Виктор Шендерович - Особое мнение - 2019-10-24
24.10.2019
И. Воробьева
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И сегодня со своим особым мнением писатель, журналист Виктор Шендерович. Добрый день.
В. Шендерович
―
Добрый день.
И. Воробьева
―
Или вечер. Поговорим про преемника. У Владимира Путина же должен быть преемник.
В. Шендерович
―
У Владимира Путина нет преемника. Там напряженная работа, они об этом не думают. Не о чем говорить.
И. Воробьева
―
Почему же. Очень даже есть о чем поговорить.
В. Шендерович
―
Вы сомневаетесь в правоте слов Дмитрия Пескова, Ирина?
И. Воробьева
―
Сомневаться в словах Дмитрия Пескова вообще нет никаких оснований.
В. Шендерович
―
Ни разу не пойман на лжи. Абсолютный авторитет.
И. Воробьева
―
Если серьезно, хорошо. Действительно в 2019 году вы думаете, что там нет планов на преемника.
В. Шендерович
―
Они только этим и занимаются. Если отодвинуть в уголок всю эту смести веничком всю демагогию привычную. Песковскую. Только это единственное, что по-настоящему их заботит в рамках внутренней политики.
И. Воробьева
―
Преемник.
В. Шендерович
―
Как остаться. Что значит преемник. Это уже подробности. Как остаться у власти. Каким образом остаться у власти. Ясно, что от власти Путин не уйдет. Это дано. Поздно. Пить этот Боржоми поздно. От власти он не уйдет. Каким образом не уйти от власти - вот как формулируется сегодня задача в Кремле. Дальше перебираются варианты и рассчитываются их ущербы. Вот и всё. То, чем они заняты.
И. Воробьева
―
Это напряженная работа.
В. Шендерович
―
Это и есть напряженная работа, главное содержание этой напряженной работы. То, что все остальное как мы видим, в обломках. Просто в обломках. Если речь шла о строительстве правового государства, развитии, обо всем этом. Удвоении ВВП. Чего там еще нам в уши надували.
И. Воробьева
―
Про экономику обязательно…
В. Шендерович
―
Вот единственная содержательная работа – как бы остаться. Что бы такого сделать, чтобы остаться. Да еще вернуть бы желательно, остаться не совсем на штыках, а вернуть каким-то образом некоторую легитимность внутреннюю. Я сейчас не говорю о юридической легитимности. Ее нет и не будет. Он уже незаконный давно и выборов никаких не было никогда. Путин не выигрывал ни одних выборов. Это все было назначение, переназначение и мухлёж. Об этом скучно говорить. Но вопрос в том, были периоды некоторой внутренней легитимности. Крымский. Этот захват Крыма, аннексия Крыма позволила ему на какое-то время стать народным лидером по ощущениям. И наш брат демократ тоже пополз, обуреваемый патриотическим недугом. Закавыченным. Пополз к ногам. Какая разница, легитимный он, нелегитимный. Какая разница, закон, не закон. Россия. Россия превыше всего. По-немецки не будем. Как звучит. А по-русски так. Это выскребли до донышка эту оловянную мисочку. С Крымом. Выскребли. Выяснилось, что Крым-то наш, а уже ощущение народное - ворчат, морщатся. Глухо ворчат. Глухое ворчание. Экономика в заднице. Что бы там ни говорили статистики по поводу улучшения жизни наших олигархов. Видимо, сильно выросло у олигархов и путинского окружения. Они считают в среднем температуру по больнице. Получается, что мы живем неплохо. Но мне только что по Арбату, по Афанасьевскому переулку навстречу пошла бомжиха с тележкой такая…
И. Воробьева
―
Какая.
