«Говорит НеМосква»: «Нас предали, нас отдали на растерзание»
Репортаж из Курска, в котором ракета разрушила часть многоэтажки, а тысячи жителей приграничья, бежавшие из своих домов, стоят в очередях за подушками и чайниками
Две недели украинские войска продвигаются по Курской области. Из приграничья бежало больше 120 тысяч человек, многие эвакуировались из-под обстрелов самостоятельно. В первые дни вторжения власти вообще не давали никакой официальной информации. Большая часть беженцев переехала в столицу области и расселилась по съёмным квартирам, общежитиям, друзьям и дачам. Но и в Курске многие не чувствуют себя в безопасности, в городе постоянно звучат сирены, ракета попала в жилой дом. О том, что происходит в столице региона, вдруг ставшего горячей точкой на карте России, читайте в репортаже «НеМосквы».
«Нас въебали»
Несколько недель 46-летняя курянка Ольга страдала бессонницей. Не могла уснуть до 7-8 утра из-за воя сирен. Всю ночь листала ВКонтакте (читала любовные и житейские истории), потом провожала мужа (он работает водителем) и «вырубалась» на пару часов. В десять просыпалась — нужно было кормить завтраком дочек. Вечером 10 августа Ольга впервые за долгое время уснула так, что «хер разбудишь», а очнулась оттого, что муж тряс ее за плечи и повторял: «Нас въебали».
В их дом на Союзной-12 в Курске прилетела то ли украинская ракета, то ли ее обломки.
— Все было в дыму, в порохе, ударной волной все вещи улетели в другой конец комнаты, телевизор вырвало — он у меня у ног лежал, — рассказывает Ольга.
Ей осколками выбитых стекол посекло ноги. На второй день после произошедшего на ее ногах еще видны красные полосы и запекшаяся кровь — женщина до сих пор не нашла времени помыться. В ту же ночь они с мужем уехали к дяде мужа в деревню. На следующий день вернулись, она собирала вещи, во время разговора — продолжает убирать стекла и мусор, ждет оценщика.
Больше всего пострадала младшая восьмилетняя дочь, которая спала в той же комнате, что и Ольга. Ей рассекло лицо в нескольких местах и поранило бедро. Девочку на руках во двор вынес отец. Еще до приезда скорой ей обработала раны девушка-фельдшер, которая прибежала на место прилета ракеты. Соседке этажом ниже, рассказывает Ольга, осколки порезали шею и «сняли скальп». Осталась жива, говорят — увезли в Москву.
70-летняя Наталья Яковлевна — она живет в соседней квартире — проснулась до удара ракеты от громкого хлопка. Она уверена, что тревожная сирена сработала позже. Успела спрятаться в коридоре. На кровать, где она спала, упали толстые куски штукатурки и часть потолка — теперь через всю стену в комнате идет трещина.
Ей обещали, что МЧС обследует, безопасно ли находиться в доме, но пока проверки не было. Сейчас все оконные проемы затянуты толстой пленкой. Пенсионерка ждет, когда в квартире вставят окна — власти обещали. После этого уедет из Курска, в столицу, к родственникам.
Еще одна жительница дома, 55-летняя Елена проснулась оттого, что ее обдало волной горячего воздуха и накрыло «снегопадом» из стекла и пыли. У Елены полностью выгорела кухня. Пожар начался у соседей — туда попал горящий обломок ракеты. Хозяин квартиры тушил его и обгорел сам, сейчас лежит в больнице. Елена с пожилым отцом квартиру бросать не будут, хотят восстановить и жить дальше.
— Никто не думал, что в нас влетит, на улице грякает-крякает, сигналка у машин воет и все, никто не ожидал, что по нам бахнет, — говорит Ольга.
— Наши пэвэошники молодцы, все сбивали. Кто же знал, что они [ВСУ] на Курск пойдут? — рассуждает Наталья Яковлевна. — И теперь уже страшно.
Жильцы дома уверены, что ракета летела на расположенный неподалеку аэродром, там заправляют военные вертолеты. Кто-то считает, что ее неудачно сбило российское ПВО. Большая часть полагает, что она просто «взорвалась сама».
Жительница соседнего дома по Союзной-14 видела большой обломок сразу после взрыва. Говорит, он был длиной около полутора метров, серо-бежевый с черными крыльями. От него осталась воронка во дворе.
