Виктор Шендерович - Особое мнение - 2019-08-29
Т. Фельгенгауэр
―
Здравствуйте. И я приветствую в этой студии Виктора Шендеровича, писателя, журналиста. Здравствуйте, Виктор Анатольевич.
В. Шендерович
―
Здравствуйте.
Т. Фельгенгауэр
―
Буквально только что Илья Яшин получил очередные сутки ареста. 10 суток. Это уже пятый административный арест. В общем, за все то же самое. Это что? Это какое-то глумление идет? Зачем это?
В. Шендерович
―
Глумление, это эмоциональное наполнение, да, глумление. Безусловно. Фактически как было сказано, полицейский режим. Мы живем, Россия – страна с полицейским режимом. Никакой легитимной власти здесь нет. Это хунта. И они просто ломают через колено, потому что могут это сделать. Никакого закона уже, по-моему, перестали делать вид, что есть какой-то закон. Они просто держат взаперти людей. Параллельно выламывая им руки как Галяминой, параллельно. Где-то можно плеснуть зеленкой, полить дерьмом. Это уже факультативно. Но это полицейский режим. Нечего комментировать. По большому счету. Вот если бы Яшина отпустили, если бы Галямину отпустили, если бы отменили эти подоночные закавыченные выборы и перенесли их. Вот если бы это случилось, мы бы сказали: о, событие. В том, что Галямина сидит, Яшин сидит, выборы подоночные состоятся, - события нет. Функционирует полицейский режим, он себе сам объявляет легитимность, уже не спрашивая нас. Поэтому никаких новостей-то нет.
Т. Фельгенгауэр
―
Кстати, по поводу того, что удивились, если бы выпустили. Вот Навального когда выпускали после административного ареста, все действительно удивились. Что ему дали выйти. И он до сих пор на свободе.
В. Шендерович
―
Сидящий Навальный, об этом чуть ли ни с тобой говорили несколько месяцев назад, когда очередной раз его посадили в 117-й. Навальный сидит - это не новость. Навальный, допущенный к выборам, допущенный в списке на президентские выборы – это новость шоковая. Любовь Соболь, допущенная на выборы – это новость. А Навальный сидящий и Соболь, политая какой-то дрянью – это не новость. Это быт. Это мы в этой подоночной стране, прости, пожалуйста, мы живем. Где это быт. И где мы продолжаем жить, у нас тут какие-то премьеры, европейский город. Все роскошно хорошеющий. Широкие тротуары. Велодорожки. Посреди которого вот это подонство происходит. Мы привыкли. Эта привычка тоже уже не новость. Но самое печальное, что есть в происходящем – то, что обрати внимание. Месяц прошел. А мы привыкли. Вышло 20 тысяч человек, потом 60 тысяч. А потом, глядишь - привыкли.
Т. Фельгенгауэр
―
Натура человеческая.
В. Шендерович
―
Ну конечно. Конечно. Я же не в претензии к натуре, я сейчас просто констатирую реальность. Привыкли.
Т. Фельгенгауэр
―
Стоит ли здесь как-то углубляться в анализ или нет, потому что вы упомянули историю с нападением на Любовь Соболь. Если в деле Илья Яшина власть пытается как-то видимость судебного разбирательства соблюсти, то за Любовью Соболь и ее семьей просто следят и сегодня на Любовь Соболь напали.
В. Шендерович
―
А что безличное такое – следят. Это инопланетяне?
Т. Фельгенгауэр
―
В том и дело, это не люди в погонах. Это люди, которых сама Любовь Соболь связывает с Пригожиным.
В. Шендерович
―
Это люди… А с Пригожиным это не люди в погонах? Это банда.
Т. Фельгенгауэр
―
Я не знаю.
В. Шендерович
―
Таня, давай я еще раз повторю.
Т. Фельгенгауэр
―
А в банде с погонами?
