Подготовка Войск ВКО к учению Объединенной системы ПВО СПГ «Боевое содружество-2013» - Константин Огиенко - Военный совет - 2013-08-10

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Добрый день! Мы в прямом эфире. Анатолий Ермолин, Сергей Бунтман – ведущие. Добрый день! И в гостях, как, может быть, вы только что слышали, Константин Александрович Огиенко, командир бригады противовоздушной обороны Командования ПВО и ПРО Войск воздушно-космической обороны. Добрый день! Здравствуйте, Константин Александрович!

КОНСТАНТИН ОГИЕНКО: Здравствуйте!

С. БУНТМАН: Поговорим об учениях, поговорим и о Ваших частях. Ну, довольно ведь новые войска воздушно-космической обороны, ведь новые войска, ну, как Вы считаете…

К. ОГИЕНКО: Новое название.

С. БУНТМАН: Новое название. Нет, ну, новое название. Ну, все-таки как новое название? И сейчас они уже устоялись как войска, как все уже воздушно-космическая оборона.

К. ОГИЕНКО: Нет, ну, конечно, есть шероховатости, то есть не без этого. Да? Потому, что нам-то по большому счету полтора года всего.

С. БУНТМАН: Да.

К. ОГИЕНКО: Вот. И есть проблемы у нас, конечно. Но в целом те задачи, которые на нас возложены Президентом, верховным командованием, мы выполняем.

С. БУНТМАН: Ну, скажите давайте о подготовке и к учениям, и как вы сейчас живете, и в чем будет состоять вот проверка вашей готовности во время этих учений.

К. ОГИЕНКО: Ну, не секрет, что у нас есть такая организация, значит, Содружество независимых государств, и в рамках этой организации у нас существует противовоздушная оборона у этих стран-участниц. В общем-то, раз в два года по нечетным годам проходят учения, которые называются «Боевое содружество», в частности в этом году «Боевое содружество – 2013». Страны-участницы ПВО СНГ представляют свои части, там подразделения для того, чтобы проверить реально, насколько мы подготовлены для того, чтобы выполнять задачу противовоздушной обороны. От России в этом году будут представители именно вот части нашей бригады, в частности той, которой я командую. Ну, подготовка по большому счету уже завершена. У нас уже начинаются… со вторника начинается первый этап тактических учений. Вот. А уже 18-го числа мы грузимся и уезжаем в Ашулук, то есть уезжаем со своей техникой. Никаких условностей нет, то есть то, что стоит у нас на вооружении. Мы отсюда снимаемся, едем туда и показываем, насколько мы готовы к тому, для чего Родина, в общем-то, нас готовила всю свою военную жизнь.

АНАТОЛИЙ ЕРМОЛИН: А какая техника? Вот в каком составе вы выходите, и что это за вооружения, и что они могут делать?

К. ОГИЕНКО: Ну, мы выдвигаем, значит, два полка. Один полк – зенитноракетный, который вооружен будет системой С-400, один из дивизионов вооружен системой «Фаворит», доработанной по последнему образцу. Это единственный пока в стране комплекс. Вот буквально только нам его поставили на вооружение. Мы его еще не обстреливали, то есть это для нас тоже будет дебют вот посмотреть, как эта техника работает и так далее. И полк радиотехнический, который будет обслуживать, в общем-то, всю группировку нашу, информация радиолокационная.

А. ЕРМОЛИН: А общее количество человек, это сколько получается?

К. ОГИЕНКО: Ну, порядка…

С. БУНТМАН: Наших или всего сил?

А. ЕРМОЛИН: Нет, наших.

К. ОГИЕНКО: Наших с учетом, в общем-то, обеспечивающих боевых. Ну, порядка пятисот человек.

А. ЕРМОЛИН: Единиц техники?

К. ОГИЕНКО: Ну, порядка 100 единиц.

А. ЕРМОЛИН: Ну, то есть такая…

К. ОГИЕНКО: Ну, 3 эшелона.

А. ЕРМОЛИН: То есть 3 эшелона.

К. ОГИЕНКО: 3 эшелона по 38…

А. ЕРМОЛИН: Я к этому и вел, в эшелонах сколько это будет.

К. ОГИЕНКО: Такого, в общем-то, у нас пока еще не было. То есть раньше мы приезжали на технику, которая стояла на вооружении полигона, 185-го центра учебного. Приезжали у нас просто самолетом расчеты туда, и на их технике мы стреляли. Теперь вот министром обороны принято решение, что все ездят со своей техникой. Вот мы открываем стрельбовый сезон.

С. БУНТМАН: То есть это и проверка и умений, и проверка техники еще?

К. ОГИЕНКО: Да, потому что если мы, допустим, можем говорить о том, что наши расчеты способны выполнять задачу по противовоздушной обороне, ездят на полигоны, уничтожают мишени реальные, с реальными пусками ракет, то техника, которая стоит у нас, ну, будем так говорить, конечно, она на момент того, когда ее принимали, проверялась. Но тоже прошло какое-то время, и мы не знаем, насколько она боеготова, и насколько это все будет правильно. То теперь мы едем со своей техникой, и мы уже можем по результатам нашей стрельбы сказать, что готовы не только расчеты, но и та техника, которую эти расчеты эксплуатируют и используют.

С. БУНТМАН: А скажите, от СНГ кто будет присутствовать там?

К. ОГИЕНКО: Значит, предполагается присутствие вооруженных сил Украины, Белоруссии, Армении и Таджикистана. Вот. Ну, а там уже кто будет и как…

А. ЕРМОЛИН: А что Вы будете моделировать? Вы будете… Как будет строиться взаимодействие? Они тоже со своей техникой приезжают? Или они… что вряд ли, да?

К. ОГИЕНКО: Нет. Ну, белорусы, видимо, приедут со своей техникой. Все остальные будет стрелять из техники, которая стоит на полигоне. Это 125-й комплекс. Вот. Это будут комплексы «Бук», войсковое ПВО. Вот. И вот белорусы в частности будут стрелять из 300ПС. Украина, насколько я знаю, будет представлена истребителем только авиации. То есть там по замыслу учения будет разработана ситуация, смоделирована ситуация, что мы в составе группировки ПВО СНГ, ну, какой-то, конечно, маленький сегмент, естественно не полностью группировка. Командовать этой всей группировкой будет командующий ВКО, который является начальником, ну, скажем так, всех противовоздушных войск Содружества независимых государств. Вот. И все силы, и средства всех государств будут подчинены ему, то есть он будет командовать всеми силами и средствами. Вот а мы уже будем, ну, каждый заниматься своей задачей. То есть естественно нам полностью весь замысел не открывается…

С. БУНТМАН: Да, вот это я хотел спросить.

