Пол Майлер - На двух стульях - 2015-01-27
27.01.2015
К. Орлова
―
Здравствуйте, это программа «На двух стульях», меня зовут Карина Орлова, а в студии сегодня посол Австралии в России Пол Майлер. Господин посол, добрый день, добрый вечер.
П. Майлер
―
Добрый день.
К. Орлова
―
Вот если посмотреть, погуглить новости по запросу «Австралия», то кроме встречи G20, которая должна состояться, очень много новостей про борьбу с терроризмом. Австралия входит в международную коалицию по борьбе с ИГИЛ. Но вот лично для меня при этом очень странно: Австралия является ведь отдельным континентом, она как бы сама по себе, и действительно ли жители Австралии рядовые ощущают на себе какие-то угрозы, и есть ли они? Или это просто потому, что Австралия является частью международного сообщества и должна вступать в коалицию по борьбе с ИГИЛ, например?
П. Майлер
―
Спасибо за вопрос. Вопрос очень правильный. ИГИЛ представляет реальную угрозу для Австралии. По нашим данным сейчас порядка 60-ти австралийцев воюют в Сирии, мы аннулировали паспорта еще 60-ти граждан, чтобы они не уехали воевать за ИГИЛ, и у нас порядка двухсот человек поддерживают эту террористическую организацию, это лишь одно из проявлений террористической угрозы.У нас в Австралии был ряд чрезвычайно неприятных инцидентов. В частности, наше посольство в Индонезии несколько раз подвергалось нападениям. В Джакарте на Бали в результате терактов погибло достаточно много австралийцев. Мы тесно сотрудничаем с правительством Индонезии, пытаемся повысить уровень безопасности в этой части мира. Но могу сказать, что мы непосредственно столкнулись с террористической угрозой, пострадали от действий террористов, и будем всеми силами с ней бороться.
К. Орлова
―
Ну, вот, в ту же колею вопрос. Считается, что австралийский акцент, английский австралийский, он такой самый правильный, золотая середина. Ну, правда. А вот что касается жизни в Австралии вообще, может быть, действительно, Австралия тоже является какой-то золотой серединой западного мира? То есть, это не США, не Европа, а усовершенствованное и то, и другое? Или нет?
Мы действительно представляем собой середину, нечто среднее между американским и европейским обществом
П. Майлер
―
Интересная точка зрения. Одна из причин, по которой так много говорят об австралийском акценте, заключается в том, что очень многие австралийские актеры добились больших успехов в Голливуде, они очень хорошо пародируют любые акценты. Посмотрите на Хью Джекмана, Николь Кидман, Рэйчел Гриффитс – могут говорить с любым акцентом от северошотландского до южноамериканского. Австралийский акцент можно назвать очень мягким и очень адаптивным, мы очень легко приспосабливаемся и легко можем изображать более выраженные акценты. Влияет ли это как-то на наш образ жизни? Ну, не знаю. Вопрос интересный. Мы действительно в какой-то степени представляем собой середину, нечто среднее между американским и европейским обществом, у нас очень высокая трудовая культура, у нас очень инновационное мышление, при этом у нас социальное государство, государство всеобщего равенства. В этом мы можем сравниться со скандинавскими странами. Но кроме того, у нас очень хорошая деловая среда, с точки зрения рынка абсолютно несравнимая с США, мы можем сказать, что взяли себе лучшее от обоих миров.
К. Орлова
―
От всех миров. Но вот что касается лучшего из США. Вот США, например, отличается от Европы по уровню жизни тем, что в Европе нет такой достаточно большой прослойки очень-очень бедных людей, которые живут почти за чертой бедности. В США она есть. Тем не менее, общий уровень жизни, видимо, в США выше, средний такой. А вот в Австралии есть такая проблема или особенность, как в США? И если вы упомянули, что вы взяли что-то еще от Скандинавии, то, может быть, в Австралии есть такой же уровень социальной поддержки высокий, да, ну, почти уже такой демократический социализм. Может быть, Австралия к нему близится, как страны Скандинавии?
