы всем там такие, скажите? Вроде был патриотом и он и она… Вы же все там такие, правда, патриоты-патриоты… Когда вы прекращаете быть патриотами, скажите мне, пожалуйста?
С.Журова
―
Слушайте, я патриот. С коллегами, честно говоря, не очень сильно общалась, чтобы давать какие-то оценки. Во-первых, меня уже сегодня спрашивали: «Как вы можете это оценить?» Я сказала: «Слушайте, у меня столько дел, кроме как думать о том, что говорят мои коллеги, будучи на Украине». Это первое. А второе – то, что, наверное, у людей были причины так поступить, просто мы о них, наверное, скоро узнаем – о каких-то причинах, которые побудили их так поступить. Просто мы о них не знаем. Мы будем догадываться, почему это…
А.Соломин
―
Следственный комитет тоже очень хочет знать причины.
С.Журова
―
Видимо, да. Я думаю, что может, они нам расскажут в ближайшее время, почему.
А.Дурново
―
Вас это сильно удивило, что депутат Государственной думы вот так – раз!?
С.Журова
―
Вообще, неожиданно, да. Я могу сказать, что мне казалось, что они были такими патриотично настроенными, потому что буквально какое-то время назад я с ними была на передаче, посвященной 9 мая, когда была юбилейная дата, и они были прямо… ну, патриоты и хорошо говорили всё и с людьми… Там была очень большая передача на «Первом канале».
А.Нарышкин
―
Прямо за Путина были…
С.Журова
―
Там вообще все было как-то очень позитивно и хорошо. И они как раз тогда готовились к свадьбе. И в общем, у меня никогда мыслей не было, что так люди могут поступить.
А.Голубев
―
Сегодня на одной радиостанции, к сожалению не на нашей, я слышал опрос, там спрашивали: «А вот большинство таких людей в элите, в парламенте, как Вороненков и его супруга?» И люди проголосовали большинство, что да, таких большинство по их мнению. Хотя радиостанция вполне прогосударственная. Вот как вам кажется, много у вас таких?
С.Журова
―
Это, знаете, дело в том, что есть определенные стереотипы. Когда падает вертолет – значит, он упал, потому что с него депутаты стреляли маралов. Причем вертолет падал с какими-то людьми, к депутатам это отношения не имеет. То есть у людей даже падающий вертолет вызывает сразу такой жесткий стереотип, потому что когда-то 15 лет назад какие-то депутаты стреляли из вертолета и на нем разбились.Поэтому, в общем, наверное, и здесь точно такое же и здесь стереотип есть по отношению к депутатам, хотя, несомненно, у людей есть вопросы: А почему дети учатся за границей? Еще какие-то события… И, наверное, все это вкупе, когда информация доходит до людей, вызывает некоторое негодование. И тут, в общем, наверное, каждый должен сам понимать, потому что ему держать ответ перед избирателем. Если он прячется и на один созыв выбрался, а потом прячется от людей, потому что люди этот вопрос все равно задавать будут. Ну, как его не зададут человеку: «Почему ты учишь детей за границей?» или: «Почему у тебя дома…» или еще что-то. То есть вопросы будут задавать, поэтому каждый, когда избирается, должен об этом думать.
А.Соломин
―
Чтобы закрыть, наверное, тему с Вороненковым и Максаковой, как вы считаете, за них, действительно, кто-то мог голосовать по вопросу Крыма? Это возможно, когда за человека кто-то голосует.
А.Голубев
―
Технически.
С.Журова
―
Технически… Ну, человек сидит и… Вот сейчас нельзя, вот у нас сейчас условия… Вот Вячеслав Викторович Володин сказал, что если он, – а он как председательствующий видит всех, – что человека на месте нет, а кто-то за него проголосовал, то тогда понятно, что сейчас это невозможно: почти все сидят депутаты на местах.
А.Нарышкин
―
У вас штрафы теперь.
С.Журова
―
Ну да, если нет уважительной причины.
А.Нарышкин
―
Вас штрафовали уже?
С.Журова
―
Нет, во-первых, я не пропустила заседание, поэтому меня штрафовать не за что, и раньше не пропускала. Поэтому здесь возможно…Просто их не было на месте, а кто-то за них нажал кнопку. Такой вариант может, но в принципе надо понимать, депутат оставляет доверенность. Ведь даже тогда, в прошлом созыве тоже это было… Сейчас мы не имеем права голосовать по доверенность, мы изменили регламент. Не на комитете заседание, что раньше было направо и налево: депутат оставлял доверенность и мог не ходить на комитет; теперь на комитете депутат должен быть лично и на заседании. А в прошлых созывах был возможность оставить за себя доверенность. И тогда перепоручаешь свое право нажать на кнопку и высказать свое мнение голосованием таким образом за этот или другой вопрос – вот так. Поэтому, значит, он отдал эту доверенность кому-то.
C.Журова: государственной поддержки допинга в России нет и быть не может
А.Дурново
―
Тогда скажите, пожалуйста, - такой технический вопрос, но мне представляется довольно интересный, ведь депутат, отсутствующий в помещении, скажем так, Государственной думы, отсутствием может все равно работать, выполняя свою депутатскую функцию: встречаться с избирателями, быть где-то в регионе и все равно осуществлять в этом время работу, как говорят физики - насколько оправдана эта необходимость всех 435 человек держать по 3 дня в неделю…
С.Журова
―
2.
А.Дурново
―
…2 дня в неделю от строчки до строчки в Государственной думе?
С.Журова
―
Вы знаете, Владимир Вольфович Жириновский вообще сказал, если слышали, зачем депутатам ездить в регион, если основное его место работы – это принимать законы и находиться в Государственной думе. Это было его высказывание, когда наши депутаты сказали, что у некоторых есть несколько регионов и они за одну региональную неделю не всегда успевают все эти регионы объехать. Потому что, действительно, я возглавляла список, где три региона. Поэтому, я в общем-то, должна проявлять интерес и к тем регионам другим. Но, конечно, так как я представляю Ленинградскую область в первую очередь, я основное время посвящаю ей, но в региональную неделю. А остальные три недели мы, действительно, должны быть в Думе.
А.Гусаров
―
Два через пять – вы, правда, что ли, так работаете?
С.Журова
―
Мы работаем среда, пятница – 2 дня и еще комитеты.
А.Гусаров
―
И столько бабла получаете!
С.Журова
―
А?
