Виктор Шендерович - Особое мнение - 2019-08-15
И. Воробьева
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Со своим особым мнением писатель, журналист Виктор Шендерович. Виктор, здравствуйте.
В. Шендерович
―
Здравствуйте Добрый вечер.
И. Воробьева
―
Вся наша жизнь в картинах ОВД-инфо и сводках из суда. Сегодня в очередной раз был и очередная мера пресечения очередным обвиняемым по делу о массовых беспорядках. Очередные аресты. Никого, конечно, никуда не отпустили. И если я правильно понимаю, вчера вы были в суде…
В. Шендерович
―
Да, Константин Котов. Да, я был поручителем. Если бы только я. Улицкая, Явлинский, Игорь Иртеньев, Олег Дорман и десятки, десятки людей. Ну просто как плевок. Даже не стали слушать. Этой даме в мантии, которая решала вопрос о свободе Константина, она вот этому плохо говорящему бурчащему человеку в пиджаке следователю и этой тертой тетке в голубом с погонами подполковника…
И. Воробьева
―
Из прокуратуры, видимо.
В.Шендерович: Она не судья. Она тетка в мантии, сотрудник хунты
В. Шендерович
―
Прокуратура. Вот она им просто на слово поверила. Ей не стало интересно мнение Улицкой, Явлинского, Иртеньева, Дормана, мое. Ей не стало интересно зачитанное адвокатом мнение Верховного суда, Конституционного суда. Потому что даже по их поганым законам в этом случае нельзя брать человека под стражу – прямая рекомендация Конституционного суда, Верховного суда. Но она не работает в суде. Она не судья. Она тетка в мантии, сотрудник хунты. Она сотрудник хунты. Так же как эта тетка в голубом с полковничьими погонами. Этот плохо говорящий по-русски следователь. Эти, которые изображали из себя соответственно прокурор и следователь. Какая-то часть изображала из себя судебных приставов. Какая-то часть изображала из себя журналистов Первого канала.
И. Воробьева
―
Даже так.
В. Шендерович
―
Да, разумеется. Они расскажут всю правду об украинском следе Константина Котова. Мы с ним стояли по очереди в пикетах у администрации президента за освобождение Сенцова и всех на всех. Мы стояли по очереди, просто плакатики передавали друг другу. Не только мы, конечно, Вика Ивлева. Там очень многие стояли. Значит нет никакого суда. И еще раз повторяю, единственное, что мы можем – мы можем называть вещи и должны как журналисты называть вещи своими именами. Не было ни вчера, ни сегодня по Егору Жукову никаких судов, хунта запирает своих политических противников. Это месть, демонстративная месть, она пытается всех запугать. Она пытается, во-первых, изолировать своих политических противников. Гудков, Яшин, которых мы знали раньше. Новые имена: Конов, Жуков, Котов. Совсем молодых. Политических активистов. Она выбирает безошибочно самых сильных. Самых ярких, самых внятных. Политических противников. И берет их под арест. В пыточную. Никакого следственного изолятора у нас нет. Там нечего расследовать. Нечего расследовать. Константин Котов вышел в пикет за освобождение Сенцова в одиночный, дозволенный по Конституции пикет, он вышел в пикет по Голунову, благодаря чему, не только он, разумеется, Голунова все-таки освободили. И он вышел в пикет против фальсификации выборов. Он три раза поступил в соответствии с Конституцией, мать вашу! В соответствии с Конституцией поступил. Три раза. Он политический внятный, как и Жуков, как и Конов, как очень многие – он политический противник. Так же как Яшин, Галямина, Гудков. Политический противник. Политических противников это беззаконная хунта, у нас нет власти легитимной. Нет, у нас есть хунта. Они захватили власть. Все это подразделение хунты. Вот эта тетка в мантии, вот эта тетка в голубом. Эти якобы журналисты, эти якобы приставы. Закона нет. Они сами на него плюют. Сами. Если кто-то и воспитывает нигилизм и пренебрежение к закону, то это конечно они. И они дождутся в полном соответствии с законами исторической физики они дождутся прилета маятника. И против них будет уже не студенты Вышки и Бауманки, не интеллигенты бог знает в каком поколении, я видел вчера отца этого Константина Котова. Не интеллигенты, а они дождутся прилета маятника так сказать другого. Когда они будут иметь дело с людьми, которые действительно захотят насилия. В отличие от Жукова, Котова, Конова, Гудкова, Яшина, Галяминой. Которые хотят закона. Которые хотят жить в России, но не в стойле. Вот все их требование. В России, но не в стойле. Мы имеем дело, конечно, с некоторых пор уже в открытую, она всегда была, хунта – я это слово впервые произнес в 2006 году. После марша несогласных. Когда впервые была пролита кровь. Когда впервые была беззастенчиво продемонстрирована ставка на физическую силу. Мы просто можем вас замолотить палками по головам. А вы нас нет. Всё. Значит, мы будем молотить вас палками по головам. Но какое-то время, синусоидами шло, какое-то время власть устраивала эти подлые закавыченные оттепели, сама себе устраивала. Только оттепель - это когда земля вокруг солнца вращается. А тут они просто убирали температуру в морозилке и прибавляли. Сами своей рукой. Называли это оттепелью. И приличные на первый взгляд люди и неглупые вдруг начинали радостно хлопать в ладоши: оттепель, оттепель, оттепель. Ты не знаешь таких? Ну да, это я так, риторический вопрос.
И. Воробьева
―
Извините, я вынуждена перебить. Потому что интересно еще, а зачем всех этих людей держат. Я имею в виду Яшина, Гудкова, Галямину, Янкаускаса.
В. Шендерович
―
А что они еще могут.
И. Воробьева
―
Я имею в виду, они выходят – их сразу сажают.
В. Шендерович
―
Конечно.
И. Воробьева
―
Маринуют-то зачем? Чтобы что?
В.Шендерович: Мы должны как журналисты называть вещи своими именами
В. Шендерович
―
Просто чтобы их не было. В политическом поле. Чтобы Гудков не мог ни к чему призывать, Яшин не мог призывать. Галямина. Янкаускас. Пойми, они играют единственными ходами. Наши с позволения сказать оппоненты. Эта хунта. Они делают как говорится по специальности. То, что они умеют. Что они умеют? Лгать – для этого есть Первый, Второй канал. И НТВ. Лгать и винтить. Они умеют производить насилие и умеют лгать. Ничего третьего они не умеют. Ну воровать умеют, собственно, они для этого и делают. Чтобы никто не мешал им воровать. Чтобы никто не хватал их за руки. Поэтому все, кто мешает воровать, кто угрожает их власти над этой территорией, власти нелегитимной. Потому что никаких выборов уж с 12-го года просто забыли. После Болотной, ну просто забыли. Как минимум. Ну когда просто поломали через колено.
И. Воробьева
―
Президентские.
В. Шендерович
―
Да, уже окончательно. И раньше была фальсификация, все это сплошной захват и удержание власти. Я уже писал. Нет ни одной тяжелой статьи УК, по которой их нельзя судить. Ни одной. Мы берем любую, не прикидывай даже…
И. Воробьева
―
Я пытаюсь.
В. Шендерович
―
Не надо. Вот от захвата власти проездом через тяжелейшую коррупцию, злоупотребления властью и прямиком до развязывания войн и заказных убийств. Прямиком. Заметь, я в твоих глазах читаю конкретный случай по каждой из статей. Они тяжелые преступники. Чем раньше мы это… Не мы. Я-то лет 20 лет назад это понял. Чем раньше значимые массы населения поймут, что имеют дело просто с негодяями, которые пытаются избежать ответственности – тем быстрее это закончится.
И. Воробьева
―
А вы думаете, что они не понимают этого? Эти массы. Другой вопрос, что ничего не хотят с этим делать. Но они понимают.
В. Шендерович
―
Нет, они понимают где-то в глубине. Важно, я уже цитировал. Островский, кажется. Гиря до полу дошла. Важно, в какой момент внутреннее осознание выходит наружу. В какой момент страх, лень, привычка оказываются незначимыми по сравнению с обстоятельствами. В Советском Союзе тоже мы все знали, 99% поддержки. Все поднимали руки. В 90-м году вдруг как-то кончилось. Вместе с едой, правда. через живот. Это не худший вариант, потому что можно через паленую задницу как с немцами. Поэтому вопрос в том, чтобы это было подешевле. Чтобы подешевле пытаются Гудков, Янкаускас, Галямина, Конов, Жуков, Котов. Чтобы подешевле. То есть через демократические законные процедуры. Выборы, легитимный протест, общественное мнение.
И. Воробьева
―
Вот то, как пытаются подешевле Яшин, Гудков, Галямина и так далее. Алексей Навальный, который тоже в заключении по административному очередному какому-то аресту. Какому-то - потому что уже никто не помнит, какой по счету, за что.
В. Шендерович
―
А главное - неважно. Просто Навальный сидит. Это нормально.
И. Воробьева
―
Но при этом все равно выходят какие-то посты, материалы. От Яшина, от Навального. Им там телефон дают, я так понимаю вполне законно. И он в том числе вчера опубликовал пост о том, что план остается, все равно надо идти на выборы и прокатывать «Единую Россию». На самом деле надо перестать упарываться, извините за это какое-то странное слово, надо идти и все равно участвовать в «умном голосовании». Вот то, что будет происходить 8 сентября похожи на выборы, в которых даже «умное голосование» имеет смысл.
В. Шендерович
―
Во-первых, мне кажется, мы эту булочку проходили в 11-м году. Когда Алексей Навальный предлагал голосовать за кого угодно, кроме «Единой России». И мы получили 11% у «Справедливой России». И много процентов у остальных. Коммунистов. Это сильно помогло народовластию, как мы помним. Просто они все купленные. Бессмысленно. Мне кажется, что это ошибочная тактика. Эта тактика мне кажется ошибочной. Мне кажется гораздо более важной точкой приложения усилия понять, что никаких выборов уже нет. Уже нет никаких выборов. Все, кто участвуют в этом – участвуют в симуляции. И они подельники этой хунты. Все, кто сейчас пойдет на эти выборы, от Касамары этой до последнего Митрохина.
И. Воробьева
―
А вот Митрохин, кстати.
В. Шендерович
―
Ребят, в этой истории человек, который идет на эти выборы, он легитимизирует само понятие выборы. От присутствия Митрохина ущерба власти, хунте этой будет гораздо меньше, чем от полного бойкота, осмысленного полного ясного бойкота этих выборов. Люди должны понять. По крайней мере, те, кто способны что-нибудь понимать. Надо вернуть словам их значение. Суд должен быть судом, журналисты должны быть журналистами. Выборы должны быть выборами. Это не есть выборы. У Ежи Леца, которого все время цитирую: ложь ничем не отличается от правды, кроме того, что не является ею. Ну вот это не выбор. Это очень важная вещь. Зафиксировать это. По сравнению с 11-м годом еще продвинулись. Тогда просто фальсификации. Сейчас просто замолотили палками, заперли. Будем дальше делать вид посреди этого людоедства мы будем говорить о программах, озеленении дворов.
И. Воробьева
―
Не будем.
В. Шендерович
―
О чем мы будем говорить? Какие выборы?
И. Воробьева
―
Навальный абсолютно ясно говорит, он не говорит разбираться, кто из кандидатов что предлагает по озеленению. Он говорит, что все против «Единой России» на выборах.
В. Шендерович
―
Не работает, как мне кажется. Мы сейчас сверяем позиции.
И. Воробьева
―
Но в регионах было, когда голосовали за любого кандидата в губернаторы. Кроме «единоросса». И в двух получилось даже, по-моему.
В.Шендерович: Хунта запирает своих политических противников. Это месть
В. Шендерович
―
И что? Что, отменили… Послушай. Значит, надо чтобы замолотили палками того, кто все-таки зафиксирует результаты таких… Если выборы будут не устраивать «Единую Россию», какую «Единую Россию» к черту. Путина. И некоторое количество силовиков возле Путина. То их отменят. Признают недействительными. Ну так отменят и все. Ну, Ира, сколько можно проверять, как работает полицейская палка.
И. Воробьева
―
Но то, что люди не ходят на выборы, разве это что-то меняет?
В. Шендерович
―
Люди должны выходить на улицы. Ира.
И. Воробьева
―
Там во власти такие: у-у-у, Шендерович не пришел на выборы, это не настоящие выборы.
В. Шендерович
―
До Шендеровича никому дела нет. Есть дело только до числительных. Ир. Если бы они различали мнения, если бы они анализировали мнения, мое, не мое, неважно. О, об этом можно только мечтать. Они понимают только числительные тупо. Пришло 60 тысяч – одна история. Приходило 800-700 – одна история. 20 – другая, 60 третья. Придет 200 тысяч – совершенно четвертая. И вся эта хунта быстро разбежится по клубам по интересам. Быстро. Мы никого не увидим, как в прошлый раз в 90-91 году. Никого не увидим. Вдруг выяснится, как в Германии после 46-го года – все оказались против Гитлера. А кто это все делал. Непонятно. Какой-то особенный народ немецкий образовался. Все были за Гитлера, а тут раз – все против.
И. Воробьева
―
Получается, каждую субботу всем как на работу ходить…
В. Шендерович
―
Я не политик. Ир, еще раз. Я не политик и не могу призывать, организовывать. Подавать заявки. То есть могу, но не хочу. Не мое дело. Я могу только делиться некоторым знанием и опытом. Мне кажется, я продолжаю проповедь таблицы умножения. Не надо ничего выдумывать. Это более-менее известно. Есть статистика. Выход, протест. Сейчас появилось совершенно новое поколение, мы его видели, блестящую речь ты мне дала перед эфиром Егора Жукова на суде сегодня. Блестящая совершенно речь. Появились люди чуть ли во внуки мне годящиеся. Да, собственно, годящиеся по возрасту во внуки. Уже не дети, а внуки. Которые потрясающие, внятные ясные мужественные сильные. Пришло новое поколение. Это поколение не хочет жить в стойле. Часть его не хочет эмигрировать. Они готовы платить своими судьбами за то, чтобы Россия была свободной. Это огромный шанс России. Это прямая серьезная опасность для хунты и хунта прекрасно понимает степень этой опасности. И жесткость, с которой они мстят лидерам протеста и в том числе новым лидерам совсем. Уже за Яшиным следующим. Так как они мстят, а это именно месть. Еще раз. Никакого суда, там СИЗО, нечего там расследовать. Это тупая месть в назидание остальным. Ложитесь вниз лицом или с вами будет также. Они пытаются запугать. По-моему, они добиваются противоположного эффекта. Они добиваются ненависти к себе. И они конечно по всем законам повторяю, исторической физики, они дождутся маятника и тех, кто не будет хотеть уже свободных выборов. А будет хотеть только добраться до горла. Будет только выяснять, где живет эта змея, которая вчера посадила невинного человека. В наручники и в камеру. Где они все обитают. Будут узнавать их имена. И правильно. Еще раз, я банальные вещи говорю. Но их надо повторять и повторять. Ощущение несправедливости – это очень тяжелый, далеко отведенный маятник. В какой-то момент он прилетает. Не может быть, чтобы энергия осознанной несправедливости, ощущение тяжелой несправедливости не может быть, чтобы эта энергия ушла в воздух. Она прилетает обязательно. В какой форме она прилетает. Задача более людей с инстинктом самосохранения – перевести эту энергию в минимально легитимную. Но несправедливость каким-то образом, поиск справедливости - с этим ничего нельзя сделать. Это почти инстинкт. Это мощный инстинкт. И люди будут искать справедливость. И если они не найдут этой справедливости в суде, в выборах, в общественном мнении, в перемене правил. То они найдут выход, эта энергия найдет себе выход в разрушении. Тогда, повторяю, не жалуйтесь и не говорите про темный русский народ, склонный к бунту. Вот эти все брезгливые речи с Лазурного берега, рот себе зашейте тогда. Они, конечно, все бегут. Главные организаторы этого негодяйства – они все окажутся там. В этот момент. И оттуда будут сокрушаться о неразумном русском народе.
И. Воробьева
―
Но вот эта несправедливость, о которой идет речь, она сколько лет уже копится получается. Это же не сейчас…
В. Шендерович
―
Она копится.
И. Воробьева
―
Это не потому что Яшина, Гудкова и студентов посадили.
В. Шендерович
―
Нет.
И. Воробьева
―
Годами люди не могут добиться справедливости.
В. Шендерович
―
То, что на таком ничтожном поводе они навернулись, эта банановая кожура я говорил, заранее не понять, кто бы мог предположить 3 месяца назад. Муниципальные выборы - господи, боже мы.
И. Воробьева
―
Это не муниципальные выборы. Это городские выборы.
В.Шендерович: Они дождутся в полном соответствии с законами исторической физики
В. Шендерович
―
Да, тоже подробности. То есть не меняется парламент, не меняется состав в администрации, в Кремле. Не другой человек в Кремле. Но мелочи. Никто не мог догадаться заранее. Просто это последняя капля. Вот эта японская палка, в которую капает, капает, потом – раз, в какую-то секунду переворачивает. Догадаться заранее, на какой капле эта палка перевернется – невозможно. Азбука. Невозможно предположить за день, за неделю. Тунис, поджог там себя парень. Еще месяц назад поджог бы себя и поджог. Тут вдруг революция. Почему сейчас, а не позавчера. Это уже вопрос потом будут подгонять под ответ. И говорить: ну иначе быть не могло. Но в какой-то момент это случается. То, что это случается – это азбука. Они ходят по такому горячему краю, они ходят в двух шагах от насилия. Причем непонятно, что будет, по какому поводу полыхнет. Они, как справедливо писал Сергей Пархоменко: набрали идиотов, которые однажды применят оружие. Однажды они кого-нибудь убьют. Вот однажды он ударит так по животу женщине, а она окажется беременной. Вот в какой-то момент, какая-нибудь другая глупость, какой-нибудь другой идиотизм. Кого-то убьют. Что-то они сделают. Полыхнет. И тогда уже бессмысленно говорить: ребята, а давайте проведем честные выборы. Эту развилку проехали. Я вообще не очень понимаю, к кому я обращаюсь, потому что мне кажется, что нормальные люди это не могут не понимать. Ну, просто четвертка с минусом по истории достаточна для того, чтобы понимать, что мы имеем дело с неотвратимостью…
И. Воробьева
―
Мне кажется дело даже не в истории. Кожей чувствуешь жуткое напряжение.
В. Шендерович
―
Ну, чувствительность разная. У колибри и носорогов разная чувствительность кожи. А я писал 25 лет, 30 лет назад по поводу совсем другой власти. Носорог плохо видит, но при таком весе это уже не его проблема. Понимаешь? Вот и всё. Это уже не его проблема. Мы должны уворачиваться от этого носорога. Учитывая его массу. Проблема в том, что эти носороги, уже тут Ионеско вспоминается. Но это властные носороги.
И. Воробьева
―
Мы продолжим через небольшую паузу. Это программа «Особое мнение».НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Мы продолжаем все также говорить о выборах и не о выборах. О том, чем они являются, не являются. Тут я обещала вопрос задать. Из чата Ютуба. Кстати, вы можете нас смотреть в Ютубе на канале «Эхо Москвы». К сожалению, не найду его сейчас, очень много вопросов. Но звучал он примерно так: с каким историческим периодом вы бы сравнили то, что происходит сейчас. Если есть какое-то быстрое сравнение, которое сразу приходит на ум.
В. Шендерович
―
Нет, прямого нет. Всякое сравнение хромает. Это кажется немецкая пословица. Типология понятная и она столь многократна. Осень патриарха, конец хунты. Когда уже старость. Когда уже никакой идеологии нет, когда есть только привычка. Когда есть заскорузлая, когда надо не отмывать, а отскребать. Когда уже короста. Осень патриарха. Безусловно. Молодой Путин, я имею в виду политический Путин, молодой путинский режим такой бодрый. Помните этого медведя, который волка за шкирку выкидывает. Борьба с олигархами. Диктатура закона. Все это было очень для тех, кто не поглядел внимательно в эти бесстыжие глаза, все это было очень прекрасно. И огромная поддержка. И там была какая-то внутри и поддержка настоящая со стороны наивного прекрасного российского населения. И доверие, и кредит доверия и так далее. Но все это очень скоро начало просто, ткань пошла расползаться. Цитирую все время из «На дне». Ниточки-то гнилые. Гнилые ниточки, нет ничего настоящего. Все гнилое. Все пиар, все поддельное. Ничего настоящего нет. Идеологии нет. Они придумывали, меняли ее. Левые правые крылья отращивали у «Единой России». Ты помнишь летающего медведя этого.
И. Воробьева
―
Нет, слава богу, летающего медведя я не помню.
В. Шендерович
―
У них левое крыло было, правое. Они сами из себя пытались изобразить оппозицию и так далее. Все это кончилось очень быстро и выродилось просто в тупую хунту. В тупой полицейский режим, который мы наблюдаем. Из него выход ясен. Аналоги, есть Аргентина – один аналог приятный. Есть менее приятный – Венесуэла. Уже с таким распадом. Есть арабские аналоги. Это, конечно, в какой-то момент заканчивается. Это несовместимо с жизнью. Как это закончится в этот раз – неизвестно. Поэтому я не могу сказать, вот будет так. Такой вариант. У истории матушки 3-4 варианта. Хороших нет. Вот в чем дело. То есть вот хороший вариант, последние зацепки – то, что предлагает в диапазоне от Гудкова до уже теперь Жукова, Конова. Это либеральный вариант. Причем включая не либерального Навального, по идеологии. Но это либеральный вариант. В рамках выборов, демократических институтов, свобода прессы. Суды честные. Парламент избранный, а не назначенный и так далее. Вот не хунта. Это единственный нормальный вариант. Все остальные варианты, как мы видим это варианты либо переворота, либо распада. Это довольно драматические варианты. Наш вариант сегодняшний, я бы хотел сказать, что все сравнения с советской властью они правильные, но они, к сожалению, мы сейчас в гораздо более драматичной фазе. Потому что коммунисты имели возможность, поздние коммунисты уйти от власти. Лигачев до сих пор жив. 99 что ли ему. До сих пор живой. И ничего с ним, он ушел от власти, оттеснили от власти, он и ушел. И еще лет 7 назад он читал лекции в американских университетах. Его как чудного зверя возили. Должны американцы в Стэнфорде увидеть сталиниста. Где же они сталиниста возьмут.
И. Воробьева
―
Ну что у нас сталинистов мало.
В. Шендерович
―
Ну такого важного сталиниста. И так далее. То есть они могли позволить себе уйти от власти. За ними была преступная идеология, но за ними не было просто малины бандитской. Егор Кузьмич Лигачев - смешно звучит – не нарушал Уголовного кодекса. Он не воровал, не отдавал приказ, я надеюсь, об убийствах. И так далее. Ну захват, да, в рамках этой своей идеологии. Сегодняшние не уйдут от власти. Сегодняшние – посмотри в их лица, сегодняшние будут обороняться до последнего. Потому что они понимают, что уйти как Варенникову, Лигачеву, Полозкову, как их там звали всех пещерных коммунистов. Им не удастся просто уйти от власти.
И. Воробьева
―
Почему? Я уверена, что многие скажут: ребята, давайте ваши деньги и самолеты…
В. Шендерович
―
Уже не получится. Они прекрасно знают.
И. Воробьева
―
Почему? Кому это нужно. Ну кому нужны эти люди.
В.Шендерович: В 90-м году вдруг как-то кончилось. Вместе с едой, правда. Через живот
В. Шендерович
―
Пиночет уходил с гарантиями. Милошевич уходил с гарантиями. Даже в случае Пиночета и Милошевича, что значит даже. Даже в случае Пиночета, хотя Пиночет пролил меньше крови, чем Путин. Меньше крови, чем Путин. Хотя много пролил достаточно для приговора. Он спасся слабоумием в суде. Ему дали умереть своей смертью. Милошевич уже в Гааге. Вот развилка. И он внимательно следит за этими развилками. И его вариант – между Пиночетом, Милошевичем, которые все получали гарантии. Но потом уходит тот, который давал гарантии, а приходит новый президент и говорит: а ну-ка, у нас тут были массовые казни бессудные. У нас были эскадроны смерти, у нас тут в океан выбрасывали из самолетов со связанными руками оппозиционеров. Ну-ка давайте. И люди, родственники приходят. И никакие гарантии не работают. Ни у Милошевича, ни у Пиночета. Это еще про суд мы говорим. А есть еще черенок лопаты, привет Каддафи. Как вариант. Возвращение справедливости к моему разговору. Вот она может прийти в таком виде. Он все это прекрасно понимает. Они это прекрасно понимают. Там есть некоторый слой межеумочный людей, которые очень хотели бы, я об этом говорю с 12 года, с 14-го тем более. Которые очень бы хотели, чтобы эту силовую верхушку марсиане забрали, а все осталось как было. Вот эти все их счета, Лазурка, весь их Лондон, все, что они напилили за это 20-летие, при Путине состоя, чтобы это все осталось. А они оказались легитимными людьми.
И. Воробьева
―
Либералами.
В. Шендерович
―
Они бы очень этого хотели. Но марсиане не заберут Путина никуда. А те, которые вокруг Путина буквально вот силовики, Шойгу, Бортников, вот эти все. Золотов. Им уже некуда уходить. Они все идут под суд. Все сразу. И очень по разным статьям. Но все. Вся верхушка путинская проворовавшаяся и развязавшая войны – все идут по суд. И они это прекрасно понимают. Поэтому в 10-м году в журнале «The New Times» я писал статью, 9 лет назад. Что главная повестка для них – они должны договариваться об условиях выхода на цыпочках. Вот в 10-м году это была правильная повестка дня.
И. Воробьева
―
Это Медведев президентом был.
В. Шендерович
―
Да, да. Медведев был президентом.
И. Воробьева
―
Еще даже не наступили парламентские выборы.
В. Шендерович
―
Вот именно. В 10-м году еще можно было попробовать некоторый хромой кривой драный общественный консенсус. Чтобы без гражданской войны и без посадок. И без репрессий. Взаимных. Условия выхода на цыпочках. В 10-м году это было актуально. В 11-12 это был прекрасный шанс…
И. Воробьева
―
И почему же не произошло тогда и почему что-то должно произойти в этот раз.
В. Шендерович
―
Нет, я же не говорю, что должно. Что значит должно.
И. Воробьева
―
Не должно. Хорошо. Что пошло не так тогда в 11-12 году?
В. Шендерович
―
Мы оказались не готовы. Наша страна оказалась не готова, частично просто не готова к тому, это была просто череда ошибок и предательств. Кто-то бегал в Кремль докладывать и помогать им раскалывать консолидацию. Консолидация возникла на Проспекта Сахарова. А на трибуне Проспекта Сахарова консолидации не было.
И. Воробьева
―
А вот эти нынешние люди, я не хочу их называть никакими лидерами протеста, эти люди, которые сейчас сидят, которые пытались пойти на выборы. Вот эти люди они, по-моему, очень явно говорят, что вот эти старые политики нам не нужны.
В.Шендерович: Надо понять, что никаких выборов уже нет
В. Шендерович
―
Совершенно верно. В этом есть некоторая надежда. Некоторая надежда в том, что отсутствие лидеров никак не повлияло на явку. А повысило даже ее. Это вышли не за Гудкова при всем уважении, не за Янкаускаса, Яшина, Навального, Галямину. Ни за кого из них. Это вышли люди за себя. Это вышли люди, оскорбленные этой полицейщиной. Оскорбленные этой мерзостью. Люди, которые не хотят, вот это поколение 20-летнее, вот для них обаятельного Путина они не застали. Они родились в это время. Ему был годик Жукову. Когда был обаятельный Путин. Для некоторых слабых интеллектом россиян. Обаяние. А он просто не застал. Он уже застал монстра. Вот он вырос, а тут монстр. Монстр неадекватный. Дедушка в батискафе. И хунта. Просто полицейщина. Это вышло новое поколение. Совсем новое. Даже уже извини, ха, протесты Болотные они были детьми. Вот они уже не дети. Это новое поколение. И на него большая надежда. Я удивлен, приятно удивлен этим поколением. Я вот его в последнее время навел на резкость, разглядел. Оно поразительное. Я рассказывал историю…
И. Воробьева
―
Классная история. Давайте еще раз. Очень коротко.
В. Шендерович
―
Еще раз напоследок скажу. Когда 3-го числа меня узнали пара 20-летних ребяток, они говорят: «Вы решили с нами прогуляться». И я по старой памяти говорю, имея в виду стаж дембельский. Стаж прогулок. Я говорю: «Это вы со мной решили прогуляться». А потом понял, что моя дедовщина совершенно неуместна. Потому что действительно сейчас я уже с ними. И их выход никак не связан с моим. Выйду я или не выйду. Останусь на печке лежать. Они уже выходят сами. Это новое поколение. На него серьезная надежда. Сегодня хунта разглядела это новое поколение и пытается жестко выжечь просто, уничтожить это новое поколение. Они роют себе яму очень серьезную.
И. Воробьева
―
У нас остается минута до конца. Все-таки действительно в день рождения надо говорить какие-то правильные хорошие слова. Поэтому мы приготовили тортик маленький со свечечкой. Я предлагаю за оставшиеся полминуты загадать желание на день рождения, безусловно, и задуть свечку деньрожденного тортика. Потому что действительно у нашего Виктора сегодня день рождения.
В. Шендерович
―
Ой.
И. Воробьева
―
Поэтому с вас желание. Но вслух.
В. Шендерович
―
Свечка одна. Не 61 – а одна.
И. Воробьева
―
Одна.
В.Шендерович:Отсутствие лидеров никак не повлияло на явку
В. Шендерович
―
Давай не вслух. А давай, чего…
И. Воробьева
―
Вслух – все в космос уходит.
В. Шендерович
―
За нашу и вашу свободу. Чего же выдумывать. Все сформулировано.
И. Воробьева
―
Ура. С днем рождения! Виктор Шендерович в «Особом мнении». За нашу и вашу свободу. Таково его желание. Такая его мечта на день рождения. На этом «Особое мнение» заканчивается. А если вы не успели посмотреть, послушать, можете сделать на сайте. А мы пошли тортик кушать. Спасибо.
В. Шендерович
―
Счастливо.