Недалеко от этого места огорожен еще один провал в несколько раз больше: два месяца назад коммунальщики начали менять трубы, но еще до вторжения бросили, вся улица с тех пор живет без горячей воды.
— Это у нас другие воронки, — улыбается Наталья Яковлевна, и почти сразу начинает плакать. — Обидно, украинцы нажились хорошо, а теперь в ЕС рвутся. Зеленский со своими этими генералами все это затеяли с западом, разве украинцы сами полезли бы на нас…
«Нас предали»
Самый крупный центр раздачи помощи беженцам из приграничных районов Курской области разместился в «Домике добрых дел» в центре города. Там помогали бездомным. «Бомжам, короче», — так говорит одна из волонтерок. С утра и до вечера здесь в очередях стоят сотни людей, их кормят горячей едой и угощают кофе.
Волонтеры, которые следят за порядком, просят беженцев соблюдать очередь. Девушка в зеленом жилете повторяет, срываясь на крик:
— Сделайте шаг назад! Шаг назад! Я буду повторять это очень долго, пока вы не отойдете!
На толпу это почти не действует.
59-летняя Татьяна из поселка Коренево стоит у высокого тополя чуть вдалеке от толпы. Вместе с мужем они уже получили помощь: два флисовых пледа, одну подушку, матрас, комплект постельного белья и упаковку памперсов для мамы с инвалидностью, она перенесла три инсульта. Муж Татьяны тоже ходит с палочкой — нужно менять сустав в колене. Мужчина вызвал такси и никак не может разобраться, где оно остановилось. Ходит, сильно хромая, через толпу, ищет машину.
Татьяна говорит, что получать гуманитарную помощь ей очень стыдно.
— Я даже не понимала толком, что мне взять [из дома]. Документы были собраны, я понимала, что теплую одежду надо собрать и все. Дома было немного налички, я забыла ее забрать, — говорит она.
Татьяна вспоминает, что первый сильный взрыв услышала вечером 5 августа. От неожиданности упала на землю в огороде, после встала и побежала к соседям, они сказали, что «хохлы разбили нашу ПВО» в семи километерах от поселка. В 4 утра проснулась от взрывов. Артиллерия обстреливала город Суджу в 50 километрах, летали дроны.
— Мы знали, что у нас слабая оборона, это не секрет был, тяжелую технику уводили у нас в мае. Ребята, которые уезжали на харьковское направление, они просто с нами прощались. Один из них тогда сказал: «Держитесь, у вас август будет очень жаркий», — говорит она.
Татьяна с мужем и мамой уехали из Коренева в Рыльск 7 августа. На следующий день в их дом «прилетело» — односельчане рассказали, которые позже уехали. Насколько сильно он разрушен, Татьяна не знает. Сейчас живет с мужем у родственников в Курске. Говорит: еще пару дней, и поедет обратно.
— Нигде нас не ждут, поверьте, — говорит она, имя в виду что беженцы нигде не нужны. — Мы уже отбоялись, приедем и посморим, что там осталось от наших домов.
От обиды Татьяна начала писать письмо Путину. Оно начинается со слов о том, что еще месяц назад жители приграничья знали: украинские войска подтянуты вплотную к Суджанскому району.
«Вы хотя бы услышьте стоны, плач и страдания народа. Мы видим, что украинцы чувствуют себя, как хозяевА (Татьяна говорит именно так, с ударением на последний слог — прим.ред.) нашего приграничья. Дроны как птички летают днем и ночью. А где наша грозная техника, где автоматы, где наша первая и вторая линии обороны? Все ушло на сторону, срочников полегло немало, как вы будете смотреть в глаза их мамам даже по телевидению», — цитирует Татьяна свое письмо. Пока она его не отправила.
То, что границу охраняют срочники, говорит, видела лично. Экипированы чёрте-как, каски — «как ведра на голове», по виду — еще «времен ВОВ». В начале войны на границе уже стояли срочники, потом их заменили мобилизованными, недавно снова вернули срочников: «Видно было — детишки ходят, любой вам скажет».
— Мы сидим, по всем каналам новости тыкаем — хоть бы что за нас сказали. Руководство страны принимает какие-то решения? Нас предали, нас отдали на растерзание, мы брошены, — со злостью говорит Татьяна, после слов о предательстве начинает рыдать.