А.Гусаров
―
Зарплаты большие…
С.Журова
―
Я говорю про то, что это только заседания…
А.Гусаров – А
―
а…
С.Журова
―
Вообще-то, заседания комитета. У нас есть разнообразные другие мероприятия. Вы правильно сказали, у нас есть круглые столы, парламентские слушания, работа, соответственно, над законопроектами, поэтому тут вопрос такой… И ты должен быть в Думе. А с избирателями встречаться – надо, конечно, находить другое время. И для этого есть, кстати, понедельник, вторник, четверг – пожалуйста, тоже. А уж среду и пятницу посвяти заседанию.
А.Соломин
―
Знаете, когда сказали по поводу того, что за причины, какими причинами мотивировали свой отъезд эти депутаты, у меня сложилось впечатление, что для вас и, наверное, для многих других депутатов есть некая публичная позиция, публичный образ депутата с определенным набором тезисов – патриотизм, «Крымнаш», ну и так далее, - и есть некие – вот то, что за этой ширмой – какие-то личные мотивы, личные интересы, личные мнения. Это, действительно, разделяется в вашем представлении: депутат публичный и человек на месте этого депутата?
С.Журова
―
Вы знаете, все может быть. Но человек же в этом не признается. Ведь есть какие-то вещи, в которых человек даже близким своим не признается, не говорит о своих, может быть, истинных намерениях о чем-то. Поэтому, наверное, и здесь очень сложно, глядя на человека, сто процентов сказать, он искренне говорит «Крым наш!» или, в общем-то, по-другому думает и, перестав быть депутатом, он резко меняет сою позицию, потому что, наконец-то, можно сказать правду, которую на самом деле думал.А он там был, на том месте молчал и не говорил, что Крым не наш, потому что ему надо было так. Была какая-то выгода.
А.Соломин
―
А ведь надо было так. Ведь есть же партийная дисциплина. Есть же голосование. Вы же не можете проголосовать так… вы должны голосовать так, как проголосовала фракция.
С.Журова
―
Потому что тогда тебе не надо избираться. Ты же избирался от этой партии.
А.Голубев
―
А вы всегда искренни в своих голосованиях?
А.Соломин
―
Вот были голосования, когда вы голосовали не от сердца своего, а потому что партия так решила?
С.Журова
―
Вы знаете, наверное, какие-то моменты могут быть такие, но, в принципе, практически такого не было для меня.
А.Дурново
―
Вы очень давно в Думе. Неужели ни разу не было такого, чтобы ваше мнение не совпадало с мнением партии?
С.Журова
―
Нет, я сказала, что, в принципе… Знаете, как было… Давайте так. Ведь есть такой момент… Вот сейчас, скажем, это немножко мы меняем, потому что есть такой нюанс – это подзаконные акты: как закон будет реализовываться. Вот ты его видишь и говоришь: Да, этот закон мне не очень нравится, но если к нему будут приняты правильные подзаконные акты, то, наверное, тогда все будет нормально. Но потом ты видишь, что нет этих подзаконных актов и ты думаешь: Зачем я за него голосовал, если в итоге получилось, как я и предполагал? То есть такие нюансы были. Вот сейчас у нас принята опять же норма в регламенте: мы во втором чтении не принимаем закон, если к нему не готовы все подзаконные акты.
А.Дурново
―
А если фракция решила голосовать за, а депутату совесть не позволяет голосовать за, и он себя чувствует обязанным голосовать против – что ему делать?
С.Журова
―
Скорей всего, он воздержится или не будет голосовать – такие случаи были, у той же, кстати, Максаковой.
А.Соломин
―
И какие-то проблемы?..
С.Журова
―
А какие проблемы? Никаких.
А.Нарышкин
―
Разбор полетов потом…
А.Соломин
―
Вячеслав Володин потом не…
С.Журова
―
Я не в курсе, потому что я знаю, что Максаков, например, по каким-то законопроектам не голосовала.
А.Соломин
―
И вы осуждали ее за это?
С.Журова
―
Нет, это ее мнение.
А.Дурново
―
А вы когда-нибудь в такую ситуацию попадали, когда вы воздерживались?
С.Журова
―
Нет, не попадала.
А.Дурново
―
Ни разу?
С.Журова
―
Вы знаете, очень неудобно… когда, наверное, депутату неудобно. Я сейчас расскажу ситуацию, когда ты чувствуешь тоже себя немного странновато. Например, когда законодательное собрание твоего региона выносит на Думу законопроект, а ты знаешь, что его ни правительство и президента ГПУ, ни думский профильный комитет, скорей всего, не поддержат, потому что, может быть, не очень сформулировано правильно, нет какого-то обоснования. Но это твое родное заксобрание региона, который ты представляешь, оно это вносит.И вот у тебя дилемма: вроде как ты понимаешь, что это твой регион, наверное, люди прорабатывали как-то и тебе неудобно становится, но при этом ты говоришь: «Ну, что делать? Ребята, правда, наверное, надо было его заранее мне дать, возможно, поговорить со мной». А то ты чувствуешь себя неудобно.
А.Соломин
―
А вот что здесь, интересно, для вас приоритет: регион, который вас выбирал или партия, за которую голосовали в этом регионе?
C.Журова: сейчас мы не имеем права голосовать по доверенность, мы изменили регламент
С.Журова
―
Ну, конечно, партийная дисциплина в этом случае, конечно, важнее.
А.Дурново
―
А ваши избиратели?
С.Журова
―
Я не думаю, что избиратели, к сожалению, часто знают о тех законах, которые подробно знают, какой закон будут вносить на заксобрании.
А.Соломин
―
Вам бывает стыдно за своих коллег по партии?
С.Журова
―
Только бывает, если какое-то странное поведение, которое не очень соответствует…
А.Соломин
―
Каков алгоритм действий: вы просто молча его осуждаете или поговорите с ним, или какой-то вопрос поднимаем на заседании комитета?
С.Журова
―
Бывает, что, это, может быть, за какими-то закрытыми дверьми проходить и некое осуждение… Но просто не всегда это выносится на публику и, наверное, это правильно, потому что достаточно и так, я думаю, общественного порицания… Мы же тоже дома не все вещи выносим…
А.Соломин
―
Но тогда негатив, который получает человек этим поведением, он распространяется на всю партию, и это отражается на репутации всей партии, если вы публично этого человека…
С.Журова
―
Все зависит, наверное, какой проступок. Потому что если это поступок, условно, спорный – это одно дело. А если четко понятно, что человек, извиняюсь за непарламентскую речь, накосячил, то, конечно, в любом случае это будет предано публичности или какое-то осуждение все равно ему будет.
А.Дурново
―
Загрустил, заскучал Алексей Нарышкин, даже в телефон уткнулся. Ему все вопрос на дают задать. Алексей…
А.Нарышкин
―
Смотрите, какой у меня вопрос. Я прочитал в интернете, вы давали интервью блогеру Андрею Мальгину, и он сказал, что вы перед этим интервью, - а оно было как раз в таком онлайн-формате, - попросили не педалировать тему «закона Димы Яковлева». Когда принимался этот закон, вы в Совете Федерации были.
