Антон Красовский - Разбор полета - 2018-01-29
Подписывайтесь на YouTube-канал
«Эхо Москвы»
Ст.Крючков
―
21 час 4 минуты, в гостях у нас сегодня журналист и директор благотворительного фонда «СПИД. Центр» Антон Красовский. Антон, добрый вечер!
А.Красовский
―
Здрасьте!
А.Ежов
―
Программу как всегда по понедельникам проведут Стас Крючков и Андрей Ежов. Я напомню для тех, кто, может быть, не в курсе формата: здесь мы говорим о людях и, прежде всего, решениях, которые они принимают, и мотивах, которыми они при принятии этих самых решений руководствуются. Напомню средства связи: +7-985-970-45-45 - известный многим номер для смс-сообщений, ваши вопросы, реплики и комментарии категорически приветствуются. Есть Twitter-аккаунт vyzvon, форма на сайте «Эха Москвы», ну и нас можно не только по радио слушать, но и смотреть на YouTube-канале «Эха Москвы». Трансляция уже началась, и уже, Антон, почти 500 человек нас смотрят.
А.Красовский: Мне всегда в жизни не хотелось быть среднестатистическим
Начнем с традиционного вопроса, мы открываем каждую программу им: самое сложное решение, которое вам приходилось принимать в своей жизни, не важно, было ли оно спонтанным, либо же вы к нему долго шли. Вот так, оборачиваясь, за 42 года самое непростое, спорное, выстраданное, ну, какое угодно.
А.Красовский
―
А у меня два есть таких решения.
А.Ежов
―
Даже так?
А.Красовский
―
Они одинаковой сложности были. Первое – это мой каминг-аут 2013 года, а второе решение – это участие в предвыборной кампании Ксении Анатольевны Собчак.
А.Ежов
―
То есть все имеет, так сказать, недавнюю историю.
А.Красовский
―
Ну как «недавние», естественно, самое сложное решение не совершено мною в 5-м классе.
А.Ежов
―
Безусловно.
Ст.Крючков
―
Собственно, каминг-ауту 5 лет, за эти 5 лет пожалели об этом хоть раз?
А.Красовский
―
Неоднократно жалел и неоднократно убеждался в том, что был прав. Ну, слушайте, ты не можешь, оборачиваясь назад, или, наоборот, смотря вперед, или находясь в настоящем моменте времени быть твердо уверенным в том, что то, что ты сделал, правильно, или, наоборот, в том, что это ошибка.
А.Ежов
―
А вам вообще свойственны импульсивные поступки скорее, либо все для начала хорошо обдумать? Или вообще нет какого-то универсального рецепта для той или иной ситуации?
А.Красовский
―
По отношению к себе самому – скорее импульсивный, да.
А.Ежов
―
ТО есть и с каминг-аутом была такая же история?
А.Красовский
―
Абсолютно. Да, конечно.
Ст.Крючков
―
В свое время решение пойти в Литинститут учиться было из такого рода решений?
А.Ежов
―
Или вообще да, Литинститут – это такая история, которая свойственна многим юношам 18-17 лет?
А.Красовский
―
Литинститут – все-таки довольно маленькое учебное заведение, свойственно оно немногим юношам. Просто как-то так получилось, что я очень недолгое время в своей жизни между 17 и, например, 20 годами писал какие-то плохие стихи, мне они тогда казались хорошими, и какие-то люди, которые вместе со мной это делали, говорили, что надо идти в Литинститут всем вместе. И вот мы туда все вместе пошли, а я один туда поступил. Стихи я не пишу, они все равно были плохие.
Ст.Крючков
―
Я заходил на вашу страницу в ЖЖ, заброшенную пару лет назад…
А.Красовский
―
Не пару лет назад, а гораздо раньше.
Ст.Крючков
―
2015 годом там, по-моему, датируется.
А.Красовский
―
Ну, там это не важно.
Ст.Крючков
―
Но тем не менее, там есть среди последних записей стихотворения. Я бы не сказал, что они удручающе плохие.
А.Красовский
―
Нет, еще раз говорю, они не хорошие, они среднестатистические. Нельзя быть среднестатистическим. Мне всегда в жизни не хотелось быть среднестатистическим, понимаете? Я учился в лучшем, с моей точки зрения, семинаре в Литературном институте, которым руководили Сергей Чупринин, ныне здравствующий главный редактор журнала «Знамя», и, к сожалению, ныне покойная Татьяна Александровна Бек, хороший, в общем, русский поэт. В этом семинаре училось довольно много очень талантливых людей, начиная от Марии Степановой, которая, с моей точки зрения, - один из лучших современных поэтов по-русски, и заканчивая какими-то другими очень хорошими людьми вроде Сергея Арутюнова, который тоже прекрасный поэт. Поэтому мне на их фоне заниматься поэзией было просто непростительно и неловко.
Ст.Крючков
―
Вот это вот решение, что ваше место в литературе – оно будет непростительно, незначительно, оно воспринималось вами в свое время как-то трагически, драматически?
А.Красовский: День смерти Леонида Ильича Брежнева очень хорошо помню. Я описался в школе
А.Красовский
―
Нет, это все происходило на фоне моей чудовищной бедности, закомплексованности и общей забитости начала 90-х, и поэтому, когда Таня Бек мне сказала в свое время, что «поэт ты так себе, а журналист неплохой», я воспринял это как должное и последовал совету учителя.
А.Ежов
―
Мы вернемся еще, безусловно, к этому этапу биографии Антона Красовского. У нас сегодня в гостях журналист, директор фонда «СПИД. Центр» в программе «Разбор полета», присоединяйтесь к нашему разговору. Вы родились в самый разгар эпохи застоя. Вспоминая антураж того времени, что больше всего запомнилось? Может быть, событие, впечатление, ощущение, не знаю, вкус «Пепси-колы», производство которой наладили к условному 1980 году?
А.Красовский
―
Портрет Леонида Ильича Брежнева, который сменили на портрет Владимира Ильича Ленина. Это вот так произошло: видимо, не нашлось в городе Подольске, где я тогда жил, большого портрета Юрия Владимировича Андропова, или тогда, в 1983 году, считалось, что надо какой-то более символический и общепризнанный портрет повесить, и вот тогда действительно Леонида Ильича заменили на Владимира Ильича. Одного Ильича на другого Ильича. Почему-то вот это единственное, что я помню. Вернее, это то, что мне по-настоящему запомнилось из, как вы говорите, эпохи застоя. Я все-таки был еще совсем ребенком.
