Виктор Шендерович - Особое мнение - 2021-04-01
01.04.2021
М. Майерс
―
Здравствуйте. Это «Особое мнение» и у нас в гостях писатель Виктор Шендерович. Как обычно по четвергам. Здравствуйте.
В. Шендерович
―
Добрый вечер.
М. Майерс
―
Давайте начнем, последнее сообщение в Telegram-канале Алексея Навального. Он по-прежнему пишет о том, что к нему не допущены медики. Врач, которого он просит. Он фиксирует, что похудел с 93 до 85 килограммов. И причина, скорее всего, не в голодовке, а в том, что его будят по 8 раз за ночь и не дают ему нормально спать. И вот далее я цитирую: «Вместо врача сегодня в сопровождении видеокамер приехала убогая пропагандистка с канала RT Бутина, - та самая Мария Бутина, - кричала, что это лучшая и самая удобная тюрьма. Навальный 15 минут отчитывал ее перед строем заключенных, называя паразиткой, обслугой власти воров. После этого Бутина пошла записывать интервью с активистами, которые расскажут, как все хорошо. Вранья на один репортаж нарезать смогут».
В. Шендерович
―
Ой, Маша…
М. Майерс
―
Зачем она туда приехала. Мы обсуждаем Алексея Навального и то, что с ним происходит.
В. Шендерович
―
Давай отдельно. Что происходит с Алексеем Навальным. Его убивает Путин. Путину не удалось его убить буквально, это сорвалось, теперь его добивают в местах лишения свободы. Потому что наши места лишения свободы это вообще не лишение свободы, а пытка и унижение. А в отношении Навального – персональная пытка, специально придуманная с этой бессонницей, с этой красной полосой. И с недопуском врача. Его убивают. Вот событие. То, что они всяких мразей будут насылать, то, что будут подменять повестку, мы вместо того чтобы обсуждать, что при нас, при молчаливом согласии миллионов россиян убивают Алексея Навального, мы будем обсуждать очередную тамошнюю пропагандистку. Кого они послали. Они все время подменяют повестку. Мы сейчас Бутину эту обсуждать будем. По их замыслу. Мы должны обсуждать Бутину. Не надо обсуждать Бутину. Не имеет никакого значения. Имеет значение то, что убивают Навального. С нашего согласия. Большинства россиян, молчаливого скотского согласия большинства россиян. Это существенная вещь. Что может его спасти? Наша солидарность, которой явно недостаточно. Его может спасти не голодовка, а наше экстраординарное внимание к происходящему. Оно, к сожалению, совершенно ординарное. К сожалению. И внимание наше и внимание мира ординарное. И власть его добивает. Можно рассуждать о том, до какой степени это так буквально согласовано, хотят ли он его сделать просто инвалидом, это был бы для них оптимальный вариант. Убийство можно рассуждать логически, рационально, что это невыгодно Путину. Разумеется. Но полагаю, что личная ненависть Путина к Навальному может вышибить остатки мозгов и рациональности. Жизнь Алексея Навального под угрозой. Он ведет себя безукоризненно и (неразборчиво) замечательно, он проявляет не только мужество, но и просто потрясающее чувство юмора. Кто-то написал в фейсбуке замечательно, что с таким стилем русская тюрьма еще не сталкивалась. Но это не отменяет сути происходящего. Его убивают. Все остальное, что мы в связи с этим можем обсуждать – не имеет никакого значения.
М. Майерс
―
Хорошо. Тогда поясните, что вы вкладываете в понятие «ординарная реакция» и какой могла бы быть неординарная реакция. Я обратила внимание на пост Станислава Кучера. Тем, кто никак не отреагировал на голодовку Навального. И дальше он обращается к аудитории, к обычным гражданам России. Не к адвокатам, не правозащитникам. Не к политикам. К обычным гражданам России, упрекая в том, что «вы об этом не думаете и даже ваше слово в соцсетях или пост на эту тему мог бы что-то изменить». Неужели этого достаточно?
