Россия жжёт и давит - Сергей Смирнов, Наталья Шагайда - В круге СВЕТА - 2015-08-11
11.08.2015
С. Сорокина
―
Здравствуйте. Это программа «В круге Света». И сегодня это я предложила название для нашей программы. Россия жжет и давит. Не подумайте чего уж совсем страшного. Речь идет о том, что у нас сжигают продовольствие везде, где найдут санкционное. И давят его гусеницами, если это давится. Представлю наших собеседников. Сергей Николаевич Смирнов, доктор экономических наук, эксперт по социальным вопросам и Наталья Ивановна Шагайда, директор Центра агропродовольственной политики Российской академии народного хозяйства и?
Н. Шагайда
―
И госслужбы. Доктор экономических наук.
С. Сорокина
―
Россия жжет и давит, на самом деле в соцсетях эта тема в последние дни стала очень популярной. Мало того, что обсуждается, еще видео размещают и фото. И честно говоря, смотреть на это страшно. Я нашла в «Российской газете» статью Сергея Нарышкина, который назвал ее «Август провокаций», он там про другое говорит, что август привычно тяжелый месяц и что не все западные политики в такие дни отдыхают. Они активно готовят новые провокации. Так вот, у меня такое ощущение, что провокацию подготовили у нас. Тоже не все отдыхают. Сначала хочу ваше отношение узнать. Как вы отнеслись к тому, что с 6 августа у нас сжигают и давят санкционные продукты.
Н. Шагайда
―
Как может отнестись человек, который занимается экономикой сельского хозяйства. Я вообще подумала, что это провокация, когда возникла эта тема. И подумала, кто ее мог предложить и в таком широком контексте по всем продуктам, он либо совсем не знает, чем живет народ и как народ думает, потому что я всегда сравниваю по своей семье и даже не могу сказать, что мы считаем деньги на продукты, но у нас исторически со времен бабушки заведено так. На тарелке ничего не должно оставаться. И вы берите, пожалуйста, но столько, сколько съедите. Поэтому представить, что в стране с таким прошлым могла возникнуть ситуация, когда будут давить продукты доброкачественные, не утруждая себя тем, что это, например, опасные для здоровья продукты. То для меня это конечно выглядело провокационно.
С. Смирнов
―
Мне даже скучно слушать Наталью Ивановну, потому что я могу сказать теми же самыми словами. Я тоже вырос в семье, отец у меня заслуженный юрист России, автор многих антисталинских книг. Но вырос он в Оренбургской губернии. И в деревне. И с самого детства я помню, как отец всегда говорил, вот ни крошки хлеба. И хлеб в семье всегда, я не говорю про другие продукты, но хлеб всегда утилизировался тем или иным способом. Это были либо бабушкины панировочные сухари, которые через мясорубку крутились. А черный хлеб извините, был фантастический натуральный без добавок. И это было безумно вкусно. И когда я это все увидел, честно говоря, началось все раньше 6 августа. Просто как-то не верилось, что абсурд этот будет реализован в реальности.
Ю. Кобаладзе
―
А что было делать с этими продуктами?
С. Смирнов
―
Я не знаю, что делать. Но, на мой взгляд, государство расписалось в собственном бессилии. Потому что да, хорошо, ты конфисковал, наказал того, кто незаконно ввез. Он финансово пострадал. Бог с ним. Мы наложили штрафные санкции, мы лишили его лицензии. Банк отозвали лицензию. Если он чего-то обналичивал и так далее. Бог с ними, но дальше что делать. Дальше тебе прямым текстом говорят, ребята, хорошо в детдома, хорошо старушкам раздать, через волонтеров Доктора Лизы, но мы же не гарантируем, что оно доедет. На дороге кто-нибудь я извиняюсь, цитирую известного Орлушу: фуагрой измажет рот просто свой. И это, на мой взгляд, бессилие государства. И когда я прочитал про эту Оренбургскую губернию…
Ю. Кобаладзе
―
Власть же говорит, что продукты некачественные…
С. Смирнов
―
Извините, экспертизу тогда надо проводить.
С. Сорокина
―
Они не говорят, что некачественные. Они говорят, что нет соответствующих документов.
С. Смирнов
―
Не могут проверить.
С. Сорокина
―
Но я все-таки остановлюсь на первом нашем впечатлении. Я до последнего тоже не верила, что президент подпишет этот указ. Хотя бы потому что он так же, как и я из Петербурга, где есть своя генетическая память. Мне казалось, что человек, у которого родители пережили блокаду, мать едва не умерла в блокаду от голода, ну должен на генетическом уровне понимать, что такое еда и какова ее ценность. Еда это жизнь, для всех в Петербурге даже спустя время в моем поколении все равно понимают, что еда это жизнь. Она дороже всего, дороже любых благ. Потому что еда это действительно жизнь. И для меня мне кажется, что это что-то дикое и очень аморальное. Уничтожение еды у нас в стране. Я подумала, что это предложил кто-то, не знаю, Ткачев и вот, оказывается, сейчас говорят, что все-таки это было решение самого президента. Мне это крайне странно. Хорошо, пойдем дальше. А вы вспомнили Орлушу, действительно в Интернете все смотрят и слушают песню, уже поют. На смерть пармезана.
Ю. Кобаладзе
―
Грузин поет.