А.Ежов
―
Это понятно.
А.Красовский
―
Я 1975 года рождения, застой закончился, например, в 1985. Мне было 10 лет.
Ст.Крючков
―
Ну а чуть позже, вот в звуке, в цвете, в кинематографе ваша юность – это что? «Электроника», Алиса Селезнева?
А.Красовский
―
Нет, подождите. Моя юность – это 90-е годы, а мое детство – это, безусловно, 70-е и 80-е годы, это разные вещи. Мое детство – это фильм «Гостья из будущего», конечно. Я прекрасно помню это ощущение, когда ты сидишь на спектакле «Кортик» в «Театре Советской Армии» утреннем и ждешь, когда он уже поскорее закончится, потому что идет вторая серия «Гостьи из будущего», на «Гостью из будущего» надо успеть.
А.Ежов
―
День смерти Леонида Ильича Брежнева помните?
А.Красовский
―
Да, конечно. Очень хорошо помню. Я описался в школе.
А.Ежов
―
Ого.
А.Красовский
―
Меня не выпустили в туалет.
А.Ежов
―
Это как-то связанные события?
А.Красовский
―
Абсолютно никак не связанные. Я очень боялся ходить в туалет, была в городе Подольске старая такая 5-я школа, сейчас она находится в другом здании, новом, а тогда, когда я учился, она находилась в здании 1-й городской гимназии таком красного кирпича. И там был такой один общий сортир. Чудовищный директор Елена Ястребкова, я ее прямо ненавижу, все время про нее говорю, потому что она была одним из омерзительных воспоминаний моего детства. И я все время боялся в этот сортир ходить, потому что там всегда курили старшеклассники в переменах, и я отпрашивался на уроке. И вот меня не выпустили на уроке, и я описался, а потом зашла завуч, которая сказала, что умер Леонид Ильич. Я считаю, что это было очень символично.
А.Ежов
―
Очень торжественная картина.
А.Красовский
―
Да. Она действительно достойна кинематографа.
А.Ежов
―
Школьные года Антона Красовского чудесные, или это беспросветный мрак? Я читал, что вы в общем-то закончили в итоге школу другую, в районе метро Новогиреево?
А.Красовский: Я был политизированным ребенком
А.Красовский
―
Да, я закончил 633-ю школу в Москве. Я во многих школах учился. Я жил 2,5 года на Западной Украине, учился в украинской школе.
А.Ежов
―
С изучением украинского языка?
А.Красовский
―
Ну конечно. Вы живете в союзной республике – естественно, вы изучаете украинский язык.
А.Ежов
―
Ну, может быть, там русские какие-то отдельные школы, или нет такого явления?
А.Красовский
―
В любой советской республике было два типа школ: были школы на национальном языке и школы на русском языке, в которых обязательное преподавание национального языка и национальной литературы. Я учился в русской, действительно, школе, где точно так же, как русский язык и русвскую литературу, преподавали українську мову и українську лiтературу. С тех пор я вiльно розмовляю українську мову.
Ст.Крючков
―
Касаясь вот этого Рубикона, вы говорите, 90-е – это ваша юность, 80-е – э то ваше детство: вот крах Советского Союза – это линия, по которой можно провести, или какие-то личные события связаны с?..
А.Красовский
―
Ну, для меня – нет, слушайте. То есть я был политизированным ребенком, как все те вырастающие московские дети в конце 80-х – начале 90-х, и я стоял в 16 лет у Белого дома все эти 3 дня, и потом, когда мне было 18 лет, в 1993 году по призыву Егора Тимуровича Гайдара защищал Мэрию города Москвы на улице Горького, дом 13. Но вместе с тем все-таки сейчас, конечно, я понимаю, что не это для меня рубеж совсем, а какие-то гораздо более личные вещи, и к каким-то вещам я, безусловно, лично отношусь по-другому, в частности к 1993 году.
Ст.Крючков
―
А в семье вот эта тема политизированности присутствовала.
А.Красовский
―
Ну конечно, как во всех семьях, где мамы и папы ИТР, все выписывали этот «Новый мир», «Дружбу», «Знамя» и прочую, так сказать, «Звезду», естественно, это все было бесконечным «Доктором Живаго», «Белыми одеждами» и прочими «Детьми Арбата».
А.Ежов
―
То есть и отношение ко всему происходящему, к общественно-политическим процессам – оно вполне такое однозначное, выпестованное?
А.Красовский
―
Да, конечно. Я из демшизы, да. Я поэтому так демшизу, в общем, не люблю, это такой бесконечный мой спор с моими собственными родителями.
А.Ежов
―
А в той эпохе, еще до фактического распада Совка, есть что-то, чего вам не хватает сейчас? Я скорее даже не о прелести юного возраста как такового, а, может, каких-то милых деталях, может, даже бытовых.
Ст.Крючков
―
Запах глаженного пионерского галстука, условно говоря.
А.Красовский
―
А вы когда-нибудь гладили пионерский галстук?
Ст.Крючков
―
Конечно.
А.Красовский
―
А вам сколько лет?
Ст.Крючков
―
37.
А.Красовский
―
То есть вы застали последние дни пионерии.
Ст.Крючков
―
Застал.
А.Красовский
―
И гладили вот этот вот ужасный, из искусственного шелка кусок материала.
А.Ежов
―
В моей жизни, если что, такого не было.
А.Красовский
―
Нет, слушайте, у меня нет… Это все никак не связано с Советским Союзом, поверьте мне. Были какие-то вещи… У меня нет такой вот ностальгии. Мне же не 82, по счастью, года. Я не живу своим детством, я не считаю, что детство было лучшей порой в моей жизни. Ничего специально хорошего я вспомнить в этом детстве не могу. Это были годы бедности, бесконечных макарон, каких-то абсолютно глупых представлений о будущем, о ценностях и о свободе, моей личной свободе, какой-то моей личной борьбы бесконечной с окружающим миром и со своей семьей, и я совершенно не способен из него вынуть что-то по-настоящему хорошее.
А.Красовский: Я не живу своим детством, я не считаю, что детство было лучшей порой в моей жизни
«Я вот вспоминаю этот запах…». Нет, я ничего не вспоминаю оттуда, вот честно. У меня действительно есть эти детские воспоминания, знаете, запах какого-нибудь подъезда, где жила моя бабушка в коммунальной квартире, то есть старого такого подъезда с деревянными перекрытиями, в котором бесконечно пьют какие-то алкоголики. Ну, я периодически натыкаюсь на такой запах, ездя по России, в каких-нибудь провинциальных домах. Никаких хороших воспоминаний у меня по этому поводу нет.
