«Особое мнение» Сергея Пархоменко
К исходу двух с лишним лет войны Путин и его режим лишились возможности провести праздничные мероприятия в тех городах, в которых они хотят это сделать. Мы слышим сегодня каждый день про то, что еще в одном городе будет отменен парад на 9 мая, отменены публичные празднества. Вот итог этой войны…
Поддержать канал «Живой гвоздь»
О. БЫЧКОВА: Добрый вечер, добрый день! Это «Особое мнение» на «Живом гвозде». С вами Ольга Бычкова, с особым мнением Сергей Пархоменко. Привет тебе!
С. ПАРХОМЕНКО: Привет-привет, очень рад тебя видеть и снова быть в эфире. Привет!
О. БЫЧКОВА: Я напомню, как обычно, нашим слушателям и зрителям, что у нас есть в этой трансляции, прямо сейчас, пока она идет, чат. Можно туда писать разные вопросы и комментарии, имеющие, разумеется… Нет, то есть вы пишите все, что вы пишете обычно, но я если буду читать и смотреть, то, конечно, только то, что имеет отношение к нашему сегодняшнему разговору, к сегодняшним событиям и к нашему эфиру. Ну и смотрю я тоже одним глазом за тем, что происходит в telegram-канале Сергея Пархоменко «Пархомбюро».
А начать я хочу знаешь с чего? Начать я хочу с событий в Грузии, за которыми мы наблюдали очень внимательно, потому что рассматривают там сегодня уже во втором чтении (а 17 мая в третьем чтении запланировано) как бы небезразличный нам закон об иноагентах, который, очевидно, взят с российского образца. Ну и в Тбилиси вчера, в том числе и этой ночью, со вчера на сегодня, люди активно противостояли.
Но дело не только в этом. Потому что совершенно внезапно экс-премьер Грузии, основатель правящей партии «Грузинская мечта» Бидзина Иванишвили сделал несколько удивительных заявлений, абсолютно противоречащих друг другу. С одной стороны, его партия инициирует и поддерживает этот законопроект, который уже критиковали все, кому было не лень. С другой стороны, он говорит, что к 2030 году Грузия должна стать членом Европейского Союза. С третьей стороны, он говорит, что Украину используют как пушечное мясо и что-то там такое. Давай мы прокомментируем всю эту грузинскую историю в совокупности.
С. ПАРХОМЕНКО: Ну, что касается самого закона, он называется довольно лживо — как-то так, Закон о прозрачности иностранного финансирования, что-то такое. Это уже второй подход к снаряду партии Бидзины Иванишвили. И снова Бидзина Иванишвили. Примерно год тому назад, весной 2023 года, если вы помните, это все уже происходило. Они попытались выставить этот закон на принятие в грузинском парламенте. Произошли большие протесты и законопроект был снят.
На самом деле сам законопроект очень похож на российский, а главное, что намерения грузинских властей, собственно, те же самые, которые были и у российских властей по этой части: начать с малого, начать со смиренного заявления о том, что ну а что, собственно, такого, ничего страшного — просто мы хотим знать, какая некоммерческая организация, неправительственная откуда финансируется. Больше ничего, это совершенно ничего не будет означать.
Но есть опыт — прежде всего российский опыт, — того, как этот закон постепенно оказывается зонтичным, как под него, так сказать, под этот зонтик напихивают все новые и новые ограничения, все новые и новые виды репрессий, все новые и новые поражения в правах. Это приводит к тому, что в обществе образуется группа лишенцев, такая точно, как есть сегодня уже в России — людей, лишенных очень многих гражданских прав, прав работать на многих должностях и во многих областях.
Причем это касается, например, не только, скажем, какой-то государственной службы. Это касается прежде всего образования, некоторых видов научной деятельности, некоторых видов общественной деятельности, не напрямую связанных с политикой и так далее. Это касается поражения в финансовых правах, в имущественных правах. Это касается, несомненно, поражения в правах в том, что касается участия в избирательных процессах: такие люди не могут быть наблюдателями, не могут быть членами избирательных комиссий; они должны указывать о своих поражениях в статусе в своей информации, если они сами пытаются избираться; вот-вот будет принято законодательство, которое запретит им избираться… И так далее, и так далее.
Совершенно очевидно, что это способ найти внутри общества группу врагов государства — их привычно называют врагами народа, но народ не имеет ничего против: государство имеет что-то против, власть имеет что-то против, — и получить инструмент для их систематической дискредитации, их систематической дискриминации.
Вот что происходит в Грузии, по существу. И это, конечно, только внешний яркий элемент. Это такой, так сказать, цветочек, который вырос из этого отвратительного корня, который где-то там в земле гнездится. А корень этот продемонстрировал, собственно, Бидзина Иванишвили пару дней там назад, выступив публично на путинге, который в Грузии называют по-разному — некоторые называют иванишвилингом, некоторые называют бидзинингом. Мне вот последний вариант больше всего нравится. Вот он выступил на бидзининге, куда свозили автобусами и сгоняли разного рода бюджетников, и там объяснил, что Грузия окружена врагами.
О. БЫЧКОВА: Давай скажем, что это был путинг и бидзининг в поддержку как раз этого закона об иноагентах.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, он был в поддержку власти в целом и, в частности, этого закона как некоторого яркого шага, жеста, которым грузинская власть сегодняшняя, партия «Грузинская мечта» во главе с этим самым Бидзиной Иванишвили… Который, напомню, не занимает формально государственных постов. Он, кажется, там что-то такое, председатель почетного совета этой партии или что-то вроде этого. Когда-то он короткое время был премьер-министром, но предпочитает руководить из-за кулис своей партией, большинством в парламенте и страной, следовательно. Грузинская политическая система такова, что там парламент играет главенствующую роль, назначает премьер-министра, контролирует правительство и, в общем, оставляет президенту во многом такие церемониальные, ритуальные функции. Что, собственно, мы и видим, хотя президент есть в Грузии.