В. Шендерович
―
Маша, этого конечно недостаточно. Но мы только об этом фактически с разных сторон, начиная с Ходорковского, Магнитского, Мохнаткина. Мы только об этом и говорим. Скотское терпение. Пережидание. Меня сегодня спросили, брали интервью украинские коллеги или «Собеседник» даже спрашивал. Убийство Навального, русский народ, российский народ выдержит? Да он что угодно выдержит. Не приходя в сознание. Батыя выдержал, Троцкого выдержал, Черненко. Пока ни закончатся. Я повторяю, это есть наша скрепа. Мы просто пережидаем всей страной, ждем следующего дня. Вот просто пережидаем. А те, кто поднимают голову, оказываются выше этого уровня, – платят за это судьбой и иногда жизнью. Навальный показал, выказал готовность заплатить судьбой, сегодня кажется, речь идет о том, что он может заплатить жизнью. Ситуация вполне драматическая. Реакция наша, если говорить о стране - скотская. Скотское равнодушие. Да, конечно, есть отдельные люди замечательные, кто-то пишет и говорит, и правозащитники и так далее. Отдельные люди есть, были и есть. Но если говорить о суммарной реакции, суммарном векторе, историю как сюжет интересует только суммарный вектор. Ее подробности не интересуют. То вот это скотское молчание сегодня выглядит приговором Навальному, к сожалению. На фоне этого будут все эти бандерлоги танцевать. Все эти «Раша тудей», все эти тролли. Вся эта мерзость еще поверху пойдет пеной, улюлюкающая и злорадствующая. Это само собой. Но именно, если бы не было этого скотского молчания, то конечно они бы заткнулись. Их немного, они на зарплате. Но их немного относительно. Они бы заткнулись. Нас нет – вот в чем проблема. А не в том, что они есть.
В.Шендерович: Наши места лишения свободы это вообще не лишение свободы, а пытка и унижение
М. Майерс
―
В чей адрес упрек-то, я не понимаю. Вот я есть, вот вы есть в этой студии. Есть наши слушатели.
В. Шендерович
―
Маша.
М. Майерс
―
Есть жители Хабаровского края или слесари.
В. Шендерович
―
Маша, мы не на товарищеском суде. Жителей Хабаровского края мы предали. Жители Хабаровского края ходили митингом, кричали криком. Мы их, Россия не услышала их. России никакой как страны нет.
М. Майерс
―
Но люди вышли 23-го, 31-го, люди встречались…
В. Шендерович
―
Мало вышло. Маша, секундочку.
М. Майерс
―
Какие едут, таких и везут.
В. Шендерович
―
Давайте не ходить кругами. Я еще раз говорю. Речь идет о том состоянии, которое представляет собой – внимание – российское общество целиком. Мы сейчас не говорим о персональной вине гражданина Н. или гражданке Н. Мы говорим о пейзаже. Вот этот пейзаж такой. За этот скотский пейзаж сейчас платит жизнью, уже заплатил судьбой и платит жизнью на наших глазах Алексей Навальный. То, что наверху Песков сегодня сказал, что Кремль не следит за развитием, - Песков в очередной раз солгал. Это не событие. Они следят, они следят очень внимательно. Главным образом они следят за нами, за тем, как мы себя проявляем, общество. И с удовлетворением констатируют, что общество по-прежнему, где привязали, там и гадит. И обществу по-прежнему в целом безразлично. Вот и всё. И они могут позволить себе не замечать. Если бы общество замечало – они не могли бы этого себе позволить такого поведения. Ситуация драматическая, очень драматическая. Близкая к трагической, к сожалению.
М. Майерс
―
Это приговор в социальном смысле?
В. Шендерович
―
Кому?
М. Майерс
―
Обществу. С какой стороны подойти к этому процессу. Ну вот оно такое. Вот оно где-то инертное, вот скрепа…
В. Шендерович
―
Маша…
М. Майерс
―
Ну так вы же работаете с тем материалом, который у вас есть под рукой.
В. Шендерович
―
Маша…
М. Майерс
―
Вы же в этом смысле скульптор.
В. Шендерович
―
Маша! Вы в двух шагах от Леси Рябцевой сейчас.
М. Майерс
―
Давайте. Я сейчас с удовольствием пройду эти два шага.
В. Шендерович
―
Не надо, удовольствие будет небольшое.
М. Майерс
―
Про 8 миллионов поговорим сейчас.
В. Шендерович
―
Нет, я не про числительные…
М. Майерс
―
Я могу, Виктор Анатольевич.
В. Шендерович
―
Я про тему обсуждения. Мы сейчас обсуждаем меня и мои претензии к общественности? Что делать? - вы говорите. Еще раз, если бы я был политик, я бы, наверное, что-то сказал, призвал к чему-то. Я только вижу то, что вижу и рефлексирую. Говорю то, что думаю. Мы не врачи, мы – боль. Давно сформулировано. Требовать с меня вопроса «что делать» - не по адресу. Я делаю то, что считаю нужным. Вы делаете то, что считаете нужным. Мы видим пейзаж, вот он такой, к сожалению. К сожалению, ситуация драматическая. К сожалению, мы в очередной раз, сегодня Таня Фельгенгауэр замечательно процитировала Горина: убивать героя, чтобы растрогать равнодушных, расшевелить равнодушных. Не дело. Но, к сожалению, история именно это устраивает. Не хотелось бы, чтобы таким образом нас удалось расшевелить. Да нас и это не расшевелит, признаться.
