4 минуты с театром - 2001-01-14

Истинный вахтанговец, как он любит себя называть. Слишком рано стал самым красивым лицом советского экрана. В отличие от демонической красоты Михаила Козакова, его красота вполне вписывалась в рамки положительного молодого героя. Да, он позволял себе отдельные эгоистичные проявления, позволял вместо Мы говорить Я но он же это в себе давил! По капле выдавливал из себя свободного человека - и додавив, весело пел хором со своими безликими, но счастливыми товарищами в фильме Аттестат Зрелости. Кино любило Василия Семеновича, а он любил театр. Он не изменил родным стенам и упорно ждал типичная судьба ведущего артиста Вахтанговского театра от принца до принца между ними бездна, между ними пропасть, в которой покоятся несыгранные роли и неудовлетворенные амбиции. Обаяние его постарело, помудрело, хотя и обрело черты большевистской непримиримости и ветеранского брюзжания. У него по-прежнему прямая спина и лучистые глаза, по-прежнему зачесанные назад волосы, и он так же сексуально снимает телефонную трубку. как и тридцать лет назад. Ах, этот торопливый и стремительный жест, сводящий с ума миллионы поклоннииц! Ах этот Ванечка Варрава, с кудрявым чубчиком и букетом полевых цветов, ах, этот Ванечка Варрава, так и не нашедший свою любовь, безнадежно преданный одной Родине и одной женщине. Певцы военно-патриотического воспитания во главе с Владимиром Дружниковым вряд ли вдохновлялись примерами Чапаева и Буденного - уж слишком горда была их осанка, слишком благородны поступки и слишком сентиментальны обьятия. иф о советском офицерстве создавался важнейшим из искусств. Как и миф о чистых руках, горячем сердце и холодной голове. Как и миф о самой честной и самой гуманной советской милиции. В создании этой мифологии принимали участие талантливые люди. И Василий Семенович в первых. На правительственных концертах, на партийных съездах, на творческих смотрах, на встречах с рабочими и крестьянами. Он даже любимого Пушкина читал с таким невозможным гражданственным пафосом, что классическое признание - Я вас люблю, хоть я бешусь. - превращалось в зарифмованный моральный кодекс строителя коммунизма. Противоречия драли в разные стороны хотелось вальсов, а предлагались марши, хотелось шепота, но предлагался визг, хотелось юмора, а предлагалась кастрированная сатира. Так, в раскоряку, тщетно пытаясь совместить желаемое с действительным, коня и трепетную лань, - так жило подавляющее большинство огромной нечеловеческой страны, самой читающей и самой лицемерной в мире. Вахтанговцев спасал Вахтангов, он был их охранной грамотой , их талисманом и оберегом. Он сохранил для нас Михаила Ульянова, Юрия Яковлева и Василия Ланового. Только теперь, пережив чертовскую ломку, они возвращаются к своему призванию. К мастерству высшего пилотажа, освободившегося от гнусных обязательств перед центральным комитетом и кормящей матери-партии. Им не захочется назад.