Так вот, собственно, мы услышали от Бидзины Иванишвили, зачем нужен этот закон. Он нужен затем, что страна окружена врагами. Эти враги однажды уже устроили войну, отторгли большие куски грузинской территории. И это не Россия, которая в действительности устроила эту войну и отторгла эти территории. Нет, это, оказывается, на самом деле «мировая партия войны» — прежде всего Соединенные Штаты, НАТО, их союзники и всякие такие прочие. Как часто бывает в таких случаях, Иванишвили говорит во многом, я бы сказал, обиняками и всякими намеками — почему, это я чуть позже скажу.
Вот, значит, Грузия окружена врагами и Грузия наводнена врагами внутри, так сказать, нашпигована. Этими врагами являются НКО. Страшные, ужасные НКО, все и всяческие разнообразные НКО, которые, значит, изнутри разъедают, уничтожают грузинское государство, грузинское общество, грузинские традиции, грузинскую культуру — вообще все грузинское, чем Грузия так гордится. Хорошо, что кухню не уничтожают. Хотя, наверное, дойдет и до этого — до того, что скоро хачапури и всякое прочее (не буду перечислять, а то не остановлюсь никогда) будет тоже испорчено этими НКО.
Но шуток на самом деле мало здесь, потому что это абсолютно знакомый язык. Это язык вражды, это язык ненависти, это язык самоизоляции — язык ненависти внутри общества, когда общество делится на «нормальных» и «врагов». В этом много эксплуатации тоже, я бы сказал, всяких каких-то первичных страхов и инстинктов. Например, там тоже существует мотив ненависти — того, что называется мотив гомофобии, мотив сексизма; очень отчетливое представление о том, где место женщине. Женщине место, опять же, где-то в районе хачапури и вот этого прочего, чего я не называю. А мужчина тем временем должен, значит, в газырях и с кинжалом у пояса ходить в парламент и делать политику.
Это абсолютно отторгнутый современной цивилизацией подход. Так современные общества не работают. Они не действуют в условиях разного рода дискриминаций — дискриминации по половому признаку, по признаку возраста, не знаю, внешности, комплекции, сексуальных предпочтений, не говоря уже о цвете кожи, религиозной принадлежности и так далее.
Всего этого много в словах Иванишвили, всего этого много в действиях его сторонников. Они стараются это эксплуатировать и они, в общем, подвигают постепенно Грузию в направлении авторитаризма, а там, глядишь, и до тоталитаризма, как мы знаем, недалеко. И Грузия, которая была на протяжении теперь уже нескольких десятилетий оплотом демократических институтов; Грузия, которая была в своей недавней истории совершенно удивительным образцом борьбы с коррупцией, борьбы за эффективно действующие государственные институты; Грузия, которая демонстративно помещала свое Министерство внутренних дел в стеклянный дом, состоящий из одних окон, что демонстрировало как бы его прозрачность, и это был не просто жест, а это действительно была государственная политика, когда государственные органы становились прозрачными, доступными для граждан, удобными для граждан, подконтрольными гражданам и так далее — от всего этого Грузия пятится назад. И понятно почему. Она пятится потому, что своим основным, а, в общем, по существу, единственным партнером и союзником она выбрала тоталитарную путинскую Россию, и постепенно поддается этому тоталитарному путинскому диктату.
Почему все это несколько смущенно все-таки в каких-то элементах произносит Иванишвили и его соратники? Потому что все равно поразительно образом, что называется, хочется в Европу. В этом смысле то, что он говорит, очень напоминает мне риторику Януковича. Хотя Иванишвили даже упомянул Януковича, и упомянул его именно в том смысле, что я не Янукович, дескать, не надейтесь — я не испугаюсь, не убегу, не сдамся, не брошу, не остановлюсь перед необходимостью стрелять и так далее.
Вот это то, на что он намекал. Но в сущности, это то, чего хотел и в чем заключалось мечта насквозь коррумпированной и, в сущности, бесчеловечной Украины Януковича — Украины до Майдана, до «Революции достоинства». С одной стороны, мы пойдем в Европу и получим безвиз. Вот это совершенно предмет такого какого-то детского восторга и детского поклонения: нам дадут безвиз, мы будем без виз. Это произносится с каким-то невероятным придыханием. Безвиз заключается в том, что вот, можно будет ездить по миру, не оформляя никаких разрешений. Причем бывает еще такой безвиз, при котором можно не только 30 дней в отпуск поехать, или 60, или 90 в течение полугода, а можно еще и работать, и можно еще и претендовать там на участие в каких-то социальных программах, на доступ к социальным благам европейским и так далее. Вот нам дадут безвиз, и мы будем в Европе. Но при этом мы не будем этой ужасной Европе обязаны ничем — ни соблюдением прав человека, ни развитием демократических институтов, ни тем, чтобы сберечь человеческое достоинство, равенство людей, доступность для людей разных жизненных возможностей и так далее. Вот этого всего нам, пожалуйста, не надо, это все буржуазные предрассудки. А безвиз дайте.