П. Майлер
―
Пожалуй, так и есть. Бедность – проблема, актуальная для всех стран мира. Не буду спорить, актуальная проблема и для Австралии. Некоторые австралийские граждане действительно не могут пользоваться всеми плодами развития нашей страны. Мы с этим боремся, но по оценкам мы первая страна в мире по количеству граждан, доход которых годовой превышает 100 тысяч долларов США. Это важно. С одной стороны, это означает, что у нас достаточно богатая страна. С другой стороны – у нас достаточно высокий уровень социального равенства, и разрыв между беднейшими и богатейшими гражданами не такой явный, как во многих других странах.
К. Орлова
―
А вот какой человек, какой австралиец считается средним классом? Можете описать, как он выглядит, что у него есть?
П. Майлер
―
Я думаю, подавляющее большинство австралийцев относят себя к среднему классу. У людей, которые относятся к среднему классу, либо собственное жилье, либо ипотека, несколько машин, смартфон, компьютер, ну, и все товары потребления, обычные для представителя среднего класса. У нас достаточно высокий уровень образования в среднем, большая часть австралийцев, пожалуй, по внутренним ощущениям относят себя именно к среднему классу.
К. Орлова
―
А есть какие-то неписаные законы для представителей той или иной социальной прослойки? Ну, вот, например, я знаю, что в США человек с определенным уровнем дохода и занимающий определенную должность, он не может, допустим, носить, там, обувь на кожаной подошве, которая считается дорогостоящей. Ну, такие какие-то вещи. Вот есть ли такие правила в Австралии? В России этих правил нет, как вы знаете, да?
П. Майлер
―
Интересный вопрос. Я не думаю, что такие правила у нас есть. Равенство, пожалуй, сильная сторона австралийского общества. Право каждого на собственный шанс – это, пожалуй, одна из наших характерных характеристик. У нас богатые люди ходят в обычные магазины за покупками, у нас нет вот этой культуры шаферов, телохранителей, или богатых людей, которые живут за высокими заборами и защищаются от общества. Наоборот, у нас свободное, в этом смысле очень либеральное общество.
Некоторые австралийские граждане не могут пользоваться всеми плодами развития нашей страны. Мы с этим боремся
К. Орлова
―
Вот вы упомянули тот самый fair go. Можете объяснить, что это такое? Я просто прочитала, что для австралийца это очень важное правило жизни, и мы с переводчицей с нашей пытались понять и определить, посмотрели словарь Merriam-Webster, и как-то так и не поняли, что же это такое именно для австралийца.
П. Майлер
―
Концепция fair go – это важная часть нашей культуры общения. Мы стараемся заботиться друг о друге, следим за тем, чтобы у всех в жизни были равные возможности, это отражено в системе образования, здравоохранения, это, собственно, принцип общения. Наша культура менее агрессивна, нет такой ожесточенной борьбы за ресурс, напротив, люди стараются делиться, помогать друг другу, искать новые возможности. По оценкам австралийцы в мире занимают 7-е место по количеству пожертвований на благотворительность. Это отражает наш менталитет. Австралийцы хотят поделиться преимуществом, которое у них возникло просто по праву рождения в Австралии, с другими людьми и с людьми из других стран.
К. Орлова
―
А вот на примере какой-то повседневной жизни, как это принцип fair go действует? Можете привести пример? И, может быть, это как-то объяснит то, почему этот принцип характерен именно для Австралии. Ну, потому что все-таки Европа и США тоже декларируют равные возможности для всех.
П. Майлер
―
Честно скажу, не знаю, откуда концепция эта произошла. Предположу, что Австралия что-то имеет, какое-то отношение к тому, что Австралия создавалась как европейская тюремная колония, и заключенные из Великобритании ссылались в Австралию и стали первыми австралийскими поселенцами. Поэтому мы, прямо скажем, никогда особо не уважали власти, это определяется нашими тюремными корнями. Мы никогда не вставали в присутствии более знатных людей, никогда не считали, что кто-то лучше, чем мы. И уважение к политическим лидерам или крупным бизнесменам основывается не на каком-то подобострастном восхищении, а на меритократии. Эти люди работают на благо меня, но если окажется, что они с задачей не справляются, я вполне могу их и уволить. Это, может быть, неуважение к властям, но здоровое неуважение.