В поселке не было эвакуации, люди выезжали сами, как могли, через чат в телеграмме предупреждали друг друга, летят ли дроны. По словам Татьяны, многие односельчане из Коренева так и не выехали. Что с ними сейчас, она не знает, связи нет.
Там же, на улице Белинского листовки с фото пропавших родителей расклеивает курянка Любовь Прилуцкая. Ее мама и папа жили в Заолешенках Суджанского района, близко к границе. Выехали или нет, женщина не знает. В пунктах выдачи гумпомощи их якобы дважды видели, но в списках, которые везде ведут — фамилий нет: «Ситуация пока безрадостная, я даже не знаю, реально видели моих или нет, связи нет». Любовь почти не спит с 6 августа, под глазами залегли черные круги.
«Лиза Алерт» разыскивает больше 450 человек из приграничья, сейчас информацию о них они закрыли — якобы, чтобы мошенники не обманывали родственников пропавших.
«Смотреть на горе сил нет»
У здания железнодорожного вокзала Курска стоит несколько автобусов, вдоль них с бумажным стаканчиком кофе ходит военный в обтягивающей толстовке песочного цвета, таких же брюках, камуфлированной кепке. Из здания вокзала выходит полицейский. Военный бросается к нему и начинает говорить — мол, к нему подходил мужчина, спрашивал, откуда приехали солдаты, сколько их. Указывает на пожилого таксиста, который стоит неподалеку и курит — дескать, тот мужчина был такой же, старый и с усами. Таксист сразу тушит окурок и скрывается в машине. Полицейский что-то передает по рации, к нему выходит еще несколько сотрудников, вместе с военным они уходят к путям.
Каждые 30-40 минут в Курске объявляют ракетную опасность. По всему городу разносится вой сирен. Автобусы останавливаются и высаживают пассажиров у застекленных остановок. Люди возмущаются: так еще хуже, чем оставаться в движущемся транспорте. В пример приводят Белгород, где остановки теперь бетонные.
Во время тревоги перестают работать онлайн-карты. В некоторых частях города они не работают вовсе — возле аэродрома, вокзала и здания правительства области. Здесь же расположен старинный Знаменский собор. Раньше он привлекал паломников и туристов. Теперь в его округе закрыли все кафе, магазины и даже аптеки.
Мест в гостиницах Курска нет — все занято военными или беженцами. Администратор одной из них жалуется сменщице, что руководство требует все равно отвечать на звонки и пытаться «выкрутиться». Например, она просит потенциальных постояльцев подождать пару часов, пока в номере «помоются ребята» — там расположились солдаты.
Много военных и в недорогих кафе с восточной кухней, в том числе женщин и мужчин с нашивками ЧВК «Вагнер». По всему городу развешана реклама службы по контракту, обещают 505 тысяч рублей сразу. Много и предвыборных баннеров. С них врио губернатора области Алексей Смирнов сообщает, что «дела сильнее слов». Основной контент в телеграм-канале Смирнова сейчас — объявления о ракетной опасности.
Смирнова назначили врио губернатора Курской области в мае этого года, вместо Романа Старовойта, ушедшего на повышение — он стал министром транспорта России. Курянин Николай признается, что раньше о Смирнове ничего не слышал, но вроде как — местный. Это действительно так: нынешний врио окончил местный аграрный университет, работал в ЖКХ, потом уезжал в столицу, в 2018 году вернулся. Главной заслугой Смирнова Николай называет то, что он «делает дороги». Старовойт дороги тоже делал, но, по словам курянина, асфальт держался три года, а после последней зимы «весь растаял вместе со снегом».
По всему городу, правда, много ям и кладут асфальт. То и дело звучащие сирены заглушают гул строительной техники, но работы не останавливаются.
На площадке у центрального рынка Курска разбиты палатки — торгуют сезонными товарами. На столах под навесами рядами разложена нарядная лаковая обувь, развешана школьная форма, ветер треплет белоснежные банты. Покупателей почти нет. Продавцы стоят кучками, негромко обсуждают новости. Женщина в возрасте говорит, что «власти с шестого [августа] должны были бегать по селам [эвакуировать людей]». В здании рынка тоже пусто. Продавщицы стоят у входов в павильоны, переговариваются, одна вздыхает: «Смотреть на горе сил нет».
На выходе с рынка открыта точка раздачи гуманитарной помощи. Она работает до трех, но сейчас час, людей почти нет, и волонтерки собираются сворачиваться. Пока же пьют чай из пластиковых стаканчиков.