А.Ежов
―
С условными одноклассниками, людьми из того времени, вы как-то общаетесь?
А.Красовский
―
Нет, никогда?
А.Ежов
―
Вообще, все, разорваны отношения?
А.Красовский
―
Никогда и не были они связаны, эти отношения. Никогда не было школьных друзей каких-то особенных. Ну, вот только в украинской школе, пожалуй. И у меня действительно были люди, которые… Я вообще в украинскому своему периоду отношусь более тепло, чем ко всему остальному, русскому. Люди были какие-то другие. Я не могу это объяснить, но, по крайней мере, я туда возвращался и с этими людьми после уже школы встречался. Это было тоже давно, но, по крайней мере, это те люди, с которыми я хоть как-то поддерживаю отношения.
А.Ежов
―
А обстоятельства, при которых вы там оказались, они с чем связаны?
А.Красовский
―
Мой отец представлял конструкторское бюро на всех западноукраинских атомных станциях.
Ст.Крючков
―
В журналистику вы пришли, последовав совету Бек, или она уже возникла в вашей жизни?
А.Красовский
―
В журналистику я пришел, потому что в 1994 году, когда я в нее пришел, надо было чем-то зарабатывать деньги, и зарабатывать деньги можно было какой-то журналистикой, и я начал этим заниматься. Но тогда не очень в журналистике работал, в журнале «Вопросы литературы», я не знаю, журналистика это или нет. То есть я брал какие-то огромные интервью. Знаете, вот сейчас берут интервью на страницу, а тогда считалось все авторскими листами, «Можете поговорить с Андреем Битовым на 2 авторских листа?», то есть на 48 страниц. И занимался я ровно этим. А потом началось телевидение в 1996 году, потом какие-то журналы, газеты, «Коммерсантъ» и так далее.
А.Красовский: Я к украинскому своему периоду отношусь более тепло, чем ко всему остальному, русскому
А.Ежов
―
По поводу телевидения: НТВ, 1996 год, вся эта история про уникальный журналистский коллектив…
А.Красовский
―
Я никакого отношения не имел к уникальному журналистскому коллективу. Во-первых, мне был 21 год, я работал в такой организации, которая назвалась «Телепроект», делала она по заказу канала НТВ некоторое количество новостных, вернее, псевдоновостных программ дневного вещания: новости книжные, новости журналистские, газетные новости – какую-то чушь, которой надо было забить эфир, который тогда свалился на уникальный журналистский коллектив телеканала НИВ с небеси, а вернее, от Бориса Николаевича Ельцина, когда закрыли «Образовательный канал».
А.Ежов
―
То есть 1994 год.
А.Красовский
―
И появилось круглосуточное фактически вещание, до 1996 года было вещание только вечернее. Поэтому я к уникальному журналистскому коллективу никогда отношения не имел. И более того, я вам скажу, когда я пришел работать, вернулся, как мне казалось, а на самом деле пришел работать на канал НТВ в 2010 году… Я не был никогда частью уникального журналистского коллектива, и уникальный журналистский коллектив меня своей частью не воспринимал и не воспринимает и по сей день, то есть люди, которые тогда там работали, они ко мне относились как к человеку второго сорта, и, в общем, со своей, так сказать, колокольни они были правы.
А.Ежов
―
Ну вы просто юридически были не в структуре НТВ тогда, в 1996…
А.Красовский
―
Это неважно, я никогда в жизни до 2010 года не был на канале НТВ.
А.Ежов
―
А, то есть с ними даже не пресекались.
А.Красовский
―
Я физически… мы сидели на киностудии имени Горького, однажды я завез им какую-то кассету бетакамовскую. И еще один раз, когда меня уволили из этого «Телепроекта», я попытался устроиться в какую-то невероятно крутую, как мне казалось тогда, программу «Впрок», гд, кажется, работала та же Маша Степанова, по-моему, редактором, занимаясь написанием текстов про качество кирпичей и диванов, я и тогда попытался устроиться к Антону Понизовскому редактором этой программы, меня тоже, по-моему, не взяли.
Ст.Крючков
―
Что касается качества кирпичей: вот есть такие кирпичи, языковые штампы. Дмитрий Мезинцев, наш радиослушатель, спрашивает, что означают 90-е для вас. Это «лихие» (опять же, штамп) или время надежд?
А.Ежов
―
Причем наш слушатель задает вопрос из программы в программу.
А.Красовский
―
Ну и классно. Я могу, кстати, ответить, потому что для меня это вопрос важный. Я не понимаю, что такое 90-е, понимаете? Есть 90-е разные. Есть 1990 год, а есть 1999 год, и это вообще разные жизни, это разные страны, это разные люди. 1990 год – это страна надежд, а 1999 год – это страна разочарований, это другие поколения. Не существует никаких 90-х. Да, 1990 год – это год буйства, Съезда народных депутатов и первого мэра Ленинграда Анатолия Собчака. А 1999 год – это год выборов Путина фактически, это год, когда Владимир Владимирович Путин стал премьер-министром. Это разные страны.
А.Красовский: У меня совершенно нет никакого разочарования по поводу 90-х
Поэтому для меня 90-е годы – это годы, которые начались с того момента, когда я в метро, если мне не изменяет память, Горьковская в центре зала от своих друзей узнал, что погиб Виктор Цой, а закончились тем, что я в банкомате банка «Столичный» пытался снять свою зарплату в газете «Коммерсантъ», и у меня не получалось. Вернее, закончились они у меня не этим, это был 1998 год, а закончились они для меня ночью выборов 19 декабря 1999 года в московском избирательном штабе «Союза правых сил», где я работал.
Ст.Крючков
―
Вот это разочарование, оно свалилось, что ли, как будто не было 90-х?
А.Красовский
―
У меня не было никакого разочарования.
Ст.Крючков
―
Вы сами произнесли это слово.