К. ОГИЕНКО: Конечно, мы не знаем. То есть мы едем, наша задача развернуться, занять боевые порядки и быть готовыми к выполнению задачи предназначения. Вот. Я думаю, что в свете новых веяний в руководстве министерства обороны все это будет внезапно, и будут, наверное, какие-то неожиданные моменты не только для наших коллег из других государств, но и для нас. Но и учитывая то, что она изначально, скажем так, мы находимся в неравной ситуации, потому что сравнивать, допустим, комплекс С-400 и комплекс С-300ПС – ну, это то же самое, что сравнивать там винтовку Драгунова и, не знаю там, ну, последнюю модель снайперской винтовки с огромнейшим там прицелом и так далее. То есть возможности абсолютно разные.

С. БУНТМАН: Но при этом им будут ставиться разные элементы задачи, да?

К. ОГИЕНКО: Ну, я думаю, что да, акцент на это будет сделан.

С. БУНТМАН: Посильные. Да, посильные для той или иной техники. Скажите, пожалуйста, а как оценивается, и по прошлому опыту как оценивается? Ну, вот тогда были не то, что все в равных условиях до этого, а все, в общем-то, пользовались той техникой, которая есть на полигоне, есть в центре. А вообще в принципе как оценивается, как разбирается потом? Какие-то выводы делаются? Как это происходит?

К. ОГИЕНКО: Ну, самый главный критерий нашей оценки – это эффективность, то есть чтобы было понятно на пальцах: количество запущенных мишеней сравнивают с количеством сбитых мишеней, уничтоженных. Вот. И эффективность уже группировки оценивается. Если эффективность, допустим, части оценивается по одному, то группировки по-другому. По всем нашим документам свыше 15 процентов если эффективность, то группировка считается устойчивой. Но как бы для нас 15 процентов это не показатель, то есть мы считаем для себя так, что если меньше 90 процентов, то это уже, ну…

С. БУНТМАН: А откуда это число – 15 процентов?

К. ОГИЕНКО: Это установлено нашими руководящими документами. Чтобы было понятно…

С. БУНТМАН: Почему так низко вообще?

К. ОГИЕНКО: Ну, я объясню. Значит, для стран-участниц НАТО потери в налете если свыше 5 процентов, они отказываются от выполнения поставленной задачи. Вот. То есть они считают, что операция провалена, и, в общем-то, все и больше не ведут боевых действий. Это разведка какая-то идет, ну, то есть определенные там военные моменты. Поэтому 15 процентов – это очень много на самом деле.

А. ЕРМОЛИН: Это после нанесения удара противником имеется в виду?

К. ОГИЕНКО: Да, да. После…

С. БУНТМАН: Тогда все. Тогда понятно. Да.

К. ОГИЕНКО: Вот. Ну, а реально, в реальности своей, ну, меньше 90 процентов у нас очень редко бывает эффективность.

А. ЕРМОЛИН: Ну, это без нанесения удара там того же самого? Вот все время…

К. ОГИЕНКО: Ну, чтобы было… Вот на самом деле все думают, что войска противовоздушной обороны на самом деле такое… ну, все очень легко это. То есть летит цель, захватил, пустил ракету, и, в общем-то, все радуются, что она уничтожена.

А. ЕРМОЛИН: И включают небо, все смотрели с детства.

К. ОГИЕНКО: Ну, да. Понимаете, а вот если брать те мишени, по которым работаем мы на полигоне… Вот для сравнения ракеты-мишени, которые запускают по нам, она в два-три раза меньше, чем та ракета, которую пускаем мы. Ну, представляете, да? То есть насколько это маленькие мишени. То есть естественно их таких ракет-мишеней, таких целей для нас противник со своей территории не запустит просто потому, что, ну, энергетики не хватит, пока вот мы говорим о том, что война не началась, и мы работаем в тех границах, которые есть на данный момент. А если с учетом, что у нас же ПВО СНГ, то есть у нас братья-белорусы, украинцы там и так далее, то есть мы надеемся, что они все-таки хотя бы в первый момент нам помогут.

С. БУНТМАН: А вот меньшего размера мишени, они для того, чтобы был запас у вас какой-то уверенности и так далее?

К. ОГИЕНКО: Ну, да. В общем, мы, как всегда говорится, готовимся к худшему, надеемся на лучшее. То есть если мы уничтожаем такие маленькие мишени, то чем больше мишень, тем больше у нее эффективно отражающая поверхность, тем проще по ней работать.

С. БУНТМАН: Ну, да. Да.

А. ЕРМОЛИН: У вас же есть какие-то свои нормативы и расчеты. Вот исходя из какого количества целей вы готовитесь к отражению нападения? В свое время помнишь, нам рассказывали, там еще при Сталине, когда вся эта система разрабатывалась, я уже не помню, сколько одновременно самолетов в воздухе, предполагалось, будет. Ну, там несколько тысяч предполагалось, что система должна была поразить какой-то процент из них значительный.

К. ОГИЕНКО: Значит, есть такое понятие «наряд сил противника», то есть фронтовая задача, которая ставится любой части, соединению, объединению, расписано, какой ожидается удар противника по, ну, там скажем, границе ответственности части, соединения, объединения. Вот. Исходя из этого мы считаем количество огневых средств, которые есть у нас. И есть определенные математические расчеты там в различных ситуациях. И мы тогда предполагаем эффективность нашей работы. Вот если взять последнюю проверку, которая была в мае месяце по плану министра обороны, проверяли друг дружку как раз войска ВКО, непосредственно наше командование по ПВО, ПРО. Значит, одновременно в зоне нашей ответственности было порядка ста воздушных объектов, то есть военно-воздушные силы имитировали по нам удар воздушного противника с северного, северо-западного направления. То есть порядка 100 воздушных объектов. Я за более чем 20 лет службы никогда, во-первых, такого не видел и никогда о таком не слышал. Вот. Было тяжело работать. Но мы, в общем-то, отработали с эффективностью, вот на коллегии министра обороны было сказано, – 68 процентов. Это очень большая эффективность. То есть из 100 целей…

А. ЕРМОЛИН: Которая была компьютерной или…

К. ОГИЕНКО: Это было все реально.

А. ЕРМОЛИН: … все-таки реально?

К. ОГИЕНКО: Реально самолеты. Реально 100 воздушных объектов. Различные самолеты, стратегическая авиация, вертолеты. То есть был имитирован массивный ракетно-авиационный удар по главному нашему охраняемому объекту – это город Москва. И на индикаторах, вот я сидел на командном пункте, черные индикаторы были отметками цели. И все вот это, мы по ним работали. Ну, тяжелая работа. Но кто сказал, что…

А. ЕРМОЛИН: Но пусков вы не делали, да?