С.Журова
―
Да.
А.Нарышкин
―
Ваша позиция, когда вы голосовали, это тот случай, когда вы шли как-то против совести или, наоборот?
С.Журова
―
Нет. Я вам скажу, я голосовала за не за, кроме тех случаев, что дети, которые были готовы уже к усыновлению, будут все-таки через суд этим родителям отданы. Там было около 40 человек. И я сказал, что за этих детей, если их не отдадут, наверное, это будет совсем неправильно. Вот единственное, что мне бы не хотелось, чтобы эти дети не попали в семьи, когда уже всё, они должны уже были выехать. А по остальному я была абсолютно за, потому что я с очень многими людьми разговаривала, кто в этой индустрии работал, именно как в индустрии, как турагентства, которые этим занимались, которым было стыдно, что они вообще этим занимались.
А.Нарышкин
―
Но вы знаете, что эти дети, судьба которых вас волновала больше всего, что они в итоге осталась. Уже где начиналась процедура усыновления – они остались здесь.
С.Журова
―
Ну, не все. Я так понимаю, что там какой-то… Я понимаю… Ну так нет, я вам сказала, что я сожалею и мне, наверное, жалко, что так случилось, хотя я знаю, что они в семьях. Большая разница, в семьях они или они вообще остались в детском доме.
А.Нарышкин
―
Что-нибудь семей, действительно, в семьях, что-нибудь все-таки осталась в детских домах. Но вы что-то делали после того, как вы проголосовали для того, чтобы как-то определить их судьбу?
С.Журова
―
По этим детям, наверное, персонально нет, потому что я потом уже входила в комиссию, которая занималась облегчением процедуры усыновления, законодательно мы много прорабатывали, чтобы все-таки создать возможность семьям легче усыновлять детей. То есть вот это было проработано. При этом мы опять же мы замкнулись на этом «законе Димы Яковлева». Но это же касается только одной страны. Усыновление в другие страны, где все более-менее цивилизовано, понятно и прозрачно, оно продолжается, и никто не запрещает.
А.Соломин
―
Нет. А страны, в которых официально разрешены гомосексуальные браки, тоже выведены из… у них нет такой возможности, не только у гомосексуальных семей, а вообще у всех семей.
С.Журова
―
Понятно. Ну, вот, я не помню, в Италии у нас приняты гомосексуальные браки или нет? Насколько я знаю, что Италия – лидер по усыновлению и сравнимо была с Америкой, на самом деле, когда это все происходило. А потом, мне, например, очень не понравилась статистика, когда. Когда я нажимала на кнопку «за», мне не понравилась статистика, что из 900 детей 800 – это были дети до 3-х лет, здоровые, абсолютно хорошие дети, которых по каким-то причинам усыновляли, и почему-то вдруг они были переданы, как будто от них отказались наши. Тогда как я знаю много людей, которые бы здесь, в России их тоже бы усыновили, что сейчас это и показывает.
А.Соломин
―
Но ведь 100 детей-инвалидов, усыновленных в год.
С.Журова
―
Там было не 100.
А.Соломин
―
Порядка ста. Я просто тоже видел эту цифру.
С.Журова
―
40 с чем-то.
А.Соломин
―
Американцы усыновляли – мы можем с вами потом вместе посмотреть на сайте usynovite.ru, это открытая статистика – такое количество детей-инвалидов, которое не усыновляла никакая другая страна.
C.Журова: когда мужчина поднял руку на женщину, ее вина там определенным образом наверняка присутствует
С.Журова
―
Тут один момент вообще. Если бы американцы сказали… Ведь перед тем, как принимать этот «закон Димы Яковлева», мы ратифицировали с ними соглашение, которое они нарушили. Вот из-за этого все пошло. Когда там одно, второе убийство и вот эти все смертельные случаи, выяснилось, что не ратифицировав даже этот договор и соглашение, мы не можем никаким образом контролировать. То есть в один штат – все нормально, никаких проблем нет, а в другом штате никакой информации, никакой.
А.Соломин
―
Эта позиция известна? Она, в общем, озвучивалась тогда, когда вы это принимали, хотя вы это принимали в пакете с антисанкциями по «акту Магнитского», но, тем не менее, когда об этом говорят, почему-то забывают о российских случаях убийств, издевательств, которых, действительно, очень много.
С.Журова
―
И, наверное, не только в усыновленных семьях.
А.Соломин
―
Естественно.
С.Журова
―
Во всем мире и в Америке тоже.
А.Соломин
―
Совершенно верно. Просто непонятно, почему каждый год, - действительно, десятки детей инвалидов пристраивали в семьи, это просто плюс, - почему нужно было отказываться? Мы бы каждый год наблюдали еще несколько десятков устроенных, счастливых детей.
С.Журова
―
Правильно. А почему не сделать контроль. Всё, в этом только вопрос.
А.Дурново
―
Один разговор о контроле, а другой разговор о запрете. Неужели запрет был единственным выходом?
С.Журова
―
Я здесь не буду, наверное, комментировать, потому что, наверное, другого выхода не было в такой ситуации. Причем я слышала, Валентина Ивановна Матвиенко – это она у нас в основном занималась такими, скажем, законами семейными и достаточно ярко концепции нашей развития национальной стратегии действий в интересах детей, в которые входят дети из детских домов – она тоже говорила, что, возможно, сейчас на каком-то этапе, может быть, изменившихся наших взаимоотношений с Америкой можно будет вернуться без Магнитского, а чисто только этот закон и поговорить о том, что разрешить опять и так далее. Только, если Америка сделает шаг навстречу.
А.Дурново
―
То есть я вас правильно понял, что получается такая ситуация, что судьбы российских детей, детдомовцев-инвалидов – это разменная монета в политическом диалоге с США?
С.Журова
―
Нет, это задача России – заниматься этими детьми, а не Америки. Это первое – то, что надо говорить.
А.Нарышкин
―
А простые американцы, они готовы помогать России заниматься детьми, которыми Россия почему-то раньше не очень активно занималась.
С.Журова
―
Слушайте, меняются времена. Одно дело - 90-е годы, когда людям кушать нечего было и обычным людям и было много чего, то, наверное, все-таки государство тоже меняется, меняя законодательство, еще что-то… И мы сейчас создаем намного благоприятней условия для того, чтобы и дети-инвалиды все-таки с немножко другими условиями и усыновлялись они здесь, в российских семьях. Понятно, что это достаточно смелый поступок – усыновить такого ребенка для любой семьи. Поэтому это все, понятно, непросто. Но мы же не знаем опять же, с каким убеждением и зачем это делают американцы.