А.Красовский
―
У меня – нет. Я говорю про людей. У меня нет никакого разочарования. Как у меня может быть разочарование? Я начал 90-е, когда мне было 15, а закончил, когда мне было 25. Это были прекрасные годы моего взросления, моей молодости, счастья, надежд, моих собственных надежд, моей собственной самостоятельности, выстраивания моей собственной жизни, моих первых денег, моих первых больших денег, моей борьбы с этим миром и, наоборот, моих побед. Поэтому у меня совершенно нет никакого разочарования по поводу 90-х. Я не чувствовал этого голода, не чувствовал этой безработицы. Наоборот, мне повезло, мне было в 1990 году не 45 лет, а 15, еще раз говорю. Это были мои годы, они созданы были для меня, и я счастлив, что они были, несмотря на то, что, как я сказал, в моей жизни произошла безусловная переоценка огромного количества событий, которые в эти годы происходили в нашей стране, например, события октября 1993 года.
А.Ежов
―
А чем вы объясняете такую сейчас однозначную оценку в принципе 90-х как «лихих» лет? Это люди, которым было 45 просто?
А.Красовский
―
Мне плевать… Не существует никакой однозначной оценки, существует некоторая пропаганда…
А.Ежов
―
Есть тренд.
А.Красовский
―
Это не тренд. Существует некоторое количество пропагандистских штампов, в частности, вот такой пропагандистский штамп под названием «лихие 90-е». Я не готов никаким образом с этими штампами полемизировать. Это просто штамп. Он был нужен этой власти, которой нужно было себя противопоставить тем 10 годам для того, чтобы побеждать и управлять этой страной бесконечно.
Ст.Крючков
―
А вы к слову «пропаганда» относитесь с каким-то знаком, позитивным, отрицательным? То есть неоднократно ведь говорили о том, что, придя на «Kontr TV» или придя в штаб Прохорова, в конечном счете занимались пропагандой.
А.Красовский
―
Это разные вещи. Смотрите, я, во-первых, поэтому и ушел с «Kontr TV», и «Kontr TV» в итоге закрылось, потому что это был пропагандистский канал, а мне не хотелось профессию журналиста менять на профессию пропагандиста. В штабе Михаила Дмитриевича Прохорова, как и в штабе Ксении Анатольевны Собчак, я занимаюсь не пропагандой, а продвижением кандидата, это маркетинг, в сущности. Я занимаюсь маркетингом, это не совсем пропаганда. То есть если бы я работал в штабе Ксении Собчак, но при этом сидел на Первом или втором канале, это было бы пропагандой. А здесь я просто продаю такой вот товар.
А.Ежов
―
Ну смотрите, вы вернулись на НТВ в 2010, когда, в принципе, все было уже более или менее понятно с российским телевидением. Мальчиков славянских в трусиках еще распятых не было, но тренд, в принципе, можно было понять.
А.Красовский
―
Нет, нет. Не был тренд понятен. Наоборот, казалось, что это такая перестройка, поскольку это был расцвет медведевских времен, и, что бы там ни говорили, это были другие совершенно времена, чем сейчас. Это было 8 лет назад, и к свободе и к свободе слова тогда относились сильно аккуратнее. Что бы ни говорили сейчас про Дмитрия Анатольевича Медведева и людей, которые его окружают, это люди, у которых в голове вот эти иллюзии ценностные, они и тогда были, и сейчас остаются. Это вам не Сечин с Алексеем Алексеевичем Громовым. Поэтому тогда было вообще совершенно по-другому. Я могу долго рассказывать, но, поверьте мне, я в своей жизни, будучи руководителем программы «НТВшники», не утверждал у начальства ни одной темы. Мы советовались внутри дирекции праймового вещания, но не было ни одной темы, которую мы хотели сделать, и нам бы не дали ее сделать.
А.Ежов
―
Стоп-листов не было?
А.Красовский
―
Я никогда не видел. Можете посмотреть, там все были, люди, которых сейчас не показывают.
А.Ежов
―
Довольно удивительно слышать сейчас, хотя, казалось бы, времени-то прошло…
А.Красовский
―
Да нет, слушайте, и сейчас, я вам скажу, не так много стоп-листов. Они были года 4 назад, 3, а сейчас – наоборот, мы сейчас типа все позволяем. Но тогда… Я не помню, по крайней мере, чтобы были какие-то специальные люди, которых бы я хотел позвать, а мне бы, например, сказали: «Нет, вот этого человека не зови». У нас была, действительно, одна ситуация, когда мы позвали Собчак, а она потом с кем-то поссорилась типа Суркова, и нам 2 месяца не давали эту программу выпускать в эфир. А потом выпустили, и она прошла с самыми высокими рейтингами.
А.Ежов
―
Журналист, директор фонда «СПИД. Центр» Антон Красовский – гость программы «Разбор полета», ведут ее Стас Крючков и Андрей Ежов. +7-985-970-45-45 – это номер для смс-сообщений, можете отправить, собственно говоря, это самое смс-сообщение, если у вас возникло желание высказаться, реплика, задать какой-то вопрос или прокомментировать все то, что вы слышите.
Ст.Крючков
―
Еще такой фронт работ, скажем так, в вашей жизни был, как театральная критика, как шефство над «Музыкальным рингом».
А.Красовский
―
Это вы все Википедию прочли.
А.Красовский: Я все-таки ничего не умею по-настоящему, кроме как придумывать медиасмыслы
Ст.Крючков
―
Конечно. Это вас держало по жизни, вело? Сфера искусств вас как-то манит по-прежнему, или вы это оставили для себя в прошлом? То есть сегодня вы человек, скажем так, политической жизни, политической реальности, или возвращаетесь этому периодически.
А.Красовский
―
Театр в моей жизни возник случайно. Я, когда пришел устраиваться из «Книжных новостей» в журнал «Вечерняя Москва», который сейчас называется «Афиша», мне Ценципер сказал, который был тогда главным редактором, его наняли в этот же день: «А чем ты хочешь заниматься?». Я сказал: «Я хочу быть литературным критиком». Он мне сказал: «Литературный критик у нас уже есть». Я сказал: «Ну возьми меня хоть кем». Он сказал: «Вот есть место театрального критика». Я до этого никогда не был в театре.Поэтому, честно вам скажу, театр в моей жизни образовался случайно, я никогда не питал к нему никаких специальных симпатий. Это было очень заметно и по моим текстам про этот самый театр. Это видели все люди, театром занимавшиеся. И несмотря на то, что в театральном мире у меня осталось большое количество добрых знакомых, я к этому миру не принадлежу и жизнью этого мира не интересуюсь. Я правда, приходя на театральные премьеры, а я делаю это очень редко, не получаю никакого эстетического удовольствия. Не интересуюсь вообще театральной жизнью. Не понимаю, что там происходит в модных местах. Я никогда не был в «Гоголь-центре», например. Ни-ког-да. Я был на одном спектакле «Театра Наций» случайно, потом написал большую смску Евгению Витальевичу Миронову просто с благодарностью. Но, честно говоря, этим всем я интересуюсь мало.
