Особое мнение СПб - Григорий Михнов-Вайтенко - Особое мнение - 2019-11-11
11.11.2019
Т. Троянская
―
Мы уже в эфире. Татьяна Троянская в студии. Я приветствую в особом мнении Григория Михнова-Вайтенко, епископа Апостольской православной церкви, общественный деятель. Григорий, добрый день.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Добрый день.
Т. Троянская
―
Наши средство связи: +7-931-291-58-00, СМС, WhatsApp, Telegram. И также смотрите нас на Ютубе, набираете «Эхо Москвы в Петербурге» и всё видите.В день рождения Фёдора Михайловича Достоевского, сегодня 11 ноября, давайте поговорим о Соколове. О нём пишут уже и «The Guardian», и BBC передаёт. Это очень странная история историка, настоящего профессионала, которая стала известна в прошедшую субботу. Что вы скажите как священник.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Большое спасибо, что вы начали именно с Фёдора Михайловича, потому что, собственно говоря, это именно его тема. Дело в том, что не только Петербург, дело в том, что описание того состояния, в котором, на мой взгляд, находился Соколов, и в котором находились герои Фёдора Михайловича, имеет определённое название. Оно звучит как одержимость. Одержимостью является не то, что можно посмотреть в Ютубе или услышать от каких-то людей, которые что-то кричат, катаются, разговаривают разными голосами. Не надо путать с синдромом ТуреТ. ТРОЯНСКАЯ: а, которые прекрасным образом лечится всё тем же галоперидол. Только всевозможные невежды, в том числе священнослужители, пытаются от него лечить святой водой и бормотанием. А одержимость – это как раз то самое неприятное состояние. У Фёдора Михайловича подробнейшим образом описано, как человек в это состояние входит. Радион Раскольников, как от идеи он приходит к распаду личности. Там же описан и выход, несколько схематично, возможно, не так подробно. Потому что финал все чаще всего рассматривают, мол, цензура заставила его так написать. Что-то такое, какие-то такие идеи есть у литературоведов. Нет, Фёдор Михайлович действительно в это верил сам.
Т. Троянская
―
Во что верил? В раскаяние? Ну не было раскаяния…
Г. Михнов-Вайтенко
―
У кого?
Т. Троянская
―
У Раскольникова, он с ненавистью едет на каторгу. Это скорее…
Г. Михнов-Вайтенко
―
Ну знаете, если бы он полюбил каторгу, это бы был не Раскольников. Он же не герой Оруэлла, чтобы полюбить большого брата. Вопрос не в том, чтобы полюбить каторгу, Вопрос в том, чтобы…
Т. Троянская
―
Дело в покаянии.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Совершенно верно. И не только в покаянии. Вопрос в том, как это лечится. Лечится это, как ни странно, любовью. Так вот то, что случилось с Соколовым, на мой взгляд, это ровно то же самое, что происходит сейчас с гигантским количеством людей в России. Откуда это начинается? От тех или иных идей, которые посещают человека. От гипертрофированной самооценки. от возникновения чувства вседозволенности, потому что он на короткой ноге с государем. Обратите внимание, что одна из первых картинок, которая появилась в интернете – это, естественно, кандидат исторических наук вместе с Владимиром Владимировичем Путиным.
Т. Троянская
―
Я видела только с Мединским.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Нет-нет. То же появилась, он стоит в форме, правда, не императора Наполеона, а какого-то военного чина. Вот оттуда всё идет. От ощущения своей сверхзначимости. То же самое: «тварь ли я дрожащая или право имею».
Т. Троянская
―
Но не все, кто фотографируются с Путиным, кто имеет доступ к телу, убивают людей, правильно?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Я думаю, что мы не о всех знаем, понимаете? Не все выкидывают своих жертв лично и в Мойку. Это факт. Достаточно вспомнить о целом ряде первых лиц регионального уровня, которых ну как минимум обвиняли и подозревали и в убийствах, и в превышении власти. Я думаю, все мы помним ролики грозненского телевидения с электрошоком и мэром города. А это что?
Т. Троянская
―
Нет, ну мне кажется, что вы сейчас говорите о чиновника, которые начинают думать о себе непонятно что. Здесь всё же доцент, образованный человек, профессор. Люди, которые у него учились характеризуют его как большого профессионала. И вдруг с ним случается вот это.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Ну, видимо, не совсем вдруг.
Т. Троянская
―
Да, конечно. Я имею в виду, что с ним случается это. Мне кажется это разные вещи. Когда это хамство и вседозволенность чиновника и состояние аффекта или одержимость, как вы сказали, историка.