В.Шендерович: Навальный выказал готовность заплатить судьбой, кажется, речь идет о том, что он может заплатить жизнью
М. Майерс
―
Президент России Владимир Путин внес кандидатуру Татьяны Москальковой для переназначения на должность уполномоченного по правам человека. Об этом сообщила пресс-служба Кремля. На два шага назад. Татьяна Москалькова встречалась с Владимиром Путиным, и до этого Пескову был задан вопрос: будет ли обсуждаться на этой встрече…
В. Шендерович
―
И она не обсуждалась.
М. Майерс
―
Татьяной Москальковой с Путиным судьба Алексея Навального не обсуждалась. Уполномоченный по правам человека этот вопрос президенту не задала.
В. Шендерович
―
Да, и вот она переназначена. Какие еще вопросы.
М. Майерс
―
Прямое следствие.
В. Шендерович
―
Абсолютно.
М. Майерс
―
А если бы задала.
В. Шендерович
―
Я не говорю буквально, что значит «если бы». Ну просто фиксируем, что наши права никто не защищает там. Наши права пытаются защищать правозащитники. Лев Пономарев, Зоя Светова. Марина Литвинович. Москалькова наши права не защищает. Она симулирует этот процесс и ее симуляция признана качественной, она устраивает. Ее работа устраивает Путина. Она совершенно не может устроить Навального. За которого она должна была вписываться сейчас. О правах которого она должна была говорить. Стучать кулаком. Тыкать в нос. Законы, их же законы и требовать, требовать соблюдения закона. Не отмены приговора, не по политическим делам. Соблюдение закона. Это все прописано в законе. И эти возможности есть и прописаны в законе пять раз про врача, про все. Она это не сделала. Абсолютно ее работа устраивает. Она – человек из тамошней системы. Она часть этой корпорации. И как часть корпорации она абсолютно Путина устраивает. Он ее переназначил. Вот и всё. То, что это так совпало – ну да, симптоматично совпало.
М. Майерс
―
А само решение Алексея Навального о голодовке вы поддерживаете?
В. Шендерович
―
Странный вопрос. Он меня не спрашивал. Это человек делает, и я должен оказаться в его ситуации, чтобы иметь право на мнение. Вот Ходорковский имеет право на мнение. Сергей Адамович Ковалев имел бы право на мнение. Кто-то еще. Кто был в этой ситуации. Он написал об этом совершенно внятно. Это предпоследний способ привлечь к себе внимание. Последний называется самоубийством. Он об этом тоже написал фактически. Это предпоследний способ привлечь внимание к ситуации. У него нет других возможностей. Он пользуется, да, это готовность идти до конца. Это очень ответственное решение. А вы спрашиваете, поддерживаю ли я. Какое это имеет значение. Как мы вообще можем это оценивать. Человек ставит на кон свою жизнь. Впрочем, его жизнью просто уже распоряжаются. Ее пускают под откос. Его делают инвалидом. На наших глазах.
М. Майерс
―
Например, Станислав Белковский высказался таким образом, что «голодовка – это расчет, Навальный не склонен к таким формам отчаяния. Он повышает ставки в борьбе с Кремлем, чтобы оставаться в фокусе как российского общественного внимания, так и на повестке взаимоотношений Кремля с Западом».
В. Шендерович
―
Теперь вы просто представляете лицо Навального и его биографию и лицо Белковского и его биографию. Вот и всё. Чего мы будем обсуждать то, что говорит Белковский.
М. Майерс
―
Вы физиономист. Я в этом смысле не претендую. Я обсуждаю…
В. Шендерович
―
Нет, нет.
М. Майерс
―
Вы меня спросили, что можно ответить на это. Сам факт голодовки, почему я вам задаю этот вопрос. Я его задаю, потому что есть разные точки зрения.
В. Шендерович
―
Белковский совершенно внятно показал свое лицо в очередной раз. Вот оно такое. Он дискредитирует, он занят сейчас тем, чтобы дискредитировать Навального и снизить температуру этой истории. Белковский в переводе на русский говорит: не обращайте внимания, это он играет. Да ничего. Вот что в переводе… Он снижает наш интерес. Он снижает остроту. Он говорит «ничего страшного». Вот что говорит сытый Белковский, находящийся на свободе. Почему-то. Навальному, который в голодовке и тяжелобольной находится на тюремной койке. Вот и всё. Вот чем он занят. Он снижает температуру. Он говорит «ничего страшного». Говорит Белковский. Ну запомнили, что он говорит в этой ситуации. Просто еще раз, в следующий раз, когда мы начнем позиционировать господина Белковского как какого-то либерального мыслителя, давайте вспомним, что он делает в этой ситуации. Не что он говорит, а что он делает. Давайте фиксировать и не забывать. Вот и всё. Это имеет малое отношение, как мне кажется к проблеме, которая стоит сегодня перед обществом. По спасению. Более того, это противоположная задача. Белковский решает противоположную задачу. Это надо зафиксировать.
