4 минуты с театром - 2003-11-14

В последнее время герои мировой классической драматургии поодиночке в наш дом не входят. Исключительно парами, тройками и иногда и вовсе сплоченными рядами, плечом к плечу ,маршируют они перед обалдевшими от такой массовости зрителями. Едва оправившись от бесконечных Гамлетов и Чаек, Шейлоков и Сирано де Бержераков, московская публика стала готовиться к нашествию королей лиров. И кто виноват, что в мировой драматургии ролей для артистов старше среднего возраста не так уж и много, честнее сказать, их практически нет - традиционный набор из двух блюд предлагается лучшим, но увы! стареющим мастерам, которые поедают этот комплексный обед из поколения в поколение Перед заходом солнца Гауптмана и Король Лир Шекспира.В Москве Короля Лира играет Михаил Козаков в театре Мосовета и совсем еще молодой человек Максим Суханов в театре Вахтангова.

Владимир Мирзоев ,подаривший Суханову целый веер великолепных ролей ,предложил свою ни на что не похожую трактовку убрал из названия трагедии символ власти ,оставив короткое как выстрел Лир .Надеялся на трагедию исключительно человеческую, без лишних размышлений, без установок ,изложенных в известном трактате Маккиавели. Но Шекспир даром, что автор мистический, да и был ли он вообще такой трепанации не выдержал, и все массивное, многослойное и многословное пространство пьесы рушится на глазах, как бесхребетная конструкция.

Блестящий Максим Суханов в первом акте очень тщательно и очень талантливо играет дряхлого старика, в этом ему помогает прилепленная старческая маска филигранной работы ( говорят, денег стоит немереных!).Зрители первые минут пятнадцать нервно шуршат программками, пытаясь удостовериться в том, что играет именно тот артист, на которого они пришли. А остальные сорок думают только о том, когда же он, наконец, эту маску с себя сдерет, да и артист ближе к антракту начинает нервно чесаться ,метаться по краю сцены, гудя утробным звуком из под резинового кошмара, и напоминая своим несчастным видом не шекспировского героя, а заколдованного Иванушку из страшной сказки Морозко.

Долгожданное освобождение происходит во втором действии, и Максим Суханов, ударившись трижды оземь предстает перед народом во всей своей красе. Ему так свободно и так по человечески по простому хорошо, что невольно и задумаешься и зачем человека мучили, ей богу? На этот вопрос обычно любят отвечать критики ,продираясь сквозь режиссерские концепции .И чем талантливее режиссер, тем проще на этот вопрос ответить. Наверное, чтобы дать почувствовать настоящую свободу, человека нужно чего-то очень конкретного лишить можно ,например, посадить его на цепь и заставить лаять собакой , можно ограничить его пространство до размеров одиночки, можно заставить его передвигаться исключительно на одной ноге, или загнать его под лестницу, чтобы он оттуда скрючившись кричал свои гневные монологикороче как в том анекдоте завести в квартире козу. Этими мифическими козами пользуются в последнее время официально назначенные лидеры театральной режиссуры, напрочь забыв о главном предназначении театра, - жизни человеческого духа. Простите за пафос, но это товарищ Станиславский почему то сказал. И многие ему верят.

В отличие от Суханова, Виктор Сухоруков исполнитель роли Шута никакой козы от режиссера не получил. Потому его пребывание на сцене естественно и органично с самого начала. Сухоруков артист блестящий, умный, порывистый - должен был стать лучшим театральным Шутом за всю сценическую историю русского Шекспира. Но странная вещь произошла будто фарфоровой вазой гвозди заколачивают. Весь его талант, вся его собачья органика существуют отдельно от данного спектакля, не участвуя в нем внутренне и ничем не нарушая его вялое течение внешне.

И театр какой-то большой, и народу в нем как-то много. Причем народу ненужного, лишнего, какого-то бывшего народу. Посмотреть на хорошего артиста Суханова можно много где. А вот для брата Виктора Сухорукова Шут стал дебютом на большой московской сцене. А мог стать триумфом.