С. Смирнов
―
Есть еще замечательное: вы есть пармезайнен, мы будем вас немножко вешать.
С. Сорокина
―
Да, да. Давить.
С. Смирнов
―
Это не столько шутка, сколько трагедия.
С. Сорокина
―
Да ужас. Там появилось очень много чего. И Иван Грозный убивает своего сыра. И Шариков.
С. Смирнов
―
А вам не кажется, что это от бессилия. Что мы не можем ничего сделать. Кроме как смеяться над дуростью властей.
С. Сорокина
―
Правда, опросы показали следующую картинку. Левада-центр провел опрос и впервые довольно показательно. По-моему 87% выступили против уничтожения продовольствия. Правда, это никак не сказывается на рейтинге того же президента, который велел это продовольствие уничтожать.
Ю. Кобаладзе
―
А сейчас продолжается сжигание?
С. Сорокина
―
Конечно. Естественно.
С. Смирнов
―
Если находят.
С. Сорокина
―
И сказали, что если найдут в Москве или области, здесь будут уничтожать. Печки какие-то чуть ли ни передвижные крематории.
С. Смирнов
―
Это ужас.
С. Сорокина
―
Справедливо пишут в Интернете, что такие распоряжения могли принять очень сытые люди. Я не знаю, сытые, не сытые, но циничные точно. И вот пошел сбор подписей, их довольно много. Против уничтожения, чтобы действительно это конфискованное продовольствие передавали тем, кто в нем нуждается. Как вы считаете, возможно было такое осуществлять или действительно есть непреодолимые какие-то бюрократические препоны для того, чтобы передавать продовольствие старикам и детям.
Н. Шагайда
―
Все это легко решается. Легко же решилась проблема, как уничтожить. Я думаю, что при необходимости параллельно мог быть принят указ о том, что укомплектовать лаборатории, проверить качество.
С. Сорокина
―
Лучше передвижные лаборатории, чем передвижные крематории.
Н. Шагайда
―
Отправить в ближайшие детдома. Если дома будут переполнены, то раздать населению. Любому, кто хочет. Конечно, были подходы. Мне жалко, вот история знает такие факты, когда продукты уничтожаются. Нам показывают картинки, действительно так было, чтобы не допустить сильного снижения цен, продукты уничтожались ради того, чтобы фермеры те же получили какой-то гарантированный доход, чтобы они не умерли.
С. Сорокина
―
Как в Америке было во времена депрессии.
Н. Шагайда
―
В данном случае мне жалко еще и фермеров, которые произвели продукцию, у них ее купили, и она куда-то пошла и тут на границе или даже глубоко за границей уничтожается. У меня на самом деле возникло несколько вопросов. Как возникла контрабандная продукция, особенно в Оренбурге. Достаточно далеко от границы. Даже если от тех границ. Второе – если она прошла таможню, то каким образом это произошло и почему тогда…
С. Сорокина
―
Почему теперь она признается нелегальной.
Н. Шагайда
―
Второе, если она миновала таможню, нет отметок, то как у нас работает пограничная служба, почему продукция не прошла через таможню. Тоже вопрос. Если она попала в магазин, то каким образом у нас работает, вот есть правила, которые регулируют, какая продукция попадет в магазины. Меня, собственно говоря, как гражданина интересует, просто мне интересно. И мне кажется ситуация могла быть более, она была бы, не знаю какое слово подобрать, она была бы более объяснимая, если бы каждый на своем месте кто пропустил продукцию, там же есть штамп. Тот бы и понес наказание. Или какой-то магазин принял продукцию без штампа таможни, то значит лишить лицензии. Забрать, закрыть. Если он нарушает законы. А еду также раздать. Еще есть вопрос в том, что ретивые исполнители не особо будут обращать внимание на документы, но и документы могут быть плохие. Вспомните себя, когда вас заставляют заполнить какую-то форму. Вы сходу заполните, например, квитанцию в налоговую инспекцию о передаче налогов. Я например нет. И я подозреваю, что много документов просто плохо оформленные. И когда можно сказать, что написал так, что непонятно, и не там галочку поставил, может быть еще даже продукция вполне нормальная. То есть вопросов очень много возникает с администрированием. Как же выявить ту действительно продукцию…
С. Сорокина
―
И почему она оказывается в Оренбургской и прочих областях.
С. Смирнов
―
В Оренбургской проще всего ответить на этот вопрос. Там граница с Казахстаном. Я подозреваю, что может быть оттуда.
Н. Шагайда
―
Но у нас все-таки граница нашей родины проходит таможенная не по территории между Россией и Казахстаном.
С. Сорокина
―
А вы как объясняете, Сергей Николаевич, почему у нас в глубине уже оказывается. Какие не срабатывают механизмы.
С. Смирнов
―
Я бы тут разделил, ничего нового не скажу. Наталья Ивановна абсолютно права. Просто где-то чего-то подмазал, а вот насчет этих самых нечетких оформлений документов, я прекрасно помню, как свою последнюю машину я оформлял в ГИБДД, пришел огромный список полупечатный, там не видно, мужичок капитан сидел с какой-то призмой и смотрел. Там была наверное тысяча машин, ввезенных одной партией. И он искал конкретно мою. Поэтому насчет оформления документов я думаю то же самое. Позиция такая-то, сыры прибалтийские, сыры рокфор. Я думаю, действительно такие могли быть вещи и поэтому их находят на стадии конечного потребителя.