Ст.Крючков
―
И даже прийти на спектакль, в котором играет ваша подруга Ксения Собчак, тоже не было желания?
А.Красовский
―
Вы знаете, я наврал. Я был на двух спектаклях «Театра Наций». Один из них был спектакль «Женитьба», я его видел несколько лет назад, так что завтра не пойду, но вы можете сходить, в 19:00 на сцене «Театра Наций». Петровский переулок, дом 5, по-моему. Не помню.
А.Ежов
―
В общем, вы успели много где поработать.
А.Красовский
―
Это правда, я летун.
А.Ежов
―
И что касается того, где было интереснее: телевидение, глянец, издательская работа…
А.Красовский
―
В разные годы мне были интересны разные вещи.
А.Ежов
―
Никогда душа не лежала к чему-то одному? Я имею в виду, жанрово?
А.Красовский
―
Нет, нет. Я человек проектный. Как говорит Ксения Анатольевна Собчак, «Красовский – как йогурт, у него срок хранения 3 месяца». Это не совсем так, в этом смысле Ксения Анатольевна не права, но мне, действительно, интересны проекты, и в разные годы своей жизни мне были интересны разные проекты. В 2002 году, например, мне был интересен журнал «Vogue» и вообще весь этот глянцевый, сказочный мир без печатных машинок, но с красивыми прозрачными компьютерами, и пионами в хрустальных вазах, и молодой тогда еще Аленой Станиславовной Долецкой.В 2010 году мне был интересен канал НТВ и вот это, как мне тогда казалось, возрождение телевизионной журналистики и, главное, мое собственное попадание в эту телевизионную журналистику, во взрослый мир, в котором я, на самом деле, до 2010 года никогда не жил. В 2012 году мне были интересны выборы Михаила Дмитриевича Прохорова, потому что это был совсем уже взрослый мир, в который я никогда не рассчитывал попасть. Сейчас мне интересна избирательная кампания Ксении Собчак, потому что это мой товарищ, и я считаю, что мое личное будущее может быть с этим связано.
Ст.Крючков
―
Вот исходя из этого перечисления, вы как-то профессию свою для себя определяете, или это не имеет принципиального значения.
А.Красовский
―
Журналист, конечно. Я все-таки ничего не умею по-настоящему, кроме как придумывать медиасмыслы. Журналистика в современном мире – это все-таки придумывание каких-то медиасмыслов, это не просто умение писать тексты или снимать сюжеты, я, кстати, наверное, не очень умею снимать сюжеты, я давно не пробовал этого делать. Это попытка придумывать какие-то ситуации, которые могли бы быть реализованы в публичном жанре: в текст, в сюжет, в фильм, во что угодно.
А.Красовский: Я никогда не был в «Гоголь-центре», например. Ни-ког-да
А.Ежов
―
Антон Красовский, журналист, директор «СПИД. Центр» - гость программы «Разбор полета» сегодня, мы работаем в прямом эфире, нас можно не только слышать по радио на волне 91,2 FM в Москве, но и смотреть на YouTube на канал «Эха Москвы». Антон Красовский здесь, и здесь есть чат, куда вы также можете писать свои сообщения с вопросами, репликами и комментариями. Мы вернемся в эту студию совсем скоро, минут этак через 5, а сейчас – краткие новости.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
А.Ежов
―
21 час 35 минут московское время, меня зовут Андрей Ежов, моего соведущего – Стас Крючков, а в гостях у нас сегодня журналист, директор «СПИД. Центр» Антон Красовский. Мы работаем в прямом эфире, нас можно не только слушать по радио, но и смотреть на YouTube-канале «Эха Москвы», здесь идет трансляция, есть чат, пишите сюда свои сообщения с вопросами, репликами и комментариями, равно как и на номер для смс-сообщений +7-985-970-45-45. В предыдущей части программы вы сказали о каком-то свойственном себе проектном подходе. Это желание нового скорее, или удовлетворение амбиций, или что-то другое? Или просто так психика устроена?
А.Красовский
―
В любом случае, то, о чем вы сейчас говорите, так устроена психика – да, естественно, так устроена психика мне просто становится скучно заниматься одним и тем же делом долго.
А.Ежов
―
Мы начали с каминг-аута. Сергей НРЗБ на YouTube спрашивает, стало ли проще жить после этого, или наоборот.
А.Красовский
―
Нет, не стало. Ни проще, ни сложнее. Никак не стало жить. Еще раз говорю, прошло уже 5 лет после этого момента, и никак… Моя жизнь в реальности спустя эти 5 лет сильно не изменилась.
Ст.Крючков
―
Собственно говоря, о первом приходе на НТВ: вы сказали, что некоторое время чувствовали себя человеком второго сорта…
А.Красовский
―
Не какое-то время, а до того момента, как я оттуда ушел. То есть все время, которое я работал на НТВ, я, конечно, чувствовал себя относительно этих самых НТВшников человеком второго сорта.
Ст.Крючков
―
В прошлом, нынешнем и, видимо, в недалеком будущем России дня сегодняшнего гомосексуалы – это в некотором роде стигматизированная категория населения.
А.Красовский
―
Во всех смыслах.
Ст.Крючков
―
Совершив каминг-аут, вы осознавали, что вы вступаете в это поле надолго, некоторым образом делая это первым в истории?
А.Красовский
―
Дело в том, что меня вообще мало волнует, что обо мне думают разного рода люди, кем бы они ни были: профессорами МГУ, известными журналистами, рабочими и колхозниками, моими родителями, моими друзьями. Мне, в общем, все равно. Правда. Вот так устроена, на самом деле, моя психика. Единственным человеком, перед которым я действительно сам стесняюсь, являюсь я сам, и мне самого себя неловко, а не других. Я всю свою жизнь живу в этом ощущении неловкости перед самим собой, поэтому мне как бы не привыкать. И, когда я это сделал, я понимал, конечно, прекрасно, что произойдет, но, еще раз говорю, что я, должен чувствовать себя униженным и оскорбленным перед 146 миллионами граждан нашей страны? Они, поверьте, не знают о моем существовании, и я совершенно не интересовался, что они обо мне думают. И сейчас меня это не интересует совершенно.