Г. Михнов-Вайтенко
―
С точки зрения повреждения души, это, в общем, одно и тоже. Если всерьез разговаривать, что мы понимаем под дьявольскими проявлениями, без всех этих картинок про рога, копыта и запах серы? Мы понимаем разрушение. Зло, оно направлено на разрушение. Разрушает ли оно носителя или сторонний субъект – это, извините меня, вопрос подробности, конкретной истории. Когда зло направлено ни на объект, ни на субъект, тогда вот евангельская притча про свиное стадо: «пусть хотя бы свиньи сдохнут», – понимаете? Зло оно требует разрушения, а чего разрушения… Человеческой жизни, страны, носитель – всё это уже подробности конкретной истории.
Т. Троянская
―
Хочется спросить тогда, а что его питало, что разрушало этого человека? Понятно, что один из элементов, вы сказали, это вседозволенность.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Ещё эго….
Т. Троянская
―
Но не все же доходят до такого состояния. Что можно думать о других людях, которые приближены.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Слава богу, не все. Понимаете, не обязательно быть приближенным. Потому что как грипп передается воздушно-капельным путём, так зло и одерживать передаются путём ретрансляции идей. Можно не общаться, но достаточно послушать одного из пропагандистов с первого, второго каналов, долго и целенаправленно, чтобы эту бациллу подхватить. Если мы посмотрим статистику уголовных преступлений… Вспомните только что случившееся в детском саду.
Т. Троянская
―
Убийство ребёнка.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Вспомните вот то, что сейчас проходит по лентам новостей, мать с двумя детьми выкинулась в Москве из окна, и так далее. Зло направленное на бессмысленное разрушение. Я не оправдываю убийство, но, извините, убийство с целью наживы, оно логически объяснимо. Повторюсь, речь не про оправдание. Но есть четкая логика. Я хочу отнять кошелёк, он сопротивляется, я его убил. Конечно, троглодитская логика, но она есть. А это бессмысленно зло, которое чаще всего в практике начинают оправдывать психическим расстройством. Это может, конечно, случится, безусловно. Но возвращаясь у Фёдору Михайловичу. Раскольников ведь тоже голоса слышал, внутренние. Это его внутренний голос.
Т. Троянская
―
Ну мы все слышим внутренние голоса.
Г. Михнов-Вайтенко
―
А дальше это вопрос интерпретаций. Как следствие интерпретирует. Как суд посчитает.
Т. Троянская
―
Григорий, когда случаются какие-то несчастья, как например… Всем всё понятно, все начинают думать о безопасности, ловить преступников, суда и прочее. Как в этой ситуации быть, как реагировать на то, что произошло. Это правда очень сложно.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Ну реагировать, мне кажется, в общем рецепты известны. Другое дело, будут и они сегодня применимы в России. Рецепт один и главный, на мой взгляд. Это возврат к понятию категорического морального императива. Это тот самый моральный закон во мне. Как он проявляется? Через воспитание, через общественные, религиозные структуры, которые за всё хорошее и против всего плохого. Не тот паноптикум, который мы видим, когда государство-образующая церковь про скрепы и военные победы. Про душу человеческую, её надо вспомнить. И разговор про то, какой там турецкий, сирийский берег нам нужен. Пора бы заканчивать, никакой нам не нужен, если мы теряем людей. А потеря людей, это, в конечном итоге, потеря страны.
Т. Троянская
―
Утопические мысли. А реально ли это?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Любая мысль утопическая, наверное, когда речь идет о каких-либо социальных, общественных и духовных преобразованиях. А сама по себе «прекрасная Россия будущего», закавычиваю это словосочетание. Это не утопия? Это тоже утопия, потому что пока что логика исторического процесса показывает, что никакой прекрасной России будущего не будет. В лучшем случае будет десяток разнообразных Россий, потому что процесс распада империи, он, на мой взгляд, входит в завершающую стадию. Но пока ничего нет такого, что может это остановить.
Т. Троянская
―
В общем писать Сорокин пророк. Тогда, давайте нашу искореженную картину мира дополним другими историями, которые проходят в наше время. С одной стороны – Соколов, который расчленяет сожительницу.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Обратите внимание, что его фамилия Соколов, а не Чикатило. То есть это не серийный маньяк, у которого действительно, скорее всего, присутствует психиатрическое заболевание, и который последовательно его реализует.