— Пардон, у меня есть еще угощения, вот наггетсы возьмите, бесплатно, — говорит высокая, стройная женщина в белых обтягивающих джинсах с крафтовым пакетом «Вкусно и точка» в руках. Она здесь на раздаче гумпомощи — за главную. Волонтерки сначала отнекиваются, потом все же едят. Затем та же женщина приносит откуда-то упаковку стеклянных банок, предлагает разобрать по одной: «Эта армянская икра, вам на пробу». С ней уже никто не спорит.
— Не ныряйте в эти эмоции, — поучает главная. — Понятно, что большое горе, люди в чем были сзади-спереди, в том приехали. Ну, ничего, оделись-обулись, по десять подушек взяли…
К куче разложенного тряпья подходят две беженки за 50. Одна растягивает кофты красного и бордового цвета, прикладывает к телу, уговаривает вторую взять дочкам. Та отказывается. Волонтерки предлагают женщинам две трехлитровые банки с маринованными помидорами — красными и зелеными. Беженки их не берут и уходят.
Неподалеку на лавочке, опустив голову, сидит мужчина — в черной зимней куртке не по размеру и тряпичных кроссовках. У него почти багровое, обгоревшее на солнце лицо. Говорит, что приехал из Обуховки (по неподтвержденным официально данным, ее заняли ВСУ), и еще сильнее опускает голову, по щекам текут слезы.
«Сердце на куски»
Худенькая женщина в черном джемпере с белыми полосами на рукавах плачет в окружении волонтеров. Они никак не подберут вещи для ее бабушки. Предлагают разную одежду, она отталкивает халаты и штаны и говорит: «Не то, не то». Потом начинает плакать так, что из-за всхлипов невозможно разобрать, что она говорит волонтерам.
Это еще один пункт выдачи помощи, он разместился в подвале дома на улице Радищева. Здесь тяжело дышать из-за духоты. Беженцев запускают по несколько человек. Основная масса ждет на улице в очереди. То и дело они скандалят с волонтеркой, которая следит за порядком и «лучше знает, кому когда заходить».
— В основном людям нужны продукты, химические наборы (имеется в виду бытовая химия — прим.ред.), подушки, постельное — в этом острая необходимость. Кто-то живет на даче, у них нет газа, они нуждаются в чайнике. Мы вносим их в приоритетный список, потому что на десять чайников у нас 200 человек, и нужно понимать, кому и что раздать, — рассказывает волонтерка Рада.
Она объясняет, что пункт помогает только тем, кто выехал самостоятельно и расселился по знакомым и съемному жилью. Считается, что те, кого вывозило и разместило в пунктах временного содержания МЧС, вещами первой необходимости обеспечены.
35-летний суджанец Сергей пришел за одеждой для отца — он носит большой размер, в куче вещей удалось отыскать только одни трико и футболку. Сергей жил в Белгороде, из-за постоянных обстрелов в начале лета вернулся к родителям — думал, здесь спокойнее. На въезде в Суджу у семьи была автомойка, перед отъездом отец Сергея хотел туда заехать — забрать ноутбук, но побоялся, ВСУ уже заходили на окраину города.
— Лютый обстрел, ад. Земля дрожит, все дрожит, я такого даже в Белгороде не слышал, грады впервые мы узнали, как работают. Больше ста прилетов насчитали, пока сидели в подвале с трех ночи до семи утра. Было жутко громко. Гончаровка дымит, Заолешенка дымит, стоит сгоревшая фура, поля горят, — рассказывает Сергей.
Он успел забрать гитару, плейстейшн и ноутбук. Сейчас живет у друга. Родителям дали комнату в общежитии техникума. Пока выплатили всем по десять тысяч рублей, обещают еще по 15.
— Все надеются вернуться домой, смотрю по видео, по фото — наша улица вроде целая, соседняя разворочена. Все как один говорят: никто не думал, что не вернемся так долго. Кто-то собак не отвязал, кто-то кошек в доме запер… — говорит он.
Сергей видел репортаж украинского канала об оккупации Суджи. Там, в том числе есть кадры из местного интерната, в подвале которого прячутся жители. Сергей узнал трех человек, его друг — еще двоих.
— В этом репортаже есть кадр: снимают наш флаг и вешают свой. Они не просто так это сделали, а сделали со смехом, с криками. Репортерша стоит, улыбается. Все такие довольные. Паршивые чувства, сердце на куски. Я уже не знаю, как называть это СВО, когда оно на нашей земле.