В. Шендерович
―
Вот такая. Которая не подтверждает наблюдений ВЦИОМ об общем росте. Но мы же это все чувствуем. Нет никакого роста у населения. С экономикой явно не сложилось. Связь этого с Крымом, с войнами большая часть населения не понимает, разумеется. Потому что взяты под контроль все СМИ, взята под контроль улица. О судах и парламенте так называемом речи не идет. Как бы ему вот его задача к 24-м году восстановить это. Каким-то образом поднакачать, откуда взять ресурс накачать, откуда бы накачать любовь к себе. Чем бы ее накачать. Экономикой не получится. Это ясно. Либо надо все-таки под это дело ближе к 23-24 году отменять санкции, чтобы зафиксировать реальный рост. И тогда Путин снова всех переиграл. Это связано с отдачей Донбасса за снятие санкций и так далее. Но как-нибудь так, чтобы патриоты, чтобы не потерять совсем… В общем, у них сложная квадратура круга там. Либо Лукашенко, если Лукашенко плохо себя ведет, Лукашенко сам кидала такое, что Путину не снилось.
В.Шендерович: Выяснилось, что Крым-то наш, а уже ощущение народное - ворчат, морщатся
И. Воробьева
―
Лукашенко это объединение с Белоруссией.
В. Шендерович
―
Да. Это был бы идеальный вариант. Новое государство, все обнуляем. Все заново. Это еще рассматривалось, извините, на позднеельцинских сроках. Эту булочку мы все проходили. Лукашенко – кидала. И очень успешный кидала. Гораздо более талантливый, чем Путин хотя бы потому, что у него возможностей меньше, а он их очень хорошо использует. К лесу передом, а к нам задом. Или наоборот, то к Западу, то к нам. Это он умеет как никто. И все это делает очень искренне, надо заметить. Как настоящий талантливый человек. Настоящий талантливый популист. Поэтому Лукашенко - опасный вариант. Какие еще? Война – мать родна. После чего начинался Путин – взрывы домов. Не хочется вас настраивать на эту волну. Но это беспроигрышная вещь. Родина в опасности. Враг у ворот. Это, конечно, ближе к делу, если другого не найдут, станет актуальным это. Уверяю тебя. Вот они сейчас в поисках. Преемник – вещь опасная вот почему. Ему тогда хорошо повезло с Медведевым, совсем слабеньким, совсем комичным, постарались выбрать, кстати, комичного. Помнишь, была кандидатура Иванова Сергея. Не прошла. Почему? – он не травоядный. Иванов сожрет, потом не поморщится. Путина-Шмутина – всех. Потому что гэбист. Такая же гэбистская холодная гадина, для которой это все процесс пищеварения такой перемалывания товарищей по работе – это просто нормальный процесс. Они нашли тихонького, мягонького. Запуганного. Без инструментов. Еще раз провернуть с Медведевым – я боюсь, что к 24-м году все-таки настроение может быть другое. Я не думаю, что он пойдет на это.
И. Воробьева
―
Он – Путин или Медведев?
В. Шендерович
―
Путин. Медведев – кто его спрашивает вообще. Кто его спрашивает, где вы видели Медведева вообще как самостоятельную политическую фигуру. Нет, конечно, Путин. Есть на всякий случай его охранники, которых он рассовал на руководящие посты. Повара есть. Повар, охранник, все лучшие люди страны на руководящих постах. Тоже опасная вещь эти преторианцы. Если он что-то знает, если ему кто-нибудь осторожно напомнит историю, преторианцы – вещь прекрасная, а потом ты просыпаешься, как в том анекдоте – а голова в тумбочке. Все эти преторианские перевороты это классика. В общем, опасно. Каким образом они будут решать вопрос – не знаю. Но это единственное, чем он сейчас долговременно занят.
И. Воробьева
―
А как насчет вопроса о том, чтобы уже перестать все это делать. Уйти от власти. Или ему не дадут.
В. Шендерович
―
Да не может он уже уйти.
И. Воробьева
―
Почему?