А.Нарышкин
―
Вот сейчас, в феврале 2017 года вы можете подтвердить или, наоборот, не согласиться с утверждением, что «закон Димы Яковлева», вот этот антисиротский закон, он доказал свою эффективность, запрет был абсолютно правильный?
С.Журова
―
Он был нужен нам самим.
А.Нарышкин
―
Но сейчас он нужен?
С.Журова
―
Он нам был нужен для того, чтобы мы сами открыли те ресурсы, которых раньше не открывались.
А.Нарышкин
―
Сейчас он нужен? Он сейчас эффективен, этот запрет: американцы не могут усыновлять детей?
С.Журова
―
Я говорю, если американцы пойдут нам навстречу и дадут нам контроль – никаких вопросов, я уверен, что закон будет…
А.Соломин
―
Вы выступите за отмену этого закона?
С.Журова
―
Да, конечно.
А.Соломин
―
Светлана Журова - наверное, следует напомнить – наш гость сегодня.
А.Дурново
―
Спасибо, что напомнил. Задам один вопрос: о каком именно контроле идет речь, если мы не можем наказывать граждан США, находящихся на территории США? Какой может быть контроль?
С.Журова
―
Дело в том, что тут речь идет о том, что ребенок туда попадает – тоже не может ничего сказать, если с ним совершают какие-то странные действия. Он кому будет жаловаться?
А.Голубев
―
Можно вопрос более общий? Почему у нас, вообще, все так плохо с семьями в России, почему так много разводов, абортов, брошенных детей и так далее?
С.Журова
―
Вы меня спрашиваете?
А.Голубев
―
Да.
С.Журова
―
Как женщину, которая тоже разведена или что?
А.Голубев
―
Ну, вы занимались семейными вопросами в Государственной думе, в том числе.
С.Журова
―
Семейными вопросами занималась, вы имеете виду, в комитете?
А.Голубев
―
Да.
С.Журова
―
Тогда, наверное, хочется спросить наших мужчин, потому что очень часто причина как раз в мужчинах.
C.Журова: мы не можем вмешиваться в розыскную деятельность, мы не можем вмешиваться в суды
А.Голубев
―
Ах, так во всем виноваты мужчины! А-а! Брошенные дети, аборты…
С.Журова
―
А брошенные дети чаще бывает – кем?
А.Дурново
―
Светлана, если виноваты мужчины, зачем декриминализировать домашнее насилие?
С.Журова
―
Потому что у нас же, знаете, как говорят? Бьет, значит любит. И говорит эта женщина.
А.Дурново
―
Вы согласны с этим?
С.Журова
―
Нет, конечно. Поэтому женщина должна сама, когда ее ударили, уйти, но они не хотят.
А.Дурново
―
То есть вы их стимулируете таким образом уходить?
С.Журова
―
Нет. Дело в том, что есть совершенно другие нормы законодательные, которые уже существуют и без этого, дабы наказать человека, который бьет свою жену, если она захочет написать заявление. Но тут есть вопрос, что когда она пожалела о том, что она написала заявление, они уже помирились, уже все хорошо, то по той версии, которая была предыдущая, она этого сделать уже не могла, потому что включались механизмы, которые ей не позволяли этого сделать. А она совершила, считает, что глупость, может сама была НРЗБ.
А.Нарышкин
―
Светлана, а разве, когда мужчина бьет свою жену хотя бы один раз – вот он дал ей в глаз, фингал, потом долго-долго она его пытается замазать, все равно все видят – разве это не сигнал того, что всё – семейному счастью привет?
С.Журова
―
Я не в курсе. Это нужно женщин спросить, которые получали.
А.Нарышкин
―
Вас супруг бил?
С.Журова
―
Нет, конечно. Если бы он попробовал, я бы не была ни одного дня с ним. Если бы он ударил детей, соответственно, было бы то же самое.
А.Нарышкин
―
Что бы вы сделали?
С.Журова
―
Вот ушла бы.
А.Нарышкин
―
Просто ушли.
С.Журова
―
Конечно.
А.Нарышкин
―
А заявление в полицию?
С.Журова
―
Я бы не стала писать заявление, но ушла бы.
А.Нарышкин
―
Почему?
С.Журова
―
Потому что это отец моих детей.
А.Нарышкин
―
И что?
С.Журова
―
Пусть он общается с ними в форме, в которой уже…
А.Нарышкин
―
Смотрите, пусть ваш муж – вы бы от него ушли – и он бы пошел дальше, в какую-нибудь другую семью, нашел бы себе новую жену и там бы продолжал бить. А вы, получается, никому об этом не рассказали, это ваша личная история, вы бы не стали выносить сор из избы?
С.Журова
―
Вообще, семейное дело… наверное, сор из избы выносить не стоит. И такие случаи до такого доводить нельзя. Я понимаю, когда он избил ее до полусмерти, это другое дело. Здесь, наверное, государство должно и вмешиваться и попытаться уговорить женщину, что «ты подумай…». Но в основном у нас отказываются почему-то от этих претензий сами женщины.
А.Дурново
―
А почему, как вам кажется?
С.Журова
―
Это мне сложно сказать. Вы меня просите встать на место женщины, которую бьют, а она терпит. Я не могу, потому что я такой бы никогда не была. Я на ее место в принципе встать не могу.
А.Дурново
―
Как-то, имея огромные возможности на государственном уровне, вы как депутат Государственной думы можете изменить эту ситуацию, как-то стимулировать, как-то объяснить женщинам, которые терпят домашнее насилие годами, что им нужно либо уходить, либо писать заявление?
С.Журова
―
Вы знаете, не могу. Я видела со стороны разные истории, когда женщины это делают ради денег и говорят: «Да я готова все терпеть. Он содержит меня и моих детей и я готова, все что угодно, хоть убьет он пусть меня, но я понимаю, что я уйду от него, а там у меня ничего нету. И кто там будет? Может быть, такое же попадется, будет то же самое». Поэтому советовать в таких делах крайне сложно, потому что я видела совершенно невероятные истории, когда женщина готова что угодно сделать, только чтобы мужчина ее содержал.
А.Голубев
―
Есть и мужчины, которые терпят насилие годами. Я вот эти гендерные перекосы бы здесь…
С.Журова
―
Тоже, наверное…
А.Нарышкин
―
Я надеюсь, это не ты?
С.Журова
―
Вы знаете, женщина тоже может довести, на самом деле. Когда мужчина поднял руку на женщину, ее вина там определенным образом наверняка присутствует, потому что она могла и довести его до такого состояния.