К сожалению, довольно большое количество людей в Грузии… Ну, Грузия не очень большая страна с не очень многочисленным населением, с большим количеством сельского населения, которое не очень образованное в ряде случаев и, что называется, слышало звон. Вот все слышали про безвиз, про то, что нас сейчас пустят в Европу, мы будем ездить в Европу и там нас будут принимать как родных, но из этого не следует абсолютно никаких обязательств, никаких стандартов, никаких ограничений и так далее.
На этом и работает Иванишвили. Это очень примитивная политика. Она построена, я бы сказал, на сокрытии от населения реальности. Важно, чтобы население не понимало, как вещи устроены в мире в действительности, чтобы оно жило в каком-то таком воображаемом мире. И в этом смысле это похоже и на то, чего хотел Янукович в Украине (мы знаем, чем это кончилось для Януковича), и это, в общем, то, чего хотел и хочет Путин для России. Идея Путина тоже заключается в том, что чем меньше люди понимают, как устроен современный мир, тем лучше. И на этом построена государственная пропаганда, на этом построена вся доктрина взаимоотношений между государством и обществом.
И вот, собственно, я бы сказал, суть этого, такой микроскопический камушек, в который можно поглядеть и в нем попытаться разглядеть в таком странном преломленном виде всю эту жизнь — это вот совершенно потрясшая меня, признаться, новость, кажется, вчерашняя, что ли, или позавчерашняя, про то, как в Тверской области некий местный князек, какой-то местный администратор муниципального уровня объявил своему населению, что кто будет говорить, что «хорошо демократия», как он выразился — «хорошо демократия», — тому дорогу не построим. Потому что строить дороги — это наше право. Наше — кого наше? Ну наше. «Вот тут есть мы, а есть все вы. Вот мы — у нас есть право строить вам дороги. А обязанности строить вам дороги у нас нет», говорит он людям.
И это его главное. У этого человека по фамилии и по имени, кажется, Олег Дубов (надо бы запомнить это имя на будущее) главное, на чем это держится — это на том, что люди, с которыми он разговаривает, не знают, как это устроено на самом деле. Не знают, что в России существует Конституция и что в Конституции написано «Россия — демократическое государство». Вот прямо написано этими самыми словами. Там, правда, еще приписано «федеративное», но это уже так, более-менее для красоты. Но «демократическое государство» точно там написано. Демократия в России не является с точки зрения Конституции ругательством, но люди, которые управляют Россией, надеются, что население про это не знает и не будет знать как можно дольше.
И вот на этот скользкий путь ступил и Бидзина Иванишвили, и его партия, и люди, которые служат ему верно в грузинской политике. Мы видим, как постепенно поднимается волна протестов. Мы видим, как постепенно поднимается волна подавления этих протестов все более и более жестоким образом. И то, что нам сообщают о том, как именно подавляли протесты в этот раз, в отличие, скажем, от того, что происходило год тому назад — это, в общем, довольно сильно отличается. Сейчас много газа, много водометов, много дубинок, применяемых самым ожесточенным способом, каким только можно. Людям ломают носы, руки, ноги, пальцы, проламывают головы и так далее. И тот газ, который используется — это, в общем, вещь не смертельная, но очень жестокая. Как бы перцовый газ — вещь тяжелая. Кто когда-либо испытал на себе обильное его воздействие… Мне довелось один раз в жизни. Скажу вам, что это, в общем, форма пытки. Несомненно, это тяжелые физические страдания.
О. БЫЧКОВА: Да, это ужасная вещь, так же, как светошумовые гранаты…
С. ПАРХОМЕНКО: Да, это я на себе не пробовал.
О. БЫЧКОВА: …которые не убивают людей, но создают прямо…
С. ПАРХОМЕНКО: Создают невыносимые для существования обстоятельства, да. Ну вот, короче говоря, там все серьезно с тем, как государство расправляется с толпой. И похоже, что Иванишвили уверен в том, что это теперь ему можно, что расклад в грузинском обществе таков, что люди, которые протестуют, в меньшинстве.
Но там есть одна очень важная вещь, на мой взгляд. Она заключается, я бы сказал, в возрастном раскладе. Среди протестующих, среди тех, кто недоволен, много молодых людей. Это связано не с тем, что молодые люди такие зеленые, глупые, не понимают жизни и поэтому вот с жиру бесятся, а, например, с тем, что важно, что в грузинском населении — например, городском населении, — происходят очень интересные всякие тенденции, связанные с языком. Молодые люди говорят по-английски — много, в большинстве своем, почти все. Ну, если не говорят, то читают. Во всяком случае, способны разобрать… А доступ к интернету в Грузии по-прежнему существует. Там еще своего не Роскомнадзора, а как это у них там будет — Грузкомнадзора, — в таком виде, как в России, еще не изобрели. И массовой блокировки сайтов еще пока там нет. И массового преследования журналистов, и вообще тех, кто работает с информацией, в Грузии еще пока нет. Это у них еще впереди, несомненно, будет, тенденция туда их выведет, но пока доступ к информации свободный. И люди, которые говорят на иностранных языках, прежде всего молодые люди — прямо вот есть этот разлом, прямо есть этот барьер: люди, которые читают, и люди, которые не читают; люди, которые говорят, и люди, которые не говорят. И этот разлом проходит по поколениям.