В. Шендерович
―
Секундочку. Это одна банда. Люди, которые обеспечивают… Покровитель Пригожина, те люди в погонах, которые обеспечивают неприкосновенность Пригожина. Люди в мантиях, которые выносят приговоры, люди с микрофонами, которые изображают из себя журналистов. Люди, которые изображают из себя депутатов, сенаторов. Это одна банда. Часть из них в погонах, часть в мантиях, часть в костюмах, с усами, без усов. В платьях, со значками. Это одна банда. И пока мы это не отдадим, не запомним сами и много-много раз ни повторим себе, себя не обманывать. Это банда. А мы начинаем какие-то подробности. Какие-то люди напали. Одни люди напали на Любовь Соболь, другие ворвались в театр и сорвали спектакль. И, конечно, это какие-то люди. Их конечно никто не крышует. Полтора месяца назад, когда только ходили от Пушкинской площади к Моссовету, я пытался разговаривать с полковником полиции, а там был этот СЕРБ Петрунько с этой бандой. Которые провоцировали меня на мордобой. Просто провоцировали. Вот я давал интервью, они влезали, хамили, чего-то говорили мерзости какие-то. Причем явно нарушая то, что называется личное пространство. Просто в 30 сантиметрах от лица. И я подошел к полковнику полиции, я говорю: «Вот видите, вот этот человек, у меня есть некоторые данные, что он, например, плескал в глаза зеленкой Навальному. Это он. Он представляет опасность». «Они предупреждены», - сказал – мне полковник. Этих людей крышуют. Эти люди могут себе позволить провоцировать меня на мордобой. Не дай бог я коснусь кого-то из них, оттолкну. Вот тут выяснится, что в стране есть закон. Вот на этом дециметре. Где буду я или кто-нибудь. Помните, как кто-то из оппозиционеров оттолкнул девушку с микрофоном. Тут же административка. Они могут. Они могут плескать зеленкой, поливать дерьмом в открытую. Они могут срывать спектакли. Интересно, скажи, представляешь ли ты симметричную ситуацию, что на какой-то прокремлевский спектакль ворвется группа либеральных активистов и сорвет этот спектакль. Ты представляешь себе, что будет дальше. С ними. Это риторические все вопросы. Повторяю, мы так углубились конкретно, на самом деле ничего не происходит нового. Они поливают зеленкой. Профессор Ионов такой был, которого выдавили, заставили бежать из страны фактически. Навальный. Они поливают зеленкой, дерьмом, они нападают, они ломают носы когда-то и так далее. Эти самые борцы с гомосексуализмом. Прямое насилие. Есть сломанные носы. Ничего им никогда не будет.В.Шендерович: Вот после этого конкретно в московских выборах участвовать - это подлость
Т. Фельгенгауэр
―
А не считаете ли вы, что для государства это опасно – отдавать эту монополию на насилие каким-то не самым адекватным людям.
В. Шендерович
―
Для государства опасно. Для государства опасно нахождение у власти этой банды. Для государства. А для этой банды – да, это ресурс насилия. Песков же не будет плескать дерьмом. Он же благородный человек. Должны быть какие-то люди, которые не побрезгуют. Должны быть пригожинские какие-то. Должны быть люди, которые не побрезгуют. А мы просто закроем глаза, мы просто не сможем найти. А просто все в полиции понимают, что это классово близкие. Поэтому с ним ничего не будет.
Т. Фельгенгауэр
―
Но они в своей безнаказанности могут же выйти из-под контроля и дальше начать плескаться в тех, кого не надо.
В. Шендерович
―
Нет, дурак-дурак, а мыло не ест. Нет, Петрунько не будет плескаться в глаза Пескову зеленкой. Он почему-то понимает, что за это ему будет не административное наказание, а какое-то другое. Нет, они не идиоты. Они прекрасно понимают, на кого они работают. Они охамели абсолютно, они чувствуют свою безнаказанность. Кто может наказать Пригожина, с руки которого ест Путин. Кто его накажет? Для этого должна смениться власть. Для того чтобы Пригожин за все свои убийства, убийства, Таня, понес наказание. И за все свои многочисленные преступления. Должна для этого смениться власть. Мы не можем сменить власть, повторяю как мантру. Единственное, то мы можем – это называть вещи своими именами. Не на Первом, Втором канале, но хотя бы здесь. Не валять дурака. И не закатывать глаза и говорить: что же это за люди таки напали. Почему же полиция бездействует. Какая полиция, где ты видела полицию.