К. Орлова
―
Вот, как раз у меня вопрос родился, пока я сюда ехала. Я ехала на такси по Кремлевской набережной, это набережная возле Кремля. Неожиданно полиция, ДПС перекрыли движение, включили красную кнопку светофора, в одну сторону движение шло, а в другую не шло. Возле Кремля. Причин не было. То есть, там не было никаких шествий, даже никакой кортеж не проехал. И вот мы стояли сначала 5 минут, потом 10 минут, и произошла удивительная вещь, вообще, мне так кажется, для России: неожиданно люди взяли и просто поехали на красный свет. Ну, это вообще как бы не очень характерно, такие подвиги. Вот вопроса у меня два: возможна ли такая ситуация в Австралии? И если бы вдруг она стала возможна, ну, допустим, вот Владимир Путин скоро на G20 приедет – мало ли, может быть, понадобится перекрыть пару улиц для его проезда. Что бы сделал австралиец в таком случае? Или все австралийцы, я не знаю. Или вообще это невозможно представить в вашей стране?
У нас нет вот этой культуры богатых людей, которые живут за высокими заборами и защищаются от общества
П. Майлер
―
У нас в Австралии для политических лидеров дороги перекрывают крайне редко, в самых исключительных случаях. И, пожалуй, только для зарубежных лидеров. Наш премьер перемещается в обычной машине. Министра могут посадить на пассажирское место рядом с водителем. Но наши политики, пожалуй, даже гордятся тем, что приятельствуют со своими шоферами, сами любят ездить на переднем пассажирском сидении. Общаются со своими подчиненными, как с равными, и не меньше времени в пробках проводят, чем рядовые австралийцы. Ну, конечно, по таком случаю, как G20, нужно как-то организовывать, в том числе, дорожное движение, чтобы все прибывали на мероприятия вовремя, поэтому, конечно, будут улицы перекрываться. Но население Брисбена будет не радо, и можете не сомневаться, люди будут выражать активно свое недовольство.
К. Орлова
―
А вот как? Можете объяснить, как? Правда, это очень большой вопрос. Я сегодня первый раз увидела, как можно выразить как бы протест в действии в России.
П. Майлер
―
Я думаю, в случае с G20 люди просто будут жаловаться журналистам, они не будут нарушать движение кортежей абсолютно. Но, конечно, все будут нервничать. Говоря о повседневной жизни, абсолютно невообразимая ситуация, чтобы перекрывали движение. В отдельных случаях, когда нужно быстро доставить политиков зарубежных или лидеров из точки А в точку В, мы обеспечиваем «зеленую улицу». Полиция не перекрывает дорожное движение, а просто настраивает светофоры, чтобы по ходу движения кортежа не было красных светофоров. Поэтому блокировать движение вовсе не обязательно. Могут просто проехать беспрепятственно.
К. Орлова
―
Но раз уж мы заговорили о G20. Премьер-министр Австралии Тони Эбботт обещал жестко поговорить с Владимиром Путиным. Вопрос: насколько австралийцы вообще политически активны, знают ли они вообще о существовании России? Я имею в виду, вот на таком общем уровне. Потому что есть известные истории, например, я не знаю, насколько это правда, но что якобы вот американцы вообще не знают, что такое Россия, где она находится. Ну, может быть, где-то в Техасе и кто-то и не знает. На самом деле, конечно, знают.
П. Майлер
―
Прекрасный вопрос. Австралийцы, в принципе, открыты миру, мы много путешествуем, активно занимаемся коммерцией с соседними азиатскими странами. Мы, собственно, по происхождению, в Австралии 40% австралийцев – либо эмигранты первого поколения, либо сами были рождены за рубежом, у нас страна эмигрантов, поэтому мы принципиально по-другому смотрим на мир. Мы не добьемся процветания, если будем закрытой страной. Для такой процветающей страны, как наша, вот эта ориентация на внешний мир – это залог успеха. Значит ли это, что австралийцы хорошо понимают, что происходит в России? Не сказал бы. Россия в Австралии известна, что-то австралийцы о России понимают, знакомы с некоторыми писателями, российской культурой. И очень многие австралийцы приезжают в Москву, Санкт-Петербург с туристическими целями. Но я, если честно, сейчас зол на Россию и побаиваюсь вашу страну. Сейчас сложилась очень неприятная ситуация, потому что 38 австралийцев погибли при падении малазийского Боинга, и люди боятся, потому что нас беспокоит покушение России на суверенитет Украины, нас волнует аннексия Крыма. Мы столкнулись с нарушением международного права, это ухудшило ситуацию в плане международной безопасности. Поэтому отношение в Австралии к России сейчас скорее негативное, оно значительно ухудшилось по сравнению с тем, что было в начале 13-го года, когда меня назначили послом.