И это то, собственно, что противостоит Иванишвили. И он должен отдать себе отчет, что он воюет со своими детьми. В широком смысле слова — с детьми своей страны. Грузия по-прежнему отличается тем, что дети в ней представляют из себя что-то очень важное. Детей много в Грузии, к ним относятся хорошо. И мне кажется, что как бы это ни звучало, так сказать, может быть, идеалистически и даже сентиментально, но это та главная угроза, которая сегодня Иванишвили противостоит — поколенческий разлом, поколенческий разрыв. Потому что ему предстоит этих детей затолкать обратно в советскую авторитарную жизнь, отучить их от английского языка, запретить им надеяться на жизнь в открытом и свободном мире.
Это будет непросто. Практика показывает, что это можно сделать, но это обходится очень тяжелыми репрессиями, жестокостью, часто кровью, горем. И это тот путь, на который ступил Иванишвили и его партия, и на который они привели свою страну сегодня.
О. БЫЧКОВА: Так работают все эти законы, в том числе и про иноагентов. А мы знаем, какая там дальше цепочка: все эти нежелательные организации, экстремизм, терроризм и так далее. Мы именно на российском примере прекрасно видим: буквально на этих днях сразу серия арестов журналистов-фрилансеров, которые сотрудничали со структурами Алексея Навального и принимали в том числе участие в подготовке различных видеоматериалов. Это Константин Габов и Сергей Карелин. До этого мы видели историю с Антониной Фаворской. И туда же, уже просто чтобы объединить эти две темы, которые, конечно же, вместе находятся, нежелательной организацией теперь стало Феминистское антивоенное сопротивление. Его участницы в основном находятся за границей.
С. ПАРХОМЕНКО: Ну, не все, разумеется, находятся за границей. Это самое антивоенное сопротивление — как раз для него характерно было то, что это не какая-то, так сказать, компактная организация, устроенная по принципам демократического централизма, а это такое распределенное, так сказать, сетевое движение, состоящее из большого количества маленьких групп, маленьких проектов, маленьких гражданских инициатив, каждая из которых действует по-своему. Совершенно очевидно, что огромное количество этих людей вовсе не находится ни в какой эмиграции, никуда из России не уехали. Мы с вами помним, скажем, и Александру Скочиленко, и так далее.
Вот это, собственно, стиль этого самого антивоенного феминистского сопротивления — маленькие акции. Выйти на улицу с какой-нибудь надписью, я не знаю, с сумкой, на которой что-то написано, или, не знаю, написать что-то на денежных купюрах; поставить штампик где-то просто на стене дома при входе в магазин, или что-нибудь вроде этого; нарисовать какой-нибудь маленький рисуночек на стенке и так далее — это вот то, собственно, чем люди занимаются. Вот это такой политический гражданский инициативный перформанс. Поэтому можно себе представить, что большое количество людей будет этим затронуто.
Но ты, конечно, совершенно права, Оля, что ты объединяешь это воедино. Ты знаешь, мне кажется, что это примерно то же самое, о чем я только что говорил относительно Грузии. Это война с поколением.
О. БЫЧКОВА: Это война с поколениями и это война с представлениями о современном мире.
С. ПАРХОМЕНКО: Абсолютно точно.
О. БЫЧКОВА: Потому что совершенно видно, что эти дядьки жирные, которые преследуют, например, вот этих вот прекрасных отважных феминисток — еще поверх всех этих политических вещей, которые там присутствуют, там еще накладывается какая-то ненависть к этим наглым девкам, которые посмели…
С. ПАРХОМЕНКО: К их образу жизни.
О. БЫЧКОВА: Да, посмели нам указывать, что делать.
С. ПАРХОМЕНКО: И непонимание этого образа жизни. Вот, скажем, если вернуться к двум именам, которые ты назвала, к двум журналистам-фрилансерам, которые, как я понимаю, совершенно неожиданно для себя вдруг обнаружили себя за решеткой — Константин Габов и Сергей Карелин, — ведь это же тоже в какой-то мере образ жизни. Я бы даже сказал, это способ жизни. И огромное количество в современном мире, и в том числе в России, которая успела побыть современным государством, устроенным… Несмотря на все свои политические проблемы, несмотря на все вот эти постепенно развивавшиеся ветви авторитаризма внутри России, в ней успели появиться разного рода возможности и обыкновения. Например, возможность людей быть фрилансерами, то есть жить, не будучи привязанным к одной конкретной работе.
Из этого совершенно не следует, что человек бездельник, что человек ничем не занят и ничем не работает. У него есть профессия, у него есть ремесло в руках. Он это ремесло предлагает тем, кому оно нужно. Он работает одновременно для большого количества разных заказчиков, делая разные проекты, принимаясь за разные работы, разные большие и маленькие роли в разных больших и маленьких проектах, нарабатывая постепенно свою репутацию, нарабатывая свою, так сказать, клиентуру и так далее.
Вот этот Константин Габов — он был и в «Рейтере», и в «Дойче Велле». Карелин был и в «ЭйПи», и в «Дойче Велле». Ни там, ни там они не были штатными сотрудниками; их трудовые книжки, что называется, там не лежали; ни в каких списках они не значились и не числились — они просто делали свою работу. Делали ее, по всей видимости… Ну, эти конкретные заказчики, «Рейтер», «ЭйПи» и «Дойче Велле» — серьезные международные информационные организации, крупные агентства с высокими стандартами, с достаточно серьезными требованиями. Я работал когда-то в одном из таких, в агентстве «Франс Пресс». Среди моих друзей полно людей, которые работали там — и в «Рейтере», и в «ЭйПи», и в разных других. И мы себе хорошо представляем, что такое стандарты и требования этих организаций. Они хотят серьезного умения, серьезного мастерства. Если Габов и Карелин с ними работали, это значит, что они по меньшей мере очень неплохие специалисты.