С. Сорокина
―
То есть просто плохое оформление.
С. Смирнов
―
Я думаю такое возможно. А, кроме того, я не исключаю, что возможно у тех же сетей, не будем называть, у них просто могут быть совершенно прямые связи. Минуя таможенников и так далее.
С. Сорокина
―
Юрий Георгиевич работал в торговых сетях…
С. Смирнов
―
Он кивает.
Ю. Кобаладзе
―
Я думаю рядом с крематориями такие маленькие передвижные магазинчики тоже открылись. Там идет сейчас такая торговля.
С. Сорокина
―
Именно что уничтожение. А у меня вопрос возникает, помимо показательных под камеру и прочее, у нас еще может быть масса фиктивного уничтожения.
Ю. Кобаладзе
―
Не сомневаюсь.
Н. Шагайда
―
Или злоупотреблений. Бизнес вот неправильно заполнил бумажку и когда брикеты уничтожали, не было предоставлено достаточно показателей, что брикеты мясные появились из Бразилии. Вопрос тогда, а были доказательства, что они из санкционного списка. Меня волнуют люди, которые случайно могут попасть под это дело.
С. Смирнов
―
Под раздачу. Есть еще один вопрос. Вопрос явно решен не комплексно. Ребят, вы приняли такой указ, не будем его оценивать, мы уже его оценили. Но параллельно вводите форму федеральной статистической отчетности, федерального статистического наблюдения номер один – санкции. Условно. И смотрите, сколько уничтожено по видам, по странам происхождения. Тогда, может быть, мы им будем доверять. Хотя бы немножко. Да, пошло уничтожать мясо, сыр, но мы будем знать хотя бы масштабы проблемы. Сейчас мы даже этого не знаем.
Ю. Кобаладзе
―
Приехала телевизионная группа, им срочно надо снять картинку.
С. Смирнов
―
А потом селфи известно кого на фоне уничтожаемых продуктов.
Н. Шагайда
―
Меня еще такой вопрос волнует. У нас очень сильно упал импорт. И по молочной и мясной продукции, по-моему, 46% по молочной, от того уровня. И он упал не столько из-за санкций. Санкции повлияли кратковременно.
С. Сорокина
―
Контрсанкции. Мы все время забываем, что ограничение продовольствия это наше решение.
Н. Шагайда
―
Но даже закрытие рынка для некоторых стран должно было быть, как любой человек, даже не как эксперт, на самом деле сегодняшняя ситуация не требует никаких научных степеней, это на уровне представления. Что если будут закрыты поставщики из одних стран, то должно какое-то время пройти, чтобы заменились поставщики.
С. Сорокина
―
Уже год прошел.
Н. Шагайда
―
Свято место пусто не бывает. Но сильно очень упал импорт. И, например, по молочным продуктам не увеличилось производство молока внутри страны. Почему же он упал. Потому что тут параллельно еще возникла девальвация рубля. И эти импортные продукты стали просто не по карману. У меня вопрос еще один. А не попал в число этих сыров какой-нибудь сыр под названием «Литовский» производства Белоруссии. Потому что все-таки очень сильная девальвация и белорусского рубля, и российского произошла. У нас просто некому было бы покупать такой дорогой продукт.
С. Смирнов
―
Я бы хотел дополнить немножко Наталью Ивановну в данном случае. Что здесь на мой взгляд безусловно просела национальная валюта, но есть еще ситуация в нашей экономике. Мы уменьшили нашу покупательную способность по абсолютному большинству видов, практически по всем видам продовольствия. По июньским данным Росстата за исключением поваренной соли, соли пищевой и картофеля. Все остальное гораздо хуже. И молочная продукция тоже. И может быть здесь тоже на сокращение импорта повлияло и то, что у нас вообще упала покупательная способность, в том числе и по отечественному молоку, мясу, птице. Рыбе.
Н. Шагайда
―
Кому везли - тогда вопрос.
С. Сорокина
―
Возможно, это не такие объемы. Может быть там невелики объемы. Иначе непонятно.
С. Смирнов
―
А тогда чего бояться.
С. Сорокина
―
Тогда зачем это показательное уничтожение. Мне непонятно, зачем эту аморальщину вводить.
Ю. Кобаладзе
―
Выполнение указа.
С. Сорокина
―
Вообще зачем, не понимаю. Еще хотела сказать, действительно у нас падает покупательная способность. В последние дни, опять удешевление рубля, опять практически это сжирание реальных доходов, люди получают в рублях и насколько сокращаются и пенсии, и зарплаты. И вопрос возникает, я смотрю у Наталии Ивановны какие-то графики есть. Насколько мы просели по нашим покупательным возможностям.
Н. Шагайда
―
По обороту розничной торговли продовольственными товарами в целом, нет по видам, июнь 2015 года к соответствующему июню 2014 года – 90,9%. То есть на 9% снизился оборот в сопоставимых ценах.
С. Сорокина
―
То есть на 9% снизилась реальная наша покупательная способность.
С. Смирнов
―
По продовольствию.
Н. Шагайда
―
И когда это смотрели цифры за май, была хуже ситуация. Меня поразило, что вроде как ухудшается…
С. Смирнов
―
Овощи должны были подешеветь. 0,2% инфляция на потребительском рынке в июне.
Н. Шагайда
―
Немножко улучшилась ситуация.