Концепция fair go – это важная часть нашей культуры общения. Мы стараемся заботиться друг о друге
К. Орлова
―
Мы поговорим еще про Россию во второй части программы. А сейчас пока про Австралию. Вы знаете, господин посол, существует такое предубеждение или миф, наверное, что Австралия – это почти как Бразилия: километры пляжей, солнце, песок. И даже еще я прочитала, что существует миф о национальной черте австралийцев, такой, как лень всеобщая. Вот насколько это правда или нет? И почему австралийцев могут считать ленивыми? И действительно ли они такими являются?
П. Майлер
―
Ну, с одной стороны, есть действительно восприятие, что австралийцы такие расслабленные, что мы стремимся ко всеобщему равенству. Это правда, мы действительно общаемся друг с другом на основе открытости, мы действительно расслабленные в повседневной жизни. Но за этим скрывается очень энергичный, очень новаторский национальный характер. Наша экономика – 12-я по размеру в мире, наша фондовая биржа – 10-я по размеру. Австралийский доллар – это 5-я по значимости мировая валюта. По показателю количества граждан с доходом выше 100 тысяч долларов в год мы первые в мире. И еще несколько слов статистики. В среднем каждый австралиец каждый час работы производит 53 доллара, это его вклад в наш национальный ВВП. За один час. А в России тот же показатель составляет 24 доллара. Мы говорим об американских долларах. То есть, наша производительность, измеряемая в доходности австралийского работника, почти в два раза выше, чем у российского. Я думаю, что приятными выходными на пляже это нельзя в полной мере объяснить.
К. Орлова
―
А в России просто очень холодно, все замерзли, поэтому не могут работать.
П. Майлер
―
Может быть.
К. Орлова
―
Господин посол, а вы вот упоминали австралийских актеров, звезд Голливуда. Я так понимаю, что австралийцы гордятся, естественно, тем, что так получилось, что много известных и талантливых актеров именно из Австралии. А чем еще, можете назвать, чем еще гордится австралиец? Вы лично, и…
П. Майлер
―
Мы гордимся своей страной, мы ее построили, это продолжение старейшей существующей в мире цивилизации. Коренные австралийцы живут на этом континенте непрерывно 50 тысяч лет. У них очень развитая система языков, у них развитая духовная жизнь, сельхоз практики, и на этой основе мы создали свою страну, страну эмигрантов. Кстати, в Австралии австралийские женщины в числе первых получили право голосовать. В вопросах равенства тоже были на передовом рубеже. У нас 12 Нобелевских лауреатов по точным наукам, это, кстати, показатель нашей новаторской жилки, и мы чрезвычайно успешно создаем образ нашей страны в мире. В этом году мы председательствуем в G20. Входим в Совбез ООН, входим, кстати, в число государств, основателей ООН. Мы один из наиболее активных участников АТЭС, саммитов восточноазиатских. Нам есть чем гордиться, есть чем поделиться с миром. Мы многим делимся с миром. Поэтому быть послом Австралии – великая честь, потому что ты можешь делиться с другими людьми своим восхищением и любовью к своей стране. А под другими людьми я, в частности, подразумеваю ваших слушателей.
К. Орлова
―
Посол Австралии в России господин Пол Майлер в студии программы «На двух стульях» на «Эхе Москвы». Мы продолжим через несколько минут.НОВОСТИ
К. Орлова
―
Мы продолжаем программу «На двух стульях». В студии сегодня посол Австралии в России господин Пол Майлер. И в этой части программы мы поговорим о том, как австралийцу, который горд своей страной, мы узнали в прошлой части программы, чем гордится Австралия и ее жители.