Да, они предлагали свою работу в том числе, как утверждает, во всяком случае, следствие… Я не знаком ни с одним из них, ни с другим из них, но так написано в этих материалах и, как я понимаю, они этого не отрицают, — что они предлагали свою работу в том числе и различным структурам Фонда борьбы с коррупцией, его всяким медийным организациям и так далее. Мы знаем, что они тоже делают продукт в таком визуальном, скажем, смысле высокого качества. Они были монтажерами, режиссерами, видеографами — людьми, которые, собственно, работают с современной видеоинформацией.
Вот это вызывает непонимание, ненависть и страх — вот эта жизнь людей, которые устраивают свою эту самую жизнь как хотят. Работают на кого хотят, выбирают себе партнеров и работодателей в зависимости от своих убеждений, в зависимости от своего взгляда на жизнь, в зависимости от своих представлений о том, чему надо помогать, а чему хорошо бы и мешать.
И это касается и тех, кто посвящает свою жизнь Феминистскому антивоенному сопротивлению, и тех, кто работает в медийных проектах, и тех, кто работает в огромном количестве разнообразных гражданских инициатив, по-прежнему живых в России. Давайте вспомним, что и «Идите лесом» продолжается в России, и огромное количество всяких инициатив, которые помогают, не знаю, больным, бедным, оставшимся без крова, потерявшим родных, насильно вывезенным из Украины и привезенным в Россию и мечтающим вернуться обратно, разорванным семьям, потерявшим кров и так далее.
Государство, которое сегодня все больше и больше состоит из вот этих олегов дубовых, которого я сегодня употреблял… Употреблял — да, хорошая оговорка. Употреблял и буду еще употреблять многократно. Так вот, государство состоит из них сегодня. Российское государство состоит из тех, кто ненавидит людей, которые стоят напротив, ненавидит и боится своей зависимости от них, пытается их задурить, обмануть, объяснить им, что это не обязанность, а, видите ли, право. А кто будет хотеть демократии, тому отключим газ, лишим дороги и обречем на голодную смерть.
Вот так устроено государство. А общество тем временем должно продолжать функционировать. И оно продолжает функционировать благодаря вот этим людям, в основном молодым, уже успевшим понять и почувствовать, как устроены взаимоотношения в современном мире — те взаимоотношения, которые требуют профессионализма, которые требуют ответственности, которые требуют возможностей для коммуникации, знания языков и так далее.
Вот с ними и война. И то, что мы сегодня видим — да, конечно, в этих арестах Габова и Карелина есть и совершенно прямая задача: лишить разного рода оппозиционные структуры возможности высказываться публично. Лишить их возможности создавать какие-то медийные проекты, делать какую-то журналистскую работу, что-то публиковать, что-то где-то выкладывать. Потому что в современном мире это сложная командная работа. Никто не делает это на коленке. Серьезно, хорошо сделать это на коленке невозможно, нужно всегда собирать какую-то группу профессионалов, которые будут в этом участвовать. Это они пытаются запретить. Они пытаются превратить это в криминализованный вид деятельности — любые попытки, любое участие в медийной деятельности. И в этом, собственно, прямая, первая задача у этих арестов.
То же самое относилось, например, к Антонине Фаворской, которая недавно была, как вы помните, тоже арестована за то, что она систематически сопровождала то, что происходило с Алексеем Навальным, и сообщала об этом миру. Вот, собственно, вся ее работа: она фотографировала, она записывала, не знаю, зарисовывала, она сообщала разного рода сведения. И благодаря этому, в частности, благодаря ее труду мы знали о том, что происходит с Навальным почти до последнего его часа.
Это нужно запретить. Но кроме того, нужно запретить еще и этот образ жизни. Нужно запретить этот подход к жизни, эту жизненную философию. Это и есть тоталитаризм. Вот так ровно устроен тоталитарный режим диктатора Путина.
О. БЫЧКОВА: Нам нужно прерваться буквально на минуту на короткую рекламу. Сейчас напомним нашим слушателям и зрителям, что здесь происходит на «Живом гвозде», потом я расскажу про очередные поступления в книжный магазин «Дилетанта». Там есть нынче чем поживиться. Все это займет очень немного времени. Мы вернемся и продолжим наше «Особое мнение».
АНОНС.
О. БЫЧКОВА: И мы продолжаем наше «Особое мнение» с Сергеем Пархоменко. Прежде, чем мы продолжим обсуждать текущие события, я исполню, как обычно, свои вполне, надо сказать, привычные рекламные обязательства перед интернет-магазином «Дилетанта» shop.diletant.media — так вы можете его найти.
Сегодня предлагается — уже предлагался, но предлагается еще, — роман Курта Воннегута «Бойня № 5». Я даже не знаю, честно говоря, надо ли рассказывать, про что это, но, может быть, какие-то вновь пришедшие читатели и зрители нуждаются в аннотации. Скажем, что это политическая сатира плюс документально-исторические реминисценции, плюс фантастические элементы — так тут написано. «Можно ли сохранить разум перед лицом бессмысленной войны?». Хороший вопрос, согласна. «Или придется воспринимать происходящее как данность, не подлежащую изменениям?». Тоже версия имеет право на существование. Роман Курта Воннегута был написан несколько десятилетий назад, «Бойня № 5». Давно не перечитывала, если честно, сама, но предполагаю, что действительно он не потерял своей актуальности.