Т. Фельгенгауэр
―
А что делать? В такой ситуации что делать. Просто сказать, вот из СЕРБ напали на Театр.док.
В. Шендерович
―
Нет. Да, во-первых, надо зафиксировать это. Во-вторых, я сейчас говорю о модели поведения. Единственное, что мы можем – это называть вещи своими именами. И перестать говорить о парламенте, депутатах, сенаторах, полиции, суде. Мы должны зафиксировать, что у власти полицейский режим. Он называется путинским. По имени главного в этой корпорации. Условно называем режим путинским. Это полицейский режим. Законного там ничего нет, легитимного там нет ничего. Там нет ни парламента, ни сената, никаких выборов давно не было и никакого президента, разумеется, нет. После 12-го года посмотрите в Конституцию и убедитесь, что никакого президента Путина после 12-го года быть не может. Есть власть, которая окопалась и не уходит. И у нас нет сил сегодня ничего с этим сделать. Зафиксировали. Это очень полезная внятная констатация. Именно эта констатация, ее внятность, по крайней мере, среди тех людей, которые склонны минимально к рефлексиям, внятность этой формулировки послужит некоторому ускорению исторического процесса, я думаю.
Т. Фельгенгауэр
―
Что это будет за процесс и что надо делать после того, как сформулировал состояние, в котором находишься, через полминуты с Виктором Шендеровичем.РЕКЛАМА
Т. Фельгенгауэр
―
Мы продолжаем. Ну хорошо, вот зафиксировали это состояние. Нет сил, полицейское государство. Путинский режим. А дальше делать что-то надо.
В. Шендерович
―
Дальше каждый делает, исходя из своего представления о своем предназначении и своих силах. Виктория Ивлева продолжает выходить в пикеты, ходить на суды, призывать нас ходить на суды. Над теми, кто стоял в пикетах раньше и которых задержали. Да, добиваться, писать письма. Требовать освобождения. Тем, кто мало-мальски прикасается к системе, пытаться использовать номенклатурные рычаги. Кто не в системе – пытаться использовать публичные рычаги давления. Разумеется. Общественное мнение. Каждый должен делать то, что он считает нужным сделать. Я не могу сказать всем, конечно, было бы хорошо, чтобы все вышли на улицу. Это рухнуло бы за пару дней. Если бы все вышли на улицу. Но все не выйдут. Это уже ясно. Дальше каждый решает для себя, что он делает в этой ситуации.
Т. Фельгенгауэр
―
По поводу общественного мнения, каких-то публичных выступлений. ФБК Алексея Навального вышел на новый абсолютно уровень регулярности своих расследований. И сейчас по московским и не только московским чиновникам практически ежедневно что-то выходит. Вот только что выпустили про Метельского. Как вы считаете, есть какой-то эффект от того, что Алексей Навальный и его соратники изо дня в день вот это рассказывают.
В. Шендерович
―
Разумеется, есть. Другое дело, что такого рода расследования в стране со свободной прессой, независимым правосудием, парламентом привел бы к обрушению, немедленному политическому кризису. Вот один такой Метельский, я уж не говорю о панамских документах, Пригожине и всем остальном. Это был бы скандал, который немедленно закончился бы уходом от власти этой корпорации. В стране с отсутствием обратной связи, в закупоренном режиме это накапливается. Накапливается знание в довольно узком интернет-сообществе. Но все-таки счет уже идет на миллионы. Не на десятки тысяч. Уже под 10 миллионов. Накапливается, разумеется. Разумеется, не такой эффект, как в свободной стране. Обратите внимание, что опять надо зафиксировать. Мы не услышали за 10-летия уже никаких опровержений. Десятки, сотни расследований, не только Навального, «Новой газеты», «The New Times», чего угодно. Десятки, сотни расследований. По публичнейшим именам из власти, и никакой реакции Следственного комитета, прокуратуры, парламента так называемого и так далее. То есть это как камень в воду. Даже без кругов. Никакой реакции. Они отвечают арестами. Вот Яшин вслед за Борисом Немцовым продолжал публиковать расследования, - арест. Навальный публикует расследования, – уголовное дело на Ивана Жданова.