М. Майерс
―
Мне кажется, у вас этот мемори-лист по тому, что вы запомнили. Он у вас довольно длинный уже. Я рискну предположить.
В. Шендерович
―
Вы знаете, что…
В.Шендерович: Москалькова наши права не защищает. Она симулирует этот процесс
М. Майерс
―
Дайте как-нибудь заглянуть туда.
В. Шендерович
―
А ничего, там нет ничего, Маша, никакого эксклюзива. Я просто помню, что люди делали в разные годы. Ну помню. Сейчас есть Интернет, можно всегда восстановить. Посмотреть политическую биографию человека. Ничего таинственного в политической биографии господина Белковского нет. Начиная с доноса на Ходорковского. Я просто напоминаю, что искать. Вот и всё.
М. Майерс
―
С Белковским понятно. Вернемся к Навальному. Как вы оцениваете историю с free.navalny.com, где надо регистрироваться. Вводить свою электронную почту, адрес и таким образом налаживать некую горизонтальную солидарность между сторонниками. Это инициатива, которую предложила команда Навального и его соратники.
В. Шендерович
―
Я это, разумеется, сделал. Потому что то немногое, что мы можем сделать.
М. Майерс
―
Там действительно ваш адрес и ваша почта? Все по-честному.
В. Шендерович
―
Да.
М. Майерс
―
А зачем вы это сделали, объясните. Каким может быть эффект про это.
В. Шендерович
―
Маша, мне незачем…
М. Майерс
―
Да, про вас и так все знают.
В. Шендерович
―
Во-первых, все и так знают. Разумеется. То немногое, что мы можем сделать. Разумеется, если бы набрались бы эти полмиллиона и эти полмиллиона не просто один раз пискнули бы, а вышли и не уходили - это могло бы как-то повлиять. Бессмысленно загадывать, надо делать…
М. Майерс
―
Сейчас 366 тысяч.
В. Шендерович
―
Да.
М. Майерс
―
Я не знаю, сколько там ботов. Но 366 тысяч - факт. Извините.
В. Шендерович
―
Это то немногое, что можем делать. Обсуждать сейчас стратегию штаба Навального – вещь довольно странная. То немногое, что можно делать в ситуации, когда Навальный сидит в тюрьме, штабы все громятся и берутся в заложники уже родные. И половина сидит под домашним арестом, Навальный по крови и до родителей уже добрались. В этой ситуации нам обсуждать, это мне кажется довольно странное занятие. То немногое, что можно делать – нужно делать. Вот и всё. Я не уверен, что это принесет…
М. Майерс
―
Виктор Анатольевич, смотрите, какой у нас интересный разговор получается. Вы говорите о главном. Выставляете акценты, приоритеты. Совершенно верно. Но, пытаясь обсуждать с вами методы, вы говорите, что это неважно, неважно. То немногое, что можно сделать. При этом вы говорите, что недостаточно, мало людей, мало стояли и так далее. Давайте поговорим все-таки про методы. Которые вы одобряете.
В. Шендерович
―
Нет…
М. Майерс
―
А что? Вы говорите соратники Навального, чего это обсуждать. Я говорю мнение оппонентов, вы говорите, а чего это обсуждать. А что мы с вами, ну давайте проникнемся пафосом общим.
В. Шендерович
―
Секундочку.
М. Майерс
―
Свободу Навальному. А дальше?