Т. Троянская
―
Нет, психиатрическое заболевание и у этого, вероятно, есть, просто разновидность другая.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Скорее душевное повреждение. Но ладно, это моё мнение
Т. Троянская
―
Это одно и то же…
Г. Михнов-Вайтенко
―
Нет, это не одно и то же. Немножко разные. Они близки, но там есть разница.
Т. Троянская
―
Ладно, не будем углубляться. В этой же нашей картине мире так же существует борьба как бы с насильниками. Мы вспоминаем дело Дмитриева, это история со Световым. Как, вот происходит реальность, а тут…
Г. Михнов-Вайтенко
―
А тут борьба за нравственность. Понимаете, вообще это очень показательно. Потому что с помощью этих дел, во-первых, следствие и суд как исполнители и заказчики, они делают одну очень серьезную штуку, они замазывают обвиняемого ещё до суда.
Т. Троянская
―
То есть ставится некое клеймо, а потом разберёмся.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Да, насильник, педофил, ещё кто-то. Это «прекрасный способ» расправы с неугодными. Мне очень не нравится то, что сейчас в Питере в нечто подобном пытаются обвинить Бориса Лазаревича Вишневского.
Т. Троянская
―
Ну это пригожинские, так называемые, СМИ
Г. Михнов-Вайтенко
―
Да, пригожинские СМИ. По той информации, которая была в общественном пространстве, заявление на Светова написал кто-то из журналистов газеты «Известия», или холдинга «Известия». Господин Габрелянов, по-моему, не так далёк от господина Пригожина. Это одной краской, на мой взгляд, мазано. Сейчас это некие выплески вне очевидных… Сложно их называть средствами массовой информации. По-моему, Союз журналистов Петербурга это всё охарактеризовал.Вы знаете, существует… Я надеюсь, что не подсказываю никому, но лучше это сказать заранее, на мой взгляд. Существует такая практика, когда журналисты в конце своего материала пишут: прошу считать данный материал специальным обращением в прокуратуру или следственный комитет. Что происходит дальше? Я могу сказать, по примеру многих дел, в которых я занимался общественной защитой. Возбуждают дело по какому-нибудь такому отвратительному заявлению, содержащему отвратительное обвинение. Моментально закрывают, потому что там речь идёт о насильственных преступлениях сексуального характера, они не могут рассматриваться в открытом режиме. Дальше следствие получает возможность проводить обыски, допросы и старается что-нибудь накопать. Как было с Дмитриевым, к примеру. Они провели обыск, и о радость! Они нашли какой-то старый приклад и кусок ствола от ружья. И у них тут же получается дело о незаконном хранении оружия. И если первое обвинение суд снимает, считает его недоказанным, не найдя состав преступления, то за хранение оружия даёт срок. Я не исключаю, что возбуждение этих дел, скандалы, они для этого.
Выглядит смешно, казалось бы, головы поворачивать не стоит. Но Союз журналистов поступил правильно, выпустив заявление. Потому что жили б мы немножко в другое время, другой стране, то посмеялись бы и забыли. Я Боре уже сказал, я говорю: «Борь, тебя если в чём обвинять, то скорее мог бы выстроиться целый ряд прелестнейших дам, которые должны обвинять в том, что ты не обращаешь на них никакого внимания, и они испытывают ужасные моральные страдания, потому что ты такой замечательный и просто проходишь мимо».
Т. Троянская
―
Я знаю, что студентки, бывшие студентки Бориса Лазаревича пишут, если такое, то почему ко мне-то не приставали?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Было бы смешно, если бы Юрий Алексеевич не находился третий год в СИЗО, если бы Светова не таскали на допросы в статусе свидетеля, а дальше совершенно не понятно, что там будет и куда это повернется. И что там найдут господа следователи.
Т. Троянская
―
Я всегда думаю о том, что действительно не стоит обращать на это внимание, потому что обвинения в адрес Бориса Лазаревича вообще какое-то смехотворное. Там пишут про первокурсницу, а Борис Лазаревич пишет, что там он даже не преподавал. Стоит ли создавать эффект Барбры Стрейзанд?
Г. Михнов-Вайтенко
―
На мой взгляд, угроза существует. Не случайно Борю не пустили на выборы, не случайно вот это безобразие, которое сейчас происходит. Были сверстанные обвинения в связи с судебным кварталом, что это коррупция. Замечательно, когда вор обвиняет кого-то в коррупции. Это просто великолепно.
Т. Троянская
―
Это очень понятная история, обвини другого.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Пока у меня какое-то желание заранее, что называется, предупредить.