Т. Фельгенгауэр
―
Припомнили аж «Он вам не Димон». Сто лет в обед этому расследованию.
В. Шендерович
―
Надо понимать, это такой диалог. Общественность выкатывает им тяжелые уголовные обвинения, они отвечают тем, что просто запирают в тюрьму и говорят: так и будет. Это просто тупая месть. Это «малина». Они просто наказывают.
Т. Фельгенгауэр
―
Про Навального очень много вопросов. Но не столько про него, сколько про ту концепцию «умного голосования», которую он предложил. Я знаю, что вы уже отвечали на этот вопрос. Но, видимо, придется еще раз проговорить свое видение эффективности или нет.В.Шендерович: Если мы освобождаем Сенцова, давайте освободим того, кто стоял в пикете за его свободу
В. Шендерович
―
Мое видение, что ничего умного в этом «умном голосовании» нет. Что мы эту булочку проходили. Что мы выбирали, если помните, выборы 11% было у Миронова с его «Справедливой Россией» Мы подняли рейтинги всем вокруг, чтобы уменьшить рейтинг «Единой России» в 11-12 году. Потом этот самый Миронов и эти самые коммунисты аккуратно принимали все законы подлецов, всю эту мерзость. Все это делали они. В Новосибирске, кажется, выбрали тоже, лишь бы не «Единая Россия». Но выбрали губернатора Локоть. Начал ставить памятники Сталину. Ничего умного в этом нет. Все люди, которые действительно представляют политическую опасность для режима, - эти люди либо маргинализированы, выброшены из страны, как Ходорковский. Либо куплены. Нет, точнее нет, те люди, которые представляют опасность либо выдавлены, либо сидят под замком. Либо убиты. А вот те, кого пускают туда – это люди, с которыми заведомо власть может договориться. ЛДПР, коммунисты, эти самые мироновцы. Господи, Боже мой. Пять штук на килограмм. О чем ты говоришь, за пять копеек. Это все люди, которые с удовольствием будут продаваться, которые просто повышают себе ценник, меняют ценник, когда оказываются в более привилегированном положении. Просто ценник растет. У Жириновского, у Миронова. У Зюганова просто растет ценник, когда мы их поддерживаем. Вот что надо понимать. Ничего там не изменится. Еще раз говорю. Их не получится обыграть по их правилам. У дьявола на дьявольском поле выиграть не удастся. Это попытка обыграть дьявола на дьявольском поле. Это, мягко говоря, заблуждение. Единственное, что мы можем сделать, повторяю, это не сулит никаких тактических выигрышей. Но остаться собой. Называть белое - белым, черное – черным. И не предлагать мне голосовать за Губенко, лишь бы не голосовать за «единоросса». Или за Локтя или за Жириновского или Миронова. Не предлагать мне этих подлецов взамен других подлецов, надеясь переиграть этих подлецов с помощью других подлецов. Нет. Мы сами замараемся и крепко замараемся. Как уже замарались много раз. А толку будет пять копеек. Гораздо перспективнее, как ни странно, я уже цитирую Матфея без конца. Если соль потеряет силу, что сделает ее соленой. Гораздо правильнее оставаться при своих убеждениях, правилах. По этим правилам партийная принадлежность сегодня не имеет никакого значения, кстати говоря. Настало время абсолютной ясности. Полутона исчезли, месяц назад исчезли полутона. И сегодня разница между Яшиным и Борисом Вишневским из «Яблока» она ничтожна. Ей можно пренебречь. Как с трением в задаче по физике. Есть люди, которые поддерживают этот режим, участвуют, принимают причастие буйвола по Беллю, участвуют в этом, называют эту мерзость выборами. Участвуют в этих выборах. Это все мерзость.
