Безопасность полётов - Андрей Литвинов - Дорожная карта - 2015-03-29
Л. Рябцева
―
Я очень люблю летать, просто безумно обожаю самолеты, полеты, аэропорты. Мне кажется, я жила бы в них, если можно было бы, но постоянно нахожу какие-то косяки. Знаешь, я захожу в аэропорт и начинаю паниковать: так, какой сегодня день недели? Не пятница 13-е? Ага, какая погода? Солнце, нормально все, взлетаем…
А. Соломин
―
Гроза будет?
Л. Рябцева
―
Гроза будет? Нет, нормально – Gismeteo говорит: не будет грозы. Значит, захожу в самолет. Так, улыбается мне стюардесса или нет? Она не улыбнулась мне – все, мы не долетим!
А. Соломин
―
Она что-то знает!
Л. Рябцева
―
Потом еще я жду, когда пилот начинает здороваться и говорит: здрасьте…
А. Соломин
―
А если не поздоровался?
Л. Рябцева
―
Все – у меня начинается кондратий просто. А если еще и сижу на 13-м месте, в 13-м ряду, не знаю, еще где-то, и если у меня еще сосед какой-нибудь отвратительный, у меня начинается паника, я стараюсь уткнуться в книжку, в музыку и представить, что я еду в маршрутке, но никак не в самолете, потому что я почему-то уверена, что именно мой самолет грохнется. Иногда, правда, мечтаю об этом, когда лечу не одна, а с коллегами. Думаю: ну, хотя бы повеселимся, ура, в последний раз. И думаю, что как хорошо другим коллегам, которые новость об этом создадут. Знаешь, когда новостей нет в выходные.
А. Соломин
―
«На этом кресле прямо в новости», - певица Земфира поет в своей песне, «Самолет» которая называется. Это программа «Дорожная карта». Добрый вечер. +7-985-970-45-45, @vyzvon в Твиттере. 363-36-59 – телефон прямого эфира, который мы сегодня задействуем. Голос, который вы только что слышали, принадлежит Лесе Рябцевой.
Л. Рябцева
―
Неожиданный голос.
А. Соломин
―
Меня зовут Алексей Соломин. Сегодня Нарышкина нет, Нарышкин заболел. Предаем ему привет.А мы сегодня с вами говорим о безопасности полетов, о том, как это устроено. Естественно, отталкиваясь от последней жуткой истории с Airbus A320, который врезался в горы на Юге Франции.
Л. Рябцева
―
В Альпах.
А. Соломин
―
По основной версии, привели к этому действия второго пилота. Сейчас идет расследование, но очень много уже утекло в СМИ. Мы сегодня коснемся и этого фактора, я имею в виду, пилотов. Вот Леся боится, если пилот не поприветствовал. А помнишь скандал: Ксения Собчак не дала, сорвала рейс, потому что…
Л. Рябцева
―
… мороженое холодное было?
А. Соломин
―
Нет, она услышала голос пьяного пилота.
Л. Рябцева
―
Вот я тоже постоянно слушаю: а вдруг у него какой-нибудь инфаркт? Или он заикается – мне страшно, вдруг он заикается, не потому что заика, а потому что он пьяный, или еще что-нибудь.
А. Соломин
―
Вот, ты обращаешь на это внимание. А многие боятся, прислушиваются к любому звуку в самолете: работают ли двигатели. А там же двигатели меняют режим работы, в разных условиях какие-то новые звуки появляются.
Л. Рябцева
―
Да. При взлете обычно.
А. Соломин
―
Толчки какие-то, еще что-то.
Л. Рябцева
―
Шасси не выходят.
А. Соломин
―
И страшно. А тут крен дал больше, чем обычно.
Л. Рябцева
―
А мы-то, конечно, разбираемся с тобой, сидим и крен высчитываем. Это вообще удивительная психология человеческая: сидишь, ноль вообще понимания в проблеме, но сидишь, уверенный в том, что самолет падает.
А. Соломин
―
Мы когда написали текст к блогу предварительный, вступительный, мы предупредили, что мы не знаем до конца, поможет эта передача аэрофобам или усугубит их страхи. Мы хотели…
Л. Рябцева
―
А кто «мы»? Я не принимала участия. Я не уверена, что… точнее, уверена, что поможет наоборот. По крайней мере, мы об этом поговорим.
А. Соломин
―
Мне кажется, что я просто слышал, некоторые пилоты известные, они ведут свои блоги, они встречаются с читателями, и они рассказывают, есть такое мнение, что если человек на самом деле аэрофоб, который стремится как можно больше узнать о том, как летают самолеты, начинает это узнавать, он становится еще большим аэрофобом.
Л. Рябцева
―
А вот я знаю, что ты боялся летать. Ты боролся же как-то с этим?
А. Соломин
―
Да, если интересно, как я поборол свою аэрофобию. Очень просто: много летал и играл в авиасимуляторы. Причем, в такие, которые не пострелять где-то там с истребителя, а где надо летать, поднимать огромный лайнер в воздух. Ты просто понимаешь, как он действует, понимаешь, что такое у тебя в руках. Естественно, это очень далеко от реальности, но какие-то там физические особенности, они все-таки пытаются повторить. Но не знаю, может, это остальным не поможет.
Л. Рябцева
―
Давай спросим наших слушателей, вот боятся ли они летать на самолетах. Если да, боятся – 660-06-64, если нет, не боитесь летать, и вам не нужна наша передача, но вы все равно ее послушаете – 660-06-65.Сейчас, Соломин, окажется, что мы вдвоем с тобой только боимся и продолжаем летать, что самое интересное.
А. Соломин
―
Ну, никуда не денешься от этого, к сожалению. Или к счастью, не знаю.
Л. Рябцева
―
При нашей работе.
А. Соломин
―
Мы разделили как бы на три отдельных категории.
Л. Рябцева
―
Субстанции.
А. Соломин
―
Вот ты говоришь, что ты подходишь, у тебя возникают вопросы, в каком состоянии пилот, в каком состоянии самолет, ты смотришь, да, как правило, что за самолет. Или ты выбираешь заранее, что за самолет.
Л. Рябцева
―
Да, желательно Airbus. Вот они сейчас начали падать. Теперь уже не знаю.
А. Соломин
―
А давайте на смски +7-985-970-45-45, @vyzvon в Твиттере. Какой информацией перед полетом вы интересуетесь. Вот на что вы обращаете внимание: авиакомпания, погодные условия, и так далее. Вот на что вы обращаете внимание? +7-985-970-45-45, @vyzvon в Твиттере.
Л. Рябцева
―
А я еще, знаешь, на что обращаю внимание? Какое опоздание, вот вылет у самолета. Ну, например, я жду в Москве, а не российская авиакомпания или даже российская, а из-за рубежа летящий самолет, и я смотрю, он с задержкой вылетает или нет. Потому что у меня начинается маразм в голове, что он задерживается на три часа, потому что проходил какую-то проверку, потому что у него что-то сломалось, и у меня начинается паника. Вот если он вовремя прилетает, это, кстати, можно посмотреть на приложение Авиасканер, так вот, на нем смотрят просто, как самолетики летают. Если все в порядке, он вовремя идет, значит, я знаю, что и команда хорошая. А вот опять же вопрос: а если вдруг где-то задержка, то команда может уже уставшей быть, если издалека летит, не отдохнула.