К. ОГИЕНКО: Нет, пуски были имитированы.

А. ЕРМОЛИН: Имитированы.

К. ОГИЕНКО: Но все остальное было реально.

А. ЕРМОЛИН: А сейчас на учениях будут реальные…

К. ОГИЕНКО: Сейчас да, никаких условностей. Все по-честному.

А. ЕРМОЛИН: С какой скоростью вот имитационная мишень идет?

К. ОГИЕНКО: Там различные. То есть мишени, которые имитируют крылатые ракеты. Вот. Есть мишени, которые имитируют баллистические ракеты на конечном участке траектории. Скорость до 2-х с половиной тысяч километров в секунду.

А. ЕРМОЛИН: Я все время…

К. ОГИЕНКО: До 2-х с половиной километров.

А. ЕРМОЛИН: Километров в секунду.

К. ОГИЕНКО: Да.

А. ЕРМОЛИН: Да, да. Я все время поражаюсь как… То есть по сути дела человек уже из этой системы не то, что исключается, но его роль сводится к заблаговременной подготовке такой атаки, к настраиванию систем.

К. ОГИЕНКО: Вы знаете, я не совсем соглашусь. Конечно, да, при массированном таком налете в основном работает автоматика, но без человека она работать не будет и не может. И существует такое понятие как там ложная… они помехи ставят. То есть система, пока автоматика не может это распознать. Это уже распознает человек. Ну, конечно, процесс с учетом того, если сравнивать как я пришел лейтенантом и как сейчас, ну, гораздо все стало автоматизированне, проще и… Но эксплуатировать технику сложнее стало. Понимаете? Поэтому тут…

А. ЕРМОЛИН: Я вот когда изучал действия американских войск в Кувейте и в Ираке, ну, больше в Кувейте изучал, меня поразило, во-первых, соотношение боевых потерь. То есть 1 погибший американец и 2 с половиной тысячи погибших иракский военнослужащих. И второй момент, который меня поразил, – это то, почему арабы, в общем-то, не с последними нашими вооружениями практически ничего не могут сделать вот во время этой первой предварительной атаки, когда выбиваются вот как раз ваши системы ПВО. Это только к ним относится? Или все… Вы лучше готовы к такой ситуации?

К. ОГИЕНКО: Ну, давайте начнем с того, что, во-первых, та техника и вооружение, которые находились в арабских государствах на момент той войны, она уже… это был устаревший парк. Это настолько устаревший, вот у нас таких уже просто нет комплексов. Даже на самом последнем складе, который там есть у нас, просто ее нет. А американцы нападали с новейшими средствами вооружения…

А. ЕРМОЛИН: Сверхточными.

К. ОГИЕНКО: … системой поражения – да, – которая… Ну, Вы же знаете, каждая война – это испытание, ну, и возможность испытать новейшие средства, которые в реальных условиях там… Потом опять же техника была у них наша, изготовлена нашими специалистами. Вот. А они ее эксплуатируют. И всю жизнь там наши были советники, которые им помогали, рассказывали. Они как обезьянки сидят, там просто крутят что-то и так далее. То есть подготовленность расчетов тоже очень много значит. Вот. Ну, и самое главное – это элемент какой? Неожиданности. Те средства разведки, которые есть у нас, я говорю не конкретно у нас, у войск ПВО, у нашего государства, конечно, мы б не допустили того, чтобы там неожиданно на нас напали. Мы бы все это знали и агентурные сведения какие-то, и космические наши аппараты там и так далее, и тому подобное. Вот поэтому нельзя сравнивать вот такой Кувейт, допустим, или Ирак и вот такую огромную… Соединенные Штаты Америки, которые имеют средства вооружения там новейшие, которые только возможны. То есть это просто не корректно. Это то же самое, что мы сейчас нападем, я не знаю, на какую-нибудь…

А. ЕРМОЛИН: То есть вас не подавят?

К. ОГИЕНКО: … Буркина-Фасо там.

А. ЕРМОЛИН: … не подавят?

С. БУНТМАН: Сейчас паника будет в посольстве Буркина-Фасо. Не надо. Это пример с маленькой буквы у нас. Скажите, пожалуйста, насколько у вас меняются все ваши подготовки, меняются исходя из новейших достижений, ну, тех других стран, стран НАТО и так далее? Новейших достижений. Насколько это оперативно вводится в систему подготовки в Ваших войсках.

К. ОГИЕНКО: Ну, дело в том, что мы стараемся, ну, мы, я имею в виду, вооруженные силы и наша промышленность, стараемся работать на опережение. То есть все то, что разрабатывают изначально наши потенциальные друзья, их назовем так, мы стараемся уже одновременно с ними… то есть средства поражения, которые они разрабатывают, мы соответственно уже наперед работаем для того, чтобы разработать средства противодействия им, чтобы не быть отстающими. То есть не секрет, что у нас сейчас разрабатывают… Ну, вот «Панцирь» у нас есть – да? – комплекс, которого пока еще нет нигде, ни в одной стране мира. Вот. У нас разрабатывается С-500, «Витязь» там. Да? Это все на перспективу. То есть пока их еще нет. Вот Президенту недавно, Вы знаете, показывали образцы, но их скоро введут. Вот та же четырехсотка, которая у нас есть, по своим характеристикам, вот «Пакт-3», то есть «Патриот» американский, он гораздо проще даже по заявленным… То есть мы прекрасно все понимаем, что каждая страна хочет свои вооружения разрекламировать наиболее ярко и для того, чтобы покупали все остальные. Даже по заявленным характеристикам «Патриот-3» хуже, чем то, что есть у нас, С-400. Вот. Поэтому, конечно, мы работаем на опережение. И опять же те локальные войны и конфликты, которые проводят наши потенциальные друзья в различных регионах мира, мы всегда это все анализируем, их приемы, способы там, воздействия, и пытаемся все это внедрять. То есть у нас доработки определенные есть. Вот в частности полк, который едет у нас на полигон, уже 3-я доработка, вроде новейший комплекс С-400, а вот 3-я доработка закончилась его. То есть мы анализируем все это дело и стараемся идти даже с опережением.

С. БУНТМАН: А скажите, вот на счет электроники… Электроника и связь у нас на каком уровне и как это обновляется у нас?