В. Шендерович
―
Ира, во-первых, он не может, потому что… Он не может уйти читать лекции. Как Обама. Не может. Как только он реально уйдет от рычагов власти, как я пошутил четверть века назад – с этих рычагов начнут снимать отпечатки пальцев. Это, безусловно, он это очень хорошо понимает. Никаких гарантий, он знает судьбу Милошевича, Пиночета. Никакие гарантии не работают на втором шаге. Потому что потом уйдут те, кто давали гарантии, а придет какая-нибудь новая президент как в Чили и скажет: я простите, не давала никаких гарантий, а у нас тут полный стадион трупов в 73-м году, ну-ка давайте на скамью подсудимых. Он это все знает. Поэтому не знаю, как они будут решать этот вопрос. От власти он не уйдет – это точно. Поздно. Он проскочил возможность выхода на цыпочках, как я формулировал в 10-м году. Я подсказывал им главную желательную повестку дня. Выхода на цыпочках. Но в 10-м году еще можно было, наверное, выйти на цыпочках.
И. Воробьева
―
Там в 12-м же выборы были.
В. Шендерович
―
Да. Я в 10-м году писал, что главная повестка дня к 12-му – выход на цыпочках. Они проскочили этот момент. Сейчас уже поздно выходить на цыпочках после всего, что они наворотили.
И. Воробьева
―
И новость этой недели, безусловно, перестановки в СПЧ. Оттуда убрали Михаила Федотова и не просто с поста председателя, а даже из состава совета. На его место пришел господин Фадеев. А также приказом были устранены из СПЧ Екатерина Шульман, Павел Чиков, Илья Шаблинский. И господин Бобров. Помощник Федотова. И тут же все сказали: ну все, СПЧ всё. А правда всё?
В. Шендерович
―
СПЧ и было всё до того, как там появилась эта команда с Шульман и так далее. С СПЧ давно всё. СПЧ – совершенно картонный декорационный орган без каких бы то ни было полномочий. Он признан показать, положено, чтобы был такой совет. Положено, чтобы были люди, озабоченные, это как бы отражает озабоченность Кремля правами человека в стране. Теоретически.
И. Воробьева
―
Люди, которые президенту рассказывают о происходящем.
В. Шендерович
―
Практически да, то есть теоретически это такая связь общества и наиболее болевых точек общества в области прав человека. Связь с администрацией. Чтобы администрация, которая конечно хочет помочь людям, но просто не знает, как. Вот есть люди, которые расскажут – как. Это теоретически. Практически это декорация для Запада и для всех. Это просто была декорация. Вдруг в этой декорации в этом манекене выясняется, что там нормальное сердцебиение, кровообращение. Что там есть несколько человек, которые действительно как ни в чем ни бывало занимаются правами человека. Защищают. И внятно выражают, дают внятные оценки, будучи членами президентского - страшно сказать – совета. Дают внятные политические оценки, не прячутся. Не говорят двусмысленности как Федотов. Который говорил двусмысленности печальные. Сейчас уже на фоне Фадеева он, конечно, правозащитник. Тем не менее. Печальные двусмысленности говорил, довольно позорные вещи говорил в августе, довольно позорные. Почитай.
И. Воробьева
―
Про протесты?
В.Шендерович: После чего начинался Путин – взрывы домов. Не хочется настраивать на эту волну. Но это беспроигрышная вещь
В. Шендерович
―
Да.
И. Воробьева
―
По протестам СПЧ, в конце концов, нормально выступал.
В. Шендерович
―
Нет. В конце концов. Так вот я хочу сказать. Пришла группа, вдруг выясняется. Настоящие в этом совершенно декорационном… Конечно, это не могло, это была попытка с заведомым результатом. Что это означает? Да все то же. Разумеется. Это не могло долго продолжаться. В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань. Трепетную лань убрали. Остались лошади бывалые. И так далее. Это все не работает. И не будет работать. Сигнал, как бы фамилия нового председателя просто означает, это еще такая пощечина и это демонстрация, конечно. Можно было найти кого-то все-таки из ряда Федотова. То есть людей с какой-то приличной биографией. Хотя бы. Чтобы было что вспомнить.
И. Воробьева
―
Чтобы всем было сложно комментировать.