А. Соломин
―
Замучается сидеть в кабине под палящим солнцем?
Л. Рябцева
―
Ну, например.
А. Соломин
―
Мы разделили на три категории, чтобы поговорить о безопасности полетов, и первоначально, первый наш материал, который сделала Тоня Самсонова, наш собкор в Лондоне, он посвящен пилотам.
Л. Рябцева
―
Человеческий фактор.
А. Соломин
―
Да. Как это регулируется. Вот как обеспечивается безопасность полетов со стороны человеческого фактора, пилотов. Потому что человеческий фактор – это еще диспетчеры, которые у нас будут, мы поговорим.
Л. Рябцева
―
Мы про небо говорим сейчас.
А. Соломин
―
Мы говорим про пилотов. Тоня Самсонова, наш собкор в Лондоне.(запись)
Т. Самсонова
―
После трагедии во французских Альпах британский регулятор гражданской авиации попросил все авиакомпании пересмотреть меры безопасности, которые сейчас приняты. Вероятнее всего, для всех европейских авиакомпаний регулярное психологическое тестирование пилотов станет обязательным.Британские пилоты сейчас такое тестирование не проходят, и только раз в год они должны пройти медицинскую комиссию, но ее цель – определить, способен ли пилот физически летать. Пилоту, конечно, задаются вопросы на собеседовании о том, не страдал ли он в последнее время депрессией, нормален ли его сон, нет ли у него проблем с семьей, но все эти вопросы не являются тестом, а врач просто полагается на честный ответ.
Пока же все авиакомпании вводят обязательное правило: в любой момент рейса в кабине должны находиться одновременно два пилота.
Авиакомпания EasyJet ввела это правило как обязательное с сегодняшнего дня, а другой лоукостер Ryanair сказал, что это правило и так является для них обязательным.
Для британских лоукостеров (авиакомпаний, которые за счет снижения издержек на перевозку делают билеты на рейс значительно более дешевыми, чем привычные авиакомпании) сейчас наступает момент, когда они должны доказать, что они не экономят на безопасности. На такие лоукост-перевозки приходится до 40% воздушного трафика в Европе, и после трагедии, произошедшей в Альпах, те, кто боятся летать, возможно, захотят тратить чуть больше денег на билет, но чувствовать себя в безопасности.
Лоукостеры говорят, что это соображение не обосновано, и их затраты на безопасность ничем не отличаются от затрат более дорогих авиакомпаний.
А. Соломин
―
Тоня Самсонова, наш собкор в Лондоне. Про пилотов.
Л. Рябцева
―
Мы проводили голосование. Спрашивали вас, боитесь вы летать или нет. 57% говорят, что, да, боятся. И 43 говорят, что нет, не боятся. Но почти половина на половину. Мне кажется, просто есть еще очень важный страх, ну, не только лететь, сколько падать. Вот у меня страх – я обожаю летать реально: небушко, облачка, но страх падения намного сильнее, нежели страх летания. Поэтому мне кажется, это важно.
А. Соломин
―
Мы подготовили несколько вопросов, у нас в конце программы будет…
Л. Рябцева
―
… реальный пилот. Вызвоним реального пилота, который будет находиться на какой-то предполетной подготовке, мы его отвлечем буквально на 7 минут, не дай бог, чтобы его как-то…
А. Соломин
―
И зададим типичные вопросы, которые задают пилотам аэрофобы. Я множество уже ответов, я сам, как аэрофоб со стажем, я много их задавал. И, кстати, личность пилота, действительно, она во многом решает. Если я зашел в самолет и я слышу, что пилот ко мне обратился, он бодрый, он веселый, я слышу по голосу, что он не хочет спать, у него членораздельная речь. Значит, наверное, он хорошо себя чувствует. И мне легче. Хотя, мы же прекрасно понимаем, что многие из тех случаев, когда происходили авиакатастрофы, там же не всегда с пилотом что-то происходило, что-то было не так.
Л. Рябцева
―
Не он был виноват, грубо говоря.
А. Соломин
―
Были случаи, когда, конечно, и пьяные пилоты поднимались в воздух. Сейчас, слава богу, все-таки уважающая себя компания этого не допускает.
Л. Рябцева
―
Опять же, ситуация с А320, там первый пилот-то, может, и здоровый был, нормальный, и поздоровался со всеми бодрым и трезвым, а второй пилот загубил весь полет. Поэтому вот мы с тобой здесь косячим как-то немножко.
А. Соломин
―
«Хороший пилот сам все проверит, прозеваешь раздолбайство – у тебя полный рот земли, - говорил мой знакомый, старый полярный летчик» - пишет нам Сергей Булавский.
Л. Рябцева
―
«У меня ребенок, когда первый раз полетел на самолете, на взлете громко на весь салон сказал: мама, мы падаем, и то же самое при посадке» - пишет наша слушательница из Московской области.
А. Соломин
―
И поднял, наверное, всем настроение вокруг. Вот наш слушатель из Москвы пишет, что летает только крупными авиакомпаниями, то есть, смотрит на авиакомпанию. Мне стыдно признаться, но я тоже смотрю на авиакомпанию.
Л. Рябцева
―
Тоня об этом сказала, потому что лоукостеры, которые стоят дешевле, начинается сразу как бы: а почему они стоят дешевле?
А. Соломин
―
Вот. Это психологически же опять же. Поэтому у лоукостеров все-таки скидка на цену идет за счет, там, того, что не предоставляют тебе бесплатный багаж, условно, да? За багаж ты отдельно доплачиваешь. И так далее. Завтраки не предоставляют. Это не значит, что…
Л. Рябцева
―
… из-за качества борта. А вдруг это старый борт, или не проверяют его.
А. Соломин
―
Нет. Почему? Те же самолеты, такие же Боинги, и так же проверяются.
Л. Рябцева
―
Нет, подожди, ну, вот логика: есть хорошая команда, да? Стюарды, стюардессы и пилоты. Если огромный стаж у них, им будут платить больше, это логично. А если им платят меньше, соответственно, они летают на дешевых рейсах. У меня в голове такая логика. Я не знаю…
А. Соломин
―
Вот, я тебе говорю, что это психологически. А плюс из-за того, что они не стоят в аэропортах, они постоянно летают. Они в воздухе находятся постоянно. Вот вылетела из головы фамилия, Virgin которая авиакомпания, ну, вообще всей вот этой корпорацией владеет. Известный… который переодевался, напяливал на себя костюм стюардессы, чтобы поддержать…
Л. Рябцева
―
Я не интересуюсь такими вещами.
А. Соломин
―
Вот, он говорил, что у него лоукостер, и чтобы издержек не было, самолет должен постоянно находиться в воздухе: прилетел – улетел, прилетел – улетел. Все – дешевые билеты. Это не значит, что какая-то проблема с безопасностью.
Л. Рябцева
―
А, он не платит за парковку. Слушай, не знаю, все равно, вот мы с тобой отошли немножко от темы. Мы говорим: либо пилот, либо самолет. Вот надо понимать, ты чего боишься больше: раздолбанного самолета, хорошего пилота, который все равно там спланирует, не знаю, сядет, выправит руль. И, собственно, хороший пилот, если ты ему доверяешь, он если тебе говорит, что кажется, что плохой борт, но ты ему доверяешь, и он говорит, что хороший, ты будешь ему верить. Вот, кто-то же должен быть в этом важнее, в этой связке.