Я знаю русских детишек, но у меня чувство, что у них не хватает времени на детство
Так вот, как жить со всем этим в России здесь? 10 лет назад еще примерно, я вот помню, что в России жители ее, москвичи, по крайней мере, считали себя частью западного мира. И были такие большие надежды на то, что вот еще чуть-чуть, и мы станем уже Европой, и даже в Москве с приходом новой власти стали как-то усовершенствоваться многие вещи. Но сейчас национальная идея другая. Вы, наверное, слышали это, наоборот, абстрагироваться от Европы, и что мы не Европа, конечно же, мы лучше, но что-то другое. Вот как вы считаете, все-таки, несмотря на то, что произошло за последний год, скажем так, и вы здесь чуть побольше в России, действительно ли мы так сильно откатились назад? Или все еще можно сказать, что Россия – это Европа? Как вам это видится?
П. Майлер
―
Мне кажется, в каком-то смысле это искусственная дискуссия, примерно того же порядка вопрос, как можно ли Австралию считать частью Европы. На наши страны влияют очень многие факторы. Посмотрите на карту России – гигантская страна, состоящая из очень разных частей. Почему бы России просто не быть собой? Конечно, возникает большой вопрос, что значит Россия, что такое Россия – это, пожалуй, главный вопрос, который сейчас обсуждается в российском обществе. Я бы сказал, что Россия должна быть страной космополитичной, должна быть частью международного сообщества, должна быть ориентирована на внешний мир, не замыкаться на себя. И Москва, город, в котором я живу, он как раз такой – космополитичный, очень живой город, в котором чувствуются все мировые тенденции. И я не сказал бы, что это европейский город, это современный космополитичный город, город мира, который мог бы существовать в любой стране. И это поразительно, потому что я здесь работал в 90-х, и могу сказать, что тогда я Москву воспринимал совершенно иначе.И сейчас, когда я гуляю по Москве, стоит повернуть за угол и увидишь новый прекрасный ресторан, кафе, клуб, галерею, магазин. С одной стороны, ты чувствуешь влияние других стран мира, а с другой стороны – нечто свое, что-то уникальное, московское, русское. И этим можно и нужно гордиться. У вашей страны огромный потенциал в плане культуры, музыки, литературы, энергетики, молодежи, это та самая мягкая сила, которую нужно использовать. И хотелось бы, чтобы Россия двигалась по этому пути, а не действовала приемчиками из прошлого.
К. Орлова
―
Но, тем не менее, Москву принято считать неудобным городом. Все об этом говорят, даже несмотря на все улучшения, которые проводят новые московские власти, там, транспортные – вот парковка стала европейская. Господин посол, я понимаю, что у вас дипломатический статус, и вы не живете жизнью рядового москвича и даже рядового австралийца в Москве, но, тем не менее, вы считаете этот город удобным, или, если нет, то в чем, и на каких-то конкретных примерах.
П. Майлер
―
Во-первых, скажу, что моя московская жизнь чрезвычайно комфортна, и нужно сказать честно: я живу в потрясающем Шехтелевском особняке, в посольстве, у меня много прекрасных помощников, у меня замечательные коллеги российского МИДа, которые делают мою жизнь еще более комфортной. Поэтому повседневные тяготы и лишения москвичей меня не касаются. Но раньше все было не так. Я как-то жил на улице Вавилова в маленькой трешке и на метро каждый день добирался на работу, заводил свою Ладу Ниву, не всегда успешно с первого раза. Поэтому с московскими проблемами знаком я не понаслышке. Сейчас моя жизнь, конечно, чрезвычайно комфортна. А с точки зрения культуры, искусства, кафе, ресторанов – чудесный город. Особенно летом. Обожаю московское лето, обожаю гулять в Парке Горького. Единственная проблема – это, конечно, дорожное движение: пробки – это кошмар. Мне кажется, если изменить одно правило дорожного движения, а именно, что в случае ДТП водители должны ждать ДПС, прямо вот на месте аварии блокируют полностью движение, вот если это правило отменить, я убежден, что проблема пробок будет решена. Вот у нас в Австралии, если, конечно, ДТП не очень серьезное…
К. Орлова
―
Так вот, господин посол, главная проблема в том, что русские люди просто не доверяют ни себе, кажется, ни друг другу тем более. Поэтому все боятся обмана, и, более того, российский суд – это отдельная история, если дойдет дело до суда, там, скорее всего, могут не принять фотографию. Но вы сказали, что вы не знаете причину. А вы вот в общении в личном или в статусе посла, замечаете вот этот вот элемент такого всеобщего недоверия?