В. Шендерович
―
Как бы да. Федотов – уважаемый человек, правозащитник. Создатель Конституции и так далее. Чтобы было, что вспомнить хотя бы. Что можно вспомнить про Фадеева – ну, понятно более-менее. Мягко говоря, не самый удачный менеджер, который профукал инвестиции. Который не платил зарплату журналистам. Жулик – как его справедливо назвал господин Кудрявцев в нашем эфире. Жулик. И это кадровая политика президента давешняя. Помнишь, Бабича послал в Белоруссию, ставятся на ключевые посты люди замаранные и абсолютно значит зависимые. Это не Шульман, которая будет говорить то, что она хочет сказать. А если нельзя, так она встанет и выйдет. Потому что она свободный человек. Не надо свободных, нужно замаранных. А человек замаранный – абсолютно зависимый. Потому что единственный шанс Фадеева жить в благополучии – это быть под папиной крышей. И он будет говорить и делать то, что нужно папе. С этим понятно. Это тот СПЧ, который сейчас нужен. И это очень внятный знак. Но и кроме этого идет, совпало или нет, но очевидное нагнетание, завинчивание гаек в области правозащиты.
И. Воробьева
―
Мы сейчас поговорим про Льва Пономарева.
В. Шендерович
―
И не только.
И. Воробьева
―
Но можно про СПЧ еще пару слов. Все-таки очень странно, потому что Екатерина Шульман туда пришла в декабре прошлого года. И Чиков, и Шаблинский, и Бабушкин. Они все были там до этого. Но внезапно почему-то…
В. Шендерович
―
Набралась критическая масса.
И. Воробьева
―
И Морщакова была там.
В. Шендерович
―
Я это связываю с деятельностью Екатерины Шульман. Может, потому что я об этом знаю больше, чем о другом. Критическая масса. Все-таки это как-то размывалось и вдруг голос Екатерины Шульман. Ее оценки внятные. Там же работает некоторое количество приличных людей, но очень осторожных. Они приличные, но пытаются сделать так, чтобы об этом никто не узнал. Они как-то изнутри пытаются воздействовать, наверное, но снаружи говорят так осторожно, так двусмысленно, что это противно слушать. Появляется Шульман, которая публично высказывает совершенно ясные оценки. Причем это пришлось на очень критическое время – на август. На это лето. Июль-август. В очень критическое и для власти и для общества время.
И. Воробьева
―
Это не только Шульман была.
В. Шендерович
―
Совершенно верно. Но вдруг перешло количество в качество. На какой капле эта палка японская переворачивается, мы же не знаем. Вот по моим ощущениям она перевернулась на Шульман. Там конечно кроме нее замечательные люди есть. Но она как-то перевернулась на ее голосе, на ее внятной интонации, на ее энергии. Эта палка японская перевернулась и стало понятно, что это совершенно невозможно. Ребята, ну простите, как это так. Это при каком-то другом президенте. Про Екатерину Шульман я уже говорил, в какой-нибудь скандинавской стране она была бы министром или премьер-министром. Человек с таким кругозором, с таким образованием с такой энергией, с такой безукоризненной интонацией. С такой харизмой. Так умеющая разговаривать, еще такая обаятельная. Она была бы на уровне министра, премьер-министра. Обязательно. В Северной Корее ее бы расстреляли из огнеметов вместе с теми, кого она защищает. Мы - посередке. И, ненадолго войдя даже не в элиту, потому что какая элита, она безвластный орган. Но, все-таки выйдя на поверхность номенклатурную как-то заметно - долго не вынесла эта система. Эта мертвая антисоциальная, антинародная, говоря русским языком, система просто не вынесла этого диссонанса. И я лично не удивлен. То есть это было понятно с самого начала, что это не может быть. В этом есть какое-то противоречие.
И. Воробьева
―
Да, сама Екатерина Шульман тоже очень интересно об этом рассказывает. Кто пропустил, послушайте.
В. Шендерович
―
Замечательный блог.
И. Воробьева
―
И у нас в программе «Статус», который вышел на этой неделе. Гениально совершенно. Но понятно, когда президент хочет что-то сделать с собственным советом по правам человека при президенте. Это хотя бы понятно. А то, что происходит с правозащитными организациями, которые никакого отношения не имеют к президенту.