А. Соломин
―
А мы давай проголосуем.
Л. Рябцева
―
Давай. Что вас больше волнует: состояние самолета, или же состояние пилота? Если состояние самолета – 660-06-64, если состояние пилота для вас важнее – 660-06-65.Итак, если вы аэрофоб, как мы с Соломиным, что вас больше волнует: состояние самолета, то есть, скрипит, не скрипит – 660-06-64, или же состояние пилота – пьяный, трезвый, неважно – 660-06-65.
А. Соломин
―
Аня нам пишет, что обращает внимание на погодные условия, но только из-за возможных задержек рейса. А летать не боится, потому что фаталист.
Л. Рябцева
―
Знаешь, это вот правильная позиция. А что ты сделаешь, когда он начнет падать? Ничего.
А. Соломин
―
Да. Я, когда летаю самолетом, или первые разы, во всяком случае, летал, когда самолет дает крен, чтобы повернуть, у меня автоматически, сразу я нагибаюсь в другую сторону, как будто я один смогу…
Л. Рябцева
―
Да, ладно! Подожди, ты думаешь, что ты сможешь его перевесить что ли?
А. Соломин
―
Это все делается бессознательно абсолютно. И ты нагибаешься в другую сторону, потому что тебе кажется, что таким образом ты спасешь самолет от заворачивания на бок.
Л. Рябцева
―
Слушай, а ты герой просто. У меня соведущий – супергерой, который думает, что может.
А. Соломин
―
Естественно, у меня ничего из этого не получается.
Л. Рябцева
―
Как так? А я так надеялась на тебя.
А. Соломин
―
Ричард Брэнсон, нам напомнили, извините, вылетела из головы фамилия. Да, мы объявили голосование, вы можете продолжать присылать смски +7-985-970-45-45, на что вы обращаете внимание.
Л. Рябцева
―
@vyzvon в Твиттере.
А. Соломин
―
А мы должны послушать следующее голосование. Вот ты верно задала вопрос.
Л. Рябцева
―
Спасибо.
А. Соломин
―
Следующая категория – состояние самолета. О самолетах. О безопасности полетов, из этой категории исходя.
Л. Рябцева
―
Ну, типа, двигатель отваливается.
А. Соломин
―
Елена Серветтаз, журналист Международного французского радио, давайте ее послушаем.(запись)
Е. Серветтаз
―
Несмотря на крушение самолета Airbus A320 во французских Альпах, для большинства французов самолеты остаются самым надежным средством передвижения после поезда: 41% французов считает самолет безопасным транспортом. Такие данные были получены уже после трагедии, которую, как подозревает следствие, спровоцировал Андреас Любиц, второй пилот А320.На А320 установлена система управления, которая называется fly-by-wire, электродистанционная система, которая обеспечивает передачу сигналов от управления в cockpit к исполнительным приводам в качестве электрических сигналов. Именно поэтому система управления легко отслеживается в случае надобности.
Первый полет А320 был совершен в 1987 году. Далее самолет становится вторым самым продаваемым самолетом в мире, опережая даже Боинг 373. Срок эксплуатации такого самолета 20-30 лет. Хотя, как утверждают специалисты, этот термин уже давно устарел, так как каждая деталь на борту имеет свой срок жизни и заменяется регулярно, даже если никаких поломок выявлено не было. Техники просто четко следуют процедуре. И даже прекрасно работающие детали безжалостно выводятся из эксплуатации и заменяются новыми после истечения срока действия.
Структура самого самолета была значительно облегчена, что позволило улучшить точность маневрирования, а также повысить безопасность на борту и улучшить комфорт пассажиров. А320 – один из первых самолетов, которым могут управлять два пилота, что позволило и снизить затраты авиакомпаний, так как раньше до специальной системы управления в cockpit должны были работать командир, второй пилот, а также техник, который должен был вести постоянное наблюдение за системами управления.
После теракта 11 сентября 2001 года двери cockpit стали делать из пуленепробиваемого материала и запирать на специальный код, при этом, в самом крайнем случае, дверь можно заблокировать изнутри кабины даже для тех, кто знает правильный код.
На борту А320 помещается 150 пассажиров двух классов, есть еще несколько инноваций, кроме полностью электронного управления. Так, например, если раньше пилоту надо было нажимать на кнопки и выключатели, то теперь все командование размещается на специальных широкоформатных экранах, а вместо штурвала пилоты используют джойстик. Кстати, не все пилоты такие инновации в свое время восприняли с радостью.
Специальная система небо-земля позволяет прямую передачу разного рода данных, таких как метеоусловия, сообщения о поломках на борту. Самолеты Airbus A320 летают в авиакомпаниях всего мира от Малазийских авиалиний до компании American Airlines, которая заказала более двухсот самолетов в 2011 году, хотя изначально компания работала исключительно с Боингами.
В России компания Трансаэро стала первым заказчиком А320 NEO и подписала контракт на 8 самолетов. В среднем любой гражданский самолет сталкивается с ударом молнии каждые полторы тысячи часов полета, как и все самолеты гражданской авиации А320 экипирован системой, позволяющей противостоять этому шоку.
А. Соломин
―
Елена Серветтаз, журналист Международного французского радио.
Л. Рябцева
―
До этой пленки мы вас спрашивали, что вы боитесь больше, что вас больше волнует: состояние самолета или же состояние пилота? Так вот, исходя из нашего голосования, 73% волнуется за состояние самолета, и только 27% волнуется за состояние пилота. А я вот ровно наоборот: мне кажется, что хороший человек, он даже, не знаю, плот на колесиках может поднять в воздух – неожиданный поворот такой.
А. Соломин
―
Серьезно? Нам пишет Джей-Си Дентон: «Я не боюсь раздолбанных самолетов, я знаю, как работают настоящие инженеры, тем более, в таких компаниях, как Боинг. Даже когда вижу, как гнется крыло в воздушных ямах».
Л. Рябцева
―
Вот!
А. Соломин
―
Те, кто переживают по этому поводу постоянно, посмотрите, на Ютубе есть ролики, как на самом деле может согнуться крыло. Специальные испытания проводятся. Перед тем, как сломаться, как должно согнуться крыло, какая сила должна быть.
Л. Рябцева
―
Вот, это дело пилота, понимаешь. Если он может, он даже на какой-то раскряге. Я летала, например, на самолете 9-местном. Я не понимаю, как это вообще может летать. Но, тем не менее, я верила пилотам, вот просто потому, что их почти лично знала.
А. Соломин
―
В сетевизоре, кстати, 80 на 20, нам Джей-Си Дентон говорит.
Л. Рябцева
―
То есть самолет? Ну, я не понимаю, как так можно, из-за самолета переживать больше, чем из-за пилота.
А. Соломин
―
Вадим пишет: «Я смотрю год выпуска самолета. Шильдик находится в проеме входного люка сверху». Вадим, ну, вы уже в самолете находитесь!
Л. Рябцева
―
Вы убежите, что ли, из него, если вдруг он слишком старый, или как это?
А. Соломин
―
Может быть, Вадим начинает переживать, что из-за этого весь полет насмарку. Кстати, я заметил, что, например, долгий полет я переношу легче, то есть, когда тебе надо лететь часов 7 или 8…
Л. Рябцева
―
Ты просто отрубаешься или что?