А.Дурново
―
А бывает, что просто пьяный пришел и вымещаем злобу. Сейчас новости с Яковом Широковым, потом вернемся через пять минут.НОВОСТИ
А.Дурново
―
20 часов, 35 минут. В эфире программа A-Team. Голубев, Соломин, Нарышкин, Дурново. Все Алексеи, если вы забыли. Светлана Журова, олимпийская чемпионка Турина по конькобежному спорту, первый зампред комитета Государственной думы по международным делам. И Алексей Нарышкин уже заготовил вопрос.
А.Нарышкин
―
Светлана, а у вас, как у депутата, есть возможность направить запрос в правоохранительные органы, в прокуратуру, чтобы проверить тот или иной факт?
С.Журова
―
У нас есть ограничение определенное по законодательству. То есть это ограничение о статусе депутата. Мы не можем вмешиваться в розыскную деятельность, мы не можем вмешиваться в суды. То есть, когда уже решение суда есть, мы можем, написать, а было ли правильно все сделано, может быть, надо дорасследование, может прокуратуру запросить.
А.Нарышкин
―
Если вы подозреваете, что совершается преступление, вы можете обратить внимание прокуратуры?
С.Журова
―
В принципе, мы можем да, но только мы не можем вмешиваться в действия. Можем в рамках законодательства.
А.Нарышкин
―
Захар Прилепин, писатель уехал на Донбасс воевать и он открыто об этом говорит, что он будет на передовой против украинских военных и, вообще, цель его конечная – это Киев. Говорят – я просто не специалист по уголовному праву, - что есть признаки трех уголовных статей в его этих действиях, заявлениях. Не хотите ли вы, как депутат, попросить прокуратуру проверить то, что говорит Прилепин, то, что он собирается делать, это как соотноситься с нашим законодательством?
С.Журова
―
Не очень понимаю…
А.Нарышкин
―
Серьезно? Захар Прилепин…
С.Журова
―
Я знаю про ситуацию с Захаром Прилепиным. Я в Курсе. Я просто не понимаю, какие тут надо запросы сделать?
А.Нарышкин
―
Уточнить у прокуратуры, не нарушает ли Захар Прилепин российское законодательство?
С.Журова
―
А меня кто-то попросил об этом? Я не имею право сама.
А.Нарышкин
―
Я вас прошу.
С.Журова
―
То есть вы обращение мне напишите.
А.Нарышкин
―
Хорошо, я напишу.
А.Дурново
―
Как не имеете право сама?
С.Журова
―
Практически надо какое-то обращение избирателей.
А.Дурново
―
То есть вы сами, по позыву души…
А.Голубев
―
Нарышкин, ты за «Едро» голосовал? Ты избиратель.
А.Нарышкин
―
За ведро. Я напишу. Можно вам на почту или как, в руки?
С.Журова
―
Просто дальше я буду смотреть, имеет ли это предмет для депутатского запроса, не нарушаю ли я законодательство?
А.Голубев
―
Вы считаете необходимым, если вам избиратель напишет: «Там Прилепин такой плохой: поехал воевать – он наемник». И вы так: «Ага! Прилепин? Его надо… вернуть, посадить…».
С.Журова
―
Я же говорю, если у меня это право, надо же посмотреть, тогда я буду знать. Смотрите, я даже не знаю, честно говорю, имею ли я право так же поступить сейчас с действиями Максаковой и Воронкова: правильно ли они делают или еще что-то. То есть надо же понимать, какие я имею права как депутат. У нас ограничены они…
А.Голубев
―
У нас полно ребят, помимо Прилепина, занимались и занимаются тем самым – как вы к этому относитесь? – едут воевать в Донбасс?
С.Журова
―
Это их выбор. Я как должна к этому относиться?
А.Голубев
―
Но вы же депутат.
С.Журова
―
А почему я должна к этому относиться, если у человека есть выбор, он это выбрал и он это делает?
А.Соломин
―
Потому что человек берет в руки оружие и едет убивать. У вас же есть к нему какое-то человеческое отношение? Он едет убивать в другую страну. Как к этому относиться.
С.Журова
―
Я не знаю, как к этому относиться.
А.Нарышкин
―
Ну, вы предлагаете на это реагировать, как Дмитрий Песков. Тут на днях он сказал: «Ну да, это факт, что россияне, наши граждане, они - в Донбассе».
С.Журова
―
Как я должна реагировать, если они захотели туда поехать и выбор такой сделали? Я понимаю, когда… вот у нас сегодня очередной юбилей… не юбилей, а очередная дата со дня вывода войск из Афганистана. Это немножко другая ситуация, и люди же не добровольно туда ехали, у них был приказ.
А.Дурново
―
Была объявлена война.
С.Журова
―
У них был приказ. Они туда ехали, они тоже там погибали с оружием в руках за, в общем-то, не свою страну по большому счету, а потому что был такой приказ и они выполняли свой интернациональный долг, как это называлось.
А.Дурново
―
Простите, там были геополитические интересы Советского Союза, как модно говорить сейчас. Была объявлена война. Здесь война не объявлена.
С.Журова
―
Слушайте, но здесь это выбор граждан. Я же не знаю, может быть, Прилепин… ну, понятно, я слышала вчера комментарий, он сам давал: «Я давно… это мой выбор… я хочу и я это делаю». Я могу ограничить право человека на это?
А.Дурново
―
Вы же можете как человек, как депутат выступить и сказать: «Ребята, здоровые, сильные мужики нужны нам в мирное время…».
А.Голубев
―
Или, наоборот: «Все вперед - защищать Донбасс, мужики!»
А.Дурново
―
«…для мирного строительства. Зачем убивать и умирать не за свою страну, где там нет геополитических интересов?»
С.Журова
―
Я не могу знать идеологию Прилепина. Может быть, у него выход такой энергии…
А.Дурново
―
Это же не только Прилепин, это еще огромное количество людей, имен которых мы не знаем.
С.Журова
―
Но это, наверное, их выбор или их заставили?
А.Голубев
―
Светлана, знаете, наши политики часто любят говорить, что русские своих не бросают. Наверное, это, действительно так. Но вот сейчас мы с утра до ночи видим новости, как Украина нападает на Донбасс беззащитный, там бомбит мирных жителей. При этом одновременно мы слышим кучу новостей, как Россия снабжает сирийцев какими-то гуманитарными бесконечными конвоями, посылками, забрасывает едой. А здесь русские как-то своих бросили и не реагируют, и Россия не может встать на защиту Донбасса. При этом мы почему-то защищаем каких-то сирийцев. Наверное, они хорошие ребята, но русские вроде как ближе.
С.Журова
―
Во-первых, вы что, войска туда предлагаете вводить сейчас? Предложение - в чем? Как защищать?