В. Шендерович
―
Послушай меня. У нас все имеет отношение к президенту. Мы опять путаемся в терминологии. Давай конкретика последних дней. 200-тысячный штраф пермскому «Мемориалу», 50 тысяч штраф – его главе Роберту Латыпову. По иску министерства природных ресурсов. За то, что правозащитники расчистили бурелом и привели в порядок заброшенное кладбище ссыльных литовцев и поляков. В Коми-Пермяцком округе под городом Кудымкар. По мнению министерства природных ресурсов, они расчисткой бурелома на месте кладбища нанесли ущерб природе. А возглавляет министерство природных ресурсов Дмитрий Кобылкин, член высшего совета партии «Единая Россия». Счастливый обладатель кадрового резерва, обитатель кадрового резерва президента. Орденоносец. За заслуги перед Отечеством второй степени. Это я к тому, что какой-то суд, какое-то министерство… Нет, понимаешь, и вопрос к Дмитрию Николаевичу, несколько вопросов. Пользуясь случаем. Господин Кобылкин, ау. Не хотите сказать что-нибудь в эфире про вырубку китайцами сибирского леса.
И. Воробьева
―
Можно, я отвечу.
В. Шендерович
―
Про Шиес. Хочется сказать, к товарищам по партии нет исковых заявлений. Нет исковых заявлений к товарищам по партии. А нет вопросов к товарищу Кобылкину, потому что на этот вопрос ответил, вопрос риторический, я все понимаю не хуже тебя. На него ответил 17 веков Августин Блаженный. Государство без справедливости превращается в шайку разбойников. Мы имеем дело с шайкой разбойников. Которые надевают то мантии, то костюмы. То формы спецназа, то еще что-то. Это шайка разбойников, которая занимается самосохранением. Она наказывает тех, кто восстает против этой шайки разбойников. И «Мемориал», который занимается кладбищами ссыльных литовцев и поляков, напоминая о чудовищных убийствах сталинского режима, наследниками которого являются эти ребята чекисты. Напоминая об этом. Они враги. И с этими врагами банда расправляется. Она сейчас расправляется штрафами. Эти штрафы… Дай договорить, прости. Просто надо понимать, штрафы другие стали. Не 10 тысяч, не 30 тысяч. 400 тысяч. Скоро будут миллионные. Кому? – Ганнушкиной, Черкасову, Пономареву, Яну Рачинскому. «Мемориал». Честным людям. Которые по определению не могут заплатить. Честный человек не может заплатить штраф в полмиллиона рублей. Таких денег нет у этих людей. Это что означает – это означает, что государство ставит перед выбором этих людей. Раньше это требовало просто самоотверженности, сейчас это требует уже жертвенности некоторой. Либо ты занимаешься, либо ты просто перестаешь заниматься правозащитой, уезжаешь. Либо ты просто идешь под нож.
В.Шендерович: СПЧ и было всё до того, как там появилась эта команда с Шульман и так далее. С СПЧ давно всё
И. Воробьева
―
Почему люди не могут помочь погасить штрафы? Люди собирают огромные деньги…
В. Шендерович
―
Люди могут помочь. Но не успеваем. Те 5-10 тысяч человек, которые считают своим долгом помогать политзаключенным по всей стране, у нас тоже нет этих денег. Потому что уже заключенных на тысячи идет. И невинно осужденных. Пригласи «Русь сидящую». Родное государство загоняет некоторую элиту, этическую нравственную элиту государства, страны в эти каторжные условия.
И. Воробьева
―
Мы продолжим буквально через несколько минут. Вернемся еще к теме правозащитников и даже к теме вырубки леса.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Мы возвращаемся к теме о штрафах «Мемориалу». От министерства природных ресурсов. Если это «Мемориал», означает ли это, что они не могли нарушить законодательство в части, например, леса.
В. Шендерович
―
Могли, конечно.
И. Воробьева
―
И почему же им нельзя штраф выписать как всем остальным.
В. Шендерович
―
Потому что это ложь.