В. Шендерович
―
Маша, Маша, еще раз. Мы не обсуждаем то, что они предложили. Вопрос в результате. Правильное направление работы? – правильное. Выходить на улицы и требовать. Направление работы правильное. Дальше мы видим на всю страну на 140 миллионов видим пока что 360 тысяч. Вот что мы видим. Спрашиваешь: что делать? – то, что поляки делали в 80-м году во время военного положения. Чтобы власть оказалась в ситуации остракизма. Чтобы не то что они кого-то не пускают на телевидение, а чтобы не могли уговорить власти войти на телевидение. Оккупационное. Чтобы человек, который поддерживает власть, не мог войти в кафе, потому что из этого кафе выходят люди. Потому что с ним перестают здороваться. Чтобы преступная власть почувствовала себя в вакууме. И тогда она вынуждена договариваться. Смотри пример Ярузельского. Но нам до Польши как до неба. Хотя польская власть, в том числе введшая военное положение, гораздо была менее преступной, чем нынешняя путинская. И от Ярузельского до Путина как до ада. Разумеется. Потому что Ярузельский был боевой генерал с представлениями о чести и польский патриот. А этот вор. Так вот вопрос не в том, что делать. Что делать – пожалуйста, поляки 80-й год. Выходить и сделать так, чтобы они были в меньшинстве. Чтобы стыдно было появляться в их обществе. Чтобы стыдно было входить в их комитет. Чтобы стыдно было появляться на их телевидении. Но мы сейчас видим вокруг не Польшу, а совершенно другой пейзаж. Где страна продолжает улюлюкать и что-то праздновать, где остатки даже то немногое, что было накоплено за десятилетия свободы какой-то относительной - разгромлено. Маргинализировано и разгромлено. А то, что пытается делать штаб Навального – он пытается делать в правильном направлении. Только материал вот такой, какой есть. И результаты такие, какие есть. А мы обсуждаем, обратите внимание, как бы все время предъявляется счет им – что же вы не можете ничего другого придумать. Что же вы такие. Это потрясающе. Кстати говоря, эта интонация торжествует, замечательно, это одна из интонаций стокгольмского синдрома. А что же он хотел, ну вот он приехал. Когда он приезжал. Зачем же он это делал. Зачем же он нас беспокоил. Что же он теперь от нас хочет. Раздраженно спрашивает в фейсбуке, очень точная интонация одной дамы. Прямо такой раздраженной нервной дамы. Что же вы теперь от нас чего-то требуете. Зачем же вы приехали. Сидели бы в Германии – все было бы хорошо. То есть предъявляются претензии им за то, что они нас будоражат и заставляют нас чувствовать себя плоховато. Чувствовать стыд. Вот какая штука.
М. Майерс
―
А нам не нравится.
В. Шендерович
―
Да. Нам бы лучше, чтобы он остался в Германии. Тогда мы бы говорили: о, струсил. И мы были бы довольны.
М. Майерс
―
Виктор Анатольевич, скажите, а можно ли трактовать происходящее сегодня в России как победу власти? В том смысле, что вот им надо было на идеологическом фронте зачистить – они зачистили. Им надо было напугать – они напугали. Им надо дубинками помахать – помахали. Ну вот то же самое, что происходит сейчас в Беларуси, например.
В. Шендерович
―
Маша…
М. Майерс
―
А вот был же у них день воли, вышло полтора человека, их быстро упаковали тихари или правоохранительные органы. И власть победила. Лукашенко – красавчик.
В. Шендерович
―
Смотрите, власть в России всегда побеждает. Николай Первый всех победил, абсолютно делали, что хотели. Власть всегда делает то, что хочет. Потом, правда, происходит Крымская война и выясняется, что Россия просто лежит в руинах, в коррупции, в разорении. А так власть, конечно, всех упаковали, сослали. Некоторых даже казнили. Все зашибись. У власти в России все зашибись. Именно поэтому все так плохо с Россией. Что власть всегда побеждает. К сожалению, побеждает всегда власть, а не Россия. Потому что власть в России авторитарная и интересы России – это вещи совершенно противоположные. Поэтому власть всегда побеждает. А кончается потом очередной катастрофой. Российской катастрофой. Которая на местности выглядит совсем не так, как в Зимнем дворце или Кремле. Конечно, они победили. Конечно. Им удалось посадить Навального, посадить Соболь. Арестовать отца, взять в заложники отца Ивана Жданова. Всех оштрафовать. Вынести и продать имущество ФБК*. Пустить по рукам. Им все удалось. Телевидение под контролем. Нацгвардия после 10 часов штурма застрелила в Мытищах. Все победили. Только кончается это как всегда – деградацией и обрушением. А до тех пор сплошная победа. Маша, это ответ на любой вопрос. Власть всегда побеждает.
М. Майерс
―
Да, вполне. Я услышала то, что хотела. Писатель Виктор Шендерович в программе «Особое мнение». Мы скоро вернемся.НОВОСТИ
М. Майерс
―
Мы продолжаем. Вы знаете, Виктор Анатольевич, Дмитрий Песков сказал, что нынче в Грузию ездить небезопасно и порекомендовал россиянам воздержаться от поездок в эту крайне опасную страну. Вы ощущаете трепет в душе перед тем как отправиться в Тбилиси к друзьям.