Т. Фельгенгауэр
―
И Борис Вишневский занимается мерзостью?
В. Шендерович
―
Нет, Борис Вишневский не принимает участия в выборах. Борис Вишневский выступает в защиту Яшина, сидящего сегодня. При огромных между ними спорах и дискуссиях и очень острых отношениях. Он ведет себя как приличный человек. Потому что это и есть сегодня политическая позиция. Оставаться приличным человеком. Сегодня нет разницы между Гудковым, Навальным, Яшиным, Галяминой. Нет разницы. Это политзаключенные. Мы должны добиваться их освобождениям. Как бы мы по-разному ни относились к ним всем. Это единственная приличная позиция сегодня. Это единственная повестка дня. Прекращение полицейщины. Мы должны добиваться освобождения взятых в заложники. Бандитами. Вот единственная повестка дня. Когда мы эту повестку дня, Тань, прости, позволяем сбить всякими подробностями этого голосования, мы играем в их игру. Это значит, что мы признаем то, что эту мерзость, переназначение начальства, которое случится 8 сентября, мы это называем выборами. Им больше ничего от нас не надо. Таня, все остальное они сделают сами.
Т. Фельгенгауэр
―
Но я просто хочу уточнить. Не очень понимаю, как здесь разделить. Кто хороший, кто плохой. Раз нет больше полутонов. Но вот тот же Борис Вишневский, который в заксобрании Санкт-Петербурга, он получается играет по этим правилам.
В. Шендерович
―
Нет. Секундочку. Нет, почему в СПЧ Екатерина Шульман и Сванидзе. Люди пытаются, мы же говорили, целеполагание, системные либералы они пытаются, используя эти рычаги небольшие, малюсенькие по сравнению с Пригожиным и всеми остальными и всеми силовиками. Но они пытаются их использовать. Это другое дело совсем. Я сейчас говорю конкретно ситуация, то, что будет 8-го числа. Это не выборы. И мы должны забыть это слово, мы не должны оказывать им такую услугу. Называть это выборами. Нет, это очередное переназначение. Это очередной захват власти на маленьком пятачке. Они этим занимаются 20 лет. Они захватили власть и ее не отдают. Мы это должны зафиксировать. Это очень важная вещь. И не надо недооценивать в перспективе вот эту делегитимизацию режима. Вот чем мы должны заниматься. Мы должны белое называть белым, черное – черным. Это режим нелегитимный, юридически он совершенно нелегитимный. Ничтожная легитимность. После Болотного дела, после 12-го года – ничтожная легитимность. Не было выборов. Давно не было выборов. Мы должны зафиксировать, что это режим, да, при режиме можно жить – можно. В Латинской Америке жили десятилетиями. Ну да, можно танго танцевать, футбол, чемпионаты мира можно выигрывать при хунте. Все понятно, жизнь какая-то идет. Но только не надо себе давать заморочить голову.
Т. Фельгенгауэр
―
Тогда зачем уже после Болотного дела такое огромное количество хороших ярких и честных людей шли на выборы в муниципальные депутаты, боролись за это и выигрывали. И работают муниципальными депутатами.
В. Шендерович
―
Таня, ты у меня спрашиваешь как у Господа Бога, у которого есть какой-то план и ты в этом плане нашла противоречия.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, мне интересно, это как-то противоречит или нет тому, что вы говорите. Как вы считаете.В.Шендерович: Мы должны зафиксировать, что у власти полицейский режим. Он называется путинским
В. Шендерович
―
Люди пытаются, разная стратегия. Да, люди пытаются захватить какие-то плацдармы. Пытаются минимальные возможности, которые предоставляет эта декоративная демократия, использовать. Но это было и еще раз говорю, последний месяц. Мне кажется что то, что произошло в Москве в августе 19-го года, это довольно точное изменение жанра. Довольно ясное изменение жанра. И делать вид, что этого не было, означает вводить себя в заблуждение. Просто полицейский режим. Просто молотят палками. Молотили палками просто людей, которые не понравились каким-то вооруженным уродам. Просто молотили палками за то, что не понравилось лицо. Просто так. Не политического лидера. Просто прохожих, которые вышли на улицы мирно и потом оставшихся, потом посадили. А наиболее заметных – посадили, начинают им «шить» уголовные дела на большие сроки. Это надо зафиксировать. Вот после этого конкретно в московских выборах участвовать - это подлость. Все, кто участвует в московских выборах – либо идиоты, либо подлецы, либо какая-то смесь. Потому что уже невозможно делать вид, что ты участвуешь в чем-то цивилизованном.