К. ОГИЕНКО: Ну, если сравнивать, допустим, комплекс С-300ПС или ПМ и комплекс С-400, вот это то же самое, что сравнивать «Жигули», допустим, и «Мерседес». Вот это не в качестве рекламы, вот это... То есть, конечно, я не специалист, допустим, чтобы сказать… там электронщик какой-то, не специалист по связи, вот я хочу сказать, что это все новое, все другое, это эргономика абсолютно другая. Это приятно работать. Даже элементарно взять заботу о личном составе, то есть вся новейшая техника, которая у нас идет на вооружение, она снабжена кондиционерами и не только в кабинах водителя, но и в кабинах управления. То есть с учетом того, что мы выполняем боевые стрельбы все на астраханской земле, в степях там, где температура до 50-60 градусов, это, конечно, для расчетов и для техники опять же, то есть техника же тоже выходит из строя, когда жарко сильно.

С. БУНТМАН: Да. Ну, я думаю, что мы еще и по ПВО подготовке поговорим и об условиях подготовки, и как идет собственно учение больше, это, конечно, и проверка ежедневная, еженедельная, ежемесячная подготовка. Но вот скажите, вот реальные, конечно, стрельбы – это необходимо, и реальные учения? Насколько вот компьютерная существует часть в системе вашей подготовки? Имитаторы, симуляторы, вот которые можно разнообразно программировать.

К. ОГИЕНКО: Ну, так сложилось, что, в общем, наши конструктора, которые изначально задумывали нашу технику, ну, по всей видимости, по задаче министерства обороны все тренажно-имитационную аппаратуру, которая необходима для отработки… для подготовки расчетов, заложили уже непосредственно в ту технику, которую мы эксплуатируем.

С. БУНТМАН: То есть это выполняется?

К. ОГИЕНКО: То есть это все есть изначально. Ну, и плюс у нас еще есть учебно-тренировочные пункты так называемые, кабины сопряжения различные, с которых мы тоже можем имитировать налет какой-то любой сложности, то есть абсолютно любой сложности, любые мишени. Но я еще раз повторю, что вся эта тренажно-имитационная аппаратура уже заранее встроена в ту технику, которую мы эксплуатируем. То есть специально стоят там блоки, компьютеры, которые, не выходя из кабины, офицер наводит, задает и тренируется. То есть подготовка части к учению, допустим, вот к тактическому учению с боевой стрельбой в частности происходит там, ну, несколько уровней, то есть уровень расчет, там батарея, дивизион и дальше уже полк, ну, а потом соединение. И у каждого на каждом уровне есть свои какие-то средства тренажно-имитационные, которые позволяют сымитировать, ну, естественно, допустим, для дивизиона не нужно же там отражать 100 целей, а уже для полка это актуально. Так что все это есть у нас.

А. ЕРМОЛИН: В развитие этой темы мы постоянно интересуемся, ну, когда там те же сухопутчики приходят, там как идут дела с автоматизированными системами управления боем там в тактическом звене, например. Вот. И собственно актуальность темы единого информационного пространства боевого, она, конечно, огромна в современных войнах. Вот есть такое ощущение, что вы должны быть намного более продвинутыми. Да? То есть мне кажется, что без такого пространства, без единого понимания, что вовремя увидеть, вовремя оценить, вовремя нанести ответный удар. Вот как у Вас в этом обстоят дела, и делитесь ли Вы опытом с другими, потому что иногда кажется, люди начинают с нуля что-то делать вместо того, чтобы с этим обратиться, скажем, к тем, кто эти проблемы решил уже давным-давно, раз Вы с таким скоростями и с противниками на таких скоростях работаете?

К. ОГИЕНКО: Ну, знаете, я скажу так, что есть такая поговорка: каждая лягушка хвалит свое болото. Да? Вот, в общем-то, я не хочу быть той лягушкой, но хочу сказать так, что изначально, ну, войска ПВО, когда они создавались как вид вооруженных сил, они изначально создавались полностью автоматизированными. Система С-50, про которую Вы знаете, – это уникальная система, которая не создана до сих пор нигде, для обороны Москвы, которая еще создавалась при Сталине, при Берии, вот первое кольцо – система С-25, она уже изначально была автоматизированной. То есть насколько я знаю, может быть, я там немножко ошибаюсь, но мы единственные войска, которые работаем автоматизировано полностью и работаем в реальном масштабе времени. То есть у нас командующий, любого уровня командующий войсками ВКО, командующий войсками ПВО, ПРО, я как командир бригады, я могу посмотреть, что делают до дивизиона включительно и видеть его работу в реальном масштабе времени. То есть что он делает, как он захватывает, какие цели, как он уничтожает, результат его работы. Ну, пока это нигде ни в каких войсках нет в том объеме, который у нас есть.

С. БУНТМАН: Мы продолжим через 5 минут нашу программу.

С. БУНТМАН: И мы продолжаем. Анатолий Ермолин, Сергей Бунтман – ведущие. В гостях у нас Константин Александрович Огиенко, командир бригады противовоздушной обороны Командования ПВО и ПРО Войск воздушно-космической обороны. И дальше. Сейчас мы остановились на том, на подготовке, на учете различных качеств, возможностей. Мне бы хотелось начать сначала, то есть ни как с начала передачи, а с начала того. Вот как Вы изначально готовите и тех, и офицеров, которые только что окончили училища, и те, кто к вам поступает? Ну, во-первых, кого у Вас больше? И есть ли у Вас военнослужащие по призыву? Или в основном контрактники? Сложная техника.

К. ОГИЕНКО: Ну, если брать анализ, то где-то у нас процентов получается 60-65 – это офицеры. Вот. Ну, и порядка 40-35 процентов солдат. Ну, из них где-то контрактников получается, наверное, процентов… меньше 10. Почему? Ну, в свое время, Вы помните, были реформы у нас. Мы всех контрактников увольняли сначала. Потом, ну, провал, 90-е эти, помните, когда демографическая проблема. Сейчас мы ее уже пожинаем. Солдат идет мало просто потому, что их нет. Не потому, что они не идут. Нет ребят молодых. И министром обороны поставлена задача для комплектования вооруженных сил контрактниками. В нашем регионе подмосковном, то есть бригада находится в Подмосковье вся, очень тяжело завлечь ребят на военную службу. Самая главная проблема… В общем-то зарплата неплохая, достойная. Самая главная проблема – нет жилья. И перспектива, наверное, есть. Но, понимаете, человек молодой, которому там 25 лет, он приходит, он, как правило, женат с ребенком, он спрашивает, как, что, есть ли жилье. Мы говорим, ну, вот перспектива какая-то есть. Ну, перспектива… Он же не ждет, ему нужно жить. То есть это снимать какое-то жилье там, ну, и так далее. Вот если, допустим, у меня подразделение стоит там во Владимирской области, ну, подальше где-то там, проблем с этим нет. Во-первых, и жилье есть, и заработная плата, которую платит министерство обороны в Московской области и Владимирской области – это разные вещи, я имею в виду, с гражданскими если сравнивать. Вот. А так, конечно, контрактников… ну, техника сложная. Мы хотим, мы готовы принять контрактников. Вот. Ну, к сожалению, не совсем у нас хорошо это пока получается. Но тот план, который министр обороны поставил, мы выполняем, но опять же за счет… Берем много военнослужащих-женщин сейчас на данный момент. Это, как правило, жены офицеров, которые живут в военных городках, и вместо того, чтоб ездить там в Москву, далеко да и проблематично. Вот ребенок, вот детский садик, вот воинская часть, где она получает неплохую зарплату. И жены многие идут на это. Вот женщины, они как более смелые что ли. Не знаю.