В. Шендерович
―
Трепет огромный. Очень опасно ездить в Грузию, если ты представитель российской элиты, который персонально поддержал оккупацию этой страны. То праздник тебе может быть испорчен. А если нет – то милости просим, в этой прекрасной стране помимо Кахетинского и Боржоми еще есть гражданское общество. Которое не свозят как баранов на митинги в поддержку пастуха, которые сами ощущают себя гражданами своей страны. Одни, кстати, пророссийские, другие против. Это уже второй вопрос. Но сами выражают свое отношение к происходящему. Свободные граждане свободной страны. Милости просим в эту свободную страну, она прекрасна. Ничего опасного в ней нет. Если вы конечно не в доле с оккупантами. Если в доле с оккупантами – тогда лучше найти другие места для празднования дней рождения и вообще просто для отдыха. С другой стороны Соловьев же не ездит гулять по Крещатику.
М. Майерс
―
А мог бы. Я бы с удовольствием на это посмотрела.
В. Шендерович
―
Многие поучаствовали даже. Инстинкт самосохранения работает.
В.Шендерович: Польская власть, в том числе введшая военное положение, гораздо была менее преступной, чем нынешняя путинская
М. Майерс
―
Он меня не возьмет.
В. Шендерович
―
Нет, поучаствовали бы в том, что будет там. Я имею в виду Украину. Ну зачем же ездить, ты поддержал оккупацию страны. Странно, сегодня день рождения Гоголя, кроме Познера, сегодня еще у Гоголя день рождения. Он говорил: чепуха совершенная происходит на свете. Ну как же так. Не стоит туда ездить, если ты поддерживаешь оккупацию этой страны. Мне кажется вполне просто.
М. Майерс
―
Во-первых, не самая свежая цитата, во-вторых, он более обтекаемо высказался. Тем не менее, мы имеем такие персональные санкции - назовем так. Которые выражаются в летящих в автобус, в стену отеля или если могли бы, то наверное и в спину, куриных яиц.
В. Шендерович
―
Что поделаешь. Это ответ гражданского общества. Вот такой. Замечу, тут надо понимать, надо разделять эти вещи, он имел право как гражданин США въехать на эту территорию, что он, видимо, как гражданин США и сделал. А вот гражданское общество никто не отменял. И реакцию оскорбленных людей, разумеется, никто не отменял.
М. Майерс
―
А это не перегибы, Виктор Анатольевич. Давайте представим, что например, закидывать будут яйцами, кто не поддерживает оккупацию Крыма, например.
В. Шендерович
―
Маша, конечно, перегибы.
М. Майерс
―
Это позиция общества или некая радикально настроенная группа может быть людей…
В. Шендерович
―
Маша, никто не имеет права говорить от имени общества, разумеется. Никто не имеет права говорить от имени всего общества. Эти люди проявили свою позицию. А обсуждать поведение грузинского общества, давайте, грузины этим занимаются. Чего мы-то будем. Давайте будем обсуждать поведение нашего общества.
М. Майерс
―
Но вы же сами, на Навального льют зеленку. В вас тоже чего-нибудь кинуть, часть общества считает, что в Виктора Шендеровича надо кидать помидоры. Или куриные яйца и они это делают. Мы же не поддерживаем…
В. Шендерович
―
Вы спрашиваете, хотел бы ли я, чтобы во Владимира Познера попало тухлым яйцом? Отвечаю: нет, не хотел бы. От этого совсем никакой радости. Более того, я даже сочувствую, мы знакомы. По-человечески сочувствую. Но мы сейчас обсуждаем не поведение того человека, который кинул яйцо. Мы сейчас говорим о ситуации. Глобально. Я все-таки предлагаю обсуждать в нашей программе на российском радио российское общество. А грузины с собой разберутся. Они умеют с собой сами разбираться.
М. Майерс
―
Российское общество не однородное и очень радикально в некоторых проявлениях. Одни выходят с плетками на пляжи, потому что им кажется, что женщины в купальниках посягают на их нравственность.
В. Шендерович
―
На тот случай…
М. Майерс
―
У нас есть православные активисты… Кого у нас только нет. Одни сплошные радикалы.
В. Шендерович
―
Совершенно верно. У нас полно радикалов. Я не заметил, чтобы власть защищала нас от этих радикалов. Я в своей жизни как-то не бросал ни в кого тухлыми яйцами. И не переходил границу Уголовного кодекса. В отношении меня это делается в течение двух десятилетий регулярно, причем иногда это делают подонки провластные, а иногда сама власть своими институтами. Это серьезный разговор. Но на кого опереться в борьбе против подонков. Когда власть этих подонков кормит. И частично из них состоит. Когда у нас убийцы в парламенте, в сенате. У нас сенатор Геремеев, депутат Делимханов. Турчак на Старой площади. Я ничего не путаю?