С. Смирнов
―
Но к зиме как-то радужных перспектив…
Н. Шагайда
―
Причем по территориям по-разному. И даже в Москве сильно снизилась покупательная способность. По отчетности, например, в Марий-Эл чуть ли ни на 20% покупательная способность снизилась. Ситуация разная.
С. Сорокина
―
То есть даже продовольствие снижается покупательная способность. И реально покупают меньше.
С. Смирнов
―
И одновременно растет доля расходов населения на оплату именно то, что называл Жванецкий: мы работаем на известное сантехническое устройство. И народ процентов 40-50 населения уже имеет больше 30-40% в структуре своих расходов затраты на питание.
Ю. Кобаладзе
―
А было сколько?
С. Смирнов - 15
―
20%.
Н. Шагайда
―
Это как-то очень оптимистично.
С. Смирнов
―
Тем не менее, смещение и та проблема нижнего среднего класса, о которой многие говорят, они опять впадают в те группы, из которых они пытались вылезти последние 10 лет. Иногда успешно, иногда менее. С перерывами на 98 год, на 2008. А сейчас ситуация кажется более безнадежной, потому что быстрого отката не происходит. Нефть вроде подорожала, сейчас опять подешевела. Единственные сигналы, которые сейчас в распоряжении наших властей остаются это сегодняшняя или вчерашняя встреча Владимира Владимировича с Эльвирой Сахипзадовной, было сказано, что все правильно делает ЦБ по укреплению рубля. И вроде рубль немножко сегодня подорожал на бирже.
Ю. Кобаладзе
―
На две копейки.
С. Сорокина
―
Рубль не очень поверил этим речам. Честно говоря, по-моему, и население не вдохновилось этой встречей и разговорами.
Н. Шагайда
―
Мне очень нравится как население, даже бабушки, у меня свекрови 90 лет, она говорит, нефть подешевела сегодня. То есть она отслеживает этот процесс. Меня волнует еще, когда говорили, что закроем рынок и была такая эйфория в сельском хозяйстве, что сейчас будет возможность больше сельскому хозяйству. Но при скептицизме, который ощущаю слева…
С. Смирнов
―
А у вас есть оптимизм?
Н. Шагайда
―
Конечно, ясно было, какие будут проблемы. Но то, что сети должны будут немножко развернуться в сторону российского производителя, надежда такая была. Потому что вели себя, конечно, вообще торговля ей нужна крупная партия. Ей все равно до глобальных целей развития страны. Чтобы крепкое было сельское хозяйство, ей нужно, чтобы проще, однотипная надежная партия поступала каждый день. А от сельского хозяйства российского такого в силу разных причин не следовало ожидать.
С. Сорокина
―
Но как-то ожидали. Сначала бурно говорили.
С. Смирнов
―
Не все ожидали, честно. Есть просто извините годовой производственный цикл в сельском хозяйстве.
С. Сорокина
―
Все забыли про то, что это длинные сроки. Было ощущение, что мы сейчас просто воткнем в землю, и завтра заколосится.
С. Смирнов
―
Пришел отечественный производитель и что произошло. Дешевле не стало. Он оказался, излюбленная моя фраза – более злобен по отношению к нам. Почему? – потому что ушел конкурент. Я делаю все, что хочу на рынке.
Н. Шагайда
―
Абсолютно правильно. Конечно, закрытие рынка с одной стороны, снижение конкуренции, если на этот рынок не пускать многочисленных сельхозпроизводителей, а у нас в стране любят с Советского Союза, когда у нас крупный производитель. У нас есть замечательные холдинги, которые прекрасно растили огромное количество свинины, у нас яйцо вполне конкурентное по мировым ценам. У нас много птицы. Но такая организация международная, мы собирались вступать как раз в 2014 году. Не вступили. Организация экономического развития и сотрудничества. Она делает оценки, насколько внутренние цены соотносятся с внешними ценами. И если бы не произошла девальвация рубля, то практически по всем продуктам, исключая зерновые, там немножко совсем продуктов, картофель близок к тому, даже молоко, у нас цены были на уровне мировых. Но по свинине, которая прекрасный показывает показатель внутри страны по росту, прекрасные продукты, они вполне конкурентны, цена была выше. У нас. И поэтому если не была бы девальвация рубля, мы по многим продуктам это ощущали. Но в связи с тем, что девальвация произошла, часть продуктов конечно очень дешевые…
С. Сорокина
―
Но я хочу сказать, что это абсолютная аксиома. Если нет конкуренции, то с какого перепугу будут низкие цены. Понятно, что они, так или иначе, будут подрастать. И к тому же наше сельское хозяйство еще не может предложить весь объем и ассортимент того, что мы привыкли видеть на прилавках.
С. Смирнов
―
В разных регионах по-разному. Я писал статью на эту тему в «Мире России». Когда проанализировал, что произошло с сельским хозяйством в различных регионах. Очень по-разному. Поддерживает Савченко в Белгородской области, у них практически по всем позициям был рост. По яйцу практически даже та же Костромская область с абсолютно разваленным сельским хозяйством, тоже был рост. По Вологде. А есть какие-то регионы, где все это умерло. Ну вы ездили наверное по ближайшим субъектам РФ. Это разваливающиеся коровники.
