4 минуты с театром - 2004-02-13

Метафорический театр лидера мировой режиссуры Някрошюса не раз поражал воображение искушенной московской публики. Его спектаклей всегда ждут в состоянии священного трепета, каждый уважающий себя интеллектуал считает своим долгом прикоснуться к мрачному гению и не упустить возможности обсудить его новый шедевр в элитной компании себе подобных -.Обсуждения эти проходят с известной долей экзальтации и только в превосходных степенях.

Первый русский проект гения длится больше шести часов и называется скромно Вишневый сад. Автор - ко всему привыкший Антон Павлович Чехов. Жанр комедия. Артисты Л.Максакова (Раневская),В.Ильин (Гаев), И.Оболдина (Варя), А.Петренко(Фирс), Е.Миронов (Лопахин), И.Гордин (Петя). Лучшие люди. Конечно, на шесть часов Чехов не написал. Ну, максимум, на три. Остальную половину дописал режиссер. Разгадывать скрытые смыслы и нырять в глубины авторского подсознания главная задача зрителя. Поначалу это увлекает и кажется, что все замки открываются с легкостью вот Фирс в прологе долго разбирает верхнюю одежду персонажей и к финалу этой пантомимы каждая вещь обретает характер и возраст своего героя. Вот неуемная крепкая хозяйственница Варя хлещет воздух белым кухонным полотенцем и зловеще гремит ключами. Вот лощеный ,вымытый до скрипа бывший мужик Лопахин тщетно пытается постичь смыслы древнегреческого философа, вызывающе развернув на коленях толстую умную книгу. С появлением Раневской со свитой плотность метафор увеличивается до критической массы, они наваливаются друг на друга , толкаются, пытаясь пролезть в узкое горлышко изящной чеховской пьесы, ритм вязнет, как перегруженный камаз, и вся эта махина начинает буксовать ,а потом и вовсе останавливается посередине дороги и дальше уже никуда не движется. И все толкай не толкай, жми не жми, ори, кричи, бейся в истерическом припадке на краю сцены, колоти огромной палкой по несчастным н и в чем не виноватым доскам, швыряй в ни в чем не виноватого зрителя топорами и увесистыми булыжниками, разгоняй инвалидную коляску, мучай дребезжанием цикад ,да хоть расстреливай зал в упор - все равно смены не будет, и ждать помощи неоткуда. В этом тягучем густом тесте артисты пытаются ходить и разговаривать как нормальные люди, но вместо фраз - какие-то разодранные куски чеховского текста, вместо голосов гортанные хриплые звуки, вместо движений судороги. Сложные нечеловеческие мизансцены не оправданы ни одним актером, а некоторые и вовсе в открытую демонстрируют свое актерское недоумение в адрес режиссера. И как-то все очень нервны. Причем одинаково нервны - в смысле одинаковости проявлений. Как черно-белые репродукции великих полотен. Зачем этому спектаклю имена? Зачем вышел на сцену после двадцатилетнего перерыва Владимир Ильин? Пососать леденцы? Пощекотать немытые пятки юных актрис? Зачем такой певучий стерильный Лопахин Евгению Миронову? После Мышкина, после Ивана Карамазова, после Гамлета, после Ван Гога зачем? Зачем потрясающий у Гинкаса Игорь Гордин надрывает жилы и рычит что-то невразумительное из-под лестницы? Зачем Ирина Апексимова набивает ссадины и шишки, со всего размаха бросаясь на вздыбленную. От актерских падений сцену? Зачем Максакова Раневская, потому что такой Раневской мог быть кто угодно, даже Максим Галкин? Один известный актер, вкус и талант которого ни у кого не вызовет сомнений, назвал этот спектакль преступлением. Преступлением в том числе и по отношению к аристам. Добавлю, что и унижением тоже. Умный гений раздавил актерскую сущность, лишив ее ума, настоящих страданий, легкости ,порыва. В финале все персонажи облачаются в в дешевые маски зайчиков из детских елок. И ружье по ним стреляет, то самое, чеховское. Някрошюс обещал финал переделать. Но этих расстрелянных зайцев без имен ,без прошлого, без судеб уже не запрячешь никуда. Будут дрожать и прыгать, прыгать и дрожать.