П. Майлер
―
Я, пожалуй, как дипломат, предпочту на этот вопрос не отвечать.
К. Орлова
―
Хорошо. Тогда на другой вопрос ответьте мне, пожалуйста. В связи с изменившейся политической ситуацией – я имею в виду Украину, Крым – стало ли вам вести труднее дела в статусе дипломата? Может быть, вам стало элементарно какие-то бизнес вопросы и деловые вопросы до каких-то личных встреч в статусе посла, но, тем не менее, не совсем формальных. Потому что вот я знаю, что в посольстве России в Вашингтоне очень все замедлилось, и какие-то элементарные вещи, которые раньше делались по звонку, теперь просят прислать официальный запрос, который мы рассмотрим через месяц – ну, вы понимаете. Вот есть ли что-то такое в вашей работе сейчас?
П. Майлер
―
Могу сказать, что работается в этом году мне совершенно не так, как в прошлом. В прошлом году я очень тесно, очень конструктивно работал по широкому кругу вопросов, по развитию деловых контактов, G20 и так далее и тому подобное. В этом году очевидно по ряду направлений работать стало сложнее, много людей относятся, скажем так, настороженно к предложениям встретиться, деловое взаимодействие схлопывается, и у нас очень непростые разговоры о запрете на поставку продуктов питания и так далее. Но в то же время, довольно много людей хотят продолжать сотрудничать, взаимодействовать, сохранять отношения с Австралией, с другими странами, несмотря на общие осложнения в отношениях, которые сейчас существуют. Как посольство Голландии, к примеру, после падения малазийского Боинга, люди выражали свою солидарность, приносили к стенам нашего посольства цветы, свечи, записочки. Поэтому сейчас, ну, пожалуй, стало немного сложнее организовывать встречи с некоторыми чиновниками или представителями министерств и ведомств, но нет ощущения, что простые русские как-то пытаются осложнить нашу жизнь, в целом отношение к нам очень положительное.
К. Орлова
―
Тогда все, про политику закончим, давайте чуть-чуть про личное, про семью. Вы живете с семьей в Москве, я правильно понимаю?
П. Майлер
―
Да.
К. Орлова
―
Ваши дети, они ходят в школу?
П. Майлер
―
Да.
К. Орлова
―
Они ходят в какую-то обычную школу, или для дипломатических работников?
П. Майлер
―
Они ходят в международную школу, отчасти потому, что не говорят по-русски, они учат русский язык, у них каждый день занятия по русскому, но, как и я, они иногда ленятся и предпочитают полагаться на помощь переводчиков. В России им очень нравится, они любят эту страну, возвращаются домой зимой, бросают рюкзаки и бегут играть в снежки день за днем, просто без конца. Им, мне кажется, вообще не бывает холодно. Это, конечно, для них нечто совершенно особенное и непривычное, в Австралии иногда идет снег, но такого, чтобы в вашем собственном дворе каждый день зимой лежал снег – такого не бывает. Они учатся кататься на коньках, пытаются играть в хоккей, и мы завели щенка, русская собака породы самоед. Это, собственно, зимняя собака, поэтому, я думаю, этой зимой им будет еще веселее играть на улице со щенком.
К. Орлова
―
А вы замечаете какую-то разницу в воспитании, в отношении к детям со стороны русских людей и со стороны австралийцев?
П. Майлер
―
Мне непросто ответить на этот вопрос, потому что я не знаю, как воспитывают русских детей. Конечно, я сталкиваюсь с результатами. Я знаком с прекрасной российской молодежью, но я, честно говоря, не знаю, как воспитывают русских детей. Моему сыну повезло, у него в классе довольно много русских мальчиков. Им очень нравится дружить, играть. Я познакомился с их родителями. Могу сказать, что действительно жизнь совершенно другая. Могу сказать, что русских детей воспитывают в большей строгости. Я знаю русских детишек, очень талантливых, которые прекрасно играют на пианино, но у меня такое чувство, что у них весь день расписан по секундам, и я не уверен, хватает ли им времени на, собственно, детство. Но когда я говорю это своим детям, они напоминают, что у русских детей каждое лето каникулы длятся 3 месяца, они их проводят за городом на даче, это намного больше, чем каникулы у австралийских детей.