А. Соломин
―
Даже не отрубаешься. Ты просто, вот ты поднялся в воздух – ты умиротворенный, ты можешь считать…
Л. Рябцева
―
А что ты можешь сделать? Что, ты крен что ли поправишь?
А. Соломин
―
Нет, я тебе говорю про психологическое состояние свое. Ну, ты же не можешь себя убедить в чем-то.
Л. Рябцева
―
… и в полтора часа ты начинаешь паниковать?
А. Соломин
―
Когда полтора часа, мне сложнее это пережить.
Л. Рябцева
―
Почему?
А. Соломин
―
Я тебе объясняю. Я не могу тебе объяснить, почему, я тебе говорю, что это происходит. Я не могу читать ничего, потому что у меня просто… вот я вчера слушал выступление одного пилота, который говорит, как можно вообще аэрофобу убедить себя, успокоиться – никак. Тебе говорят: почитай журнал, но у тебя, ты открываешь журнал, у тебя там просто какие-то картинки, какие-то буквы. Потому что они не складываются у тебя в текст.
Л. Рябцева
―
Знаешь, у меня есть совет для таких, как ты: не летай. Бери поезд.
А. Соломин
―
Почему? Я тебе объясняю, что…
Л. Рябцева
―
Ты длинные перелеты бери, а короткие не бери. Пешком ходи.
А. Соломин
―
И лети в Воронеж через Камчатку.
Л. Рябцева
―
Нормально.
А. Соломин
―
Спасибо.
Л. Рябцева
―
С пересадкой можно же. Галина из Москвы пишет: «Я была даже бортоператором, но и теперь интересуюсь авиакомпанией, типом самолета обязательно перед полетом».«Ну, я отворачиваюсь от иллюминатора, если на этот бок самолет немного ложится» - Рупрехт пишет нам. Ну, как вариант: закрыть глазки, и такой типа: я в домике, меня здесь нет.
А. Соломин
―
А вот Кирилл пишет: «Летать люблю, но каждый раз есть страх, но этот страх на грани с удовольствием. Летал друг за другом на ЯК-42, а затем на А380 – страх одинаковый».
Л. Рябцева
―
Я все равно не понимаю ничего в цифрах, мне надо показывать картинки.
А. Соломин
―
Ну, ЯК-42 – довольно старенький самолет российский. А380 – один из новейших Airbus.
Л. Рябцева
―
Ну, и на каком страшнее?
А. Соломин
―
Страх одинаковый – пишет Кирилл.
Л. Рябцева
―
Потому что дело в пилоте, о чем я говорю. В этом же суть.
А. Соломин
―
Это для тебя. Кто-то категорически не поднимается, допустим, не любит, не может, вот ТУ-154, допустим, рейсы есть, я не знаю…
Л. Рябцева
―
А, потому что, вот, потому что была авиакатастрофа с этим, да?
А. Соломин
―
Ну, со многими ТУ-154…
Л. Рябцева
―
Я очень боюсь, если у меня в полете на ТУ-154, я на нем как-то раз летала…
А. Соломин
―
А сколько Боингов падало?
Л. Рябцева
―
Ну, не надо, пожалуйста! У меня скоро командировки!
А. Соломин
―
Просто Боингов, на самом деле их очень много, их по количеству самолетов очень много. Потому и катастроф больше, чем, допустим, какой-нибудь необычный Superjet.
Л. Рябцева
―
Сообщение по теме из Томской области: «Почему на борту не дают парашюты?»
А. Соломин
―
Потому что бессмысленно. Я тоже, я много прочитал…
Л. Рябцева
―
Ты узнавал?
А. Соломин
―
Да. Бессмысленно выпрыгивать из самолета на скорости 900 километров в час, даже и 500 километров в час, если он пониже. Это невозможно.
Л. Рябцева
―
Мы с тобой говорим только о небе. Но нам правильно делают замечания наши слушатели, что есть и вторая история, это диспетчера. Они сидят на земле, они управляют, координируют, помогают, направляют пилотов. И вот как раз о них Наташа Жукова, наш корреспондент, которая жила долгое время в США, она подготовила материал, давайте ее послушаем.(запись)
Н. Жукова
―
Трагедия, произошедшая с самолетом компании GermanWings на юге Франции, повергла в шок многих американцев. Пока эксперты анализируют произошедшее, потенциальные пассажиры задаются вопросом: а как следят за безопасностью полетов в самой Америке?В США за безопасностью самолетов в воздухе, при посадке и на взлетной полосе следят многочисленные службы авиадиспетчеров. Во время полета между аэропортами за самолетами наблюдают специалисты из центров управления воздушным движением. Один такой центр может отвечать за все рейсы над обширными территориями.
Так, например, в Вашингтоне диспетчеры следят за полетами на расстоянии от Нью-Йорка до Атланты. Когда пассажирский авиалайнер влетает в такую зону, диспетчер обязательно приветствует капитана судна, а летчик уточняет, что может продолжить полет по выбранной высоте. Этот разговор не простая формальность — так в центре контроля за полетами проверяют, что с самолетом и пилотами все в порядке. Если капитан судна по какой-то причине не отвечает, то авиадиспетчер пробует экстренные методы связи или даже просит летчиков из самолетов, пролетающих поблизости, связаться с молчащим судном.
Когда самолет входит в зону ответственности другого диспетчерского центра, процедура повторяется вновь. Таким образом, пролетая над США, самолет постоянно находится под контролем служб управления полетами, а пилот постоянно разговаривает с диспетчерами.
Если самолет идет на незапланированное снижение, или резко начинает падать, диспетчер сразу увидит это на мониторе. Сначала сработает громкий звуковой сигнал, затем мигающее табло покажет высоту, на которой находится судно.
В США один диспетчер может следить за полетами десяти и более лайнеров одновременно, правда, если хоть что-то пойдет не так, работа быстро перераспределяется. Отдельный диспетчер может быть выделен специально для того, чтобы говорить только с одним единственным самолетом, если, например, его пилот сбился с курса или сообщил о технической неполадке.
Кстати, авиадиспетчеров, как и самих летчиков, раздражает привычка некоторых пассажиров пользоваться мобильными телефонами во время полета. Ведь помехи, которые создают сотовые, мешают пилотам расслышать то, на какую полосу стоит приземлиться или какую высоту нужно набрать при взлете, а значит, потенциально, могут привести к опасным ситуациям.
Правда, по-настоящему серьезные происшествия происходят в США довольно редко. В основном трагедии случаются с маленькими трех-четырех местными самолетами, с пилотами которых авиадиспетчеры связываются только в экстренных ситуациях, и полеты которых специально не отслеживаются.
Л. Рябцева
―
Наталья Жукова рассказала о том, как в Штатах устроены диспетчерские службы, и как там работают с безопасностью самолетов.
А. Соломин
―
И полетов. Мы сейчас должны прерваться на новости и короткую рекламу. Но после этого мы включим эфирный телефон 363-36-59 и будем продолжать читать смски +7-985-970-45-45.Мы просим вас рассказать какие-нибудь свои личные истории об авиапроисшествиях, в которые вы, может быть, попадали, или в которые, как вам кажется, вы попадали.