Ну и еще одно предложение — это коллекционные книги для подарков. Предлагается шесть изданий: «Русское оружие и военная форма. Тысяча лет истории», «История русской армии в иллюстрациях», «Мудрость великих воинов. Чингисхан, Тамерлан, Сунь Цзы», «История казачества России», «Искусство войны» и «О военном искусстве». Вот это всё предлагается в магазине «Дилетанта». Идите на этот сайт shop.diletant.media, смотрите, что там есть, выбирайте, дарите, читайте, получайте удовольствие.
Всё, на этом закончим с нашей обязательной рекламной частью и вернемся к нашему «Особому мнению». Единый реестр сведений о военнообязанных гражданах анонсирован широко. С 1 ноября — это уже, в общем, уже довольно скоро, — начнется рассылка электронных повесток. Повестки будут считаться врученными спустя 7 дней после того, как они появятся в этом реестре. Основным инструментом и основным каналом, с помощью которого всё это будет доводиться до граждан, будет являться сайт Госуслуг. Ну и предполагаются еще самые разные ограничения, которые будут налагаться на военнообязанных. Там им нельзя открывать ИП, нельзя выезжать за границу, нельзя оформлять загранпаспорт. Все это будет автоматически тоже вноситься в этот реестр и предоставляться одновременно самым разным российским ведомствам, прежде всего силовым. Это новый уровень какой-то или нет?
С. ПАРХОМЕНКО: Это инструмент. Как всякий другой инструмент, он может быть употреблен во зло или в добро, так сказать, на пользу, в зависимости от намерений тех, кто этот инструмент сооружает и кто потом им владеет. Это относится к топору, это относится, я не знаю, к веслу, которым можно грести, а можно по голове ударить. Это относится к чему угодно. И это же относится и к этому реестру. Вообще в современном мире возможность вести разумный учет разного рода социальных групп, разного рода профессиональных, возрастных и так далее — это полезная вещь, если ее использовать, что называется, в мирных целях.
Это будет использовано не в мирных целях, это совершенно очевидно. Россия сегодня воюющая страна. Она полностью стоит на военных рельсах. Все, что она делает, и все ее развитие сегодняшнее направлено на то, чтобы усовершенствовать ее в качестве военной машины. Поэтому этот инструмент будет использован для ответа на вопрос, а где же новая волна мобилизации.
Мы бесконечно спрашиваем друг у друга, а где же, собственно, эта новая волна. Некоторые из нас, те, которые понимают, как все устроено на самом деле — например, я, — отвечают, что никакой волны не будет, потому что волны не нужны. Потому что мобилизация происходит перманентно, латентно. Она происходит сама по себе, она происходит тем временем. Она может в какой-то момент становиться чуть интенсивнее или чуть спокойнее, но она будет происходить в тех количествах, в которых это нужно диктатору и его военной машине. Вот это инструмент для вот этой постоянной, непрерывной мобилизации людей.
Сейчас идет спор, так сказать, некоторое непонимание образовалось относительно того, а вот эти самые ограничения, вот эти самые санкции, вот эти самые наказания и кары, которым будут подвергнуты те, кто недостаточно серьезно отнесется к появлению вот этой электронной повестки, кто не сразу на нее отзовется, не побежит сию минуту в военкомат и так далее — это кого будет касаться? Это будет касаться только тех, кто подлежит срочной службе, то есть относительно молодых людей, или это касается всех тех, кого не только призывают на срочную службу, но и мобилизуют в условиях специальной военной операции? То есть вообще всех. Тут даже нет смысла говорить о том, что это касается только мужского населения — нет, в принципе, можно мобилизовывать и женщин. Что называется, нет никаких для этого противопоказаний.
Собственно, кого будет касаться, на кого это будет направлено? Потому что сегодня мы видим, что это остается колоссальной проблемой — собственно, главной проблемой для путинской военной машины: она не может серьезно продвинуться вперед, потому что ей не хватает людей. О квалификации этих людей никто уже не говорит. Никто не собирается создавать из этих людей каких-то там профессионалов и так далее — важно «мясо». Вот это слово было изобретено, точнее, найдено его применение в самом начале этой войны, и оно остается по-прежнему ключевым для того, что Путин делает со своей страной: он ведет «мясную войну». Он заваливает кровью и человеческими телами вот эти городки, райцентры, поселки и железнодорожные станции на востоке Украины, потому что ему нужно продвижение вперед.
И в целом за этим продвижением, за этими «мясными штурмами», как их называют, скрывается та тотальная катастрофа, в которую он погрузил страну, лишив ее будущего, лишив ее перспектив развития, отделив ее от всего остального мира. Сегодня взаимоотношения России с остальным миром заключаются, в общем, в таком вороватом, я бы сказал, обмене контрабандой. По существу, к этому свелось все, даже и взаимоотношения и с горячо любимым Китаем, Индией, и с африканскими союзниками. Собственно, зачем нужен Камерун? Затем, чтобы развивать контрабандную торговлю микросхемами. Вот как-то ни для чего другого эти взаимоотношения сегодня не нужны, и именно этим измеряется их успех.
Но вопрос еще в том, что на фоне того, как развиваются день за днем эти события, мы видим еще, по существу, тотальную утрату смысла того, что происходит. Вот я совершенно согласен с таким наблюдением, которое я слышу все чаще и чаще в последнее время, что прошло два с лишним года войны, и к исходу этих двух с лишним лет войны Путин и его режим лишились возможности провести праздничные мероприятия в тех городах, в которых они хотят это сделать. Вот мы слышим сегодня каждый день про то, что еще в одном городе будет отменен парад на 9 мая, отменены какие-то публичные празднества, людям не разрешат выйти на улицу, попросят их не скапливаться в этот момент и так далее. Вот итог этой войны. И это происходит не в прифронтовой зоне, это происходит глубоко по территории страны, и будет происходить все дальше и дальше.