И. Воробьева
―
В смысле ложь.
В. Шендерович
―
Это был бурелом, который они расчистили на кладбище. Ир, послушай меня.
И. Воробьева
―
Это уже…
В. Шендерович
―
Стоп, стоп, стоп. Прости, нет времени на демагогию. Прости, пожалуйста. Скорая помощь, приехав на место аварии, по срочности, у меня может быть поцарапан палец, им тоже надо заняться. Давайте его йодом, зеленочкой. Но если кто-то с переломанным позвоночником истекает кровью – надо заниматься этим. Если вас заботит экология, то займитесь Шиесом, Волоколамском.
И. Воробьева
―
Нет, меня заботит, что если это «Мемориал», это значит…
В. Шендерович
―
Нет, это не значит.
И. Воробьева
―
Что это вранье получается в отношении них.
В. Шендерович
―
Нет. Послушай меня. Я не был там и не могу тебе ничего сказать про это. Я знаю только одно. Есть репутация «Мемориала», есть репутация людей, которые на свои деньги им отказали даже в транспорте. Сами приезжают. И избывают этот позор чекистский. И приводят в порядок кладбище ссыльных. Это есть репутация этих людей. И есть репутация тех людей, вот этого орденоносца второй степени его партии. Есть их репутация. И не будем валять дурака. Если ты поставлен беречь российскую природу – береги ее. Вот Шиес, вот Волоколамск. Вот отравленные реки, вот срубленные леса. Вот это левая торговля с Китаем вся, которая потом покрывается пожарами. Займись этим. Если ты всерьез озабочен нанесением ущерба экологии. Здесь мы видим в контексте, а так можно сказать, в 37-м году ты можешь поручиться, что ни один из расстрелянных не был шпионом. Скажи, пожалуйста, ты поручишься, что никто из расстрелянных не был шпионом? Я не поручусь. Один из миллиона.
И. Воробьева
―
То есть Кобылкин или кто выносит штрафы, должны думать о контексте, прежде чем решать, нарушил «Мемориал» закон или нет.
В. Шендерович
―
Нет. Кобылкин не должен реагировать на звонки сверху. На политику сверху.
И. Воробьева
―
Вы уверены, что был звонок.
В. Шендерович
―
Я, нет, я знаю, что политика. И он знает, что «Мемориал» - это враги. И когда враги и что с ними надо поступать как с врагами. Когда сажали Ходорковского, тоже там неправильное разведение кролей было. Там кроликов они содержали, Ходорковский кроликов обидел, неправильно содержали кроликов. Я не знаю, содержал ли Ходорковский правильно кроликов. Я только знаю, что штраф был выписан не из-за кроликов, а из-за Ходорковского. Ира, не будем валять дурака. Правозащитник может перейти улицу, правозащитник может украсть, бывает. Нарушить закон. Да. Но только мы говорим о правоприменении в контексте того, что происходит в стране. А контекст ясный так, что всякая попытка увести разговор в сторону, я понимаю, что ты работаешь сейчас адвокатом дьявола…
И. Воробьева
―
Нет. Я просто очень удивляюсь тому, что вы говорите. Потому что если люди нарушили законодательство, они должны понести наказание.
В. Шендерович
―
Прости, пожалуйста.
И. Воробьева
―
Я же не говорю…
В. Шендерович
―
Совершенно должны пропорционально нанесенному ущербу. 200 тысяч рублей штрафа выписано человеку, людям… 250 тысяч.
В.Шендерович: Мы имеем дело с шайкой разбойников. Которые надевают то мантии, то костюмы
И. Воробьева
―
Юридическому лицу.