С. Сорокина
―
Да и не по ближайшим. По разным ездила. Я помню, несколько лет назад снимала документальный фильм по вопросам сельского хозяйства. И действительно очень разные ситуации. Но прямо скажем, нигде не было такого взахлеб оптимизма.
Н. Шагайда
―
Хлеб очень трудный, поэтому никто не радуется.
С. Сорокина
―
Это очень тяжелый труд, и с непрогнозируемым результатом, даже когда все отлажено. Это очень сложная тема. Как можно было рассчитывать на моментальное расширение и увеличение производства.
С. Смирнов
―
А это следствие режима ручного управления. Извините. Когда никакой экспертизы, никаких последствий. Мы говорим про этот указ, а расширение Москвы, извините, мы пытались добиться, кто автор этой идеи. И примеры можно множить.
Н. Шагайда
―
Меня больше интересует другой вопрос. А почему в этом направлении. Много было скуплено земель сельхозназначения вокруг Москвы. А почему именно в этом направлении границы сдвинули, земли сельхозназначения стали землями населенного пункта.
С. Смирнов
―
Это отдельная песня.
С. Сорокина
―
Сейчас нам нужно уйти на новости, после этого продолжим.НОВОСТИ
С. Сорокина
―
Еще раз вас приветствую. Это программа «В круге Света». Говорим мы о том, что сегодня может быть такое самое больное и поразительное – об уничтожении продовольствия в стране, где и не привыкли к избыткам продовольствия и не так чтобы успели импортозамещением покрыть все недостающее. Еще раз хочу напомнить, что запрет был нашим решением. Не кто-то нас ограничил в этом, а это было наше антисанкционное решение. Мы для чего это делали? Ведь не для того чтобы только поднять свое сельское хозяйство. А для того чтобы козу показать европейским производителям продовольствия. Какие цели.
Н. Шагайда
―
Сложный вопрос. Как человек законопослушный, живу в рамках, ну вот приняли. А я сразу пытаюсь найти, а что хорошего для ситуации.
С. Сорокина
―
Вот для чего это все.
Н. Шагайда
―
Были полны оптимизма. Первое было сразу ясно, что если ищем других поставщиков, то не будет рынок освобожден. Второй положительный момент, что увеличили финансирование поддержки сельского хозяйства. Но к сожалению эти деньги съедаются опять тем, что падает рубль. Третий хороший момент – расширили механизмы поддержки. Потому что получалось, что поддержка в основном уходит сильным. Они и так сильные. А вот та масса, которая расселена по всей территории, которая держит территорию России, и вообще с точки зрения развития страны мне бы казалось очень важным, чтобы везде чувствовалось, что люди живут. Что они чем-то занимаются. А как правило там, где за границей Белгородской области, подальше все-таки нет крупных бизнесов, крупные холдинги туда не идут. Потому что население все живет здесь, его нужно кормить здесь, а не там. И все уходило большим крупным производителям. А вдруг в рамках поддержки сельского хозяйства оказалось, что увеличили в два раза поддержку например, фермеров. И это тоже был хороший посыл. Что вот теперь. У нас один только тип производителя демонстрирует прирост производства молока. Это фермеры. Можно говорить, что у них вообще не было молока. Но они 5-7% в год наращивают производство. И в частности было такое направление поддержки, когда грант давали на создание новой фермы. Миллион могли дать, больше. Или грант на обустройство…
С. Сорокина
―
Это в связи с тем, что год назад произошло.
Н. Шагайда
―
Да, это было постепенно. Антикризисные меры.
С. Сорокина
―
И что, это работало?
Н. Шагайда
―
Конечно, работало, но заявок было настолько много, и я подумала, что там, где есть какой-то рост и инициатива людей и люди везде расположены, туда нужно дать больше всего денег. Но, к сожалению, все равно было только удвоено, а заявок было в семь раз больше.
Ю. Кобаладзе
―
Денег стало меньше.
Н. Шагайда
―
Денег, к сожалению, стало меньше.
С. Сорокина
―
Но вы наверное видели видеообращение Анастасии Долгополовой, фермера.
Н. Шагайда
―
Ну конечно видели.
С. Сорокина
―
Она сказала, что настолько в тяжелой сейчас ситуации, потому что они засеяли кормовым зерном для того, чтобы взять кредит, еще купить скот и выкармливать этим зерном, а кредита не получили и они в долговой яме. Она говорит, что я уничтожу эти посевы. Такой жест отчаяния. А что она может еще сделать.
Н. Шагайда
―
Я видела это обращение, в принципе на всех фермерских съездах и даже сельхозорганизации небольшие, кооперативы или АО, те, которые не вошли в холдинги, такое явление российское – агрохолдинги, там всегда стоит вопль, что есть поддержка, но попробуй ты ее получи. Даже не столько что денег нет, а ты попробуй съездить десять раз в банк, тебе нужно какое-то имущество показать. Оно занимает оценку, потому что оно старое или банк боится, что его не продаст. Получается, что получить поддержку могут только сильные организации, у которых есть юристы, а вы представляете фермера, ему выбор, либо он должен за своей коровой ухаживать, либо в банк мотаться.
С. Сорокина
―
Особенно если семейный бизнес небольшой, там нет лишнего человека.
Н. Шагайда
―
И получается, что вот эти деньги не попадают. Я бы думала, что тут нужно положить силы на то, чтобы снизить эти транзакционные издержки получения этой небольшой, но хоть поддержки. Это основное.