Л. Рябцева
―
Типа, крен, и вы пытались его выправить, как Соломин.
А. Соломин
―
Да. +7 (495) 363-36-59. Программа «Дорожная карта», Леся Рябцева, Алексей Соломин. Сейчас новости.НОВОСТИ
Л. Рябцева: 20
―
35 в Москве, это программа «Дорожная карта», с вами Алексей Соломин и Леся Рябцева, без Алексея Нарышкина. Обсуждаем безопасность полетов. До рекламы, до новостей мы послушали Наталью Жукову, которая о диспетчерах сказала. До этого мы обсуждали безопасность, которая зависит от состояния пилота, от состояния самолета. И, собственно, теперь мы хотим, чтобы вы рассказали собственные истории об авиапроисшествиях, в которые, как вам кажется, вы попадали. Может быть, вы даже не попадали, но вам показалось, что вас несколько…
А. Соломин
―
… что-то пошло не так.
Л. Рябцева
―
… как-то несколько наклонило в сторону, и вы могли вообще не приземлиться.
А. Соломин
―
До конца жизни будешь вспоминать то, как я пытался выправить самолет, спасибо.
Л. Рябцева
―
О да!
А. Соломин
―
+7-985-970-45-45 и телефон, конечно, прямого эфира 363-36...
Л. Рябцева
―
… 59. Аэрофобия началась уже сейчас просто, забыл номер.
А. Соломин
―
Можете позвонить, рассказать. Вот у нас есть звоночек, наверное, да?
Л. Рябцева
―
Давай. Ой, куча звонков!
А. Соломин
―
Да, куча звонков. Алло, здравствуйте, как вас зовут?
Слушатель1
―
«Эхо Москвы», да?
Л. Рябцева
―
Да.
А. Соломин
―
Как вас зовут?
Слушатель1
―
Здравствуйте, меня Сергей зовут. Когда-то, в 89-м году у меня мама с сестрой, сестре было 8 лет тогда, они кружили над аэропортом, там шасси не могло выползти. И вот они кружили, кружили. Ну, в итоге, после этого мама больше не летала. Она, правда, еще и гипертоник, поэтому там с возрастом усилилось. А сестра вот, когда вот этот сейчас самолет упал, она говорит: мне аж плохо стало. Потому что она недавно вот таким же самолетом по такому же маршруту летела, по-моему, в Барселону из Германии.
Л. Рябцева
―
Ого!
А. Соломин
―
Всегда тяжело, да, когда ты понимаешь, что ты мог быть на месте этих пассажиров. Скажите, а ваша мама рассказывала, что вот они чувствовали в самолете? Что было в самолете: люди паниковали, не паниковали? Как это было внутри?
Слушатель1
―
Нет-нет-нет, люди относительно спокойно так сидели, ждали. Ну, было, конечно, какое-то напряжение, потому что уже ждали, что, ну, сядем наконец-то – что там происходит? Когда уже? Когда? И что там с топливом…
А. Соломин
―
А ведь не объявляют пассажирам, что у нас неполадки с шасси, поэтому мы кружим?
Слушатель1
―
Ой, я вот эти детали не знаю.
А. Соломин
―
Вряд ли, наверное.
Слушатель1
―
Они об этом после посадки, может быть, узнали. Вот как-то так. А вот я сам с 17 лет, мне 30 с лишним, я с 17 не летаю, просто потому, что у меня с ухом проблемы обнаружились.
А. Соломин
―
А, там тяжело.
Слушатель1
―
Болит от перепадов высоты, вот просто болит очень сильно.
А. Соломин
―
Спасибо большое.
Слушатель1
―
Спасибо вам.
А. Соломин
―
Спасибо. Я, кстати, еще хотел сказать, что у нас самолеты кружат часто и много, над московскими аэропортами особенно, потому что очередь определенная существует. Ну, даже если, видимо, чего-то происходит, то вряд ли, наверное, пассажирам об этом скажут.
Л. Рябцева
―
Потому что начнется паника, если им сказать.
А. Соломин
―
Да. И, между прочим, многие, кстати, дико боятся и пугаются, когда самолет уходит на второй круг.
Л. Рябцева
―
Мне это не нравится, мне тоже не нравится.
А. Соломин
―
Потому что сразу мысли возникают: не вышло шасси, там, или, не знаю, что-то не так с системами.
Л. Рябцева
―
Давай примем еще один звонок.
А. Соломин
―
Да. На самом деле просто хотел сказать, что тоже пилоты очень часто объясняют это: если пилот увидел, там, корова вышла на взлетно-посадочную полосу, то сразу принимается решение об уходе на второй круг. И это на самом деле абсолютно нормально.
Л. Рябцева
―
Что делает корова рядом с аэропортом?
А. Соломин
―
Ну, кто-то, не важно, человек вышел, машина, самолет еще не ушел с полосы. Они видят какое-то препятствие, или им кажется, что они видят препятствие – они уходят на второй круг для пущей безопасности. И таких случаев очень много.
Л. Рябцева
―
Меня это не успокаивает. Они же не рассказывают мне, что там произошло. Алло, здравствуйте. Вы с нами?
Слушатель2
―
Да-да.
Л. Рябцева
―
Как вас зовут?
Слушатель2
―
Артур меня зовут.
Л. Рябцева
―
Артур, скажите, пожалуйста, участвовали ли вы в каких-нибудь авиапроисшествиях?
Слушатель2
―
Да-да.
Л. Рябцева
―
В каких?
Слушатель2
―
Я один раз летел из Уфы в Казань два раза.
Л. Рябцева
―
Это как? Туда-обратно и обратно?
Слушатель2
―
Да, вот не принимала Казань, короче, там какой-то член правительства к нам прилетал, и аэропорт закрыли. И самолет кружил над Казанью очень долго, потом обратно улетел. Когда мы прилетели в Уфу, нас спрашивают: вы, - говорят, - откуда прилетели? Мы говорим: из Уфы. Как это? Из Уфы в Уфу.
Л. Рябцева
―
То есть, вас еще не выпускали. А сколько это по времени длилось?
Слушатель2
―
А потом уже следующим рейсом, ну, ночью мы полетели обратно в Казань.
Л. Рябцева
―
О, господи. Вы бедный-несчастный. Спасибо огромное, что позвонили.
А. Соломин
―
Спасибо.
Л. Рябцева
―
Мне кажется, это огромное просто происшествие какое-то. Тебе еще не рассказывают, что с тобой происходит. Еще меня бесит, когда… вот и Джей-Си Дентон из Питера пишет: «А вас бесит, когда русские хлопают при посадке?». Вот меня очень раздражает. Ни в какой стране вообще мира не хлопают, а русские хлопают постоянно.
А. Соломин
―
Нет, хлопают. Ты мало смотришь роликов на Ютьюбе. Я-то как аэрофоб со стажем…
Л. Рябцева
―
Главный аэрофоб Ютьюба.
А. Соломин
―
Да. Слушай, у нас есть на связи сейчас Андрей Литвинов, пилот гражданской авиации.
Л. Рябцева
―
Человек, которому мы готовы поклониться просто в землю, командир воздушного судна, которого мы оторвали от суперважной предполетной подготовки.
А. Соломин
―
Здравствуйте, добрый вечер.
А. Литвинов
―
Да, добрый вечер.