И это совсем не символическая вещь. Это не то что ну вот, как-то лишили людей возможности совершить какие-то символические акции, провести такой любимый властью «Бессмертный полк». Почему? А потому что страшно, что выйдут люди не с теми портретами. Что на этих портретах будут люди какого-то странного возраста, и они будут как-то странно одеты — не так, как обычно одеты на старых-старых выцветших фотографиях ветераны Великой Отечественной войны. Это будут современные, сегодняшние люди. Это будут жертвы войны непонятно за что, непонятно как, непонятно почему и непонятно ради кого. Вот во что превратится этот «Бессмертный полк». И страх этого — это и есть финал, такой промежуточный, небольшой, маленький финальчик этой войны.
Так что вот, собственно, смысл того, что мы видим в этой новости. Тут же о чем надо говорить тогда, скажем, когда… Вот еще одна история тоже, о которой я, наверное, должен был бы упомянуть. Это история о том, что, по существу, уже сейчас разворачивается международная помощь оружием, еще до того, как формально объявлены какие-то практические мероприятия по этой части и сказано, что ну вот, в Украину поехали эшелоны с вооружением, с военной техникой, с боеприпасами, с самолетами и так далее. Никто не будет этого дожидаться. Никто не будет делать этого в открытую. И новость о том, что на самом деле дальнобойные ракеты с дальностью около 300 км уже переданы украинской стороне, не дожидаясь этих решений, не дожидаясь этих объявлений, и эти ракеты предназначены для того, чтобы поражать цели в тылу российской армии, в частности, в Крыму — это, собственно, тоже итог этой войны на этом маленьком этапе. Это вот этот очередной промежуточный этапчик, когда Россия добилась-таки того, что вот эти последние ограничения, которые еще существовали, медленно-медленно, по одному исчезают, и противостояние России с окружающим миром становится все более отчетливым и все более, так сказать, откровенным.
О. БЫЧКОВА: Да, что? А, это ты точку уже поставил?
С. ПАРХОМЕНКО: Ну да, давай считать, что на этом месте я поставил точку, и пойдем дальше.
О. БЫЧКОВА: Да, давай пойдем дальше. У нас есть еще важная тема, связанная с Рамзаном Кадыровым и Тимуром Ивановым. Выбирай.
С. ПАРХОМЕНКО: Ну, наверное, про Кадырова я бы сказал. Тема Иванова по-прежнему важна. Она тянется уже не первую неделю, и мы как-то еще увидим много такого рода событий, еще успеем про это поговорить. Пока достаточно сказать, что она как в воронку втягивает в себя все большее и большее количество и путинских военачальников, и разного рода путинских коррупционеров.
О. БЫЧКОВА: Выясняется, что не только Тимур Иванов там был арестован.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, конечно, разумеется, это часть, собственно, того, как устроена эта жизнь российской государственной и военной машины. Она насквозь коррумпирована. Она построена на коррупции. Это еще одно доказательство абсурдности обвинений тех, кто говорит, что бороться с коррупцией вредно, потому что сейчас на место этих разоблаченных людей придут какие-то честные и эффективные, которые произведут много оружия, как-то российская армия станет воевать лучше, и кровь погибших будет на руках тех, кто боролся с коррупцией. Нет, на самом деле мы видим, что коррупция и есть, собственно, строительный материал этого режима, и нити эти протягиваются бесконечно далеко.
Но я хотел бы от этого все-таки более подробно перейти к истории с Кадыровым. Да, это одно из, собственно, двух путинских достижений за 25 лет его пребывания у власти. Если вы спросите, что сделал Путин, у среднестатистического человека, интересующегося политикой в России — не все интересуются, конечно, но некоторые, — то он скажет: «Ну как, две вещи. Он установил плоскую шкалу налогообложения и он умиротворил Чечню». Ну, с плоской шкалой налогообложения все становится все более и более мутно. По существу, ее уже сейчас нет.
О. БЫЧКОВА: Она становится все менее и менее плоской.
С. ПАРХОМЕНКО: Да, она становится все менее и менее плоской, и в ней появляется все больше и больше, я бы сказал, нюансов, все более и более интересных, относительно разного рода участников экономической деятельности в России. Но про это поговорим отдельно.
А вот что касается умиротворения Чечни, Путин не умиротворил Чечню — Путин закупорил Чечню. Путин сумел при помощи колоссальных, по существу, несчитанных денег… Ведь на протяжении всех этих лет принцип финансирования чеченской администрации заключался в следующем: возьмите сколько угодно. Вот как, знаете, бывают такие кулинарные рецепты, в которых написано, они начинаются так: «Возьмите половину зарплаты и неделю времени». И вот, значит, дальше следует кулинарный рецепт. Так и тут: возьмите сколько угодно из государственного бюджета. Это рецепт государственной власти в Чечне и управления Чечней со стороны клана во главе с Рамзаном Кадыровым.
С помощью этих денег удалось закупорить, законопатить Чечню и создать ситуацию следующую: пусть у вас там происходит что угодно, пусть происходят какие угодно события, пусть нарушаются какие угодно правила, пусть царит какое угодно беззаконие, пусть это все управляется сколь угодно варварскими средневековыми способами, но только чтобы мы ничего об этом не слышали, чтобы все это оставалось у вас там внутри и как-то чтобы это никаким способом не выплескивалось наружу. Вот способ умиротворения, который был выбран и реализован Путиным.