С. Сорокина
―
И год доказал, что по большому счету серьезной поддержки наш сельхозпроизводитель особо не получил.
Ю. Кобаладзе
―
Но по магазинам нет такой катастрофы.
С. Сорокина
―
Я бы не сказала.
С. Смирнов
―
Как-то Виталий Валентинович Ушканов на радио «Россия» спрашивал меня: чего вам лично не хватает. Я говорю: масла «Валио». Ну привык я к нему.
С. Сорокина
―
Отдельных сортов нет. С сырами беда это вообще.
С. Смирнов
―
Ассортимент уменьшился. Это не то слово. Отечественный производитель во многих случаях, качество это отдельная песня. Он какие-то советские времена напомнил. Когда я увидел этот килограммовый брусок масла, в какой-то совершенно жуткой обертке, вы знаете…
С. Сорокина
―
И потом только начало. Оно будет и дальше сокращаться.
С. Смирнов
―
Сегодня в Интернете висит картинка. Очередь в супермаркет в каком-то из венесуэльских городов. Я очень не хочу. Вот мавзолей очень напоминает. Я очень не хочу возвращения этих времен.
С. Сорокина
―
А что дают, сыр дают. Это все было.
С. Смирнов
―
Тут один мой коллега увидел в магазине, это производитель измывается уже над всем абсурдом ситуации. Сыр с ароматом голландского сыра. Представляете.
С. Сорокина
―
Они не издеваются. Некоторое время назад со мной был случай, я спросила, что за сыр, и мне продавец сказала: немножко напоминает вот такой-то.
С. Смирнов
―
В следующий запойный период собрал сепаратор, который был очень похож на настоящий, но не работал.
С. Сорокина
―
Это правда.
Н. Шагайда
―
С молоком конечно история такая. По молоку проблема большая, снижается производство или точнее последние годы не увеличивается. Год назад говорили, ну как-то обрадовались. У нас колоссальные произошли изменения. Про сельское хозяйство все говорят, ой-ой, какой ужас, там все разваливающиеся коровники. Оно стало намного более эффективным за эти годы. У нас уже и надои коров, в советское время помните, сколько было. До 2 тысяч литров на корову. Как коза была. А сейчас есть области, где 5-6, вообще средний надой на корову это вообще очень хорошо.
С. Сорокина
―
Кормить лучше стали. Сорта все-таки. Другие породы.
Н. Шагайда
―
Поэтому на сельское хозяйство сделали в это время упор, что от него есть отдача. Вопрос по каким направлениям. Молочная конечно, у нас очень много завозили и сыра, и масла. И Белоруссия тут просто разгулялась. И такую возможность создали. Меня поразило другое. При огромном снижении импорта почему у нас с апреля традиционно производители продукции молочной стали сокращать закупочную цену молока. То есть казалось бы, если снизился так сильно импорт, значит возник некоторый дефицит, а производство сыра-то у нас растет, почти на 30% прирост сыра. А если молока нет, то почему же такие создались условия, почему повернулись к каким-то заменителям, к пальмовому маслу возможно, но почему не повернулись к своему сельхозпроизводителю. Не повысили закупочные цены на молоко. И когда разговариваешь, есть «Народный фронт», я вообще использую разные площадки, чтобы была польза какая-то. И собрали сельхозпроизводителей, они говорят о том, что у нас, во-первых, если будет пальмовое масло, во-первых, оно даже не запрещено в детских продуктах. Ну здрасьте. Давайте запретим. Первое. Второе, если фальсификация выяснится, то нет больших штрафов. Ну давайте введем большие штрафы. Огромные. Чтобы плохую продукцию не производили в магазине. То есть эта ситуация позволяла повернуться к своим сельхозпроизводителям. Но мы не повернулись к ним.
С. Сорокина
―
Это правда.
Ю. Кобаладзе
―
Многих поражает, что в мороженом у нас молока-то нет.
Н. Шагайда
―
Не во всем.
Ю. Кобаладзе
―
Путина поразило, когда он ездил в магазин, когда ему Якобашвили сказал, а вы знаете, что в мороженом молока-то нет. Он сказал: ну это ты даешь вообще. Объяснили, что пальмовое масло. Я тоже не знал.
С. Сорокина
―
А меня знаете, что поразило еще в эти дни, когда пошло уничтожение продовольствия. Я краем глаза видела информацию, по-моему, какой-то наш антикоррупционный комитет на сайтах госзакупок о том, что и мэрия и выше и так далее закупают на миллионы…
Ю. Кобаладзе
―
Это Навальный опубликовал.
С. Сорокина
―
Не только я слышала Навального. Потому что Transparency делали такую выкладку на сайте, что закупают на миллионы, миллионы. Тех самых санкционных продуктов для своих банкетов, обедов, и прочего.
С. Смирнов
―
Это не попадает в розницу. Тут есть большая разница.
С. Сорокина
―
То есть вот так да. А пусть нам тоже как-то напрямую доставляют. Я не против. Да что же за ерунда такая. Это я вспоминаю, когда перестройка началась, и в журналах стали публиковать, что в блокаду не все умирали от голода. А в том же Смольном вполне себе ничего питались. И им самолетами возили хорошую еду, вплоть до деликатесов.