К. Орлова
―
А в Австралии каникулы?..
П. Майлер
―
У нас летние каникулы 6 недель, полтора месяца.
К. Орлова
―
В два раза меньше. Говоря о строгости, вот можете пояснить, я догадываюсь, чем отличается на самом деле воспитание российских детей от детей в западных странах, но, может быть, иногда вы замечаете даже не строгость, а какую-то некоторую грубость? Или нет? И вас это, может быть, шокирует? Нет? Понимаете, даже с детьми с русскими разговаривают родители как-то очень в приказном порядке, что ли. Ну, то есть, вот не как с детьми, а, например, как разговаривает прапорщик с солдатом.
П. Майлер
―
Я отвечу, может быть, несколько провокационно, предвижу, это может мне дорого стоить. Но я заметил – это мне кажется интересным – что бабушки и дедушки играют очень активную роль в воспитании детей в России. Очень часто возникает ощущение, что родители много работают, и по сути, воспитание детей – это задача бабушек и дедушек в значительной степени. Ну, также очень часто несколько поколений семьи живут в одной квартире, а у нас в Австралии это, конечно, уже давно редкость. Есть очень положительные стороны, но есть и, скажем так, интересная другая сторона у этого феномена, потому что дети впитывают ценности даже не прошлого, а позапрошлого поколения. И не могу не задаваться в этой связи вопросом, говоря об изменениях, которые нужны этой стране, может быть, это каким-то образом тормозит процесс перехода, процесс изменений, потому что дети так много времени проводят в мире старших родственников, то есть, в мире, скажем так, 40-летней давности. Я понимаю, что это такая мысль, может быть, провокационная, но есть контраст, к примеру, вы видите девочку с Айфоном, и вот с этими вот ленточками невероятными на голове, с бантиками. Я не могу не вспоминать Советский Союз, конечно, глядя на эти бантики. И я никак не могу привыкнуть, контраст поразительный: с одной стороны, есть какие-то изменения, но могу сказать, что есть не то, чтобы плавный переход, есть какой-то разрыв.
К. Орлова
―
И последний вопрос, достаточно короткий, время у нас уже уходит. Я бы вот только вас попросила, если вы можете, вы сказали, что австралийцы очень легко могут имитировать любой акцент другой. А можете ли это сделать вы, отвечая на мой вопрос: действительно и в России в связи с запретом на поставки австралийской говядины она исчезла из продажи, потому что говорят, устрицы все есть, просто стоят в два раза дороже. И если можно, с каким-то другим акцентом ответить, с британским, например, или с шотландским. Или нет?(смех)
П. Майлер
―
Нет уж, пожалуй, от этого я воздержусь. У нас есть прекрасные актеры, которые на этом всю карьеру построили, я в их число не вхожу.
К. Орлова
―
Австралийская говядина – действительно ли ее нет в Москве? Не хватает ли вам ее?
П. Майлер
―
Да, говоря о наших чудесных австралийских стейках, раньше действительно можно было купить где угодно австралийскую говядину, сейчас она попала под санкции, мы готовы возобновить поставки, как только запрет на поставки будет снят. Ведем переговоры, Казахстан только что снял запрет на австралийскую говядину, поэтому в Астане австралийский стейк съесть можно, в Москве – нет. Так же есть такие компании, как «Мираторг», которая завозит скот, живой австралийский скот, поэтому в Брянске выращивают поголовье австралийских коров, и, в общем, да, это источник потенциальный русско-австралийских стейков, потому что скот этот родился в Австралии и вырастет в России.
К. Орлова
―
Спасибо большое, господин посол. В студии программы «На двух стульях» был посол Австралии в России Пол Майлер. Я с вами прощаюсь, до свидания.
П. Майлер
―
Спасибо.