Ст.Крючков
―
За пределами этой частной истории, где вы живете с этими ощущениями, у вас тогда было понимание того, что вы совершаете поступок, который, по большому счету, в жизни страны является уникальным и войдет в историю?
А.Красовский: Я понимаю, что Собчак не Путин и не анти-Путин, ее электорат не путинский
А.Красовский
―
Я понимал прекрасно, что это единственное, за что меня придется полюбить, но я надеюсь, что, может быть, я сделаю что-нибудь еще полезное в жизни для того, чтобы дополнить страницу в Википедии о себе. Но я прекрасно понимал, что я буду, с точки зрения большого количества медиаресурсов, первым, хотя я не был первым. Ну, по крайней мере, самым известным, хотя я уж точно не самый известный гомосексуал в этой стране.Задача была, понимаете, не сделать этот каминг-аут. Задача – не совершить революцию, а удержать власть. Задача – не совершить каминг-аут, а удержаться после этого каминг-аута, выстоять и продолжить жить, и, в общем, делать вид, что ты борешься. Мне кажется, вот это мне удалось. Я не эмигрировал, не имитировал собственную униженность и оскорбленность, собственную борьбу с кровавым режимом для того, чтобы получить гей-убежище в какой-нибудь европейской стране или в Соединенных Штатах и торговать там пончиками или, наоборот, не торговать пончиками, а работать на «Голосе Америки».
Это же было осознанное решение, то есть сначала я его совершил импульсивно в эфире «Kontr TV», а потом я пару месяцев думал над ним, и все это вылилось в большое интервью на «Снобе», которое брала Ксения Соколова. То есть это было уже взвешенное, осознанное решение, я понимал, что я его совершаю и для себя, и для большого количества других людей, который живут в этой страны, как бы пафосно это ни звучало. Делая это, я понимал, что задача теперь – не сорваться, задача – не бросить все и не уехать. И я не бросил все и не уехал. Знаете вот, занимаюсь политической борьбой, социальной какой-то активностью.
Я понимаю, что многие люди все равно в это не верят, в искренность этих намерений не верят. Вчера Дмитрий Алешковский, известный благотворитель нашего города, написал, что даже мои имя и фамилию произносить ему тошно. Андрей Борисович Лошак борется со мной, доказывая, что «уж с вашей-то репутацией, Антон, вы могли бы помолчать». А что моя репутация? Я орденов и медалей от советского правительства, в отличие от Андрей Борисовича, например, не получал, или там Дмитрия Алешковского, премии от правительства тоже не получал. Получал я только унижения и прокурорские проверки.
А.Ежов
―
Существует расхожая точка зрения, что Россия стала настолько гомофобной страной, как она представляется сейчас, не так давно, после массированной кампании в СМИ в том числе.
А.Красовский
―
Да, конечно.
А.Ежов
―
То есть до этого не было темы в общественной дискуссии.
А.Красовский
―
Нет, смотрите. Во-первых, я не готов обсуждать настроения народа, потому что я про них плохо понимаю, я не был участником социологических исследований, не заказывал их.
А.Ежов
―
Но тем не менее, вы жили и наблюдали…
А.Красовский
―
Нет, слушайте, жили, умерли – это неправильный вопрос. Я всегда жил, вернее, с 17 лет, большую часть своей жизни я живу в очень обособленной группе центральных московских интеллигентов, с которой я пытаюсь изнутри бороться, мы все в этом нашем сказочном карточном домике, да?
А.Ежов
―
Вы считаете, вы недостаточно репрезентативны просто?
А.Красовский
―
Да, это бессмысленно. Я не знаю, как живет народ. Сейчас мы делаем фокус-группы для кампании Ксении Анатольевны Собчак, это много-много людей, это сотни людей, и я на многих из этих фокус-групп присутствую, я вижу настроения людей, я вижу, как они думают и что они говорят, и я, в общем, ужасаюсь. Ужасаюсь, потому что основное количество зла, стремления к насилию, нетолерантности и ненависти находится в поколении от 18 до 35 лет, то есть в поколении будущего. То есть это поколение выращено на вот этой ненависти последних лет. Совершенно не важно, за кого они будут голосовать, они все думаю, в общем, одинаково. Вот например, большая часть людей, которая говорит, что они голосовали бы за Навального, говорят: «Сейчас Навального не будет, поэтому будем голосовать за Путина». И они говорят, что гомиков надо, конечно, на необитаемый остров всех. Такая вот история, например.
А.Красовский: Сексом я не интересовался. Интересоваться им я начал после 20
Я поэтому, например, в частности и работаю с Ксенией Анатольевной Собчак и хочу, чтобы Ксения Анатольевна Собчак набрала максимальное количество голосов, потому что я понимаю, что она не Путин и не анти-Путин, ее электорат не путинский, и цели ее – не объединить этот путинский электорат или украсть его, а хотя бы сказать что-то такое, чего до нее ни один кандидат в президенты в России не говорил. Несколько слов о добре и пару предложений о любви. И два абзаца о том, что все люди, несмотря на то, что они разные, при этом равны в своих возможностях, и в своих устремлениях, и в своих правах.
А.Ежов
―
Тут еще очень много вопросов о том, как, в каком возрасте вы осознали собственную гомосексуальность.
А.Красовский
―
Я осознал свою гомосексуальность довольно поздно, когда мне уже было за 20, потому что я советский мальчик и вообще не интересовался сексом, а интересовался я логарифмами сперва, потом биологией и немножко украинским языком, а потом рок-н-роллом. Сексом я не интересовался. Интересоваться им я начал после 20.
Ст.Крючков
―
Антон, говоря о мотивации, о тех произнесенных словах, которые могут быть сказаны в ходе избирательной кампании Собчак. Вы понимаете, что, даже будучи произнесенными, эти слова, в принципе, могут стать словами, брошенными в пустоту, и уйти как вода в песок?
А.Красовский
―
Безусловно, я все это понимаю, и как человек текстоцентричный я понимаю, что мысль изреченная есть ложь, и в то же время я вынужден признавать тот факт, что то количество зла, которое сейчас есть в обществе, оно создано именно словами, и против слова есть только другое слово, никакого другого оружия против слова не существует. То есть то количество зла и ненависти, которое есть сейчас вокруг нас, где бы это зло и ненависть ни жили, а живут они в маленькой деревне под Томском или в центральном московском кафе «Жан-Жак», - это все, так или иначе, пропаганда или контрпропаганда.И никакого способа борьбы с этим словом, кроме другого слова, не существует. Никакого способа борьбы с пропагандой, кроме другой пропаганды, или с контрпропагандой, не существует, к сожалению. Надо пытаться говорить то, что ты думаешь, и убеждать максимальное количество людей в том, что ты думаешь, образовывать их, доказывать, что ты прав. Никакого другого, к сожалению, способа я лично не знаю.