С. Смирнов
―
Сохранились документы у Владимира Бешанова. В Ленинградской блокаде. Жуткая книга. И там конкретные ссылки на документы. Просим выделить две банки…, а 1941 год. И это подписывает не какой-то там Ворошилов, а Георгий Константинович.
С. Сорокина
―
Да, и, между прочим, есть фотография, я помню в шоке была, когда декабрь 1941-го, самая жуть и оказывается не закрывался даже небольшой цех по производству ромовых баб. Для того чтобы в Смольном было, с чем чайку попить. И я помню, как мои родители отказывались верить в это. Потому что казалось, что в несчастье все равны. Нет. Так вот здесь продолжается та же традиция.
С. Смирнов
―
Сейчас, слава богу, от голода не умираем.
С. Сорокина
―
Конечно не так. Но поэтому этому цинизму надо бы не удивляться уже, но все время неприятно поражает, что они могут на 10-15 миллионов закупать себе продовольствие…
С. Смирнов
―
А осадок остался.
Ю. Кобаладзе
―
Света, ты выкидываешь все приглашения, которые к тебе поступают. А скоро будешь ходить на все.
Н. Шагайда
―
Может быть, для этих мероприятий завозятся те продукты, которые уничтожают.
С. Смирнов
―
Это очень много, 20 тонн.
С. Сорокина
―
Скажите, пожалуйста, а чего ждать в ближайшее время.
Ю. Кобаладзе
―
Это принципиальный вопрос. РАНХиГС проводит экспертизу?
Н. Шагайда
―
Мы участвуем в работе по мониторингу кризиса, чтобы понять, что происходит. И правительство озадачилось теперь, а как поддержать малый и средний бизнес, чтобы все-таки он встрепенулся и заработал. Но когда я предложила такую меру, что нужно выписать все основания, по которым в соответствии с законом проводятся проверки.
С. Сорокина
―
Все сокращают эти проверки, толку никакого.
Н. Шагайда
―
Теперь Россельхознадзор должен в магазинах искать санкционные продукты. И вот если эти все огромные количества ограничений, которые должны проверять Россельхознадзор и другие ведомства. Если каждый из них не наносит конкретно вред здоровью, окружающей среде, убрать это из закона основание проверки. И освободить этих несчастных людей, которые вынуждены искать…
С. Сорокина
―
Сколько помню, наверное, лет 20, все время про это говорится.
Н. Шагайда
―
Мы говорим просто, давайте мы посмотрим, сколько, во-первых, предприниматели боятся страшно написать этот лист. Когда я обратилась в отраслевые союзы, давайте напишем и мы готовим работу по оценке уровня продовольственной безопасности, и напишем предложение правительству, что если год от года сокращается число пунктов, значит, в правильном направлении идет политика государства. Если увеличивается – значит что-то неправильно, нужно пересматривать. Одни предприниматели машут рукой, говорят да вообще пользы не будет. А другие говорят, да ну, мы уже как-то научились жить. Но мне кажется, что нужно дать возможность не только сказать, что развивайтесь…
С. Сорокина
―
Ну понятно.
С. Смирнов
―
Я на самом деле тут на днях писал статейку для одного бизнес-журнала колоночку и там я не знал, что именно вы один из авторов этого антикризисного пункта, одна из, потому что очень знакомые слова и так далее. Я бы взглянул, нет, все абсолютно правильно, что вы говорите. Но конечный результат все-таки будет зависеть от того, для того же малого и среднего бизнеса, в том числе и в сельском хозяйстве и эти мелкие производители продовольствия от того, какие будут наши с вами доходы. Можно снять все проверки, у нас будут нулевые доходы. Мы ничего все равно не сможем купить.
С. Сорокина
―
Картошку и соль. Мы же уже выясняли, что есть уже 7% населения, которые все свои доходы тратит на еду.
Н. Шагайда
―
Удивляться не надо. Мы готовили в прошлом году, ректор обратился, сказал, сделайте доклад, записку об уровне продовольственной безопасности. И мы стали смотреть. И мы выяснили, что в доктрине продовольственной безопасности вообще не предусмотрено такого подхода, с точки зрения международного. Международную смотришь, продовольственная безопасность тогда - когда чем больше людей могут купить такой набор питания, который позволяет им активно жить. И когда мы стали смотреть по территориям, в целом по стране ситуация улучшалась. До 2013 года ситуация улучшалась. Мы шли той дорогой, по которой шел мир. В советское время помню, говорили, 15% тратят на продовольствие. Это в капстранах, это вообще замечательно. Потому что в советское время все тратили на продовольствие. А тут у нас было 30, потом 29%, потом 28. Потом меньше. И потом, хлоп, а сейчас пока данных нет, боюсь, что все изменилось.
С. Смирнов
―
Исследования Росстата, первые 4 группы – более 35%.
Н. Шагайда
―
И это, собственно говоря, но они все рассредоточены. Но если посмотреть на территорию, то видны территории. И даже в благополучном 2012 году, в Москве можно было купить на деньги, которые люди зарабатывали около пяти наборов, какой нам рекомендует Минздрав. А были территории, где можно было купить один набор. Но территория целая. Поэтому ситуация самая разная. И политика должна быть разная. И когда мы говорим об импортозамещении, почему-то все кинулись на то, что картофель и овощи должны производить крупные производители. И забыли, что у нас огромное количество овощей, картофеля производится в личных подсобных хозяйствах.
С. Смирнов
―
Картофель 80% по-моему да.