C.Журова: я не могу знать идеологию Прилепина. Может быть, у него выход такой энергии
А.Голубев
―
Ну, когда война идет, когда мирных людей убивают на нашей границе…
С.Журова
―
Потому что, если там будет… Одно дело, когда тебя попросили, как в Сирии - и Россия, соответственно, помогает, потому что действующая власть, вообще-то, попросила…
А.Голубев – А
―
а, ну, очень вежливые: без спроса мы не… А нас просят, между прочим, регулярно. Эти республики регулярно просят: «Россия! Ты где? Пожалуйста, приди, повоюй уже, мы здесь не справляемся.
С.Журова
―
Но гуманитарная помощь туда все равно идет. А почему они должны там воевать? Потому что даже в Крыму другая ситуация…
А.Нарышкин
―
Власть не легитимная.
А.Голубев
―
С чьей точки зрения? С точки зрения США (ФАХТ?) тоже нелегитимный тогда.
С.Журова
―
Если бы они провели референдум и захотели, но они же… скорей всего, не хотят присоединяться.
А.Голубев
―
Они провели референдум о присоединении к России.
А.Соломин
―
Они, действительно, не очень хотят присоединяться.
А.Голубев
―
Я был на референдуме там, в Донбассе. Они проголосовали за независимость, за присоединение к России.
А.Нарышкин
―
Они не голосовали за это. Леша, второй раз в этой программе мы к этому возвращаемся.
С.Журова
―
По-моему, они хотят быть в Украине, но более независимыми.
А.Голубев
―
Ого-го! То есть так в Москве хотят.
А.Соломин
―
Давайте вот, к чему перейдем. Вы в этом созыве работаете в комитете по международным делам.
С.Журова
―
И в прошлом тоже.
А.Соломин
―
И в прошлом тоже. Скажите, у нас внешнюю политику определяет президент. И то, что делает президент, то, что предлагает президент, как правило, не находит здесь дискуссии, потому что если он с какой-то инициативой выступил – она должна быть однозначно поддержана. Какой видится вам смысл тогда существования в принципе международного комитета, имеет ли он какую-то власть и смысл?
С.Журова
―
Во-первых, он имеет смысл в том, что без ратификации, принятой Государственной думой, - а, соответственно, работает над ратификацией и докладывает ее и голосует Дума, то есть сначала готовит комитет, а голосует все равно вся дума – и без этих процедур ни в одном государстве, даже, например, соглашение между которыми подписывается и вносится президентом зачастую, скорей всего… Вот в пятницу я буду докладывать ратификацию о выдаче из Турецкой республики, из Турции наших людей, которые совершили уголовное преступление, соответственно, прячутся в Турции, и по запросу российской стороны могут быть выданы; вот мы сейчас с Турцией такое соглашение будем подписывать (ну, наши граждане, надо понимать, не турецкие граждане, не думайте, что это будут турецкие граждане). Поэтому эту ратификацию вносит, соответственно, президент, и мы ее рассматриваем, мы ее обсуждаем в Думе, докладываем, потом ратифицируем.
А.Соломин
―
Вы независимая ветвь власти, которая по идее может как и диктовать президенту свои условия, так и не соглашаться с президентскими инициативами. Вы чувствуете в себе достаточно сил и полномочий… полномочия формально есть, а реально?..
С.Журова
―
Вот смотрите, ратификация – это не тот документ, и он абсолютно всегда принимается единогласно всеми фракциями. Все это понимают.
А.Соломин
―
А в целом?
С.Журова
―
Но есть какие-то другие законопроекты. Например, о приграничном сотрудничестве, многострадальный я называю, который был внесен в Государственную думу. Сейчас я в рабочей группе возглавляю доработки этого законопроекта. Будет абсолютно законопроект, который разработан в комитете Государственной думы, правда, моими коллегами, которые были до меня, еще в 10-м году. Поэтому вот, пожалуйста, предмет для работы комитета, когда он сам работает над законопроектом, не ратификация.А в основном, конечно, это все-таки ратификации. Ну, заявления – вы видели, да? Например, было заявление по широкому антитеррористическому фронту год назад, даже уже больше – в ноябре прошлого года. Тоже, соответственно, такие обращения готовит комитет, обсуждает у себя и, соответственно, предлагает Думе принять и разослать в разные парламенты мира. Это полномочия Думы.
А.Соломин
―
Вас не смущает, что вы – депутаты, я имею в виду – выключены из процесса по урегулированию на Востоке Украины, например? Потому что это все задача там… «нормандской четверки», на уровне МИД, на уровне президента. Вас нет здесь.
С.Журова
―
Вы считаете, что… Вот, например, мы же еще представляем наших избирателей.
А.Соломин
―
А это интересно, что думают, например, ваши избиратели по поводу того, что происходит на востоке Украины.
С.Журова
―
Они могут думать, но это же на их жизни отражается каким-то образом в Российской Федерации?
А.Соломин
―
Конечно.
С.Журова
―
Как?
А.Соломин
―
Во-первых, приезжают в Россию беженцы, которых надо устраивать, на которых надо тратить деньги. В том числе – вы извините, я циничные вещи говорю, но уж если мы об этом говорим – но это же миллион, по-моему, людей уже? Во-вторых, в целом на восток Украины ездят российские граждане, которые там кто-то за денежку воюет, кто-по зову сердца воюет – об этом тоже мы знаем. Россияне не исключены из этих проблем, они смотрят телевизор, они знают, что там происходит.
А.Нарышкин
―
Ну, и в-третьих, из-за конфликта на Украине к России санкции применяют.
С.Журова
―
Можно я скажу? Если вы спросите меня лично, наш комитет не занимается украинской – вы в курсе, да? Международный комитет – это не комитет, который занимается Украиной. Это комитет по СНГ. Поэтому вы вообще из повестки… Я вам комментирую, конечно, но на самом деле, мы это не обсуждаем даже на комитете. Моя позиция НРЗБ.
А.Соломин
―
Но только решением конфликта на Востоке Украины занимается не Украина – занимается Германия, Франция, США даже занимается.
С.Журова
―
Занимаются… под Минскими соглашениями, кто подписался.
А.Соломин
―
Совершенно верно. Но вы в этом не участвуете.
С.Журова
―
Ну, наш комитет не участвует.
А.Соломин
―
Вы не требуете своего большего представителя, контактов на уровне парламентариев и так далее?
С.Журова
―
Наш комитет и не может требовать. У нас есть определенная тоже субординация: раз комитет есть профильный, который этим занимается и люди на это заточены, и они должны профессионально к этому относиться, не то что дилетантски… но общая эрудиция… Хотя этот конфликт, вы понимаете… а там же вовлечены еще другие страны, которые как раз имеют отношение к международной политике.