Ст.Крючков
―
Если о категориях говорить, мы вспоминали о 90-х, которые характеризуют некоторые как «лихие» НРЗБ. А сегодняшнее время каким словом может быть охарактеризовано спустя десяток лет?
А.Красовский
―
Безнадежное.
Ст.Крючков
―
Безнадежное?
А.Красовский
―
Конечно. А у вас есть надежда?
Ст.Крючков
―
Ну, как-то стараюсь жить с этим чувством.
А.Красовский: У нескольких поколений здесь нет никакой надежды
А.Красовский
―
Ну вот у меня, например, нет. Еще раз говорю, я вот сейчас вижу огромное количество людей, я слышу, что они говорят, и я прекрасно понимаю, что у нескольких поколений здесь нет никакого будущего. Абсолютно никакого. Они сами его профукали, они его сами разменяли, они сами свою свободу растоптали. Они сделали все для того, чтобы эта свобода и это право на свободу были растоптаны. Собственными сапогами. И они не заслужили право на свободу. Они ее не получат. Поэтому у нескольких поколений здесь нет никакой надежды. Но потом, возможно, начнется возрождение.
Ст.Крючков
―
А будущее, в котором не осознает своего отсутствия большинство, оно достойно того, чтобы наступать?
А.Красовский
―
Это сложный вопрос, потому что он предполагает некую конечность человеческого объединения. Для большинства людей, с которыми вышел Моисей из египетского плена, будущее так и не наступило. Но для великого народа оно явилось. Я уверен, что у великого русского народа это будущее есть. Но у моего поколения, например, нет.
А.Ежов
―
Кто для вас главный человек в жизни? Может быть, он не один, не знаю.
А.Красовский
―
Нет, он, конечно же, один. Это человек, с которым я живу.
Ст.Крючков
―
Несмотря на публичность, на профессию, вы создаете впечатление, ну, во всяком случае, мне так кажется, человека, который крайне избирательно относится к людям, которые допускаются в круг вашего доверительного общения. Есть такие краеугольные камни, краеугольные вещи, качества, которые вы в друзьях категорически не приемлете? Ну просто нет – и все. Это стена.
А.Красовский
―
Нет, нет. У меня такого нет вообще. Во-первых, если человек стал моим другом, значит, у него точно нет каких-то таких качеств, которые я не приемлю. Во-вторых, я еще раз говорю, у меня достаточно подвижные представления о добре и зле и о дружбе, поэтому друзья мои менялись в процессе жизни и будут меняться. Зато вот эта моя легкость, вернее, несерьезность по отношению к этому шестидесятническому долгу дружескому, она компенсируется тем, что я не то что готов людям простить все, а просто их не осуждаю ни за что.Я прекрасно понимаю, что каждый человек не просто имеет право на ошибку, а должен ошибаться и должен быть другим, он не должен быть таким, как я. Это обязанность, входящая в генетический код человека. Каждый человек должен быть своевольным, и каждый человек должен быть против, потому что он за себя, и в этом смысле осуждать человеческую подлость, лицемерие, глупость или, наоборот, хитрость я совершенно не собираюсь. Я сам, мягко говоря, не самый приятный человек на планете.
А.Ежов
―
У нас в гостях журналист, директор фонда «СПИД. Центр» Антон Красовский. Вот сейчас внезапно: первый выезд за границу. Помните, когда, куда и какие ощущения были?
А.Красовский
―
Да, разумеется, помню, первый выезд за границу был в 1994 году мы с моей тогдашней невестой, у меня был и такой период в жизни, выехали отдыхать в Турецкую Республику, в город-герой Анталью, в двухзвездочный отель.
Ст.Крючков
―
Это было время счастья? Сегодня как воспринимаете?
А.Красовский
―
Нет.
Ст.Крючков
―
Потому что тут спрашивают, был ли Антон Красовский когда-либо счастлив. Потому что вы создаете впечатление человека не счастливого.
А.Красовский: Я сам, мягко говоря, не самый приятный человек на планете
А.Красовский
―
Да, безусловно. Человек вообще не должен быть счастливым. Счастливы хомячки. Ничего хорошего в счастье в реальности нету. Счастье – это состояние эйфории. Я нахожусь в состоянии покоя и осознанности, это гораздо важнее для человека. У меня, разумеется, были периоды эйфории. У меня их давно нет.
А.Ежов
―
Вы сказали просто в первой части программы о том, что связываете будущее с Ксенией Собчак.
А.Красовский
―
Я пытаюсь связать свое будущее с Ксенией Анатольевной Собчак как с общественным деятелем.
Ст.Крючков
―
Причем будущее, в которое вы не верите.
А.Красовский
―
Свое собственное будущее, которое, так или иначе, у меня как у человеческой единицы по каким-то просто биологическим причинам, возможно, есть, я пытаюсь сейчас, в настоящий момент, думаю, что могу связать его с Ксенией Анатольевной Собчак, так скажем.
А.Ежов
―
Наша слушательница из Челябинской области Галина уточняет, не связано ли это с каким-то меркантильными интересами, финансированием для фонда, например.
А.Красовский
―
Нет. Более того, оно не просто не связано с меркантильными интересами, с финансированием для фонда, а фонд, к сожалению, лишался некоторого количества финансирования из-за того, что я сейчас сотрудничаю с Ксенией Анатольевной Собчак, потому что, например, все международные программы фонда «СПИД. Центр» остановлены до конца выборов, потому что международные организации – это именно международные организации, а не какие-то там фонды, лоббирующие какие-то свои интересы, а конкретно, Всемирная организация здравоохранения, с которой у нас большой проект должен был запуститься, и вот сейчас отложила до апреля запуск этого проекта, пока избирательная кампания не закончится.
Ст.Крючков
―
О частных вещах мы говорили, поэтому позволю себе задать вопрос об этой купели в Томске, когда вода на 45 градусов теплее воздуха. Для вас это был жест публичный, или же все-таки какая-то религиозность в этом?..