Но выяснилось, что в этой банке, со всех сторон запаянной, есть проблема. Она заключается в том, что все это носит глубоко персоналистский характер. Это не работает как машина, это не работает как механизм — это работает как личная прихоть и личное достижение какого-то количества людей, которые при помощи жестокости, при помощи запугивания и при помощи бесконечной, опять-таки, коррупции… Понятно, что все это замешано на вот этом бесконечном криминальном бесконтрольном обороте денег, приобретенных из государственного бюджета — то, что в Чечне обычно называется «Аллах дал». Это вот знаменитая фраза Рамзана Кадырова, однажды им отпущенная — на вопрос о том, откуда в Чечне, собственно, деньги, он сказал: «Аллах дает». Вот Аллах дал, и эти деньги, после того, как Аллах их дал, начали там вращаться внутри. И вот, собственно, это их вращение внутри и создает возможность ежедневного существования этого режима.
И вдруг все это кончается. Кончается самым прозаическим образом. Ну действительно, как всегда, это служит предметом страшной секретности и тайн. Мы можем ориентироваться только на какие-то внешние признаки, но в данном случае эти внешние признаки уж больно такие красноречивые. Кроме того, все-таки невероятно нелепо, безграмотно и неумело действуют те, кто пытается скрыть эти обстоятельства. Каждый раз мы видим — ничего смешного, конечно, в этом нет, но видим ужасно нелепые способы при помощи какого-то примитивного монтажа создать видимость живого человека, активно действующего человека с использованием образа Рамзана Кадырова. По всей видимости, проблемы действительно серьезные, и эти проблемы самого такого прозаического медицинского характера: человек тяжело болен. Человек, по существу, не может нормальным образом функционировать.
И тут выясняется, что для того, чтобы банка оставалась закупоренной, нужен новый человек на этом месте, который обеспечит вот этот основной принцип «Я все закупорю, снаружи ничего не будет». Похоже, так все сходится, по последним событиям выглядит так, что это Апти Алаудинов — человек, который занял неожиданно высокое положение в военной иерархии уже самого последнего времени. Сегодня он формально является заместителем начальника Главного военно-политического управления Вооруженных Сил Российской Федерации.
По существу, его должность заключается в том, что он управляет всеми наемниками. Он, собственно, тот человек, которому отданы, так сказать, несистемные… Давайте этот термин тоже употребим в этом случае. Если можно говорить про несистемную оппозицию, давайте говорить про несистемные вооруженные силы. Вот он управляет этими несистемными вооруженными силами, и управляет ими тоже довольно неожиданным способом, потому что смысл заключается в том, чтобы уберечь собственно чеченское население и заменить его каким угодно другим населением, какими угодно другими наемниками. Довольно остроумно придуманная система с вот этими военными учебными заведениями, действующими на территории Чечни, которые, по существу, являются насосом, который втягивает в себя людей, не имеющих к Чечне отношения, выходцев либо из других российских территорий, либо уже опытных наемников из других наемнических подразделений. Их выдают за чеченское ополчение. Их потом учитывают так, как будто бы это какие-то специальные чеченские войсковые части, которые отправляются на фронт. Но в действительности они сформированы из тех, кого с помощью этого насоса удалось туда затащить.
И эту операцию, собственно, проделывал Алаудинов. Это довольно тонкая работа. Это довольно ответственное место. Если он с этим справился, то есть надежда, что он, может быть, и с другими сложными политическими и организационными задачами тоже справится.
А главная задача, которая перед ним будет стоять — тоже в этом надо понимать, — это умиротворение того клана, который потеряет свою власть. Потому что оттого, что не нашлось у Кадырова прямого наследника, не нашлось кого-то, кого он сам лично может поставить на это место — может быть, какого-то чуть-чуть более отдаленного родственника… У него там предостаточно всяких двоюродных братьев, дядей, племянников и так далее, но вот похоже, что среди них не нашлось того, кто на это место может быть поставлен. По разным причинам: кто-то слишком ввязан в международную криминальную деятельность и известен просто как международный бандит; кто-то слишком дискредитировал себя своими коррупционными какими-то уж совсем неумеренными наклонностями; кому-то пришлось просто бежать из России в свое время, потому что это люди, которые оказались прямо задействованы в разного рода криминальных обстоятельствах. В общем, короче говоря, не нашлось.
Так вот вопрос не только в том, что они не будут у власти, а вопрос в том, что их же надо куда-то потом девать. С ними надо что-то делать, это нужно каким-то образом урегулировать. Потому что совершенно очевидно, что два правящих клана в Чечне, как и в любом другом обществе, устроенном вот таким архаичным способом, как современное чеченское — два правящих клана не может быть, может быть только один. И этому одному, если во главе его будет этот самый Алаудинов или, я не знаю, кто угодно другой, но не представитель клана Кадырова — ему придется с кадыровским кланом как-то разбираться. Как-то его умиротворять, или как-то его покупать, как-то его задабривать, искать ему какое-то применение и так далее. И это то, собственно, во что постепенно превращается история, казалось бы, совершенно бытовая, про болезнь Рамзана Кадырова.
О. БЫЧКОВА: Ну, я уверена, что у нас будут еще поводы обсудить эту тему. До встречи в следующий раз. Спасибо большое всем, кто был с нами. Это было «Особое мнение» на «Живом гвозде». Счастливо, пока!
С. ПАРХОМЕНКО: Пока, счастливо!