Л. Рябцева
―
Андрей, скажите, пожалуйста, у нас очень мало вопросов к вам, могли бы нас успокоить? Вот можно ли посадить самолет, если у него отказали все двигатели?
А. Литвинов
―
Да, можно, конечно. Уже же такой случай был, когда Ту-154 сел на заброшенный аэродром. Отказали все три двигателя. Вот же буквально недавно это было. Командиру присвоили звание героя России. На взлете отказали у них три двигателя, и они сели на заброшенный аэродром, и все остались живы, и пассажиры…
А. Соломин
―
Ну, то есть, смотрите, мы задаем вам типичные вопросы, которые задают аэрофобы наверняка вам много-много тысяч раз. То есть, самолет, если у него отказали все двигатели, любой самолет, он будет…
Л. Рябцева
―
Планировать? Что он будет делать?
А. Литвинов
―
Ну, конечно. Это же самолет, он же не кирпич.
Л. Рябцева
―
То есть, он не начнет сразу падать резко вниз.
А. Литвинов
―
У него есть крылья, то есть, у него есть аэродинамика, он летает. Он просто, как планер, будет лететь. Другое дело, что если это там, допустим, случается ночью, это проблема. Если это случается над горами, над океаном, это тоже проблема. Но если, допустим, пилот выберет какую-то площадку с воздуха, сядет на дорогу или куда-нибудь в поле, то я думаю, что все живы останутся. Зависит от профессионализма тоже пилота.
А. Соломин
―
Еще из дилетантских вопросов, которые задают вам много раз аэрофобы. Мешает ли работе самолета на самом деле мобильная связь пассажиров и включенные электронные приборы?
А. Литвинов
―
Нет, вы знаете, вот сейчас уже современные самолеты, конечно, это уже все устарели эти правила. И даже вот сейчас Минтранс хочет выйти с предложением об отмене этих правил. Думаю, что, нет, уже не мешает. И даже на некоторых самолетах установлено специальное оборудование, которое позволяет мобильную связь иметь прямо непосредственно в полете.
Л. Рябцева
―
Андрей, скажите, пожалуйста, а вы доверяете полностью диспетчерам или можете сами принимать решения? То есть, насколько вы их слушаете?
А. Литвинов
―
Ну, мы обязаны их слушать, это же управление воздушным движением, УВД.
Л. Рябцева
―
То есть, даже если диспетчер вас будет направлять, не знаю, в гору в грозу, то вы должны его, обязаны слушать?
А. Литвинов
―
Ну, диспетчеру я должен доложить, если впереди гроза, допустим, и с докладом я ее должен облететь, эту грозу. А диспетчер задает мне курс тогда для обхода этой грозы, для того чтобы я не конфликтовал с другими самолетами.
А. Соломин
―
Ну, и последний вопрос. Самый, наверное, частый. Насколько опасна турбулентность? Бывает ли прямо турбулентность, из-за которой самолет может попасть в авиакатастрофу? И опасно ли, если самолет попал в грозовое облако? Вот чем это грозит?
Л. Рябцева
―
Вообще, какая погода и состояние в небе самое опасное для самолета: турбулентность или гроза?
А. Литвинов
―
Нет, самое опасное – это гроза, конечно. Попадание самолета в грозу, в мощную кучевую облачность, там, где гремит и сверкает – это очень опасно. Поэтому мы обязаны облетать грозовые очаги. А турбулентность, в наших широтах она не бывает большой. Это обычно над океаном сильная турбулентность. В принципе, можно поменять эшелон полета и занять тот эшелон, на котором не трясет.
Л. Рябцева
―
Андрей, можно очень дурацкий вопрос? Скажите, пожалуйста, а когда пассажиры хлопают, вы это слышите? Вам это нравится?
А. Литвинов
―
Я, конечно, не слышу, потому что я сижу впереди в закрытой кабине. Но всегда докладывают бортпроводники, что пассажира аплодировали. Это приятно.
Л. Рябцева
―
Теперь я буду хлопать громче.
А. Соломин
―
А можно я уточню?
Л. Рябцева
―
Давай.
А. Соломин
―
Вот смотрите, если я вижу за окном иллюминатора темно-темно-серое облако, где-то сверкают молнии, это означает, что я вот в самой дурацкой опасной ситуации? Или это еще не означает, что я нахожусь в эпицентре грозы?
А. Литвинов
―
Нет, если вы видите сбоку грозу, то, значит, мы ее облетаем. Самое главное, чтобы мы ее перед собой не видели.
А. Соломин
―
Но стало темно, и вот я в облаке.
Л. Рябцева
―
Ты просто паникер.
А. Соломин
―
И нас бросает, как на американских горках.
А. Литвинов
―
Ну, турбулентность есть всегда, на многих эшелонах, и наверху, и внизу. Это все зависит от погоды, от струи, которая в данный момент дует на каком-то эшелоне, от давления. Много разных факторов. Поэтому бояться этого не стоит. Если это турбулентность, то экипажи обычно меняют эшелон полета, для того чтобы пассажирам было комфортно.
А. Соломин
―
Спасибо большое!
Л. Рябцева
―
Спасибо огромное!
А. Соломин
―
Желаем вам счастливого полета. Андрей Литвинов, пилот гражданской авиации, командир воздушного судна.
Л. Рябцева
―
Просто гений! Я вот не знаю, я его просто слышу – и мне хорошо.
А. Соломин
―
Тебя он успокаивает.
Л. Рябцева
―
Вот спокойно. Вот с таким бы человеком я бы полетела.
А. Соломин
―
А я попадал в такую ситуацию просто…
Л. Рябцева
―
В какую?
А. Соломин
―
Мы летели в Калининград. Тебе ли об этом не знать?
Л. Рябцева
―
Это была командировочная, да.
А. Соломин
―
Мы летели в Калининград, и где-то на подлете уже мы попали в какое-то жуткое…
Л. Рябцева
―
Соломин всем рассказывает эту историю.
А. Соломин
―
Темное-темное облако, вокруг сверкают молнии, и самолет начинает кидать.
Л. Рябцева
―
Ты просто паникер, Соломин.
А. Соломин
―
Не турбулентность, а просто бросает вверх, вниз.
Л. Рябцева
―
Самый важный вопрос я узнала: нужно хлопать. Все, теперь я буду хлопать. Я думала, что, фу, какие-то непонятные люди хлопают, они же там ничего не слышат, бедные пилоты. А вот нужно на самом деле хлопать.
А. Соломин: 363-36-59
―
телефон прямого эфира. Мы продолжим собирать от вас истории, когда, вам кажется, вы попали в авиапроисшествие, например. Алло, здравствуйте. Как вас зовут?
Слушатель3
―
Алло, добрый день.
А. Соломин
―
Добрый день.
Слушатель3
―
Это Элеанора, Москва.
А. Соломин
―
Здравствуйте.
Слушатель3
―
Вот на тему о том, что если падаешь, то уже все, ты падаешь. Я когда начала работать – я врач – в 70-е годы, у нас была заведующая отделением, про которую все вокруг говорили, она была очень мужественная женщина, она там первая всегда летела в Ашхабад во время землетрясения. И вот она где-то работала в Центральной Африке, и на самолете они взлетели, и она сидела в хвостовой части. Самолет вверху разломился пополам, и они упали. И хвостовая часть упала на большой баобаб. И все, кто были в хвостовой части, остались целы.