«Разбомбить все!»
В маленьком протестантском приходе Курска тоже раздают помощь. Прихожане принесли одежду, обувь, игрушки и даже коляску, собрали небольшие продуктовые наборы из лапши, пряников и консервов, рядом — черная книжка с надписью «Новый завет» на обложке. Беженцам в очередях по всему городу раздают маленькие листочки. На них напечатан адрес и время, во сколько приходить, чтобы не было толкучки.
Беженцев в приходе встречает, в том числе 45-летняя Наталья Шевчук из города Ясиноватая самопровозглашенной ДНР.
— Я думала, сейчас беженцы будут приходить, я буду их поддерживать, потому что я это все прошла, они приходят, и я стою, вместе с ними плачу. Потому что прочувствую каждый их разговор, каждую секунду, что они там пробыли, как они бежали, эти их переживания. Я как будто заново прохожу эти моменты.
В феврале 2022 года Наталья отправила на эвакуационном поезде в Россию сначала трех детей, а потом уехала сама. В Ясиноватой осталась мама, отказалась бросить дом:
— Последнее вынесут. Если видно, что дом брошенный, туда заселяются военные, а после них, считай, жилья больше нету.
Наталья думала остановиться в Ростове, но там не было мест в «пэвээрах», места нашлись только в Курске. Сначала жили в пункте временного размещения, под который переделали детский лагерь. Говорит, там было холодно и сыро, дети постоянно болели. Из выплат — только единоразовая, в десять тысяч рублей. Наталье помогла женщина, с которой познакомилась уже в Курске — прописала ее у себя, чтобы женщина могла получать детские пособия. После этого власти Курской области отказали ей в помощи с жильем — мол, у вас же уже есть прописка.
В Курске Наталья — православная — стала прихожанкой протестантской церкви. Говорит, это единственное место, где на нее и детей не смотрели косо и не упрекали. Люди скинулись и сняли им квартиру на месяц, Наталья пошла работать на склад в «Вайлдберриз». Было тяжело. Постоянно плакала. Говорит, слезы сами катились, когда ее спрашивали, откуда она приехала.
— Психологи вообще не помогли, дочь не хотела ни с кем общаться, в школе ей говорили учителя, что мы виноваты, что началась война, как будто мы этого хотели, — рассказывает Наталья. — У меня была нормальная семья счастливая, трое детей, хороший дом, две собаки, лабрадор и хаски, рядом лес, я все это бросила, я не думала, что будет настолько страшно.
Сейчас дом Натальи стоит с выбитыми окнами и посеченной в решето крышей. Администрация Ясиноватой больше года обещает починить, но пока денег нет. Возвращаться Наталье некуда. Работу в Курске она тоже бросила, пришлось съехать со съемной квартиры. Теперь с детьми живет в старом домике, который дала церковь. Старший сын окончил колледж — уже в России, работает помощником механика. Средняя дочь закончила девятый класс, дальше учиться не хочет. Наталья говорит, что в школе ее «пугают прокуратурой», если девочка не продолжит учиться в техникуме или десятом классе — мол, мать не исполняет свои обязанности.
— Мы все-таки хотим остаться здесь, мы надеемся, что здесь будет мир и спокойствие, от нас все это отойдет, люди вернутся в свои дома. Я не хочу думать, что снова придется все бросать и бежать. Мы все это прошли, и на данный момент здесь еще ничего не происходит [по сравнению с тем, что было в Украине].
Наталья считает, что выход один — всем одновременно сложить оружие. По другому, говорит, войну, которая идет больше десяти лет, не остановить.
— Разбомбить все! Все разбомбить, не оставить ничего! Зато вся Россия была бы спокойная. У нас все так говорят: куда смотрит правительство? Оборудование есть новейшее, хвалятся — где оно? C этими справиться не могут, с наемниками! — пожилая курянка из дома на Союзной-14 настроена более агрессивно. Взрывной волной у нее выбило несколько окон на балконе.
Бежавшая из Коренева Татьяна жалеет о том, что заводы, города и села горят только в приграничье. Она бы хотела, чтоб по всей России почувствовали, что это такое.
Еще один курянин говорит, что готов скинуться с белгородцами на снаряды для украинской армии. С условием, что они отправят их «прямо на Москву».