С. Сорокина
―
Просто нужно дать возможность реализовывать…
Н. Шагайда
―
Тут очень много нужно дать. Мы все хотим в магазин придти, сейчас жители все даже в селе покупают в магазине. Вот в чем проблема. Мы же все это выдавливали. Даже в той замечательной Белгородской области, которая по многим показателям пример, но из-за того, что они построили большие свинокомплексы, возникла угроза заболеваний и вокруг этих комплексов населению запрещено содержать свинью. Ты должен и свинью идти покупать. То есть население все больше покупает в магазине. Но все равно оно производит больше картофеля и овощей. И мне бы казалось в этой ситуации, чтобы сразу насытить рынок, нужно сказать, а давайте этим дадим. Подумаешь, бабушка или молодые, вместо десяти посадят двадцать. Только нужно собрать.
С. Сорокина
―
Это все вопрос поддержки вплоть до совсем мелкого производителя.
С. Смирнов
―
Это скорее вопросы логистики уже.
С. Сорокина
―
А вот еще свежая информация.
Ю. Кобаладзе
―
С цветами?
С. Сорокина
―
Нет.
Ю. Кобаладзе
―
Просто замечательная история.
С. Сорокина
―
Жители России и Греции работают больше всех в Европе, однако по сравнению с представителями других государств Европы этот труд неэффективен.
С. Смирнов
―
Абсолютно некорректное сравнение.
С. Сорокина
―
Сообщает агентство Блумберг.
Н. Шагайда
―
Почему?
С. Смирнов
―
А я объясню, почему. Потому что нужно перевзвесить на структуру экономики, а я не уверен, что Блумберг это делал, между прочим. В одних отраслях или видах экономической деятельности одна доля добавленной стоимости, в других другая.
С. Сорокина
―
Производительность труда измеряется ВВП за час работы рабочего времени. Россия вполовину отстает от европейских стран.
С. Смирнов
―
Я бы не делал трагедии из этих цифр. Во-вторых, неэффективные рабочие места и то, что мы находимся на рабочем месте бог знает сколько времени, если мы соответствующим образом технически не перевооружены, все будет то же самое. Вспомните пример с отечественной пищевой промышленностью. Которая до 1998 года фактически оставалась на рубежах 1991, и только тот кризис способствовал, я помню фразу из «Коммерсанта» того времени: на прилавки тихой сапой вернулся отечественный производитель. Была классная фраза. На всю жизнь врезалась. Тихой сапой. Я надеюсь, что не будет тихих сап в дальнейшем. Но вот это вы знаете, это не сущностные вещи.
С. Сорокина
―
Сущностные. Я просто хотела спросить, а в сельском хозяйстве мы по производительности конкуренты с европейцами. Я помню, как я ездила на съемку в ту же Голландию и была на фермерском хозяйстве семейном. Где производили картошку. Я была просто поражена. Во-первых, тем, что пашут там все. Все, кто есть. Все люди из этого семейства. Во-вторых, как у них организован…
Н. Шагайда
―
Никто не проверяет, сколько ему лет и сколько он часов сидит.
С. Сорокина
―
И у них целый конвейер, все налажено. Какая картошка в результате.
Н. Шагайда
―
И все равно невкусная.
С. Сорокина
―
Нет, очень вкусная. Я от них даже привезла семенную на огороде посадила. Замечательная. У них высокая производительность была.
Н. Шагайда
―
У нас не во всех отраслях. Много конечно, видов деятельности, где конкурентное, у нас зерно конкурентное. Картофель, так как в основном производится в небольших хозяйствах, конечно он не конкурентен. И мне казалось, эти совсем маленькие, но они бесплатно это все производят. Нужно совсем немножко денег. Нужно делать логистические центры не возле Москвы, а маленькие центры с доработкой, со снабжением одинаковыми семенами в каждом районе. Но у нас какие приняты решения. В рамках государственной поддержки он должен быть определенной площади. Такой, которая не какому-то там району, а большому городу только может быть. Соответственно он вырастит возле Москвы. Поэтому мы можем говорить, что есть производитель, которую шикарную совершенно продукцию, вы вспомните землянику из совхоза имени Ленина. Был недавно скандал, не могло реализовать это АО. Я не видела такого фрукта никогда. Потому что я его ела как яблоко.
С. Сорокина
―
Кстати, хорошее хозяйство. Замечательное.
Н. Шагайда
―
У них совершенно хорошие технологии. То есть по некоторым продуктам мы вполне конкурентны, по другим продуктам требуется работа.
Ю. Кобаладзе
―
Что с цветами, я волнуюсь. Света любит, чтобы я носил цветы. Но заражена мошкой какой-то.
С. Сорокина
―
Последняя минута пошла. Цветы, видимо, отдельно. Спасибо вам за этот разговор. Сергей Смирнов и Наталья Шагайда, оба доктора экономических наук сегодня говорили с нами. Поводом послужили события последних дней, это жуткое уничтожение продовольствия. Хочется сказать, чтобы вместо того чтобы были передвижные крематории, лучше действительно передвижные лаборатории. И какая-то адресная очень логистика и точная помощь тем, кто в состоянии производить продовольствие у нас в стране. Давайте сосредоточимся на этом. А не на том, чтобы уничтожать уже произведенное. Спасибо вам за внимание. До встречи через неделю. Всего доброго, до свидания.