А. Соломин
―
Есть даже, вот часто я тоже в интернете читаю, когда об этом говорят, что, мол, самые безопасные места. Но это далеко не всегда так, потому что угадать, когда…
Слушатель3
―
Ну, разумеется. Но все-таки вот. И с ней же был случай. Они летели где-то над океаном, и тоже самолет упал, и они там приводнились, плавали, всех их спасли, остались живы все.
Л. Рябцева
―
Подождите, одна и та же женщина, и два раза?
Слушатель3
―
Да-да-да.
Л. Рябцева
―
О, господи!
Слушатель3
―
Это вообще все о ней говорили. Вот Анна Ивановна такая была, заведующая отделением, она в 40-й больнице работала.
Л. Рябцева
―
Как здорово, что вы позвонили.
Слушатель3
―
Да, вот два раза с ней такое было. Так что, не всегда…
Л. Рябцева
―
Иногда может что-то получиться хорошо.
Слушатель3
―
Желаю удачи.
А. Соломин
―
Спасибо большое.
Л. Рябцева
―
Слушай, ну, вот видишь, мы с тобой ни разу не попадали, а кто-то – два раза.
А. Соломин
―
Это повод, кстати, вот поскольку самолет – это та штука, которая если разбивается, то погибают чаще всего все, нет возможности спастись, выбраться, нет понимания того, куда тебе деться, если что. Из-за этого самолетом боятся летать, хотя самолеты – самый безопасный, по статистике, самый безопасный вид транспорта.
Л. Рябцева
―
А самый небезопасный, кстати – поезда.
А. Соломин
―
Серьезно? Я думал, машины.
Л. Рябцева
―
Нет, поезда.
А. Соломин
―
По-моему, автомобили.
Л. Рябцева
―
Нет, поезда, абсолютно точно тебе говорю. Потому что когда они едут по рельсам, ты ничего не можешь с ними сделать. Они сойдут – и все, и все вместе…
А. Соломин
―
А человеку кажется, что вот он едет на поезде…
Л. Рябцева
―
Типа, на земле, медленно, не спеша…
А. Соломин
―
Да, даже если на гигантской скорости.
Л. Рябцева
―
Куда мы можем деться? А тут летишь как бы. Примем еще звоночек?
А. Соломин
―
Да. 363-36-59.
Л. Рябцева
―
Алло, здравствуйте. Вы с нами?
Слушатель4
―
Добрый вечер.
Л. Рябцева
―
Как вас зовут?
Слушатель4
―
Меня зовут Игорь.
Л. Рябцева
―
Игорь, вы попадали в авиапроисшествия?
Слушатель4
―
Я несколько его сам создал.
Л. Рябцева
―
Неожиданный поворот! Игорь, вы готовы поделиться с нами?
А. Соломин
―
Вы дебошир что ли?
Слушатель4
―
… микрофон, я не понимаю вашего вопроса.
Л. Рябцева
―
Вы уверены, что вы готовы делиться этим с нами?
Слушатель4
―
Ну, я не знаю, но дело все в том, что просто однажды я летел давно на самолете, и я летел на похороны, а это был летчик из этого аэропорта. И когда выходил второй пилот, я ему говорю: а ты слышал? Ой! Как? Что? Одним словом, мы посидели, повыпивали, помянули. И вдруг он сказал: ой, я же сейчас… мы же город-то пролетим. И побежал в кабину.
Л. Рябцева
―
О, господи! То есть, вы напоили пилота?
Слушатель4
―
Ну, как? По 150 грамм.
А. Соломин
―
Подождите, когда это было?
Слушатель4
―
Это было 12 лет назад.
Л. Рябцева
―
Слава богу, что это было очень давно. Не делайте так больше, пожалуйста, Игорь.
Слушатель4
―
Да, конечно.
А. Соломин
―
Это гражданский рейс обычный, да?
Слушатель4
―
Ну, в общем-то, да.
А. Соломин
―
Понятно. Спасибо.
Л. Рябцева
―
Неожиданно. Смотри, мы с тобой свидетелями пойдем по делу. Что у нас следующее? У нас есть возможность послушать Рината Валиулина, нашего журналиста, который рассказал о том, как в Португалии, собственно, опасаются катастроф и что делать с безопасностью. Будем слушать, сейчас?
А. Соломин
―
Да, давай послушаем. Ринат Валиулин, наш журналист, о Португалии.(запись)
Р. Валиулин
―
Любая крупная катастрофа, в особенности произошедшая на территории Евросоюза, заставляет европейские авиационные власти принимать срочные меры для усовершенствования системы безопасности полетов. Португальские пассажирские авиакомпании, и прежде всего крупнейшая из них — TAP, входящая в Европейское агентство авиационной безопасности, не являются в этом смысле исключением. Как сообщают местные СМИ, португальские авиаперевозчики в самое ближайшее время ждут получения соответствующих инструкций для пилотов и других членов экипажа. Ожидается, что, в первую очередь, новые правила будут касаться регламента пребывания летчиков в кабине пилотов. Сейчас на португальских авиалиниях, как и в других европейских авиакомпаниях, нет таких строгих правил, как например, в США, где кабина пилотов не может ни на секунду быть оставлена только на одного из летчиков. В авиакомпании TAP, которая входит в тройку самых безопасных европейских авиаперевозчиков после KLM и Люфтганзы, решение о том, кто останется в кабине, а кто может временно покинуть ее во время полета, возлагается на командира корабля, но не более того: никаких других ограничений не существует.Расследованием и профилактикой авиакатастроф в Португалии занимается специальная правительственная структура при национальном Министерстве экономики. Год назад она сменила руководителя, который, как это часто происходит, сразу начал наводить в ней порядок и выяснил, что несколько десятков дел по расследованию причин различного рода ЧП в воздухе и на земле, накопившиеся за последние годы, были приостановлены из-за катастрофической нехватки самих следователей.
Начиная с 1980 года, в Португалии произошли две резонансные авиакатастрофы. Одна из них случилась в 1989-м, когда на Азорском архипелаге при посадке разбился Боинг американской авиакомпании Air Independent. Все 144 человека, находившиеся на борту, включая экипаж, погибли.
4 декабря 1980 года при взлете взорвался и рухнул на землю в нескольких километрах к северу от Лиссабона небольшой двухмоторный самолет Cessna C 421. Среди пяти погибших вместе с летчиками пассажиров были действующие министр обороны страны и премьер-министр Франсишку Са-Карнейру. Как выяснилось в ходе расследования, проводимого в течение более 30 лет целым десятком назначавшихся одна за другой парламентских комиссий, на борту была взорвана бомба. Первые годы из-за явной политической подоплеки дела в стране, которая тогда находилась почти что на грани гражданской войны, следствие было вынуждено скрывать, что это был теракт, проведенный к тому же за неделю до президентских выборов. В деле были замешаны военные, занимавшиеся нелегальными поставками оружия в Иран и Ирак. Имя Са-Карнейру с тех пор носит аэропорт северной столицы Португалии, города Порту.