Т. Фельгенгауэр
―
Сейчас сделаем перерыв. Это «Особое мнение» мнение Виктора Шендеровича. Через несколько минут поговорим про обмен между Россией и Украиной.НОВОСТИ
Т. Фельгенгауэр
―
Мы продолжаем. Как и обещала, про обмен между Россией и Украиной. По некоторым данным Олега Сенцова доставили из колонии, где он отбывал свой срок в Москву. Для обмена с Украиной. Вчера мы видели, что Кирилла Вышинского освободили в Киеве, по-моему. Естественно, все говорят о масштабном обмене. Некие списки, 33 на 33. Как вы считаете, это гуманитарная какая-то акция, которая стала возможна благодаря появлению нового президента на Украине или просто Путину конкретно сейчас как-то выгодно разыграть эту карту.
В. Шендерович
―
Разумеется, и было бы Путину невыгодно – не разыгрывал бы. Разумеется. Тактически мы уже говорили, бандит всегда переигрывает, потому что у него развязаны руки. Путин все время меняет повестку дня, он все время повышает ставки, он может это делать совершенно свободно и бесконечно. У него абсолютно развязаны руки и у него для этого не требуется парламент и все остальное. Такие формальности, которые связывают общественное мнение, парламент, некоторые процедуры демократические, которые связывают руки западным лидерам. У нас этого ничего нет. Путин способен менять повестку мгновенно. Поэтому он все время берет заложников, а потом их обменивает на что-то, когда ему нужно. На черный день берет заложников. Потом как надо торгануть чем-то с Западом – вот они. Вот Ходорковского и «Pussy Riot» выпустили под Олимпиаду. Была опасность бойкота Олимпиады – опа, освободил Ходора. И девочек. Вот сразу. Оп - и все приехали на Олимпиаду. Никакого бойкота Олимпиады. Перестали с ним разговаривать после Украины – опа – Сирия. Разговаривайте со мной. Бандит все время берет новых заложников, вводит новую повестку дня. В данном случае совершенно очевидно, мы все удивлялись, как так, Запад не замечает полицейского насилия на улицах Москвы. Я имею в виду официальный Запад. А вот и не замечает. Потому что тут же решили под это дело торгануть вот на этот случай у нас Сенцов есть и другие заложники. Оптом дешевле, а в розницу дороже. И не знаю еще, как пойдет. Вот за возможность этого обмена Запад сам себе зашил рот по поводу полицейского насилия. Проскочит это, дальше еще какой-то поменяет, еще куда-нибудь войдет, сделает какую-нибудь мерзость. Кого-нибудь захватит в заложники. А потом отпустит. Тактически это тактика рэкета. Геополитического рэкета, она тактически беспроигрышная. Потому что повторяю, у Путина неограниченные возможности брать в заложники. Нас, не нас. Что он может – так это торговать, рэкет. Торгую не нанесением максимального ущерба. Вам будет больно – разговаривайте со мной, если вы не хотите, чтобы вам было еще больнее. Тогда вам будет не так больно, как я могу сделать. Вот весь разговор. С Западом. Повторяю, тактически это выигрывает, стратегически – мы сами себя выбросили вон, стратегически Запад, который еще недавно рассматривал нас как партнеров, теперь, как справедливо замечено – рассматривает нас как головную боль, как опасность. И, исходя из этого, они рационально поступают. Вот есть гуманитарный фактор. Есть Сенцов. Вот выторговали за Сенцова молчание.