В. Шендерович
―
И человеку, который организовывал расчистку кладбища от бурелома в 30 километрах от города Кудымкар в глуши. И нанес этим вот такой ущерб. Отлично, если у нас такие строгие мерки, давайте сверим это со штрафами за это, за то, пятое, десятое. Меру нанесенного ущерба и штрафа. И из этого сравнения мы поймем политику правоприменения. Тут нечего закатывать глаза, Ир. Это все довольно понятно. Когда мы сравниваем наказание, которое понес полицейский, засунувший и пытавший человека. Засунувший в задницу бутылку. Два года условно. И наказание, которое понес Навальный за срыв…
И. Воробьева
―
Человеку, который потрогал шлем…
В. Шендерович
―
Мы понимаем практику правоприменения. Мы понимаем, что за этим стоит. Ир…
И. Воробьева
―
Просто уточнить. То есть каждый раз, когда наказывают кого-то из правозащитного движения, оппозиционного движения…
В. Шендерович
―
Ира.
И. Воробьева
―
Мы просто применяем эти мерки. И всё.
В. Шендерович
―
Ира, мы просто смотрим. Здравый смысл. Включаем здравый смысл. И отключаем демагогию.
И. Воробьева
―
Хорошо. Про «Единую Россию» надо поговорить обязательно.
В. Шендерович
―
Надо?
И. Воробьева
―
Конечно. Раз мы затронули эту тему. Точнее произнесли название этой партии. Вот Медведев потребовал от членов «Единой России» перестать участвовать в выборах в качестве самовыдвиженцев. Он считает, что это путает людей, и все начинают сомневаться…
В. Шендерович
―
Теперь он может изображать из себя девственницу. Конечно, разумеется. Во время выборов он это не говорил. Заметьте. Потому что прекрасно понимает, что медведик, нашитый на депутата, резко понижает его шансы быть выбранным.
И. Воробьева
―
Изображение.
В. Шендерович
―
Да, вот этого медведика. Что не надо нашивать медведика, если ты хочешь быть выбранным. Что в морду бить будут. Не надо близко к людям подходить с логотипом этой партии. Все это он прекрасно понимает. А после выборов он теперь изображает из себя эту невинность. Нечего тут комментировать. Все довольно понятно. Опозорились они так и такая репутация. Продолжение разговора. Репутация такая, что, конечно, в «Единой России» может встретиться приличный человек, чего не бывает. Мир велик. Но глупый очень, но приличный. Допустим. Допустим, действительно, бывает. Но все понятно. Тут нечего особенно обсуждать. Давай к более как мне кажется, по крайней мере, важным вещам внешнеполитическим.
И. Воробьева
―
Перезахоронение Франко.
В. Шендерович
―
Нет, можно коротко прокомментировать. Что все-таки Испания отхаркивается из легких, застой в легких. Это происходит спустя десятилетия. Но как-то происходит. Испания, которая повторила, в сущности, наш путь, конечно, повторила. Генералиссимус был, гражданская война. Но все-таки отхаркивали до конца. Все в семейное захоронение. У нас кладбище убийц в центре страны. Кладбище убийц. Каждый второй, оставим в покое Гагарина и Серегина и еще 2-3, но это кладбище убийц. Серийных убийц. В центре. Там дети гуляют, на катке катаемся. И в ГУМ ходим. Живем на кладбище убийц, оказываем и почести. Это только речь идет о том, что кто-то медленно, но все-таки выходит из своего прошлого, и Испания относительно быстро вышла из своего прошлого. Их генералиссимус умер позднее нашего. Напомню. Гражданская война была. Все было. Но они вышли из своего прошлого. Дай им бог здоровья. Теперь про нас. Которые не вышли из своего прошлого. Категорически настаивают. Во-первых, мы видим по этой истории со ссыльными литовцами и поляками, в сущности это ведь шанс замолить вину, шанс выйти. Не мы убивали. Это убивали другие. Зачем же с ними объединяться идеологически. Если бы государство поддерживало поклоны на эти могилы, расчистку этих могил, уход за этими могилами. Если приглашало туда родных и близких этих литовцев и поляков. Если бы попросило прощения. Необязательно становиться на колени как Аденауэр. Но попросить прощения. Перед миллионами людей по всему миру. Миллионами. Которые были сосланы в общей сложности, убиты. А это от литовцев до чехов и афганцев. Вместо этого государство наказывает публично, жестко порет, наказывает тех, кто пытается искупить национальную вину, в сущности.