Л. Рябцева
―
Это был Ринат Валиулин, корреспондент, который рассказал о Португалии, португальских авиакатастрофах, который на самом деле спас меня от небольшой панической атаки, в которую меня вверг наш слушатель Игорь, который позвонил и рассказал о том, как он напоил пилота. В общем, Соломин, вернись ко мне, пожалуйста, из сообщений или расскажи, что там…
А. Соломин
―
«Летели в Кишинёв, попали в воздушную яму, - пишет Нина. – Дочь (4 года) потеряла сознание. Я этого испугалась сильнее ямы, кричала, до сих пор помню». Еще по поводу воздушных ям, турбулентности, Александр из Тулы: «Летел из Милана, попали в турбулентность, очень долгую, минут 20-25, сильную. Через 5 минут после начала турбулентности народ начал нервничать, но командир экипажа абсолютно спокойным голосом сказал, что это бывает, и это нормально, скоро это закончится, и мы пообедаем. Подействовало».
Л. Рябцева
―
Вау! Еда спасает мир просто.
А. Соломин
―
Мне кажется, во время, кстати, когда раздают еду, тоже намного легче себя чувствуешь. Вот когда ты начинаешь есть, ты чем-то занят…
Л. Рябцева
―
Ты просто отвлекаешься, да, на самом деле.
А. Соломин
―
Это удивительно.
Л. Рябцева
―
Слушай, а давай мы начнем тогда, раз уж уже начали, собственно, вот борьба с аэрофобией – что нам помогает или что вам помогает бороться с аэрофобией? Кому-то – еда, как Соломину. Или мне помогает, например, вот я говорю, отвлечься книжкой, музыкой и подумать, что ты в маршрутке. Кто-то спасается алкоголем, кто-то просто не летает. Может быть, у вас есть какие-то свои истории. (495) 363-36-59. Позвоните, расскажите о том, как вы побороли свою аэрофобию. Или 985-970-45-45, твиттер-аккаунт @vyzvon - пишите сообщения, и мы их зачитаем обязательно.
А. Соломин
―
Вот турбулентность…
Л. Рябцева
―
Подожди, я хочу сразу принять звонок. Ты просто много болтаешь. Алло, здравствуйте. Вы с нами?
Слушатель5
―
Добрый вечер.
Л. Рябцева
―
Здравствуйте. Как вас зовут?
Слушатель5
―
Меня зовут Юра, я из Томска, из Сибири.
Л. Рябцева
―
Скажите, пожалуйста, у вас была аэрофобия?
Слушатель5
―
Нет, я хотел не про фобию сейчас сказать, а про вот хлопанье.
Л. Рябцева
―
Знаете, немного не в тему, простите, ради бога. Я бы с радостью с вами поговорила, сделаем про это отдельный эфир.
А. Соломин
―
Алло, здравствуйте. Как вас зовут? Добрый вечер.
Слушатель6
―
Добрый вечер.
А. Соломин
―
Как вас зовут?
Слушатель6
―
Меня зовут…
А. Соломин
―
Извините, мы не сможем с вами разговаривать, если вы не будете с нами разговаривать. Простите. Как вас зовут? Алло.
Слушатель7
―
Алло, здравствуйте.
А. Соломин
―
Назовите имя, пожалуйста, свое, как вас зовут.
Слушатель7
―
Юлия.
А. Соломин
―
Откуда вы?
Слушатель7
―
Из Подмосковья.
А. Соломин
―
Вы избавились от аэрофобии?
Слушатель7
―
Я попадала в неприятную ситуацию лет 50 тому назад. У самолета не вышло шасси, самолет садился на корпус.
А. Соломин
―
Садился на корпус. А вы после этого летали?
Слушатель7
―
После этого я не летала лет 40.
А. Соломин
―
А потом начали.
Слушатель7
―
А потом я взяла и стала летать.
А. Соломин
―
Что вам помогло?
Слушатель7
―
Видимо, потому что у меня часто летают сын и внук, и я решила, что если я переживаю то, что они летают, то я, наверное, свой полет тоже переживу.
Л. Рябцева
―
Это неплохая борьба с аэрофобией, мне кажется, через близких, через переживания, которые…
Слушатель7
―
Да, через переживания из-за того, что они очень часто летают. И я сейчас совершенно не боюсь летать, то есть, вообще никаких эмоций не испытываю.
Л. Рябцева
―
Ну, здорово. Как в автобусе, правда ведь?
Слушатель7
―
Ну, даже не думаю об этом.
Л. Рябцева
―
Хорошо, спасибо.
Слушатель7
―
Мне кажется, я, вот вы говорили про маршрутку – я маршрутки больше боюсь.
Л. Рябцева
―
Правда? Видите, каждому свое. Спасибо огромное за звонок. Надеемся, что вы больше никогда не будете бояться летать. Еще примем?
А. Соломин
―
Да, примем, я только одно слово хотел сказать…
Л. Рябцева
―
Давай.
А. Соломин
―
… по поводу безопасности полетов. Вот многие тоже не обращают внимания, расстегивают ремни безопасности, когда уже в полете летят, потому что думают, самолет поднялся, уже все, люди ходят, пилот разрешил – значит, можно. На самом деле, и многие пилоты тоже об этом говорят, в случае внезапной турбулентности… она же разная бывает. Редко бывает, когда сильная, когда самолет прямо падает вниз…
Л. Рябцева
―
Лучше быть пристегнутым, да?
А. Соломин
―
Люди просто ударяются о потолки, ломают себе ноги, бывает, да, у стюардесс очень часто бывают травмы.
Л. Рябцева
―
Безопасность, она еще и от нас зависит, не только от диспетчера, от пилота и от самолета.
А. Соломин
―
Безусловно. Я, например, когда летаю в самолетах, всегда ремень у меня остается пристегнутым, я его просто чуть-чуть расслабляю, чтобы ты мог поудобнее сесть, но при этом чтобы, в случае чего, не подлететь, не удариться и никого не ударить, что самое важное. Или предметы, которые находятся в руках, они тоже могут же летать.
Л. Рябцева
―
В глаз воткнуться.
А. Соломин
―
+7 (495) 363-36-59.
Л. Рябцева
―
Да мы не успеем с тобой принять уже, у нас осталось 10 секунд, Соломин.
А. Соломин
―
Минута еще. Ну, ладно, хорошо.
Л. Рябцева
―
Давай лучше расскажем о том, как мы с тобой побороли аэрофобию. Мне кажется, это будет хорошее завершение этого эфира. Я просто стала еще чаще летать, потому что очень много работы, и связанной с командировками, полетами. Но самое главное – это концентрация на том, какое удовольствие я получаю от самого перелета. Это небо, красивые закаты, рассветы, безумные, чудесные пейзажи других стран и городов. А ты, Соломин?
А. Соломин
―
Я уже сказал. Много летать и авиасимуляторы. Это, во всяком случае, мне помогло. И посмотрел, кстати говоря, еще вот я забыл об этом упомянуть, я посмотрел ролики с жуткой турбулентностью в Ютьюбе. Потому что ты знаешь, что эти люди прилетели и потом выложили эти ролики – значит, с ними ничего не случилось, значит, самолет это пережил нормально.
Л. Рябцева
―
Или можно же опять общаться с пилотами и смотреть их видеоролики на Ютьюбе.
А. Соломин
―
Как они все объясняют, так красочно и хорошо и спокойными голосами, да. Спасибо всем, кто принял участие сегодня в программе.
Л. Рябцева
―
Это была «Дорожная карта», Леся Рябцева и Алексей Соломин. Пока-пока.