Т. Фельгенгауэр
―
Но еще пока неточно даже. Вы думаете, будет освобожден Олег Сенцов?
В. Шендерович
―
Я думаю, да. Я надеюсь, иначе просто рационально не объяснить происходящее. Думаю, что будет. Очень удачный момент для Путина. Все съели полицейское насилие, вот это молотилово на улицах Москвы. Когда просто людей молотили палками. Обрати внимание, Запад тихонечко съел. Видимо, за это. Баш на баш. К ним никаких претензий нет, еще раз, не Запад должен обеспечивать нашу свободу. Если нам, коллективным нам, россиянам комфортно жить рабами, то не надо жаловаться на Макрона, что он прикладывает недостаточные усилия для того, чтобы мы не жили как рабы. Французы эту проблему решили в 1789 году. Разочек. Это наша проблема. Стратегически – да, мы объявили себя головной болью, мы настаиваем на том, что мы головная боль мира. И мир ведет себя соответственно, принимает какие-то лекарства от нас, пытаясь обезопасить себя. Вот и всё. Тактически мы побеждаем. Стратегически мы сами себя запихиваем в глубокий чулан.
Т. Фельгенгауэр
―
Но при этом нет единого «мы», что все как один организм в едином порыве и прочем.
В. Шендерович
―
Ты про нас говоришь?
Т. Фельгенгауэр
―
Вот вы когда говорите «мы», поясните, кого вы имеете в виду.В.Шендерович: «Они предупреждены», - сказал – мне полковник. Этих людей крышуют
В. Шендерович
―
Ну, Таня, как попка еще раз повторю эту мантру. Для истории существуют числительные. Суммарный вектор. Мы - это россияне сегодня. Как сталинский Советский Союз включал в себя Ахматову, Шостаковича, Мейерхольда, ученых, интеллигентов. Неважно. Для истории эти подробности совершенно не интересны. Есть сталинский Советский Союз и есть гитлеровская Германия, в которой тоже было полно приличных людей. Речь идет о суммарном векторе. Мы – россияне в начале 21-го века живем под задницей бандитов. И в массе своей не протестуем. В большой массе. Значит, история делает свои выводы, цитирую Ключевского все время: она не учительцница, она классная надзирательница. Она просто наказывает за невыученный урок. Если мы настаиваем на том, что должны жрать свою историческую блевотину, если мы настаиваем на том, что тайные протоколы Молотова-Риббентропа были дипломатической победой Советского Союза…
Т. Фельгенгауэр
―
Триумфом.
В. Шендерович
―
Триумфом Советского Союза. Если мы настаиваем на том, что нам вкусно есть вчерашнюю блевотину – значит, мы будем есть вчерашнюю блевотину.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну…
В. Шендерович
―
И Макрон нам не может помочь.
Т. Фельгенгауэр
―
Не то чтобы хотелось кого-то защищать или за кого-то говорить, просто одно дело – когда Владимир Мединский рассказывает нам про дипломатический триумф Сталина. И совершенно другое дело, когда мы видим, как молодые люди, несмотря на понимание всех угроз, продолжают что-то как-то делать.
В. Шендерович
―
Таня…
Т. Фельгенгауэр
―
Да, их мало. Но они же есть.