А. ЕРМОЛИН: Вот Вы сказали про зарплату и про то, что контрактник, который мог бы прийти, но не идет из-за квартиры. Ну, в общем-то, квартиры и на рынке, скажем, для человека такой среднетехнической подготовки купить или пойти там открыть свой бизнес, это единицы могут сделать. Может, просто работать не хотят?

К. ОГИЕНКО: Ну, понимаете, что военная служба у нас специфическая изначально, то есть мы ограничены несколько в своих правах в силу специфики нашей службы, вот поэтому человек понимает, что если он придет, допустим, на гражданке он будет работать с 9 до 18 и суббота, воскресенье у него будет выходной день, а в вооруженных силах так не бывает, потому что у нас только, понимаете, боевая готовность. Мы войска постоянной боевой готовности. Мы несем боевое дежурство, постоянно несем боевое дежурство. Вот мы сейчас с Вами сидим разговариваем, а люди сидят в кабинах и охраняют небо нашей Родины, города-героя Москвы. Вот и когда… мы не обманываем людей, мы правду говорим, что да, в наряд нужно ходить, нужно в командировки ездить и так далее, ну, и получать за это такую вот зарплату, то есть человек не каждый готов на это. Опять же имея какую-то определенную форму допуска к секретным документам, есть ограничения к выезду за границу. Вот. А у нас сейчас народ привык, Вы знаете, да, ездить отдыхать там по курортам различным. И отказаться от этого тоже не каждый готов. Поэтому вот такая ситуация получается.

С. БУНТМАН: Но это надо додумывать и додумывать.

А. ЕРМОЛИН: А вот Вы чувствуете на себе, ну, по крайней мере, вот та тенденция, которая, по крайней мере, была продекларирована о том, что контрактник, несмотря на то, что он может и не станет никогда офицером, но все равно должен по статусу все ближе и ближе приближаться по зарплате, по льготам, потому что, ну, та же ипотека. Она ведь не только на офицеров распространяется. То есть если человек подписывает длительный контракт, он ведь тоже может взять ипотеку и купить себе жилье уже сейчас.

К. ОГИЕНКО: Да, дело в том, что у нас, в общем-то, разграничения от офицера и военнослужащего по контракту, потому что офицер – это такой же военнослужащий по контракту, просто он офицерское звание носит определенное. Никаких различий нет. То есть все те же льготы абсолютно. Поэтому у нас называется военнослужащий по контракту, военнослужащий по призыву. Он служит по контракту… Это контрактники в том числе и офицеры, мы же тоже контракты заключаем, поэтому различий с точки зрения законодательных каких-то баз между, допустим, сержантом контрактной службы и мной, полковником, кроме как звания и должности там, нет никаких. Он теми же льготами абсолютно пользуется, что и я. Также может вступить в ипотеку, ну, при определенном количестве там прослужив времени и заключив контракт там на определенное время, то есть все он точно также может получить. Ему также оплачивать будут, если он снимает жилье, ну, какую-то там определенную сумму, но такую же как и мне, допустим, если я буду снимать жилье. То есть разницы никакой не будет.

А. ЕРМОЛИН: Вот интересно, казалось бы, Москва – людей много, качество человеческого капитала выше. Да? Казалось бы, легче найти, а на практике получается, что труднее. Да?

К. ОГИЕНКО: Да. Но у нас так и получается. Москва и Питер – самые проблемные регионы, где…

А. ЕРМОЛИН: Другие соблазны перебивают службу в армии.

К. ОГИЕНКО: Да, да. То есть здесь заработать деньги проще меньшим количеством сил. Посмотрите, сейчас молодежь, они охранниками все ходят там в каких-нибудь клубах и так далее. Сутки через трое ходят, получают те же деньги. И все.

С. БУНТМАН: Ну, да. Ну, по-моему, меняется уже вот это самое… и клубов меньше, уже насытилось, и охранников не так много.

К. ОГИЕНКО: Надеемся.

С. БУНТМАН: Я думаю, что когда-нибудь насытятся, и что служба станет интересной. А из других регионов тяжело, конечно, приглашать.

К. ОГИЕНКО: Вы знаете, вот у нас… мы контрактников берем ребят в основном тех, кто служит у нас срочную из Сибири, откуда-нибудь из далека, где зарплата в 5 тысяч для них это великое счастье. И они остаются, потому что там негде работать. Я разговаривал с ребятами. Он говорит, да я сопьюсь там, вся деревня пьет. И они остаются. Но, как правило, первый контракт они служат нормально, добросовестно, а потом уже, ну, опять-таки близость Москвы, много соблазнов. Кто-то женится на москвичке, там еще…

С. БУНТМАН: Но все-таки не меньше 5 лет получается, да? Все-таки есть какая-то…

К. ОГИЕНКО: Ну, есть. Нет, ребята идут. Понимаете, многие остаются дальше служить, то есть потому, что нравится. Военная служба – это не только там, как почему-то многие считают, вот именно молодые, там подметать территорию, там убирать снег и так далее, это и стрельбы боевые. И поверьте мне, мальчишки, ну, к сожалению, они там год сейчас служат, не все успевают за свой период службы попасть на полигон, потому что у нас стрельба наша – это высшая форма подготовки. Вот. И те, которые побывав на полигоне, у них абсолютно другое отношение к армии и отношение к своей службе в армии, то есть они рассказывают там кому-то, увидеть, как это все происходит воочию, не по телевизору где-то как-то…

С. БУНТМАН: Нет, ну, иначе, конечно, смысл-то пропадает…

К. ОГИЕНКО: … дорогого стоило.

С. БУНТМАН: Иначе смысл пропадает. Скажите, вот идея повысить возможность служить по контракту, здесь повысить возраст, повысить срок службы по контракту, как Вы к ней относитесь? То, что вполне можно не уходить в отставку, вполне физически, умственно…

А. ЕРМОЛИН: 45-летний майор, скажем так.

С. БУНТМАН: Да.

К. ОГИЕНКО: Ну, лично я считаю, что это абсолютно правильно. Вот, но мое мнение, что это должно быть по желанию, потому что есть люди, которые… вот им удобно в 45 лет, и он готов служить, он хороший специалист. Я не хочу его отдавать, ну, на гражданку. И он сам не хочет уходить и с удовольствием бы остался. А есть люди, которые, может быть, я и хотел бы, чтобы он остался, а он не хочет сам, устал…

С. БУНТМАН: То есть рассчитывать так свою жизнь еще ко всему…

К. ОГИЕНКО: Да, да. Ну, понимаете, у каждого свои тоже свои жизненные ценности какие-то…

С. БУНТМАН: Ну, по-моему, так и предполагается.

К. ОГИЕНКО: Ну, да. Так на самом деле я считаю абсолютно правильно.

С. БУНТМАН: … дать возможность служить дольше.

К. ОГИЕНКО: Конечно. А почему бы нет? Ну, неужели в 45 лет майор, допустим, или подполковник до 45 прослужил, ну, это мужик в самом расцвете сил, на котором еще пахать и пахать можно. А у него, представьте, какой жизненный опыт. То есть он его должен передавать. А он ушел. И кто вместо него придет? Пока научишь кого там…

С. БУНТМАН: Вот! Пока научишь, и кто вместо него. Вот как раз я возвращаюсь к своему первому вопросу во второй части. Как Вы начинаете подготовку? Как начинается подготовка?

К. ОГИЕНКО: Мы говорим про офицеров сейчас, да?

С. БУНТМАН: Вот сейчас. Вот офицер.

А. ЕРМОЛИН: А давай с училища начнем.

С. БУНТМАН: Давай с училища.

А. ЕРМОЛИН: Давай. Не почувствовали вот этого провала, который…

К. ОГИЕНКО: Ну, мы почувствуем на следующий год.

С. БУНТМАН: На следующий год, да?

К. ОГИЕНКО: Да. То есть у нас в этом году последний выпуск лейтенантов. И 3 года лейтенантов не будет. То есть вот мы поэтому теперь, конечно, делаем все для того, чтобы офицеры не уходили. В общем-то, мы храним их, потому что 3 года – это очень много.

С. БУНТМАН: Ну, да.

К. ОГИЕНКО: Вот. И, представьте себе, то есть 3 года не будет на первичных должностях лейтенантов, то есть и вот это провал будет, кто их будет учить, которые придут после них там. Это тяжело, конечно, для нас. Вот. А подготовка как? Вот они приходят, поступают в училище. Учатся 5 лет. То есть тут мы на подготовку влияем каким образом? Через год после выпуска лейтенантов мы пишем о них отзывы в училище и как бы свои пожелания, на что больше обратить внимание, на какую подготовку там и так далее. Сейчас вот у нас, когда в нашем роде вооруженных сил мы взяли на себя, значит, академию Можайска, у нас Тверская академию, Ярославское училище. Вот. То есть нам проще. Мы работаем напрямую. Они подчинены командующему РКО. То есть мы в своем роде не через другие там виды вооруженных сил, а в своем роде мы можем как бы формировать, грубо говоря, заказ на тех специалистов, которые нам нужны, и уровень подготовки, на который необходимо заострить внимание мы тоже определяем. Вот они заканчивают училище, поступают к нам. Есть система подготовки. То есть есть приказ министра обороны, командующего ВКО как готовить, то есть там несколько этапов. Мы готовим. И, в общем-то, сроки определены. Вот у нас, допустим, командование… командующий определил по своим приказам, что 10 октября они должны все заступить на боевое дежурство самостоятельно. Исходя из этого, то есть мы планируем, как готовить их, на что обратить внимание. Естественно кто-то… ну, все же по-разному подготовлены. Кто-то выпускается отличником, кто-то там троечником. Поэтому мы стараемся подтянуть всех как-то. За каждым закрепляем наставников – наиболее подготовленных офицеров. Ну, в общем-то, готовим их, учим.

С. БУНТМАН: А все-таки, правда, безнадежные бывают?

К. ОГИЕНКО: Ну, знаете…

С. БУНТМАН: В подготовке, в способности человека служить?

К. ОГИЕНКО: Человек, 5 лет прослуживший в училище, проучившийся, они, как правило… А те, кто не хочет служить, они увольняются после училища, либо в процессе учебы, либо по окончании, чтобы не идти в войска.

А. ЕРМОЛИН: Сейчас так можно?

К. ОГИЕНКО: Ну, сейчас проблематичнее стало, потому что им приходится выплачивать там деньги. Но есть такие, кто… Есть там хитрые люди. Понимаете? Все равно в законодательстве есть лазейки. Кто-то там по здоровью увольняется. Кто-то там по семейным каким-то… То есть есть. Я вот статистку просто приведу, чтоб было понятно. Вот за бригаду. В 2010 году к нам пришло 94 выпускника высших учебных заведений, я имею в виду лейтенантов. Да? Вот. Уволились по собственному желанию 4. В 2011-м – 63 выпускника. Уволилось 7. В прошлом году 58 выпускников пришло. Никто не уволился. В этом году вот 50 лейтенантов к нам пришло. Вот они только пришли. Работаем мы с ними. Вот сейчас служба в армии престижной стала. Чего там говорить? Такую зарплату, которую получает сейчас офицер, и худо-бедно жилье-то мы все равно даем служебное, ну, хотя бы комнату в общежитии, поэтому, ну, держатся люди за службу. Сейчас же система премиальных есть, то есть за физическую подготовку…

С. БУНТМАН: Да.

К. ОГИЕНКО: … если там сдаешь на уровень какой-то. А если имеешь еще, допустим, там какой-то разряд, либо еще там степень «Мастер спорта», там «Кандидат в мастера спорта», нормальные деньги получаются.

А. ЕРМОЛИН: Ну, а сколько сейчас лейтенант получает на руки?

С. БУНТМАН: Ну, если так, в идеале если все.

К. ОГИЕНКО: Ну, там понимаете, если усреднить…

А. ЕРМОЛИН: Ну, старлей, скажем так.

К. ОГИЕНКО: Ну, стралея давайте возьмем. Ну, где-то там порядка 50 тысяч он получает.

А. ЕРМОЛИН: 50 тысяч.

К. ОГИЕНКО: Вот. Ну, это опять же, понимаете, тут как бы… Вот так говорить нельзя, потому что лейтенант лейтенанту рознь. У каждого своя должность. Допустим, там лейтенант, который имеет 1-ю форму допуска, – это 65 процентов к окладу. Понимаете? И лейтенант, который пришел там, допустим, на энергомеханическое отделение, у него 3-я форма допуска. Вот уже разница. Опять же лейтенант, мастер спорта который пришел, это еще один оклад он получает дополнительно. То есть тут как бы нельзя говорить. Все в твоих руках. Уровень подготовки. То есть ты 3-й класс, 2-й, 1-й, там мастер. Это тоже там процентная подготовка идет. Ой, ну, процентная надбавка. Поэтому говорить о том, сколько получает лейтенант, знаете…

А. ЕРМОЛИН: Нет, ну, это правильно.

К. ОГИЕНКО: Они меня сейчас слышат и думают, откуда такие деньги.

С. БУНТМАН: Откуда такие деньги? Ну, да. Но скажите, с ведением вот этих критериев именно и физических, и допуск, как Вы вот говорите, просчитывается конкретнее перспектива собственно для лейтенанта? Вот более осязаема стала для него?

К. ОГИЕНКО: Вы знаете…

С. БУНТМАН: Я? Нет.

К. ОГИЕНКО: Нет, ну, конечно. То есть, во-первых, они все об этом знают. И вот когда они к нам приходят, мы все это доводим. Ну, я им в училище все это рассказываю. Сейчас они же умные все. Они в интернете все это видят. Это все у каждого… Мою зарплату можно посмотреть, зайти в интернет, там все будет написано, сколько я получаю там и так далее. Мы каждый год подаем налоговую декларацию о том, что мы имеем там и так далее. Просто она хранится на различных уровнях там наших военных. Конечно, лейтенант, ему перспективы-то видны вперед. Но, понимаете, каждый же человек сам кузнец своего счастья. Кто-то хочет быть генералом, и рвется там… карьера, готов служить в любых регионах там и так далее. А кто-то хочет… достаточно ему майора получить, но он будет служить в Подмосковном регионе, где рядом родители живут, гараж какой-нибудь есть и так далее. И он не стремится особо. Ну, это ж, ну, жизнь.

С. БУНТМАН: Но это его собственное решение.

К. ОГИЕНКО: Да, то есть поэтому он как бы…

С. БУНТМАН: Это его собственное решение, выстраивание своей жизни.

К. ОГИЕНКО: Да, кто-то хочет быть инженером. Кто-то хочет быть штабным работником, там сесть, с бумажками заниматься. Кто-то с людьми хочет бегать по полям, кричать ура, ездить там на танке и так далее. Понимаете? У каждого…

С. БУНТМАН: Здесь самое главное слово – хочет.

К. ОГИЕНКО: Хочет. Да.

С. БУНТМАН: Чего-то хочет.

К. ОГИЕНКО: Я всегда спрашиваю офицеров, которые ко мне приходят, я говорю: «Что ты хочешь от службы? Скажи». Вот. И когда мне, допустим, офицер: я командир, я хочу быть командиром и готов там на все. Ну, как бы я сам командир, мне это импонирует. Вот он готов на все. А человек говорит, да я в штабе там поработал, у меня склонность есть, я с людьми не люблю работать, ну, может быть, не то, что не люблю, а не умею. Это ж тоже…

С. БУНТМАН: Но зато честно. Это нормально.

К. ОГИЕНКО: По-честному, да.

А. ЕРМОЛИН: Но ведь, чтобы не было некоего субъективизма, а то у нас сейчас там слушатели слушают и удивляются, скажут, ну, надо же какая армия стала, что хочешь… хочешь здесь…

К. ОГИЕНКО: Мы же говорим о том, что…

А. ЕРМОЛИН: Я к чему?

К. ОГИЕНКО: … учитываем.

А. ЕРМОЛИН: Я к тому, что вот сохранилась ли вот такая градация контрактов. Я помню, когда вот сам увольнялся, у нас была возможность подписывать новые контракты, и там была градация. То есть, например, ты… Один контракт, что тебя не имеют право выдернуть из Московского региона. Да? Там меньше…

К. ОГИЕНКО: Ну, там не Московского. Там просто написано, допустим, в конкретном регионе на конкретной должности.

А. ЕРМОЛИН: Да.

К. ОГИЕНКО: Все это осталось.

А. ЕРМОЛИН: Или ты подписываешь, и тебя куда угодно в любое время…

К. ОГИЕНКО: Но как правило люди контракты подписывают те, которым осталось там 2-3 года до пенсии, знаете, чтобы его никуда не дернули, он подписывает, что на конкретной должности в конкретном регионе. И все. А лейтенанты молодые как правило подписывают все по пункту «а» так называемые, то есть в любом месте на любой должности там и так далее.

А. ЕРМОЛИН: То есть я это к тому, что эти «хотелки» жестко регламенированы.

К. ОГИЕНКО: Нет, ну, то, что я сказал, как хочешь, это мы учитываем. Конечно, если человек приходит…

А. ЕРМОЛИН: Да, да.

К. ОГИЕНКО: Вы представьте себе, ну, я как командир… Он приходит и говорит: «Я с людьми никогда не работал. Я их боюсь». А я его назначу командиром взвода. Ну, это будет…

С. БУНТМАН: Это себе дороже.

К. ОГИЕНКО: Да. Вы понимаете?

С. БУНТМАН: Всем дороже.

К. ОГИЕНКО: И его измучаю, и людей. И потом еще неприятностей там будет куча. Конечно, мы это учитываем, смотрим, поэтому вот…

А. ЕРМОЛИН: А какой набор компетенций самый важный для Вас? Кто для Вас на вес золота? Кого страшно потерять и кого Вы можете достаточно быстро воспроизводить?

К. ОГИЕНКО: Ну, вот на мой взгляд самый важный человек вообще в вооруженных силах – сержант, потому что я вот, допустим, сам был сержантом, там замкомвзвода и старшиной, был в училище я имею в виду. Сержант – это ночной командир, ну, потому, что мы, офицеры, все уходим домой. У нас семьи, жены, дети там. А они остаются, все солдаты. И насколько сержант подготовлен, насколько он способен выполнять те задачи, которые на него возложены, и насколько он правильно их будет выполнять, в общем-то, зависит на 90 процентов успеха, потому что если это будет плохой человек, отсюда будут неуставные взаимоотношения, отсюда будут, ну, всякие там нехорошие дела и так далее. Вот поэтому, конечно, система подготовки сержантов, ну, вот надо нам как-то улучшать что ли? Потому, что год, понимаете, год… Вот они пришли все вместе, ребята, и естественно сразу сержанта ты не назначишь.

С. БУНТМАН: Нет.

К. ОГИЕНКО: То есть как правило назначаешь через полгода. Ну, через полгода ты его назначишь, и он всего лишь полгода покомандует. А что такое полгода у него? Представляете? Все в армии служили, да? Ну, это ни о чем.

С. БУНТМАН: Вот скажите, тогда, наверное, нужен профессиональный сержант?

К. ОГИЕНКО: Конечно, должен сержант-контрактник.

С. БУНТМАН: А вот попробовали…

А. ЕРМОЛИН: Не дошли до Вас из Рязани…

С. БУНТМАН: … начали делать Рязань, начали. Начали делать и собирались ведь, я надеюсь, что собираются готовить, серьезно готовить и отбирать сержантов.

К. ОГИЕНКО: Ну, видите, как опять же сержантов, когда начали готовить, их готовили там 2 с половиной года. Ну, представьте себе, 2 с половиной года человеку, грубо говоря, отучиться практически еще чуть-чуть и уже высшее образование. Да? И прийти сержантом. Ну, то есть не все на это были готовы. То есть изначально там многие пошли, а потом, когда оценили обстановку, ну, доучился еще 2 года, вот ты уже и дипломированный либо лейтенант, либо, ну, если гражданский специалист. То есть надо каким-то образом там какие-то полугодичные курсы им делать, ну, я не знаю, это надо посчитать все-таки.

С. БУНТМАН: Ну, может быть, компактнее время учебы, а с другой стороны – другая роль сержанта.

К. ОГИЕНКО: Ну, вот видите, не все плохо, допустим, в странах НАТО. У них же там есть такое понятие «главный сержант». Да?

С. БУНТМАН: Ну, да. Да, да.

К. ОГИЕНКО: Там сержант и так далее. То есть, конечно, наверное, надо как-то стимулировать все это дело. Ну, чтобы человек хотел, потому, что… Я вообще… мое мнение такое: у нас, получается, сейчас система оплаты нашего труда военного, вот чем больше у тебя должность, звание, тем больше ты получаешь денег. Там небольшая разница, но тем не менее. Вот. И поэтому многие хотят расти, вот даже ради того, может, чтобы зарплату получать, не только статус там свой повысить.

С. БУНТМАН: Да.

К. ОГИЕНКО: Вот. А почему бы, допустим, человек, который будет там начальником расчета, капитанская должность у него или начальник отделения, и он хороший специалист, лучше него эту технику никто не знает, почему вот он, прослужив там 5 лет на этой технике…

С. БУНТМАН: Да.

К. ОГИЕНКО: Ну, аттестовать его, посмотреть, что он хороший специалист и повышать ему. То есть он не хочет быть майором, он не хочет быть генералом. Он хочет быть капитаном на этой технике.

А. ЕРМОЛИН: Ну, лучше всех стрелять…

К. ОГИЕНКО: Но для того, чтобы он не ушел, его стимулировать каким-то образом.

С. БУНТМАН: Тогда система, не связанных именно со званием, система и квалификации, система критериев, которые он должен…

К. ОГИЕНКО: Абсолютно правильно. И он, понимаете, он сидит инженер, он не любит людей…

С. БУНТМАН: Да. Хорошо.

К. ОГИЕНКО: … но он хороший инженер.

С. БУНТМАН: Да.

К. ОГИЕНКО: Классный. У нас же есть такое на гражданке, ну, прецеденты такие. Вот я думаю, что неплохо было бы нам этот вопрос продумать и сделать. И думаю, что очень многие бы офицеры, которые не претендуют на высокие там должности и звания, остались бы служить и получали бы достойную зарплату. И другие бы смотрели, зачем я там буду сейчас корячиться, там что-то лезть, это не свойственно мне, на командира полка, чтоб меня потом сняли с должности, потому что я не могу, не способен…

С. БУНТМАН: Да.

К. ОГИЕНКО: Я капитаном посижу, зато я буду получать больше, чем командир полка.

С. БУНТМАН: Да, и буду своим делом заниматься при этом. Да.

К. ОГИЕНКО: Понимаете, я думаю, что этот момент можно посмотреть, подумать.

С. БУНТМАН: Это хорошо. Это правильно, мне кажется. совсем даже правильно. Вот мы почти уже доехали до конца. Вот. И мне кажется, что это серьезный разговор вообще по сути. Да.

А. ЕРМОЛИН: Ну, кстати, поскольку затронули тему сержантов, мне очень приятно слышать, что Вы это понимаете и говорите. Не часто мы это слышим, даже с очень компетентными людьми общаясь. Вот в нормальных странах, ну, западных странах, сержант – как раз это педагог, то есть вот сержант отвечает за коллектив. То есть педагогическая часть, и часть, то, что у нас называлось работа с коллективом, как раз вот их специализируют в этом направлении вот именно. То есть, условно говоря, офицер отвечает за боевые стрельбы, за тактику, за управление, а сержант всегда отвечает за…

К. ОГИЕНКО: Людей.

С. БУНТМАН: Он всегда рядом. Не только ночной, но и… Вот ночной очень правильно то, что Вы сказали.

А. ЕРМОЛИН: Очень хороший образ.

С. БУНТМАН: Да, это очень правильно. И мне кажется, что вот здесь по двум направлениям надо идти. Вот то, что Вы сказали, это очень здорово. Хочется Вам больших успехов пожелать и не только на учениях, на «Содружестве», но и в каждодневной такой вот жизни, чтобы и подготовка была нормальная, и все, и побольше контрактников у Вас жилье получали здесь, и чтобы можно было служить по-настоящему. Очень здорово.

К. ОГИЕНКО: Спасибо.

А. ЕРМОЛИН: И вот идея того, что надо больше платить людям за их… за выполнение боевых нормативов, я считаю, что это важнее платить, чем за мастера спорта. Я все время эту тему поднимаю.

С. БУНТМАН: Еще бы. Это само по себе неплохо, когда за все…

А. ЕРМОЛИН: … но если ты, я не знаю, там командир пусковой установки и ты получаешь все больше и больше денег за то, что точнее и точнее стреляешь, это намного важнее, чем ты получаешь больше денег за то, что ты быстрее и быстрее бегаешь, в конце концов, начинаешь бегать на уровне мастера спорта.

К. ОГИЕНКО: А если ты еще и бегаешь специалистом, то это вообще замечательно.

А. ЕРМОЛИН: А это да, это…

С. БУНТМАН: Ну, кстати говоря, на последних встречах так, когда вскользь, когда конкретно в министерстве об этом говорится достаточно много. Дай Бог, чтоб об этом говорилось еще конкретнее. Спасибо большое, Константин Александрович. Константин Огиенко, командир бригады противовоздушной обороны Командования ПВО и ПРО войск воздушно-космической обороны. Был «Военный совет». До свидания.

К. ОГИЕНКО: Спасибо.