В.Шендерович: У нас кладбище убийц в центре страны. Каждый второй, оставим в покое Гагарина и Серегина и еще 2-3
И. Воробьева
―
Так оно и перед своими гражданами…
В. Шендерович
―
Совершенно верно. Не готовы мы, не понимаем этой необходимости. Мы не понимаем, что это единственный шанс куда-то выбраться, это выйти из своего 20-го века. Не тянуть его с собой. Не нагружать этой бациллой смертоносной детей, внуков. Которые уже заражены этим. Уже. Уже поколение моих внуков инфицировано этой дрянью, уже их надо лечить. Зачем это нужно. Никакой надобности кроме этого закупоривания для того, чтобы просто можно было безнаказанно совершать преступления, никакой надобности для России в этом, разумеется, нет.
И. Воробьева
―
Про уголовные дела, которые мы сейчас наблюдаем. Дело «Нового величия», «московское дело». У нас есть два человека, которые покинули страну. Айдар Губайдуллин и Сергей Гаврилов. Тут вопрос всегда такой, наверное, этический, хотя не очень понятно, кто на него может отвечать.
В. Шендерович
―
Только сам человек. Этот вопрос понятен. Когда ты бежишь из-под домашнего ареста, ты этим самым ужесточаешь да, но это право человека. А право общества включить голову, включить сердце и попробовать сделать так, чтобы в стране не было политических заключенных. Вот и всё. Человек не должен сидеть в тюрьме или в концлагере, потому что своим побегом он ухудшит состояние других в концлагере.
И. Воробьева
―
А есть куда ухудшать?
В. Шендерович
―
Люди бежали из концлагерей. И правильно делали. И не надо тут в себя вбивать этот комплекс. Бежали и, слава богу. Это наша задача – сделать так, чтобы люди не сидели по подложным обвинениям. Это наша задача, чтобы сидели эти следователи. Эти судьи, которые выносят эти приговоры заведомо неправосудные. Это наша задача – чтобы людей, которые занимаются правозащитой и приходят в суды, были не десятки тире сотни, а сотни тысяч людей. Это наша задача.
И. Воробьева
―
А зачем вы в суды ходите? Вы же ходите в суды.
В. Шендерович
―
Я иногда хожу в суды, на пикеты. Я хожу реже, чем, наверное, должен был бы. Я это делаю только для себя, к сожалению. Я прекрасно понимаю, я пришел, Улицкая пришла на суд Котова. Явлинский. Иртеньев. Вика Ивлева. Дорман. Замечательные люди пришли. А потом на апелляцию пришли просто, меня уже не было в России, но пришли просто десятки замечательных людей. Мертвому припарки. Но человек не может не прийти. В какой-то момент. Я делаю это, к сожалению, для себя. Если бы я знал, что мой приход изменит что-то, ну, Косте Котову было приятно меня увидеть. Он знает, что он не один. Это тоже важно, кстати. Мы с ним по очереди стояли с этими плакатиками. И шапочно знакомы.
И. Воробьева
―
У нас минутка до конца. И сегодня день рождения Венечки Ерофеева.
В.Шендерович: Наша задача – сделать так, чтобы люди не сидели по подложным обвинениям
В. Шендерович
―
Венедикта Ерофеева. А я приготовил самый любимый, ну много любимых. Но это к любой теме. Вот мы говорили про то, сколько должно быть людей. Полное отсутствие, про глаза моего народа. «Как я люблю глаза моего народа. Полное отсутствие всякого смысла, но зато какая мощь. Какая духовная мощь. Эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий - эти глаза не сморгнут. Им все божья роса...» Писал Венедикт Ерофеев полвека назад. Диагноз, к сожалению…
И. Воробьева
―
Что бы мы без него делали.
В. Шендерович
―
Без этого диагноза?
И. Воробьева
―
Без Ерофеева.
В. Шендерович
―
Без Ерофеева. Наше всё.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Это было «Особое мнение» Виктора Шендеровича. Если не успели посмотреть, послушать - сделайте это на нашем сайте.