Т. Троянская
―
А кто заказчик?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Судя по тем источникам, которые всё это дело публикуют, можно предположить, что Смольный. Кстати, обратите внимание, возвращаясь к Соколову. Какая страшная межвидовая борьба, когда те же самые пригожинские СМИ в купе с целым рядом приближенных других СМИ немедленно начинают распространять, вот петиция об отставке Кропачева… Чай отдельно, мухи отдельно. То есть Соколов гад, его посадить, а под шумок освободим место. Тем более там такие перспективы с переносом университетского кампуса, недвижимостью на Васильевском. Надо бы вокруг этого дела подсушиться, может быть что-нибудь отожмем.
Т. Троянская
―
Вы считаете, что справедливы всякие петиции собираются, что начинают обвинять университет.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Ну университет есть за что обвинять…
Т. Троянская
―
Но не за это?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Но не за это, возможно. В Высшей школе экономики
Т. Троянская
―
На Высшей школе экономике прервёмсяНовости
Т. Троянская
―
Мы продолжаем наш эфир. На Ютубе мы оставались, здесь вы могли услышать чуть больше. Наше с Григорием Михновым-ВАЙТЕНКО, епископом Апостольской православной церкви, общение. Вот вы говорили про Высшую школу экономики. Естественно, история с Гесейновым. То, какая травля, наверное, громко сказано, но неприятно то, что вокруг высказывания этого человека формируется сейчас.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Самое неприятное, на мой взгляд, существование комиссий по этике, которая сейчас что-то там обсуждает. Сразу вспоминаются партком, местком, которые рассматривают персональное дело об аморалке. Это очень серьезное внутренне духовное повреждение. Я понимаю, что в профессиональных союзах, в журналистском сообществе, в адвокатском, могут, а может быть и должны, существовать некие комиссии, которые рассматривают вопросы этики в связи с определенной публикацией, в связи с тем или иным использованием адвокатской, медицинской тайны. Да, это возможно. Но мне кажется странным, что решение этой комисси сразу публикуется. Оно выплескивается сознательно в общественное пространство, чтобы сказать, это не мы, это он сам, а мы белые-пушистые и общественно-безопасные. То, что происходит с Вышкой, начиная с предвыборной компании, вызывает какую-то оторопь. Ребят, вы уж как-то определитесь. Я не знаю, кстати, кафедра теологии уже открыты в Вышке или нет?
Т. Троянская
―
Не знаю, это вопрос. Тут я всегда бы разделяла менеджмент и преподавателей. Мы вспоминаем историю с либеральным Европейским университетом, которые попросил Бориса Лазаревича Вишневского уйти.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Да, попросил выйти вон. Все того же Вишневского.
Т. Троянская
―
При том, что преподаватели Европейского университета – прекрасные люди, так же как и преподаватели Высшей школы экономики. Вот, мне кажется, это важно.
Г. Михнов-Вайтенко
―
У нас в стране ещё в 19 веке была эта проблема. Потому что власть в стране была у начальника, а не профессора. Пока в университетах, пока в заведениях искусства, в театрах власть у менеджмента, причем вот такого качества…
Т. Троянская
―
Но иногда менеджмент формируется и из, может, не профессуры, но околонаучных людей.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Да, но человек очень быстро начинает меняться. Очень скоро он начинает объяснять свои поступки: «я думаю о студентах», «за мной коллектив», «я дума об актерах», «уникальный творческий коллектив»…
Т. Троянская
―
Вы считаете это оправдание? Или если бы все разом перестали так делать, то что-то изменилось? Они таким образом сохраняют ВУЗ.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Тань, ну не надо разом. Достаточно в тот самый случай, когда это происходит у тебя, когда нужно встать на защиту студента или профессора, спецкурса. Совершенно не обязательно целовать злодеям ручку. Да, со злодеем, поскольку он участник переговоров… Извините, перескакиваю, но это чаще вопрос самоцензуры, «ах, о нас подумают». Да не думают о вас. У той же АП есть ещё проблемы, кроме Европейского университета и Высшей школы экономики. Ну не рассматривают вас в микроскоп, не рассматривают какой-нибудь микротеатр в управлении культуры региональному. А вдруг посмотрят! Понимаете?
Т. Троянская
―
Руководить крупной организацией – это большой талант. Я всегда привожу в пример Пиотровского, который умеет лавировать и не теряет лица. Вот это настоящий талант. Таких, как Пиотровский, единицы.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Человек на своём месте. Он умеет отличать главное и второстепенное. И с точки зрения музея, и с точки зрения морали, и с точки зрения, собственно, своих действий. В субботу мы хоронили Сережу Шарова-Делоне, замечательного архитектора, реставратора и историка. Он стал известным широкой публике, потому что, начиная с 2012 года, он активно занимался правозащитой. Вот опять же, человек умел отделять мух от котлет. Когда нужно было разговаривать с судом, следствием, властью. Совершенно не обязательно, повторюсь, целовать барину ручку. Когда мы говорим, что свободу Юрию Дмитриеву, совершенно не обязательно при этом падать в ноги и доказывать, что Юрий Алексеевич советский человек и советский патриот. Не надо это делать.