М. Майерс
―
У нас был губернатор Фургал, которого обвинили в убийстве и отправили в СИЗО.
В. Шендерович
―
Секундочку. Это не за то. Его отправили в СИЗО не за то.
М. Майерс
―
Формально.
В. Шендерович
―
А я сейчас не про формально. Я сейчас про то, что у нас руководят страной в элите страны, в товарном количестве представлены убийцы, а по другим статьям Уголовного кодекса я просто удивлюсь, если есть кто-то, совсем не замаранный. Но убийцы, мы их знаем поименно. Мы назовем через запятую, не останавливаясь. Убийцы. Подчеркиваю. Организаторы заказных убийств. И тяжелых преступников. Эти люди будут ограничивать подонков? Будут, когда эти подонки будут угрожать им. Но они используют этих подонков 20 лет напролет. С этого началось движение «Наши». С уничтожения книг Сорокина в унитазе, если ты помнишь. Эти все хунвейбины. Началось с мелких хунвейбинов, а кончилось не мелочью - кончилось убийствами. И продолжается. Твою озабоченность поведением отдельных представителей грузинского общества я очень поддерживаю. Но мне кажется, что там детский сад по сравнению с тем, что видим мы у нас. И более того, там это все-таки люди не от власти. Это просто какие-то люди. Какие-то радикалы. В нашем случае эти радикалы много лет напролет кормятся на Старой площади. И получают финансирование от нас.
М. Майерс
―
Я хочу еще одну тему затронуть. Это борьба с ковидом. Она также соприкасается с историей Владимира Познера, потому что формальной причиной было, что вы тут собрались день рождения отмечать, и вас много, вы без социальной дистанцию, а у нас санитарные нормы. При этом вы обрушились с резкой критикой как обычно - этим можно, этим нельзя на то, что происходило в Лужниках. Когда мы радовались или они радовались или в кавычках, или без кавычек присоединению Крыма 7 лет назад.
В. Шендерович
―
Какая связь?
М. Майерс
―
Насколько на ваш взгляд сегодня адекватна или нет борьба с ковидом в РФ. И чего там больше: заботы о здоровье нации или политики.
В. Шендерович
―
Ответ на поверхности. Потому что Соболь сидит, Алехина, Ярмыш сидят по санитарному делу под домашним арестом. Притом, что они не были организаторами митинга протестов. Они сказали, что идут, призывали, но не были организаторами. Притом, что по данным МВД было 2 тысячи человек в Москве. А тут 80 тысяч свезенных автобусами казенными. Я сегодня поинтересовался, Путин с Собяниным еще не под домашним арестом. Риторический вопрос.
М. Майерс
―
Они в бункере. У них домашний арест по собственному желанию.
В.Шендерович: У власти в России все зашибись. Именно поэтому все так плохо с Россией. Что власть всегда побеждает
В. Шендерович
―
Но браслетика на ноге нет.
М. Майерс
―
Не знаю. Не видела.
В. Шендерович
―
Это риторические все вопросы. Нет никакого закона. Закон вынимается или в том случае, когда этим законом надо шарахнуть по голове политического оппонента. Вот тут они вспоминают о законе. И тогда санитарные нормы, за снятую маску можно быть оштрафованным или сесть. Мы помним, как кандидата в президенты России Буковского задержали за переход улицы в неположенном месте. Один раз вот так можно задержать за переход улицы в неположенном месте. Буковского. Генералу Шаманову можно участвовать в массовых убийствах. Бомбометанием заниматься по толпе беженцев. И все в порядке. Но перейти улицу в неположенном месте нельзя, если ты Буковский. Вот и все применение закона. Вот и все, что вы хотели знать о законе. На этом санитарном деле сегодняшнем нет никакого закона. Есть огромная дубина, которой фигачат по голове. Которая называется законом. Это просто их же корпорация, но в мантиях. А есть их же корпорация со значками, которая принимает эти законы. И их же корпорация в мундирах, которая надевает наручники. И их же корпорация пытательная, пыточная, которая не пускает врачей. Это все одна корпорация. Одни люди. И эта негодяйка, которая сегодня приехала от телевидения туда, - это тоже часть этой корпорации. Пока мы ни поймем, что это одна корпорация, пока мы будем каждый раз говорить: а что вы думаете о парламенте, о суде. Да нет никакого ни парламента, ни суда. Есть вот они. Большие они.