А.Дурново
―
Прости, Светлана, у меня такое ощущение, что Государственная дума у нас вообще ничего не может. Потому что защитить женщину от домашнего насилия не можем…
А.Голубев
―
И мужчин.
А.Дурново
―
И мужчин, да, прости, Леша. Повлиять на людей, уезжающих воевать, не можем. Что-то в международной ситуации… притом, что международный комитет – не можем. Что же можем сделать?
С.Журова
―
Нет, а мы можем каким образом на это повлиять? Мы пишем законы.
А.Соломин
―
Пример могу привести…
С.Журова
―
А есть какой-то парламент, который может…
А.Дурново
―
Я не знаю…
С.Журова
―
Нет вопрос. Я сомневаюсь, что есть какой-то парламент в мире, который может…
А.Дурново
―
…Чего не хватишься, того нет. Чего не спросишь, не можем.
А.Соломин
―
Вы можете поставить вопрос о соответствии своей должности директора ФСБ, потому что ФСБ, орган, контролирующий границы, не может проконтролировать, чтобы российские граждане – они неофициально границу пересекают между Россией и Донецкой областью Украины, это все происходит неофициально – пограничники российские не могут остановить этот процесс. Почему не могут остановить этот процесс?
А.Дурново
―
Неужели вам неинтересно?
С.Журова
―
Вы имеете в виду, что я должна запрос какой-то сделать по этому поводу?
А.Соломин
―
Ну, это же тоже в вашей власти.
С.Журова
―
Каким образом? Мне просто интересно…
А.Соломин
―
Если это происходит, значит, ФСБ работает плохо, правильно?
С.Журова
―
Не могу вам сказать, потому что я же не была на границе – как это все происходит?
А.Нарышкин
―
В общем, после эфира два запроса: по поводу Прилепина, и Соломина – по поводу границы.
А.Соломин
―
На самом деле, пусть избиратели… Потому что, нас многие люди слышат и уверен, что просто будут направлять запросы соответствующим депутатам, которых они выбирали.
А.Дурново
―
Я хотел с вами еще одну тему обсудить, которая, если я правильно помню, к полутора годам уже идет, как она тянется. Это тема допинга и всего этого бесконечного, бескрайнего скандала, которому конца все еще не видно. Просто есть две точки зрения по поводу всей этой многосерийной истории. Есть точка зрения, что все правильно, все за дело, и есть точка зрения, что это политика и нас то ли из Госдепа, то ли откуда-то еще, таким образом, давят. Вот вам, какая точка зрения ближе?
С.Журова
―
Начнем с основной претензии, да? Потому что ведь все кроется в претензии. Говорят, что есть государственная поддержка. То ли мы в понятиях с ними не разобрались, что для них государственная поддержка, то ли они заблуждаются: кто-то им наговорил. Вот вокруг этой государственной поддержки весь сыр-бор. Поэтому можно в этом уже видеть политику, не политику, почему этих берут и ловят, другие не ловят и так далее, кто может терапевтические справки использовать, кто не может. Но весь вопрос, что государственной поддержки допинга в России нет и быть не может. Это первое.И объяснить коллегам на Западе крайне сложно получается. Мы говорим: Слушайте, есть индивидуальное желание какого-то спортсмена – кстати, во всем мире: и в Америке, везде в разные странах ловят спортсменов на допинге, но при этом за государственную поддержку это не выдают, даже если их поймали 10 человек, как в Кении или еще где-то. Или там, знаете, был случай, в Финляндии команду дисквалифицировали, в Италии ловили. Но при этом же не говорили, что раз столько много, значит – государственная поддержка. Нет, конечно.
Это каждый раз индивидуальный случай, как человек находит этот допинг, как он его принимает. А потом, когда читают какую-то новость: «90% спортсменов…», «в легкой атлетике» – потом дополнение, но человек уже про легкую атлетику не читал, он понимает, что 90% во всех видах спорта использует допинг. Но при этом никто не говорит про других, у которых в жизни не было ни одного скандала. Или, как там сейчас выясняется, что в мировом футболе утаивание информации об использовании наркотических всяких средств было много раз, и, в общем, как-то отмазывали этих спортсменов и уходили в сторону.
Поэтому в этом отношении политика только заключается в том, что насели на всех нас – попытаться заставить признать то, чего нет.
А.Дурново
―
Подождите, уже даже Макларен отказался от этой формулировки.
С.Журова
―
Нет, она продолжается, к сожалению.
А.Дурново
―
Если случаев много, можно ли говорит о систематическом применении допинга в российском спорте?
С.Журова
―
Нет. В отдельных видах спорта – давайте здесь дополнение.
А.Дурново
―
Ну, хорошо. Вот эти бесконечно тянущиеся истории – сейчас у нас отнимают медали Пекина, медали Лондона, уже отняли одну медаль Рио – Алояна…
С.Журова
―
И заметьте, у других спортсменов тоже отнимают.
А.Дурново
―
Хорошо. Эти люди, получается, виноваты или не виноваты?
С.Журова
―
Виноваты, сто процентов виноваты. Вы знаете, мне не нравится в этой истории, когда называется гипотетическая тысяча спортсменов, у которых даже еще не проверяли терапевтические справки, но она уже улетела в информационном пространстве, говорят, что «тысячи русских использовали допинг». А теперь выясняется, что каждая федерация берет список международный и выясняет, что их клиентов-то тут нет, оказывается, что у этих всех людей были терапевтические справки, и претензий к России сложно предъявить. Но информация-то улетела. Уже никому не интересно…
А.Дурново
―
Вы же открывали наверняка базу данных, которая прилагалась к докладу Макларена…
С.Журова
―
Конечно, я читала. Я уверена, что у большинства этих спортсменов были терапевтические разрешения, как и у американских спортсменов, как и у всех.
А.Дурново
―
Обратите внимание, что там речь идет как о заметных, больших спортсменов, олимпийских и мировых чемпионах, так и о людях, которые выступали на первенстве префектуры.
С.Журова
―
Да, правильно. Там ведь что Макларен сказал: «Я не разбирался дальше, были ли разрешения у этих спортсменов». Мы же только видим даже во всех документах, что у какого-то спортсмена что-то нашли. А было ли у него разрешение это использовать – не дается эта информация, потому что это другие файлы, их никто не показал.
C.Журова: это задача России – заниматься этими детьми, а не Америки
А.Дурново
―
Вот мы сейчас поговорили про людей, у которых уже отнимали…
С.Журова
―
Вот здесь никаких вопросов.
А.Дурново
―
Это обманщики?
С.Журова
―
Это обманщики. Потому что их поймали на достаточно серьезных препаратов, и у меня никаких вопросов нет.