Т. Троянская
―
Но всё-таки что-то меняется, и меняется много. Мы вспомним московские дела, и как изменилось отношение деятелей культуры ко всем происходящему в стране. В выходные появилась выступления, по-моему, 3 ноября, если не ошибаюсь, осенней выступление Максима Галкина в Новосибирске, где он говорит о цензуре на телевидении. Пусть не очень жёстко, но критикует президента, который засиделся у власти, и народ смеётся. Это народ не тот, который сейчас сидит и нас слушает.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Я открою вам страшную вещь, вам и слушателям. Я с большой симпатией отношусь и к Алле Борисовне, и к Максиму Галкину. Мне очень симпатично всё, что они делают. Вот так получилось, извините, советской воспитание и начало творческого пути в главной редакции музыкальных программ центрального телевидения.
Т. Троянская
―
Максим Галкин – человек, который появляется на телевидении.
Г. Михнов-Вайтенко
―
И слава богу.
Т. Троянская
―
И слава богу, да. И Аллу Борисовну, я надеюсь, никто в этой стране не тронет. Не посмеет никто.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Из власть предержащих точно.
Т. Троянская
―
Народ не простит. Вот Аллу Борисовну народ точно не простит. Значит ли это, что что-то поменялось. Это начало глобальных изменений?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Конечно что-то поменялось. Сегодня у вас в эфире говорили, что за 14 лет народ Боливии устал. Боливия страна всё-таки маленькая, у нас страна побольше. Уставать мы должны дольше. Конечно устали. Эта несменяемость в отсутствии реальных перспектив.
Т. Троянская
―
Иногда страх не даёт нам высказаться. Получается, страх отступает? Мне кажется, триггером выступил Юрий Дудь, который человек независимый. Его заработок не зависит никак от власти. Его открытые выступления, что уже пора прекратить бояться. Может быть так?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Я думаю нет. Я не знаю, смотрит ли Галкин вечерами с Аллой Борисовной Дудя. Он в курсе, конечно. Вопрос усталости действительно присутствует. И вопрос того, что это тянется очень долго. Хороший актёр, помимо прочего, очень хорошо ловит настроения зала. Максим – человек талантливый, он хорошо чувствует настроение своей аудитории. Он понимает, что та шутка зайдёт, а эта не зайдёт.
Т. Троянская
―
С другой стороны, вам не кажется, что зал, который смеялся над шутками Максима Галкина, ничего нового для себя и не открыл.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Конечно, это приятно, когда стоящий на сцене подтверждает твоё внутреннее… Такой очень акварельный, очень нежное, без наездов…
Т. Троянская
―
Потом спроси у людей, за кого они пойдут голосовать…
Г. Михнов-Вайтенко
―
Вот, а за кого?
Т. Троянская
―
А за кого ещё?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Других же нет.
Т. Троянская
―
Про Боливию давайте поговорим. Естественно напрашиваются сравнения, его основной конкурент.
Г. Михнов-Вайтенко
―
Который тоже социалист.
Т. Троянская
―
Он сказал, что даже не хочет разговаривать, потому что Моралес потерял чувство реальности. Что-то мне это напоминает. Найдется ли тот человек, который сможет сказать в нашей стране эти слова? Про чувство реальности. Способна ли наша армия на такое?
Г. Михнов-Вайтенко
―
В 1991 году армия абсолютно однозначно нашла в себе силы. Потому что армия - это не только 10 человек в Генеральном штабе. Реальная армия – это те самый лейтенанты, которые приехали на своих танках и БТР к Белому дому.
Т. Троянская
―
А это хорошо или плохо?
Г. Михнов-Вайтенко
―
Время покажет, будем наблюдать.
Т. Троянская
―
Григорий Михнов-ВАЙТЕНКО цитирует главного редактора «Эха Москвы»: «А что нам остается делать, будем наблюдать».Г. Михнов-Вайтенко
―
А что нам остается делать, будем наблюдать.
Т. Троянская
―
Григорий Михнов-ВАЙТЕНКО, епископ Апостольской православной церкви, был сегодня в программе «Особое мнение».