А.Красовский
―
Да нет здесь никакой религиозности, ни публичности. Мне реально хотелось попробовать искупаться в температуре -40.
Ст.Крючков
―
Как ощущение?
А.Ежов
―
Тяжелее уже внутри, или?..
А.Красовский
―
Нет, конечно. Снаружи тяжелее. Тяжелее даже не выныривать, когда выныриваешь, ты уже ничего не соображаешь. Тяжелее выйти из этой палатки… Вернее, тяжелее всего войти в эту палатку и раздеться. Потом ты уже выходишь, ты плохо соображаешь. Потом ты прыгаешь в эту дыру, стоят какие-то МЧСники, все в инее, и очень смешные вот эти сибирские бабы в халатиках. Они стоят и курят в халатиках, выйдя из купели. Они стоят и курят, там -40, я не понимаю, как они выжили вообще физически. Они там стоят, курят, батюшка какой-то стоит. Это, конечно, очень странное такое ощущение. И вот это ощущение, когда машина въезжает… Это такой холодный фронт, который пришел из Якутии в Томск, и он на тебя прямо, на машину движется, и прямо на глазах у тебя термометр в машине падает с 30 до 40 градусов просто по мере движения, 30, 31… через каждые 100 метров, это очень странное ощущение, никогда такого не ощущал.
А.Красовский: Человек вообще не должен быть счастливым
А так – нет, это просто было желание Собчак. «Сегодня Крещение, пошли в купель, искупаемся». Я был полностью уверен, что она скажет: «Ты что, больной, что ли?». А она сказала: «А что, хорошая идея. Пошли!». Я говорю: «Собчак, давай…». – «Нет, я тоже сейчас буду прыгать. Так, баня у нас есть? Пусть нам баню организуют». Баню не нашли, скажу вам честно, поэтому после этой купели я и Собчак вполне себе загрузились в машину и поехали в гостиницу.
Ст.Крючков
―
«При прочих равных Антон ведет здоровый образ жизни?», - интересуется слушательница Анна.
А.Красовский
―
Без всяких равных Антон ведет здоровый образ жизни, Антон не пьет, не курит, ходит в спортзал каждый день.
А.Ежов
―
Ксения Собчак вчера была в Грозном. Вы, я так понимаю, туда не поехали?
А.Красовский
―
Зассал. Что мне тут скрываться? Сегодня даже наш, как, опять же, Андрей Борисович Лошак считает, наш официальный канал нашего штаба «Карточный коник» в Telegram, подписывайтесь, он неофициальный, я не знаю, кто его ведет, написал, что вот Красовский всегда ездит с Собчак, а тут что-то мы его не заметили. Да, не заметили. Да. Я, конечно, не поехал в Грозный. Я прекрасно понимаю, что это очень опасно. Я отговаривал ехать Собчак, я знаю, что есть некоторое количество людей, многие из них работают на этой радиостанции, которые посмеялись над Ксенией Анатольевной, говорят, что все это согласовано.Но я как один из тех людей, кто эту спецоперацию готовил, могу вам сказать, что ничего не согласовано. Вы все равно мне не поверите, но я могу сказать, что я туда не поехал, потому что я зассал. Да, я боялся, что меня оттуда выцепят прямо и грохнут. И не грохнут прямо сегодня, а грохнут, например, после 18 марта. Я, в общем, и сейчас не уверен, что это не произойдет после этой поездки в Чечню. Поэтому да, вот такая вот история. Меня там не было по этой причине. Я поеду в Челябинск, в Екатеринбург, в Иркутск, в нормальные наши открытые русские города. А вот в город Грозный я не хочу ехать. Хотя я с огромным уважением отношусь ко всему чеченскому народу. И с огромным сочувствием к ним отношусь, в первую очередь, потому что я считаю, что главные люди, которые страдают сейчас, - это сами чеченцы.
Ст.Крючков
―
Кстати, среди вопросов, пришедших на форму нашего сайта, было пожелание добра в том числе из Чеченской республики, лично в ваш адрес пришедшее.
А.Красовский
―
Я и говорю, что для меня… Вы видели это видео, где чеченские молодчики нападают на Ксению, вернее, оскорбляют Собчак бесконечно в городе Грозном на проспекте Владимира Владимировича Путина. И после того, как это видео прошло, вы не представляете, какое количество писем пришло из Чечни, от чеченцев, от разных людей, которые говорили, что они сами не могли поверить, что такое возможно в Чечне. И я понимаю, каких усилий им эти письма дались, какой смелостью эти люди должны обладать, чтобы эти письма отправлять сейчас, находясь в Чечне. Поэтому я с восхищением к ним отношусь. Правда, я считаю, что самым главным страдальцем во всей этой ситуации является сам чеченский народ, и мы должны сделать все для того, чтобы эти страдания как можно быстрее закончились.
А.Красовский: Я, конечно, не поехал в Грозный. Я прекрасно понимаю, что это очень опасно
Ст.Крючков
―
Антон, один из последних вопросов, наверное: что самое важное в жизни, на ваш взгляд?
А.Красовский
―
Я, как Владимир Владимирович Путин, отвечу: любовь.
А.Ежов
―
Тут очень много однотипных вопросов, тема одна: уехать за границу не хотели? Вы об этом сказали, просто такое подтверждение.
А.Красовский
―
Да.
А.Ежов
―
Любимое место для путешествий?
А.Красовский
―
Тоскана.
А.Ежов
―
Италия.
Ст.Крючков
―
Где границы откровенности, которую вы можете себе позволить? В принципе, допустима ли для публичного человека откровенность и искренность?
А.Красовский
―
Смотрите, это, кстати, проблема русского человека, в России вообще с откровенностью плохо, у советского человека скорее. Я с этим Совком внутри себя ежедневно борюсь и пытаюсь эти границы максимально расширить. По крайней мере, у меня нет каких-то тем, которые со мной нельзя обсуждать, про которые я скажу: «Я вот это не буду с вами обсуждать».
Ст.Крючков
―
Журналист Антон Красовский в эфире программы «Разбор полета». Спасибо за это интервью.
А.Ежов
―
Время практически подошло к концу. Стас Крючков, Андрей Ежов как всегда по понедельникам. Удачи и здоровья желает вам наша слушательница Аня.
А.Красовский
―
Спасибо, Аня, спасибо, Стас и Андрей.
Ст.Крючков
―
До свидания!
А.Ежов
―
До встречи!
А.Красовский
―
До свидания!