Едкий дым отечества - 4 минуты с театром - 2010-03-21

Едкий дым отечества

Игру с Грибоедовым Иосиф Райхельгауз затеял неспроста. Пьеска-то оказалась не то что современная, а неприлично злободневна. Положенная на музыку Сергея Никитина и обогатившись – именно так – стихотворными текстами известного пересмешника Вадима Жука, она превратилась в горькую ироничную притчу о сегодняшней российской действительности, которая сложена и выстроена нашими державными руками.

Именно так, не покладая рук и не закрывая ртов, мы по-прежнему боремся со своими и чужими и травим воздух патриотическими державными выхлопами. «Дым отечества» поистине порождает чудовищ. Чудовища расползаются по бескрайним российским просторам, плодясь со скоростью тараканов, и заполняя окружающее пространство своими эстетическими испражнениями. Тот, кто не подчиняется этому закону всероссийского выживания (или вырождения), имеет два возможных пути – «вон из Москвы» или в желтый дом на цепь.

Со времен Грибоедова в России мало, что изменилось. И на месте отважного безумца Чацкого может оказаться любой. Наш Чацкий – это типовой диссидент не слишком ухоженного вида , изуродованный хорошим образованием и неизбывной тягой к переменам мест. Блеск в его глазах еще есть в наличии, но уже какой-то мутный. Тяга к женскому полу тоже присутствует – но объект его желаний наделяется им несуществующими в природе чертами, давно отмершими отвалившимися за ненадобностью. Поскольку объект – в данном случае Софья - плавая в отеческом дыму, как в зловонной жиже, и балдея от собственной красоты и обаяния ума- давно превратился в вялое рыхлое существо с волооким взором и интеллектом читательницы журнала «Лиза». Да и деревенская девочка Лиза довольно скоро освоила законы выживания в среде местной элиты - и вовсю манипулирует собственной хозяйкой и ее отцом, демонстрируя манеры современной лимитчицы, приехавшей завоевывать столицу и весьма в этом нехитром деле преуспевшей. Бал у Фамусова точно следует классическому определению графини - внучки – «какие-то уроды с того света – и не с кем говорить и не с кем танцевать». Ни танцевать, ни, тем более, говорить, действительно, не с кем – парад уродов, больше похожий на выставку мертвецов в анатомическом театре, дает публике полное представление и о нравах и традициях этого общества. Здесь мракобесие выдается за национальную идею, фиглярство и похабщина – за оригинальность, клевета и оскорбления – за прямоту, ксенофобия – за патриотизм, похотливость – за любовь. Софью и Молчалина то и дело подменяют их куклы- двойники – с выпученными глазами и безвольно волочащимися конечностями – и порой разобрать, чучело это или человек , уже невозможно.

Путь, избранный Чацким , угадывается в тот момент, когда оставив тщетные усилия установить контакт с этими чудищами, он заправит в пишущую машинку чистый лист бумаги и начнет фиксировать эту странную, дикую страну, в которую он вернулся и которой так изумился. Он, действительно, похож на сумасшедшего. Только вместо смирительной рубашки на нем появится вельветовый пиджак Бродского. И когда он нараспев с листа начнет читать «Не образумлюсь, виноват и слушаю, не понимаю»»– станет окончательно понятно, о чем рассказали нам историю артисты театра «Школа современной пьесы». Москва встречает чужака ощетинившимися метлами, вилами, топорами, серпами и молотами. Ими же и провожает.

Москва давно ждала такого спектакля, отсылающего нас к истокам любимовской Таганки с ее скрытыми смыслами и смелыми выпадами. Пожалуй, скажу, что это лучший спектакль Иосифа Райхельгауза в собственном театре. Лучшее музыкальное произведение Сергея Никитина. Лучшие тексты Вадима Жука. И настоящие актерские открытия - Алексея Гнилицкого в роли Чацкого и Ивана Мамонова в роли Фамусова.