А.Дурново
―
У нас это довольно часто случается, что человек попадавшийся на допинге, обманывавший болельщиков как минимум, он потом оказывается где-то на какой-то государственной должности. Когда у нас человек – Алексей Ловчев, тяжелая атлетика…
С.Журова
―
Насколько я знаю, он еще продолжает судиться, я не знаю, чем закончилось.
А.Дурново
―
Через месяц после дисквалификации становится советником губернатора Владимирской области. Нормальная ли это ситуация? Это не единственный пример.
С.Журова
―
Я понимаю. Здесь просто, наверное, у меня вопрос по-еврейски: вопросом на вопрос. Что делать этим людям по жизни потом? Вот даже я слышала, там предлагают некоторые коллеги отнимать призовые и так далее. Я понимаю, что, наверное, 10 лет назад, когда это случилось, человек, который принял решение использовать допинг по каким-то причинам – по причинам обмана: он захотел быть сильнее всех через обман – он же не знал, что с ним случиться. Вот, если бы, наверное, он знал, что его вот сейчас… на тот момент, и мы должны все это понимать, и закон такой есть, начиная от уголовного наказания, заканчивая невозможностью допуска, по крайней мере, тренеров и людей, которые работают со спортсменами к занятию ими должности потом в дальнейшем. Этот закон есть. Вот теперь, наверное, все это будут понимать. Понятно, что когда это было 10 лет назад, никто об этом не знал, использовал это и думал: «Ну, чего? Кто там у меня через 10 лет отнимет призовые или еще что-то?» Поэтому, наверное, возможно вот к этим людям достаточно сложно применить к тому, что у них ест: квартиры, машины и так далее. А вот к действующим…
А.Дурново
―
Я не призываю отбирать. Я призываю не давать государственную должность в такой ситуации.
С.Журова
―
Нет, вопрос: что делать? Я почему говорю, еврейский вопрос: что мы должны в этой ситуации делать? Что этому человеку делать, если он всю жизнь посвятил спорту? И что он еще умеет? Да, он должен рисковать… Но я не видела, чтобы за границей особо их тоже предавали анафеме.
А.Дурново
―
Простите, пожалуйста, в случае с Ловчевым единственная возможность трудоустройства – это на государственную должность? То есть его так поддержали в тяжелой ситуации, получается?
С.Журова
―
Я так понимаю, что он же за это деньги не получал. Это общественная какая-то должность была?
А.Дурново
―
Советник губернатора…
С.Журова
―
Я не в курсе. Очень много советников губернаторов, которые не получают деньги.
А.Дурново
―
Но в принципе, человек идет работать в государственную систему, которая должна быть чиста.
С.Журова
―
Дело в том, что на тот момент, насколько я знаю, когда это случилось, он еще был в судах. Вот когда будет окончательное решение, то тогда можно будет говорить, что это неправильно и так делать нельзя. Но так как он находился еще в процессе судов… А мы знаем и я в спорте видела много случаев как с нашими спортсменами, так и с иностранцами, когда суды заканчивались тем, что человека оправдывали, потому что он приводил достаточно аргументации, почему, например, за тот же препарат американский спортсмен не попал до допинг и его не дисквалифицировали, а Ловчев попал – ну, не успел справку подготовить или еще что-то. Если он сможет это доказать, что была необходимость ему использовать, например, лидокаин… Я не помню, у него, конечно, был не лидокаин, но там был препарат, на который получают каким-то образом разрешение терапевтическое, может быть, он вовремя это не сделал, может быть, он документы недостаточно представил, я не знаю его аргументацию.Потому что, знаете, были случаи, когда было очень тяжело доказать спортсмену, которому сделали прямой укол в сердце, потому что он после дистанции плохо себя почувствовал, а в этот момент пробы на допинг, через некоторое время он сдал пробу, у него нашли препарат, который ему сделали в сердце. И доказать, что у него было терапевтическое разрешение крайне сложно, потому что это комиссия, целое разбирательство. И уже только через суд можно доказать, что ты, в общем, использовал, потому что это угрожало твой жизни.
А.Дурново
―
Может быть, просто извиниться перед болельщиками и отдать призовые в этой ситуации? Когда уже все суды проиграны…
С.Журова
―
Вот когда суды проиграны, это другая история. Но вот насчет даже призовых, честно говоря, я не очень понимаю процедуру, как это сделать, особенно через 10 лет. Меня это, наверное, больше всего… Или, когда, знаете, замораживать на каком-то счете и говорит: «Вот через 10 лет точно у тебя ничего не найдут – вот тогда ты получишь призовые». На самом деле дойдет до такого. А если человек на эти деньги человек жил, его семья и каким образом он отдаст? У него отдавать, например, не чем.
А.Нарышкин
―
Минута у нас. Вы в свое время Кировскую область представляли в Совете Федерации. У вас не возникало желание за Никиту Белых, например, попросить в суде как это называется…
А.Соломин
―
Заступиться.
А.Нарышкин
―
…заступиться, чтобы его отпустили под домашний арест? Вы, наверняка знаете, что у него проблемы со здоровьем, он сейчас на медобследовании.
С.Журова
―
Нет, я знаю, что он на медобследовании.
А.Нарышкин
―
И… ваши действия?
С.Журова
―
Можно я не буду комментировать?
А.Нарышкин
―
Нет.
С.Журова -
―
Ну, что нет? У меня есть ресурсы в этом участвовать, и я их озвучивать публично не буду вот и всё.
А.Соломин
―
А можете сказать?..
А.Нарышкин
―
Вы участвуете сейчас?
С.Журова
―
Я участвую, как могу участвовать.
А.Нарышкин
―
Вы можете сказать? Вот 20 секунд осталось.
С.Журова
―
Да не буду я вам говорить.
А.Нарышкин
―
Почему?
С.Журова
―
Ну потому что… Я считаю, что есть какие-то вещи, которые человек может делать по своим убеждениям, не говоря о том, что…
А.Нарышкин
―
Вы даете деньги на адвокатов?
С.Журова
―
Давайте я не буду говорить.
А.Соломин
―
Вот о том периоде, когда вы с ним работали, у вас о нем какое впечатление сложилось?
С.Журова
―
Разное.
А.Соломин
―
Разное?
С.Журова
―
Да, разное. Мне жаль, что это с ним случилось, потому что я считаю, что, конечно, зря он взял эту взятку. Что я еще могу сказать?
А.Дурново
―
Светлана Журова, олимпийская чемпионка Турина по конькобежному спорту, первый зампред комитета Государственной думы по международным делам. Программа A-Team. Голубев, Соломин, Нарышкин, Дурново. До встречи через неделю!