М. Майерс
―
Виктор Анатольевич, всем уже запугали, кроме третьей волны коронавируса. Как вы думаете, вы сами цитировали результаты опроса, в Суперджоб были 40%, которые не хотят прививаться. Ну не хочет русский народ делать прививки. Как вы думаете, почему?
В. Шендерович
―
Тут есть и привычное недоверие к власти. И власть совершенно заслужила это недоверие. Не говоря о том, что президенты всех стран, я Трампа не беру, но во всем мире президенты прививаются, показывают пример. Наш ждал, ждал, потом чем-то привился, то ли этим, то ли тем. Веры нет. С одной стороны нет веры этой администрации и этой власти. С другой стороны общее мракобесие, которое власть, собственно, и воспитывает 20 лет. Мы живем в стране, где стоят тысячи к поясу Богородицы. Какая вакцина, о чем вы говорите. Мы живем в стране, где по телевизору говорят о том, что земля плоская. В научных программах. Да, да. О чем ты говоришь. Мы живем в мракобесной стране, причем это рукотворное мракобесие. Результат с одной стороны мракобесия и темноты, дремучести, причем рукотворной дремучести. Теперь образование под запретом фактически. А с другой стороны репутация власти, которая лжет. На выходе мы имеем поразительную ситуацию, потому что везде очереди на прививки, а у нас люди не хотят прививаться. И ни о каком иммунитете коллективном речи нет. Будем идти на третью волну. Какую еще.
М. Майерс
―
А как это сочетается с количеством особенно вашего поколения, кто еще при советской власти учились в основном в технических институтах, как пересекается с этим мракобесием. И что мы можем этому противопоставить. Если захотим, конечно. Может быть вы не только скажете сейчас вашей пастве «Свободу Навальному!», но еще – айда прививаться. Или мы от вас не дождемся подобных призывов.
В. Шендерович
―
У меня нет паствы. Я сам прививаюсь, я сейчас нахожусь между первой и второй прививкой. Люди с техническим образованием моего возраста не слушают Путина, не стоят к поясу Богородицы и не качаются вместе с Кашпировским. Я думаю, что там все нормально с пониманием необходимости прививки. Вокруг меня огромное количество моих знакомых и друзей привилось. Проблема не в людях, окончивших технические институты моего поколения. Не все заканчивали университеты. Мы говорим опять о среднеарифметическом. А среднеарифметическое очень печальное, мракобесная вполне страна. Это страна, конечно, Ландау, Капицы, Зельдовича, Вернадского, Павлова. Но это все в прошлом. В нынешнем Чумак, Кашпировский и академик Петриков.
М. Майерс
―
Ну подождите, Виктор Анатольевич, Чумак и Кашпировский это из ваших благословенных 90-х. Какие нынешние. Чумак умер, по-моему, давно. Кашпировский никому не нужен со своими…
В. Шендерович
―
Я говорю направление мысли.
М. Майерс
―
Так вы их и породили. Это мракобесие.
В.Шендерович: Мы живем в мракобесной стране, причем это рукотворное мракобесие
В. Шендерович
―
Давайте на этом закончим программу. Что именно я породил мракобесие в России. Это будет отличный финал. Я же сказал, что вы по дороге… По-моему, это прекрасный финал программы.
М. Майерс
―
Ну ладно, если серьезно все-таки. А зачем это? Так проще манипулировать?
В. Шендерович
―
Конечно. Толпой стоящих у поясу Богородицы легче, гораздо легче манипулировать, чем людьми, привыкшими подвергать, как нам велели классики – сомнению всё. Чем людям образованным, читавшим книги, людям, имеющим какое-то мнение, причем людям, прошедшим некоторую закалку. Особенно ты упоминала техническое, но и гуманитарное, тем не менее. Людям, прошедших закалку хорошими книгами. Конечно, нами манипулируют. Конечно, Болотной площадью 11-го года манипулировать труднее, чем в очереди к поясу Богородицы. Мне кажется это не требует доказательств. В их интересах поддерживать мракобесие и темноту. С этими людьми, насмотревшимися Первого, Второго канала можно делать что угодно. Их можно свозить вот так как баранов на митинги. Вассальные сборы эти. С этими людьми можно что угодно делать. До поры, до времени опять-таки. Потом мы помним, что происходит, как переворачиваются эти часы. Это другая тема. Но, так возвращаясь к теме о побеждающей власти, – власть, разумеется, побеждает и она воспитывает себе тот электорат, которым ей очень легко орудовать. Она это делает вполне успешно, по-моему.
М. Майерс
―
Это было «Особое мнение» Виктора Шендеровича. Меня зовут Маша Майерс.* Министерством юстиции признан иноагентом