В. Шендерович
―
Ты ломишься в открытую дверь. Прекрасные молодые люди и я об этом говорил. Я сейчас говорю об истории, которой наплевать на подробности…
Т. Фельгенгауэр
―
Я переформулирую. Вот смотрите, например, в пятницу завтра пройдет акция за свободу студентов и университетов. Вот в какой момент эти студенты, которые планируют бороться за свободу своих университетов, перестанут быть подробностью, которой не интересуется история.В.Шендерович: Где-то можно плеснуть зеленкой, полить дерьмом. Это уже факультативно
В. Шендерович
―
Когда это наберет некоторое количество, числительное количество, которое сможет поменять суммарный вектор – тогда это перестанет быть подробностью. А до тех пор мало ли было при советской власти восстаний, мало ли было прекрасных людей, которые клали свои жизни, мало ли было… Сотни тысяч, миллионы крестьян, интеллигенции. Вавилов был. Для истории это все пошло под нож. Это драматическая история. И в том-то и проблема, в том и драма, что прекрасное поколение, которое могло бы, надеюсь, может быть будет, но могло бы быть серьезнейшим шансом России на то, чтобы стать снова Европой, европейское поколение, новое цивилизованное, образованное, желающее жить, да, в России. Внутри русской цивилизации, но не в стойле. Их пустят под нож или выбросят вон. Вот это будет настоящая драма, это будет драма и для тех, кто не понимает, что это драма. Это будет драма для России. Просто большая часть россиян даже не поймет, в какой драме она участвует. Но давай вернемся снова на крупный план. Вот сидит Константин Котов. Сидит под уголовным обвинением, ему грозит серьезное, 212-я, ему грозят серьезные сроки. Он стоял в пикете. Обмен всех на всех. За свободу Олега Сенцова. Он стоял, как выясняется с требованием, которое вдруг оказалось государственной политикой. Если обменяют Сенцова. Значит Сенцов будет на свободе, я надеюсь, обмен всех на всех, не знаю, но многих на многих состоится. Я надеюсь. А Константин Котов будет сидеть, который стоял, не Путин стоял в пикете. Он стоял в пикете с требованием этого. Обратите внимание.
Т. Фельгенгауэр
―
Я только поправлю, что в деле Константина Котова не 212-я статья – массовые беспорядки, а это так называемая дадинская статья.
В. Шендерович
―
Да. Виноват. Так вот одно из тех правонарушений, в результате которых образовалась дадинская статья, просто мы с ним по очереди стояли с этим плакатом у администрации. С этим плакатом – обмен всех на всех. Поэтому я это знаю. Так вот, он будет сидеть в частности, потому что он стоял с этим плакатом. Братцы мои, я обращаюсь, даже не знаю, куда. В космос. Давайте какую-то формальную логику соблюдать. Если мы освобождаем Сенцова, давайте освободим того, кто стоял в пикете за его свободу. И требовал именно того, что вы сейчас будете делать. И потом на этом снимать, сукины дети, пиаровские сливки. Получая зарплаты. В то время как он будет сидеть в тюрьме за это. Я предлагаю нам всем взять в голову это обстоятельство. И спрашиваю, что мы можем сделать. Прийти на суд Константина Котова. Стоять в пикетах за его освобождение. Не забывать его. Писать ему письма. И перестать называть тот режим, при котором такой человек как Константин Котов становится уголовником в этой стране и сидит в тюрьме, перестать называть эту страну цивилизованной, европейской. Называть выборами этот захват власти. Называть законом то, благодаря чему он сидит под замком. Называть судьями тех, кто дает ему этот срок. Называть парламентом тех, кто принимал такие законы.
Т. Фельгенгауэр
―
Представляете, как будут выглядеть разговоры: так называемый суд, так называемый закон.
В. Шендерович
―
Да, да. Очень полезно. Закавычивая.
Т. Фельгенгауэр
―
Послушаю я ваше следующее «Особое мнение», Виктор Анатольевич.
В. Шендерович
―
Закавычивать, закавычивать, закавычивать. Ты знаешь, это очень важная вещь. Терминология. В рамках терминологии происходят внутренние перевороты. Вот называли Новодворскую демшизой. Новодворская была у нас демшизой, а все эти генералы барсуковы, коржаковы, все эти сосковцы и грачевы, вся эта шваль – элита. Ну вот так и живем. Если Новодворская у нас демшиза и Пономарев. А эти элита. Ребята, давайте называть вещи своими именами. Впоследствии очень пригодится. Завтрашних перемен не обещаю, но ясность в мозгу – это очень полезно для послезавтрашнего дня.
Т. Фельгенгауэр
―
Спасибо большое. Виктор Шендерович был главным героем сегодняшнего «Особого мнения». Эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания.