Михаил Ардов, Алексей Баталов - Непрошедшее время - 2009-11-29

Маленький Миша с братом Алешей, отцом Виктором Ардовым и няней

Фото, подаренное Ахматовой Михаилу Ардову.

Виктор Ефимович Ардов

М. ПЕШКОВА: Никогда не слышала, чтобы братья Алексей Баталов и Михаил Ардов выступали вместе. Одиннадцатого декабря на сцену Центрального Дома Литераторов они выйдут вдвоём. Не могу представить иное название вечера, нежели «Легендарная Ордынка». Единоутробные братья, - вы часто это повторяете, когда говорите о братьях своих?

М. АРДОВ: Конечно! У меня только один единоутробный брат. У нас многие слова из современного русского языка просто исчезли. В частности, исчезло слово «единоутробный», «единокровный», все называются сводными почему-то, хотя сводный – это когда разные родители, и они поженились. Например, Алексея Владимировича называют приёмным сыном Ардова. А он не приёмный сын Ардова, он пасынок Ардова. В русском языке есть абсолютно точная терминология, кого как называть.

Я всегда говорю, что единоутробный, чтобы как-то восстановить просто достоинство этого слова.

М. ПЕШКОВА: Ваши первые воспоминания о брате, об Алексее Владимировиче, об Алёше?

М. АРДОВ: Мои первые воспоминания об Алёше связаны с городом Чистополем. Когда мы ехали в эвакуацию, я помню, он меня ведёт к реке за руку, маленького. Он большой, высокий, ему уже, соответственно, 13 лет. Для меня, 4-летнего…

М. ПЕШКОВА: Это 1942 года, да?

М. АРДОВ: Сорок первый! Это самое первое. И мне так приятно, он такой большой, я понимаю, что он меня может защитить при случае. Это самое-самое первое воспоминание сознательное.

М. ПЕШКОВА: Когда мама принесла братца домой из роддома, рожали тогда как? Не так как в старину, а в роддомах. Ваши первые воспоминания о брате Михаиле?

А. БАТАЛОВ: Вы знаете, поскольку это был совсем другой мир и жили мы плотно, все вместе, то просто появилось что-то невероятное. Я тоже был в подходящем возрасте.

М. АРДОВ: Девять лет тебе было.

А. БАТАЛОВ: Да, девять лет мне было. Поэтому я понимал, что это что-то такое живое, но совершенно мамино. И поскольку он был всё время на руках… никаких тогда кормилиц не было, он был всё время на руках, он был с мамой, он был частью мамы. Так я с самого начала и помню его, мы ещё жили тогда в Лаврушенском переулке. Но не на Ордынке, а в Лаврушенском.

М. АРДОВ: Меня туда привезли, да. И мало того, с этим кратким периодом жизни нашей семьи в Лаврушенском переулке была связана такая история. Когда я появился, то мои родители купили специальные весы для взвешивания младенцев. И в это же время на этой же лестнице у Бориса Леонидовича Пастернака родился сын Лёня. А там весов не было. И Борис Леонидович регулярно приходил к нам, в нашу семью и одалживал эти весы, взвешивали Лёню и он их возвращал. И так произошло некоторое сближение с моим отцом у Бориса Леонидоваича.

М. ПЕШКОВА: А когда вы переехали на Ордынку, почему? Наверное, расширение жилплощади?

М. АРДОВ: Конечно. Там, всё-таки, четыре комнаты с этой маленькой, а там было две. У Бориса Леонидовича было две квартиры.

А. БАТАЛОВ: Нет, Ордынка тогда казалась… Ну, по нынешним временам это трудно объяснить, но Ордынка казалась роскошной, огромной квартирой, настоящей. С настоящей детской комнатой.

М. АРДОВ: У тебя маленькая комната!

А. БАТАЛОВ: О чём ты говоришь! Она, правда, шесть метров, но это неважно. Комната! Своя! Папа там, мама там, кабинет со шкафами, с книгами. Нет, нет! Это было просто совершенно невероятно. Мало того, для того, чтобы не совсем обалдуями мы росли, дети, и я в первую очередь, был приобретён инструмент, на котором меня начали учить музыке.

М. ПЕШКОВА: Это было фортепиано?

М. АРДОВ: Рояль!

А. БАТАЛОВ: Рояль. Это был настоящий рояль, на котором, к сожалению, только гаммы я успел выучить. И была объявлена война. На этом навсегда моё музыкальное образование было закончено.

М. ПЕШКОВА: А в доме кто играл?

А. БАТАЛОВ: Дом постоянно был наполнен людьми. И там была в том числе Лидия Андреевна Русланова, там были люди, которые… я уже не говорю о том, что Петров замечательно играл. И именно у него под роялем мы с Петей Петровым играли. Это было наше помещение, солдатики…

М. АРДОВ: Но это уже в их квартире.

А. БАТАЛОВ: В их квартире. Я просто хочу сказать о значении рояля в нашей детской жизни. Мы не можем пропустить это счастливое время.

М. ПЕШКОВА: А Виктор Ефимович дружил с Евгением Петровым?

М. АРДОВ: Очень близко. Есть мемуары. Очень близко.

А. БАТАЛОВ: Очень!

М. АРДОВ: Он их очень любил. В его мемуарах, у Виктора Ефимовича, то, как он узнал о гибели Петрова, это очень драматический момент.

М. ПЕШКОВА: Это ведь Вы издали мемуары отца?

М. АРДОВ: Да, да, да. Ну, там собрал… Я его уговаривал, чтобы он написал связно. У него о том, о том, о том… В общем, пришлось по крохам собирать. Но об Ильфе и Петрове у него большие воспоминания, очень существенные, там и о смерти Ильфа очень драматически написано и о гибели Евгения Петровича, это были его очень близкие друзья.

М. ПЕШКОВА: А что их связывало? Какие-то черты южных людей?

М. АРДОВ: Нет, почему! Жанр. Ну как же! Жанр. Ведь и тот и другие – юмористы. Они печатались в одних журналах.

М. ПЕШКОВА: Наверное в профессии должны не любить друг друга. Это же конкуренты.

М. АРДОВ: Они были весёлые, молодые, талантливые. Потому не завистливые. У них, кстати сказать, некоторый гамбургский счёт был. Например, отец мне рассказывал, что Ильф и Петров соревновались не с ним, он был как бы ниже. Они соревновались с Зощенко. Ну, я считаю, что это была попытка с негодными средствами, потому что Михаил Михайлович Зощенко – это великий русский писатель, а не просто юморист ХХ века. И вот однажды они были то ли у Петрова, то ли у Ильфа в Лаврушенском переулке. И был Михаил Михайлович Зощенко.

Позвонил какой-то администратор и пригласил выступать Ильфа, Петрова и Зощенко. И тогда Зощенко сказал моему отцу: «Витя, тогда и Вы поезжайте с нами». И Ильф, и Петров несколько расстроились. Потому что они считали, что уже Ардов немножко ниже. Вот на таком уровне могли быть какие-то неудовольствия. Но всё это сглаживалось шутками, розыгрышами. Вот к чему я хочу вернуться. К судьбе рояля. У меня очень плохой слух, что мне, кстати, в моей священнической деятельности мешает. Но, тем не менее, это так.

У отца был тоже очень плохой слух. Так вот, судьба рояля. В 1946 году после известного постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград» оно коснулось нашей семьи двояко. С одной стороны была проклята Ахматова, которая была чуть ли ни членом семьи. А во-вторых, хотя Ардова по имени не назвали в постановлении, но в тени Зощенко всех юмористов… В общем, решили, что юмор – это дело ненужное и опасное. И тогда начались очень нелёгкие до 1954-56 года времена, когда был продан, в частности, этот рояль, почти все лучшие книги из библиотеки отца, в частности, это знаменитое 90-томное полное собрание сочинений Толстого. Он простоял в войну, а потом очень быстро уже и удалился.

М. ПЕШКОВА: Каким был отчим, Виктор Ефимович, Алексей Владимирович? Что Вам запомнилось?

А. БАТАЛОВ: Замечательным! Мне запомнилось и я до сих пор помню, потому что это было невероятно. Я совсем маленький, он потом мне объяснил, что я его спросил: «Как тебя зовут?» Я совсем маленький, во дворе МХАТа это происходило. И он сказал: «Доктор Рэрум Политикарум». Я помню это до сих пор, по-моему, просто как словосочетание. А уже потом, довольно быстро его невероятная открытость и чуткость… Конечно, он был поразительно чуткий человек. Ко всему. Только с ним я ходил, никогда в жизни я этого не забуду, к зубному врачу. С другими я не мог. Они не понимали моей души.

А он стоял рядом. Он известным образом по-своему развлекал врачиху, которая из-за этого более талантливо делала что-то во рту. А она полностью рядом с ним. И у меня было впечатление, что мы к знакомой пришли.

М. АРДОВ: Зинаида Львовна – известная врачиха.

А. БАТАЛОВ: Вот я и говорю.

М. АРДОВ: Всех нас она лечила.

А. БАТАЛОВ: Я шёл, просто у этой тёти была вроде микрофона такая штука. И больше ничего.

М. АРДОВ: Ещё тогда я расскажу, что он действительно Алёшу очень-очень любил. И когда Лёша стал… Ну, во-первых, он ещё до школы-студии ещё… Кстати, тогда вернулся и стал очень популярный Вертинский. Алёша гримировался и изображал Вертинского и свою собственную пародию придумал на него. Помню, на даче в Валентиновке, а он жил по соседству, снимал, девочки маленькие были. Обе дочки. Когда Алёша поступил, или не поступил, то Виктор Ефимович стал его называть «народный артист нашей квартиры».

А. БАТАЛОВ: Да!

М. АРДОВ: А когда присвоили Народного СССР, Виктор Ефимович сказал: «Да-а-а! Вот тебе и народный артист нашей квартиры!»

М. ПЕШКОВА: Как отнёсся Виктор Ефимович к тому, что Вы избрали актёрскую профессию? Вы ведь из актёрской семьи. И папа, и тётя Ваша Андровская, и мама актриса. Мир театра окружал Вас, что называется, с пелёнок, с рождения. Вам не хотелось куда-то уйти в другую сторону?

А. БАТАЛОВ: Вот как раз наоборот. Вообразите себе, что буквально как Вы рассказали. С пелёнок, точно говоря, именно так. Потому что комнатку дали в производственном дворе МХАТа.

М. ПЕШКОВА: В мастерских.

А. БАТАЛОВ: Нет, потом пришёл, знакомился… Но я просто хочу сказать, что там все работали, там жили и пожарники, и мастерские и так далее. И выводили нас за ворота этого производственного помещения, это прямо сзади сцены, куда открывается сцена и выносятся декорации. Некогда было с нами ходить, поэтому нас на улицу, только пополоскать на две секунды и обратно. И было впечатление, не только у меня, что все взрослые люди работают вообще в этом театре. Причём, кем угодно можете работать! Конечно, пожарники были особые – у них были каски. Потом уже не стало касок. Они были самые эффектные.

А потом ходили намазанные тёти, дяди, дедушки, бабушки, потом переодевались, одевались. Другого я просто не знал. И я вам честно говорю, что я думал, что вырасту и буду так же, как они тем или тем, но что я тут буду работать – это абсолютно было ясно.

М. ПЕШКОВА: Народный артист России Алексей Баталов и писатель-публицист Михаил Ардов в передаче «Единоутробные братья». Не только из воспоминаний о легендарной Ордынке. У Пешковой в «Непрошедшем времени».

Андроновская, ваша тётя, как она к вам относилась?

А. БАТАЛОВ: Очень хорошо относилась.

М. АРДОВ: Неродная тётя, она жена дяди.

М. ПЕШКОВА: Но всё равно тётя.

А. БАТАЛОВ: Видимо, оттого, что были такие времена, очень близко люди жили, спасаясь от того, что, вот Миша говорит, что журнал закрывали, то пьесу закрывали, то уродовали тексты, нельзя было что-то, поэтому они были очень плотно составлены в один круг. Самое главное было здесь, не где-то, не вовне, а именно здесь.

М. ПЕШКОВА: Я понимаю, что в семье Виктора Ардова роскоши не было по простой причине.

А. БАТАЛОВ: Вот он рассказал про последний рояль.

М. ПЕШКОВА: Так прошлось постановление и по нему. Ему приходилось писать репризы для цирка.

М. АРДОВ: Да, и выступать по каким-то клубам, поехал в Мурманск, где он читал свои рассказы.

А. БАТАЛОВ: В парке культуры.

М. АРДОВ: Нет, это уже потом. Это уже после оттепели, во время оттепели. А так кормил нас таким образом. Реприза для цирка, монологи для эстрады, «Крокодил», в котором он исполнял одно время должность редактора. Он был для него закрыт с 1946 по какой-то там 1955 год. Он ни одной строчки не мог опубликовать.

М. ПЕШКОВА: А если учесть, что в доме всегда были гости…

А. БАТАЛОВ: Вот вы образованные. Мне очень важно знать. Ведь Кольцова-то убили от зависти, по-моему, потому что он слишком…

М. АРДОВ: Нет, я не думаю, что товарищ Сталин завидовал Кольцову.

А. БАТАЛОВ: Ну, это же просто животные…

М. АРДОВ: Кто?

А. БАТАЛОВ: Товарищ твой Сталин.

М. АРДОВ: Нет…

А. БАТАЛОВ: А у меня своё. Абсолютно!

М. АРДОВ: Он всё делал очень осмысленно.

А. БАТАЛОВ: Он оборонялся.

М. АРДОВ: нет, он не оборонялся. Он делал…

А. БАТАЛОВ: Оборонялся на этом месте!

М. АРДОВ: Нет. Кольцову он не завидовал.

А. БАТАЛОВ: А зачем тогда?

М. АРДОВ: Ну, мало ли! А зачем он убил Мейерхольда?

А. БАТАЛОВ: Нет, про Кольцова-то я скажу, а то ты так, вроде… знаешь… Поскольку Кольцов имелся в виду в изложении войны товарищей Хемингуэем. И самым знаменитым имелся в виду Кольцов. А этот понимал, что Кольцов что-то пишет, ещё воюет, ещё известен, о нём помнят. Поэтому я, наверное, неправ…

М. АРДОВ: Нет…

А. БАТАЛОВ: Но у меня ощущение, что…

М. АРДОВ: Испанская война – вот это вполне.

А. БАТАЛОВ: Повлияло.

М. АРДОВ: Но я хочу вернуться к теме, которую Вы затронули немножко раньше. О том, как Ардов относился к Лёшиному актёрству.

М. ПЕШКОВА: Да, да.

М. АРДОВ: Он, когда Алёша стал уже знаменитым, сложившимся, он говорил, что вот я с детства смотрел на этого мальчика, понимал, какой он талантливый, я ужасно боялся, что он станет типичным актёром, что он будет сидеть в ресторане ВТО с Раевским и его собутыльниками.

А. БАТАЛОВ: Много было людей…

М. АРДОВ: И будет говорить им так: «Выхожу я на сцену – публика орё-ё-ёт!» Но Алёша оказался совершенно непьющим и совершенно в этом не замечен. И наоборот, от своей славы, как известно, всегда скрывается и убегает.

А. БАТАЛОВ: Ничего подобного. Я просто заболел и не смог стать пьющим. Действительно, артист непьющий – это глупость. Но я ничего не могу сделать, потому что как раз в Казани, куда мы попали, было очень страшное время, у меня была желтуха, очень тяжёлая, страшная.

М. АРДОВ: Если бы не желтуха, ты бы давно спился.

А. БАТАЛОВ: Теперь я вам рассказываю, поскольку, я надеюсь, Мише желтуха не грозит. Я рассказываю – вы выпиваете сколько-то, полрюмочки, люди стакан выпивают, вы выпиваете, ничего. И на следующий день или ночью у вас как стальной пояс начинает сжиматься, и боль, боль, боль. И на следующий день – вот в чём подлость! Когда я даже в институте на дне рождения чуть-чуть… я на следующий ден9ь в метро привалившись к стенке ехал. И так много лет.

И я знал, что потом боль. И как-то интерес пропал.

М. АРДОВ: Да. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

А. БАТАЛОВ: Буквально. И долго, долго…

М. ПЕШКОВА: «Моей Нине, которая обо мне знает всё», - так написала Ахматова, даря вашей маме свой последний сборник «Бег времени». Хотела узнать, а как они познакомились?

А. БАТАЛОВ: С этой книжкой очень интересно… потому что она никогда не появлялась, она лежала в тумбочке около маминого изголовья, и только когда мама умерла, взяли, вынули, там эта книжечка. Там было написано «Моей Нине, которая про меня всё знает». Когда потом из Англии приезжали, никогда мама ничего не рассказала про Анну Андреевну.

М. АРДОВ: Нет, она рассказала кое-что, и вообще, довольно много Эмме Григорьевне Герштейн покойной, которая это всё записала и опубликовала. А познакомились они вот по какой причине. Ещё до моего рождения, но уже при жизни Алексея Владимировича, они переехали в Нащёкинский переулок, писательский кооператив, первый. И там в одном подъезде жил…

М. ПЕШКОВА: Погодите, погодите! Сначала они жили в Лаврушенском, да?

М. АРДОВ: Нет! Лаврушенский после.

А. БАТАЛОВ: Нет, первый писательский был…

М. АРДОВ: Дом Главлита.

М. ПЕШКОВА: Где Булгаков жил по соседству.

А. БАТАЛОВ: В одном доме.

М. АРДОВ: Он жил, как мне кажется, в другом подъезде. А в том подъезде наши родители и Алёша жили на первом этаже, а на пятом этаже жил Осип Эмильевич Мандельштам с Надеждой Яковлевной.

М. ПЕШКОВА: «Квартира тиха» - это там написано?

М. АРДОВ: Да, да. И какое-то такое знакомство. При этом мама была довольно хорошо, Мандельштам иногда, когда вёл кого-нибудь в гости к себе на пятый этаж, звонил в дверь, мама открывала дверь, а он говорил: «Здесь живёт хорошенькая девушка». Кланялся и вёл своего гостя наверх. Вот у Мандельштама, когда приезжала в Москву из Питера, останавливалась Ахматова. Но однажды она приехала с сыном Львом Николаевичем. Для двоих там… квартирки были маленькие. Двоих там уложить было неудобно.

И тогда Надежда Яковлевна или Осип Эмильевич попросили наших родителей, чтобы они приютили на какое-то время Льва Николаевича. И он первый там у них ночевал. А потом в своих воспоминаниях Виктор Ефимович пишет, очевидно, что Лёва рассказал маме, что Ардовы неплохие люди. И следующий раз они поселили уже саму Ахматову, а потом уже, относительно скоро Осип Эмильевича арестовали после этого знаменитого стихотворения…

М. ПЕШКОВА: И Ахматова была при обыске.

М. АРДОВ: Да.

А. БАТАЛОВ: И они её не выпускали.

М. АРДОВ: Никого. «А в соседней квартире Кирсанова играла всю ночь гавайская гитара», - как вспоминала Ахматова. Это был такой роскошный аккомпанемент.

М. ПЕШКОВА: А квартира ваша была на первом этаже, я знаю, что вы ходили гулять через окно. Так ли это?

А. БАТАЛОВ: Совершенно верно. Но мы ходили гулять через окно потому что приходил к Виктору Ефимовичу Булгаков, и они, сидя за газетами или за журналами могли одним глазом видеть, где мы, дети, гуляем. Потому что окно-то низкое, на уровне земли, мы были всё время у них в поле зрения. Мы одновременно гуляем, а они живут своей хорошей, человеческой жизнью.

М. ПЕШКОВА: Что вам вспоминается тогда, когда вы думаете о приёмных сыновьях Булгакова? Каким он был отцом по-вашему?

А. БАТАЛОВ: Ну что Вы! Я помню, когда мы гуляли во дворе. Конечно, это совсем другое впечатление, чем то, что было, наверное, просто даже не хочу сказать.

М. АРДОВ: У Виктора Ефимовича есть воспоминания.

А. БАТАЛОВ: Они сидели, смеялись…

М. АРДОВ: У Виктора Ефимовича есть воспоминания такого рода, что Михаил Афанасьевич разговаривал со своим пасынком очень серьёзно.

М. ПЕШКОВА: С Серёжей, да?

А. БАТАЛОВ: Да, с Серёжей.

М. АРДОВ: «Я тебя прошу, ты сейчас пойдёшь гулять, пожалуйста, не измажь свой костюм, не порви что-нибудь, а то когда придёт твоя мама, она будет недовольна. Она может выразить это недовольство и тебе, и мне. Поэтому, учитывая это обстоятельство…» - вот на таком уровне он говорил. Это Виктор Ефимович изображал.

М. ПЕШКОВА: А Елена Сергеевна запомнилась ли вам?

А. БАТАЛОВ: Нет, ну тоже тётя, запомнилась. Очень милые люди, какие-то добрые, тёплые.

М. АРДОВ: А! Вот, кстати сказать! Где-то в каких-то мемуарах я прочёл совершенно прелестную историю про Нащёкинский дом. Ахматова была у Мандельштама, её Булгаков пригласил в гости в соседний подъезд. Как видно, у Мандельштама с Булгаковым отношений не было особенно. «Что Вы пойдёте к этому Булгакову!» На что Ахматова ему говорит: «Он так же, как мы с Вами, гонимый, не то чтобы преуспевающий советский писатель». «Ну кто там будет?» «Может быть будет кто-то из МХАТа у него в гостях». На что Мандельштам стал заламывать руки, ходить по квартире и говорить: «Как оторвать Ахматову от МХАТа?» Тут же каламбур! Ахматова и МХАТ. Это, конечно, здорово!

М. ПЕШКОВА: Сегодня пойдём неизведанным путём и разыграем три пары билетов на вечер «Легендарная Ордынка» с участием Алексея Баталова и Михаила Ардова. «Хочу на вечер одиннадцатого числа» - скажете мне по номеру 495-695-92-29. Если вы на этот день не покидаете Москву ради Парижа, например. И пара билетов будут ваши. Благодарю Центральный Дом Литераторов, Александра Войнова и Веру Кузнецову – нашего любимого звукорежиссёра. Программа «Непрошедшее время». Её продолжение – вскоре. Я Майя Пешкова.